О полезных демонах, рыжих кошках и настоящих именах (джен)

Любой сторонний наблюдатель сказал бы, что у доктора Эванса проблемы. И довольно серьёзные, потенциально приводящие к летальному исходу. Сам доктор Эванс считал, что проблемы у кого угодно вокруг — но точно не у него.

Полторы минуты назад он очнулся в вонючем сыром подвале, прикованный за руки к потолку так, что приходилось стоять на самых носочках, босой и почти раздетый, в одних панталонах.

Очнувшись, доктор Эванс немедленно припомнил Мерлина, Моргану и некоего Тома вместе с роднёй до седьмого колена, слегка размял пальцы, потряс головой и наконец огляделся.

Свет в подвале давали факелы — шесть штук, закреплённые на скобах вдоль ровных стен. Реальных противников вокруг не было — только охрана. Бородатые грязные мужики, скорее всего, нанятые в доках, с лицами, изрытыми оспинами, и наполовину беззубые. Только у одного из них был пистолет — и доктор Эванс немедленно решил, что в банде он главарь. Остальные вооружились дубинками, ножами, один даже достал откуда-то видавший виды арбалет.

Заметив, что пленник очнулся, мужики засуетились, послали мальчишку-шестёрку куда-то наверх, но ближе подходить не отважились. И, прикинув время, доктор Эванс сосредоточил всё внимание на самом интересном персонаже.

Коллега по незавидному положению, второй пленник, оказался совсем мальчишкой. Ему из одежды оставили что-то вроде ночной рубашки. Цепи слегка приспустили, но пареньку всё равно приходилось тяжелее, чем доктору. От усталости он повесил чёрную лохматую голову, только потирал друг о дружку босые озябшие ступни.

Доктор Эванс задумался, как бы ему подбодрить мальчишку, и уже почти решил слегка согреть ему ноги, но не успел.

Дверь подвала скрипнула и распахнулась. Сердце доктора Эванса дрогнуло в предвкушении. И оборвалось. Нет, не похититель явился в подвал. На мгновение свет факелов высветил узкую длинную фигуру, облачённую в слишком уж церемонный для вонючего подвала фрак. У доктора Эванса перехватило в горле и заболели все зубы разом. Фигура застыла на пороге.

Долой маскировку. Доктор Эванс шевельнул пальцами, и цепи осыпались гусиными перьями ему под ноги.

— Ты долго! — высоким ломким голосом воскликнул мальчишка, тяжело поднимая голову.

— Простите, господин.

Фигура отвесила низкий поклон — прямая спина согнулась чуть ли не под прямым углом.

— Освободи меня!

Доктор понял, что сейчас произойдёт, на долю секунды раньше, чем фигура снова шевельнулась. И всё равно заклинание щита оказалось медленнее, чем блеснувшее лезвие. Главарь охраны, не успев вскинуть пистолет, рухнул. Беззвучно, не вскрикнув, мёртвый наверняка, с пробитым сердцем.

Охрана не вызывала у доктора Эванса тёплых чувств. Но в этом противостоянии он был неизбежно на их стороне. Они всё же люди — пусть и плохенькие. Узкая фигура принадлежала однозначно не человеку.

Обездвиживающие чары зацепили и тварь, и охрану, без разбора. Кинув быстрый взгляд на паренька, который, похоже, плохо понимал, с кем связался, доктор Эванс пообещал:

— Вытащу я тебя, не бойся, — и обернулся к твари.

Чары держали её, но с трудом. Она боролась. Человеческая маска, благородные черты лица, фарфорово-бледная кожа — всё смазывалось и стекало от усилий. Но доктор Эванс не обманывался. Он был уверен, что тварь, если напряжётся, его заклятие сбросит. Он добавил поверх ещё и живые верёвки, а сам отпустил охрану и рявкнул:

— Бегом отсюда! Прочь!

— Себастьян! — прикрикнул мальчишка, и в его голосе было что угодно, только не страх. — Убей охрану и освободи меня!

Головная боль сделалась невыносимой, доктор Эванс сцепил зубы, круто повернулся к мальчишке, раз уж он командует.

— Подожди! Их нельзя убивать! Они предстанут перед судом, который решит их участь!

Повисла тишина. Напряжение магии ослабело. Мальчик поднял голову и уставился на доктора Эванса единственным пронзительно синим глазом, шевельнул хилым плечиком и ответил:

— Уже решил. Себастьян, я отдал приказ!

Слово «приказ» стало ключевым. Тварь рванулась, и сдерживающие чары разлетелись ошмётками.

— Экспекто Патронум! — выкрикнул доктор в приступе вдохновения. — Задержи его!

Мощный олень кинулся твари наперерез, но не причинил вреда. Тварь пронеслась сквозь сконцентрированный свет и оборвала три жизни разом.

А потом с огромной и страшной нежностью принялась освобождать мальчишку от кандалов. Словно в этом тощем тельце таилась величайшая драгоценность. Тварь не просто заботилась. Она поклонялась.

Доктор стоял ошеломлённый, утомлённый неожиданной и проигранной схваткой, чувствуя горечь во рту. Опять не успел кого-то спасти. Пусть даже охранников из подвала, грязных, необразованных бедняков. Собирался спасти — и не сумел. Снова.

В руку скользнула палочка. От неё, как и от груза вины, не избавиться — уж доктор Эванс пробовал. Старая, потрескавшаяся, палочка теплела от встречи с рукой хозяина, ластилась как…

От сравнения по спине табун мурашек пронёсся — как тёмная тварь к этому мальчику.

— Кто ты? — тишину разорвал всё тот же высокий голос, ещё даже не сломавшийся, но уже привыкший отдавать приказы.

— Могу задать встречный вопрос, — отозвался доктор Эванс устало. Махнув на конспирацию, трансфигурировал из перьев, в которые превратились цепи, пару ботинок и приличный костюм. — Но не буду. Меня зовут доктор Эванс, детский врач.

— Приёмный кабинет на Харли-стрит, двенадцать, — тихо, но всё же разборчиво пояснила тварь, постелив свой фрак мальчишке под ноги.

— А ведь я собирался с вами встретиться, — несколько поменял тон мальчик. — Отвечая на вопрос, который вы не стали задавать… Граф Фантомхайв к вашим услугам.

— Господин, вам холодно, — шепнула тварь.

Действительно, мальчишка-граф подрагивал, а тварь топталась сзади, явно планируя начать греть его собственным телом. Доктора Эванса затошнило.

— Ты закончил?

— Дом пуст, милорд. К сожалению… — тварь изобразила смущение, — того, кого вы ищете, здесь не было.

— Я планировал узнать о нём больше у охраны, которую вы так изящно перебили, — выдохнул доктор. — И, конечно, Фейрфакса здесь нет и быть не может, он маньяк, а не идиот.

Мальчишка окинул доктора Эванса очень пристальным и слишком взрослым для своих лет взглядом, после чего принял решение:

— В таком случае мы продолжим беседу в моём лондонском особняке, доктор Эванс. Себастьян, отнеси меня в карету.

Доктор хмыкнул, отметив, что его ни о чём не спросили, но сопротивляться не стал. В конце концов, мальчишка уже влез в эту проблему по самые уши. А за тварью надо было понаблюдать немного — и желательно придумать, как бы удержать её от себя подальше.

* * *

Может, и неверно утверждать, что каждый дом обладает душой. Но уж каждый обжитый и старый — точно. Лондонский особняк мелкого графа излучал заботу. Но такую, навязчивую, удушающую, слегка смахивающую на заботу твари по отношению к хозяину. Доктор Эванс не смог бы объяснить, почему он так решил. Почувствовал, и всё.

Ему отвели для отдыха и приведения себя в порядок целую огромную комнату, предложили ванну. Доктор отказался, решив обойтись чарами, а вот костюм надел настоящий вместо трансфигурированного. Мало ли, где окажется, будет неловко, если его поделка развалился кусочками проржавевшего железа.

Граф, уже умытый и прилично одетый, нашёлся в гостиной, в кресле у разожжённого камина. Доктора ждали второе такое же кресло, чашка дымящегося чая, шоколадный десерт на блюдце. И, очевидно, сложный разговор.

Заняв указанное место, доктор отпил чай, посмотрел на тварь, замершую за плечом хозяина, и решил не разводить лишних церемоний.

— Граф, если вы хотите со мной о чём-то поговорить, вам придётся отослать своего слугу.

Тварь вопросительно вздёрнула идеальную бровь, но доктор смотрел только на мальчика.

— Себастьян будет прислуживать нам, подливать чай. Он не помешает, — дёрнул уголком губ, — не более, чем мебель.

Доктору показалось, что на маске твари мелькнуло что-то похожее на обиду.

— Мебель он для вас или нет, — доктор скрестил руки на груди, — в комнате остаётся один из нас, либо он, либо я.

Мальчик колебался. Тварь, видимо, придавала ему определённой смелости, но доктор оставался непреклонен. И после паузы мальчик уступил.

— Оставь нас, Себастьян, и не появляйся, если только я не позову тебя или если мне не будет грозить опасность.

— Да, милорд.

И вышел, почти ничем не выдавая своего происхождения. Доктор задумался: а ведь магглы, пожалуй, легко могут принять его за человека. Это почти несложно, особенно если очень захотеть. Вернее, если не захотеть видеть правду.

— Итак, доктор Эванс, я отослал Себастьяна, — мальчик закинул ногу на ногу, вполне успешно демонстрируя полное спокойствие, — теперь ваш ход. Кто вы такой?

— Детский врач.

— А кроме того? Я видел, как вы пытались задержать Себастьяна. Человеку это не под силу.

Доктор глотнул чая и погонял язык между зубами, принимая решение.

— Нет, граф Фантомхайв, в обмен на то, что вы избавили нас от общества своего слуги, я расскажу вам о другом. Скажем, где найти Фейрфакса.

Мальчик тонко и совсем невесело улыбнулся.

— Это я и сам узнаю. Кто вы?

— Кто ваш дворецкий?

— Вы это и так знаете.

— Нет, — доктор покачал головой, — я знаю, что он тёмная тварь, но какая… Я его не препарировал, так что классифицировать не возьмусь.

Внезапно мальчишка расхохотался, запрокидывая голову, дёргая тощим горлом, но совершенно невесело и не по-детски.

— Тёмная тварь! Блестяще, доктор, я это запомню. Я скажу вам, кто он… После того, как вы расскажете о себе.

Доктор развёл руками, вытащил из кармана пиджака палочку, направил её на свою ещё не опустевшую чашку и отчётливо, как на уроке проговорил:

— Фера Верто Верс.

Чашка превратилась в рыжего с подпалинами котёнка. Он зевнул, демонстрируя крошечные, но уже очень острые зубки, потоптался по столу и принялся обнюхивать кусок торта.

Граф, округлив глаза как обычный ребёнок, подался вперёд.

— Вы создали его… Из чашки.

— Именно так.

— Он подчиняется вашей воле?

Доктор покачал головой.

— Он просто… Есть. А чашки нет. Нигде. И не будет, пока существует котёнок.

Предмет разговора лизнул торт розовым язычком.

Впервые за всё время мальчик посмотрел на доктора прямо. Откинул длинную чёлку со лба, и стало ясно, что второй глаз у него закрыт чёрной кожаной повязкой. Единственный оставшийся, зато большой, выразительный, смотрел так, словно пытался проникнуть под кожу.

— Я волшебник, — просто пояснил доктор Эванс.

— А Себастьян — демон, — ответил мальчик.

«Вот чёрт!» — хотел бы подумать доктор Эванс, но побоялся накликать беду.

— Я родился с этими силами, потом поступил в школу волшебства и до сих пор оттачиваю свои умения.

— Я заключил с ним контракт, поэтому он меня слушается. Выполняет все мои приказы.

Доктор вздохнул. Стало грустно и больно, хоть беги из особняка. Мальчик заложил душу. Душу! Самое ценное, что у него есть, самого себя — тёмной голодной твари.

И ведь отговаривать, объяснять бессмысленно. Не подростку-максималисту, одержимому идеей. Что бы ни заставило мальчика пойти на сделку, он до сих пор наивно верит, что оно того стоит.

— Я задал бы вам немало вопросов, но сейчас хочу спать, — заявил мальчик, откидываясь в кресле. — Оставайтесь на ночь, Себастьян подготовит вам постель. Не бойтесь, — ухмыльнулся, — он не навредит вам… Без моего приказа.

* * *

Демон умудрился приготовить горячую ванну, постель с грелками, принести на ночь чай, так и не показавшись на глаза. Немного полежав на мягкой перине, которая ощущалась раскалёнными углями, доктор призвал палочку, превратил одну из грелок в самого себя, спящего, и пожелал стать невидимым.

Тут же плечи окутала невесомая мантия-невидимка. Как и от палочки, от неё не удалось бы избавиться, даже если бы он пожелал. Но, в отличие от первого Дара Смерти, мантия никогда не пыталась лизать руки. Доктор воспринимал её надёжным убежищем и верным другом, а мантия служила верно, но с достоинством.

Теперь, спустя много лет дружбы, они подстроились друг под друга. Мантия скрывала мельчайшие тени, глушила шаги. Её подол никогда не путался в ногах, а капюшон всегда оставлял достаточно обзора.

Сделав на пару секунд дверь бесплотной, доктор вышел в коридор и пробормотал заклинание поиска сущностей. Человек и демон обнаружились в другом крыле. Подойдя совсем близко и прижавшись к стене спальни ухом, доктор шепнул хитрое заклинание, которое позволяло слышать на большом расстоянии. Всякий раз, используя его, он невольно вспоминал одно и то же…

Тёмный мрачный особняк. Тонкая трубка. Толпа подростков толкается плечами и пытается расслышать хоть что-то из разговоров взрослых. Сердце колотится, гнев кипит в крови. А рядом — друзья, надёжнее которых не сыскать в целом мире.

Вокруг по-прежнему было пусто, стены холодили. А между тем заклинание долетело до цели, и доктор услышал тонкий и резкий голос мальчика:

— … долго!

Следом — виноватый баритон демона:

— Я прошу прощения, милорд, но я выполняю ваши приказы. Я изучил все документы, которые вы пожелали, и не нашёл в них ни единой зацепки.

Пауза. Доктор Эванс легко мог вообразить, как мальчик кривит губы. Демон выполняет приказы, но с инициативой не лезет, значит?

— Знаешь, как назвал тебя наш гость? — внезапно сменил тему юный граф. — Тёмная тварь! Ну, хватит… принеси мне молока и печенья.

Доктор прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Мерлин и Моргана! Этот переход вышел слишком уж разительным. С приказного насмешливого тона — на совершенно детскую просьбу. Дальше только сказку на ночь почитать!

Прижавшись затылком к холодному камню, доктор прикрыл глаза.

Скрипнула дверь. Едва оказавшись в обманчиво-пустом коридоре, демон отбросил человеческую форму и тёмной кляксой метнулся к лестнице, чтобы спустя двадцать ударов сердца замереть на пороге. Безупречный дворецкий принёс на подносе стакан молока и блюдце с домашним печеньем своему господину и повелителю.

— Вы желаете, чтобы я остался? — прозвучало у доктора Эванса в ушах немного позже.

— Нет, уйди.

— Доброй ночи, милорд.

Он вышел за дверь, снова. Доктор задумался: защитит ли мантия от демонического взгляда? Уж слишком внимательно демон посмотрел в его сторону. Раздул узкие ноздри, шагнул, ещё. Доктор сжал палочку. В полутьме коридора не рассмотреть, куда устремлены глаза с красноватыми радужками.

Демон подошёл совсем близко… и не задержался даже на миг. Доктор обернулся в тот момент, когда демон, опустившись на корточки, поднял с пола котёнка-чашку.

— Маленькая кошка… — непонятным тоном произнёс демон.

Доктор скрипнул зубами. На кой ляд твари сдалась кошка? Ну, не жрать же он её собрался, в самом деле! Фарфор всё же, там жизненных сил — никаких.

Широкая спина демона загораживала происходящее. Котёнок не издавал ни звука. В четыре осторожных шага доктор обогнул демона и оцепенел от увиденного.

Вероятно, зрелище того, как он запускает в мягкое тельце клыки, не так потрясло бы доктора Эванса.

Распластав котёнка у себя на коленях, демон одной рукой водил по пушистому рыжеватому с белыми пятнами животу, а второй то и дело нежно нажимал на подушечку лапы. Засветившиеся глаза жадно следили за тем, как когти выпускаются и втягиваются обратно. Котёнок блаженствовал.

Доктор Эванс прописал себе постельный режим до семи утра.

Ни один ценитель не назвал бы доктора Эванса привлекательным или хотя бы интересным мужчиной. На вид ему было не больше тридцати пяти. Чёрные волосы у него топорщились в разные стороны, сколько ни причёсывай, бритый подбородок был длинным и узким. Разве что глаза — ярко-зелёные, большие, делали лицо живым и выразительным. Во всяком случае, в те моменты, когда доктор не прятал их за круглыми очками с толстыми мутноватыми стёклами.

И всё же, сидя за завтраком в доме юного графа, доктор Эванс удостоился сразу двух очень пристальных и изучающих взглядов. Кажется, граф и его ручной демон не упустили ни единой детали, разглядывая доктора. Тот раздумывал даже проверить, не появилось ли в костюме дыр.

— Вы рано встали, — наконец заметил мальчик.

Не считая приветствия и приглашения разделить трапезу, это были его первые слова за утро.

— Да, старая привычка, — улыбнулся доктор.

Они не стали озвучивать очевидного. Но мальчика напрягло то, что демон не сумел зайти в покои доктора. А доктора напрягло стремление демона это сделать.

— Я не люблю говорить о делах за едой. Но после завтрака мы вернёмся к обсуждению нашей общей проблемы, — решил мальчик, и доктор не удержался от шпильки:

— Очень верно, граф, разговоры за едой ухудшают аппетит.

Вот только сваренные всмятку яйца, свежайшие, домашнего изготовления колбаски и великолепное разнообразие десертов доктору в горло не лезло. Он чувствовал всё ту же зубную боль и будто даже различал сладковатый аромат скверны — демон приложил руку к каждому блюду на столе.

Граф не постился. Со здоровым аппетитом ребёнка его лет он уминал тосты, колбаски, закусывал сладостями и глушил чай, который предупредительно подливал ему дворецкий.

— Как вы оказались в подвале, доктор? — таким был первый вопрос графа, когда завтрак завершился.

Беседа шла в столовой, но за маленьким столиком, по которому были рассыпаны каменные шахматные фигуры. Взяв чёрного короля, мальчик покатал его в ладонях, поднёс к губам и провёл короной по ложбинке над губой.

Он очень старался, правда. Расслабленная поза, небрежные движения, безупречный костюм несметной цены, прямая спина и гордый постав головы. Всё было при нём. Но доктор не мог ничего поделать с собой. В графе Фантомхайве он видел несчастного ребёнка, который решился сделать свою душу закуской для голодной инфернальной мерзости.

И его уверенность в себе не впечатляла доктора, поскольку он знал, из чего она произрастает. Легко быть храбрым, когда нечего терять, а от врагов закроет чёрным крылом тот, кому не страшны пули.

— Как вы оказались в подвале? — вернул вопрос доктор. — Неужели играли в наживку?

Мальчик равнодушно пожал плечами.

— Мне не впервой. Себастьян бы меня всё равно вытащил.

— Из больницы, где я работаю, пропало двое детей. Бродяжки, сироты, никто их не искал, но я насторожился. Пошёл по следу, подставился под удар.

Кажется, граф ожидал большего. Оставил короля. Цокнул языком. Вчера он без колебаний сообщил, что отыщет Фейрфакса сам, но сегодня уже сомневался. Видимо, расследование демона вышло куда менее полезным.

Доктор задумался. С одной стороны, развернуться и уйти не позволяла совесть. Не смог бы он уснуть спокойно, зная, что совсем рядом знакомый ему ребёнок методично, шаг за шагом стремится в пропасть. И не факт, что он остался бы равнодушным, будь на месте мальчика кто-то взрослый.

С другой стороны, от демона хотелось держаться подальше. Да и мальчику будет безопаснее, если доктор уберётся подальше. Имел он такую особенность — приносить несчастье тем, с кем сближался.

— Хорошо, доктор, — внезапно объявил мальчик, — я расскажу, что знаю сам. Взамен я желал бы получить от вас информацию о местонахождении Фейрфакса.

«Гори оно синим пламенем!» — подумал доктор Эванс. Выдохнул, собираясь с силами. Приготовился. Согласно кивнул потяжелевшей головой.

— Барон Фейрфакс привлёк моё внимание месяц назад. От доверенного лица я узнал, что этот господин завёл привычку часто бывать в мертвецких, изучал трупы. А потом выкупил у недобросовестного работника тело восьмилетнего мальчика-нищего. Я отложил эту информацию в памяти, поэтому легко сумел сопоставить ту покупку тела и пропажу детей с улиц.

— С мёртвых переключился на живых?

— Именно так. Но… — мальчик дёрнул плечом и раздражённо отшвырнул фигурку короля за спину. Демон ловко поймал, обтёр платком и спрятал в карман. — Но он, кажется, раскусил мою маскировку, поскольку очнулся я в одном подвале с вами, а не с другими пленниками. Это всё.

— Не могу сказать, что исчерпывающе. Но ладно, — махнул рукой доктор. — Фейрфакс спрятался в районе Бромли, забился там в нору и дрожит от ужаса.

— И знаете вы об этом, потому что?..

— Прицепил на него следящие чары.

Некоторое время они оба молчали.

— Ты слышал, Себастьян. Убедись, что он там, я нанесу ему визит. Королева желает знать, зачем он похищал детей, и положить этим похищениям конец.

Прежде, чем доктор успел вставить хоть слово, демон с поклоном ответил:

— Да, милорд, — и вышел за дверь.

Казалось бы — обычным человеческим шагом. Но если постараться вспомнить эту походку, сконцентрироваться на движениях, станет понятно, что он мелькнул размытым пятном.

Доктор Эванс закинул ногу на ногу и подумал, не попытаться ли переубедить мальчика, пока адский страж занят делом? И понял — бессмысленно. Только не сейчас, пока между ними не сложилось даже тени доверия.

— Вы играете в шахматы, доктор?

— Преотвратно.

— И всё же я предлагаю партию.

— Можете сразу записать мне поражение.

Мальчик прищурился, и стало ясно — не отстанет. Не привык слышать отказы. Доктор слегка выпендрился — провёл рукой над столом, и тут же шахматная доска прыгнула на стол, а фигуры разлетелись по своим местам. Только одно осталось пустовать — демон забрал с собой чёрного короля.

* * *

Партии не получилось. После нескольких начальных ходов граф глубоко о чём-то задумался, водя пальцем по короне короля, которого наколдовал доктор Эванс.

— Что заставило вас подозревать Фейрфакса?

Доктор почесал гладкий острый подбородок, выбирая между понятным и честным ответами. Решился на честный.

— Конфеты. Он заходил в больницу… И у него всегда были конфеты для определённых детей. Не все они пропали, прямой связи нет, но эти конфеты заставили меня насторожиться. Почему одним детям он даёт конфеты, а другим нет? Благотворители так не делают. В целом… Ничего существенного, просто интуиция.

— С вашими силами вы могли бы остановить его в любой момент.

— Я не собирался лезть в чужие дела, пока он не выкрал двоих детей из моей больницы.

Доктор поморщился. Ему самому не понравилось, как это прозвучало, но правда оставалась правдой. Он не хотел вникать в дела этого мира и этого времени, во всяком случае, больше необходимого.

Просто не смог смириться с пропажей двух восьмилетних девочек.

— Кроме того, у меня были подозрения, а не уверенность, так что я решил проследить за Фейрфаксом, довольно-таки приметно. Честному человеку нечего скрывать, а злодей попытается избавиться от слежки, посчитал я. Люди Фейрфакса оглушили меня, но я заметил их немного раньше и успел бросить в спину барону следящие чары. Вот и вся история.

Доктор улыбнулся, а мальчик наконец-то сделал ход конём. На доске привычно разворачивалась плачевная ситуация. И то, что фигурки молчали, а не лезли с подсказками, почти не имело значения. Живые или каменные, шахматы не любили доктора и не желали его слушаться.

— С кем вы играете обычно? — спросил он, откладывая необходимость принимать решения.

— С собой. С гостями. С Себастьяном, если становится совсем уж скучно. Но с ним нормальной игры не выходит.

— Почему?

— Я никогда не знаю, играет он в полную силу или поддаётся. Почему вам не нравятся шахматы?

— Я не умею думать на много ходов вперёд, — признался доктор, — мои любимые игры прямолинейны и требуют в основном внимания, а не аналитики.

Он всё же сдвинул с места слона, но последствий этого хода оценить не успел — дверь распахнулась, и в комнату втёк демон. Сначала пришла зубная боль и склизкий привкус тьмы на языке, а потом уже появился он сам, безупречный и услужливый.

Поклонился.

— Нашёл? — дёрнулся граф.

Ещё поклон.

— Да, милорд.

И ни единого слова сверх того. Доктор предпочёл смотреть на фигуры.

— Рассказывай всё.

— Милорд, барон Фейрфакс действительно был в Бромли, в гостинице, не соответствующей его запросам. Однако на моих глазах собрался, личный слуга подготовил ему коляску, и они поехали на юг. Барон сказал — в Бейтс-хилл, я проверил, это небольшой особняк, принадлежащий брату барона, недалеко от Хайс Коммон. Желаете туда отправиться?

— Составлю вам компанию, — объявил доктор, вставая.

Мальчик поджал губы, словно планировал поспорить, но в конце концов кивнул, разрешая присоединиться. Про себя доктор подумал, что если юный граф будет плохо себя вести, он просто аппарирует в Хайс Коммон и разберётся с Фейрфаксом самостоятельно.

Особняк оказался не слишком-то старинным, но запущенным — каменные стены поросли мхом, крыша кое-где прохудилась, в окнах недоставало стёкол. Кованые ворота проржавели и выглядели так, словно их давным-давно никто не открывал. Доктор нахмурился, зато граф быстро сообразил:

— Здесь есть чёрный ход! Никто не подъезжает спереди.

Технически это даже нельзя было назвать чёрным ходом — просто позади в ограде обнаружилась дыра, достаточная, чтобы без труда прошёл мужчина тучной комплекции.

Некогда дом был, пожалуй, милым. Во всяком случае, его окружал сад, сейчас одичавший, да ещё и, по осеннему времени, голый. Окна нижнего этажа увивал густой плющ.

— Не понимаю… — пробормотал граф. — Где охрана? Барон мог бы позволить себе десяток крепких парней с пистолетами.

Доктор Эванс мысленно согласился, вытащил палочку и приказал невербально: «Гоменум Ревелио!»

Видимые только ему лучи заклинания разлетелись в стороны, один растаял, найдя графа Фантомхайва, а остальные — целых семь — устремились в дом.

— Во всяком случае, — заметил доктор, — он не один. В доме семь человек.

И просто для проверки добавил: «Демониум Ревелио». Но, к счастью, демон на территории особняка обнаружился только один, и тот — знакомый.

Доктор взглянул на него и напрягся. Демон озирался по сторонам, чуть ли не принюхивался к чему-то в воздухе, чисто ищейка. Он не утратил своего человеческого облика, но отпустил контроль — глаза полыхали красным.

— Осторожно, милорд, — произнёс он вкрадчиво, — барон может оказаться не так уж прост.

— Охраняй меня, — приказал граф и первым без малейших колебаний, не показывая и капли страха, пошёл к облупившейся красной двери.

Демон держался совсем рядом с ним, почти прижался к плечу. Доктор, не опуская палочку, пошёл следом на небольшом расстоянии. Хотелось верить, что демон сумеет защитить ребёнка. А его самого, вероятно, ожидало другое дело.

Не охрану собрал в доме Фейрфакс. Пятеро похищенных детей. Он сам. И слуга. Отличная выходила математика.

Казалось, что особняк простоял бесхозным лет пятнадцать — миновав тёмный коридор для прислуги и слегка попетляв, они вышли в заброшенный грязный холл. С многорожковой люстры свисали полотнища паутины, потолочный плафон, вероятно, когда-то расписанный, промок и порос плесенью. Доски скрипели под ногами, местами из-под пола сочилась вода.

В пыли и грязи отчётливо виднелись цепочки следов — больших и маленьких. Они поблёскивали в тусклом свете пробивавшегося через грязные окна солнца.

Граф тоже увидел следы и уверенно двинулся туда, где цепочки сходились — к входу в гостиную. Коснулся медных тусклых ручек, выпрямил голову и толкнул обе створки дверей.

Из гостиной пыхнуло жаром. Доктор Эванс подскочил, чтобы рассмотреть всё получше. Успел увидеть пол, расчерченный сложными символами пентаграммы, детей в белых сорочках, стоящих по углам и сжимающих в руках тонкие церковные свечки.

— Услышь моё воззвание! — раздался хриплый мужской голос. — Услышь! Madilon solymo theu… — речь полилась мягко, нараспев.

Доктор напрягся, пытаясь разобрать эту тарабарщину, и уже собрался объявить, что она не работает, как внезапно — сработало. По кругу вспыхнула стена пламени, отрезая и Фейрфакса в тени, и детей от доктора и графа.

— Себастьян! Что происходит?!

— Это, — произнёс медленно, будто не до конца осознавая сам себя, демон, — ритуал призыва.

— Ameclo segrael praredun adricanorom…

Голос Фейрфакса набирал силу, а доктор со всей отчётливостью понял: надо разрушить огненную преграду. Немедленно. Потому что, если ритуал дойдёт до конца, случится нечто ужасное и непоправимое.

Шагнув к пламени, почти не ощущая жара, он направил палочку прямо перед собой и вслух произнёс:

— Агуаменти!

Мощный поток воды обратился горячим паром, заставил доктора отпрыгнуть в сторону.

— Прекрати его, Себастьян! Немедленно!

— Протего! Финита Инкантатем!

Заклинания не действовали — они отталкивались от огненной стены. Пламя не желало преобразовываться, затухать, отменяться или раздвигаться. А когда доктор, наплевав на безопасность, окружил себя щитом и попытался пройти сквозь него сам, его просто отбросило назад.

— Себастьян, прекрати ритуал! Это приказ!

Доктор обернулся как раз вовремя. Демон, плавно поклонившись, расправил манжеты и сделал шаг к огню.

— Martiro timo cameron Phorsy metosite Prumosy Dumaso, — всё так же читал Фейрфакс, его голос не дрожал, не сбивался.

Это ощущение, предчувствие ужасного оказалось доктору знакомо. Однажды две жизни назад он тоже следил за тёмным ритуалом, не в силах вмешаться, и повторял про себя: «Пусть он утонет!»

Пусть что угодно пойдёт не так!

— Elivisa Alphrois fubentroty…

Демон подошёл уже совсем близко, огонь не обжигал его и не отталкивал.

