Чаровница (джен)

Царица отложила в сторону письмо, посмотрела на беззаботно щебечущих девушек за рукоделием и усмехнулась... Фальшиво. На самом деле в этом веселье не было ни капли настоящего. Но ведь в обязанность этой стайки разноцветных пташек входит развлекать царицу. Вот они стараются, как могут. Даже если у самой Фригги такое душевное состояние, что хочется сжечь все дотла.

Она любила всех своих детей. Но Локи занимал всегда особенное место в ее сердце. Такое не скроешь. Да и она не считала нужным это скрывать. Он был особенным мальчиком — всегда. Фригга видела в нем не только ум, способности к магии, но и ранимую, чувствительную натуру. Старалась уберечь... Впрочем, прекрасно понимая, что жизнь свое возьмёт, и ей не защитить сына от всего на свете.

Фригга встала и повелительно махнула рукой свите — она хочет побыть одна.

Коридоры, галереи, лестницы — все мелькало, как в дурном сне, и вот она у покоев сына.

Защитная магия на мгновение теплым объятием обхватила ее руки. Ни одно из заклинаний сына не причиняло ей вреда. Там, где остальные рисковали получить серьезные травмы, она проходила без малейшей царапины. Когда-то именно Фригга заметила в своем маленьком сыне дар к магии и начала учить его. Мир полон опасностей, и каждый должен найти свое оружие для защиты и нападения.

Локи давно превзошел ее... Фригга очень гордилась этим. Ведь что может быть лучше, чем осознание того, что твой ученик превзошел учителя?

В покоях ничего не изменилось. Царице на секунду показалось, что сейчас появится сын. Поцелует ей руки, проведет к любимому креслу у огня и сядет рядом. Они будут говорить обо всем на свете, и она сможет, как прежде, коснуться его черных волос лаской.

Но этого, конечно же, не произошло. Фригга сердито смахнула слезы.

После исчезновения Локи она отстранилась от дел. Избегала детей и особенно мужа. Царица винила Одина и предпочитала это не скрывать. В этот раз супруг заигрался. Его ослиное упрямство и нежелание видеть истину почти сломили ее любимого ребенка. И Фригга просто так не могла его простить, пусть и любила этого царственного осла уже вечность.

Чтобы там ни говорили, она знала, что Локи в беде. Хотя Страж его не видит, да и она сама не может его отыскать, но сын в опасности...

Царица коснулась рукой оставленных на столе рукописей, тонкими пальцами подняла с пола брошенный зеленый плащ. В комнатах везде был отпечаток личности сына. Хаос воплощенный в порядке с присущей только Локи нотой лукавства. Все на своем месте, но посторонний здесь никогда не найдет нужного.

Фригга вытащила из прически сияющую на свету, как маленькая звезда, шпильку. Дети и Один всегда засыпали ее подарками, и лишь один создавал каждый дар своими руками. Она погладила переплетение веточек и коснулась камня в центре, который и испускал этот ровный свет. По металлу бежала прихотливая почти невидимая надпись.

"Самой прекрасной во всех мирах царице"...

Она тогда почти покраснела от столь неприкрытой лести и позволила сыну убедить себя, что краше ее никого нет.

Локи всегда верно находил слова. Многих его язык жалил ядом, ей же доставалась только любовь. Его часто обвиняли в лицемерии, но Фригга точно знала, что сын любит ее истинно и неприкрыто. Ведь для него она всегда была прежде всего мама. И этот титул она считала главным.

Разум укололо напоминание о том, что нужно ответить брату. Один видимо говорил с ним... Раз приглашение посетить родину пришло так внезапно. А ей только гостеприимства и интриг Ванахейма не хватало для полного счастья. Первым порывом было послать любезного брата на званый ужин к Суртуру, но Фригга обуздала себя. Она уже не ребенок, а царица. Но все равно супруг не имел права решать так за ее спиной, словно она в мгновение превратилась в идиотку.

Один хотел, чтобы она отвлеклась. Хотел уберечь ее от печали... Так как будто смена обстановки поможет забыть о сыне. Что тут скажешь... Мужчины... Удивительно тупоголовые в некоторых вопросах создания. Все-таки в клятвах валькирий было разумное зерно.

