Чаровница (джен)

Если бы Тор мог, то прямо сейчас разрубил бы Хеймдалля пополам, разбудил отца, чтобы банально наорать на него и дал бы Тюру по его смазливому лицу. Громовержец, Убийца Чудовищ и наследник Всеотца, никогда не был столь полон самой черной ярости. Она клокотала внутри него, как зловонное болото, полное ядовитых гадов. Тюр посмел обвинить Локи в двурушничестве, нарек Амору ведьмой и тварью. А сам.

Он знал. с самого начала знал. Одобрил цену власти, которую Один Всеотец взял полной мерой с верных Хеле асов. Те реки крови верных подданных, преданных царем, которому присягнули. Их семьи: женщины, дети и мужчины, что не избрали своей стезей путь воина. Виновные лишь в том, что были родней тех, кого царь казнил по собственной прихоти.

Тор был наречен наследником и чувствовал, что сейчас оправдывает этот титул, данный ему только за факт рождения мальчиком. Он требовал справедливости к своей крови, сестре, которую ему не дали шанса узнать. А братец Тюр нес чушь о том, что вся отвратительная правда, что лежала перед ними, словно выпотрошенная утроба беременной жещины, лишь плод интриг Звездоглазого и Чаровницы.

— Я только что сказал что наш отец справился с сестрой только потому, что она была беременна, и тем самым убил ее ребенка, вышвырнув прочь в ад ледяной. А ты, Тюр, талдычишь о Локи?

Матушка, слава Норнам, пока что не вмешивалась. Бальдр сидел бледный и несчастный, однако правды не отрицал. Браги же пока не вступал в словесный поединок ни за одну из сторон, мочал и поглядывал на Звездоглазого, что было не похоже на его обычное поведение. Браги умел умел вознести душу пением, но так же умел разить словом. И обычно на слова он не скупился. Тору было любопытно: чем именно Локи закрыл ему рот?

Звездоглазый еще в пустошах Хельхейма пообещал Тору поддержку, ибо слушать добровольно его не захотят и с решением не смирятся. А резать подданных и прежде всего свою семью Тор без веского повода не хотел. Хотя нос Тюру поправил бы тотчас, если бы матушка не сидела рядом. Огорчать ее еще больше он не хотел. Приходилось стискивать не рукоять молота или Гром-секиры, а пальцы, и терпеть.

Тор и сам понимал, что легко ему не будет. Да что там, скорее, у Суртура задница льдом покроется, чем братья признают его правоту. Но все же доводить дело до мордобоя в зале совета на глазах мамы было стыдно. Неужели он столь никчемен, что слов не найдет?

Вали и Видар вели себя смирно, потому что, во-первых, Локи сидел прямо между ними, во-вторых, два зверя-берсерка если были в сознании, никогда не начинали первыми бой, который не могли выиграть. Тор знал, что им важно сохранить свое место царевичей Асгарда. О троне оборотни и не мечтали. Последние столетия они жили в отдельном доме на окраине города и бывали во дворце лишь по зову царя или матушки.

Был шанс что Видар и Вали сделают то, что скажет им Фригга. Главной проблемой был Тюр, способный повести за собой городскую стражу и знать, и молчащий Браги, с которого сталось бы устроить интригу за спиной. Сладкоречивый скальд, воспевавший честь и доблесть, умел бить в спину. Прежде Тор устыдился бы таких мыслей о братьях, но не теперь. Сейчас ему нужно было не допустить резни среди асов. Какая тут честь и доблесть?

— Разве ты не видишь, Тор! Ты, что, ослеп? Отец отстранен, а этот играет нами, как куклами! Теперь хочет отдать неизвестной девке твой по праву трон.!

— Раз трон мой, то только мне и решать, Тюр, не так ли?

Тор умел и храбреца взглядом устрашить. Они столкнулись взглядами, и Тор видел, насколько Тюр хочет перевести разговор в драку. Бок видимо зажил — мысль была злой, но брат сам выбрал такую линию поведения. Тор не забыл, как Тюр двинулся, чтобы заключить его и матушку под стражу. Он не был уверен, что когда-то сможет забыть и простить Тюру то, что тот без колебаний выполнил приказ царя.

— Тор, вы ушли втроем, а вернулись уже вчетвером? Кто четвертый? Стражи его лица не видели.