— Приди! — выкрикнул Фейрфакс.

Демон прошёл сквозь огонь, и стена пала. Доктор сжал руки в кулаки, так что палочка затрещала. Мальчишка-граф рядом затих, даже дышать прекратил. Они наблюдали классическую, совершенно каноническую картину из книжек по средневековой истории. Чёрный маг призывает демона.

Вот он, маг, разве что не в мантии, а в обычном костюме, вот пентаграмма, пылающая алым, и вот демон. Внешне ещё напоминающий человека, но не перепутать. Дети, стоящие по углам пентаграммы, не сводили с Фейрфакса глаз. Доктор ожидал увидеть страх, панику, но они смотрели взволнованно и радостно, словно ожидали подарков.

— Я желаю заключить с тобой сделку, демон! — провозгласил Фейрфакс. — Эти души — в обмен на служение мне.

Они видели красное, мокрое лицо Фейрфакса и прямую спину демона.

— Он откажется… — прошептал граф и выкрикнул: — Я запрещаю, я…

Его голос разнёсся по гостиной, но никто не обратил на него внимания.

— Я отдал приказ… — добавил он совсем тихо, потерянно.

— Пять душ, — выдохнул доктор, — целый пир. Где уж тут…

— Так сделки не заключаются, — с насмешкой ответил демон, показалось, что он стал ещё выше ростом. — Жертва должна быть добровольной.

— Добровольно! — вдруг пискнул мальчишка. — Забери меня и помоги дяде Эдвину!

— И меня!

— И меня!

Детские голоса забились у доктора в черепушке набатом. Он ринулся вперёд, намереваясь сделать что угодно — стереть линию пентаграммы, оттащить прочь ближайшего ребёнка.

Его отшвырнуло назад, в стену, аж в глазах потемнело.

— Они готовы отдать тебе свои души, если ты станешь служить мне, — подытожил Фейрфакс. — Дядя Эдвин — это, как ты сам понял, я. Спасибо, котятки.

Лёгкая ладонь опустилась доктору на плечо.

— Он не откажется, — пробормотал доктор. — А я не могу этому помешать.

В единственном глазе графа блестели слёзы.

— Ты согласен на сделку?

Повисла тишина. Доктор поднялся на ноги, ощупал поясницу. Граф стоял теперь совсем рядом с ним, ещё дюйм — и прижался бы к руке. Дети молчали. Фейрфакс тяжело дышал, его лицо, подсвеченное свечами и самой пентаграммой, казалось уродливым и искажённым.

И внезапно эту тишину разрушил короткий ответ демона:

— Нет.

Пентаграмма потухла, дети зашатались. Демон, обернувшись и приняв ну совершенно человеческий облик, подошёл к графу, опустился на одно колено и сообщил:

— Ритуал прекращён, милорд.

Хлоп! Демону досталась хлёсткая пощёчина. Хлоп! Вторая.

— Слишком медленно! — сообщил граф.

— Прошу прощения, милорд.

Доктор понял, что больше наблюдать за этим диалогом не в состоянии, и пошёл к детям. Двое даже его узнали, с остальными он быстро сумел договориться. В конце концов, как у любого уважающего себя детского врача, у него в кармане всегда были конфеты.

Рассадив бывших и будущих пациентов вдоль стены на свой пиджак, он постарался немного успокоить их. В том числе и обещаниями, что с «добрым дядей Эдвином» всё будет хорошо.

Хотя совершенно не был в этом уверен. Прямо сейчас руки чесались опробовать на «дяде Эдвине» комплекс из Круциатуса и заклятия отсыхающих ушей.

Принять это решение было непросто, но всё же доктор усыпил детей, а сам в компании графа отправился беседовать с Фейрфаксом. Выбрали одну из самых сухих и более-менее освещённых комнат на втором этаже. Не слишком таясь, доктор парой бытовых заклинаний смёл с кресел паутину. Граф уселся в то, которое казалось повыше. Фейрфакса устроили на табуретке. Доктор остался стоять.

Не тянул барон на злодея. Широкое красное лицо, усталые больные глаза, сгорбленная спина, словно ему не сорок, а семьдесят. От него не веяло злобой, яростью, он не пытался обвинять кого-то в своём провале.

— Королева, — начал граф размеренным взрослым тоном, — желает знать, зачем ты похитил этих детей. Рассказывай, для чего тебе понадобился демон.

Фейрфакс промолчал, глядя прямо перед собой.

— Тебе придётся говорить, Фейрфакс. И лучше сделай это сразу.

— Неужели станете меня пытать? — спросил барон, поднимая голову. — Не верю.

— Это сделает мой дворецкий.

— Или я, — небрежно бросил доктор. — Я всё же врач, точно знаю, что сломать, куда нажать.

— Вот вы тут совсем некстати, Эванс! Что вам не сиделось в больнице?

— Не люблю, когда у меня крадут пациентов.

— Нищие беспризорники! Кому они нужны?

Он потряс головой, вздохнул, обхватил себя за плечи большими руками.

— Зачем тебе понадобился демон? — повторил граф, словно и не было всего предыдущего диалога.

Глаза Фейрфакса забегали.

— Я не могу рассказать всего, граф. Даже под пытками. Это убьёт меня. Но я вам не враг. Я хотел остановить его.

— Его?

— Он опасен. И он хочет править Британией, никак не меньше. Он… — Фейрфакс закашлялся и замолчал, а доктор Эванс подобрался.

Если только Фейрфакс не разыгрывал представление, он вёл себя как человек, находящийся под действием магического обета. Вот только кому бы пришло в голову заключить его с магглом? На своём веку доктор ещё подобного не встречал.

Откашлявшись и вытерев слёзы, Фейрфакс заговорил о другом:

— Он слишком силён, чтобы человек мог его победить. Я был его последователем, пока не понял, какое он чудовище. Тогда я задумал призвать могущественного духа из Преисподней, который бы бросил ему вызов.

— Имя этого человека, — потребовал граф.

Фейрфакс покраснел и замотал головой, а доктор прикрикнул:

— Не требуйте этого! Мы попробуем иначе. Империо!

Тугая волна чужой воли прошла по руке и ударила в голову. С этой палочкой тёмные заклинания выходили куда лучше, чем с родной остролистовой. Она словно привыкла к тьме и тянулась к ней. Доктору Эвансу это было не по вкусу, но он находил в характере палочки некоторую пользу.

— Назови своё имя, — потребовал он, ощущая лёгкое натяжение связи между собой и Фейрфаксом.

— Эдвин Джон Эштон, двенадцатый барон Фейрфакс, — охотно сообщил тот.

В отличие от Веритасерума, Империус не менял повадки человека, не делал его голос монотонным или пустым. Фейрфакс отвечал будто бы сам, и только доктор осознавал, что сжимает его разум в кулаке.

— Что вы сделали? — заволновался граф, хотя и старался держать себя в руках.

— Подчинил его волю. Если он физически может назвать нам имя своего противника, он это сделает. Эдвин, ты хотел вызвать демона, чтобы победить кого-то?

— Да.

— Кого? Нет, молчи!

Доктор слушал бешеный пульс в ушах и быстро сглатывал. Стало действительно страшно. В короткое мгновение два мощных заклятия едва не порвали разум Фейрфакса на куски. Империус требовал говорить, обет заставлял молчать.

— Он связан обетом, магической клятвой, которую нельзя нарушить.

Граф задумчиво коснулся тоненьким пальцем подбородка.

— Его можно снять?

— Только тот, кто взял клятву, может освободить от неё.

После минуты размышлений граф кивнул и объявил:

— Пойдём долгим путём. Фейрфакс, отвечай. Этот человек собрался править Британией, что он думает делать с Королевой?

— Ответь так, как тебе позволяет клятва, Эдвин, — уточнил доктор, дёргая за тонкую струну в его голове.

— У королевы есть охрана, — едва ли не по слогу выдавил Фейрфакс, — сторожевые псы. Их надо вывести. Отравить, перестрелять. Не будет псов — никто не заметит, что она изменилась. Нужно терпение. По одному, понемногу. Нельзя рисковать так, как в прошлый раз в поместье. Слишком громко. Подобраться к королеве — и несколько простых заклинаний. Магглы набирают силы, ещё немного, и они одолеют магов. Надо им только помочь…

Бахнуло дважды.

Заворожённые откровениями барона, ни граф, ни доктор не услышали, как приоткрылась дверь. Невзрачный, одетый в серый костюм слуга стоял на пороге, держа в руках пистолет. От дула поднимался тоненький дымок. В голове доктора со звоном лопнула струна подчиняющего проклятия.

Слуга направил пистолет на графа. Дёрнувшись, дуло взлетело под потолок, а безголовое тело слуги осело на пол. Демон, вытащив платок из кармана, брезгливо вытер белоснежную перчатку от нескольких капелек крови.

— Себастьян! — рявкнул граф в ярости.

— Он мог выстрелить в вас, господин.

— Он что-то знал! Он…

Плечи маленького графа поникли. Растеряв всю свою властность, он вдруг превратился в потерянного несчастного подростка, которого хотелось утешить. Доктор, на всякий случай проверив пульс Фейрфакса, закрыл ему глаза, потом коснулся плеча графа и тихо сказал:

— Вам больше здесь нечего делать. Поезжайте домой, я займусь детьми.

Кажется, граф не услышал ни слова, продолжая разглядывать обезглавленный труп. Надо сказать, для своих лет он держался великолепно. Но доктору всё равно было за него тревожно. Если бы не пятеро малышей внизу, он предпочёл бы поехать с графом сам. Но разорваться был не в силах. И, преодолевая неприязнь, впервые обратился к демону напрямую:

— Себастьян, граф пережил сегодня очень много. Возможно, он захочет немедленно кинуться с головой в расследование, но как врач я запрещаю это делать. В состоянии ли вы уложить его сиятельство в постель, напоить горячим молоком и удержать от любой физической или умственной нагрузки хотя бы до утра?

Демон посмотрел на доктора очень пристально, взгляды карих и зелёных глаз скрестились. Прямо сейчас в облике Себастьяна не было ничего демонического, а на безупречном лице даже отражалось вполне заметное живое волнение.

— Разумеется, доктор. Полагаю, что дворецкому семьи Фантомхайв по силам эта задача. Милорд…

Очень деликатно, но твёрдо демон поднял мальчика на руки и пошёл прочь, перешагнув через труп. Доктор огляделся и задумался о том, что оставлять полиции. По всему выходило, что чем меньше, чем лучше. А потому — Скрибблифорс, пистолет и пули превращаются в перья. Репаро Корпус — голова прирастает к телу. Эванеско — кровь испаряется.

Забрав детей и поместив их на летающие носилки, доктор покинул дом и бросил за спину последнее заклятие.

Конфринго — дом вспыхивает жарким горячим пламенем. Когда сюда приедут пожарные и полиция, расследовать будет нечего.

* * *

Доктора Эванса раздирали тяжелейшие противоречия. С одной стороны, его интереса в этом деле больше не было. Он хотел вытащить детей — он это сделал, пусть и не в одиночку.

Фейрфакс мёртв, похищения не продолжатся, маленькие пациенты постепенно, не без помощи осторожных заклятий, корректирующих воспоминания, вернутся к нормальному состоянию. Маленькая Лиза, возможно, останется работать при больнице — медсёстры готовы были присмотреть за ней и понемногу начать учить своему ремеслу.

И доктор очень бы хотел сказать, что с него достаточно. Но, проворочавшись полночи без сна, понял, что как минимум ещё раз маленького графа навестить придётся. Как минимум чтобы убедиться, что он оправился от всего увиденного.

Так что рано утром, умывшись и побрив мятую физиономию, доктор взял кэб и направился в особняк графа Фантомхайва. Открыл демон — свежий как майская роза, конечно. Ему-то спать не нужно, и бессонница его не одолевает.

— Доктор, я получил распоряжения ни в коем случае не отпускать вас, пока граф не встанет, — сообщил демон с неглубоким учтивым поклоном. — Если желаете, я подам вам чай и булочки в малую гостиную.

Есть демоническую выпечку не слишком-то тянуло, но доктор махнул рукой, соглашаясь. Удивительное дело, но в этот раз еда и чай как будто меньше отдавали тьмой, не так жгли язык. Может, подумал доктор, иммунитет вырабатывается? Потому что после третьего укуса он был вынужден признать, что мягкие булочки с малиновым вареньем приближались к совершенству. Да и чай заслуживал отметки «превосходно».

Демон вышел из малой гостиной, оставив доктора в одиночестве. Выпив чашку чая и съев булочку, доктор заскучал. А заскучав, решил проверить нелепую теорию. Направив палочку на собственный носовой платок, он шепнул:

— Фера Вертум Верс.

На пол шлёпнулся, смешно растопырив лапки, пятнистый серый котёнок. Помотав головой, он покрутился на месте и собрался было играть со своим хвостом, но доктор его отвлёк. Маленькая зелёная точка на полу показалась котёнку интересной, он попытался поймать её лапой, но точка прыгнула в сторону. Котёнок подобрался, напрягся всем телом и скакнул следом, но точка опять ускользнула.

Таким нехитрым манером доктор довёл котёнка до двери и там оставил играть с бумажным фантиком, а сам сосредоточил всё внимание на второй чашке чая.

Конечно, теория глупая. Ему привиделось непонятно что, он толком не понял сути той сцены. Но, в конце концов, он ничем не рисковал. Никто не сумел бы доказать его причастность к появлению в гостиной котёнка. Для большей конспирации доктор вытащил из кармана свежую «Таймс» и углубился в чтение.

Прошло минут двадцать. Доктор прикончил булочки, котёнок добил фантик и улёгся спать. Но наконец-то дверь отворилась. Доктор немедленно поднял газету повыше, но прошептал заклинание односторонней прозрачности.

Демон вошёл в гостиную чеканным шагом и сбился с ноги. Кинул на доктора быстрый вороватый взгляд и стремительно опустился на корточки. Протянул руку и одним указательным пальцем коснулся головы котёнка.

Доктор по губам прочёл уже знакомое: «Маленькая кошка».

Котёнок, помотав головой, широко зевнул, и палец тут же переместился ему в рот, но был вовремя выдернут. Едва ли когда-нибудь доктор Эванс ожидал увидеть такую палитру эмоций на фальшивом лице демона! Восхищение мешалось с виной. Он был очарован «маленькой кошкой» и желал продолжать её изучать, но долг требовал подняться и идти к скучному доктору, разбираться со скучными делами людей. Его пленяли кошачьи игры, а надо было играть в человеческие.

«А ты бы мне нравился, парень, — неожиданно подумал доктор Эванс, — если бы не жрал человеческие души».

Увы, с этим нюансом поделать было решительно ничего нельзя. Наблюдение вдруг сделалось противным, и доктор вернул газете непроницаемость бумаги, хотя и не сумел прочесть ни строчки. Спустя минуту демон появился рядом, продемонстрировав, что знает значение слова «компромисс» — котёнок сидел у него на сгибе локтя и чувствовал себя весьма вольготно.

Доктор сделал вид, что не заметил этого экстравагантного дополнения к костюму, и выслушал сообщение о том, что граф проснулся и вот-вот спустится.

Сон пошёл юному графу на пользу. Ушли тени под глазами, появился хотя бы слабый румянец на щеках, но в глазах осталось прежнее больное выражение. Доктор заподозрил, что не только зрелище страшной смерти так потрясло графа, но и что-то из слов Фейрфакса. История о том, что очередной тёмный лорд хочет захватить мир? Что-то другое?

— Благодарю за визит, доктор Эванс, — чопорно сказал граф, усаживаясь в кресло напротив. — Я опасался, что, отыскав детей, вы не пожелаете более участвовать в этом деле.

— Так и есть, — подтвердил доктор, — не желаю. Но счёл своим долгом проверить, как вы себя чувствуете.

Дёрнув бровью, граф отмахнулся от вопроса:

— В полном порядке. Доктор, я хочу, чтобы вы помогли мне в расследовании.

Мерлинова борода, какой восхитительный тон! «Хочу» — и всё тут. Хоть убейся.

— Понимаю, — граф шевельнул плечом, — вам неинтересно. Однако, как вы вчера слышали, некий могущественный преступник нацелился на королевскую власть.

— Меня мало интересуют королевы… Что та, что эта, — признался доктор. — И ещё меньше меня интересуют сумасшедшие, желающие мирового господства. Я на своём веку одного остановил, пожалуй, хватит.

Граф закаменел всем телом, а доктор подумал: «К Мордреду всё! Не моё это дело!» Но вслух спросил:

— Почему вас это так занимает? Вы очень молоды, королевские дела…

Подняв голову, граф весомо ответил:

— Человек, о котором сказал вчера Фейрфакс, вероятно, ответственен за гибель моей семьи и за то, что произошло с родом Фантомхайв. Я поклялся отомстить убийцам моих родителей. И я поклялся служить Королеве. Это дело занимает меня более, чем что-либо другое в жизни, доктор.

Доктор обхватил пальцами худую коленку, потёр сквозь плотную брючную ткань.

— Что случилось с вашими родителями?

Ему показалось, что граф не хочет отвечать. Но таковы были его условия. Маленький, не по годам серьёзный граф, обрекший свою душу на окончательную гибель, и без того чем-то цеплял его. Эта история делала ситуацию ближе и страшней. Ему нужна была правда.

— У Короны всегда были верные люди. Сторожевые псы, аристократические семьи, которые ставят желания и нужды монарха выше собственных. Род Фантомхайв — из их числа. Два с половиной года назад на наше поместье напала толпа фанатиков. Родителей убили, поместье сожгли, а меня… — он улыбнулся пустой улыбкой, — пытали. Сначала от скуки, потом для ритуала призыва демона. Мои страдания должны были стать для него закуской. Вышло несколько иначе.

— Вы заключили сделку…

— И довольно выгодную. Себастьян будет исполнять все мои приказы и защищать меня, пока я не осуществлю свою месть. После этого он получит мою душу.

Он задумался, и доктор не нарушал тишины. Кое-что в рассказе графа отдавалось особенно болезненно. Раннее сиротство, тяжкое проклятье, таинственный могущественный враг. Разве он сам не прошёл через это? Разве он мог отвернуться и оставить другого барахтаться в одиночестве?

— Я не просил бы вас о помощи, доктор, — резко продолжил граф, — если бы не магия. Кажется, Себастьян не в состоянии её увидеть и разрушить. А наш противник, по всей видимости, маг.

— Ваш дворецкий, подозреваю, против магии почти бессилен, — со вздохом пояснил доктор, — чародеи древности достаточно часто вызывали и пленяли демонов, в том числе и для экспериментов. Далеко не всегда, если я помню историю, демонам удавалось закусить душой призывающего.

— Он становится бесполезен! — раздражённо бросил граф. — Доктор, если вы не желаете участвовать, помогите хотя бы испытать его! Я должен знать возможности своего слуги. Себастьян!

Демон появился у него за плечом стремительно, хотя мозг доктора упрямо подставлял логичную и разумную картинку: дверь открывается, дворецкий степенным шагом идёт к своему месту и сгибает спину в поклоне.

— Себастьян, я хочу узнать, можешь ли ты противостоять магии. Доктор, пожалуйста…

Доктор вытащил палочку и задумался, какую бы устроить проверку. По правде говоря, ему и самому было интересно узнать, способен ли он защититься от демонов.

— Протего! — вокруг замерцал полупрозрачный щит.

Судя по расфокусированным взглядам, ни граф, ни его демон преграды не видели. Но, примерно угадав суть, демон протянул руку и коснулся щита.

Доктор ощутил лёгкое давление — и ничего больше. Демон сжал руку в кулак и ударил. Снова, ещё раз. Блеснули, вспарывая перчатку, когти. Щит стоял так же прочно, как если бы в него тыкали обычным ножом.

— Ну, этого хватит! — приказал граф. — Давайте что-нибудь другое.

Простая проверка показала, что демон не может пройти через магические щиты, не видит скрытые заклинаниями предметы. С Патронусом они не замечали друг друга. Олень индифферентно прошёл мимо демона, ничуть им не заинтересовавшись, и растаял.

— Вчерашние чары, которые вы использовали, — вдруг вспомнил граф, — подчинение. Примените их!

Доктор направил палочку в лицо демону. Заклятие просилось на язык, как и всегда бывало с Непростительными. Удивительное дело, самые запрещённые чары в мире по совместительству — самые притягательные.

— Нет.

— Почему?

— Вы можете использовать на мне эти чары, доктор Эванс, — с учтивым полупоклоном заметил Себастьян, — уверен, это будет занимательный опыт.

— Нет, довольно проверок. Ограничимся теорией, — доктор раздражённо сунул палочку в карман пиджака. — Империус на демона не подействует, поскольку он создан для подчинения человеческой воли. А если вдруг и подействует, вероятно, ваш приказ, граф, окажется сильнее заклятия.

Он не мог бы даже объяснить толком, почему так резко отреагировал. Просто, по правде говоря, он не любил, когда одни люди командуют другими людьми или магическими созданиями. Давным-давно один свободный домовой эльф научил его тому, что это плохо.

* * *

Доктор Эванс вернулся вечером, побывав в больнице и пройдясь по городу, чтобы проветрить голову. Пока гулял, он загадывал бесчисленное множество примет. Если из-за поворота покажется повозка с красными колёсами — он поможет графу. Если в шестом окне будут закрыты ставни — он вернётся в больницу и бросит Фантомхайва с его ручным демоном из головы. Если из омнибуса выйдут хотя бы три дамы в шляпках — он совершенно точно пойдёт в больницу и займётся работой. Если сейчас после удара часов откроется синяя дверь…

Приметы работали через раз, никак не помогая решиться.

Он дал себе слово ни во что не влезать в этом столетии. Его время ещё не пришло, ему нет места в мире вокруг. Он выбрал себе тихую и скромную жизнь, отучился на врача (уже во второй раз, но впервые в девятнадцатом столетии). И он искренне надеялся не встревать в чужие проблемы и не создавать собственных.

Но может ли он себе это позволить? Память по поводу Тёмных лордов в середине или конце этого века молчала. А ведь в своё время он уделил истории достаточно пристальное внимание. Правда, его больше интересовал двадцатый век, но и остальное он по верхам похватал. Значит ли это, что Тёмного лорда одолеют без его, доктора Эванса, помощи? Или, наоборот, это значит, что он своим появлением что-то умудрился сдвинуть, и русло истории поменялось?

Каждый из вопросов был по-своему мучительным.

Чисто технически по условиям ритуала доктор не мог изменить что-то совсем уж важное, пока не признает, что прибыл в конечную точку путешествия и готов остаться. Но по тем же условиям он должен был оказаться несколько в другом месте и уж тем более — в другом времени. Так что гарантий дать никто бы не смог.

А если по совести? Бросить мальчишку с его местью, страхом, болью — а потом равнодушно смотреть, как его душу пожирает инфернальная тварь? На историю, штуку масштабную и не слишком-то понятную, доктор ещё готов был наплевать. Но на конкретного человека? Никогда.

— Я не думал, что вы вернётесь, доктор, — заметил граф, и стало видно, что он очень рад его появлению, хотя и тщательно скрывает эмоции.

— Я тоже, — улыбнулся доктор. — Но, знаете, одержимый жаждой власти маг на троне Великобритании? Кажется, мы пока к такому не готовы. Я в деле. Вот только, граф, — доктор строго свёл брови к переносице и посмотрел на мальчика тем самым взглядом, которым обычно утихомиривал самых шумных пациентов, — я ваш напарник и старший товарищ, но не подчинённый и не слуга. Не пытайтесь командовать мной.

Похоже, к таким отношениям граф не привык, но был вынужден кивнуть и даже вслух заверить, что он всё понял и осознал. Хотелось бы верить, хотя доктор Эванс не слишком-то обнадёживался. Это согласие — до первого конфликта. Характер у графа тот ещё.

Уже направляясь к выходу из особняка, доктор заметил потускневшего и затихшего серого котёнка и возобновил трансфигурацию, не жалея сил. Пусть бегает «маленькая кошка».

Доктор Эванс не обманывался на свой счёт. Он точно знал, что на интеллектуала и гения аналитики не тянет, как ни старайся. Во все времена действовать у него выходило лучше, чем планировать. Но, увы, пока было решительно некуда бежать и совершенно некого спасать. Так что, обзаведясь пакетом печенья и литровой кружкой сладкого чая, он устроился на кровати в своей маленькой квартире на Харли-стрит, поджал ноги, достал палочку и нарисовал в воздухе большой знак вопроса.

Укоризненный, зелёный.

Некий маг хочет добраться до королевы Британии, взять её под контроль и править магглами. И с их помощью, видимо, подчинить себе магов. Такого доктор ещё не встречал — обычно Тёмные лорды и прочие буйные сумасшедшие планировали с помощью магов подчинить себе магглов, а тут наоборот. Ко всему этому добавляется толпа загадочных фанатиков, так или иначе увлечённых демонологией. Ритуалы вызова демона фигурировали во всей этой истории уже дважды. Сначала те, кто убил родителей мелкого графа, пытались призвать демона, потом Фейрфакс решил сделать то же самое.

Рядом со знаком вопроса появились написанные корявым почерком слова: «Фанатики», «Магглы», «Демонология».

Доктор ткнул палочкой в последнее слово, и оно увеличилось.

Когда-то давным-давно, переживая очередной кризис взросления, доктор Эванс, на тот момент вовсе даже и не доктор никакой и не Эванс, задумался о школьной программе. Из разговоров со старыми портретами он узнал, что каких-нибудь шестьдесят лет назад в Хогвартсе преподавали множество неизвестных ему предметов — и артефакторику, и ритуалистику, и демонологию. Загоревшись идеей немедленно получить все эти восхитительные запретные знания, доктор ломанулся в библиотеку. С энтузиазмом нюхлера, почуявшего золото, он копался в книгах, донимал портреты, даже побывал на консультациях у старых профессоров.

Через три месяца ажиотаж спал. Выяснилось, что тайные знания, которых его лишили, не столько тайные, сколько бесполезные.

Ритуалистика отмерла окончательно, когда магическое сообщество запретило жертвоприношения магглов. Увы и ах, но без человеческих жертв ритуалы выходили слабенькими и бессмысленными — заклинания значительно мощнее.

Демонология потеряла актуальность ещё в середине восемнадцатого века, но за неё упорно держались чуть ли не до первой трети двадцатого. Действительно, зная нужные слова и рисунки, призвать демона нетрудно. Но что, простите, с призванной тварью делать? С бытовыми задачами эльфы-домовики, если уж на то пошло, справляются куда лучше. А для устранения врагов демоны и вовсе бесполезны — заклинания-то они разрушать не умеют. Быстрые, конечно, но и отгоняются нетрудно. В общем, значительно легче собрать отряд друзей-последователей.

Только артефакторика, пожалуй, показалась доктору Эвансу интересной и нужной, но нереально сложной. Настолько, что вторую свою жизнь он посвятил ей почти полностью — и то не был уверен в полноценности своих знаний. Освоил бы всё — не застрял бы во временах королевы Виктории и Шерлока Холмса.

Поймав себя на совершенно сторонних размышлениях, доктор волевым усилием вернулся к вяленьким плодам размышлений. Что ж, демонология. Кому-то она прямо не даёт покоя. И стоит признать: если во врагах не маги, а магглы, то призыв демона обретает смысл. В мире магглов демон практически всесилен, ни убить, ни остановить его не получится. Цепи, верёвки, темницы — демон освободится, даже не напрягаясь. Пули он, вероятно, просто выплюнет, и даже взрыв максимум отвлечёт его на пару минут.

Вопрос: почему Лондон и Британия до сих пор не захвачены местным Тёмным лордом и его легионом демонов?

Доктор Эванс с грустью осознал, что печенье закончилось, а идей так и не появилось. Допил остатки чая, улёгся на бок и слегка стукнулся головой о плотную перьевую подушку.

«Думай!»

Юный граф подчинил себе демона достаточно легко. Но он не колеблясь предложил собственную душу в обмен на службу. Вероятно, Тёмному лорду собственная душа слишком дорога. Поэтому он ищет обходные пути.

С раздражением доктор развеял надписи, потушил лампу и накрылся одеялом. Не приходили ему в голову умные мысли, оставалось только попытаться уснуть.

* * *

— Магглы, очевидно, это мы, те, кто не владеет магией. Набираем силы… Да, безусловно, за последние несколько лет прогресс совершил несколько заметных скачков, а если мои прогнозы верны, то следующие два десятилетия принесут ещё более впечатляющие результаты. Устранив сторожевых псов, этот человек надеется добраться до Королевы, взять под контроль всю страну, а потом, используя технологии, подчинить себе и магов. Он не может находиться слишком уж далеко, нет, на его месте я постарался бы подобраться как можно ближе к своей цели. Возможно, он даже входит в окружение Её Величества. Но не в ближайшее — иначе давно осуществил бы свои планы. Нам нужно смотреть на аристократию.

Граф рассуждал, болтая ногами в воздухе, а доктор слушал его, пожалуй, с восхищением. Выходило стройно.

— Я думаю… Нам не помешает совет, — после недолгой заминки добавил граф. — Специфический совет. Доктор, — он прищурился, — надеюсь, у вас хорошее чувство юмора.

Доктор удивлённо поднял брови.

— Тот, с кем мы будем советоваться, не принимает денег в качестве оплаты. Только хорошие шутки.

Доктор присвистнул. Да нет, юмористом он себя не считал, а у анекдота про лепрекона, великана и тролля, которые зашли в паб, росла длинная белая борода. Но он решил, что сориентируется на месте, и не прогадал.

Они пришли в лавку мастера-гробовщика. На подходе у доктора будто открылось второе дыхание. Плечи расправились, недавно появившаяся боль в колене прошла. Воздух показался легче, чище и слаще.

Он толкнул деревянную дверь лавки и оказался в сумрачной приятной полутьме. Глаза тут же адаптировались, острота зрения повысилась. Он теперь видел без очков и куда чётче, чем большинство обычных людей.

Первым порывом было уйти ко всем чертям. В конце концов, человек имеет право на принципы. Доктор Эванс не желал встречаться со слугами Смерти ни в каком виде. Но, конечно, он даже не обернулся на закрывшуюся дверь, осознавая, что уже ввязался в это дело по самые уши.

Владелец лавки оказался невысок, хрупок и носил такие длинные волосы, что они закрывали его практически целиком. Глаз не было видно вовсе. Едва-едва можно было рассмотреть шрамы на лице. Одежду он выбрал смешную — слишком длинную мешковатую чёрную мантию и чародейскую остроконечную шляпу с помятой тульей.

— Господин граф, привет! — высоким голосом промурлыкал он, проигнорировал демона и обернулся к доктору. — И вам здравствуйте. Добро пожаловать. Желаете гроб? У меня есть для вас превосходный. Красный бархат, золото, как вы любите. Хотите примерить?

