Частная жизнь в эпоху Волдеморта (джен)

Дома Белла провела пару дней до отъезда. Раздумывала, брать ли в школу тело змеи. Риск был: Дамблдор уже приглядывался к ней, авроры что-то подозревали. Нарцисса поступала на первый курс, и вот уже несколько недель мать таскалась с ней по портным, лавкам и магазинам.

— Присматривай за девочками, — поучала мать Беллу, в очередной раз перекладывая чемодан Цисси. – Теперь ты старшая. Ивэна в школе уже не будет.

Старшие дочери укладывали вещи самостоятельно – вернее, руководили домовиками, определяя, что брать. Впрочем, Меда могла и сама собраться, а Белла, конечно, не подпускала домовиков к своим книгам и магическим аксессуарам. Некоторые из них могли бы привлечь живейшее внимание аврората. Белла откинулась в кресле, подозвала книгу Годелота и принялась маскировать ее чарами. Потом взялась за тело Серпентины. «Нет, мистер Грюм, я вас не боюсь», — сказала она вслух и поулыбалась перед магическим зеркалом, поворачивая голову туда-сюда. «Цени разумение, не безрассудство», — скрипуче отозвалось отражение.

— Неужели всю жизнь жить так, как родители, всегда осторожничая, не говоря прямо, пряча и прячась? Быть смелой только с теми, кто слабее, а с сильными – предупредительной и осторожной? – с вызовом спросила ведьма.

— Нет, коли голову желаешь сложить, — проскрипело зеркало.

В результате Серпентина поехала в школу на втором дне саквояжа. Нарцисса сразу отделилась от сестер, увидев знакомых сверстников.

— Позволь тебе помочь, — рядом возник Кассий Уилкс. Белла запоздало вспомнила его летние авансы и успела стереть удивленное выражение с лица.

— Ты не писал мне, — попеняла она. – Стоило ли испрашивать разрешения?..

— Я исписал несколько пергаментов, но ни один не отправил, — признался он. За его спиной уже подходили другие приятели. Рабастан Лестрейндж тепло поздоровался с Кассием – похоже, они дружат. Белла мельком подумала, что они могут составить костяк ее компании на этот год.

Они заняли купе. Андромеда куда-то потерялась уже в вагоне. Беллу это вполне устраивало: пусть держится сверстников и не мешает сестре заводить нужные отношения с политическим прицелом. Патрулирование вагонов она, походив для приличия минут пять, свалила на малышей. На пятом курсе старостой стал Бренн Барквит, он, судя по всему, относился к своим обязанностям с рвением; вот пусть и отрабатывает повышение.

— Мой братец в свое время носил значок, — поделился Рабастан. – А я не вышел поведением.

— Буянишь? – спросила Белла по-свойски, и он засмеялся в ответ интимно: — Да, я хулиган…

— Не слушай его, — перебил Кассий. – Басти у нас пай-мальчик… так и сам говорит…

— Сам он вроде другое говорит, — засмеялась Белла.

— О нет, Сам – это не Басти, — усмехнулся Кассий, и Рабастан тоже заулыбался, похоже, это была какая-то шутка для своих.

— У вас, смотрю, от меня секреты, — сказала Бела прохладнее.

— Никаких секретов, — парни переглянулись, Кассий какой-то знак глазами сделал, Рабастан демонстративно отвернулся.

— Секретов полон вагон, — поднажала она. – Вы ничего не хотите мне рассказать?

— Поговорим в более подходящих условиях, — наконец решился Кассий. – Здесь слишком людно.

В школе Белла почувствовала себя совсем неплохо. Она вспоминала прошлогодний сплин и только диву давалась. Теперь не было ни экзаменов на носу, ни хлопот с местом старосты. Уроков стало меньше. Адриенна продолжала жить в той же спальне, но сердце перестало екать, когда колыхался занавес над ее кроватью. В первые же дни Белла засела за письмо Фламинию – написала длинный изящный текст по-французски, а потом стала его кодировать. Затею с рифмованными заменами она отмела, так терялось слишком много стилистических оттенков. Решила кодировать по единому формальному алгоритму и выработать заклинание-матрицу для замены знаков.

Пару недель она возилась с шифрованием, а потом Фламиний не выдержал и написал сам. Ключом для заклинания он выбрал несколько слов «из нашей любимой книги» — Годелота, поняла Белла. Мы мыслим в унисон.

Письма из Франции приходили часто, Рабастан заметил и догадался, от кого.

— Будь осторожнее, — сказал он.

— В чем дело? – прохладно спросила Белла. Советов она не любила.

— О. Ты взрослая девушка и сама знаешь, что для тебя лучше, — отступил Лестрейндж.

— Это все сплетни о том, что Фламми плохой мальчик? Я тоже не очень добрая, — резко сказала Белла.

— Он действительно… злой. Делать гадость просто ради того, чтобы сделать гадость… Впрочем, я понимаю, что женщинам нравятся негодяи. Ты вот только не выглядишь обычной женщиной, каких сотни.

— Я же сказала, я не ангел милосердия. Мне нравятся не негодяи, а такие, как я. Люди, чей ум не ограничен рамками морали.

