Тайны Тёмного Лорда (гет)

Хмурый осенний день подходил к своему завершению. Небо заволоклось низкими темными тучами, а нудный моросящий дождь, постепенно расходясь, уже превратился в ливень, капли которого нещадно стучали в узкие окна Слизерин-кэстла, и издаваемая ими барабанная дробь отчетливо слышалась в ватной тишине, царящей в гостиной. Большое, но мрачное помещение освещалось несколькими свечами и золотыми шарами, висящими под потолком. В полумраке темно-зеленые стены сливались со шкафами из черного дерева и серым диваном, на котором, задумавшись, сидел хозяин замка и держал в своей руке ладонь чернокудрой женщины. В отливающих багрецом глазах черного мага, в его оплывших, некрасивых и словно обожженных чертах читалось выражение явного довольства и торжества. Последний год мракоборцы из Отдела магического правопорядка терпели от пожирателей смерти поражение за поражением, а в само Министерство, во все его структуры уже удалось внедрить столько агентов, что можно было всерьез задумываться о захвате. И даже созданный ненавистным Альбусом Дамблдором Орден Феникса не мог оказывать Волдеморту серьезного сопротивления, так что окончательная победа была совсем не за горами.

Кроме того, удалось, наконец, установить, где скрываются Поттеры. Родольфус и Крауч младший поймали Питера Педдигрю — школьного друга Джеймса. Это был маленький человечек с лицом очень похожим на крысиное. Именно он в конечном итоге оказался хранителем тайны, хотя первоначально эту роль отвели Сириусу Блэку. Никчемного крысеныша очень легко удалось сломить всего парой Круциатусов и угрозой, что ему силой поставят на левой руке черную метку. И тогда, дескать, члены Ордена Феникса уже сами накажут его. В общем, коротышке ничего не оставалось делать, как перейти на другую сторону добровольно, открыв укрытие Поттеров. Все эти обстоятельства и служили причиной приподнятого настроения Темного лорда. Ближе к ночи он собирался наведаться к ним и избавиться от угрозы, которую, согласно пророчеству, сулил ему этот ребенок. Правда, о месте нахождения Долгопупсов пока что ничего неизвестно, но со временем он доберется и до этой семейки.

В довершение же всех приятных событий произошло нечто такое, чего Волдеморт ожидал меньше всего: Беллатриса была беременна. Видимо, сказались последствия всего произошедшего между ними месяц назад в тюремной камере, где сидел и дожидался своей участи Регулус Блэк. Признаться, за всеми хлопотами этого последнего месяца, рейдами, обсуждениями дел в Министерстве, поиском пресловутых младенцев Волдеморт совсем позабыл о своей ведьме, чем повергал ее в отчаяние. И если раньше такой поворот событий, известие о беременности колдуньи вызвало бы недовольство Темного лорда, то теперь в преддверии триумфа он смотрел на случившееся совсем по-другому и даже считал, что все произошло как нельзя вовремя. Правда, он какое-то время забавлялся смятением Беллатрисы, которая всеми силами пыталась скрыть правду и совсем не знала, что ей делать. Но когда она все же решила тайком избавиться от ребенка, то Волдеморт сам спросил, не желает ли ведьма сообщить ему нечто важное. Белла, поняв, что ее повелителю все известно, отпираться бесполезно, в страхе призналась во всем, а в ответ услышала тираду.

— Раздери тебя гиппогриф на мерлиновы кальсоны, Беллатриса! Даже корнуэльские пикси умнее тебя! Как ты посмела на такое решиться?! Да чтоб тебе василиск в глаза посмотрел!

Беллатриса закрыла лицо ладонями то ли от стыда за свой обман, то ли скрывая слезы, которых повелитель терпеть не может. Но ведь то были слезы счастья! Вообще, ни во время этого разговора, ни сейчас, сидя вдвоем у камина в гостиной, они мало походили на беспощадного Темного лорда и его самую преданную и жестокую пожирательницу. Скорее напоминали двух супругов, которые обсуждали далекоидущие грандиозные планы. Однако, сидя рядом с Волдемортом, Белла почему-то была сама не своя. Волшебница заметно нервничала, хоть старалась этого не показывать. Чародею казалось странным такое ее поведение, ведь по его представлениям колдунье полагалось бы ликовать и светиться от радости. Наконец, голос колдуньи нарушил тишину.

— Повелитель, я боюсь! — прошептала она и опустила глаза в пол.

Темный лорд усмехнулся, взглянув на нее. В другое время такие слова если не разгневали бы его, то уж точно вызвали бы недовольство. Однако он вспомнил о положении Беллы и потому не рассердился, а лишь холодно ответил.