— Моя царица, — Гейр приложила сжатый кулак к нагруднику и лишь затем встала на одно колено. — У меня новости, госпожа.

В темных глазах, смотревших на мир с вечной настороженностью, сейчас горело нетерпение. Грозная дева воительница почти подпрыгивала от желания передать весть своей царице. Но упорно сдерживала свой горячий нрав за серьезностью безжалостно, как острие копья. Имя ей подходило, как и привычка думать на пару шагов вперед. Пусть все валькирии первыми лезли в любую драку во славу Асгарда.

— Входи, — мелодично разрешила Фригга, возвращая шпильку обратно в прическу.

Выслушав весть, Фригга отдала один короткий приказ, чувствуя, как руки сами собой сжимаются в кулаки. С очень нецарственным желанием повыдергивать мерзавке косы. Она очень редко выходила из себя и похоже сейчас как раз такой случай.

— В темницу?

— Нет, — качнула головой царица, — приведите ее сюда. В покои моего сына.

Гейр ушла... А Фригга задумалась перебирая в уме варианты. Она не хотела ошибиться и была готова на жестокость лишь бы получить правду. Потому что девочка, которую она опекала едва та пришла во дворец, похоже предала Асгард. Царица очень хотела узнать, почему? Она никогда не ладила с Локи, но разумно не переходила границ. Ведь он оставался царевичем Асгарда, но что заставило Сиф выйти из этих покоев в ту ночь, когда Локи пропал, в одном плаще на обнаженное тело?

Допустим, она хотела отомстить Тору за ту смертную. Хотя на взгляд царицы проблема выеденного яйца не стоила. Смертные на то и смертные... Гордячка Сиф, в ней гордость давно превратилась в гордыню, пришла к презираемому ей мужчине, втайне, обнаженная. Даже если бы Тор узнал об этой интрижке, он бы лишь пожал плечами и поздравил брата. Может поинтересовался, как ему удалось выжить после ночи любви с кем-то вроде Сиф, но не более.

Непонятно, кого Сиф пыталась задеть таким отчаянным шагом. А вот ее репутации был бы нанесен серьезный урон. Слишком много и громко она говорила, насколько выше обычных страстей она стоит.

Страсть не преступление. Желание отомстить мужчине не большая беда. Дело в том, что Сиф была последней, кто видел Локи и промолчала об этом. Безусловно ей должно быть неловко было говорить об этом во всеуслышание, но она была обязана сообщить о своем визите Фригге наедине.

Она, обладающая даром предвидения, ощущала, что напала на верный след. Сиф причастна к тому, что ее сын теперь неизвестно где.

Фригга старалась быть милосердной, прощать, быть неизменно ровной и доброй так, что все порой забывали, что она царица. И жизни каждого в Асгарде в ее руках. Она может не только награждать, но и наказывать. Предательство царской семьи худший их всех возможных проступков. Кара только одна — смерть. И вынести подобный приговор царица была способна.

На одной чаше весов безопасность Асграда, материнская любовь, а на другой дурная девчонка, которая слишком много о себе мнит. Которой давно не указывали на ее место.

— Моя царица, — Гейр поклонилась и указала на стоящую в коридоре Сиф, которую охраняли еще две валькирии, — доставлена, как вы и приказывали.

— Хорошо, войдите, — приказала Фригга, усаживаясь в свое кресло у огня. — Сиф, ответь мне, что ты делала в этих самых комнатах ночью?

Фригга предпочла отбросить словесные игры, притворство в сторону и спросить прямо. Судя по тому, как изменилось лицо Сиф, она попала в самую точку. Значит, она была здесь и что-то сделала с ее сыном. Легкий кивок и валькирии выворачивают руки воительницы и ставят ее на колени. Гейр обнажает меч. Валькирии не щадят предателей. Особенно, если предательство коснулась их госпожи, которой они клялись служить до самого конца.

— Я не хотела... Я не знаю, как это получилось...

