Тихий герой (Кастелян - 2) (джен)

— Не получается у меня ничего!

Миновал апрель и близился к своей середине май. Ничего страшного с моим дальнейшим посещением Трансфигурации не случилось: я прочёл бюллетень об отмене «табакерочного» упражнения и просто пришёл на следующее занятие как ни в чём не бывало. А МакГонагалл, проведя перекличку, так же обыденно начала урок. Кому они вообще нужны, эти необратимые демарши? Нам с МакКошкой — точно ни к чему, а мнение остальных мы не спрашиваем.

В Хогвартсе начались экзамены. А моим заданием на экзаменах по Трансфигурации, как вы помните, была уверенная сдача испытания другими гриффиндорцами. И я впрягся в учебный процесс.

Через три недели «Репаро» владели все ало-золотые первокурсники, за двумя исключениями. Кроме того, ко мне обратились и несколько хаффлпаффцев, включая Сьюзен. Должен сказать, это были самые благодарные ученики: нас буквально закормили домашними гостинцами — едва ли не в большем количестве, нежели когда мы с Булстроуд починили им на факультете стазисный шкаф. Барсучата в который раз продемонстрировали владение истинной мудростью: изученное заклинание — это на всю жизнь, в отличие от шкафа.

Осталось всего двое «отстающих». Именно с ними я сейчас и сижу в классе Трансфигурации.

Нужно упомянуть, что место для штатного обучения мне выделила МакГонагалл. Сама она также зачастую присутствовала здесь, оставаясь для проверки эссе, а заодно присматривая за нами. «Трансфигурация — самый опасный предмет», помните? Я её понимал: те индивидуальные моменты, что не находит она, но нахожу я, она потом использует во благо общего учебного процесса.

Сейчас она тоже проверяет то ли эссе, то ли экзаменационные работы. Кроме того, за компанию с нами сидят Парвати и Гермиона. Одна голова — хорошо, а три — лучше.

— И вообще, иголка — это не моё, — Рон устало отбросил палочку. — Вот если бы в галеон спичку превратить…

Рыжий улыбнулся в пространство, мечтательно и искренне.

Рона мне, конечно, в «экзаменационное задание» не включали, но парень после пасхальных каникул всерьёз озаботился хоть какой-то подготовкой к испытаниям. В меру своих талантов. Мнится мне, одним ремнём на той конюшне не обошлось, но это его тайны. Важно то, что я могу помочь. Есть у меня такое ощущение.

И немного свободного времени на это — тоже есть. Всякую Историю с Астрономией Рон пусть сам зубрит или иными способами решает, а моё дело — разобраться, что не так у него с заклинаниями. Кровь — не водица, кто бы там чего ни говорил.

— Может, его иголкой колоть, чтобы лучше её чувствовал? — на полном серьёзе предложила Патил.

Рон поёжился и отодвинулся на стуле. Прошёл целый месяц, но его задница до сих пор что-то помнила.

— Оставим на крайний случай, — покачал головой я. — Ты не сможешь ничего превратить в галеон, Рон. И я не смогу. Это, наверное, какое-то глобальное заклинание: ни у кого, кроме лепреконов, не получается при помощи ходовой трансфигурации сделать что-либо похожее на галеон, сикль или кнат. Коротышки постарались.

Со стороны учительского стола послышалось строгое покашливание.

— Ничего, уж я бы постарался, — игнорируя намёки, прорычал Рон.

— Я тебя понял, — кивнул я. — Ладно, чего не сделаешь ради положительной оценки.

Я достал обрезок золотой ювелирной проволоки и при помощи рескульптинга превратил её в швейную иглу.

— Это что? — насторожился Уизли.

— Это, Рон, настоящая игла из самого настоящего золота. Без дураков, три девятки, артефактная проба, два грамма. Вот, я кладу её на этот чёрный бархат.

Рыжий впился взглядом в настоящий полированный аурум. Благородный, драгоценный, идеальный жёлтый блеск, безо всяких глупостей вроде «белого», «красного», «розового» и прочих торгашеских уловок. Даже галеоны никогда так не сверкают… Ну конечно, не сверкают: там не совсем золото используется.

— Твоя задача — повторить этот шедевр, — вкрадчиво закончил я.

Приглашать Рона «посмотреть и прочувствовать» не требовалось: он и без всяких «левых» советчиков знал, что нужно делать с золотом на витринном бархате.