— Очень смешно, — буркнул доктор.

— Я знал, что вы оцените! С чем пришли, господин граф?

Доктор опёрся рукой о выставленный посреди лавки гроб, побарабанил пальцами.

— Расскажи мне, Гробовщик, — начал граф, — кто руководил сектой, в которой находился барон Фейрфакс?

Гробовщик продолжал смотреть на доктора — вероятнее всего, поскольку его глаза были по-прежнему скрыты под волосами. Но ответил графу:

— Представьте себе, господин граф, не знаю.

— А если спрошу я? — негромко произнёс доктор.

Гробовщик пошевелил губами, будто молился.

— Даже если спросите вы. Но я могу рассказать, кто ещё был в той же секте. Три имени. За плату.

Доктор нахмурился. Он мог бы потребовать. Но, пожалуй, ему было чем расплатиться. Обойдя гроб, он приблизился к хозяину лавки, наклонился к самому уху, вдыхая сухой пыльный запах смерти, и зашептал.

Сторонний наблюдатель сумел бы разобрать только несвязные обрывки: «крестраж», «семь», «бессмертие», ещё что-то про мальчика. Но Гробовщик, похоже, отлично всё понял, потому что, стоило доктору договорить, как он расхохотался высоким истерическим смехом, от которого затряслись пол и стены.

Перестав хохотать, он потряс волосами, тщательно скрывая глаза и шрамы, пару раз дёрнул плечами и произнёс:

— Граф Дугалс, баронесса Сесил и мистер Эштон, эсквайр. Честная сделка.

Пожалуй, что так.

— У вас странные отношения с Гробовщиком, — заметил граф, когда они сели в карету.

Демон забрался на козлы и правил, но доктор подозревал, что он отлично слышит весь разговор.

— У меня странные отношения со Смертью. А поскольку ваш знакомый имеет к ней непосредственное отношение, он относится ко мне достаточно уважительно.

Вдали от лавки положительные эффекты пропали, зрение опять затуманилось, а колено разболелось особенно заметно, так что доктор был не в духе.

— Странные отношения со смертью? — переспросил граф.

— Технически… Мы не сошлись во мнениях по некоторым ключевым вопросам. Я вспылил, она вспылила. Не берите в голову, это никак не повлияет на наше расследование. Вы знаете тех троих? Граф Дугалс…

— Баронесса Сесил и мистер Эштон, эсквайр, — продолжил граф. — Лично нет. Но знаю, где бывает баронесса. Я надеюсь, доктор, что в карты вы играете лучше, чем в шахматы.

Доктор припомнил все бесчисленные партии в подрывного дурака и заверил, что с картами у него полный порядок.

— Отлично, тогда завтра нас ждёт светский визит. А пока, доктор, не откажетесь отобедать со мной? О, не переживайте, Себастьян успеет приготовить отличный обед.

Да в этом как раз доктор и не сомневался.

Чего у демона не отнять, так это способности передвигаться совершенно беззвучно. Доктор вздрогнул и рефлекторно выхватил палочку, когда демон материализовался в пустой гостиной. И, как всегда, мозг попытался достроить картинку до конца: открывается дверь, дворецкий заходит, каблуки его лакированных туфель стучат по паркету. Но доктор знал, что это обманка.

— Я приношу извинения за то, что моё появление было внезапным, доктор Эванс, — произнёс демон, слегка кланяясь.

Высокий, на полголовы выше самого доктора, худощавый и обманчиво-безобидный. Он хорошо держал себя в руках, и даже глаза не отсвечивали красным, казались обычными, карими. Чисто из любопытства доктор попытался прикинуть, под какой возраст он косит. Но выходило что-то невнятное. Если не вдумываться, то, пожалуй, лет тридцать пять — достаточно солидно. Если присматриваться — едва ли двадцать.

— Мой господин приглашает вас остановиться в этом доме на время, необходимое для вашего расследования. В скором времени из загородного поместья Фантомхайв сюда прибудут слуги, которые обеспечат весь необходимый комфорт.

Почему-то доктору послышалась в словах демона скрытая насмешка, но разгадать её он не сумел.

— Граф считает, что, если вы сможете обмениваться идеями в любой момент, эффективность сотрудничества возрастёт. Он приносит вам извинения за те неудобства, которые может вызвать временный переезд, и готов приложить все усилия, чтобы их компенсировать.

— И сообщить мне об этом самостоятельно десять минут назад граф, конечно, не мог, — пробормотал доктор, — из чего мы делаем вывод, что идея об эффективном сотрудничестве пришла в вашу, а не в его голову.

— Ни в коем случае, доктор Эванс, я только скромный дворецкий.

— Угу. Ладно, вы с графом правы оба, — махнул он рукой. — Да и защита дому не помешает. Я имею в виду, — как бы там ни было, он не хотел обижать демона и демонстрировать недоверие к его способностям, — магическая защита.

— Разумеется. Если пожелаете, я соберу и доставлю ваши вещи.

— Обойдёмся, я сделаю это сам. — Вот только демона, копающегося в вещах, ему недоставало. — Отправлюсь прямо сейчас, вернусь через полчаса.

Кажется, на этом возможности диалога были исчерпаны. Во всяком случае, доктор ожидал, что демон, отвесив очередной поклон, уберётся прочь. Но тот вместо этого спросил:

— Почему вы отказались проверить на мне чары подчинения? Я считаю, что этот опыт мог бы быть… Любопытным.

— Зато я считаю, что подчинять чужую волю просто так, от скуки — плохая идея.

— А если я сам попрошу вас об этой проверке? — он слегка наклонил голову на бок так, что прядка волос упала на лицо. — Я не хотел бы подвести своего господина.

«И свой обед», — подумал доктор с раздражением, но вслух сказал:

— С большой вероятностью это заклинание на вас просто не подействует. Но если подействует…

— Я желал бы одолеть его сам.

Доктор откашлялся. Он всё ещё держал палочку, почти забыв об этом.

— Себастьян, я должен предупредить. Даже если у меня получится вас подчинить, далеко не факт, что это будет под силу другому волшебнику. Так вышло, что… Не важно, просто у меня есть некоторые бонусы, полученные нечестным путём.

— Тем лучше, — демон тонко улыбнулся, — вдруг однажды вы в самом деле решите меня заколдовать? Я хотел бы знать пределы своих возможностей.

Доктор действительно предпочёл бы этого не делать. Но всё же направил кончик палочки демону в лицо и с сожалением произнёс:

— Империо.

Он ошибся, думая, что заклинание не сработает. Была ли это особенность Бузинной палочки или чары просто действовали на демонов, но густой ядовитый поток чужой воли устремился от кончика палочки вверх по руке и ввинтился доктору Эвансу в мозг. Воля людей ощущалась натянутой струной. Воля демона — вибрирующим канатом.

— Сядь в кресло! — приказал доктор.

Подчиняя людей, он всегда использовал их личные имена — это усиливало воздействие заклинания. Но имя Себастьян наверняка было ненастоящим, оно могло только пошатнуть контроль.

Демон послушно устроился в кресле и преданно посмотрел снизу вверх, ожидая новых указаний.

Больше всего доктор порадовался, что юный граф при этой проверке не присутствует. Из уже увиденного он мог заключить, что мальчик не отказал бы себе в удовольствии отдать пару-тройку действительно неприятных приказов, успокаивая свою совесть тем, что это необходимо.

По приказу доктора демон походил по комнате, попрыгал на одной ноге с невероятным изяществом, повисел на потолке, уцепившись тонкими пальцами за лепнину. Доктор понимал, что все эти приказы не заставляют его бороться. В конце концов, он привык подчиняться. Вероятно, в его демоническом мозгу прыганье на одной ноге и проверка списка подозреваемых в очередном человеческом преступлении — идиотские задачи примерно одного порядка. А раз так, откуда бы взяться сопротивлению?

С тяжёлым сердцем доктор превратил чашку в очередного, уже третьего по счёту котёнка, привлёк к нему внимание демона и жёстко приказал:

— Убей.

На мгновение брови демона взлетели вверх, на лице появилось выражение обиды. Но доктор не успел отменить приказ или даже по-настоящему пожалеть о нём. Молниеносное движение, пальцы сжались на шее котёнка, захрустело фарфором. На столе остались осколки.

Доктор отменил заклинание, чувствуя, как по спине и груди текут струйки пота.

— Смысл проверки в том, что вы сопротивляетесь моим приказам! — выдохнул он.

Демон разглядывал осколки чашки, свою руку в крошках фарфора.

— Должен признать, доктор, что я не испытывал желания сопротивляться.

— Но последний приказ вам был неприятен!

Доктор же видел демона с «маленькими кошками»!

— Это свойство приказов, — улыбнулся демон, — они часто бывают неприятными или скучными, или бессмысленными.

— Хватит проверок, — доктор рухнул в свободное кресло. — Хозяина своего вы не убьёте. Ваша связь должна помешать. А остальное…

— Доктор, разве одной попытки достаточно? — демон поспешно встал из кресла и сложил руки за спиной.

— Знаете, Себастьян, — устало произнёс доктор, — я на своём веку повидал множество людей. Одни сбрасывали Империус простым усилием воли, а другие жили под ним годами. И я могу с гарантией сказать, это не зависит от магических сил или тренировок, только от того, что в голове. Те, кто привык подчиняться чужим приказам, не могут побороть заклятие. Я не думаю, что для вас это возможно.

Впервые на памяти доктора демон не поклонился. Он просто развернулся и вышел из гостиной совершенно человеческим ровным шагом.

— Должен сказать, вы прекрасно реагируете на магию, граф, — заметил доктор, палочкой доводя свой фрак до пристойного состояния.

— Магия… Демоны… — мальчик пожал плечами, — Это просто дополнительные сложности в моей игре. Не более того.

— Обычно магглы всё же удивляются.

— Полагаю, после встречи с Себастьяном я потерял эту способность. Вы выглядите подходяще, доктор. Готовы сесть за карточный стол? Я немного смухлюю, чтобы за несколько робберов подсадить баронессу к вам. Себастьян! Мы выезжаем.

Играли в доме у некого мистера Рида, богатого, хотя и не слишком знатного джентльмена. Он и его жена проводили карточные вечера каждую среду.

В некотором роде доктору и графу повезло — число участников таких вечеров строго контролировалось, но буквально накануне двое игроков получили травмы. Дама упала и сломала ногу, а джентльмен сильно порезал руку фамильным мечом, который пожелал изучить. Мало кто был в курсе, что причину этих несчастных случаев звали Себастьяном.

Дом, отделанный по последней моде, показался доктору Эвансу элегантным. Никакой вычурности, тёмные сдержанные тона в отделке, много дерева. Газовые рожки давали ровный приятный свет.

Учтивый дворецкий во фраке впустил гостей, забрал у них верхнюю одежду и пожелал приятного вечера.

— Жди снаружи, Себастьян, — велел граф. — Я не хочу, чтобы ты привлекал внимание.

— Как скажете, господин, — последовал ответ.

Доктор задумался: на что может употребить демон свободное время? Но быстро выкинул эту мысль из головы, потому что пришлось сосредоточиться на людях.

Что ж, аристократия была и оставалась аристократией. Девятнадцатый век, двадцатый, двадцать первый — никакой разницы. Люди, благодаря деньгам и происхождению считающие себя выше других, демонстрировали украшения, благоухали духами, пили дорогое шампанское из высоких бокалов и вели довольно скучные разговоры.

Доктор поправил манжеты, внимательно обвёл взглядом всех собравшихся дам и попытался угадать, кто из них — баронесса-сектантка. Провалился. Он бы скорее поставил на рослую темноволосую красавицу с томным взглядом из-под тяжёлых век. А оказалось, что баронесса Сесил — худенькая женщина в возрасте за сорок пять во вдовьем чёрном платье.

— Не впечатляет… — шепнул доктор, наклоняясь к юному графу.

— Внешность обманчива, — холодно отозвался он. — Скоро начнём. Не люблю ожидание.

Пока у них не было плана, что делать с баронессой, действовать собирались по ситуации. Доктор подумывал применить легиллименцию, с которой, правда, дружил не слишком хорошо. Граф считал, что за ней будет полезно проследить, а потом нанести неожиданный визит.

Что нужно знать о висте? Это игра на внимание и память. В отличие от шахмат, он не требует многоступенчатой стратегии, зато игрокам необходимо быстро реагировать на изменение ситуации и всё время контролировать ходы, чтобы не потерять карты.

В общем, стоит ли говорить, что доктор Эванс был чертовски хорош в висте? Его зелёные цепкие глаза быстро скользили по картам, пальцы небрежно держали карты. Если бы однажды доктор решил сделать себе таким образом состояние, вероятно, он преуспел бы довольно быстро. Но правда заключалась в том, что карточная игра всегда казалась ему примитивной. Поглядывая боковым зрением за успехами и неудачами других, он играл так, чтобы не слишком выделяться. Удачно, но всё же не впечатляюще.

У баронессы Сесил дела тоже обстояли неплохо, и к пятому робберу доктору удалось сойтись с ней в паре. Улыбнувшись маленькой улыбочкой, баронесса тут же призналась, что играет неважно, а потому просит уважаемого партнёра простить ей возможные промахи.

Доктор ответил так, как полагается джентльмену, а сам посмотрел ей в глаза и сосредоточился. Заклятие Легиллименс позволяло ворваться в сознание, сметая естественные барьеры. Невербальный аналог обеспечивал незаметное проникновение в поверхностные мысли. По вискам доктора потёк пот, баронесса на мгновение замерла.

Доктор тихо выдохнул.

Вероятно, он просто что-то перепутал, поэтому проникновение не удалось. Да, наверняка дело именно в этом.

Сдали карты, пошли первые ходы. Немного передохнув после неудачи, доктор попробовал снова. В этот раз он был уверен в том, что делает.

Результат оказался нулевым. Тогда, едва осознавая, какие карты выкладывает, доктор обернулся к одному из противников и попытался прочесть его мысли. Перед глазами тут же встали чужие карты, мелькнула посторонняя мысль о том, что проиграться никак нельзя. Опять вернётся домой с долгом — жена убьёт. Честное слово, убьёт, она может.

Второй противник размышлял об обеде, который интересовал его куда больше карт.

В голове у баронессы стояла тишина. Собственно, больше всего это напоминало щит от чтения мыслей. Вот только откуда бы он взялся у магглы?

Но и волшебницей баронесса быть никак не могла — иначе она бы почувствовала попытки влезть ей в голову. Доктор пожалел, что не догадался применить легиллименцию к покойному Фейрфаксу — вдруг бы удалось узнать больше?

Доктор забрал очередную взятку, дождался, пока баронесса сосредоточится на ходе, и попробовал атаковать снова. Он почти ничего не видел, кроме пёстрых рубашек, закрывающих её неинтересное маленькое лицо, и водянистых усталых глаз. Щит существовал. Доктор наткнулся на него, отпружинил назад — и отступил, возвращаясь к картам.

Им было что обсудить с графом, прежде чем предпринимать какие-то ещё действия.

* * *

Доктору не спалось. Поворочавшись в постели, он всё же решился встать, оделся и вышел из комнаты. Тёмный пустой особняк дремал, если захотеть, нетрудно было расслышать его размеренное дыхание.

Доктор миновал галерею неподвижных маггловских портретов, прошёлся по большому залу с люстрами в чехлах и всё же отважился спуститься на кухню. Сжевать что-нибудь — это ли не лучшее средство от бессонницы? Была надежда никого не встретить — демону приказали следить за баронессой.

Но уже на подходе стало ясно, что кухня не пустует. Из-под закрытой двери пробивался жёлтый свет. Остановившись, доктор задумался: так ли сильно он голоден, чтобы сталкиваться с демоном? И всё же решился зайти.

Кухня, расположенная в полуподвале, была оборудована превосходно: плиты, очаги, духовые печи и вертела самых разных видов и форм, два длинных широких стола, стойки с многочисленными приборами, новенькие ножи и глубокие мойки. В общем, всё, на что хватило бы фантазии человека девятнадцатого века, задумавшего обустроить самую современную кухню.

В воздухе висел запах корицы и сдобы, от которого подводило желудок. На одном из столов была рассыпана мука.

— Добрый вечер, доктор, чем могу быть вам полезен?

Демон возник рядом со столом, в белом фартуке поверх неизменного костюма, приложил ладонь к груди, поклонился.

Доктор не спешил с ответом, продолжая рассматривать кухню. Нужны ли демону все эти приборы, чтобы готовить? Наверное, да, всё же магией как таковой он не владеет.

— Я не ожидал вас здесь застать.

— Вы можете не сомневаться, баронесса под присмотром, — демон улыбнулся вежливо до приторности. — Так чем я могу вам помочь? Желание гостя — закон в доме графа Фантомхайва.

— По правде сказать, — доктор пожал плечами, — я проголодался и думал отыскать что-нибудь съедобное.

— Разумеется, — улыбка стала ещё вежливее, хотя, казалось бы, дальше уже было некуда, — чего бы вы желали? Через шесть с половиной минут будут готовы датские коричные улитки, но если вы предпочитаете мясо…

— Улитка — отлично, идеально, — быстро прервал его доктор, потому что демон, кажется, собирался немедленно кинуться готовить что-то ещё.

— С чаем, разумеется? Я рекомендую смесь с ягодами малины и морошки, популярную в Дании.

— Звучит хорошо.

Степенным шагом демон отошёл к очагу и поставил чайник на огонь. Доктор остался топтаться у входа, чувствуя неловкость. Он не просто зашёл на кухню, а вторгся в обитель демона. Какие-то мелкие, едва уловимые признаки указывали на то, что тот проводит здесь много времени. И вполне возможно, готовит он не только и не столько по приказу временного хозяина, а… Для души? Так вообще про демонов можно сказать?

Он заваривал чай, словно готовил сложнейшее зелье. В заварочный чайник отправлялись какие-то особенно выверенные щепотки заварки, ягод, руки демона порхали.

Вдруг короткий миг — он метнулся тёмной кляксой к духовке, чтобы достать булочки. На противне их размещалось шестнадцать — одного размера, аккуратно свёрнутые, бежево-коричневатые, но не пригоревшие ни с одного края. Раздув ноздри, демон почти незаметно понюхал их и, кажется, нашёл запах удовлетворительным. Выставив противень на стол, он достал со льда большую стеклянную миску, вытащил кисточку и принялся покрывать улитки белым жирным кремом. Совершенно равномерно, чётко. На каждую попало одинаковое количество крема, его было достаточно, чтобы пропитать тесто и поползти по бокам белыми потёками, но не настолько много, чтобы всё вокруг перепачкать.

Запах сводил с ума.

— Вам нравится готовить? — спросил доктор, когда демон, разобравшись с булочками, замер возле чайника, всё никак не желающего закипать.

Демон обернулся с удивлением.

— Разумеется. Еда великолепна.

— Мне всегда было слишком лениво с ней возиться. Позволите? — подойдя к очагу, доктор направил палочку на чайник.

Вода забурлила.

— У людей странные развлечения, — заметил демон. — Заварке нужно настояться пару минут. Вы можете вернуться в спальню, я подам вам чай и булочки.

— Прогоняете? — неожиданно для себя улыбнулся доктор.

— Забочусь о вашем комфорте, доктор Эванс.

Что значило «да», конечно. Здесь, на кухне, демон мог почти не притворяться человеком, да ещё и развлекался — по-своему. Никаких сомнений в том, что посторонние ему здесь только мешают. Доктор счёл за благо уйти. А потом, доедая у себя в спальне вкуснейшую слоёную улитку с корицей и тёмным запёкшимся сахаром, глубоко задумался о своих новых партнёрах.

Маленький граф и его ручной демон. Вежливый демон и его умный, не по годам развитый обед. Мальчик, одержимый идеей отомстить, и тёмная тварь, готовая помочь за страшную плату. Капризный взбалмошный аристократ и покорный исполнительный дворецкий.

Больше всего на свете доктор Эванс не любил встревать в чужие конфликты — но всё равно делал это раз за разом. Как был в каждой бочке затычкой, так и остался. И, согласившись помочь разобраться с местным тёмным лордом, возможно, причастным к гибели родителей маленького графа, доктор просто не мог выкинуть из головы основную проблему.

Если он правильно понял, месть — это условие, которое поставил граф демону. Когда месть свершится, демон заберёт его душу. И ему, доктору Эвансу, придётся стать безучастным свидетелем. Ведь не может же он вмешаться в контракт?

Пришедшая ему в голову мысль отдавала нездоровьем. Но доктор привык доверять интуиции, так что, очистив пальцы от липкого крема и допив кисловатый чай, так великолепно оттеняющий сладость выпечки, доктор вскочил на ноги. Не давая себе времени на колебания, он накинул поверх рубашки пиджак и аппарировал с негромким сухим треском.

Примечания:

Спасибо большое, что читаете! И отдельное спасибо всем, кто пишет комментарии — они очень важны для меня.

Предсказуемо тот, с кем он хотел поговорить, не спал. Есть такая особенность у служителей Смерти — сон и еда им не требуются, хотя и приносят удовольствие.

— Привет, маленький повелитель, — улыбнулся Жнец из-под длинных светлых волос. — Я не думал, что вы зайдёте снова так скоро. Вы нас не любите, — в тоне послышалась нарочитая обида.

— К вам я вообще никак не отношусь, — возразил доктор, присаживаясь на крышку гроба в тесной тёмной лавке, — и не я начал этот спор.

— Нет, не любите вы нас, не любите, — запричитал Жнец и рассмеялся. — Зачем вы пришли в мою скромную лавку, маленький повелитель? Я больше ничего не знаю.

— Знаешь, — возразил доктор, — но молчишь по каким-то своим высоким соображениям. Не важно, с тёмным лордом этим я как-нибудь разберусь сам. Ради такого я бы не стал…

Жнец, подтянув подол мантии повыше, тоже запрыгнул на гроб и устроил у доктора на плече лохматую голову.

От него исходила приятная прохлада, излечивающая мелкие ранки, заставляющая забыть о несовершенствах смертного тела. Смерть и боль — совершенно несочетаемые понятия. В смерти боли не существует.

— Разве это не банально? Гробовщик… — протянул доктор, не решаясь озвучить настоящий вопрос.

— Уж-жасно банально! В этом веке ещё не изобрели пост-иронию, так что некому даже восхититься.

— Я восхитился.

— Вы лишены тонкости восприятия, маленький повелитель. Эх, что за время? Одни ценители уже умерли, другие ещё не родились. Но вы же не ради этого ко мне пришли, правда?

— Нет. Я пришёл из-за мальчика. И демона.

— Де-емоны, — Жнец хихикнул. — Гадость, правда? Мы тут, значит, с душами возимся, каталогизируем, считаем. А они их едят.

— Подозреваю, больше им есть нечего, — вздохнул доктор, — иначе бы они давно перешли на булочки с корицей и стейки.

В этот раз от смеха Гробовщика стены не тряслись, но гроб слегка подпрыгивал.

— Верно, маленький повелитель. Нечего. Вы знаете, что бывает, если запереть демона в этом мире без привязки к душе хозяина? За шутку про стейки я вам расскажу бесплатно. На рубеже двенадцатого и тринадцатого веков жил в Риме любопытнейший господин по имени Ченчио Савелли. Он обладал магическими силами и очень пытливым умом. Двенадцатый век был, поверьте, очень скучным, так что достаточно быстро наш Ченчио нашёл обряд призыва демонов, кое-что в нём подправил, подкрутил. И начал пачками вытаскивать демонов и гонять их по поручениям. Разумеется, безо всякого контракта.

У доктора по спине прошли мурашки. Он готов был держать пари, что конец у этой истории очень скверный.

— Демоны, не привязанные к этому миру душой хозяина, начали быстро сходить с ума от голода. Но Ченчио держал их, — Жнец тонко хмыкнул, — в ежовых рукавицах. Вот на такусеньком поводочке, — он свёл большой и указательный пальцы с длинными чёрными ногтями совсем близко, оставив только узкую щель. — Есть демоны не могли, вернуться в ад голодными — тоже. Поэтому они слабели, пока не начали перерождаться.

— В кого? — содрогнулся доктор.

— А кто у нас питается душами и выглядит невероятно омерзительно?

— Фу! Ты меня разыгрываешь?

— Им не хватало сил, чтобы отправиться в ад. Их нельзя убить. Но можно, если постараться, связать контрактом, и тогда получаются миленькие и довольно-таки послушные стражи Азкабана. О, если бы вы знали, как все были признательны англичанам, которые забрали дементоров себе. В Италии им были несколько не рады.

— Спасибо за историю, конечно, — доктор поморщился, — никогда не хотел знать, откуда взялись дементоры. И, знаешь, всё ещё обошёлся бы без этой информации.

Жнец потёрся щекой о его плечо и отстранился. Ногтями подцепил чёлку и, разделив её пополам, развёл в стороны. На доктора уставились ярко-жёлтые мерцающие как звёзды нечеловеческие глаза.

— Так что вы хотите сделать с мальчиком? Или с его демоном?

— Этот контракт, — тихо спросил доктор, уже догадываясь, каков будет ответ, — можно разорвать?

— Конечно. В юридической практике мало чего стоят контракты, заключённые под влиянием эмоций, в ситуации, когда одна из сторон находится в состоянии аффекта. Это знают даже человеческие юристы, что уж говорить о более… Ну, вы понимаете.

— Почему я чувствую подвох?

— Что вы, маленький повелитель! — Жнец продолжал смотреть на него, улыбаясь так, что нетрудно было разглядеть треугольные акульи зубы. — Откуда же взяться подвоху в таком точном вопросе. Вы спросили, можно ли разорвать контракт нашего дорогого графа с демоном. Я ответил.

— Как?

— А как, маленький повелитель, вернуть себе душу, от которой отказался однажды? — Жнец наклонил голову.

Что интересно, дурацкая шляпа и не думала шататься на его голове, а чёлка не упала на глаза вопреки закону всемирного тяготения.

— Раскаяние…

— Искреннее. Глубокое. Вы знаете, в чём опасность, маленький повелитель.

— Раскаяние может убить. Но мальчику это не грозит. Он не успел совершить…

— Вам виднее, — осклабился Жнец. — Вы его знаете.

Доктор устыдился как мальчишка. Ни чёрта он не знал, и уж точно не представлял, что успела наворотить эта парочка.

— Иногда зёрнышка хватает, чтобы перевесить чашу весов. Кто возьмётся взвесить? Только не я, не я. Я живу слишком тихой и мирной жизнью, мой маленький повелитель, чтобы отважиться на такие расчёты.

— Я помогу ему, — уверено сказал доктор, — за руку проведу по этому пути, удержу на грани. Он та ещё заноза, характер мерзкий, но…

Он надолго замолчал, подбирая слова, хотя подозревал, что Жнецу они не очень-то и нужны.

— Никто не заслуживает, чтобы его душа была съедена. И уж точно ни один ребёнок.

— Вы добры и внимательны, маленький повелитель, — промурлыкал Жнец и снова полез ближе, обнял за плечи.

В его тоне чудилось не то предупреждение, не то намёк. На что? Контракт возможно разорвать, как — понятно, риск для графа будет, но он всё же меньше, чем риск быть сожранным демоном.

— Скажи мне! — доктор слегка оттолкнул своего собеседника, заглянул в лицо. — Что станет с демоном, когда контракт будет разорван? Он вернётся в ад?

Доктор думал, что до этого улыбка Жнеца была широкой. Но нет, его губы всё растягивались, а в пасть, пока прикрытую, при желании могла бы поместиться чья-то голова.

— Кто считает демонов?

— И всё же.

— Демонам мучительно здесь находиться без привязки к душе. А голодным он не вернётся. Может, его подхватит другой идиот? Мало ли, кому в нашем сложном мире может сгодиться демон? А нет…

«Демоны, не привязанные к этому миру душой хозяина, начали быстро сходить с ума от голода».

— Выражайся конкретнее, — потребовал доктор.

— Скажем так, — Жнец пожал плечами, — в виде стражей Азкабана они мне нравятся всё же несколько больше. Хотя… Нет, всё равно не нравятся. О, нет, подождите! Зачем вам уходить? Разве мы плохо болтаем?

— Чего ты хочешь за свои ответы? — доктор спрыгнул с гроба и сцепил пальцы в замок за спиной.

В этой ситуации он предпочёл бы не влезать в долги.

— Прядь ваших волос, маленький повелитель. Я её буду хранить на груди.

Доктор скривился, но безропотно вытащил палочку, отсёк тонкую прядку жёстких чёрных волос и вручил Жнецу. Он бы дорого заплатил, чтобы этого разговора никогда не было. Вот уж воистину, многие знания — многие печали.

* * *

Вспоминая свою юность, доктор Эванс часто думал о том, что она, несмотря на всю боль и кровь, была очень простой. Ему не довелось по-настоящему разочаровываться, его не предавали друзья. Да, он узнал, что обожаемый наставник растил его на убой, но только в тот момент, когда уже и сам примирился с неизбежностью и необходимостью смерти.

Теряя близких, перенося пытки, оказываясь в смертельной опасности, он жил в очень комфортном чёрно-белом мире. Всегда было понятно, кого любить, а кого ненавидеть. За очень редким исключением, хорошие оставались хорошими, плохие — плохими. И из двух решений одно всегда бывало правильным, а другое — ошибочным.

Только с возрастом доктор узнал, что красок у жизни значительно больше, а выбирать зачастую приходится из двух зол — да ещё и одного размера.

Тем не менее, принять эту концепцию до конца он так и не сумел. И оказываться в подобных ситуациях ненавидел. Может, для того и стал врачом (уже во второй раз), чтобы научиться принимать неизбежное. Не научился.

Долгое общение со Жнецом подарило ему ожидаемый, но непривычный заряд энергии, тело успело восстановиться от всех недавних травм и болезней, даже колено полностью зажило. Но на сердце лежал тяжёлый камень.

Вот тебе и выбор. Помочь мальчику избавиться от контракта с демоном, спасти его душу? И с большой вероятностью обречь демона, пусть и инфернальное, но живое мыслящее существо на участь, хуже которой не вообразить. Остаться в стороне — и позволить тёмной голодной твари сожрать душу умного энергичного мальчика на обед?

Сжавшись в комок под одеялом на слишком большой и роскошной кровати, доктор пытался уложить в голове сумбурные заполошные мысли. Как бы он желал получить совет! Тёплый дружеский совет от людей, которые искренне его любят. Да, он давно вырос, да, он живёт уже третью жизнь, но разве это означает, что он во всём разобрался?

Он с самого начала считал, что сила Повелителя Смерти досталась ему по ошибке. На его месте должен был оказаться другой человек. Кто-то рассудительный, с аналитическим складом ума, кто всегда знает, как поступить. Не он.

