Тайны Тёмного Лорда (гет)

То, что испытывали друг к другу Волдеморт и Беллатриса, вряд ли можно было назвать любовью в том смысле, какой люди обычно привыкли вкладывать в это слово: чувство светлое, возвышенное, жертвенное. Здесь же больше имела место колоссальная потребность друг в друге, непреодолимое притяжение как от магнита невероятной силы, одержимость и болезненное пристрастие будто у наркомана к заветному для него зелью.

Беллатрисе Волдеморт казался самым могущественным, самым умным и совершенным человеком. Впрочем, даже не человеком, а кем-то большим, высшим существом. Потому даже простой благосклонный взгляд, короткая похвала способны были сделать ее счастливой и готовой ради него на любой поступок, который другим пожирателям даже в голову бы не пришел. Когда же они бывали близки, то ведьма ощущала себя словно на седьмом небе. Она была не просто его соратницей, но и его женщиной, сотворившей кумира из своего возлюбленного. Любовь к мужчине и любовь к идеалу, сливаясь воедино, делали ее до безумия фанатичной. Все жизненные убеждения Темного лорда относительно любви и дружбы, чистой и грязной крови, правильного устройства мира становились и ее убеждениями. Любое слово обожаемого повелителя было для нее законом, аксиомой, не подлежащей обсуждению. Все, кого Волдеморт считал своими врагами, были люто ненавидимы и самой Беллатрисой, заочно приговорены ею к смерти. Волшебница боготворила его настолько, что, даже оставшись с ним наедине, даже сгорая в его объятиях, даже во время вспышек страсти между безумными поцелуями величала своего идола не иначе как «милорд» и «повелитель», тем самым давая понять, что целиком и полностью вверяет ему себя, свою жизнь и судьбу.

А что же Волдеморт? Темный лорд вряд ли отдавал себе отчет, насколько сильно пленили его преданность и слепое обожание Беллатрисы, которых он больше не находил ни в одном человеке, хоть до того, как узнал ведьму, хоть после. Стоило ему порой просто заглянуть в светящиеся восхищением глаза, и весь остальной мир на какое-то время переставал существовать для него. Преклонение Беллы перед своим кумиром и абсолютная покорность ему в сочетании с молодостью, когда многие жизненные принципы еще не успели до конца сформироваться, делали волшебницу мягким воском в руках ее повелителя, и этому материалу можно было придать любую форму. И Волдеморт с удовольствием лепил из чародейки истинную ехидну под стать себе самому. Потому он не жалел времени лично обучать Беллатрису, зная, что результаты не заставят себя ждать. Темный лорд считал магию силой, которая должна быть достоянием лишь избранных — благородных чистокровных магов или хотя бы полукровок, в ком тоже текла волшебная кровь. Грязнокровки же и всякие выскочки, по его разумению, никак не должны были допускаться к этим сокровенным знаниям. Но еще более ревниво Волдеморт относился к своим собственным наработкам, к премудростям, почерпнутым, по крохам собранным во время долгих странствий по волшебному миру. И поэтому, даже с пожирателями смерти, удостоенных темной метки и допущенных в ближний круг, Волдеморт не спешил делиться этими сокровищами. Кроме боевой магии колдун очень нечасто брался обучить того или иного сторонника какому-нибудь темному заклинанию и делал это лишь в тех случаях, когда маг совершал что-то достойное такой великой милости, а вновь полученные знания могли пригодиться ему в выполнении важного задания, которое хозяин планировал ему поручить. Но Белла в этом смысле представляла собой особый случай. Видя, как искренне та старается быть полезной ему, не ища при этом никакой выгоды для себя, (все, что желали получить другие последователи: власть в виде заветной должности в Министерстве, положение и влияние, золото, наконец, у нее уже было) чародей с удовольствием делился с ней многими, мало кому известными темными заклинаниями. Наделив колдунью этими знаниями, Волдеморт мог спокойно поручить ей самые ответственные миссии, будучи при этом уверенным, что лучше, чем она, кто-либо другой вряд ли справится.