Сиф не отпиралась. Парализованная ужасом и тем приговором, который читала на прекрасном лице царицы. А еще презрением валькирий, которыми восхищалась, и мечтала однажды стать одной из них. Ее забрали прямо из обеденного зала на глазах друзей, Тора, придворных, и никто не посмел возразить. Ведь если за ней пришли валькирии, то приказ исходит от той, которой девы воительницы поклялись служить. Той, чью власть никто не решится оспорить. Царицы Фригги.

— Что ты сделала?

— Я слышала голос... Постоянно... Он говорил и говорил, — Сиф выдохнула, борясь с тошнотой. — Я пыталась противиться... Но не получалось, он заглушал все... Обещал то, что я желаю больше всего, — она замолчала, не зная как продолжить.

Но Гунн, не дожидаясь знака царицы, ударила один, второй раз, заставляя скорчиться пленницу от сильной боли. Валькирия точно знала куда и как бить. И абсолютно не жалела эту дрянь. Из-за ее предательства царевич пропал, из-за нее царица плакала, и царство теперь в опасности. Сестры, с которыми Гунн соединила клятву, ощущали то же самое и одобряли ее действия. Верность превыше всего!

— Говори, — от голоса царицы в комнате температура упала на пару градусов вниз.

— В моей комнате был флакон с зельем... Я должна была капнуть его на кожу царевича, и я послушалась. В ту ночь я пришла к нему...

— Что было дальше? И где флакон?

— Не помню, — Сиф качнула головой и тут же получила еще раз с другой стороны за запирательство.

— Будешь ломаться или пытаться лгать госпоже, я с тебя кожу сдеру живьём, — ровно пообещала Гондукк. — Говори.

— Мне удалось вылить всего пару капель, и Локи он словно... Он пытался сопротивляться, но не мог. Я видела, как он одевался и уходил. Замирая на миг, а потом продолжал идти, но явно не по своей воле... Потом я ушла к себе... Моя царица, я все эти дни ничего не помнила. Где флакон с зельем не знаю, он пропал.

— В темницу её. Да смотрите, чтобы она с собой ничего не сделала, — приказала Фригга, прикрывая глаза.

Голос... Немногие обладают подобным смертоносным даром. Сиф дала ей след, который ведет прямиком к тому, кто украл ее сына. Сколько бы о себе не мнил этот титан, о нем знали. Во вселенной много безумцев, но не настолько опасных. Много веков титан обходил Асгард, не желая ввязываться в противостояние, которое могло закончиться для него печально. Но дням мира пришел конец.

* * *

Тюр закатил глаза, а потом и вовсе фыркнул, как кот, которому на морду попала вода. Докатился, уже повторяет ужимки Локи...

Дорогой братик, находясь непонятно где, все равно умудрялся портить жизнь всем вокруг. Всеотец старается делать вид, что все в порядке, матушка замкнулась в своем горе и не желает видеть никого из них. О том, что она высказала отцу за пропажу своего любимчика Тюр старался даже не думать. Во избежание. Ибо какой бывает их кроткая мать, если ее действительно разозлить, знали они все.

Где бы паршивец Локи ни ошивался, все равно не пропадет — правда Тюр свое бесценное мнение вслух не озвучивал. Не хватало ему еще и поединка с Тором. Не из страха проиграть, а просто потому что проблем и без этого достаточно.

Вот и сейчас Бальдр убеждал Тора не мчаться к матери, а подождать объяснений. Валькирии не пришли бы за леди Сиф без причины. Чем эта бешеная девка не угодила матушке все равно скоро станет известно. Тор только сделает хуже своим вмешательством... Право, он иногда завидовал беззаботности того, кого Всеотец назвал своим наследником.

Сам Тюр никогда не претендовал на Золотой трон. Его стихией была война всецело.

Быть хорошим царем не значит быть воином. Для царствования требуется что-то больше инстинктов и умения убивать. Пусть и отточенного тысячелетиями практики. Тюр был много старше любого из своих братьев и видел другой Асгард. Поэтому отлично знал цену мира, который царит в Девяти мирах.

Всеотец доверил его заботам безопасности дворца и города — одни скажут великая честь, а Тюр точно знает, что это прорва головной боли.