Но, увы, ему сказали достаточно ясно, что отказаться не выйдет и передать другому нельзя. А потому здесь, на его месте, никогда не появится никого другого. Что до совета…

На третьем пальце его левой руки сидело кольцо с чёрным камнем. Чаще всего ни доктор, ни остальные его не замечали, но, когда требовалось, оно всегда было на месте. Коснуться, позвать — и придёт любой из духов прошлого.

Доктор погладил камень, но промолчал. Появившись, дух непременно назвал бы вслух имя, которому в этом месте и в этом времени не следовало звучать.

Нет, не будет он обращаться к прошлому, которое ещё не свершилось. С этой задачкой придётся разбираться самому.

Примечания:

Отличная новость, у истории появилась бета — Noukie. Первая глава уже вычитана, за что огромное спасибо!

Как всегда, буду очень рада прочесть ваши впечатления от главы.

К завтраку доктор вышел в странном состоянии. Бессонная ночь, мучительные размышления и тяжёлый разговор должны были обеспечить ему как минимум головную боль. Но после длительного контакта с созданием Смерти в крови гуляла кипучая энергия, а тело словно обновилось. Какая уж тут боль.

Пожалуй, доктор предпочёл бы некоторое количество физического дискомфорта. Он, во всяком случае, отвлекал бы. А так, сидя за длинным столом напротив маленького графа, доктор невольно подмечал детали.

Ребёнок и демон.

Ребёнок охотно уплетает сладости, испечённые этим самым демоном. Демон вежлив и услужлив, хотя, вероятно, ему скучно. Стал бы он возиться с человеческими душами, если бы мог есть стейки и пироги? Смешной вопрос.

Очень грустный.

Имеет ли право он, доктор Эванс, чужак, встать между хищником и добычей, из мнимого милосердия спасти одного и обречь на гибель другого? Вот этот вопрос куда актуальнее.

— Вы задумчивы сегодня, доктор! — звонко воскликнул мальчишка. — Неужели плохо спалось?

Доктор не был уверен, что демон заметил его отлучку, но допускал, что это возможно. Так что сказал почти честно:

— Не спалось вовсе. А вас, граф, надеюсь, бессонница не мучает?

— Я не могу позволить себе роскошь быть вялым и невнимательным, — отрезал он. — Доедайте, доктор, нам нужен план, как разговорить баронессу.

За всеми этими размышлениями доктор едва не забыл о расследовании. Что ж, стоило к нему вернуться — во всяком случае, ненадолго отвлечься от мрачного выбора.

— Я думаю, нам стоит проверить графа Дугалса и мистера Эштона, — заявил граф, когда они встали из-за стола.

Для лучшей работы мозга решили отправиться на прогулку в лондонский Гайд-парк.

Он был местом, популярным у британской аристократии. Здесь ходили пешком и ездили верхом, назначали встречи. Парк давал возможность влюблённым почувствовать себя немного свободнее, чем в залах и приёмных, друзьям — посмеяться громче положенного. И, разумеется, парк был неплохим спасением от лондонского смога. Более или менее старые деревья справлялись с очисткой воздуха.

— Проверить, есть ли на их разумах такие же щиты, вы имеете в виду?

Граф кивнул. Несмотря на невеликий рост, шагал он широко и быстро — вероятно, добирал таким образом отчаянно недостающей солидности. Той же цели служили, несомненно, обтянутый чёрным шёлком цилиндр и туфли на небольших крепких каблуках.

— Это сделать несложно, достаточно короткого зрительного контакта.

— Что ж, его я вам обеспечу. Барон, кажется, собирается вложиться в строительство деревообрабатывающей фабрики. Я приглашу его на разговор и предложу ему большую прибыль и за более короткое время, если он инвестирует в моё предприятие.

— У вас ещё и предприятие есть? — удивился доктор.

— Моя семья уже больше века владеет фирмой по производству и продаже детских игрушек, мне казалось, это известно всем.

— Нет, — хмыкнул доктор, — не всем. Но впечатляет, конечно. Что ж, приглашайте барона. А как мы поступим с третьим?

— О, — граф запрокинул голову, придерживая цилиндр, и посмотрел доктору в глаза, — с ним просто. Мы с ним столкнёмся на прогулке. Минут через пять, пожалуй. Себастьян устроит.

Доктор обернулся через плечо и убедился, что демон действительно пропал — вероятно, пошёл готовить столкновение. Открыл было рот, намереваясь задать графу личный вопрос. И промолчал.

С мистером Эштоном, улыбчивым мужчиной лет тридцати, они действительно столкнулись: его лошадь понесла и едва не сбила маленького графа, Себастьян вовремя вмешался, закрывая господина грудью, лошадь встала на дыбы и сбросила седока.

С несколько лицемерным волнением доктор Эванс бросился к нему, присел рядом и сказал участливо:

— Не беспокойтесь, я врач. Посмотрите мне в глаза, проверим, нет ли у вас сотрясения.

Мистер Эштон доверчиво встретился с доктором взглядом, осоловело моргая.

— Ну-ка… — пробормотал доктор и мягко коснулся его сознания.

Ничего. Такой же щит. После трёх попыток доктор занялся оказанием настоящей медицинской помощи. По счастью, ничего серьёзного не произошло, мистер Эштон отделался синяками.

— Вы в порядке, господин? — внимательно уточнил демон, когда Эштона с нервной кобылой спровадили прочь, а зевак разогнали.

Граф только отмахнулся, недовольный, а доктор пригляделся особенно внимательно. Нет, без шуток и издёвок, демон беспокоился за мальчика. Только забота это была совершенно нечеловеческая.

* * *

Возведение магической защиты доктор отложил до прибытия из поместья слуг графа. Потом объяснять чарам, что вот эти магглы — свои и безопасные, выйдет куда сложнее. И ему пришлось пожалеть об этой задержке, когда маленький граф пропал.

— В каком смысле… Пропал? — переспросил доктор, глядя в невозмутимое лицо демона.

— Полагаю, его похитили. Ах, как жалко! С этим похищением он может опоздать на ланч и встречу с графом Дугалсом, — и поджал тонкие губы.

— Вы не слишком-то обеспокоены… — доктор подскочил из кресла, в котором устроился с книгой, и нервно сунул руки в карманы. — Кто мог его похитить? И где мы, Мордред побери, будем его искать?

— О, вы хотите его искать? — удивился демон. — Право, не стоит утруждаться. Я всего лишь предупредил вас о кратковременном отсутствии графа.

— Ничего, разомнусь, — мрачно возразил доктор. — Так кто его похитил? Себастьян?

Демон молчал, раздумывая. Похоже, его действительно удивило желание доктора участвовать в спасении мальчишки.

— Себастьян, — мягким тоном начал доктор, — возможно, его похитители связаны с нашим делом. Если я с ними встречусь, то смогу прочесть их мысли. В конечном счёте граф будет этому рад.

— Едва ли. Он не очень любит, когда его пешки действуют без приказов.

— Ну, в таком случае, — раздражённо выдохнул доктор, — он выскажет мне всё своё недовольство, а я послушаю. Но — потом. Итак, что вам известно о похищении?

— Он пропал из спальни. Окно разбили, опрокинули вазу с белыми розами, которые нравятся господину, пролили воду на ковёр. Очень неаккуратно. Желаете взглянуть?

— Не откажусь.

Посмотреть самому было предпочтительнее, чем слушать крайне неспешное изложение фактов. В спальне действительно царил беспорядок. Окно разбили ударом, стекло разлетелось на множество осколков и усыпало пол. Бельё на кровати было смято, вероятно, граф сопротивлялся, когда его схватили. Белые розы, поникшие, лежали в подсыхающей луже воды на маленьком туалетном столике рядом с фигуркой чёрного шахматного короля.

Доктор достал палочку и провёл кончиком по воздуху, просто на всякий случай. И, к огромному удивлению, почувствовал отклик. Совсем недавно здесь творилась магия, слабенькая, простая, но всё же ощутимая.

Сердце доктора застучало сильнее. В этом времени он лично ещё не сталкивался с другими волшебниками, достаточно старательно обходя стороной магические кварталы. Конечно, он понимал, что, встревая в расследование, он должен будет рано или поздно с ними пересечься. Но оказался не готов.

— О, господин очнулся, — проговорил демон задумчиво.

— Вы его чувствуете?

Демон посмотрел удивлённо, словно этот вопрос был неприличным, да ещё и глупым.

— Разумеется. У него ведь моя душа.

— И если ему будет грозить смертельная опасность…

— Я приду даже на другой конец света, — улыбнулся демон. — Но в этот раз путь предстоит куда более близкий. Однако стоит поторопиться.

— Я очень сильно об этом пожалею, — пробормотал доктор себе под нос. — Себастьян, вы можете точно представить место, где находится ваш хозяин?

Демон кивнул.

— Очень-очень точно. Детально.

Второй кивок.

— Я возьму вас за руку. Сосредоточьтесь на этом месте, а я активирую заклинание аппарации. Предупреждаю, будет… А впрочем, понятия не имею, как это будет ощущаться для вас. Вы готовы?

— Действуйте, доктор, — и демон протянул ему руку, обтянутую белой хлопковой перчаткой.

Доктор сжал его тонкие пальцы, ощутил сквозь перчатку уколы длинных ногтей, направил палочку на демона и произнёс:

— Аппарейт.

Парная аппарация вообще никогда не входила в список его любимых занятий. Парная аппарация по неизвестным координатам тянула на попадание в топ-20 самых мерзких вещей в мире. Парная аппарация по незнакомым координатам с демоном в роли направляющего…

Что ж, достаточно упомянуть, что доктор ни за что не хотел бы повторения подобного опыта.

Они оказались на ферме. Действующей, если судить по мычанию коров, доносящемуся из стойла, и по стойкому запаху навоза.

Их окружали хозяйственные постройки. Сложенные из одинакового серого камня с серыми же соломенными крышами, они загораживали белёный хозяйский дом в два этажа.

Учитывая магический след в спальне графа, доктор Эванс ожидал наткнуться на щит, но пока никто не пытался их задержать.

— Гоменум Ревелио! — шепнул доктор, и около тридцати огоньков сорвались с палочки и разлетелись по территории фермы.

Основная масса собралась в главном доме, но и в постройках притаилось никак не меньше десятка человек. Демон не видел магии, но, судя по тому, как дрожали его ноздри, людей он чуял.

Наверное, стоило накинуть дезиллюминационное заклятие, раз уж не хотел светить мантию-невидимку. Но доктор подумал об этом поздновато, и теперь уже прятаться смысла не видел. Распрямив спину, он зашагал к цели — не было сомнений, что графа держат где-то в хозяйском доме.

Грохнул выстрел, демон взмахнул рукой и перехватил пулю на лету. Покрутил в пальцах. На его губах появилась довольная улыбка.

— Протего! — щит возник одновременно с грохотом следующего выстрела, но демон ухитрился поймать и вторую пулю.

Коллекция, что ли? Или те самые кошачьи игры? Да-да, развлечения людей очень скучные, ловить быстрые летающие шарики в воздухе — это куда веселее, не так ли?

Несомненно, демон придерживался именно такого мнения, потому что метался по двору бесформенной чёрной кляксой, и горсть трофеев в ладони становилась всё больше.

— Да что он, чёрт возьми, такое! — вдруг выкрикнул кто-то из коровника.

Демон замер, обернулся, склонил голову набок, с любопытством глядя в сторону говорящего. Узкая фигура во фраке на старой серой ферме смотрелась до нелепого пафосно.

— Я всего лишь дворецкий семьи Фантомхайв. У вас мой господин, я пришёл его забрать.

Позёр.

Выстрел, второй, третий. Щёлк-щёлк-щёлк — пули с тихим стуком легли в кулак.

— Он не человек!

— Разумеется, — согласился демон, — я не человек, я дворецкий и демон.

Доктор точно знал, что сейчас произойдёт, и даже не пытался остановить демона. Эти люди сами начали бой, первыми стреляли. Будь на месте Себастьяна живой человек, он уже превратился бы в решето.

Демон легко крутанул кистью, пули разлетелись веером, пробивая насквозь стены и укрытия. Каждая, несомненно, попала в живую цель. И больше никто по ним не стрелял.

Доктор чуял смерть вокруг, и если бы захотел, то сумел бы увидеть Жнецов, занятых работой. Он не желал, вместо этого предпочёл посмотреть на демона, отряхивающего руки. Несомненно, кошачьи игры.

— Сцена по тебе плачет, дворецкий и демон, — не удержался доктор, а тот серьёзно заявил:

— Я играл на сцене. Трижды в разное время, было забавно. Но я не люблю сценарии. В этот раз вы не пытались мне помешать, доктор. Почему?

— Те работяги в подвале были просто охраной, ни один из них не рискнул бы выстрелить. А эти хотели убить безо всяких колебаний, — вздохнув, объяснил доктор. — Хотя я дорого дал бы за то, чтобы никто никого не убивал вовсе.

— Это не в человеческой природе, доктор. Прошу, — и он любезно распахнул перед ним дверь.

Почему-то доктор ожидал более зловещих декораций. Уж во всяком случае — не миленькой гостиной с вязаными салфеточками на столе и тумбах, с мягкими чехлами на креслах. Шестеро крупных мужчин с пистолетами в обстановку этой гостиной никак не вписывались.

— Пожалуйста, — проговорил доктор профессиональным твёрдым тоном, — давайте все не будем нервничать? Где граф Фантомхайв?

— Поднимите-ка руки вверх, — скомандовал один из мужчин, поднимаясь. — Оба, живо!

Демон вздохнул:

— На это совсем нет времени. Мой господин должен ещё успеть на обед, а до того немного позаниматься фехтованием и французским.

— Иммобилус!

Доктор опередил демона в последнюю секунду, обездвижив врагов.

— Инкарцеро Максима.

Вырвавшиеся из палочки верёвки чёрными змеями поползли по полу, оплели руки и ноги охраны, пистолеты попадали на пол, а демон уже миновал гостиную и с поклоном распахнул следующую дверь.

Опять подвал. В этом веке у злодеев примитивные вкусы, никакого разнообразия. Связанный по рукам и ногам грубой серой верёвкой, снова почти раздетый, маленький граф лежал на ледяном каменном полу под прицелом нескольких пистолетов.

— Экспеллиармус! А мне хотелось посмотреть, придёте ли вы… Доктор Эванс? — прозвучал из темноты женский тихий голос. — Люмос Максима.

Вспыхнули факелы. Палочка доктора вылетела из пальцев и где-то в стороне стукнулась об пол.

Баронесса Сесил всё в том же вдовьем платье прищурилась от слишком яркого света.

— Чем вас заинтересовал мальчик? — спросила она, поднимаясь из небольшого плетёного кресла. — Что он может предложить волшебнику?

Доктор ощутил тяжёлое давящее чувство под рёбрами. С какой радостью он лишился бы этой палочки — вот так, просто оставить её где-то в подвале. Только не поможет.

— Значит, вы волшебница. Давно вы знаете обо мне?

— С того момента, как вы весьма топорно попытались влезть мне в голову. Доктор, я играю в карты двадцать лет, не выдавать эмоций — мой, если можно так выразиться, профессиональный навык, не удивляйтесь. Так что вам может дать… Кто-то вроде него?

— Я отвечу, если мальчика поднимут с пола, — отрезал доктор. — Холодно же!

Баронесса махнула рукой, разрешая, и кто-то из охраны вздёрнул его на ноги. По блеску синего глаза доктор понял, что «мальчика» ему ещё припомнят.

— И, возможно, мы побеседуем в более удобном месте?

— Пожалуй, меня здесь всё устраивает, доктор Эванс. Особенно, — баронесса улыбнулась, показывая маленькие белые зубки, — защита этого подвала. Смотрите, кажется, вашему сопровождающему она не очень нравится?

— Вы долго возитесь! — бросил граф. — Я уже устал от этой игры.

Кажется, похитители ничуть не пугали его.

— Жду ваших приказаний, милорд, — немедленно заявил демон, но доктору показалось, что его голосу недостаёт уверенности.

— Развяжи меня!

Вместо того, чтобы кинуться на помощь, демон сделал осторожный шаг, пробуя пол носком ботинка. Второй. Третий. И зашипел. Вспыхнул исписанный каббалистическими символами защитный контур, который окружал графа и охрану. Второй такой же контур защищал баронессу.

— Неожиданно, да? — переспросила баронесса. — Магглы не могут заклинать демонов, не так ли, доктор Эванс?

— Чего не скажешь о волшебниках.

— Сломала всю голову, но не могу припомнить, чтобы видела вас в Хогвартсе, доктор. Неужели учились за границей?

— Просто не привлекал внимания. Если вы волшебница, то всё это и вовсе не имеет смысла. Какое вам может быть дело до?..

Он чувствовал себя совершенно сбитым с толку. Да, бывали времена, когда волшебники истребляли магглов, случалось, что магглы объявляли охоту на ведьм. Но это похищение? Зачем оно? В чём смысл?

— Скажем так, граф Фантомхайв мне мешает. Его давно следовало бы убить, но с демоном это провернуть не так-то просто. А тут ещё и вы появились. Мне стало любопытно пообщаться с вами без масок. Так что он вам предложил за службу? Гарантирую, я смогу дать больше.

— Вы думаете, что моя смерть поможет вам добраться до Королевы? — раздался из-за спины холодный голос. — Её защищаю не я один!

— Но вас становится меньше. Впрочем, с тобой всё ясно, Силенцио!

Вздох графа оборвался.

— Отвечайте, доктор! Пока я спрашиваю вежливо.

Доктор завёл руки за спину. Холодало. Но не потому, что подвал промёрз насквозь. Это был совсем другой, мертвенный холод. Дар Смерти желал очутиться в руке хозяина, желал вернуться, и долго игнорировать его требования бы не удалось.

— Ровным счётом ничего, меня не интересуют деньги. Но, знаете, я насмотрелся на то, чем заканчиваются идеи о захвате мира.

— Но, доктор, мы не захватываем мир! Мы его спасаем. Жадная аристократия в обоих мирах создаёт искусственную изоляцию, с которой мы боремся. О, я вижу интерес в ваших глазах!

Из горла маленького графа не вырывалось ни звука. Демон так и стоял на границе защитного контура, его челюсти были сжаты, глаза — зажмурены. Он боролся, но, кажется, тщетно.

— Нашим мирам не идёт на пользу разделение. Мы стремимся к тому, чтобы объединить магглов и волшебников и вместе построить справедливое и счастливое общество.

— Баронесса, — глухо прервал её доктор Эванс, — верните мне палочку, и мы попробуем обсудить эту теорию.

— Позднее. Но я рада, что вы готовы к диалогу. Пожалуй, — она прошлась вдоль стены, — вы достаточно разумны, чтобы услышать доводы рассудка. А пока…

Палочка рванулась в помертвевшую руку, и на мгновение доктора захлестнуло силой, уши будто набило ватой. В то же время баронесса снова направила палочку на маленького графа. По шевелению губ доктор прочёл заклинание.

Зелёный луч оказался очень медленным. Доктор успел увидеть всё: как он сорвался с кончика волшебной палочки, как демон чудовищным усилием преодолел барьер и закрыл своего хозяина грудью. Успела мелькнуть мысль о том, что никто ничего не знает о действии Авады Кедавры на инфернальных существ.

И доктор шагнул наперерез заклятию.

* * *

— Можно мне тут остаться, пожалуйста?

— Для вас поездов нет, маленький повелитель, а ночевать на вокзале — дурной тон, — Жнец ласково погладил его по голове, перебирая когтистыми пальцами жёсткие торчащие в разные стороны волосы.

— Тогда почему я попадаю сюда? Зачем этот предбанник?

Покряхтев, он сел и пожелал стать одетым. Не то чтобы он стеснялся Жнеца, просто в одежде чувствовал себя комфортнее.

— Правила! Не я писал правила!

— Дурацкая шляпа.

— А мне нравится! Такой длинный колпак! А вы смешной, маленький повелитель! Зачем вы под заклятия бросаетесь?

— А что мне оставалось делать? — он посмотрел на свои руки.

Кожа очистилась от шрамов, которые он успел приобрести, от морщин и веснушек.

— Не бросаться?

— Тогда бы погиб кто-то другой. Возможно, насовсем.

— Как будто это так уж страшно!

— Что б ты понимал в ценности жизни. Нежить!

— Это оскорбление!

Жнец притворно надулся, скрестил руки на груди, но, разумеется, долго изображать обиду не мог.

— А дайте посмотреть свою память, маленький повелитель? Вам ничего с этого не будет, а мне интересно!

— Обойдёшься пока. Дам. Не сейчас, но дам. Да не лезь ты! С условием, что теперь только ты будешь ко мне приходить. Прошлый был… Занудный.

Жнец согласно покивал, вскочил на ноги, покружился, слегка придерживая за подол свою несуразную огромную мантию, замер и спросил:

— Возвращаться готовы?

— Стой… Можно сохранить моё тело? Надоело…

Жнец тяжко вздохнул и даже блеснул глазом из-под чёлки:

— Никак нельзя. Стёртую пыль назад не вернёшь.

— Ещё вопрос… Там хоть кто-то живой остался?

— Вы так пламенно защищали мальчика и демона, что с их голов и волоска не упало, — хихикнул Жнец. — А с остальными красиво вышло, я залюбовался даже.

— Перевожу: мне не понравится. Да?

Жнец снова покивал, протянул руку и коснулся пальцем холодного лба.

— Пора, маленький повелитель.

Нажал.

Доктор открыл глаза и мгновенно оценил «красиво вышедший» разгром. Тела охраны и самой баронессы высохли, словно мумифицировались, но не попадали. Так и застыли в предсмертных позах.

Сам доктор лежал на холодном твёрдом полу, горячие пальцы касались его горла, видимо, в попытках нащупать пульс.

— Что это, Себастьян?!

Доктор закашлялся, сделав первый глоток воздуха. Возвращение к жизни не причиняло боли, но всё равно ощущалось дискомфортно — приходилось вспоминать, как дышать и смотреть.

— Полагаю, доктор Эванс сможет объяснить эти метаморфозы.

— Спорим, уже не доктор? — обречённо вздохнул тот. — Джеймс Эванс к вашим услугам.

И, поморщившись, сел. Тело обрело юношескую гибкость и подвижность, с живота пропал шрам от аппендицита. А посмотрев в зеркало, безо всяких сомнений, уже-не-доктор Эванс увидел бы самого себя в возрасте семнадцати с половиной лет. То есть таким, каким был в день первой несостоявшейся смерти.

— Долго я отсутствовал?

Вместо графа ответил демон:

— Не более минуты. И должен отметить, что ваш облик существенно изменился за прошедшее время.

— Да, побочный эффект. Терпеть его не могу.

Доктор попытался встать на ноги, но зашатался, и демон ловко подхватил его под локоть. Граф недовольно сообщил:

— Ваш побочный эффект очень некстати. Так же, как смерть баронессы. Ну, довольно этого! Себастьян! Подними меня, здесь холодно. Мы возвращаемся домой.

Они покинули ферму, и Джеймс Эванс послал за спину заклятие огня. Не хочется объясняться с полицией. Снова его вмешательство привело к страшным смертям.

— Почему вы сказали «больше не доктор»? — поинтересовался демон, даже не оглянувшись на пожар.

— Потому что в нашей стране обычно не дают медицинских дипломов семнадцатилетним пацанам.

Вдруг граф, с комфортом устроившийся на руках своего дворецкого, зло рассмеялся.

— Что?

— Мальчик! Посмотрим, как вас теперь назовут!

До чего же вредный ребёнок!

* * *

Помимо возмутительного и очень нежелательного омоложения у смерти наблюдалось ещё несколько побочных эффектов. Джеймс чувствовал себя потерянным, одновременно глубоким стариком и наивным растерянным мальчишкой.

Он заперся в выделенной ему спальне, рухнул на кровать и сжал голову руками. Мысли разбегались, как докси от вспышки света.

Опять всё заново! Опять ему семнадцать, только на ладонях нет мозолей от древка метлы, а на лбу — некогда знаменитого шрама. В то время, как многие маги и магглы цеплялись за молодость, Джеймс стремился постареть. Ему нравилось видеть, как на лице появляются морщины — тонкие росчерки жизненного опыта. Но ни разу ещё он не доживал и до сорока. Что-то шло не так — и всё, сброс, отсчёт по-новой.

Доктор Эванс вышел хорошим. Получил правильное образование, обзавёлся знакомствами, делал действительно полезные вещи в больнице. А завтра его, видимо, племянник придёт и сообщит, что доктор скоропостижно скончался. Заберёт вещи и кусочек жалования, выслушает соболезнования.

Миллионы людей в мире отдали бы всё, чтобы поменяться с Джеймсом местами, забрать его бессмертие, этот специфический и не очень-то ценный дар. А Джеймс не мог его никому передать, хотя желал этого всем сердцем.

Он не сразу услышал осторожный стук в дверь. Сел на кровати, попытался, как мог, стереть следы слёз с лица и крикнул:

— Войдите.

— Уважаемый мистер Джеймс Эванс, — едва открыв дверь, демон поклонился и прижал руку к груди, — мой хозяин желал бы знать, как ваше самочувствие.

— Вернее, вы желали бы ему об этом рассказать, я понял, — хмыкнул Джеймс. — В норме. Смерть — не самая приятная штука в этом мире, но и не худшая. К визиту барона я совершенно приду в себя.

Демон кивнул, но не ушёл, так и остался стоять, не сводя с Джеймса алых глаз.

— Что?

— Вы интересный человек, Джеймс Эванс.

— Где-то я уже это слышал. Чем выделился в этот раз? Вы заходите… Если хотите.

Подумав, демон вошёл, притворил дверь и остановился возле кровати, из-за чего Джеймсу пришлось задрать голову. Он подумал было предложить присесть, но понял — не согласится. Как ни странно, образ дворецкого демону, похоже, нравился. Во всяком случае, забавлял.

— Видите ли, мистер Джеймс Эванс, я значительно быстрее людей. Я успел закрыть своего господина от проклятия. И я убеждён в том, что вы тоже видели, что мне это удалось. Тем не менее, вы для чего-то всё равно подставились под луч. Моё… Недолгое знакомство с магией позволило опознать проклятие, именуемое также «Милосердной Смертью». То есть вы, очевидно, умерли. Для чего?

— Во-первых, очевидно, что я не умер. Был бы рад, но это не в моих силах. Во-вторых, я точно знал, что случится со мной после Авады. А вот как она подействует на демона? Что-то я не сумел вовремя вспомнить исследований на эту тему.

Нечеловечески мягким движением демон присел на край кровати, чтобы посмотреть Джеймсу прямо в глаза.

— Если бы проклятие меня убило, душа моего господина освободилась бы, — произнёс он негромко. — Разве это не то, чего вы желаете добиться? Ради чего согласились участвовать во всём этом расследовании? Тёмная тварь могла быть уничтожена.

И слегка улыбнулся. Блеснули острые тонкие клыки.

Джеймс обхватил себя руками за плечи.

— Прости за откровенность, Себастьян, но ты демон. И за всю свою жизнь, честное слово, я не встречал ровным счётом никого, кто пылал бы к демонам страстной любовью. Отдельных извращенцев в расчёт не берём.

— Именно, — согласился он, продолжая скалить клыки.

— Никому не нравится, что вы жрёте души. Провести опрос — кто угодно скажет, что демоны, дементоры и крестражи лидируют по степени отвратительности среди всех прочих предметов и созданий.

— Несомненно.

Он, разумеется, не казался обиженным. Не то чтобы Джеймс открывал ему тайну.

— Но это всё теория. С тобой я знаком. Мы, вот, разговариваем сидим. Я просто не мог позволить ей убить тебя. Это было бы неправильно.

На долю секунды в алых глазах что-то потемнело, поменялось, а потом, встав с кровати, демон обронил:

— Значит, вы подписали приговор душе моего господина. Даже не дали ему шанса.

Вот уж точно, тёмная тварь! Подавив подростково-импульсивное желание швырнуть в него подушкой, Джеймс промолчал.

Уже от двери демон прибавил задумчиво:

— Проклятье разрушило бы это тело и прогнало бы с земли. Но связь с хозяином позволила бы мне вернуться. Я бы выжил. Но это было бы… Мучительно.

— Принимаю благодарность исключительно в материальной форме. Булочками там, пудингами. Пирогами с почками.

Демон издал короткий высокий смешок, прежде чем исчезнуть.

Джеймс растянулся на кровати, посмотрел в белёный потолок и подумал, что придётся заново привыкать к буйству гормонов и некоторой импульсивности. Добро пожаловать обратно в семнадцать.

Обед для графа Дугалса демон сервировал в большой столовой, за столом, на котором можно было играть в регби. На белоснежной хрустящей скатерти лежало, поблёскивая, столовое серебро, у каждого из трёх накрытых мест высилась пирамида фарфоровых тарелок. В хрустальных бокалах отражались лучи заходящего солнца.

Пока обед ещё не был подан, все втроём, граф Фантомхайв, граф Дугалс и Джеймс, сидели в курительной комнате и вели беседу.

— Прошу прощения за скромный приём, граф. Дела вынуждают меня находиться в Лондоне. В противном случае, разумеется, я пригласил бы вас в поместье семьи Фантомхайв.

Граф Дугалс, молодой мужчина с пшеничными волосами и густыми бакенбардами на тон темнее, покуривая толстую сигару, заверил, что его всё устраивает.

— Но, конечно, я желал бы однажды посетить ваше поместье! О нём ходят самые невероятные слухи.

— О моём поместье? Что за вздор?

— Одни говорят, что у вас там пропадают люди. Другие — что вам прислуживает джинн из арабских сказок, — старший граф рассмеялся. — Я, по правде говоря, в слухи не верю, но взглянуть любопытно.

— Что ж, возможно, и доведётся, — пожал плечами Фантомхайв, — но уверяю, ничего удивительного вы не найдёте. Разве что сносный обед, запущенный сад и Себастьяна. Ни убийц, ни джиннов.

Если доктор Эванс вызывал как минимум уважение и приязнь, Джеймс Эванс скорее раздражал взрослых людей. Дугалс поглядывал на него с заметным недовольством, словно подразумевая: «Мало мне несовершеннолетнего графа, так ещё и дружок у него — такой же молокосос!»

И кто бы стал его винить, учитывая, что разговор планировался деловой?

Поэтому Джеймс старался не встревать, не привлекать внимания и готовился осторожно коснуться сознания Дугалса. Позволить себе такую же промашку, как с баронессой Сесил, он просто не мог.

Маггл или волшебник? В арсенале Джеймса не было ни одного заклинания для проверки. По правде говоря, обычно никому не требовалось это прояснять — не так уж часто волшебники встречались за пределами своего сообщества, закрытого и консервативного. А уж туда маггл никак попасть бы не сумел.

Ну не тащить же Дугалса к «Дырявому котлу»?

Идея, пришедшая в голову, однозначно отдавала душевной болезнью. И всё же, отойдя к окну, Джеймс как можно незаметнее достал палочку и создал Патронуса.