— Мутабор акус! — рыкнул он на чистой магии.

Будь я проклят, если только что у него не прошёл беспалочковый каст с палочкой в руке! Но…

— Кончик позолотился! — воскликнула Грэйнджер. — Гарольд, в первый раз получилось!

— Нет, — вздохнул я. — Не получилось. Того, что он сюда вложил… Весь коробок в иголки превратиться должен был. Я не могу понять, что тебе мешает, Рон.

Рыжий с досадой отбросил палочку. Простая, без изысков деревяшка покатилась по столу. Недорогая модель: на семерых детей качественной отделки не хватает. Кстати…

— Чем у тебя острие вымазано всё время? — поморщился я. — Что за белые лохмотья там приклеились? Может, это они мешают?

— А… — расстроенный неудачей Рон внезапно смутился. — Это не лохмотья, это шерсть единорога из сердцевины. Кончик прохудился немного, короче.

— А где ты его так истереть успел? — удивился я. — Ты чего вообще с палочкой делаешь? Год всего прошёл!

— Да это не я, это… Чарли палочка, в общем.

— Что?! — обалдел я.

— Ну… — Рон покосился на девчонок. — Мама сказала, что отдельную палочку сразу покупать — жирно будет, походи пока с палочкой Чарли, раз уж он её себе на новую поменял…

— А древесина у неё… — я осторожно придвинул концентратор к себе и вгляделся.

— Да я не знаю, мне не сказали.

— Зато я знаю, — убито произнёс я, увидев хорошо знакомый рисунок.

— И чё? Какая?

Я устало прикрыл глаза, помолчал и негромко, но совершенно искренне произнёс:

— С-сука!

— Поттер! — рявкнули три женских голоса.

Не обращая на них внимания, я обхватил голову руками и невидящим взглядом упёрся в парту подо мной. Хотелось что-нибудь сломать или заорать в потолок… К сожалению, ничего, кроме дурацкого глобуса, в кабинете нужным целям не соответствовало. У нас тут тяжёлые лавки, а не стулья…

— Целый год, б…

— Так всё плохо? — осторожно поинтересовался Рон.

Ему-то этот язык был хорошо знаком. Переводчик не требовался.

— Да нет, наоборот, теперь всё будет нормально… Так. Дамблдор в замке, Рон?

— До ужина будет, — без запинки ответил рыжий.

Гм. Ну, кто бы сомневался. Я полез в сумку.

— Отлично. Прямо сейчас идёшь к нему и говоришь…

— А чего к нему-то сразу? — поморщившись, Уизли рефлекторно потёр задницу.

— Рон, — я пристально посмотрел на рыжего. — Я не знаю, почему именно к Дамблдору. Честное слово! И знать не хочу, абсолютно! Но тебе — именно к нему, понимаешь? Дело очень важное: маме поручать нельзя, а наш декан занята. Понял?

Со стороны учительского стола опять прокашлялись.

— Ну, короче… ладно. И чё?

Примечательно, что про сложности с паролем на входе он не спросил.

— Идёшь и говоришь: дядя Альбус…

— Мистер Поттер!

— … мне нужна палочка. Поттер говорит, эта не работает и работать не будет никогда.

— Да чего сразу не работает-то?

— Он тебе тоже этот вопрос задаст. А ты ему дашь вот эту книжку, — я придвинул к нему брошюру Олливандера. — Вот, я две закладки приклеил и красным обвёл нужные места. И говоришь, запоминай: это — палочка Чарли. У неё древесина — ясень. И, будто этого мало, сердцевина — шерсть единорога. Понял? Ты это говоришь, а пальцем тычешь в эти красные круги.

— И чего? Он сразу подорвётся и побежит мне палочку покупать?

— Объясняю для тебя. Палочки из ясеня сохраняют верность только первому владельцу. Палочки с шерстью единорога — тоже сохраняют верность только первому владельцу. Палочки и с тем, и с другим… ну, ты понял.⁽¹⁾

— Мистер Уизли, это правда? — МакГонагалл стояла рядом, давно привлечённая разговором. — Эта палочка вами унаследована?

— Ну… да.

— Вам нужно поменять её на другую. Поттер прав, палочка из ясеня и шерсти работать не будет.

— У нас… — Рон стушевался. — Короче, забыли.