Но была и еще причина, побуждающая темного мага давать своей ведьме уроки продвинутого волшебства. Наблюдая то или иное проклятие в ее исполнении, колдун находил ведьму невероятно обольстительной в эти моменты и откровенно любовался ученицей, слово собственным творением или детищем. Манера Беллатрисы сначала вдоволь поиграть с жертвой, прежде чем окончательно расправиться с ней, приводила Темного лорда в настоящий восторг. Сторонники-мужчины во время кровавых рейдов действовали, конечно, весьма результативно, однако же слишком быстро, а потому неинтересно и даже скучно. То ли дело Белла, смакующая на вкус чужие страдания, когда применяла свой излюбленный Круциатус к какой-нибудь грязнокровке. Однако, такое отталкивающее зрелище казалось безжалостному черному магу необыкновенно притягательным, а сама неистовая фурия представала для него прямо-таки верхом грации и изящества. Иногда во время очередного рейда, когда ведьма не на шутку расходилась в темных заклинаниях, Волдеморт просто не мог удержаться, такой соблазнительной для него была колдунья в эти моменты гнева и злобы. И черный маг бросал свою жертву, устремлялся к Белле, быстро хватал ее за руку и трансгрессировал в Слизерин-кэстл, где с помощью волшебства мгновенно срывал с женщины ее мантию, дрожа всем телом от желания и нетерпения, и предавался со своей ведьмой телесным утехам.

Самым большим желанием Волдеморта было обретение власти сначала над волшебной Британией, потом над всем магическим миром и миром маглов в придачу. Всемирное господство — манящий и вожделенный плод. Однако, ощущение власти над конкретным человеком, его покоем или страданием, жизнью или смертью, доставляло не меньшее удовольствие. И особенно восхитительные ощущения ему давала полная власть над этой чистокровной, сильной и прелестной ведьмой. Видеть, как надменная и гордая аристократка, в чьем присутствии даже почтенные чистокровные маги казались чуть ли не пажами, рядом с ним, с ним только одним, в его руках, под его губами становилась прямо-таки воплощением покорности... О, такое вряд ли можно было сравнить даже с излюбленным развлечением — пыткой маглов. Это было просто настоящим бальзамом для болезненного самолюбия Темного лорда. Хотя нет, какой бальзам, эта женщина стала как наркотик, но подобную зависимость Волдеморт в упор не замечал.