Магглы не видят Патронусов. И ни один волшебник даже с великолепным самообладанием не сможет проигнорировать появление перед носом огромного светящегося оленя.

Граф Дугалс и бровью не повёл, поэтому Джеймс, вернувшись в кресло, мягко, но настойчиво попытался проникнуть в его голову.

И почти не удивился, обнаружив там точно такой же непроницаемый щит. Возможно, умелый легиллимент сковырнул бы его, только Джеймс таковым не был. И он сомневался, что даже лучшие мастера этого тонкого искусства смогли бы сломать щит таким образом, чтобы человек ничего не заметил. Вторжение в сознание — это больно.

— Такая же защита, — шепнул Джеймс маленькому графу на ухо, когда они переходили из курительной комнаты в столовую и рассаживались по местам.

Маленький граф посмотрел на Дугалса с мрачным предвкушением, будто мысленно уже препарировал его труп. Или, вероятнее, воображал, как по приказу ручной волшебник вскрывает содержимое его головы.

Себастьян расстарался, как всегда. И, хитрец, умудрился в разнообразное меню запихнуть сдобные булочки, которые таяли во рту, два вида пудинга и рассыпчатый пирог с почками.

— Какой крепкий чай ты заварил сегодня, Себастьян!

— Вам нравится, милорд? Это ирландская смесь, действительно, более крепкая и купажированная, чем вы привыкли.

— Резковато, но мне, пожалуй, по вкусу. А вам, граф?

Дугалс оказался сбит с толку громким и очень настойчивым вопросом. Да и Джеймс не мог бы точно сказать, почему в словах о чае он ощущает такую агрессию.

— Да, да, — быстро нашёлся Дугалс, — недурно. Ваш парень умеет заваривать чай. Моему олуху у него бы поучиться.

— Ничего особенного, я не стал бы держать при себе неумелого слугу.

Мальчик поставил локоть на стол, сделал скучающее лицо и вдруг спросил:

— Вы знакомы с баронессой Сесил?

— Что?

— Баронесса Сесил. Вдова барона Сесила, того самого, который…

— Ах, да. Я встречал баронессу. Но к чему вы спрашиваете? Не хотите же вы сказать, что она тоже собирается вложиться в наше с вами маленькое предприятие?

— Едва ли, баронесса не интересуется бизнесом. Собственно, — граф соединил шпилем маленькие ладони, — она более ничем не интересуется. Баронесса мертва.

Барон закаменел, а Джеймс стиснул зубы. Они так не договаривались! Впрочем, они не договаривались вовсе — два одиночки, привыкшие действовать самостоятельно.

— Давно это случилось?

Дугалс подался вперёд.

— Недавно. Сегодня утром её люди похитили меня, что плохо сказалось на здоровье баронессы.

— Вы… — Дугалс поднялся из-за стола и опёрся кулаками о скатерть, — угрожаете мне? На основании того, что я имел несчастье знать эту сумасшедшую?

— Разве я вам угрожал?

— Простите, граф, — Себастьян поклонился Дугалсу, — мой господин ни в коем случае не угрожал вам. Но вам придётся рассказать всё, что вы знаете о ней, если хотите выйти живым из дома. Это я вам угрожаю, как видите, разница крайне велика.

И продемонстрировал милейшую улыбочку. С этим пора было что-то делать.

— Погодите, — Джеймс встал. — Давайте никто никому не будет угрожать? Граф, — он обернулся к Дугалсу, прошёл вдоль стола к нему и остановился в метре, — известно, что вместе с баронессой Сесил, бароном Фейрфаксом и мистером Эштоном вы состоите в некой организации. Не пытайтесь отрицать очевидное. Всё, что мы хотим знать…

Граф выпрямился, нависая над Джеймсом во весь немалый рост, заставляя чувствовать себя маленьким и незначительным.

— Двое мальчишек! Хотят они знать! Хотите — так я скажу, — он махнул рукой, сбрасывая на пол приборы. Сервиз разбился с грохотом, чайная ложка с мелким серебряным звоном проскакала по мраморному полу. — Я вам скажу, тебе, граф Недомерок, и тебе, молокосос. Я всегда был против того, чтобы трогать детей, я сам отец. А потому повторю, однажды и внятно. То, чем занимаются взрослые люди, вас не касается! Не суйтесь, может, проживёте подольше.

— Это бы сработало, — тихо произнёс граф, — непременно, вот только со своим предупреждением вы опоздали, граф Дугалс. Вам следовало озвучивать его два с половиной года назад, когда я ещё был ребёнком. Впрочем, ты, может, и не помнишь. Тебя не было с остальными в ту ночь…

Покрасневшее было лицо Дугалса стало стремительно бледнеть, на висках у бакенбард выступили капельки пота.

— Я понимаю, мальчик. Я знаю, кто ты и что пережил. Поверь, я был против. Считал и считаю до сих пор, что в том ритуале не было никакого смысла. Поэтому и не пошёл. А они просто сгорели в итоге, так ничего и не добившись.

— Ну почему же, — граф осклабился, — кое-чего они добились. Например, сумели призвать весьма могущественного демона. Себастьян… Я хочу, чтобы наш гость говорил.

— Ваше желание — закон для меня, милорд, — почтительно отозвался Себастьян.

Он не поменял форму. Но всё же что-то неуловимое, фальшиво-человеческое в нём пропало. Зубная боль, про которую Джеймс почти забыл, вернулась с новой силой. Демон медленно снял правую перчатку, повернул руку тыльной стороной и показал светящуюся фиолетово-флуоресцентным цветом печать.

— Ваши друзья призвали демона, — вкрадчиво прошептал он, — и я пришёл. Но их души были такими пресными, такими скучными, в отличие от души моего господина. Она сияет в темноте. От такого невозможно отказаться.

Неотвратимо, медленно он наступал, а Дугалс пятился, по-настоящему испуганный.

— Я заключил контракт с моим господином. Однажды его душа станет моей. Но не раньше, чем он осуществит месть тем, кто уничтожил его семью. О, я так люблю истории про месть! И так вышло, граф, что вы — одна маленькая ступенька на пути к этой мести. Неужели вы думаете, что мой господин споткнётся о неё? Конечно, нет. Я же рядом.

Дугалс упёрся спиной в стену, Себастьян оказался совсем близко к нему. И Джеймс рявкнул:

— Ну, хватит!

— Я, кажется, отдал приказ, Себастьян. Почему ты остановился?

— Кому ты служишь? — прошипел демон на ухо Дугалсу.

Джеймс поднял палочку.

— Не могу я сказать! — взвыл Дугалс. — Клятва убьёт меня прежде, чем я даже подумаю о его имени!

— Его! — довольно заметил граф. — Это мужчина.

— Пожалуйста…

Дугалса начала колотить дрожь, вызванная одновременно и страхом смерти, и удушающей близостью Себастьяна.

— Граф Фантомхайв! Сиэль, чёрт тебя дери! Остановись!

Мальчик повернулся, блеснул синим глазом.

— Не переживай, Джеймс. Себастьян знает своё дело.

— Если сейчас он продолжит, я выйду из игры.

Мальчик замер. Себастьян остановился, и даже пугающая аура слегка притихла.

— Я нужен тебе, Сиэль. Прямо сейчас — очень нужен, где ещё ты найдёшь волшебника-союзника?

Каждое слово, срывающееся с языка, вызывало у Джеймса отвращение к самому себе. Но другого пути он не видел. Только начать сотрудничать, договариваться и действовать сообща, а не тянуть одеяло в разные стороны.

— Но запугивание и пытки — не мои методы. Я прошу, Сиэль… Дай мне возможность поговорить с графом Дугалсом.

Он ожидал отказа. Горькое разочарование уже подкралось, ощущалось на языке, отдавалось в чувствительную точку между лопатками, холодило пальцы.

— Пусть так… Джеймс. Себастьян, оставь его.

Дугалс стёк по стене, даже не пытаясь удержаться на ногах. Джеймс подошёл к нему, сел на корточки рядом и сказал:

— Я не позволю клятве убить вас. Я смогу остановиться.

— Как я ненавижу вашу волшебную братию, — прошептал Дугалс бессильно.

Джеймс ответил:

— Легиллименс.

Границы клятвы шпарили красным. Джеймс ощущал их, но понимал, что если хотя бы заденет по краю — убьёт Дугалса. Он напоминал самому себе альпиниста, ползущего над пропастью по узкому выступу. Под ногами крошились воображаемые камни, страховка ощущалась ужасно ненадёжной. Но всё же он продвигался шаг за шагом, отодвигая в сторону ненужные ему личные воспоминания.

Почти все лица и имена скрывались под жгучей завесой. И всё-таки Джеймс улавливал обрывки. Тёмная гостиная. Подсвечен особенно ярко портрет молодого человека с густыми каштановыми волосами и маленькими усами, одетого в красный мундир с золотыми цепями на груди. Лиц людей не рассмотреть, но внимание привлекают маленькие руки женщины в чёрном. Руки что-то пишут в небольшой книжке.

Холмистая местность, ощущение резкого ветра в лицо и медовый запах луговых цветов.

Другая тёмная комната, люди собрались за круглым столом, в центре которого начерчена пентаграмма. Чей-то шёпот: «Это нас убьёт!»

Письма на плотной белой бумаге, восковые печати. Дым сигар в гостиной клуба. Смех и истерические рыдания.

Собранные в низкий хвост белые волосы, опускающиеся на белый фрак.

Джеймс вынырнул на поверхность, бережно удерживая в памяти детали. Граф тяжело дышал, словно пробежал только что огромную дистанцию.

Обернувшись на Сиэля, Джеймс начал описывать увиденное по порядку, почти не надеясь на успех. Но с каждым словом мальчик делался всё мрачнее.

— Этот человек связан с королевой. И он брал Дугалса с собой. Это большая честь… Ты, разумеется, описываешь портрет принца Альберта, я тоже видел его в гостиной у Её Величества. Она часто пишет что-то. В маленьких книжечках. Холмы и цветы — несомненно, окрестности замка Балморал. А блондин, который носит белый фрак, пожалуй, один на всю Британию, и его имя — лорд Эш. Что ещё?

Больше ничего. Любые попытки выхватить больше деталей не давали никакого результата. Клятва надёжно запечатывала тайны. И, выдохшись, Джеймс коснулся палочкой виска графа Дугалса и произнёс:

— Обливиэйт.

Этот вечер он никогда не вспомнит. Может, ментальные заклинания у Джеймса выходили не слишком изящными, зато убойно-мощными.

— Будь мы старше, я предложил бы виски и коньяк, — заметил Сиэль, устроившись в кресле с чашкой чая и куском шоколадного торта на блюдечке.

— Шоколад действует ничуть не хуже алкоголя, говорю как бывший доктор.

Они сидели в библиотеке. Себастьян взял на себя доставку дезориентированного графа Дугалса домой, а других дел не нашлось.

— Итак, всё началось два с половиной, скорее, три года назад, — проговорил Джеймс, отставляя торт на подлокотник. — В окружении королевы Виктории появился некий маг, который задумал взять под контроль оба мира, маггловский и волшебный. Самому ему не хватало влияния и возможностей, поэтому он начал собирать вокруг себя аристократов из обоих миров, создавая буквально какую-то секту. Значительная её часть, подозреваю, погибла в ту ночь, когда атаковала твоё поместье. Едва ли демон позволил хоть кому-то уйти…

— Если там были волшебники, почему они его не остановили? Нет, — Сиэль покачал головой, — ты ошибаешься в главном. С самого начала в этой секте было деление на магов и обычных людей. Именно люди напали на семью Фантомхайв.

— Только ли на неё?

Поймав заинтересованный взгляд, Джеймс пояснил:

— От Фейрфакса мы знаем, что они хотели извести всех, как он выразился, сторожевых псов королевы. Атака на ваше поместье оказалась слишком громкой и разрушительной, их секта понесла большие потери. Им пришлось затаиться и отступить. Но был ли это первый удар?

Сиэль провёл пальцем по контуру верхней губы.

— Мы не состоим в одном клубе. Не обмениваемся открытками по праздникам. Но громкое убийство аристократической семьи непременно обсуждалось бы. Впрочем, я отправлю Себастьяна проверить газетные подшивки.

— А после? Могли ли они атаковать снова?

— Нет. Я бы не пропустил. До сих пор… — голос Сиэля стал тише, менее твёрдым и холодным, — я считал, что это была месть именно моей семье. А выходит, в нашем поместье тогда прошло первое сражение будущей войны.

— Ты знаешь… Месть не уменьшает боли.

— Откуда тебе знать?

— Моих родителей убили, когда мне был год. Тёмный волшебник пришёл в их дом. Он убил сначала папу. Мама закрывала меня своим телом. Тёмный волшебник предложил ей отойти. Она не интересовала его, он пришёл за мной. Она отказалась, и тогда он убил её. Потом направил палочку на меня и произнёс третье за эту ночь Убивающее проклятье. Оно не сработало, я выжил, а он надолго лишился всех сил, но потом вернулся. Он забрал моих родителей, в борьбе с ним погиб мой крёстный отец, он убил стольких замечательных людей… — Джеймс выдохнул. — Его смерть остановила войну, но совершенно не уменьшила моей боли. Смерть врага, месть — это не помогает.

— Значит, хорошо, что я не успею разочароваться, — равнодушно бросил Сиэль. — Себастьян заберёт мою душу раньше. Джеймс… — он вылез из кресла, — я пообещал однажды, что не буду тобой командовать. Взамен попрошу не читать мне ни лекций, ни проповедей. Мой путь определён и ясен. Игра в самом разгаре, и всё, что меня интересует — это победа моих фигур.

* * *

Обычно в особняке стояла тишина. Но, выглянув утром из комнаты, Джеймс едва не оглох от воплей, визгов, звонкого смеха и грохота.

— Какого чёрта? — спросил он в пустоту, прислушиваясь.

Из пустоты, точнее, из-за угла появился Себастьян, сверкнул любезной улыбкой и сообщил:

— О, вы проснулись, мистер Эванс. Как раз вовремя. С утра моему господину нанесла визит его невеста, а из поместья прибыл наш скромный штат прислуги. Полагаю, всё уже накрыто к завтраку. Разумеется, граф и леди Элизабет будут рады, если вы составите им компанию.

Джеймс прислушался к шуму снизу. Ещё раз посмотрел на довольную физиономию Себастьяна и предположил:

— Там хаос?

— Полный.

— Погром?

— В некотором роде.

— Мне не понравится?

— Зависит от того, насколько вам по вкусу розовый и золотой. Леди Элизабет считает, что милорд слишком мрачен, а его дому недостаёт украшений, поэтому помогает нам по мере сил.

Джеймс внимательно оглядел чёрный фрак Себастьяна, не нашёл никаких конструктивных улучшений и приподнял брови.

Демон подмигнул, крутанулся маленьким смерчем, и его чёрный галстук сменился розовой бабочкой.

— А вам идёт, — максимально серьёзным тоном сообщил Джеймс, постаравшись не заржать. — Если серьёзно, то… Невеста? Он не выглядит как парень, которому есть дело до любви.

— Граф Фантомхайв — юноша из благородной семьи, разумеется, у него есть невеста, знатная леди, брак с которой укрепит положение обоих родов, — чопорно пояснил демон.

Джеймс кивнул, про себя решив, что одну невесту он как-нибудь переживёт. А Себастьян внезапно добавил:

— Вам стоит учесть, что после последней потери, которую понёс граф, леди Элизабет может быть несколько… Настойчивой в желании поднять ему настроение.

— Потери?

— Он не говорил? Не прошло и месяца, как мы похоронили его тётю по материнской линии.

— Что с ней произошло?

— Бензопила, — загадочно сообщил Себастьян и испарился прежде, чем Джеймс успел спросить, какого Мордреда это должно означать.

Но стоило признать, его сведения оказались очень кстати. Во всяком случае, войдя в столовую и обнаружив, что от люстры к рожковым светильникам на стенах спускаются золотые гирлянды со звёздами, белую скатерть покрывают розовые резные салфетки, а в воздухе стоит отчётливый запах хлопушек, Джеймс не слишком удивился.

— О, Сиэль, это твой новый друг? Мистер Эванс, я очень рада с вами познакомиться! Так замечательно, что Сиэль теперь не один. О, я уверена, что ваше общество пойдёт ему на пользу, и он хоть изредка начнёт улыбаться. Ах, какие у вас замечательные зелёные глаза, почти как мои! Вы должны носить изумруды, они вам будут к лицу. И зелёное сукно, непременно! Только не чёрное. Что вы все так в него вцепились? Я вас совсем заболтала, идёмте к столу. Разделаемся побыстрее с завтраком — и отправимся на ярмарку, вам понравится! Сиэль, ты слышишь, мистер Эванс не возражает!

Если бы кто-то вздумал выдумать полную противоположность бледному хмурому Сиэлю, он наверняка нарисовал бы в своём воображении точный портрет леди Элизабет.

Лет ей было примерно как её жениху — тринадцать или четырнадцать. Высокая румяная девочка с огромными зелёными глазами и пшеничными волосами, завитыми в крупные кольца, была одета в бордовое платье с многочисленными белыми рюшками. С её лица ни на миг не пропадала улыбка — она улыбалась, даже когда тараторила. То и дело она хлопала маленькими ладошками, затянутыми в белые кружевные перчатки, и звонко, с переливами смеялась.

Оглушённый и насколько изумлённый её способностью выговаривать три сотни слов в минуту, Джеймс послушно занял место на дальнем конце длинного стола. Немедленно был вытащен оттуда с криками. Леди Элизабет вызвала Себастьяна и отчитала его за бестолковость: кто так накрывает, когда завтракают друзья?! Что же ей, чтобы поговорить с «дорогим Джеймсом», теперь кричать? Нет, пусть садится по левую руку от «милого Сиэля», так всем будет удобнее, не правда ли?

Впрочем, переместив тарелку и приборы Джеймса туда, куда было указано, Себастьян тут же был прощен и даже вошёл в фавор. Леди Элизабет нашла булочки к завтраку «божественными», а чай — «невероятно-замечательным».

Воспользовавшись тем, что ураган с женским именем Элизабет сместил фокус внимания на другого, Джеймс облегчённо выдохнул. И тут же заметил, что в столовой прибавилось посторонних лиц.

Вдоль окна выстроились, но не очень-то ровно и складно, четверо. Рыжая горничная в больших очках с толстыми стёклами, пожилой мужчина с пустым взглядом и два молодых парня — лакеи или кто-то в этом роде.

К костюму каждого из них приложила руку леди Элизабет — парням повесила ленты на шею, горничной завязала большие золотые банты в волосах, а пожилому мужчине приколола к лацкану букет васильков.

Судя по несколько обречённым взглядам, к чудачествам невесты господина все привыкли и спорить не пытались. Джеймс подумал было, что явление этой энергичной и наверняка не посвящённой в дела особы очень некстати. Но тут же одёрнул сам себя. Ещё как кстати! И Сиэлю как ничто другое полезны дружеское заботливое участие, позитивные эмоции и хотя бы немного любви.

Потому что любовь — это самая могущественная магия во Вселенной.

* * *

По каким бы критериям граф Фантомхайв и его дворецкий не подбирали штат прислуги, профессионализм точно не стоял на первом месте. За несколько часов благопристойный тихий дом они перевернули вверх тормашками. Горничная проливала любой напиток, к которому прикасалась, повар сжёг обед, садовник… Просто проломил дверь локтем. Меньше всего разрушений учинял бывший дворецкий, но он зато не произносил ни слова. И не факт, что понимал, когда к нему обращались. Джеймс внимательно наблюдал за ним и предположил какую-то форму психического нарушения. Чтобы понять, возрастного характера или травматического, надо было смотреть ближе — и желательно кому-то более квалифицированному в области психиатрии.

Когда за окном полил дождь, леди Элизабет немедленно отменила поход на ярмарку и объявила бал-маскарад.

Сиэль воспринял эту новость с выражением лица человека, которому выдернули три зуба и сказали, что придётся рвать четвёртый. Зато Джеймс счёл идею прекрасной и включился в подготовку.

Сколько он уже так не дурачился? Даже не десять лет, больше. В прошлой жизни доктора Эванса — разве что в колледже. В позапрошлой — не довелось. Только в первой своей жизни, самой трудной и наполненной потерями, он, как ни странно, бывал по-настоящему весел и счастлив.

Сейчас он не ощущал той радости, которая наполняла его раньше, но позволил чужому веселью захватить себя. Повесить «эти чудесные розовые шторы» на окна? Конечно. Вплести Себастьяну белую розочку в волосы? Будет исполнено.

Но самой сложной миссией оказалось привести на праздник Сиэля, причём обязательно в маске.

Маленький граф обнаружился в своём кабинете, и чтобы попасть туда, Джеймс не постеснялся воспользоваться Алохоморой.

— Я сказал не беспокоить, Себастьян!

— Это не Себастьян.

— Я не в настроении участвовать в этом сумасшествии. Не сегодня. Если желаешь — потанцуй с леди Элизабет, она будет довольна. А меня…

— Вот только леди Элизабет интересуют вовсе не танцы, — произнёс Джеймс, прикрывая за собой дверь, чтобы голоса не разносились по коридору, — не банты и не маски, а твоя улыбка.

Сиэль поднял голову от бумаг, которыми прикрывался, сощурил единственный глаз.

— Тогда ей придётся смириться с тем, что улыбаться я не умею. И не докучать мне этим.

— Уже себя похоронил?

Взгляд Сиэля сделался обжигающе-яростным.

Джеймс сложил руки на груди, жалея, что он больше не солидный доктор, которому впору отчитывать таких вот мальчишек.

— Кому сдалась твоя месть? Мёртвым? Я могу тебе гарантировать, им плевать. Живым? Так ты делаешь всё возможное, чтобы живым не было до тебя дела. Тебе самому? Дёшево же ты ценишь свою душу, раз отдал её за такую мелочь.

— Я не позволял… — Сиэль резко встал из-за стола.

— А я не спрашивал позволения. Так что будь добр, сходи и побудь немного милым с единственным человеком, который тебя любит!

И, не дожидаясь ответа, Джеймс аппарировал из кабинета и из особняка. Он устал. От Сиэля, демонов, тёмных лордов и чужих проблем. От разговоров и от молчания.

Он оказался на ступенях собора святого Павла.

Некогда он мечтал побывать в Лондоне, просто свободно погулять по городу. Потом осуществил эту мечту и с лучшими друзьями излазил его вдоль и поперёк. В будущем у него было несколько любимых мест — пара кофеен, особая лавочка в Сити и мост Миллениум. Но всё это пока не построили.

Собор был твердыней, пережившей несколько веков. Несмотря на холод, Джеймс присел на широкую каменную ступень, устроился так, чтобы положить подбородок на колено, и закрыл глаза.

Наверху, на колокольне собора забил Большой Том, отмеряя конец часа.

Большой Том! Действительно, в Лондоне Томы повсюду, и не поспоришь!

Джеймс слушал бой колокола и пытался мыслями слиться с ним. Перестать хоть ненадолго думать. Но, увы, этот фокус никогда ему не удавался. Остановить поток сознания — нет, на это был неспособен даже при смерти. И после неё.

Отчаянно захотелось не быть одному. Поговорить с кем угодно. Если честно, даже зубастый Жнец в дурацкой мантии подошёл бы, не худший собеседник. Но Джеймс опасался, что, если вызовет его — придётся расплачиваться. И прядка волос ещё покажется дешёвой платой.

Если он просто уйдёт, начнёт очередную жизнь, ничего не случится. Где-то в Нью-Йорке на факультет, скажем, математических наук поступит новый студент. Не блестящий, но вполне сносный. Он заведёт себе приятелей, будет сдавать экзамены. Потом найдёт работу — скажем, в банке. Он ещё никогда не работал в банке. Или станет преподавать в младшей школе. Будет спокойно существовать изо дня в день, пока случайный омнибус не собьёт его, пока грабитель не зарежет в тёмном переулке, пока не прихватит сердце. И всё сначала.

А тем временем в Лондоне глупый упрямый мальчик отдаст душу демону, а тёмный лорд придёт к власти и развяжет очередную войну.

И формально всё это никак не будет касаться скромного математика. Так?

Джеймс вскочил, стискивая руки в кулаки. Если так жить — то проще было согласиться на предложение Смерти. Раз всё равно он ни во что не хочет вмешиваться, позволяет себе заледенеть при жизни!

Ни за что!

Когда-то давно он, упёртый как баран, горящий жаждой жизни, отважился спорить с самой Смертью. И вот итог. Не прошло и века, а он потерял волю, запал, страсть.

Как он сказал Сиэлю? Уже себя похоронил.

Не бывать этому!

Он разжал кулаки и запрокинул голову вверх, к серому небу, остро ощущая, как по коже бьют крошечные холодные дождинки. Он живой. Живёт прямо сейчас, не важно, что в чужом времени и под чужим именем. Он — живой. Он думает, чувствует, дышит, он человек, его душа принадлежит только ему.

И он могущественный волшебник. То есть способен на невозможное.

Он улыбнулся и твёрдо пообещал себе, что это самое невозможное сотворит. Он вытащит Сиэля из когтей демона, но не позволит демону погибнуть. Они будут в порядке оба. А тёмный лорд — что ж, ему лучше не вставать на пути.

* * *

Джеймс замер на пороге зала, не в силах сдержать улыбки. При свете слишком рано зажжённых свечей в центре зала в неловком вальсе кружились Сиэль и леди Элизабет. Сиэль что-то шептал невесте на ухо — любую матрону бы удар хватил от такого зрелища. Себастьян, так и не избавившийся от розочки в волосах, играл на скрипке, а слуги с умилением смотрели на эту сцену.

Не прерывая игры, Себастьян бросил на Джеймса хитрый взгляд и ухмыльнулся. Как ни странно, похоже, ему это доставляло некоторое удовольствие. И играл он великолепно.

Леди Элизабет утащила домой прибывшая за ней камеристка — кажется, дома кое-кого поджидал грандиозный скандал за этот побег к жениху. Но, судя по всему, леди ни о чём не жалела и в карету садилась со счастливой улыбкой.

А вот Сиэль, едва карета отъехала, улыбаться перестал.

— Хорошо, что ты вернулся, — сказал он, нервно дёрнув плечом, — полчаса назад мне доставили очень любопытное письмо. Ты спрашивал, не было ли других жертв среди сторожевых псов? Теперь есть.

Тела уже забрали, на месте преступления работала полиция. Седой усатый инспектор при виде Сиэля скривился в глубочайшем отвращении, но велел пропустить.

Убийство произошло в лондонском доме лорда Брендона. Жертвами стали он сам, его супруга и двое их детей — мальчик семи и девочка пяти лет от роду.

— Людям с хрупким желудком такого лучше не видеть, — крякнул инспектор, — их разделали как свиней.

В гостиной, где нашли трупы, царил чудовищный беспорядок. Мебель была перевёрнута, посуда — перебита, даже картины частично посбивали со стен.

— Что это? — спросил Сиэль, касаясь тёмного пятна на стене. — Следа пули нет. Кто-нибудь слышал выстрелы?

Похоже, инспектору претила необходимость докладываться мальчишке, но он всё же ответил:

— Никакой стрельбы. Соседи вообще ничего не слышали, ни шума, ни криков, хотя орать господа должны были… Будь здоров.

Джеймс прикрыл глаза, отдаваясь ощущениям. Он чувствовал магию, слабую, едва уловимую, но помимо неё было что-то ещё. Что-то…

Он бросил взгляд на Себастьяна, но тот стоят молча и неподвижно, кажется, не желая давать никаких подсказок.

— У вас нет никаких мыслей, Себастьян?

— Я всего лишь дворецкий и покорно исполняю приказы своего господина, — напомнил тот непонятным тоном.

Что переводилось как откровенное нежелание информировать Сиэля о том, что в деле замешан демон.

Джеймс закусил губу. На месте убийства, выходит, побывал демон, при этом творилась магия. Соседи не слышали криков, хотя, судя по следам крови на полу и на мебели, убийство было громким. И это ещё не всё!

— При убитых не было никакого оружия? — спросил он вслух.

Инспектор пробурчал что-то про нахальных щенков, но под взглядом Сиэля смешался и ответил:

— Ничего.

— Здесь мне всё ясно. Себастьян, опроси соседей, мне нужны все свидетельские показания. Джеймс… — Сиэль прищурился, — желаешь взглянуть на трупы?

«Нет», — подумал он. Но особого выбора не было. Тем более что тела забрал Жнец.

Он принялся потирать когтистые руки, когда увидел посетителей.

— Я всё ждал, когда же вы заглянете на огонёк! Нет, граф, я не дам вам смотреть на моих гостей, они ещё не готовы к выходу! Вы их смутите.

— Обойдёмся без этого, — кивнул Джеймс, прошёл мимо Сиэля и остановился в полуметре от Жнеца. Тот заулыбался. — Хочу знать, как именно они были убиты.

— Вы знаете цену. Что, граф, придумали свежую шутку? А может, вы что-нибудь расскажете?

— Расскажу, но несмешное. Расскажу, кто присутствовал на месте убийства, не считая волшебников. Кто-то, кого ты вряд ли засёк.

Жнец замялся, и Джеймс помог ему определиться, положив руку на костлявое жёсткое плечо, немного сжал. Жнец издал тихий довольный смешок и закивал, шляпа на его голове угрожающе зашаталась.

— Не могу вам отказать, — промурлыкал он. — Итак, кто был на месте убийства?

— Представь себе, в одном месте встретились волшебник, минимум один, демон и… — Джеймс сделал паузу, про себя думая, что набрался драматизма от Себастьяна, — Жнец. Причём не тот, кто забрал души. Их я не чувствую. Кто-то вроде тебя, воплощённый в реальности.

Лавка вздрогнула, словно стенам передавалось нервное возбуждение владельца.

— Оч-чень интересно. Оч-чень. Но тогда вы и без меня знаете, как этих людей убили. На их телах — следы демонических когтей, но они не привели к гибели, нет. Я не утверждаю, что люди могли бы жить с развороченными грудными клетками, но, во всяком случае, они от этого не умерли. Их убило ваше любимое проклятие.

Ну и картина. Джеймс пробормотал себе под нос:

— Встретились как-то волшебник, демон и Жнец и совершили чудовищное убийство.

Гробовщик внезапно расхохотался, словно услышал лучшую шутку века. А успокоившись, заявил, что это пойдёт в счёт следующей оплаты.

— «И совершили чудовищное убийство»! — повторил он, когда Джеймс и Сиэль покидали лавку. — Уморительно!

Впрочем, никто и не утверждал, будто у Жнецов и у людей одинаковое чувство юмора.