— Рон, — я взял решительный тон. — Ты — маг. Ты можешь ходить в рваной мантии, босиком и без галстука. Но твоя палочка должна работать! У вас пяти галеонов не найдётся?

— Да где ты видел их, за пять галеонов?

— Даю инструкцию, как сэкономить. Первое: говоришь, что завитушки тебе не нужны. Видишь, какая палочка у Грэйнджер? Вот это — девчачья палочка. Гермиона, не кусайся, ты же девочка. А видишь, Рон, какая палочка у Чарли? Рукоятка ухватистая, еле обозначена, и это всё. Палочка простая и прямая, как двойной в челюсть.

— Мистер Поттер!

Рон смотрел новым взглядом на давно знакомую вещь, опостылевшую ему на скучных уроках хуже овсянки на завтрак.

— Знаю я эти дешёвки, — возразил он для проформы, внутренне для себя всё уже одобрив. — Занозу с них поставить — проще, чем сплюнуть.

— Дам тебе комплект наждачек — отполируешь лучше Олливандера. Такие вещи любой мужик должен уметь делать сам. Но и это ещё не всё.

— Чего ещё?

— Момент второй. Тебе нужно попасть в магазин до того, как профессор МакГонагалл покончит с экзаменами и примется за походы по маглорождённым.

— Мистер Поттер!

— Как только она начнёт ходить с новичками к Олливандеру, цены возрастут.

— Ага, так меня туда и пустят до конца года, — скривился Уизли, игнорируя возгласы декана.

— Вот поэтому тебе и нужен Дамблдор. И идти тебе нужно обязательно с ним. Наш декан — золотой человек и торговаться не умеет.

— Мистер Поттер!

По молчаливой реакции Уизли было понятно, что с последней характеристикой он полностью согласен.

— Ну и предостережения. Не вздумай ляпнуть Олливандеру, что сменить палочку тебе посоветовал я: цена сильно возрастёт. А вот если расскажешь, что старая палочка сломалась, когда ты мне рожу бил, он тебе скидку сделает.

— Да что же это такое, мистер Поттер!

— Не учи учёного, — отмахнулся Рон. Подумал и пессимистично вздохнул: — Но пять галеонов…

— Не решай за Дамблдора! — рявкнул я. — Ещё раз: идёшь к нему, и ни к кому другому. Дядя Альбус. Поттер сказал, палочка не работает, поэтому у меня проблемы. Чарли, ясень, единорог, книжка, без завитушек. Он найдёт тебе пять галеонов, верь мне. «Нимбус» мой продаст и…

— Мистер Поттер!

— Типун тебе на язык, Поттер!

Хорошо у них получается дуэтом орать. Упоминание проданного «Нимбуса» подстегнуло рыжего: он сгрёб вещи в охапку и ломанул на выход. Почему-то я абсолютно спокоен за дальнейший успех этого дела.

В отличие от Рона, причину неудач второго «отстающего» я знаю, но поделать с этим мало что могу. Я посмотрел на обуглившийся карандаш, который изначально требовалось починить «Репаро», «склеив» из двух разломанных половинок. Девчонки пытались тренировать по-своему, пока я возился с Уизли.

Лонгботтом тоже многое понимал, как мне кажется, особенно после ночного разговора с кентаврами. Но найти в себе силы возражать давлению бабушки и Дамблдора не мог.

Вздохнув, я достал палочку Луны.

— Владелец этой палочки любит возиться с растениями, Невилл. Это не основной его дар, но, если ему нужно нарядить ёлку на Рождество, он берёт живую липу во дворе и растит на ней яркие разноцветные помидоры.

Из глаз Лонгботтома на глазах стала уходить тоскливая покорность. Я передал ему палочку на изучение.

— Как интересно, — произнесла Парвати. — Поттер, я его знаю?

— Понятия не имею. При случае познакомлю.

— Мистер Поттер, владение чужой палочкой незаконно! Где вы её взяли?

— Одолжил у владельца, на время, испросив разрешение и отдав взамен свою палочку, — ответил я. — Закон запрещает иметь одному магу более одной палочки. Он не запрещает иметь две палочки двум магам на двоих.

— Прекратите казуистику!

— Представьте, что этот человек сидит здесь, одалживает на минутку палочку и говорит: Невилл, попробуй этой.

Я переломал пополам новенький карандаш, положил перед Лонгботтомом и сказал:

— Попробуй, Невилл. Стилус Репаро.