А противостояние Пожирателей смерти с Министерством и волшебниками из Ордена Феникса тем временем все набирало обороты. После памятной совместной охоты черных магов и оборотней, всем мракоборцам стало ясно, что они имеют дело не с рядовыми преступниками, но организация этих черных магов представляет собой грозную силу, которая угрожает всему государственному устройству. Война эта была столь же серьезной, как и та, что имела место полвека назад на материке с черным волшебником Геллертом Гриндевальдом. В сражениях с пожирателями мракоборцы теперь могли в случае необходимости применять непростительные проклятья, а такая необходимость возникала в каждой схватке. Войну нельзя было назвать просто противостоянием чистокровных родов с маглорожденными волшебниками, все оказалось куда сложнее. Многие представители чистокровных семей, особенно выходцев из Гриффиндора, открыто приняли сторону маглокровок, сражаясь бок о бок с ними. А с другой стороны, нашлось немало полукровок, которые в этой борьбе за главенство чистокровных рассчитывали на личную выгоду, войдя в милость к Темному лорду. Эти чародеи просто игнорировали свое магловское происхождение, в то время как на волшебном делали акцент. Круг последователей Волдеморта год от года все расширялся, и среди сторонников было много сотрудников Министерства, завербованных Родольфусом для своего повелителя. Были люди и в волшебной прессе, даже в «Ежедневном пророке». Оказалось немало еще совсем юных чародеев, только что закончивших Хогвартс. Например, некий Северус Снегг, отличавшийся редким талантом в изготовлении зелий, неплохим волшебным потенциалом и достаточно глубокими для вчерашнего школьника познаниями в темных искусствах. Кроме того, в числе пожирателей смерти, в конце концов, оказался даже сын самого Министра магии — Барти Крауч младший, талантливый колдун и первый ученик своего выпуска. Завербовала его лично Беллатриса. Будучи одной из самых блестящих дам в свете и имея безупречную репутацию, она пользовалась всеобщим уважением и восхищением, так что юнец не устоял против очарования законодательницы зал и против приводимых ею доводов, когда она склоняла Барти перейти на их сторону. Вообще, Темный лорд очень умело использовал влияние семей Лестрейнджей и Малфоев в своих целях. Что до Беллатрисы, то ради Волдеморта, своего обожаемого милорда, ведьма была готова на что угодно. К тому же ей с ее неуемной энергией это было нетрудно. Этой женщины действительно хватало на все. Она по желанию Волдеморта организовывала приемы, на которых чародей часто вербовал себе соратников из чистокровной знати, наравне с мужем вела все дела в их поместье, следила за домом… Одним словом, исполняла все обязанности мадам Лестрейндж кроме одной единственной. И если дни чародейка проводила в Лестрейндж-мэнноре, то все ее ночи принадлежали Темному лорду, когда ведьма трансгрессировала в Слизерин-кэстл или штаб-квартиру к своему возлюбленному. Она старалась не попадаться Родольфусу на глаза и каждый раз поневоле испытывала чувство вины перед ним. Колдунья знала о его любви к ней, видела ее в карих глазах вперемешку со страданием, но ничего не могла поделать. Однажды она даже попыталась наложить на Родольфуса Империус, чтобы заставить мужа забыть ее. Но что может черная магия против преданной любви?! Бедняге оставалось лишь несколько одинаково безрадостных вариантов: ночи напролет терзаться неутолимой тоской; крепко спать, приняв изрядную дозу зелья сна без сновидений или же коротать время в злачных местах Лютного переулка. Когда было совсем невмоготу, Родольфус действительно отправлялся туда, но не задерживался ни в одном подобном заведении. Он заводил короткий разговор с первой попавшейся свободной на данный момент шлюхой, не глядя в лицо и не спрашивая имени, предлагал солидное вознаграждение, если она согласится отправиться к нему. Уже у себя в поместье велел ей принять оборотное зелье с волосом Беллатрисы, а сам в это время пил столько вина, чтобы хоть на короткое время забыться и поверить в эту иллюзию.

Однако довольно часто ночи Беллатриса проводила в рейдах и нападениях на маглокровок, принимая в них самое деятельное участие или с поразительным рвением выполняя очередное задание Волдеморта. А уже через несколько часов блистала на ею же организованном балу. Белла прекрасно отдавала себе отчет, что парадная мантия, накинутая на плечи и приталенное платье; блестящие черные локоны, поднятые в высокую прическу, делают ее особенно неотразимой, и она не собиралась отказываться от этого преимущества, дабы ее возлюбленный повелитель получил нового сторонника, тем более что заходить далеко не приходилось. Внешность королевы, острый ум и привитые с детства светские манеры делали свое дело. Кроме того, Волдеморт никогда бы не потерпел, если бы какой-либо волшебник, кем бы он ни был, даже просто подумал об интрижке с его женщиной.

Вообще же, война эта расколола волшебное сообщество не просто пополам, а на осколки, произведя эффект разорвавшейся бомбы, войдя в жизнь каждого мага и разделив некогда неразрывные кланы, связанные узами дружбы и родства. И было совершенно невозможно оставаться безучастным ко всем событиям, но принимать чью-либо сторону. Казалось странным и страшным, когда зачастую близкие друг другу люди становились по разные стороны баррикад. А в самом центре этого гибельного водоворота оказалось древнейшее и благороднейшее семейство Блэк. Старший кузен Беллатрисы, Сириус, выпускник Гриффиндора, оказался членом ордена Феникса. В нем же, как выяснила пожирательница, состоял и муж Андромеды Тед Тонкс. Зато младший кузен Регулус буквально бредил идеями Темного лорда и сам уговаривал кузину, чтобы она представила его Волдеморту, а тот бы принял его в число своих последователей, даровав черную метку. Да, члены семьи встречались почти также часто, как и до войны, но не на веселых праздниках, а в кровавых битвах.