* * *

Далеко не сразу Джеймс заметил те взгляды, которыми перекидывался Сиэль со своим демоном. Но в конце концов заметил невзначай:

— Кажется, мы работаем вместе. Если вы что-то узнали…

— Ты тоже не спешил рассказать про демона и Жнеца, которые побывали на месте преступления! — оборвал его Сиэль. — Так что там насчёт совместной работы?

— Я рассказал. Почти сразу, — парировал Джеймс.

Они завершили обед, как обычно у Себастьяна, великолепный, но ни о какой сытой неге речи не шло.

— Я тоже расскажу. Себастьян опросил всех соседей и случайных прохожих, никто не слышал криков. Но, думаю, волшебники легко могут устроить нечто подобное.

— На самом деле, — внезапно осознал Джеймс, — не так уж легко.

Да, он пользовался заклятием Муффлиато, давно привык добавлять его к любым защитным чарам. Вот только на конец девятнадцатого века даже дедушка создателя заклятия, вероятно, ещё не родился. А если вдруг родился — ходит пешком под стол.

Допустим, жертвы не кричали, потому что были скованы заклятием немоты. Но неужели их убивали настолько бесшумно, что из дома не донеслось ни единого постороннего звука?

— Но возможно, — всё же заключил он.

Демоны могли двигаться очень быстро. Что ему — распороть четыре грудных клетки, когда жертвы даже не сопротивляются.

По спине прошёл холодок. Как легко оборвалось четыре жизни! И ради чего? Чтобы расчистить какому-то фанатику пусть к королеве Британии.

— Королева желает, чтобы убийцы были найдены и наказаны, — словно отвечая его мыслям, заявил Сиэль. — Как можно быстрее. Она считает такую гибель своих верных подданных недопустимой. Что до меня… То мне эти убийства на руку. Очень сложно ловить хищника, который забился в нору. Но раз он вылез на охоту, то станет простой добычей.

— Господин, — Себастьян наклонился к нему, — я бы не советовал в этот раз играть роль приманки. У хищника могут оказаться слишком острые зубы.

На мгновение Джеймсу показалось, что Сиэль резко возмутится против подобных советов и напомнит демону его место. Но он только кивнул и заверил, что планирует совершенно другую игру.

В кабинете Сиэля по столу разложили бумаги. Свидетельские показания, которые собрал Себастьян, биографии барона Фейрфакса, баронессы Сесил, графа Дугалса и мистера Эштона, а также подробная карта дома лорда Брендона.

— Они были знакомы, — задумчиво протянул Сиэль. — Фейрфакс, Сесил, Дугалс и Эштон состояли в одной организации, встречались, может, даже дружили. Они были связаны… Себастьян!

— Милорд?

— Когда похороны леди Сесил?

— Завтра в девять в малой церкви Святого Михаила пройдёт церемония прощания, после чего баронесса будет захоронена на Хайгейтском кладбище.

— Я должен там быть. Никогда нельзя пропускать похороны врагов.

Джеймс повернул к себе куцую биографию мистера Эштона, эсквайра, и щёлкнул языком. Как не подходило ему общество пэров! Аристократы одинаковы в обоих мирах, и для графов и баронов этакий мистер Эштон — не более чем пустое место. Как он оказался в их обществе? Что их связывало?

— Он должен быть волшебником, — неожиданно для себя проговорил Джеймс. — Это единственное…

— Мистер Эванс, вероятно, прав, — заметил Себастьян, даже не потрудившись сунуть нос в бумаги. — Такой разрыв в социальном положении…

— И тогда он знает, что я пытался прочесть его мысли! Мордред! А если знает он…

Сиэль откинулся на спинку стула, принимая вид надменный и скучающий.

— Всё очевидно. Он немедленно рассказал об этом баронессе Сесил, и она поняла, что тогда на карточной вечеринке ты не пытался смухлевать с картами, а интересовался деятельностью их секты. Ведь секта — единственное, что связывает её с Эштоном.

Джеймс по неожиданно появившейся привычке кинул взгляд на Себастьяна и тут же понял, что демон опять умалчивает. Или, что вероятнее, ждёт прямого вопроса.

— Почему он пошёл именно к баронессе? — продолжил Сиэль. — Тоже очевидно. В их организации есть маги, но их мало. Не половина и не треть. Не удивлюсь, если баронесса — единственная волшебница, о которой Эштон вообще знал.

Себастьян почти незаметно удовлетворённо кивнул. Тихушник.

— И, наконец, последний вопрос. Связано ли нападение на семью лорда Брендона с гибелью баронессы? Это удар на опережение или плановая операция? Что ты думаешь, Себастьян?

— Я… — демон небрежно пожал плечами, — думаю, что Жнецы и демоны очень редко ходят парой. Ещё чаю?

И, метнувшись прочь, притащил помимо свежего чайника пышный жёлтый бисквит. Судя по запаху, от которого рот наполнялся слюной, лимонный.

Джеймс забрался на подоконник с ногами, прихватив блюдечко с воздушным бисквитом, выглянул в окно, где мелко моросил дождь, и задумался. А ведь прав Себастьян! Ну не ходят демоны и Жнецы вместе. Не сотрудничают.

Кто, скажите на милость, стал бы сотрудничать, скажем, с вошью или глистом? Даже если тварь огромная, жуткая и очень сильная, симпатичнее она от этого не становится. Для Жнецов, которые бережно собирают души и сохраняют человеческие воспоминания, демоны — паразиты. Раздражающие и опасные.

Вообразить себе тесный союз двух настолько разных сущностей Джеймс физически не мог. То, что, к примеру, Гробовщик терпит Себастьяна, вовсе не показатель. Он терпит его исключительно как приложение к Сиэлю, маленькому графу с интересной душой и забавными вопросами.

А вот и ключ!

Джеймс дёрнулся, едва не уронив блюдце, по счастью, пустое. Мелькнула проворная рука в белой перчатке — блюдце пропало.

Демон привязан к хозяину. И этот хозяин сумел чем-то заинтересовать Жнеца. Они связаны через человека.

— Кто, — пробормотал Джеймс, — мог бы заинтересовать Жнеца настолько, что тот поучаствовал в убийстве?

Сиэль и Себастьян переглянулись как-то совсем мрачно.

— Что?

— Особые отношения со смертью здесь только у тебя, — едко заметил Сиэль. — И ты всё ещё под подозрением.

— Покорнейше спасибо!

— Не перебивай! Ты под подозрением из-за связи с Гробовщиком и из-за своих магических сил. Однако по остальным параметрам ты не подходишь. Но ты спросил, кто мог бы настолько заинтересовать Жнеца, что тот поучаствовал в убийстве. И не так давно… Я знал подобного человека.

— Вероятно, — промурлыкал Себастьян, — вы слышали о зверских убийствах Джека Потрошителя?

Джеймс кивнул.

— Но вы, разумеется, не знали, что за маской Джека скрывались двое. Красивая женщина. И Жнец.

— Кто она?

Себастьян не успел договорить, Сиэль прервал его резким окриком. И отрезал:

— Не важно. Она мертва!

— Но второй половине Джека Потрошителя удалось уйти, — с отчётливо слышимым сожалением добавил Себастьян. — Очень была беспокойная половина.

А Джеймс впервые подумал, что, возможно, нелюбовь демонов и Жнецов взаимная.

— Занятный человек — этот убийца, — спустя пару минут размышлений подытожил Джеймс. — Он вызвал демона, владеет магией или заручился поддержкой волшебника, да ещё и заинтересовал Жнеца Смерти.

— Я желаю с ним познакомиться, — мрачно и не без кровожадности заявил Сиэль.

Джеймс был в этом не настолько уверен.

На похороны баронессы собралось около сотни человек, но почти никого по-настоящему интересного. Постные люди с постными скучающими лицами, кажется, присутствовали на церемонии скорее из необходимости, вынужденно. Из церкви красного дерева гроб пронесли к усыпальнице, где уже лежал барон Сесил. Мраморный ангел с телом греческого атлета застыл в скорбной позе, преклонив колени и спрятав лицо в ладони.

Могила была уже готова, и священник забормотал обычную речь: земля к земле, прах к праху. Джеймс оглядывался по сторонам.

Удивительное дело, но, несмотря на специфические отношения со смертью, кладбища совершенно его не трогали. Не возникало холодка по спине, мурашек по всему телу. Надгробия, могилы — всё это вызывало не больший отклик, чем скамейки в парке.

Здесь царило горе, но не сама Смерть. Ещё ни разу Джеймс не встречал её служителей на кладбищах. Действительно, что бы им здесь делать, если те, кому суждено умереть, уже мертвы? Во всяком случае, Жнецов точно не занимают кости.

Мистер Эштон не посетил похороны. Всех прочих гостей было легко разделить на четыре группы: родственники, слуги, друзья семьи и те, кто был близок с самой баронессой — её друзья и подруги. Среди последних с большой вероятностью могли находиться те, кто состоял вместе с ней в секте.

Но кто именно?

Маленькая круглая женщина в густой чёрной вуали. Рослый бородатый мужчина, скорее похожий на охотника, нежели на джентльмена. Пожилая дама с морщинистым сухим лицом и пустыми глазами. Две опечаленных молодых леди, траурные платья которых были пошиты по последней моде.

— Тот, кто вызвал демона, предпочтёт держать его при себе, — авторитетно сказал Сиэль, не оборачиваясь на застывшего позади него Себастьяна. — Но они все со слугами…

— Мы даже не можем утверждать наверняка, что наш тёмный лорд присутствует на церемонии, — напомнил Джеймс.

Они беседовали спокойно под заклятием Муффлиато — посторонние, желавшие подслушать их разговор, слышали разве что невнятное бормотание и лёгкий звон в ушах.

— Во всяком случае, никто из них не выглядит… Интересно, — скривился Сиэль.

И хотя формально Джеймс готов был с ним согласиться, он был уверен — тёмный лорд вполне мог выбрать невзрачный образ. Или даже — как только он сразу об этом не подумал! — прийти под оборотным зельем.

Теперь он всматривался в лица гостей куда пристальнее.

— Себастьян! — позвал Сиэль. — Ты почуял бы демона, будь он здесь?

— Если он скрывает свои способности… Едва ли. Вот и мистер Эванс подтвердит, до тех пор, пока я маскируюсь под обычного человека, он не ощущает моих сил. Не так ли?

К сожалению, Себастьян был прав.

Священник договорил, и племянник баронессы бросил на крышку гроба горсть земли. Начали подходить и прощаться. Кто-то отходил от могилы почти сразу, кто-то задерживался на несколько секунд. Одни вытирали платками слёзы, другие оставались бесстрастны. И никто не вёл себя подозрительно. Хоть сколько-нибудь. Не считать же уликой чёрные розы, которые оставили модные молодые леди?

— Бесполезно! — прошипел Сиэль, когда гости начали расходиться. — Хватит этих глупостей. Мы допросим Эштона. Себастьян… Я приказываю тебе узнать у него всё, что возможно. Любыми средствами!

— Да, господин, — прозвучало в ответ, и Себастьян исчез.

— Сиэль!

— Это стоило сделать с самого начала, Джеймс!

Молча, стараясь даже не смотреть друг на друга, они побрели через кладбище, мимо роскошных надгробий, к карете. И сильно удивились, обнаружив Себастьяна на козлах.

Завидев их, демон мягко спрыгнул на землю, поклонился и виновато доложил:

— Мне не удалось выполнить ваш приказ, господин. Вчера вечером мистер Эштон был доставлен в Лондонский королевский госпиталь. Его разум повредился, он не помнит ничего о себе — даже собственного имени.

Голубой глаз Сиэля распахнулся шире. Джеймс выругался.

Их опередили.

* * *

Карета остановилась, Себастьян распахнул дверцу и подал руку Сиэлю, помогая выбраться. Джеймс выскочил сам и замер в удивлении. За время их отсутствия с домом что-то произошло. Во всяком случае, когда они уезжали, входные двери точно были на месте, так же как и стёкла на первом этаже. И уж точно не стоял такой отвратительный запах гари.

— Какого Мордреда…

Джеймс выхватил палочку, а вот Сиэль, и глазом не моргнув, пошёл к крыльцу. Себастьян — за ним следом, словно и не обращая внимания на учинённый беспорядок.

— Что произошло? — спросил Джеймс напряжённо.

— Произошло? — удивился Сиэль. — А, ты об этом… — и переступил через обломки двери.

Себастьян оглянулся и улыбнулся откровенно насмешливо.

— Не переживайте, мистер Джеймс. Кажется, в отсутствие господина штат прислуги решил заняться уборкой и обедом. Это всего лишь последствия. Не так ли? — этот вопрос был адресован кому-то внутри дома, и в ответ раздались пронзительные эмоциональные вопли.

Джеймс с любопытством сунул нос в развороченный дверной проём. Сиэль уже скрылся, а Себастьян с видом собственного превосходства отчитывал тех, кто и произвёл погром.

— Я только хотел поймать паука… — пробормотал худенький светлый мальчишка.

Его старший товарищ с жёстким американским акцентом добавил:

— Я боялся не успеть к возвращению господина.

Горничная просто стояла, потупив глаза, красная от стыда. Даже не слушая её объяснений, Джеймс предположил, что, вероятно, она хотела помыть сервиз. Или поменять шторы. Интересно, безрукая прислуга в этом доме призвана оттенить великолепные хозяйственные навыки Себастьяна или служит каким-то другим, более загадочным целям?

Когда виновники учинённого хаоса были отправлены заниматься менее опасными делами, Джеймс покачал головой и шепнул:

— Репаро.

Стены, двери, стёкла, фарфоровые тарелки — всё восстанавливалось, повинуясь движениям палочки, и занимало положенные места.

— Мне не составило бы труда всё починить, — заметил демон.

— Как и мне.

— О, мистер Эванс, у меня хранится ваша вещь! Возьмите.

Он достал из кармана носовой платок с монограммой доктора Эванса и протянул ему. На мгновение Джеймс растерялся: откуда его платок у Себастьяна? А потом вспомнил, что именно его он трансфигурировал в серого пятнистого котёнка несколько дней назад.

Джеймс забрал платок и даже поблагодарил, но про себя подумал, что ему жаль развеявшихся чар. И, кажется, демон тоже о них жалел.

* * *

— Мы в тупике! — провозгласил Сиэль.

И никто не спешил с ним спорить. Похороны баронессы ничего не дали, мистер Эштон лишился памяти, граф Дугалс панически покинул страну. А в деле убийства лорда Брендона и его семьи не наметилось никакого прогресса. Скотланд-Ярд тоже разводил руками, и только газетчики строили фантастические теории о том, кто мог сотворить подобную жуть.

Увы, ни одна из этих теорий (а Себастьян по приказу господина изучил все) не выдерживала ни малейшей критики.

— Раз мы не в состоянии найти человека, — продолжил Сиэль, — может, нам стоит поискать Жнеца? — и вопросительно взглянул на Джеймса.

Тот быстро помотал головой.

— Так это не работает. Да и…

Раздался мелодичный звон, и Себастьян сорвался с места, чтобы вернуться через пару минут, поклониться и сообщить, что графа Фантомхайва желает видеть доверенное лицо королевы.

— Вот как, — протянул мальчик. — Это необычно.

— Он утверждает, что дело важное и срочное, я проводил его в гостиную. Полагаю, вы захотите побеседовать с ним?

Очевидно, игнорировать посланца королевы не представлялось возможным, так что Сиэль извинился и покинул кабинет.

Джеймс остался один.

Сначала он планировал просто дождаться, пока встреча не завершится. Но не прошло и минуты, как его начало грызть любопытство. Зачем пришёл человек королевы? Что, если он принёс информацию об убийстве? Или и вовсе привёл демона, и сейчас внизу идёт жестокая схватка?

Очень быстро он убедил себя в том, что подслушивание в сложившейся ситуации — благо, вскочил с места, и тут же мантия-невидимка окутала его. Совершенно невидимым он проскользнул в приоткрытую дверь. Пара заклинаний — и он разобрался, куда идти, и без труда проник в гостиную.

На мгновение он остолбенел.

Невозможно, просто невозможно было не угадать фамилии человека, вольготно расположившегося в кресле. Эти серые глаза, платиново-белые волосы, собранные в пышный хвост, тонкие черты, баснословной цены перстень на пальце, надменное выражение лица. Столетия меняются, но Малфои остаются неизменными. Джеймс знавал слишком уж много представителей этой семейки, чтобы не опознать очередного.

Начало разговора Джеймс пропустил, но, видимо, ничего важного там не было, потому что Сиэль довольно раздражённым тоном попросил:

— К делу, лорд Эш.

«Эш? Ну нет!» — подумал Джеймс, ощущая, как быстрее бьётся пульс. Даже просто Малфой в маггловском мире и в окружении королевы — это подозрительно. Малфой под псевдонимом — гарантия того, что он замышляет недоброе. Эти ребята всегда слишком кичились своим именем и статусом, чтобы так просто согласиться на псевдоним.

— Разумеется, граф Фантомхайв.

Малфой улыбнулся, вскочил со своего места и прошёлся по комнате, поигрывая элегантной тросточкой с серебряным набалдашником в виде головы змеи. Ровно такую же Джеймс не раз видел в руках одного крайне раздражающего Малфоя. И слышал, что его сын был очень опечален потерей фамильного украшения.

— Под Престоном стоит заброшенный католический монастырь. Он дважды горел, потом местные жители разобрали восточную стену по камешку. Кажется, в прошлом веке в маленькой часовне даже проводились службы, но само место всегда пользовалось дурной славой. Кое-кто утверждает, что до сих пор слышит крики казнённых монахов. Кхм… — он кашлянул в кулак, намекая, что эти слухи находит как минимум забавными. — Представьте себе удивление местных властей, когда вокруг монастыря закипела жизнь. Землю выкупил аристократ, он финансировал восстановление внешней стены, а теперь, кажется, бывший монастырь стал прибежищем для какой-то странной компании, чуть ли не секты. Королева крайне обеспокоена этим как глава Англиканской церкви и как монарх. Ходят слухи, что секта промышляет колдовством и всевозможными чарами. И даже звучали слова… — он сделал долгую паузу, не переставая поигрывать тросточкой, — «призыв демонов». Конечно, мы с вами — люди просвещённые и в демонов не верим. Однако королева желает, чтобы вы покончили с существованием этой секты или монастыря и со слухами. Это её первейшее желание.

— Королева согласна с тем, что я оставлю Лондон посреди расследования убийства Брендонов? — переспросил Сиэль, задирая подбородок — похоже, говорить с высоким надменным Малфоем ему было страшно некомфортно.

— Что ж, кажется, в этом деле от вас пока маловато толку. Возможно, в Престоне вам повезёт больше. Всё документы я передам вашему дворецкому. Не затягивайте, граф Фантомхайв! Королева беспокоится.

— Передайте её величеству, — почти без заминки ответил Сиэль, — что её желание — закон для меня. Её поручение будет исполнено, а вернувшись в Лондон, я разберусь с убийцами лорда Брендона.

— О, — Малфой оскалился, — даже не сомневаюсь. Позвольте откланяться, граф. Себастьян, проводи меня, заберёшь документы.

Демон последовал за ним, умудряясь учтиво распахивать двери. Джеймс не отставал. Во все глаза он смотрел, как Малфой запрыгивает в белую с серебром карету, как из-под шёлковых занавесок высовывается тонкая рука со шкатулкой слоновой кости.

— Трогай! — крикнул Малфой, и его кучер, свистнув, хлестнул кнутом четвёрку белых лошадей.

Импозантный экипаж рванул с места, а Себастьян обернулся, шевельнул крыльями точёного носа и сообщил:

— Я вас не вижу, Джеймс. Но чую.

— Что ж, — сказал он, сбрасывая мантию, — у каждого артефакта должен быть хоть один недостаток. Я не за вами следил. Моё внимание привлёк лорд… Эш? Давно вы знакомы?

— Пару месяцев. Именно тогда лорд Эш стал доверенным лицом королевы. В некоторых ситуациях он даже становится Метатроном этого божества.

Джеймс постарался скрыть смех. Ему было стыдно, но о том, что Метатрон — это глас Божий, он узнал вовсе не из умных книг, а из довольно-таки трешового кино.

Но шутки в сторону. Малфой под личиной лорда Эша проник в ближайшее окружение королевы. Наверняка неслабый волшебник, богач, аристократ — что он забыл в мире магглов? В одном Джеймс был убеждён — он не затевает ничего хорошего. И именно в тот момент, когда он появился, им всем придётся оставить Лондон ради сомнительного расследования в монастыре.

— Престон? — спросил он.

— Престон, — согласился Себастьян, погладив кончиками пальцев шкатулку.

— Монастырь?

— Монастырь.

— Секта?

— А вот об этом мы узнаем со временем. Полагаю, бумаги лорда Эша расскажут несколько больше, чем он сам. Прошу вас!

И Себастьян с поклоном открыл дверь, пропуская Джеймса внутрь.

— Не хочу тебя обидеть, но… — Джеймс почесал в затылке старым жестом, от которого почти избавился, но который возвращался в моменты задумчивости, — почему тебе поручают все эти дела? Разве у них нет Шерлока Холмса постарше и поопытнее?

Он опасался, что вопрос заденет Сиэля. Но нет, тот только хмыкнул.

— Ты не первый, кто спрашивает. Королева обращается не к моему опыту и не за моими услугами. Её интересует не помощь подростка Сиэля, а возможности графа Фантомхайва. Моя семья столетиями оказывала услуги короне. Я только продолжаю их дело.

Джеймс покачал головой. Может, ещё пару жизней спустя он сумеет это понять. Но, кажется, не сейчас.

Они снова устроились в кабинете.

Себастьян принёс к чаю тёмно-коричневые хитро свёрнутые булочки с изюмом, представил их как «челси». Они были покрыты липким сиропом и умопомрачительно пахли лимоном и корицей. Чтобы съесть их, не испачкавшись, требовались совершенно экстраординарные способности, поэтому Сиэль и Джеймс без колебаний отдали бумаги демону. Тот к булочкам был равнодушен и сохранил руки чистыми.

— Вам покажется интересным имя человека, который выкупил монастырь у короны, — произнёс Себастьян, перебирая листы один за другим и, кажется, успевая их прочитывать.

— И кто это?

— Граф Дугалс.

Повисла тишина. У Джеймса нежнейшая булочка вдруг не пожелала лезть в горло, Сиэль шумно сглотнул.

Поездка в монастырь обретала больше смысла, нежели казалось изначально.

— Также может быть любопытным тот факт, что монастырь буквально вчера сделал большой заказ на партию гробов. При этом никаких погребальных обрядов не планируется, и для чего нужны эти гробы — большая загадка.

Сиэль погладил подбородок.

— Гробы, значит? По счастью, у нас есть эксперт в этом деле.

— Ну нет! — тут же возмутился Джеймс. — Не желаю в ближайшее время иметь с ним ничего общего. Не единственный же он гробовщик в Лондоне!

Сиэль только поморщился.

— Не единственный, но самый осведомлённый. Тем более, он выдал тебе кредит, Джеймс. Пообещал, что следующая услуга бесплатная. Вот пусть и расскажет, что знает о гробах в Престоне. И, может, я что-нибудь у него куплю.

Джеймс округлил глаза, но Сиэль не пожелал раскрывать никаких подробностей, зато прибавил:

— Едва ли нас ждёт ловушка. Кто ради ловушки стал бы выкупать целый монастырь? Да ещё и год назад.

Что ж, звучало достаточно логично. И даже несколько утешало по пути в лавку к Жнецу. Но мысли о ловушках и монастырях вылетели у Джеймса из головы, стоило ему покинуть карету.

Лавка торговца гробами стояла на месте и совершенно не изменилась внешне, вот только ощущалась совершенно иначе. Ровный фон, который распространял вокруг себя служитель Смерти, нарушился. Зрение Джеймса, уже начавшее барахлить, не стало чётче. По коже не прошёл ласковый ветерок.

Почти не скрываясь, слишком взволнованный, Джеймс выхватил палочку и вскинул руку, предупреждая спутников, чтобы не спешили. Но, конечно, Себастьян его опередил, оттолкнул господина и стремительной тенью ворвался в лавку.

Пахло затхлостью, гнилью и краской.

— Гробовщик! — выкрикнул Сиэль.

Ему не ответили. Джеймс сделал несколько шагов, под ботинком с неприятным звуком треснуло маленькое зеркальце. Два гроба кто-то разворотил, разбил до щепок. Маленькие безделушки — череп, подсвечник, гребешок — разлетелись по полу.

В лавке состоялась схватка. Очень короткая, очень яростная. И, очевидно, не Жнец в нелепой мантии одержал в ней победу.

— Его здесь нет, господин, — с уверенностью произнёс Себастьян.

И хотя он держался великолепно, Джеймс понял: вот теперь ему тревожно, а не скучно. В глупой человеческой игре внезапно взлетели ставки. Тот, кто быстро и без труда одолел Жнеца, потенциально мог бы справиться и с демоном, не так ли?

— Но он не мёртв, — прошептал Джеймс, прислушиваясь к ощущениям. — Не развоплощён. Он в нашем мире, я его могу почувствовать.

В конце концов, тонкой ниточкой их связывал подарок Джеймса — прядка волос. Где бы Жнец ни находился, он держал эту прядку при себе. Захотеть, прислушаться — и она позволит отыскать его.

— Некстати, — раздражённо прошипел Сиэль, — у меня нет времени на эти поиски!

Тянуло на север, чуть-чуть западнее. Если бы Джеймс действительно постарался, он, пожалуй, даже сумел бы аппарировать по следу. Но это значило бы бросить Сиэля и Себастьяна одних разбираться с опасным монастырём.

Успеет ли он метнуться туда, где оказался Жнец, вытащить его из неприятностей, а потом вернуться?

— Сколько вам ехать до Престона?

— Нормальным ходом — два дня пути. Но если я велю Себастьяну поторопиться, мы будем там к обеду.

И Джеймс решился.

— В таком случае увидимся за обедом. Постарайтесь не попасть в слишком уж большие неприятности.

И аппарировал, в последний момент призывая мантию-невидимку.

* * *

Раздался отвратительный звон в ушах, Джеймса обо что-то ударило, потащило, и он рухнул на землю. Дыхание выбило, левое плечо прострелило вспышкой боли, в глазах потемнело.

Похоже, он куда-то врезался.

Резко, сильно и больно. А поскольку он до сих пор жив, очевидно, это всё же была не каменная стена, а что-то вроде магической защиты.

Преодолевая тошноту, Джеймс осторожно открыл глаза. Закрыл, когда мир завертелся перед глазами. Открыл снова, в этот раз несколько более удачно.

Он сидел в ноябрьской грязи у холма, поросшего рыжей травой. Наверху, там, куда вела глинистая дорога, возвышалась старинная каменная постройка — что-то типа замка или монастыря. И пока о нём можно было сходу сообщить два факта: во-первых, его окружал сильный барьер, а во-вторых, именно там находился Жнец.

— Лучше бы я ошибался, — пробормотал Джеймс вслух, поднимаясь на ноги и избавляясь от грязи.

Не нравилось ему закравшееся подозрение. Но какова вероятность, что где-то севернее Лондона одновременно появилось сразу два странных средневековых монастыря? И, если что, его совершенно не радовали подобные совпадения.

Накинув на голову капюшон мантии-невидимки, Джеймс провёл палочкой в воздухе, стараясь почувствовать купол. Тот находился совсем близко, невидимый, но не менее ощутимый, чем запах переспелых яблок, такой же реальный, как полупрозрачный солнечный свет, пробивающийся сквозь сероватую дымку облаков.

Однажды мудрый старый волшебник сказал Джеймсу: «Магия всегда оставляет следы». Кто бы знал, что ему потребуется прожить целую жизнь, чтобы это понять по-настоящему? Не покивать в согласии, а перестроить восприятие так, чтобы замечать то, что раньше не попадало в фокус внимания.

Если честно, ничуть не проще, чем научиться одновременно смотреть вдаль и видеть кончик носа. Звучит почти нереально, но стоит один раз поймать нужный угол, и уже не удастся вернуться к прежнему зрению, точнее, к прежней слепоте.

Сосредоточившись, Джеймс не увидел, но угадал целиком, во всех деталях — его маслянистую поверхность, мерцание от силы, напитавшей его. Пытаться пробиться на одной только силе — так и лоб расшибить можно.

Поэтому Джеймс успокоил мечущиеся мысли и сделал шаг. Второй. Третий. Он шёл вперёд, чтобы узнать, но не причинить вред, помочь, а не обидеть. И дорога, раскатанная колёсами маггловских карет и повозок, послушно ложилась ему под ноги, позволяя пройти дальше, ещё немного, потом ещё.

Конечно, Джеймс оказался не в замке, а именно в монастыре. По обеим сторонам от ворот и вдоль стен тянулись каменные хозяйственные постройки, за которыми открывался небольшой двор. Слева высилась массивная церковь — несомненно, главное и самое важное здесь строение. Светлый камень потемнел от времени, кое-где порос мхом, местами потрескался, но ощущение величия сохранилось.

Джеймс, который провёл лучшие годы своей первой жизни в средневековом замке, умел остро чувствовать очарование древности. И, конечно, магии. Пусть монастырь в этом плане существенно уступал Хогвартсу, он всё же, вне всяких сомнений, был волшебным.

И на первый взгляд совершенно пустым.

— Гоменум Ревелио, — произнёс Джеймс, и с его палочки сорвалось полтора десятка огоньков.

Они разлетелись по многочисленным каменным строениям, несколько ворвались в церковь сквозь узкие витражные окна. Маленькие голубоватые вспышки принесли неожиданно сильное облегчение. Запах Смерти, история о купленных гробах и тишина складывались в воображении Джеймса в откровенно страшную картину. Он уже давно так не радовался тому, что ошибся.

Тем не менее, не всё было ладно в монастыре. Оказался же здесь Жнец! Да ещё и не факт, что по своей воле.

Знать бы, как звучит заклинание поиска тех, кто никогда не был живым даже формально?

Джеймс без особых сомнений устремился через засыпанный щебнем двор к строению в правом дальнем углу. Слегка выдающееся вперёд, приземистое, всего в два этажа, оно ничем особым не выделялось среди других, но именно туда Джеймса тянуло.

Он простейшей Алохоморой отпер замок, взбежал по каменным узким ступенькам наверх и оказался в длинной почти пустой тёмной комнате. Сквозь окна, закрытые деревянными ставнями, просачивались только очень узкие и тусклые лучи света. Но они позволяли угадывать очертания предметов. Вот в углу, похоже, сдвинутые вместе деревянные кровати — убраны за ненадобностью, если судить по мусору и доскам сверху. Какое-то кресло. И что-то вроде бочки. А из бочки торчит голова.

— Люмос! — воскликнул Джеймс, сбрасывая мантию-невидимку, быстро проморгался и в ярком свете увидел знакомую белобрысую голову.

Шарик света взлетел повыше. Голова шевельнулась.

— Какого Мордреда?!