Сосредоточившись, Невилл исполнил правильный жест и произнёс: «Stilus Reparo». Половинки развернулись, щёлкнули, блеснули неяркой вспышкой и сложились в цельное пурпурно-фиолетовое изделие фирмы Derwent.

— Ещё раз, — приказал я, царапая новую деревяшку ножиком, переламывая в трёх местах и разнося части подальше.

И это упражнение, и склейка сразу трёх комплектов обломков, сваленных в кучку, сработали без запинок.

— Textile Reparo, — напомнил я формулу, кладя перед Невиллом многострадальную рубашку Дадли, порванную в нескольких местах.

После работы Невилла рубашка стала новее, чем была до фрагментации. В некоторых случаях результат работы готовых заклинаний лучше, чем у свободного рескульптинга.

Лонгботтом неверяще смотрел на палочку, но мысли его были немного не о ней. Он впервые колдовал не вопреки воле собственного инструмента. Впервые почувствовал, что магия может быть столь же послушной, как и беззлобные, отзывчивые растения в родовом имении.

— Гарольд, ты можешь одолжить Невиллу эту палочку на экзамены? — как всегда, озаботилась общим уровнем успеваемости Грэйнджер.

— А что Невилл будет делать после экзаменов? — возразил я. И внимательно посмотрел на парня.

— Ты — нормальный чистокровный маг, Невилл Лонгботтом. Можешь смело игнорировать всех, кто пытается утверждать иное. Мерило истины — практика, а не болтовня, — я кивнул на починенную рубашку. — Но если ты хочешь продолжать оставаться магом, ты должен научиться говорить «нет».

Я осторожно взял у него концентратор.

— Палочка — это твоё будущее, Невилл. Твоё, а не бабушкино. Объясни ей, что если она хочет иметь одарённых внуков, тебе нужен свой собственный инструмент, а не чужой геройский огнемёт.

— Мистер Поттер!

Вздохнув, я спрятал лунную красавицу в нашей общей кобуре.

— Ты увидел, на что способен с хорошей помощницей, — сказал я тихо. — В конце концов, с правильной палочкой можно и защищаться, и нападать куда эффективнее, чем с брыкающимся мустангом. Прояви настойчивость, медведь Лонгботтом!

* * *

Прошёл май, наступило полноценное лето. В волшебную Шотландию пожаловала самая настоящая жара. Не знаю, случается ли здесь такое каждый год или это лишь редкий эпизод, но чары охлаждающего кондиционирования в Хогвартсе отсутствуют даже в проекте. Кто бы мог подумать, особенно на свежем февральском морозце, что нам может понадобиться и такая разновидность обеспечения комфорта?

Мы сдавали теоретическую часть в большом классе, изнывая от жары и духоты. «В пыльном душном классе», ага. Обязательно нужно озаботиться охлаждением к следующей весне, и с вентиляцией разобраться уже. Вынужден также признать, что мне впервые официально пригодилось умение писать чернилами: письменные работы выполнялись исключительно перьями на зачарованных листах, а появление любой другой бумаги в кабинете немедленно поднимало тревогу.

Флитвик вызывал нас к себе по одному и предлагал заставить ананас танцевать. Я отстучал уже весьма потасканным фруктом ритм футбольных фанатов, получил «Удовлетворительно» и равнодушно покинул аудиторию. То ли преподаватель ожидал от меня большего, то ли просто по жизни меня не любит — не хочу копать. Как по мне, «ожидание большего» имеет смысл для оценок в течение года, а на экзаменах должны применяться единые стандартные требования для всех — обезличенные, если хотите. Кроме того, с какой радости я должен сдавать то, чему нас здесь даже намёком не учили, а именно — хореографию? Я этот язык не понимаю. А владение чарами продемонстрировал уверенно.

На практической Трансфигурации нас поджидали вываленные на столах обломки, обрывки и осколки самых разных форм и материалов: дерево, керамика, стекло, бумага, ткань. Наиболее сложным заданием выходило починить изодранную в клочья книгу, о которой ранее ты ничего не знал. Последнее обстоятельство, оказывается, имеет значение, но нам об этом никто не рассказывал, а я никого и не тренировал. Моей экзаменационной оценкой являлся минимальный балл, полученный другими первокурсниками: «Удовлетворительно». Грациос. Его, кстати, единственный Уизли получил, а поставили мне, вопреки циркуляру. Ну, оставьте себе разницу, вам нужнее.

