Зелёный Цветок (гет)

There is many a slip between the cup and the lip.

Между чашкой и губами можно многое пролить.

Утром, доев остатки съестного, снарядились в дальнейший путь. Ветер снова был попутный, и ехать было даже весело. Теперь пони всю дорогу трусил рядом с конём Гэндальфа, и спутники весело болтали. Хоббиты наперебой рассказывали о своём доме, о нехитром укладе жизни, о нравах Хоббитании, вспоминая забавные случаи из жизни своей, но больше – слышанные ими байки про других. Гэндальф смеялся и сам шутил. И ни разу речь не зашла ни о палантирах, ни о видениях Лилиэн.

К полудню дорога, идущая вдоль опушки леса, вывела их к перекрестью у Пригорья. Они быстро нашли трактир. На его вывеске красовался поднявшийся на дыбы пони, о чём также свидетельствовала надпись под ним. «Гарцующий Пони» был трёхэтажным, и хоббиты позадирали головы: они в жизни не видели таких высоких домов, если не считать башню на Заветри – да ведь в ней никто и не жил.

Хозяин – толстощёкий человек в длинном фартуке – крикливый со слугами и суетливый с постояльцами, быстро определил вновь прибывших и распорядился насчёт ванны, постели и обеда «для дорогих гостей». Такой эффект видно произвёл на него кошелёк Гэндальфа: он был объёмистый и хорошенько оттягивал ему пояс.

Отдохнув и посвежев, путники к вечеру спустились в общий зал трактира. Хоббиты сперва оробели от такого количества самых разных людей.

Гэндальф повёл их к дальнему столу в углу комнаты – подальше от выхода и снующих туда-сюда слуг и постояльцев. Они уселись на лавку, и оказалось, что стол для хоббитов так высок, что они едва могли положить на него руки, а выше рук над столом были видны только плечи, шеи и головы. Гэндальф же, сняв свою шляпу, стал похож на обычного старика, только очень высокого роста.

Маг уже понял, что хоббиты не дураки покушать, и поэтому заказал побольше всякой снеди. Одни блюда были для Лая и Лили знакомы и так же вкусны, как дома, а другие они попробовали впервые: большие красные раки, выловленные в заводях Брендивина, странная рыба и какие-то ракушки, которые Гэндальф уплетал за обе щёки, произвели на них большое впечатление, а Лили даже испугалась есть ракушки, чем весьма повеселила Гэндальфа и Лая.

В самый разгар трапезы к ним подсели гномы. Да, настоящие гномы! Они были кряжистые – такие, будто их сделали из дубовых корней, и очень бородатые. Их бороды были настолько длинны, что гномы подтыкали их за пояс, чтобы не наступать. Низкорослые, но широкоплечие, они вдвоём заняли такую же лавку, какую напротив них занимали Гэндальф и хоббиты втроём. На гномах были дорожные плащи с капюшонами: видно они только что вошли в трактир.

– Наше почтение Гэндальфу и его спутникам! – гномы казались свирепыми на вид, но при этом были неожиданно вежливы. – Что за красавицу ты сопровождаешь!.. А при ней это кто – слуга?..

Лили покраснела и сжалась в комок. Её ещё никто в жизни не называл красавицей, кроме Кармины, и она не могла понять – то ли её так назвали из вежливости, то ли она действительно показалась незнакомцам красивой. Лай же на всякий случай сжал под столом кулаки и приготовился к драке, напрягшись, словно сжатая пружина.

– Ну что вы, Нейн и Нойн, скорее это они сопровождают меня, – улыбнулся Гэндальф. – Разрешите представить вам хоббитов-полуросликов: Лилиэн Тук и Лаилот Тук – достойные дети Тарогрима Тука из Пристенка у Заветри. А это, – он показал на гномов, – мои давние друзья гномы Нейн и Нойн сыновья Глейна из Подгорного Царства.

Гномы учтиво поклонились, а Лай и Лили, желая так же учтиво ответить, тихо стукнулись лбами о столешницу, но никто этого не заметил, или, по крайней мере, не показал, что заметил.

Разговор шёл чинно да гладко, пока не коснулся цели путешествия Гэндальфа с компанией. Узнав, что их дальнейший путь сворачивает на север в Форност, гномы очень оживились и даже обрадовались, хоть поначалу и пытались это скрывать. Оказалось, что они сами следуют этим путём в богатый северный город дунаданов, и ни за что не упустят случай провести несколько дней вместе. На это предложение Гэндальф ответил, что это честь для него и его спутников, и дальше разговор пошёл обо всяких пустяках вроде размера колец для кольчуг и цен на драгоценные камни в этом году.

Гэндальф снял в трактире две комнаты: для себя и Лая и отдельную для Лили. В ней была прелестная маленькая кроватка, а бельё всё в кружевах и маленьких розовых сердечках. Наверное, это была детская. Эта комната напомнила ей свою собственную в родном доме, только дома все стены были увешаны вышивками. Кармина – мачеха Лилиэн – очень рано научила её вышивать, ведь другой помощницы в рукоделии у неё не было, а у хоббитов принято шить всю одежду самим, украшая её изрядно, не говоря уже о приданом, которое готовилось руками девочек с самого детства. Особенной гордостью Кармины всегда были гобелены. Их они с Лили вышивали даже на продажу. Особенно пользовались успехом вышивки, изображающие воинов и драконов, а также коровы, овцы и прекрасные цветы. У Лили цветы получались удивительные – таких в здешнем краю не росло.

Внезапно Лили охватила тревога и тоска. Впервые она почувствовала, что родной дом потерян для неё надолго, и этот страх потери всё перевернул, изменил воспоминания. Никаких обид и несчастий не удавалось припомнить. Всё только самое светлое и хорошее вставало перед внутренним взором: светились добротой глаза Кармины, добродушно ворчал отец, и даже сорванцы Дуко, Вако и Мико – её младшие братья, постоянно портившие ей жизнь – вдруг показались лишь маленькими шалунами, ведь не было в них ни капли зла.

– Вот вернёмся, устрою для них детский пир с рассказами о дальних странствиях… – прошептала, засыпая, Лили, хотя уже нельзя было сказать, уверена ли она в своих словах.