В трапезной царила не совсем веселая атмосфера. Вольштагг, бедняга, потерял аппетит и заливал переживая за судьбу подруги брагой. Хогун мрачно смотрит перед собой, а Фандрал потерял весь свой апломб покорителя женских сердец. Их можно было понять. С леди Сиф они прошли не один бой. И теперь не знали, почему ее увели словно под конвоем.

Правда, никому, кроме Тора, не пришло в голову возмутиться. Настолько велико было почтение к воле царицы.

Да и братец скорее бурчал себе под нос, чем летел крушить все вокруг.

Сопровождение валькирий не сулило леди Сиф ничего хорошего. Это понимал и глупец...

— Хватит, Тор, — попросил он, спокойно ставя свой кубок на стол. — Если ты не забыл, матушка — царица Асгарда. И если она скажет прыгать, мы можем только спросить "как высоко". Даже ты...

Тюр не закончил, потому что вошла та, которую он был совсем не рад видеть. Ему донесли, что Чаровница вернулась в Асгард после того, как пропадала неизвестно где. За домом снова установили слежку, но ничего подозрительного. Не записывать же к подозрительному визит сестры? Он был уверен, что в правильном стаде паршивым овцам не место. Амора как раз была из таких... Просто от недавнего времени стерва стала умнее.

— Тор, ты мне нужен. Срочно, — она привстала на носочки и что-то прошептала ему на ухо. Не обращая никакого внимания на остальных. Тор тут же забыл после слов Аморы о своем беспокойстве за подругу. И едва не побежал за спокойно идущей Чаровницей. На порыв страсти происходящие было мало похоже. Чертова ведьма так переменилась, что теперь совсем непонятно, чего от нее ждать.

— Тот, кто верит в свободу воли, никогда не любил и никогда не ненавидел.

— Не понимаю, о чем ты, — открестился Тюр.

Прах побери Бальдра с его загадочными словами, вечной отстраненностью и привычкой видеть в других то, о чем они стараются забыть сами. Для кого-то воплощенный милосердный свет, для кого-то брат и ходячая совесть на двух ногах. Если подумать, то они с Локи друг друга стоят. Один трепет нервы всему живому в открытую развлекаясь, другой предпочитает делать это под видом участливых советов.

Тюр встал, делая вид, что не замечает понимающей улыбки самого светлого среди асов. Пакость сплошная, а не родственники.

Тюр, сам не понимая почему, пошел к покоям царицы. Может, потому что само присутствие Фригги дарило покой? Его впустили, а не выпроводили с извинениями, как это бывало теперь. Значит, матушка, если не оправилась полностью то, взяла себя в руки. Либо есть хорошие новости по поводу Звездоглазого. Тюр правда будет ему рад, только бы мать наконец успокоилась.

— Что-то случилось? — в её лучистых глазах привычное тепло ровное, но вечное.

— Да.

Свита куда-то подевались, и он уселся на подушку у ног матери. Пусть Фригга не родила его, но вырастила. Смотрела, как он принимает из рук отца первый меч, перевязывала многочисленные "боевые" царапины и пела колыбельные. Ей он посвятил первую победу на ристалище, как делал теперь всегда. И она одна, наверное, могла понять то, что грызло Бога-Воина много десятилетий.

* * *

— Мидгард...

Удар наотмаш, как пощечина. Хеймдалль был одним из немногих, кто ровно относился к Аморе, и он умел молчать.

Я стояла рядом со Стражем, смотря на неописуемо прекрасную круговерть миров вдали. Ощущала кожей, всем естеством, потоки сил, связывавших целую галактику и песчинку в единое. Чем не способ унять тревогу, от которой совсем потеряла покой?

— Мидгард... Он там... Локи. Я вижу его.

И на меня обрушилось понимание, озарение, неизбежность, можно думать, как угодно. Я ничего не предотвратила, раз Звездоглазый там. И что теперь? Плана не было совсем. Нужен Тор... Одна не справлюсь. Ни со слетевшим с катушек Локи, ни с армией, которую он приведет.

— Иди, я сообщу царю, — Страж кивнул мне, давая немного форы.