Экзаменом у Снейпа была варка ранее незнакомого нам зелья. Наверное, в этом и состояла суть экзамена: показать все свои, полученные в течение года, умения и навыки работы с рецептом, ингредиентами и мешалкой. Вот только в качестве экзаменационного зелья было выбрано «Малое забвение» — состав, стирающий память на срок, определяемый количеством и концентрацией выпитого. Директор вообще никого не стесняется!

Я озверел и добился того, чтобы моё зелье было неотличимо внешне, но не вызывало ничего, кроме безобидной икоты. Получил «Удовлетворительно» и абсолютно не жалею о содеянном.

Полёты на мётлах также оставили в моём табеле отметку «У». В отличие от других первокурсников, сдававших на время пролёт через три кольца, меня оценивали по последней игре «Гриффиндор — Рэйвенкло». Хуч не понравились *отдельные* моменты моего недостаточного усердия при поимке снитча. Ну, конечно, не мог же я допустить, чтобы «синие» проиграли, в то время как сам я ношу синий шарф!

К тому же Фред с Джорджем постоянно «промахивались» чугунными шарами, «досадно путая» меня с «грачами» из-за цвета спортивной формы. За что в результате и поплатились в полной мере: когда я всё-таки был вынужден поймать снитч, магическое табло добавило сто пятьдесят очков… Рэйвенкло. Поделать с этим волшебным механизмом так ничего и не смогли, а потому победу Гриффиндору присуждали «вручную».

Почему я вообще поймал снитч, хотя твёрдо поклялся предпринять все усилия к обратному? Врановый ловец Айвен Брэдли сегодня играл особенно нагло, а потому попал под квоффл (не бладжер!) и был госпитализирован с переломом руки и рёбер. Костеря идиота последними словами, я остался в гордом одиночестве. Потянув ещё сорок минут и дав Рэйвенкло возможность вытащить игру «пешком», я в результате застал начало ожесточённой фазы и был вынужден заканчивать сражение, пока на поле не начались массовые госпитализации.

А с «техникой» ковыряются до сих пор: банка с сапфировыми камнями зажала положенное количество самоцветов и мозолит глаза «неактуальной статистикой» всем посетителям Большого зала. А кого назначили неформальным виновным и костерят на каждом обеде, ужине и ночном бухалове в гостиной? Ну конечно, этот «синяк» даже снитч нормально поймать не может, всё у него криво и через задницу выходит! Дайте ещё пива, парни…

Но отыскалась у меня в табеле и пара дисциплин, сданных на «Отлично»: Травология и История магии. Со Спраут понятно: нужно быть очень неконструктивным, чтобы не сдать у неё экзамен на «Отлично». А с Историей… Мне попался вопрос о Пакте Грыга-Гора и его последствиях для современного магического мира. Я вздохнул и искренне пожаловался Бинсу, что гоблины всё равно какие-то мутные и я им не доверяю. Целый год изображавший снулую рыбину профессор внезапно оживился, проницательно на меня посмотрел и негромко сообщил, что я прекрасно усвоил весь его учебный курс, а потому получаю «Отлично» автоматом.

* * *

Кроме официальной учебной программы имелась ещё и внеклассная работа. Дон Пивз решил, что общефизической подготовки проведено достаточно для подключения к моему графику специальных занятий. И нет, это опять была не боевая подготовка. Меня учили… уклоняться от боя.

Видеть опасную ситуацию заранее и обходить её стороной. Замечать засаду в последний момент и спотыкаться у самого капкана под правдоподобным предлогом. Попав в засаду, извиваться и уворачиваться с грацией увальня, которому необъяснимо и сказочно везёт. Да, всё именно так: не просто уклоняться и ставить щиты, а делать это так, чтобы во мне не заподозрили кого-то, имеющего специальную подготовку или особую природную одарённость.

— Скромность и незаметность — ваш основной щит, мистер Поттер, — приговаривал Пивз, поливая меня градом камней на раскалённом полуденным солнцем чердаке Хогвартса. — Блеснуть перед врагом своей истинной силой — это сладко и вожделенно, но только один раз. За вас возьмутся всерьёз. А противостояния со всем миром вы не выдержите. За вашим плечом не стоит собственная армия, вы — одиночка в стане врага. Прислушайтесь к словам бывалого одиночки, мистер Поттер, ибо он отдаёт вам часть своего настоящего опыта.

