Узы, что нас связывают (джен)

Она посмотрела на нас такими испуганными глазами, но во взгляде была надежда. Вера, что мы как-нибудь спасем ее. И мы сумеем. Мы так близко. Она улыбнулась с облегчением.

— Спасибо.

Затем ее глаза расширились, когда она заметила что-то позади нас. Голос вдали, который мы знали, закричал:

— Леонардо!

Мы посмотрели вверх как раз вовремя, чтобы заметить страшного человека в металлической броне со стальными когтями, летящего на нас. Мы инстинктивно отпрянули назад и избежали гибели. Но его когти перерубили цепь, и сила его удара отбросила нас назад.

Вдруг клетка исчезла, и мы ощутили пустоту в глубине живота, беспомощно глядя через плечо на то, как она упала в зеленое светящееся нечто внизу. Мы приземлились слишком далеко и упали, услышав плеск, с которым клетка погрузилась в жидкость. Мы не смогли спасти ее. Она пропала. Наш разум закричал: Караи!

Лили села в постели, хватая ртом воздух и борясь со слезами. Было слишком больно. Потеря. Она не могла дышать. Все закончилось, и оно не на самом деле. Она повторяла это про себя снова и снова, чтобы изгнать видения из памяти.

— Ты в порядке? — Лили слышала в голосе соседки беспокойство.

— Да. Да, я в порядке, — голос звучал слабо и болезненно даже для нее самой. Никто не поверит в это.

— Ты знаешь, что кричала?

— Да. Я знаю, спасибо, но теперь я в порядке, — ее голос стал сильнее. Славно. Как ужасно начинается день ее рождения. Дверь распахнулась.

— Кто это? — медсестра Талли знала, но она обязана была задать этот вопрос. Она находилась здесь уже достаточно долго, чтобы распознать крики Лили, как бы редки ни были такие неприятные инциденты. Большинство не придавало значения ее крикам. Это было нереально.

— Это я.

Медсестра села рядом с ней.

— Давно у тебя были кошмары.

— Да, но теперь я в порядке.

Медсестра Талли издала фыркающий звук, говорящий о том, как мало она в это верит, но сдержалась.

Пора начинать новый день. Лили знала распорядок дня. Он не слишком изменился за четыре года, что она находилась здесь. Прием пищи проходил в одно время и в том же месте, как и ее групповые и личные тренинги, за исключением ограниченного времени досуга в местах общего пользования. День проходил однообразно, как и любой другой до него, в этом неизменном месте. Никто не относился к ней плохо, она ни в чем не нуждалась, но все же это была своеобразная тюрьма с минимумом неожиданного, не предусмотренного для других жильцов.

До сих пор Лили мало задумывалась о своем друге Райане, очень долгое время, тем удивительнее стало ее видение о нем. Ну, тогда, наверное, она все же думала о нем подсознательно.

Видения неоднократно указывали ей, что она «видит» лишь тех людей, кого знала и с кем часто в последнее время вступала в социальный контакт. Они не были настоящими, вне зависимости от того, что показывали случайные события о реальных моментах, которых Лили не должна знать.

Еще один важный момент, чтобы вспомнить, сколь разнообразны были ее интерпретации зримого мира, словно она улавливала смысл или строила предположения. Лили думала, это означает, что разные зрячие люди просто видят мир по-разному, но сами видения не настоящие, скорее всего, галлюцинация, так что навряд ли правдивы.

Она была занята сегодня в школе, школа являлась широким понятием. Лили хотелось бы ходить вместе с другими детьми, на улицу и через двор, в здание официальной школы, но та не была оснащена необходимым для людей с ее потребностями, или же так распорядился дядя Артур.

Вместо этого Лили индивидуально занималась со множеством дополнительных материалов, зависящих от способа обучения конкретного ученика. И, вероятно, с тем же успехом. Не похоже, что здесь обучалось много других детей, в основном они лишь проходили мимо, вероятно, потому что немногие могли себе это позволить. Но даже находясь долгосрочно, никто не задерживался здесь так надолго, как она, в палате для несовершеннолетних. И поэтому дядя устроил для нее частное репетиторство.

За исключением наличия соседки, для ее социального благополучия делалось все, во всяком случае, ее дядя добивался своего через доступные ему каналы. Он финансировал заведение достаточно, так что это не казалось удивительным. Лишь временами немного огорчительным.

Пальцы Лили скользили по тексту Брайля, изучали математический развивающий материал, проводили небольшие научные эксперименты, но голова была занята не заданием. Она уже готовилась к встрече с доктором Натаном.

Лили собиралась обсудить с ним свой кошмар, но на самом деле не желала этого. Она никому никогда не рассказывала о Райане. Это был ее особый секрет, и она даже не знала, как объяснить сон о том, что, скорее всего, никогда не случалось и не случится. Оно ощущалось как будущее. Но ничто из него не было реальным.

Она признала, что ее видения были сильными галлюцинациями и не были настоящими, но это не помогало предотвращать их. В лучшем случае Лили впадала в ступор на несколько минут, что длилось видение. Так было чаще всего. В более редких, но гораздо худших случаях, видения заставляли ее с криком валиться на колени.

Они испробовали все. Лекарства делали ее слабой и заторможенной, но видения продолжали являться и, казалось, сжигали вещества прямо в ее организме. Никакая психотерапия или альтернативные методы не могли остановить их. Ее видения просто были.

Лили давно привыкла считать, что никогда не избавится от них и, тем самым, возможно, застряла здесь на всю оставшуюся жизнь, но врачи продолжали пытаться. Они никак не могли объяснить ее состояние, но при их слабом понимании мозга это было не удивительно.

А еще доктор Натан имел отличное чутье на ложь, и попытка соврать обычно лишь ухудшала ситуацию. Кроме того, в тщетной надежде когда-нибудь освободиться Лили старалась вести себя как можно лучше. Может, обойтись полуправдой?

Это не слишком отличалось от ее выбора молчать в группе о видениях, показывающих ей что-то нереальное о ее членах. Рассказ о которых лишь огорчит, как и любой расстраивающий момент. Может, она постарается быть честной, но не до конца. Просто расскажет, что видела и чувствовала, опуская контекст. Да. Возможно, это сработает.