— О, маленький повелитель? — хрипло спросил Жнец, поворачивая к нему голову и блестя глазами из-под низкой чёлки. — Как неожиданно и приятно вас здесь видеть.

— Какого Мордреда ты здесь забыл? И… Мерлин, это что, соль?

— Довольно сильная субстанция, — заметил Жнец. — А ещё приятная. Такая влажно-холодная, щекочет. Мне уж-ужасно нравится. Желаете испытать?

— Обойдусь, — буркнул Джеймс, то и дело оглядываясь.

Шутки шутками, но не сам же он запихнул себя в гигантскую бочку с солью и увёз на окраину Британии? То есть, нет, Джеймс легко мог допустить, что Жнец выкинет что-то странное и безумное. Такова их природа. А может, слишком длительный контакт с людьми плохо на них влияет, кто же изучал? Но всё же конкретно этот Жнец производил впечатление существа с диковатым юмором, но относительно вменяемого.

— Ты не возражаешь, если я вытащу тебя из бочки?

Жнец состроил обиженную физиономию.

— Даже не знаю, маленький повелитель. Здесь довольно забавно, вы не находите? Но если вы желаете…

— Отчаянно желаю. Диффиндо. Эванеско.

Бочка треснула, соль исчезла, а Жнец поднялся и расправил мантию.

Только когда он встал во весь рост, стало ясно, что бочка, довольно большая, всё же была существенно меньше него. И, не будь Джеймс давным-давно знаком с заклятиями типа незримого расширения, он бы долго гадал — как и кто вообще сумел запихнуть туда Жнеца.

— А теперь не расскажешь ли… — начал Джеймс, но не договорил.

Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге возникла примечательная, даже, пожалуй, одиозная фигура.

У существа были длинные алые волосы, растрёпанные, падающие на лицо, но совершенно не скрывающие жёлтых нечеловеческих глаз. Алый же с редкими белыми вставками брючный костюм дополнялся роскошным плащом всё того же гриффиндорского цвета. Туфли существо выбрало с приметным высоким каблуком. Длиннопалые кисти были обтянуты чёрными кожаными перчатками.

Джеймс закончил осмотр и выдохнул через нос, пытаясь игнорировать давление Смерти. Даже один Жнец в комнате — это ощутимо. Два сразу? Несомненный перебор.

— Ты же говорил, что тебе там нравится! — воскликнул Жнец в красном и всплеснул руками. — Тогда почему ты вылез?! Неужели даже своим нельзя доверять?!

— Я вытащил, — веско сообщил Джеймс.

И, кажется, только тогда Жнец его по-настоящему заметил. То есть посмотрел более пристально, чем на букашку под ногами.

На выразительном лице, оттенённом макияжем, промелькнула целая палитра живейших эмоций. Возмущение (кто-то отвлекает и мешает), удивление (ого, оно не совсем человек, хотя выглядит и пахнет как человек), шок (ничего себе, оно совсем как человек, но пропитано Смертью), узнавание (вот это да, прямо здесь, прямо рядом) и наконец глубочайшая обида.

— Ты пришёл спасать его? — возмущённо спросил красный Жнец, тыкая пальцем в коллегу по цеху. — Его?! Ты разыскивал его? Фу, он такой зануда! Будь со мной. Ты та-акой клёвый, — и облизнулся слишком длинным для человека языком.

Джеймс содрогнулся, моментально вспоминая, чем именно ему понравился парень в нелепой мантии, сейчас болтающийся где-то за спиной.

Адекватностью, ага. Невероятной среди его братии.

— Назад! — велел Джеймс куда строже, чем чувствовал себя способным. — Назад! И не вздумай прикасаться ко мне.

— А мне можно, маленький повелитель? — промурлыкал Жнец из-за плеча и гибким рептильным движением ткнулся лбом в плечо.

Красный Жнец оскорбился до глубины души, но нарушить запрет не отваживался. Джеймс предполагал, что он может. Если по-настоящему захочет — сможет. Но надеялся, что до этого дело не дойдёт. Поэтому стоит как можно быстрее разобраться, что тут вообще случилось, а потом оставить Жнецов самостоятельно решать свои потусторонние проблемы.

— Я хочу прямо сейчас, — твёрдо заговорил он, — услышать внятный, подробный и правдивый рассказ о том, как он, — ткнул пальцем за спину, — оказался в бочке, что он, — указал на Жнеца в красном, — забыл в этом монастыре и какого Мордреда вообще здесь происходит. И желательно кратко, потому что на ваши игры я уже убил уйму времени.

И, как знать, может, сейчас он нужен совершенно в другом месте.

— Что мне будет за этот рассказ? — промурлыкали из-за спины.

— Возможно, я захочу ещё когда-нибудь иметь с тобой дело.

— Достойная, — тихий смешок, — награда, маленький повелитель.

— А мне? А мне?! — беспокойно встрял красный.

— Посмотрим. Приступайте, по очереди.

— Моя история выйдет короткой. Я открыл гроб и увидел там нечто не слишком привлекательное. Оно ожило, придушило меня и сунуло в бочку с солью, а потом перевезло сюда. Я развлекался и отдыхал в соли, пока меня не достали вы, мой беспокойный маленький повелитель.

— Моя интереснее! — подскочил красный, мелкими и, как он, вероятно, полагал, незаметными шажками сокращая расстояние между собой и Джеймсом. — У меня отняли мою восхитительную современную косу и отправили в самый скучный отдел разбирать самый скучный архив. Я честно старался справиться, но быстро утомился и решил прогуляться. Заглянул на землю и вдруг заметил совершенно роскошное убийство. Ух! — он зажмурился от удовольствия. — Но я не участвовал! Нет-нет, в этом меня обвинить нельзя. Только посмотрел. Это зрелище меня так взбудоражило, что я решил проветриться. Устал, проголодался. Когда я голодный, мне всегда хочется спать. А когда я сплю, представьте себе, забываю дышать. Вот меня и уложили в гроб. Он оскорбил меня и назвал отвратительным несвежим трупом. Меня, такую красотку! Поэтому я сунул его в соль! — Жнец ткнул пальцем в коллегу. — Вот и всё.

У Джеймса заболела голова. Острая пульсирующая боль в височной области слева навевала смутные ассоциации с визжащими дрелями. Красный Жнец хлопал глазами и ждал реакции.

— Это половина, — наконец вынес вердикт Джеймс. — Хочу вторую. Как ты оказался здесь?

— Здесь? О, здесь… Что ж, это очень скучная история. В сущности… — он захлопал глазами с длинными чёрными ресницами. — В сущности…

Бум!

Входная дверь снова распахнулась, медная ручка громыхнула о стену, и в комнату влетел Себастьян. В человеческом облике, но грозный и распространяющий вокруг кисловатую демоническую силу.

— Грелль?! — звонко и удивлённо воскликнул у него из-за спины Сиэль.

Красный Жнец круто обернулся и взвизгнул совершенно восторженно:

— Себастьян!

— Убей его! — велел Сиэль.

— Да, господин, я закончу начатое, — прорычал Себастьян.

— Становится веселее, — хрипло рассмеялся второй Жнец, и терпение Джеймса лопнуло.

— Ну, хватит! Довольно, Силенцио Максима!

Воцарилась благодатная тишина. Себастьян застыл, готовый к прыжку, оскалив клыки. Красный Жнец изумлённо моргал, ощупывая горло, но постепенно на его лице проступало выражение маниакального удовольствия. Сиэль скрестил руки на груди, излучая недовольство. И только второй Жнец выглядел совершенно безучастным. Прислонился плечом к стене, завесил лицо волосами и замер.

— Чудно. Отлично. Сейчас я сниму заклинание, и мы все продолжим молчать. И никто никого не будет, Мордред вас раздери, убивать! Финита Инкантатем!

Тишина стала чуть менее звенящей, послышалось сопение, звуки чужого дыхания. Но, похоже, все вняли просьбе и отложили на время идеи убийства.

— Ты! — Джеймс ткнул красного Жнеца в плечо. — Заканчивай историю.

— Во время того убийства, — тихо и даже будто пристыжённо заговорил Жнец, — я увидел вблизи эту вашу человеческую магию. Она така-ая клёвая! Я решил её изучить повнимательней, но из замка в Шотландии меня прогнали стражи, в поместьях скучно, на торговой улице, где магии очаровательно много, слишком кусачие обереги. И тогда я заметил этот монастырь. А потом смотрю — ничего себе, да тут скоро похороны по плану, массовые. А у меня — целая гробовая лавка. Ну я погрузил этого в гроб, быстренько подделал бумаги и повёз груз. Меня пустили! Я только начал как следует осматриваться, а тут вы, повелитель, со своими скучными вопросами, — он надул губы, но только на мгновение. — И с тако-ой клёвой магией! Можно меня ещё раз заколдовать?

— Непременно, — пробормотал Джеймс. — Ты сказал, что видел убийство, совершённое с помощью магии. А демон там часом не участвовал?

— Участвовал! — закивал Жнец. — Но он не представился. Совсем нелюбезный. И, — быстрый взгляд в сторону Себастьяна, — совершенно не такой душка, как ты, Себастьянчик!

— Меня бы стошнило, если бы позволяла физиология, — прошипел Себастьян.

— Ты видел убийство, совершённое магом и демоном? — звенящим от волнения голосом спросил Сиэль, выходя вперёд. — Где? В Лондоне?

Жнец кивнул.

— Ты видел убийц?

Ещё один кивок.

— Кто это был?

— Они не представились! — воскликнул он оскорблённо. — Я спросил, а они не представились! И демон пообещал перегрызть мне горло. Как будто это имеет хоть какой-то смысл. Я обиделся и ушёл.

— Это были мужчины? Женщины? Сколько человек?

— Я выкинул из головы все скучные детали! Меня привлекла магия. Така-ая…

— Клёвая, мы поняли, — устало перебил его Джеймс.

— Как можно просто выкинуть из головы… — начал Сиэль.

— Обыкновенно. Он же не человек. И память у него другая, если это вообще можно назвать памятью. И восприятие — тоже. Что ему внешность?

Сиэль нахмурился, кивнул, принимая информацию, и внезапно скомандовал:

— В таком случае Грелль нам бесполезен. Себастьян, закончи дело Джека Потрошителя. Убей его!

Джеймс не успел вскинуть палочку. Мощный толчок в грудь откинул его к стене, демон, высоко подлетев в прыжке, ударом кулака пробил крышу. Посыпались обломки, хлынул солнечный свет.

Красный Жнец захохотал, и они с демоном столкнулись.

Оба безоружные, оба слишком быстрые, чтобы мог уследить человеческий глаз.

— Ах, Себастьян, как прекрасно снова танцевать с тобой! — пропел красный Жнец, но никто не сумел расслышать, что ответил Себастьян.

— Протего, — с трудом преодолевая боль в рёбрах, прохрипел Джеймс, и вовремя — их с Сиэлем осыпало деревянными щепками и кусками черепицы, когда Себастьян решил разворотить остатки крыши спиной Жнеца.

— Не вмешивайся в это! — бесстрастно потребовал Сиэль. — Грелль заслужил смерть. Если бы в прошлый раз нам не помешали, он уже был бы мёртв.

— Ты с ума сошёл? Чем он её заслужил?!

— Многочисленными убийствами. Пусть Себастьян сделает то, что должен.

У Джеймса потемнело в глазах, и он со стоном прижался к стене. Не его дело, да? Не его расследование, не его битва. Не его решения.

И грохот наверху, где идёт нечеловеческая схватка.

— Разминка закончена, — объявил Себастьян и бросился вниз вместе со Жнецом.

Они пробили пол, и внизу демон распластал Жнеца на камнях, нанёс удар по лицу, ещё один. Жнец тоненько жалобно вскрикнул, но тут же снова заржал. Джеймс подполз к дыре, чтобы видеть лучше.

— Как ты меня убьёшь, Себастьянчик? Голыми руками?

— Никак, — выдавил из себя Джеймс, справляясь с приступом боли.

Рёбра ему демон сломал, что ли? И, возможно, ногу. Если бы не присутствие Жнецов, было бы совсем паршиво.

— Человеческое оружие и демонические когти не навредят Жнецу, разве что немного попортят физическое воплощение.

— А ногти и крики, — вдруг прошептал второй Жнец, — никак не навредят демону. В отличие от косы Жнеца. Известно ли вам, маленький повелитель, что коса способна разрубить что угодно?

И Жнец прыгнул вниз, в пролом. Мантия надулась нелепым кривым парашютом.

Джеймс успел увидеть, как в худеньких руках появляется самая настоящая коса. Сталь сверкнула нереальным отблеском, отражением миллионов скошенных душ.

— Нет! — закричал Джеймс, вдруг отчётливо осознавая, что сейчас произойдёт. — Нет! Останови его!

Коса начала опускаться, и тогда красный Жнец, немыслимым образом извернувшись, отбросил демона в сторону. Коса со звоном столкнулась с крошечными маникюрными ножницами, заскрежетало металлом по металлу. И затихло.

Чуть ли не захлёбываясь от боли, Джеймс сполз в дыру и спрыгнул, слегка поддерживая себя чарами. Все трое участников боя, как будто невредимые, уже были на ногах. У Себастьяна слегка порвался пиджак, красный Жнец выглядел несколько взъерошенным.

Но Джеймс смотрел только на второго Жнеца, на того, в котором по ошибке заподозрил проблески адекватности.

— Какого, — короткое слово отдалось темнотой в глазах, — Мордреда ты собирался сделать?

Жнец, откинув чёлку, блеснул жёлтыми глазами.

— Я хотел помочь вам, маленький повелитель.

— Помочь… Мне? Убив Себастьяна?!

— Вы же… — Жнец, обычно невозмутимый, выглядел растерянным, — хотели решить проблему. Если он умрёт, его душа очистится, и он не превратится в жуткую тварь из числа тех, которые вызывают у вас отвращение. И также верно, что если он умрёт, то не заберёт душу нашего графа. Это была бы быстрая смерть. Почему вы остановили меня?

Джеймс стоял разве что на голом упрямстве, поломанный и ошарашенный.

— Ты сумасшедший.

— Маленький повелитель?

— Я не хочу никого убивать! Это не выход вовсе! Как тебе только в голову это пришло?! — Джеймс закашлялся и согнулся, но, к счастью, никто не вздумал сунуться к нему с помощью.

Прямо сейчас он, кажется, приобрёл способности василиска и мог бы убивать взглядом, такая ярость клокотала в нём. Жнец сделал полшага вперёд и проникновенно заглянул в глаза снизу вверх.

— Но вы же знаете, что Смерть — это неплохо, маленький повелитель?

— Это не значит, что я рассматриваю её как решение проблем. Уйди. Видеть не желаю! Ну, кыш! Прочь! Ты! — он обернулся к красному Жнецу. — Исчезни в свой архив!

— Но, — тот распахнул глаза как ребёнок, у которого отобрали конфету, — я же его спас! Я же сделал, как вы хотели? Я выполнил приказ! Я думал, вы поможете мне вернуть обратно мою клёвую современную косу вместо этого! — и он помахал в воздухе маникюрными ножницами.

— ВОН!

Зашелестело.

Сила Смерти, которая до сих пор удерживала Джеймса на ногах, пропала. Оба Жнеца исчезли с территории монастыря. У Джеймса подкосились колени, в уши будто набили вату, голова стала тяжёлой и пустой. Зрение, рассыпавшись фрагментами, тоже пропало, и он с облегчением свалился в обморок.

Сознание и ощущения возвращались постепенно. Для начала Джеймс осознал, что лежит на чём-то мягком. Потом понял, что на нём надето нечто вроде пижамы, а сверху придавливает одеяло. Под спиной — несколько пуховых подушек.

Дышать было почти терпимо, хотя на грудь давила повязка. Зато отчётливо пульсировала боль в левом плече и в левой голени. Попытки шевельнуться показали, что плечо забинтовано, а на ноге — гипсовая лонгета.

Что ж, жив (может, и не к лучшему), отделался несколькими переломами. Да ещё и стал объектом чьей-то заботы, довольно профессиональной.

Если честно, Джеймс не отказался бы ещё немного поваляться в обмороке, но это было бы малодушием, так что он открыл глаза. Благодаря подушкам он скорее полусидел, так что сразу сумел узнать комнату. Его вернули в лондонский особняк Фантомхайва, в выделенную ему комнату.

У окна, не двигаясь, стоял Себастьян — уже в новом чёрном пиджаке, без единого следа недавней схватки.

Джеймс попытался заговорить, но по горлу словно провели наждачной бумагой. Он закашлялся, захрипел, боль вспыхнула втрое сильнее. Тут же демон прижал к его губам стакан прохладной воды.

Джеймс осушил его в несколько больших глотков и облегчённо выдохнул.

— Спасибо, — сумел выговорить он.

— Едва ли благодарность в данном случае уместна, — сухо заметил Себастьян, — поскольку именно я стал причиной ваших травм. К моему сожалению, они довольно серьёзные, хотя и излечимые.

Джеймс устало прикрыл глаза.

Да, точно. Демон так стремился выполнить приказ господина, что оттолкнул его в каменную стену, слегка не рассчитав силы. Тут бы и разозлиться, но Джеймс был на это сейчас неспособен. Судя по тому, как путались мысли, ему дали морфий.

— Под кроватью, — пробормотал он, — лежит моя докторская сумка. Она слегка кусается, но…

Раздался тихий треск защитных чар, но демон даже не поморщился, когда его стукнуло молнией, и вытащил кожаный объёмистый саквояж.

— Там есть второе дно, под ним пузырьки с зельями, все с этикетками. Мне нужен тот, на котором написано «Костерост».

В здоровую руку легло прохладное стекло. Поморщившись, Джеймс быстрым глотком опрокинул в себя половину флакона.

Вкус Костероста мало поддавался сравнению с чем-то другим. Зелье одновременно обжигало, обдавало горечью, холодило горло и воняло мокрой тряпкой. В будущем, больше века спустя найдётся талантливый зельевар, который займётся улучшением вкуса этой дряни. Но до его рождения ждать ещё очень долго, а значит, остаётся только терпеть.

Первое время ничего не происходило. Упав тяжёлым комом в желудок, Костерост постепенно всасывался в кровь, и только спустя несколько минут Джеймс почувствовал в рёбрах, плече и ноге пока ещё едва ощутимые уколы маленькими иголочками изнутри. Очень скоро уколы станут настолько заметными, что затмят боль от самих переломов.

— Что с монастырём? — спросил Джеймс, немного помолчав. — Как мы оказались в Лондоне?

— Господин приказал перенести вас сюда и оказать помощь, а сам остался в Престоне.

— Что, если на него нападут?

— Я успею. Я же дворецкий дома Фантомхайв, мне это по силам, — и слегка улыбнулся, словно вспоминая одному ему известную шутку. — Господин велел рассказать вам, что в монастыре обнаружилось нечто вроде школы и детского приюта. Но господин убеждён, что это прикрытие. Он намерен притвориться сиротой, которому нужно убежище.

— Мордред! Жнец утверждал, что его привлекла туда магия…

Мысли путались. Со стоном потерев переносицу, Джеймс зажмурился. Очень неподходящее время, чтобы валяться на больничной койке!

— Зачем нужно было убивать Жнеца? — спросил он, немного взяв себя в руки.

— Таков приказ моего господина. Жнец был причастен к убийствам, которые приписываются Джеку Потрошителю. За убийствами стояли двое, одна мертва. Жнецу удалось уйти. Мой господин желал покончить с преступниками, — последовал ответ, больше похожий на рапорт.

Джеймс сглотнул, избавляясь от шума в ушах.

Ещё раз.

— Себастьян. Ты ведь, наверное, не вчера родился и не позавчера. Как, Мордред вас обоих задери, ты собирался убивать Жнеца? Как у тебя вообще в голове это уложилось?

Хотел бы Джеймс спрашивать с возмущением, но вышло монотонно и уныло, без огонька.

— Господин приказал убить.

— Но как?

— Если господин приказал…

Джеймс шумно выдохнул, и часть ответа прослушал, а потом всё же открыл глаза, мужественно встречаясь с приступом мигрени. Переведя взгляд на вытянувшегося по струнке демона, Джеймс спросил:

— Знаешь, чего я сейчас хочу даже больше, чем прекращения действия Костероста? — и, не дождавшись ответа, озвучил его сам. — Послать к василиску в пасть вашу сладкую парочку, и разбирайтесь как знаете.

— Мне действительно любопытно, — после непродолжительного молчания заметил Себастьян, — что мешает вам это сделать. Я упоминал, что вы интересный человек, мистер Эванс, но теперь вынужден признать, что вы по-настоящему необычны. Вы спасли мою жизнь.

— Технически скорее уж Жнец тебя спас… Не смотри так. Ну, да.

Исхитрившись, демон поймал его взгляд. Красно-карие глаза поблёскивали слегка инфернально, но их прищур был по-человечески эмоциональным.

— И вы ничего не потребуете в благодарность.

— Сдалась мне твоя благодарность.

— А если я предложу пирог с почками?

Не болели бы рёбра, Джеймс бы рассмеялся, а так пришлось сдерживаться.

— Если дело дойдёт до откупа в таких масштабах, то я затребую как минимум стейк с картошкой и смородиновый кекс!

Иголки целебного зелья начали колоть очень чувствительно, и Джеймс стиснул зубы, чтобы не застонать вслух. Снова закрыл глаза и, уже проваливаясь в тяжёлую полудрёму, почувствовал, как что-то холодное опускается на лоб, даря облегчение.

* * *

Во второй раз Джеймс проснулся почти полностью здоровым — во всяком случае, Костерост подействовал, и можно было с чистой совестью избавиться от гипса. Всё же добрых семьдесят лет жизни с магической медициной несколько повредили его отношению к маггловским методам лечения. Даже при том, что он тщательно их изучал и активно использовал в безвыходных ситуациях.

К его удивлению, Себастьян никуда не делся, так и стоял возле постели, только в руках крутил волшебную палочку.

— Не боишься остаться без пальцев?

Вместо ответа Себастьян плавным движением положил палочку на прикроватный столик и спрятал руки за спиной. Очевидно, не слишком.

— Я думал, ты отправишься вызволять Сиэля из монастыря.

— Господин не звал меня и не нуждается во мне сейчас, поэтому я исполнял его предыдущий приказ — заботился о вашем здоровье, — легкомысленным тоном сообщил Себастьян. — Вы голодны?

— Пожалуй… — Джеймс прислушался к ощущениям и тут же осознал, что голоден чудовищно — последствия зелья.

— Мгновение.

Не скрывая своей демонической природы, Себастьян исчез из спальни, чтобы, действительно, мгновением позже вернуться с серебряным подносом, который ловко установил у Джеймса на коленях.

Надо было, очень надо было не рассмеяться, но Джеймс не сумел. На фарфоровой тарелке лежал зажаренный до тёмной корочки, но, несомненно, сочный говяжий стейк. Рядом — дольки печёной картошки, золотисто-коричневой, в масле и в свежей мелкорубленой зелени. Рядом на блюдце обнаружился жёлтый, присыпанный пудрой кекс с тёмными крупными ягодами смородины внутри.

Убедившись, что поднос стоит крепко, Себастьян отошёл к столику и взялся наливать чай, пока Джеймс занялся едой.

Возможно, это был самый вкусный стейк в его жизни. Он таял на языке, был зажарен достаточно, чтобы не сочилась кровь, но не слишком — никакой сухости. Крупные кристаллы соли и кусочки молотого перца оттеняли вкус мяса.

Зажмурившись, Джеймс не сдержал стона наслаждения, проглотил кусок — и тут услышал тихий звон. Чашка слишком громко стукнулась о блюдце.

Себастьян стоял напряжённый, будто прислушивался к чему-то очень далеко.

— Сиэль?

— Господину нужна помощь…

— Я нас перенесу! — успел крикнуть Джеймс.

Поднос был моментально отставлен прочь, демон швырнул Джеймсу одежду и, не спрашивая разрешения, помог одеться, продолжая взволнованно вслушиваться. Крылья его носа подрагивали, словно он пытался обнаружить добычу по следу.

— Держись за мою руку, — велел Джеймс, ощутил, как демон крепко сжал его пальцы, схватил палочку и произнёс: — Аппарейт.

Монастырь пылал. Высокие, в три, в пять метров языки пламени взлетали вверх змеями, скалились гигантскими собачьими головами, вцеплялись в камни когтистыми лапами. Это был не просто огонь, а Адское пламя.

Земля дрожала под ногами, высыхала, трескалась. Джеймс был уверен, что демон кинется в центр пожара, но тот оглядывался, почему-то с явным облегчением. Улыбнулся. Прошёл немного по холму, к небольшой рощице.

На её окраине стоял Сиэль, гордо вскинув подбородок и уперев руки в бока. За его спиной кто в слезах, кто просто дрожа, цепляясь друг за друга, толпились дети и подростки — от совсем маленьких, лет пяти, до почти взрослых юношей и девушек. Все они были одеты в одинаковые чёрные балахоны, скорее рясы, нежели мантии.

— Господин! — пролетев стремительной походкой оставшееся расстояние, демон преклонил колено.

— Как видишь, мне не потребовалась твоя помощь. — надменно сообщил Сиэль. — А теперь иди и…

Он не договорил. Одна из девушек, рыжая, вся перемазанная сажей, крикнула:

— Там же матушка Анна! И Анки нет, и Мэри с Джоком.

В тот же миг из-за стены монастыря вылетело чудовище.

Пёс, но гигантский, размером с грузовик из далёкого будущего, изрыгал из пасти Адское пламя, которое всё отчаяннее кидалось на монастырь, рвало на куски защитные чары и уже вот-вот собиралось приняться за камень.

— Останови его, Себастьян! — последовал приказ.

А Джеймс, не нуждаясь ни в чьих приказах, сам бросился к монастырю, в котором остались люди.

Они оба спешили, но, конечно, Себастьян достиг цели куда раньше. Крошечный на фоне пса, он без труда, одной рукой толкнул его в бок, и чудовище отлетело прочь, перевернулось в воздухе, но приземлилось на четыре ноги. Ни одна настоящая собака так бы не изогнулась. Раздался яростный рык, в Себастьяна понёсся поток пламени, но демон оказался проворнее. Взлетев в воздух без крыльев, он спланировал псу за спину, схватился за хвост и поднял всю гигантскую тушу. Со страшным грохотом обрушил на землю.

Джеймс добежал до стен и замер.

Пламя, почуяв новую жертву, потянуло к нему щупальца, и он встретил их стеной плотного ледяного воздуха. Не потушить — только немного задержать.

Адское пламя — не просто огонь. Оно — воплощённый голод. Одинаково охотно жрёт камни, дерево, плоть, магию. Всё, до чего дотянется. Его нельзя остановить — никакими заклятиями. Либо ждать, пока оно сожрёт всё, до чего дотянется, либо подчинить.

И, Мерлинова борода, Джеймс очень сильно не хотел бы прибегать ко второму варианту. Если бы на растерзание пламени остались только камни, он бы даже не приблизился. Окружил бы монастырь самым мощным куполом из возможных и ждал бы, пока не останется пепел.

Но там, в монастыре, может, ещё держались за жизнь матушка Анна, неведомые Анка, Мэри и Джок. Поэтому Джеймс, собрав всю волю в кулак, опустил защитную преграду и направил в сторону пламени собственную сырую магию. Никаких чар и хитрых приёмов — только он сам, его сущность, его воля, его знания и его способность выдержать мучительный вечный голод.

Голод ворвался в сознание и растёкся по телу мучительно, тошнотворно. Человеку не дано испытать подобный голод, живое тело без пищи слабеет. Адское пламя, алчное и ненасытное, от голода становилось сильнее и злее. Его мир был красным — цвета огня, крови и пищи. И если что-то вдруг оказывалось иного цвета — это легко исправить.

А после красного остаётся только серый — блёклый, пустой и неинтересный. Этот серый не представлял для пламени интереса. Но зато он был нужен Джеймсу.

Неутолимому голоду нет смысла противостоять насыщением — чувство сытости Адскому пламени неведомо. Поэтому Джеймс обращался в серую выжженную степь, в пепел и в Смерть.

Смерть не испытывает голода и желаний, она лишена целей и стремлений. Она вся — безусловный итог, с которым нет смысла спорить или бороться.

Джеймс шёл вперёд, а вместе с ним на Адское пламя наступали умершие — бледные тени. Для мёртвых уже ничто не изменится. Даже память — игрушка живых, их ценность. Мёртвым память ни к чему, они всегда — просто есть.

Для живого бешеного пламени нельзя было представить более невкусной пищи. Из сознания Джеймса серый пепел смерти расходился прочь, и пламя отступало, гасло. Голод сходил на нет. И только когда от него ничего не осталось, Джеймс открыл глаза.

Монастырь выгорел знатно, но далеко не так сильно, как стоило ожидать. Видимо, у пламени было слишком мало времени, чтобы разгуляться по-настоящему. Крыши провалились, из порушенных стен торчали чёрные балки. Немногочисленные стёкла выбило. Местами камни оплавились и теперь застывали потоками лавы.

Ступая по серо-чёрному, угольно-пепельному двору, Джеймс с трудом обретал себя заново. Все его чувства заледенели, недавние волнения казались далёкими. Кто-то выжил, кто-то погиб — в чём разница? Одни раньше, другие позже. Нет ничего глупее, чем бояться смерти.

Мальчик? Демон? Маленькая далёкая возня живых.

Расследования, заговоры, враги? У Смерти нет врагов. Она — всего лишь рубеж, который каждому суждено пересечь. Враждовать со Смертью — всё равно что враждовать с ходом времени, и даже ещё глупее. Однажды даже время закончится, даже его черёд придёт, и оно проследует за грань.

В этом льдистом спокойствии мысли текли медленно, но были удивительно ясными. Прямо сейчас Джеймс был способен, кажется, справиться с любой загадкой вселенной, проникнуть в суть самых сложных вещей. Вот только — зачем? Пройдёт пара мгновений или целая вечность, но каждая тайна будет разгадана, каждый секрет раскроется, а их важность обратится в пыль. Или, вернее, в пепел под ногами.

Он шёл по пеплу.

Что-то похрустывало под его ботинками.

Воняло гарью. По сторонам что-то ещё сыпалось, трескалось и рушилось. Чужими руками, с трудом вспоминая, зачем они вообще нужны и как ими пользоваться, Джеймс достал палочку и произнёс заклинание поиска людей. Четыре огонька устремились к церкви.

Там, в самом дальнем углу, возле каменной колонны, обняв троих детей, сидела седая морщинистая женщина. Только чудом, не иначе, их всех не придавило упавшим сводом.

Подняв голову, женщина посмотрела на Джеймса, и её губы затряслись — говорить она была неспособна. А он забыл, откуда берутся слова, поэтому сумел только опуститься на корточки и ласково погладить её по мокрому от пота лбу.