— Да что ж мне, даже «Ступефаем» ответить нельзя? — возмутился я, уходя грамотным перекатом от летящей в меня табуретки.

Лабиринт из старой мебели и железяк, в котором меня сейчас гоняют, Пивз выстраивает под каждый новый урок лично. Помимо незнакомой «карты локации», помещение щедро усеивается каверзными ловушками, в которые мне тоже запрещено попадать. Одно известно точно: Пивз не оставляет здесь мест, за которыми можно надолго спрятаться и перевести дух. Точнее, иногда оставляет, заминировав особенно неприятной гадостью. Иногда, впрочем, одно укрытие создаётся безопасным, но хорошо замаскированным, и моя задача состоит в том, чтобы отыскать его за ограниченное время.

И да, группироваться в падениях я должен грамотно, хоть и с неотёсанной грацией: за нарушение обоих пунктов прилетают чувствительные болезненные уколы.

— По легенде, вы простой ученик, а ученики не имеют права бросаться «Ступефаями», особенно в преподавателей, — назидательно произнёс Пивз, швыряя в меня ведерную стеклянную бутыль с жидкостью подозрительно жёлтого цвета. — Вы что, успели позабыть майские лекции? Если агенту приходится браться за оружие — это провал, мистер Поттер!

— Но… — начал было я, но вынужденно прервался.

Последний перекат прошёл удачно, но оставил меня лежащим на спине без возможности дальнейшего активного перемещения в следующие полсекунды, пока я не извернусь и не встану хотя бы на четвереньки. Однако именно сейчас на меня с большой скоростью летел тяжеленный шкаф.

Короткая мерцательная телепортация прошла исключительно рефлекторно. Жаль, сознательно такое у меня пока не получается.

— Стоп! — рявкнул Пивз и зло указал на меня пятернёй в перчатке из шкуры носорога. — Это — провал, мистер Поттер! Почему вы не откатились в сторону?

— Там же осколки от вашей банки с мочой!

— И что? Это хуже Азкабана или пыточного стола у «закатников»? Пятьдесят отжиманий в жёлтой луже!

Пыхтя в душной атмосфере и игнорируя мараемое спортивное трико, я приступил к выполнению наказания. Пивз прав, к сожалению. Не все мои рефлексы одинаково полезны.

— А если… закон… на моей стороне? — вытолкнул я между жимами.

— Закон, мистер Поттер… — Пивз вздохнул. — Каким бы идеальным он ни был, закон всегда развёрнут в сторону, которая необходима людям, поставленным следить за его исполнением. Это если не вдаваться в серьёзную политику.

— Но… разве…

— Разве не бывает во власти нормальных, порядочных людей? — мрачно ухмыльнулся шут в бубенцовой короне. — Разумеется, они есть, и есть всегда. Зачастую их даже большинство, особенно в нижнем эшелоне исполнительной ветви. Однако над ними всегда есть начальство. Если вы — не часть их команды, надеяться на удачу — глупость, которую вы не можете себе позволить! А потому — не надейтесь на закон! Зачищайте концы тщательно, но лучше — никогда не давайте закону повода обратить на вас внимание.

Я закончил штрафную серию, очистил одежду и сейчас отдыхал, переводя дух. Жара под раскалённой черепицей стояла знатная. Пивз, однако, не позволял с этим что-либо делать, заявляя, что это — часть учебного процесса.

— Мы… со Снейпом сделали кое-что этой весной, — негромко произнёс я, делая экономный глоток и удерживая его во рту. Много пить было нельзя. — К вопросу о команде.

— Стратегическим планированием занимаются барон и леди Елена, — ответил Пивз. — Могу лишь присоединиться к их рекомендациям. Ждём предложения. Настаиваем на том, чтобы о вашей личности знал один только Снейп.

— У Снейпа слишком много давних обетов, — возразил я. — Не будет ли разумнее держать его в стороне от информации?

— Мы слишком мало об этом знаем, — пробурчал Пивз. — А тыкать пальцем в небо… От себя могу предложить одну непопулярную возможность в отношении обетов.

Дон Пивз притянул к себе обрывок бумаги с пола и выжег на нём короткую строчку.

— Вот, побывайте в Выручай-библиотеке, — протянул он мне листок. — Это не руководство к действию, это возможность, которую следует иметь в виду.