Вопрос задал Видар. Брагги сглотнул, Тюр потянулся к кинжалу. А ведь Тор не приказывал стражам молчать, тем более когда вопрос задает царевич. Он отказался оставить сестру в том пепельном пекле еще хоть на миг. Даже с учетом того, что Хела готова была согласиться потерпеть ещё, показывая некоторую толику доверия к ним. Конечно, оставив у себя “в гостях” либо Амору, либо Локи, на что уже Тор не мог согласиться.

— Судя по бледным лицам, вы уже догадались, поэтому давайте ограничим время драмы, — лениво вмешался Локи.

— Как вы могли?! — Тюр только и мог что заорать, но броситься на Тора или на Локи не успел. Звездоглазый пошевелил пальцами и его втиснуло в стул, заставив замереть, как нелепую статую с вытаращенными глазами.

Локи посмотрел на Браги, но тот сделал вид, что ничего не видит, и вообще у них идет мирная беседа. А не только что один сын Одина пытался броситься с кинжалом на другого. Тор смерил скальда еще более мрачным взглядом, решив с этой секунды каждую секунду держать того под присмотром. Уж слишком Браги был тих, погружен в себя и апатичен.

Вот сейчас Громовержец считал, что братьев у него слишком много. И если каждый его царский совет будет проходить так же, то в гробу он видал золотой трон. Он в бою так не уставал, как сейчас от дорогих родичей.

— Молча, Тюр, молча. Хватит мотать Тору нервы. Правда в том, что Всеотец, которого ты так яро защищаешь, справился с Хелой только потому, что она ждала ребенка, а потом вырезал тех, кто был ей верен, включая детей. Такого царя ты считаешь достойным своей верности, сын Одина?

— Тор, Локи, чего вы хотите? Орать мы можем целый день, я верю, но давайте пощадим матушку. — Бальдр, язвительно улыбаясь, всего несколькими слова охладил страсти.

— Вы можете поговорить с Хелой и понять сами, что она не безумна и не жаждет убить всех и вся в Асгарде. Сестра сядет на трон как первенец нашего отца, как ей было обещано.

Тюр забулькал горлом. Бальдр кивнул.

— Я же останусь наследником, — Тор развел руками, — царём быть не рвусь, как и прежде. И то, что я наследник старшей сестры, уймет наших крикунов из знати и успокоит народ. Хела согласилась на такие условия.

Она вообще оказалась понимающей. Настолько прямодушной, что Тор быстро понял, как с сестрой говорить. Они обнаружили, что похожи, и Тор, если быть честным, из кожи вон лез, чтобы показать Хеле, что их схожесть — это то, на что она может опираться. Он сын Одина, но никак не Один. Локи лишь поощрял связь между ними и усилия Тора вызвать в царевне Хеле доверие. Брат ему доверился, это было для Тора победой.

— Один? — вновь задал вопрос Бальдр. — Что с ним? Сон не продлится вечно, а Всеотец не отдаст власть добровольно. И сомневаюсь, что наша будущая царица не потребовала голову отца на златом блюде.

— Суд. — Фригга развеяла чары любимого сына, встала и положила свои прекрасные руки на плечи Тюра. — Все в Асгарде узнают правду о тех событиях. Говорить будут генералы Одина, советники и те немногие, кто пережил чистку.

Она ничем не показала, что ей больно или тяжело. Прекрасное величественное видение — женщина, что излучает свет, сама любовь для каждого из них — мама. Вот сейчас Тор ощутил, что распри отошли на второй или даже третий план. Все они были обеспокоены состоянием матушки.

Локи впервые показал эмоции, отличные от холода и скучающего презрения. Многих за этим столом Звездоглазый едва терпел, но маму любил искренне и горячо.

— А теперь вы все уберете оружие, постараетесь быть вежливыми мальчиками и познакомитесь сестрой. — Царица обвела сыновей взглядом, погладила затылок Тюра. — Надеюсь, вы меня не разочаруете отсутствием манер.

Когда мама говорила таким тоном, даже обычно буйному вне всякой меры Тору в его дубовую башку не приходило возражать. Отец мог хмуриться, но только матушке было дано прекращать распри одним словом и заставлять их переминаться с ноги на ногу, как нашкодивших детей.

Вот и сейчас они вытянулись в струнку и склонили головы. Тор чуть расслабился. При матушке никто не посмеет не то чтобы попытаться убить, но даже просто задеть Хелу. Хотя на попытку убийства он бы посмотрел. Несокрушимое могущество сестры лишь окрепло, стоило ей ступить на землю Асгарда. Тор был бы рад скрестить с ней оружие, померяться силами, как воин с воином.