— Если тебе не по себе оставаться здесь одной, то отправляйся к Малфоям. Уверен, твоя сестра будет довольна.

— Нет, милорд, я волнуюсь не за себя, а за вас. Как только начинаю думать, что вы собрались в Годрикову лощину, у меня внутри все словно трепещет. Я понимаю, это звучит глупо, но мне все кажется, что с вами там случится беда.

Волдеморт расхохотался.

— Ну, положительно, правду говорят, что дам в твоем положении посещают весьма странные мысли. Ты забыла, что я не могу умереть?! Умрут мои враги, но не я! Ведь в твоем сейфе в Гринготтсе хранится чаша Пенелопы Пуффендуй. И это не единственный залог моей неуязвимости. Вместо того, чтобы думать о будущем, ты несешь какую-то чепуху. Сегодня ночью я разделаюсь с Поттерами. Можешь считать, что они уже мертвы! — спокойным холодным голосом как о самых обыденных вещах сказал черный маг. — Я убью любого, кто встанет на моем пути, Белла! А завтра ты уже будешь не мадам Лестрейндж, а Темной леди. Родольфус по моему приказу даст тебе развод. И Министерство уже почти в моих руках. Все будет, как я задумал, и никто, слышишь, никто мне не помешает! — торжествовал чародей. — Иди ко мне! — вдруг смягчился он и усадил волшебницу к себе на колени. Беллатриса положила голову ему на плечо.

— Неужели это так необходимо — убивать этого ребенка? — вдруг спросила волшебница.

— Это смотря какого ребенка! Сегодня он дитя безвинное, а завтра мне в глотку вцепится.

— Я так счастлива, повелитель! Право, сама не знаю, откуда эта непонятная тревога, будто кто-то или что-то может разрушить это счастье.

— Я как раз собираюсь его защитить, Белла. После смерти этого мальчишки, Гарри Поттера, пророчество утратит свой смысл. — тихо шептал Темный лорд на ухо ведьме. — Тебе совершенно незачем волноваться. Напротив, ты должна успокоиться ради нашего ребенка. Ложись спать. Уверяю, когда ты проснешься я уже буду рядом!

С этими словами Волдеморт встал и направился к выходу. Беллатриса провожала долгим взглядом его темную фигуру, и вдруг дурное предчувствие, которое ведьма всеми силами старалась побороть, снова всколыхнулось в ней, сжав сердце точно стальными тисками, так что оно сначала замерло, а потом застучало вдвое быстрее.

— Повелитель! — стремглав кинулась колдунья за Темным лордом и бросилась ему на шею в тот миг, когда он уже открыл дверь. Волдеморт был несколько обескуражен ее порывом, однако прижал к себе и стал целовать в губы, а потом в шею. С минуту оба стояли, обдуваемые холодным ветром, ворвавшимся в комнату, после чего маг оторвался от колдуньи со словами.

— На улице прохладно, а твои губы такие теплые. Ты согреешь меня, когда я вернусь.

— Останьтесь со мной, милорд! — шепотом умоляла Беллатриса.

— Ложись спать и отдыхай! — велел он твердым холодным голосом, но при этом тихо погладил ведьму по щеке. — Я скоро вернусь, а у тебя завтра будет много хлопот и волнений!

— Каких волнений? — дрожащим голосом недоумевала волшебница.

— Приятных! — уверенно отозвался маг. — Дождись меня! — сказал он напоследок и тенью скользнул в темноту ночи.

— Я дождусь вас! — тихо лепетала Белла. — Непременно дождусь!

Чародейка, как и сказал ей Волдеморт, отправилась в их спальню, разделась и попыталась заснуть, но сон бежал от нее, и ведьма только без толку ворочалась с боку на бок на широкой постели среди мягких подушек не в силах унять невесть откуда взявшуюся дрожь, охватившую все ее тело. Несмотря на все усилия волшебница никак не могла расслабиться, нервы были натянуты как струны на гитаре или арфе. Наконец, она достала из прикроватной тумбочки снотворное зелье, накапала его себе в стакан, который залпом осушила. Вскоре побежденная действием напитка Беллатриса действительно задремала. Однако спала она недолго. Внезапно крик боли разорвал ночную тишину. Ведьма села в кровати и стала испуганно озираться по сторонам. Ей казалось, что ее тело жгли огнем, рвали клещами и резали ножами одновременно. Боль была даже сильнее чем от Круциатуса, действие которого Белла все же испытала и на себе. Сильнее всего горело левое запястье. Взглянув на него, колдунья обомлела от страха: черная метка, всегда такая яркая и четкая, теперь была едва различима. И тут дурное предчувствие превратилось в ужасающую уверенность, что с милордом, с ее возлюбленным повелителем случилось что-то страшное.