— Попробую успеть до Литы, — кивнул я, запоминая ссылку.

Призрак помрачнел, услышав мои слова, и рявкнул:

— Так, отдохнули, и хватит! Ещё раз, это же упражнение. Вам нужно добраться до дальней стены и найти там выход. Вперёд!

* * *

Состояние хозяйства в Хогвартсе я довёл до этапа «перед Литой начинать что-либо новое бессмысленно, если не уверен, что закончишь». Вентиляцией бы заняться: почему в аудиториях, когда жарко, ещё и душно становится? И ведь не откроешь окна: в некоторых классах их банально нет. Это не современная магловская школа с панорамными стёклами, это тысячелетний замок, в котором ещё и с внутренним пространством играются.

Есть у моего мира Саргас интересная особенность: он не даёт мне надолго задерживаться у себя. Два-три-четыре дня — и меня начинают «просить наружу». Погода становится холоднее, небо — пасмурнее, а общее настроение — неуютнее. Я словно нахожусь на постоянном и неприятном сквозняке, от которого нигде нельзя спрятаться: он проникает сквозь стены и выхолаживает внутренности. С каждым часом дискомфорт нарастает, и если продолжить упорствовать… в общем, Саргас всегда находит мягкие, но убедительные доводы выгнать меня «на улицу», прогуляться и проветриться.

И принимает меня со всем теплом и радушием лишь после того, как я проживу на Земле полноценный, насыщенный день. Такой вот парадокс: я и покинуть его надолго не могу, и оставаться только с ним — тоже. Не будь последнего обстоятельства, и меня никто бы не смог выгнать ни к Дурслям, ни в этот странный Хогвартс.

К чему я это рассказываю. В начале лета я начал ощущать небольшой, но хорошо знакомый сквознячок. Здесь, на Земле. Меня пока ещё не гнали, но деликатно напоминали: пора доставать чемоданы с антресолей.

У Лавгудов летом работы немного, есть время для игр, забав и простого безделия. Предчувствуя близящуюся развязку, я старался не показывать вида окружающим, был спокоен и весел. Луну это, конечно, не обманывало. Она всё чаще приходила ко мне, сидящему на берегу реки, молча устраивалась рядом, доставала из совместного хранилища и плела венок. Почти тот же самый, хрустальный — но из ковыля и на человеческую голову. Неужели мне предстоит ещё один год за партой с первогодками? Я ж не выдержу напористого Уизли и просто утоплю его в вагонном сортире по-тихому…

Выплести «особый» венок, как выяснилось, было делом небыстрым. Луна ткала его несколько недель, ощутимо вкладываясь собственной магией. Я пытался присмотреться к происходящему вторым зрением, но мало что понимал. Молочно-лунное марево просто стекало с её пальцев и завивалось вдоль бесчисленных волосинок на метёлках. Но утверждать такое — всё равно что полагать галактики туманностями. Пределов разрешения моего зрения хватало, чтобы понимать: марево — это сложнейшее кружево, тонкую структуру которого возможно разглядеть разве что под микроскопом. Видели, как устроена вольфрамовая нить из лампочек в сильном увеличении? Здесь было что-то похожее, но на порядки сложнее.

Такова она, интуитивная магия настоящего чуда. Мне есть куда расти.

Пару раз ловил себя на желании взглянуть на происходящее её глазами, но всякий раз одёргивал любопытство: не стоило ей мешать. То, что работа даётся ей нелегко, было заметно даже мне.

Наконец наступила «чёрная суббота» двадцатого июня. Экзамены полностью сданы, оставшихся на второй год не нашлось. Насколько я помнил из «прошлого раза», эпохальное сражение за философский камень произойдёт во второй половине дня, стоит только Дамблдору покинуть Хогвартс из-за «срочной совы». Чтобы не упустить начало настоящих событий, я уточнил накануне у Уизли, будет ли Дамблдор в субботу в замке, — получил бесхитростный ответ «до обеда будет».

Не желая отдавать зря ни одной лишней минуты, первую половину дня я провёл у Лавгудов. Реальность скукоживалась, словно высыхающая кожа, выталкивая меня на предназначенный путь. Я хочу сюда вернуться, слышите? *Там* меня держит только мой собственный Замок и… ещё одна Луна. Здесь — всё настоящее. Вот бы их двоих оттуда — сюда, а остальная «тамошняя» клоунада пусть горит огнём любых цветов… Или всё здешнее — туда, на замену.