— Я тоже не спасаю щеночков по выходным, — скривился Рабастан. – Но негодяем себя не считаю. Я могу делать то, что другим людям неприятно, если мне это для чего-либо нужно. Но не ради бескорыстной радости причинить боль.

— А если другим людям хочется, чтобы ты причинил им боль? – Белла вспомнила Аякса.

— Это их проблемы, — пожал плечами Рабастан.

Лили дожди, дни становились все холоднее. Вечерами Белла частенько уединялась с книгами и телом Серпентины. Старалась вдохнуть в него жизнь, но несколько недель ушло только на то, чтобы змея могла на пару секунд поднять голову.

Семикурсники вернулись к разговору, начатому в поезде, и понемногу выболтали Белле то, о чем она и сама кое-что уже знала: существует круг людей, недовольных вытеснением из колдовского обихода практик и знаний, которые стали именоваться черномагическими. В этой среде, в отличие от круга Блэков, протест носит политический характер.

— Там люди из приличных семей? – спросила Белла.

— Из разных, — ответила Эдна Эйвери. – Это политика. Приходится идти на известные альянсы…

— Что за дело грязнокровкам до магии Изнанки? – удивилась Белла. – Они и слова-то такого не слышали.

— Не грязнокровкам, до такого Сам не доходит, — засмеялся Кассий. – Но вообще у него и правда сторонники из самых разных слоев.

Компания часто собиралась в каком-нибудь из пустых классов или заброшенных хозяйственных помещений, в слизеринских подземельях. На вторую встречу Рабастан принес переложение на современный язык записок Эмерика Отъявленного, хотел показать одно заклинание. Ребята долго пытались его воспроизвести, безуспешно, и в конце концов решили, что книжку отцензурировали, исказив формулу для безопасности.

— Вот так всегда, — горько вздохнула Эдна. Белла взвесила про себя, стоит ли говорить о Годелоте, и решила пока поосторожничать. Пусть остальные тоже откроют карты, поделятся опасной информацией о себе – тогда и она сделает свой шаг.

С Фламинием она все время мысленно говорила. Рассказывала, что было интересного за день, обсуждала разные идеи. Что-то ложилось потом в письма, прихотливо видоизмененные заклятьями. Юные черные маги, летом они так целомудренно проводили время. Поцелуи, объятия. Даже когда он оставался на ночь.

Как-то слизеринская компания сидела под слепым пролетом давно закрытой лестницы – ступени уже больше никуда не вели, и это создавало ощущение надежности, надежности тупика. Кассий достал из-за пазухи пузырек с зельем:

— Из лавки Свена Датчанина.

— Ого, — Рабастан присвистнул и отхлебнул немного. Кассий протянул жидкость Белле, а Рабастан забеспокоился: – Белл, может, тебе не надо?

Девушка замялась. Спрашивать, что в пузырьке, и обнаруживать свою неосведомленность не хотелось.

— Решай сама, — сказал Кассий. – Я ничего неприятного пока не видел.

— Да ладно, давай, — она тряхнула головой и взяла склянку. Глотнула совсем немного, чтобы не переборщить, и стала ждать эффекта. Ничего не происходило. Парни, употребив свою дозу, вяло разговаривали, над головой нависали обвитые пыльной паутиной ступеньки… Она пропустила миг, когда по паутине начали струиться белые искорки – но скоро стало уже невозможно не замечать их. Мельчайшие частицы света собирались в какие-то сложные узоры… письмена. Белла всматривалась в них с напряженным вниманием, разбирая послание от вселенной. Вселенной, объединенной каким-то глубоким смыслом. Вселенной, трепетно, нетерпеливо взывавшей к ней, Белле.

— Неплохо, правда? – лениво спросил Рабастан. Белла удивленно посмотрела на него. Потом перевела взгляд на Кассия – тот лежал, уставившись в потолок.

— Ты чего? – она потрясла Кассия за плечо, но он не реагировал.

— Подожди, сам оклемается, — спокойно отодвинул ее руку Басти. – Мы занырнули часа на четыре.

— О-о… — Белла поняла, в чем дело. Сейчас глубокая ночь. Они пили какое-то дурманное зелье. Она осторожно покрутила головой, потом встала и прошлась туда-сюда. Сознание было ясным, тело тоже в порядке. – Что ты видел?

— Там? – Рабастан понизил голос. – Да так. Свое. А ты что?

— Тайны Вселенной, — с небрежным смешком сказала Белла. Пусть думает, что не всерьез.

— О да, это само собой, — улыбнулся Рабастан.

В письме во Францию она описала свой опыт иронически, вскользь. Это не было слишком опасно: огневиски или дурман не интересуют авроров.

Мертвая Серпентина уже могла проползти куда велела хозяйка, обвить кольцами обрубок трубы, откусить половину мышиного хвоста из хогсмидской аптеки. Держать инфери в спальне было, конечно, нельзя. Белла отправляла питомицу вглубь подземелий через канализацию замка. Хотелось посмотреть глазами змеи, узнать, что в подземных глубинах, но таких высот Изнанки Белла пока не достигла.