Но что делать с обеими Лунами?

— Гарольд, ты же встретишь с нами Литу? — поинтересовался мистер Лавгуд за обедом. — Я слышал, вы именно в этот день заканчиваете семестр и уезжаете экспрессом в Лондон.

С утра к нам пожаловал Юки, и мы провели незабываемые полдня игр и забав. Джинни даже рискнула подняться с мальчиком на метле вдвоём — не слишком высоко, как настояли мы с Ксенофилиусом. А Юки, в свою очередь, продемонстрировал своё первое осознанное заклинание: выпуск небольших голубых искорок. Мы тренировали его с ним последний месяц вдали от ярко-карих глаз при одной живой и непосредственной рыжей шевелюре. Думаю, пацану больше не грозят выбросы, даже если он внезапно потеряет свой оберег. Достойный успех под наступающую летнюю веху.

Наверное, я на какое-то мгновение не уследил за лицом, потому что насторожившимися взглядами застыли оба мужика за столом: и старший, и младший.

— Обязательно приду, если будет такая возможность, — уверенно ответил я.

— Гарольд, — внимательно посмотрел на меня Лавгуд. — У тебя всё в порядке? Помощь нужна?

Дамблдора завалить. Любым доступным способом, без оглядки на мораль. Обязательно проконтролировать осиной и герметичным гробом из хладного железа. А лучше запулить в сторону Солнца — пусть станет своим любимым Светом и даже полыхнёт на мгновение ради общего блага.

— Не надо мне помогать, мистер Лавгуд, — улыбнулся я. — Всё будет хорошо.

Как ни старалась мужская половина затянуть окончание обеда, но предел рано или поздно наступает всему подлунному. Помня примерно, в какое время «золотой дуэт» вытаскивали в реанимацию в прошлый раз, я, после очередного вызова «Темпуса», улыбнулся и поведал со вздохом:

— Мне пора, мистер Лавгуд.

Луна к этому моменту уже убежала из-за стола куда-то к себе наверх.

— Я приду, если смогу, — сказал я на не очень весёлом прощании. — Я действительно не знаю, что мне предстоит и чего нам приготовило начальство.

— Возвращайся, Гарольд, — серьёзно ответил Ксенофилиус. — В любое время. Ты здесь не чужой.

— Саргас, поднимись ко мне на минуту, — позвала сверху подруга.

Настенный пейзаж с видом на океан стал будто бы живее после моего последнего визита сюда. Я наконец-то понял, в какую сторону дует всё более ощущаемый сквозняк. Печально посмотрел на родные места: и ты, Брут… Сзади послышались лёгкие торопливые шаги: чувствующий неладное, Юки не выдержал и поднялся за мной в комнату. Ничего, пусть поприсутствует. Не думаю, что у Луны есть от него секреты.

— Наклони голову, Саргас.

Луна смотрела на меня с серьёзным видом, стоя прямо под нарисованным маяком и держа в руках хрустальный венок. Я непроизвольно поморщился. Опять эта жуткая боль и «в других вообще свободных мест нет».

— Это не тебе, — нашла нужным «пояснить» подруга. — Ему отдашь, не забудь.

Вздохнув, я послушно склонил голову. Венок удобно лёг на уши, пощекотал морозными колючками волосы и исчез. Таинственного «Ему» придётся искать на месте. Интересные у людей имена бывают.

— Спасибо тебе за Джинни.

Мне как никогда сильно захотелось посмотреть «из чужой души», но я понимал, что именно сейчас этого делать не следует. Секунды капали драгоценными бусинами по вечнотекущей нити, и каждая была тяжелее и мрачнее предыдущей. Наконец, когда я уже потерял надежду, лицо Видящей озарилось столь знакомой мне улыбкой.

Меня крепко обняли и, не отпуская, продержали целую вечность.

— Лети, Гарольд-Саргас. До скорой встречи.

Прямо так, из объятий, я обернулся совой и выпорхнул в открытое по случаю летней жары окно.

Слова Видящей отменить нельзя. А за их интерпретацию мы ещё поборемся.

1) Не знаю, задумывалось ли это Роулинг специально, но первая палочка канонного Рона — именно из ясеня и шерсти единорога. Оба материала — «сохраняют верность» первому владельцу и другим не служат, согласно Wizarding World.

Вернуться к тексту