* * *

За стенами монастыря Себастьян гордо возвышался над поверженным псом. Нога в лакированном чёрном ботинке прижимала громадную голову к земле, а из рощи к нему шёл Сиэль.

Прочие дети, завидев монахиню, с криками и слезами кинулись к ней. Малышей похватали на руки. Слёзы, объятия, утешения.

Джеймс хотел бы, чтобы они тронули его больше, но пока не мог испытать ни облегчения, ни радости. Зато был в силах следить за тем, как Сиэль подходит к демону и его поверженному врагу, окидывает взглядом обе внушительные фигуры, кривится и заявляет:

— Давно хотел проверить, что будет, если столкнуть тебя с собакой. Может, нам оставить его для охраны?

— Ваши приказы — закон для меня, господин, — ответил Себастьян, сильнее придавливая башку, — однако едва ли вы захотите, чтобы по поместью бегал не подчиняющийся вашим приказам демон.

— Демон?

Сиэль едва ли не подпрыгнул от удивления.

— Это — демон? Но почему он в собачьем облике?

— Для многих демонов облик домашних животных достаточно удобен. А собакам свойственно выполнять приказы и команды.

Губы Себастьяна дрогнули от отвращения.

— Зачем ему становиться собакой? Почему не слугой?

— Боюсь, господин, далеко не все демоны действительно хорошо разбираются в сортах английского чая, умеют чистить столовое серебро и управлять экипажем. Облик животного позволяет избежать множества затруднений.

Себастьян отвечал бесстрастно, но Джеймс готов был держать пари, что он обижен этим вопросом. И особенно, кажется, его оскорбило предположение, будто любой демон мог бы составить ему конкуренцию на поприще заваривания чая и чистки столового серебра.

Сиэль, похоже, тоже это осознал, потому что заметил прохладно:

— Тогда мне повезло. Ты можешь узнать, кому служит этот демон?

— Боюсь, его контракт окончен. Он больше не связан приказом. И… — Себастьян почти незаметным движением облизнул губы, — он остался без обеда.

— В таком случае что с ним делать?

— Я жду ваших приказаний, господин.

— Его нужно отправить в ад, — произнёс Джеймс, всё ещё заторможенный и слишком спокойный. — Здесь ему оставаться нельзя.

— Выполняй.

Себастьян взглянул на Джеймса с нечитаемым выражением в глазах, убрал с головы пса ногу, перехватил тварь за хвост и безо всяких усилий потащил за собой — в рощу. Сиэль круто обернулся, а Джеймс быстро взмахнул палочкой. Перед рощей встала чёрная пелена тумана.

Есть вещи, которые ребёнок видеть не должен. И уж тем более они не предназначены для глаз множества детей, переживших сегодня страшное потрясение.

В особняке наконец-то наступила тишина.

Джеймс едва не сбился с ног, крутясь между детьми, залечивая им мелкие ранки и несколько довольно неприятных травм. Сиэль, который на самом деле был настоящим героем дня, ведь именно благодаря его смекалке и хладнокровию почти все успели вовремя покинуть монастырь, вёл осторожные допросы. Себастьян исполнял мелкие поручения, а слуги, взволнованные и исполненные сочувствия, добавляли немного хаоса во всё происходящее.

Теперь слуги и дети вместе с матушкой Анной отбыли в поместье Фантомхайвов в пригороде — свежий воздух и удалённость от города должны были пойти погорельцам на пользу. А Сиэль считал, что, когда они окончательно отойдут от пережитого ужаса, у них удастся узнать несколько больше.

Джеймс заперся в выделенной ему комнате и только тогда осознал, что способность испытывать собственные и понимать чужие эмоции пока не вернулась. Может, и к лучшему — отстранённый профессиональный врач полезнее того, который заходится сочувствием.

Сев на пол и сложив ноги по-турецки, Джеймс взмахнул палочкой. В маленьком блюдце вспыхнул волшебный огонь — тот самый, который греет, а не обжигает. Если бы можно было зажечь такой же внутри головы.

Скрипнула и отворилась запертая дверь.

— Ах, какая жалость. Ваш обед остыл и испортился, мистер Эванс! Желаете стейк на ужин?

Джеймс покачал головой. Его телу, конечно, требовалась пища, но от воспоминаний о голоде Адского пламени тошнило. Пожалуй, пока воздержание — лучшая стратегия.

— Как минимум вам стоит выпить сладкий чай.

Демона Джеймс видел только боковым зрением, совсем расплывчато. Пора доставать очки — его неизменные минус пять на оба глаза, излеченные смертью, стремительно возвращались. Жалко, что в этом веке облегчённые стёкла и оправы ещё не изобрели, да и вообще оптика в плачевном состоянии.

Демон пропал, а вернувшись, вложил Джеймсу в руку чашку на блюдце. От чая исходил терпковато-цветочный аромат, поднимался парок.

— Вы остановили голодное пламя.

— А ты отправил своего сородича в ад. А Сиэль спас множество жизней. Это был трудный день.

Себастьян тихонько хмыкнул и спросил:

— Что вы делаете?

— Смотрю на огонь.

Зашуршало, и Себастьян уселся рядом, копируя позу Джеймса. Наклонил голову на бок, потом на другой, видимо, проверяя, под каким углом маленький огонёк в блюдце будет выглядеть интереснее.

— Сиэль спит? Он многое пережил сегодня.

— Я уложил господина в постель и оставался с ним, пока он не уснул, — отчитался Себастьян. — Он значительно сильнее, чем выглядит со стороны.

— Говоришь с гордостью.

— Разумеется. Я не хотел бы служить слабаку. А мой господин… Прекрасен.

Джеймс покачал головой, осознавая, что неспособен вникнуть в тонкости взаимоотношений этой парочки. Во всяком случае, приходилось признать, что они куда сложнее, чем может показаться на первый взгляд.

— Нельзя остановить настоящее адское пламя, — после долгой паузы заметил Себастьян.

— Зато его можно напугать.

— Чего боится пламя?

— Пустоты.

Джеймс пошевелился, уселся удобнее, вытянув ноги вперёд и прислонившись спиной к бортику кровати. А Себастьян вдруг не превратился, а словно бы перетёк в чёрного кота с блестящей шкурой. Красивого, нюхлерно-кротовой масти. Покрутив большой лобастой головой, кот зевнул, демонстрируя острейшие клыки, сверкнул красными глазами и запрыгнул Джеймсу на колени.

Совершенно бездумно тот запустил пальцы в короткую шелковистую шерсть, принялся почёсывать и очень скоро был вознаграждён низким вибрирующим урчанием.

Этот звук, сладкий чай, тёплая тяжесть кота растапливали остатки льда, всё больше и больше возвращая Джеймса в мир живых.

* * *

— Знаешь, что самое интересное в этих детях? Они все волшебники. И в монастыре их не просто кормили и одевали, но и учили колдовству.

Они снова собрались в кабинете Сиэля, Себастьян принёс к чаю рассыпчатый смородиновый кекс, кажется, вторую версию, и лимонный пирог.

— Впрочем, — продолжил Сиэль, не дав Джеймсу вставить ни слова, — знают они немного. Дети бедняков, беспризорники, крестьяне. Примерно год назад каждый из них случайно встретился с аристократом. Кто-то описывает рыжеволосую даму в мехах, кто-то — солидного джентльмена в сюртуке, кто-то — священника. Ни единого совпадения. Их привезли в монастырь, дали чистую одежду, выделили кровати и начали учить магии. Самые разные знатные леди и джентльмены трижды в неделю являлись в монастырь и проводили занятия. Всегда утром. Сначала занимались со старшими, потом с младшими.

— Дети видели хоть раз двоих взрослых магов одновременно? — спросил Джеймс, ругая себя за то, что не присоединился вчера к расспросам.

— Нет.

— Оборотное зелье. Оно позволяет волшебнику принимать облик любого другого человека.

— Что ж, — кивнул Сиэль, — я не сомневался в существовании чего-то подобного, поэтому сразу понял — взрослый волшебник был только один. Или одна, не стоит недооценивать женщин.

— Детей учили, если я верно во всём разобрался, простому полезному волшебству — почистить одежду, вскипятить воду, защитить себя от дикого зверя или грабителя в тёмном переулке. Не считая наставника, они видели только матушку Анну. Сама она ни разу не брала в руки волшебную палочку и, по собственному утверждению, колдовством не владеет. Она приглядывала за порядком и следила за младшими детьми.

— Кстати о них. Не боишься, что маги-недоучки разнесут поместье по камешку?

— О, — легкомысленно отмахнулся Сиэль, — Себастьян велел слугам за ними присматривать.

Сиэль соединил длинные тонкие пальцы домиком и поверх них посмотрел на Джеймса, словно ожидал объяснений.

— Выходит… — протянул тот, — какая-то ерунда. Мы думали, что волшебник, призвавший демона, и есть наш тёмный лорд. Или как минимум — его пособник. Также мы знаем, что граф Дугалс состоял в секте тёмного лорда. Граф купил и финансировал монастырь, а по сути — школу для маленьких волшебников. Но потом некто, повелевающий демоном, послал его этот монастырь разрушить.

— И правда, — медленно проговорил Сиэль, — ерунда. Изначально я думал, что мы имеем дело с фанатиками, но, похоже, структура этой организации куда сложнее. В центре стоит упомянутый тёмный лорд. Что мы знаем о нём? Себастьян?

— Немногое. Барон Фейрфакс, цитирую, сказал, что этот человек «хочет править Британией, никак не меньше». Также, что он «чудовище» и «слишком силён, чтобы человек мог его победить». Фактом можно назвать информацию о том, что этот человек и его люди стояли за гибелью семьи Фантомхайв и намерены устранить остальных сторожевых псов королевы. Смерть семьи лорда Брендона показывает, что этот план остаётся в силе.

Демон говорил медленно, спокойно, но с некоторым удовольствием — будто хвастался нечеловеческой памятью. Джеймс, вспомнив, как он вчера урчал в кошачьем обличии, невольно подумал: «А ведь действительно хвастается. „Восхищайтесь мной, глупые люди, посмотрите, какой я великолепный“».

— Баронесса Сесил видела ситуацию иначе. Её слова: «Мы не захватываем мир, мы его спасаем. Жадная аристократия в обоих мирах создаёт искусственную изоляцию, с которой мы боремся. Нашим мирам не идёт на пользу разделение. Мы стремимся к тому, чтобы объединить магглов и волшебников и вместе построить справедливое и счастливое общество». Если позволите, господин, я отмечу, что это описание кажется мне более правдоподобным.

— Вот как? — Сиэль поднял брови. — Объясни.

— Очевидно, господин. Эти люди скрываются как минимум два с половиной года, скорее — не меньше четырёх лет. Если бы их целью было ввергнуть мир в хаос или захватить страну силой, они бы уже вышли из тени.

— Ты прав, — без особого удовольствия сказал Сиэль. — Но в таком случае, как Джеймс метко выразился, выходит какая-то ерунда. Зачем строить монастырь, а потом его сжигать?

Вдруг у Джеймса холодок прошёл по спине.

— А ведь… А ведь ты, Сиэль, изменил судьбы этих детей. Они должны были погибнуть, мне об этом сказал Жнец. Скоро будет много смертей — вот он и привёз побольше гробов.

Сиэль прищурился, устремив взгляд на Джеймса.

— Грелль сказал?

Джеймс покачал головой:

— Не называйте его так. Это решительно бессмысленно и только создаёт лишнюю путаницу.

Сиэль совершенно точно не понял.

— Он не человек. Даже не демон. Он не живой. Более того, живым никогда не был и не будет. Называя его по имени, ты сам себя сбиваешь с толку, позволяешь себе думать о нём как о ком-то понятном, доступном твоему разуму. Появляется желание торговаться, задавать вопросы, требовать ответов, доверять или, Мерлин тебя упаси, дружить.

— Друзей у меня нет. Но сведения Гробовщика были неизменно полезны.

— Потому что ему было скучно, и он играл в твою маленькую детскую игру. И второй Жнец — не обольщайся его несерьёзным поведением. От долгого пребывания среди людей они иногда едут с катушек. Считай, пробуют ещё одну игру — в людей. В этом веке он копирует эксцентричную истеричку, которую где-то когда-то случайно увидел или чью душу забрал. У них нет характеров, привычек, привязанностей и лояльности. Собственно, всё, что действительно важно для Жнецов, это соблюдение мирового порядка — чтобы живые жили, а мёртвые умирали.

Джеймс замолчал, несколько удивлённый собственной тирадой. А Себастьян негромко заметил:

— Однако вы, мистер Эванс, сами сейчас сослались на слова, кхм, истерички.

— В отличие от Сиэля, мне Жнецы врать не станут. Я говорил, у меня странные отношения со Смертью. И всё-таки это впечатляет, то, как ты сумел вмешаться в судьбу детей. Это возможно, но сложно.

Он широко улыбнулся, а Сиэль, дёрнув плечом, потребовал себе ещё кусок лимонного пирога. Но, разделавшись с ним, снова заговорил серьёзно.

— У нас есть загадочный тёмный лорд, есть некая секта, есть фанатики, вызывающие демонов и, наконец, есть создатель волшебной школы.

Джеймс покивал, а сам зацепился за очень важный вопрос: кому и зачем понадобилась школа магии? Ведь есть же Хогвартс!

Хогвартс — место необычное. Это не просто учебное заведение, а оплот магии Британии. В замке хранится одна из самых обширных в стране библиотек и коллекция мощных артефактов, до которых никогда не добирались жадные загребущие руки министерских чиновников. Директор Хогвартса во все времена был фигурой, с которой каждому волшебнику приходится считаться.

Но самое главное в сложившейся ситуации — то, что Хогвартс никогда не брал платы за обучение. Магический дар — это единственное требование, предъявляемое к ученикам, а прочее неважно. Так откуда взялись все эти дети, которых собрали в Престонском монастыре? Почему они не в Хогвартсе?

— И мы знаем, что как минимум сам тёмный лорд пытается добраться до королевы. Себастьян! — Сиэль поднялся из-за стола. — Я намерен завтра же отправиться ко двору, желаю лично сообщить о том, что монастырь в Престоне прекратил своё существование.

— Я всё устрою, милорд.

— Я бы хотел в это время поговорить с детьми ещё раз, — решил Джеймс.

— Себастьян отвезёт тебя в поместье. Думаю, мы встретимся там. Лондон меня утомляет, а визит ко двору наверняка даст немало пищи для размышлений.

Решив очень простую дилемму, Джеймс попросил:

— Будьте осторожнее с лордом Эшем. Я убеждён, что он волшебник.

— Почему ты так думаешь?

— Считай это призраками прошлого. Мне нужно несколько минут на сборы, и я готов отправляться.

Джеймс вышел из кабинета, закрыв за собой дверь, но всё равно услышал мягкий баритон демона:

— Меняете судьбы людей, мой господин? Меньшего я от вас и не ожидаю.

В этот раз большой спешки не было, так что Себастьян вёз Джеймса в поместье Фантомхайвов в карете, сделавшись поразительно глухим, когда зашла речь об аппарации.

Впрочем, долго сидеть в одиночестве в душной карете Джеймс не сумел и, страхуя себя магией, выбрался наружу, устроился с краю на козлах, поправил очки на носу. Демон, безо всякого труда правивший парой гнедых, нахмурился.

— Вам не полагается здесь находиться, мистер Эванс. Вы — гость моего господина, ваше место — в карете.

— А если иначе? Привет, меня зовут Джеймс Эванс. Рад знакомству.

Несколько секунд демон изучал протянутую ладонь, потом перехватил поводья одной рукой, зубами стянул перчатку и ответил на рукопожатие.

— Здравствуй, Джеймс. Меня зовут Себастьян Микаэлис.

Рука у него была, конечно, горячая. А на тыльной стороне ладони ровным сиреневатым светом горела печать контракта, по сути — пентаграмма.

Исхитрившись натянуть перчатку обратно, Себастьян перевёл взгляд на дорогу, но больше выгнать Джеймса в карету не пытался.

То и дело в лицо летела пыль, пока Джеймс не сообразил поставить простенький щит. И дальше поездка стала по-настоящему увлекательной. Карета покачивалась на поворотах, мимо проплывали то деревушки, то бескрайние жёлто-серые поля.

В ноябре природа Британии не радует глаз разнообразием. Деревья к этому времени уже облетели, дожди превратили пожухлую траву в склизкое месиво.

Но местами нет-нет да и мелькали домики, поросшие зелёным мхом, вдруг появлялись нескошенные жёлтые поля или из-за холма возникало пламенеюще-красное дерево. В канавах лежал туман. Тучи слегка рассеялись, и изредка, подсвечивая серые края, проглядывало солнце.

Джеймс смотрел вокруг и пытался представить, что в один момент всё это перестанет его трогать. Ни быстрая езда, ни полёт на метле, ни тёплый ветер в лицо, ни солнце — всё это превратится в пустую и далёкую суету живых.

Он мотнул головой, отгоняя неприятные картинки. Ну уж нет. Это не для него.

Устав разглядывать поля, он принялся изучать Себастьяна, но тот оказался скучноватым объектом для наблюдений. Его глаза с красным отливом были устремлены на дорогу, а на лице застыло спокойное вежливое выражение.

— Ты уверен, что слуги справятся с детьми? — спросил Джеймс, заскучав.

— Несомненно. Господину служат верные и исполнительные люди. Разве что слегка, — демон обнажил клыки в ухмылке, — неуклюжие. Но не стоит беспокоиться, приказ они выполнят безукоризненно.

— Почему мне кажется, что я не улавливаю какую-то шутку?

— Не имею ни малейшего понятия, — безмятежно отозвался Себастьян. — Если ты желаешь поговорить, Джеймс, я буду рад тебя развлечь.

И Джеймс прикусил язык, внезапно почувствовав, что предпочитает молчание. Впрочем, он довольно легко справился с этим смущением и кивнул. Но тему оставил на выбор демона.

— Возможно, тебе будет интересно узнать, что два с половиной года назад поместье Фантомхайвов очень сильно пострадало при пожаре. Однако граф пожелал полностью восстановить его, чтобы сохранить наследие своей семьи.

— Дай угадаю, ты восстановил дом?

— Скрупулёзно.

— Демоны… С царапинами на обоях, выбоинами на мраморных лестницах и плесенью на чердаке?

— В доме семьи Фантомхайв не может быть плесени на чердаке! — искренне возмутился Себастьян, а вот остальную часть вопроса решил пропустить.

Из чего Джеймс сделал вывод, что угадал.

Дальше ехали молча.

* * *

Особняк Фантомхайвов вполне заслуживал эпитета «великолепный». Дорога к нему проходила через дубовую рощу, постепенно из-за деревьев выступала чёрная кованая ограда. За ней раскинулся огромный слегка запущенный сад, цепляющий глаз даже сейчас, поздней осенью. И наконец среди чёрных и жёлтых деревьев возникал огромный, сложенный из светлого камня дом.

Джеймс разбирался в архитектуре не больше, чем соплохвост в хороших манерах. Но нельзя прожить в Британии столько, сколько он, и не начать узнавать грегорианский стиль с его колоннами, высокими арками окон, статуями в нишах и маленькими игрушечными башенками. Именно таким был особняк, принадлежавший Сиэлю и недавно восстановленный Себастьяном до мельчайших деталей.

— Господин едет! — раздался высокий девчоночий крик из дома даже раньше, чем карета остановилась у парадных дверей.

Из дома тут же высыпали слуги — все, кого Джеймс уже видел.

Себастьян гибким движением спрыгнул на землю, расправил полы пиджака и, оглядев людей, строго нахмурился:

— Граф Фантомхайв завершает дела в Лондоне, однако он поручил вам кое-что. И я удивлён, что у всех вас нашлось время на беготню и крики.

Слуги смутились, но потом горничная (кажется, Мейлин) пискнула:

— Приказ господина выполнен! Дети сыты, чисто вымыты и спокойно играют в гостиной.

Будто в ответ на её слова из глубины дома донёсся грохот. Себастьян первым кинулся проверять, в чём дело.

Джеймс от него, конечно, отстал, но в гостиную всё же влетел раньше слуг — и остолбенел. Вероятно, ещё недавно гостиная была воплощением вкуса и элегантности, но теперь лежала в руинах. Четырнадцать детей и подростков в возрасте от восьми до пятнадцати лет умудрились перевернуть её вверх дном.

Грохот произвело, собственно, падение гардин.

— Господь милосердный! — откуда-то из угла всхлипнула матушка Анна, а дети, перемазанные в побелке и пыли, сбились в кучку и озирались по сторонам.

— Так-так, — проговорил Себастьян и как по волшебству мгновенно приковал к себе все взгляды, — хотел бы я знать, что здесь произошло.

Ответом был хоровой всхлип. Но всё же одна из старших девочек выступила вперёд, закрывая собой остальных, бухнулась на колени и взмолилась:

— Прошу вас, господин, не прогоняйте нас! Мы согласны на любое наказание! Мы всё исправим!

— Господин! Они не специально! — вылетела из угла пожилая монахиня и тоже упала на колени перед Себастьяном.

Тот, даже не скрывая этого, наслаждался представлением. А вот Джеймсу сделалось грустно, так что, обойдя демона по широкому кругу, он произнёс:

— Никто вас не выгонит.

В другой ситуации такое заявление от семнадцатилетнего щуплого мальчишки вряд ли произвело бы впечатление, но накануне Джеймс лечил всех этих детей, так что заслужил некоторое уважение.

— Беспорядок мы поправим. А потом вы ответите на вопрос, который задал мистер Микаэлис. Репаро Максима!

Дети дружно охнули, когда карниз взлетел на место, разбитая ваза починилась, а обвалившийся кусок штукатурки приклеился обратно без единой трещинки.

— Вот ещё что, Экскуро, — скомандовал Джеймс, обводя палочкой перепачканных детей. — Так-то лучше. Итак, что случилось?

— Это моя вина! — с отчаяньем в голосе признался мальчишка, пожалуй, ровесник Сиэля — лет тринадцати. — Я затеял драку.

Мальчик был рыжий, веснушчатый, коренастый, с заметным свежим фингалом на правой скуле. Рыжиной и телосложением он вдруг ужасно напомнил Джеймсу кого-то из представителей семейства его лучшего друга из будущего-прошлого. Грусть кольнула в сердце, и он наклонился к мальчику, не сумев скрыть ласковой улыбки.

— С кем и зачем?

— С Диком. Он выделывался!

— Дик — это я, — не дожидаясь вопросов, рядом с Рыжиком встал темноволосый симпатичный мальчик его же возраста. — И я не выделывался, я объяснял! Объ-яс-нял! Я не виноват, что ты не понимаешь!

— Полагаю, — подал голос Себастьян, — я понять сумею. Могу ли я услышать ваши объяснения, чего бы они ни касались? Думаю, мистеру Эвансу они также интересны.

— Чрезвычайно.

Вытерев нос рукавом совсем по-крестьянски, Дик набрал в грудь воздуха и выдал:

— Я объяснял, что те господа и леди из монастыря нас собрали не потому, что такие добренькие. Раз заинтересовались сиротами и бедняками, значит, нужны мы им. И они не обрадуются, что мы потерялись. А Кут завёл своё: «Забота, забота!» Тьфу.

В последний момент он сообразил, что плевать на мраморный пол не стоит, удержался.

— А я думаю, — выступил рыжий Кут, — что ты просто злюка и… — прикусил язык, но вывернулся: — И всё. А те леди и джентльмены понятно говорили, почему о нас заботились. Мистер Эванс! Нам бы вернуться… Хоть как-то?

— А вот и нет! Нельзя нам возвращаться!

Кут и Дик уставились друг на друга, готовые, похоже, продолжить драку, но их прервал Себастьян.

— Похоже, история действительно любопытная! Я бы послушал её. Мистер Кут, мистер Дик и, может, вы, мисс… — он обернулся к старшей девочке, которая пыталась выгородить драчунов.

— Полли, — пропищала она совершенно задушенно, заливаясь удушающим румянцем.

«Мерлинова борода, — обречённо подумал Джеймс, — подростки!»

— Себастьян, отведи, пожалуйста, молодых людей куда-нибудь, где мы сможем поговорить, — распорядился он, стараясь как можно быстрее удалить демона от малолетней девицы. — А вы, мисс Полли, помогите мне здесь.

Девица шумно выдохнула, может, даже расстроенная таким решением. Джеймс понял, что придётся смотреть за ней в оба глаза. Прямо вспомнился тот нелёгкий год, который он провёл в роли профессора Хогвартса в первой жизни.

Демон очень грамотно выбрал информантов. Задиристые Кут и Дик, несомненно, знали обо всём, что творилось в монастыре. А старшая ответственная Полли расскажет о том, что они в силу возраста могли упустить.

Оставалось только занять остальных детей, и Джеймс бессовестно припряг к этому делу слуг. Вместе с садовником — скромным парнем по имени Финн — мальчики отправились копать грядки и полоть клумбы. А чтобы не шалили, с ними пошла матушка Анна. Девочки под руководством повара по имени Бард и горничной Мейлин пошли на кухню — месить тесто на хлеб. Да, сексизм и неравенство, как сказали бы в будущем. Но для конца девятнадцатого века лучше решения не найти.

Себастьян усадил детей в скромной приёмной. Полли, оправившись от смущения, ломанулась было поближе к демону, но Джеймс метким движением перехватил её за шиворот и усадил между пацанами.

— Скажите, маленькие волшебники, знакомо ли вам название «Хогвартс»?

Все трое переглянулись, но с недовольством.

— Да, доктор, — за всех ответила Полли и стиснула руки в кулаки, — нас туда звали учиться. Всех, кроме Анки, Гордона, Мэри и Джока, но они ещё мелкие. Им рано.

— Вы отказались?

— А вы б согласились? — выплюнул Кут. — Пришла тётка, важная такая, в шелках. Говорит, мол, ты не просто странный мальчик, а настоящий волшебник. Собирайся, поедешь в школу, а малых своих бросай тут, нам они не надобны. Ну, я ей и сказал…

— Вы можете не спрашивать даже, доктор, мы все здесь такие. У меня, когда из этого Хогвартса пришли, мамка лежала с чахоткой. У кого батя больной, у кого малые братья-сестрички по лавкам. Нас когда сюда взяли, денег оставили родным. Кут сестрёнку с собой забрал, она не волшебница ни капельки, но бегает с нами, славная. Те леди и джентльмены, вы не думайте, они добрые. Они нам палочки давали, рассказывали интересно так. Дик действительно злюка.

Очень медленно Джеймс присел на край резного и наверняка жутко ценного стола. Слова пропали, застряли где-то в глотке. Что же выходит, кто-то разыскал маленьких магглорождённых волшебников из неблагополучных семей, тех, кому не нашлось места в магическом мире. Так? Разыскав, этот человек, сам волшебник, собрал их в монастыре, принялся учить, позаботился. Если бы не атака демона, дети провели бы в монастыре несколько лет. Благодаря заботе безымянного благодетеля стали бы настоящими волшебниками. Случись какой-то конфликт — эти дети сторону выбирать не будут. Что им магический мир, его устои и законы, когда помощь потребуется тому, кто дал им всё?

Этот человек — очень опасный, но всё же гений.

Но тогда получается, что секта демонопоклонников существует отдельно? И, более того, противостоит ему? Тоже не сходится. Баронесса Сесил и барон Фейрфакс однозначно состояли в секте, которая развлекалась вызовом и заклинанием демонов. Вместе с графом Дугалсом, который находился на стороне того, кто учил детей в монастыре.

— Вы знаете, что в волшебном мире существует такая субстанция, как Оборотное зелье?

Все трое помотали головами.

— Сварить его сложно, но опытный волшебник справится. Оборотное зелье позволяет вам принимать облик другого человека, всё, что нужно, это добавить волос или кусочек ногтя того, в кого хотите превратиться.

— Ух ты! — выдохнул Кут.

— Доктор, вы хотите сказать, что добрые леди и джентльмены, которые к нам приходили…

— А я говорил! — прервал её Дик. — Я говорил, что он один! Он, доктор, пальцами эдак щёлкает, когда задумается. Я говорил!

— Ты очень наблюдателен, Дик, — отозвался Джеймс, чувствуя, что допрос пора сворачивать — слишком уж многое нужно осознать.

Но всё же, взяв себя в руки, он помог Себастьяну вытащить из детей все описания внешности личин. Демон, не мелочась, немедленно делал блестящие и невероятно подробные карандашные наброски под вопли детей.

Отпустив свидетелей, Джеймс свалился на диван, запрокинул голову на низкую спинку и выругался вслух. Потом вскинулся, посмотрел на демона и сказал строго:

— Предупреждаю, не вздумай тянуть к Полли загребущие клешни. Даже в том случае, если она прибежит на кухню в неглиже.

— В чём смысл этого запрета? — удивился Себастьян.

Джеймс прикинул, какова вероятность, что до демона, заключившего контракт с тринадцатилетним мальчиком, дойдёт этот аспект человеческой морали. Понял, что шансы невелики, и ответил:

— В том. Не важно, просто нет.

— Ты, — демон раздул ноздри и усмехнулся, — не можешь мне приказывать. Это привилегия моего господина.

— Зато я могу оторвать тебе голову, в отличие от господина. Себастьян, серьёзно, просто… Игнорируй девочку, она на тебя явно запала. С человеческими подростками такое бывает.

Себастьян негромко рассмеялся и присел на диван рядом.

— Не переживай, Джеймс. Я провёл среди людей достаточно времени, чтобы понимать твои опасения. И я не переступлю твоего запрета, даже при том, что он кажется мне довольно забавным.

Джеймс выругался снова, в этот раз — жёстче, а демон опять засмеялся.

Весело ему, как же. Тут голова вот-вот лопнет, а он смеётся, зараза.

* * *

Себастьян пропал из поместья неожиданно и без предупреждения. Джеймс думал, что привык к нему и перестал замечать демоническую ауру, но нет — его отсутствие ощущалось очень остро. Понадеявшись, что Сиэль сумеет не вляпаться в слишком уж большие проблемы, Джеймс сосредоточил внимание на детях. По сути, они остались на его попечении. Во всяком случае, других взрослых волшебников в округе не наблюдалось, а матушка Анна, сквибка, тянула максимум на няню, но никак не на учителя. То есть она справлялась с тем, чтобы вытереть носы младшим и прикрикнуть на старших, но чем занять энергичных детей, понятия не имела.

Джеймс раздумывал недолго. Собрав детей, он быстро выяснил, что собственные палочки есть только у двоих — у старшей Полли и у четырнадцатилетнего Тодда. Остальным выдавали палочки на время занятий. Так что было решено обойтись без магии вовсе. Зато дети с энтузиазмом взялись учить движения кистью, необходимые в нескольких простых чарах. Упражнялись с прутиками, хором скандировали формулы, говорили о том, как работает магия. Вышло неплохо.

Но вот чего Джеймс не понимал, так это дальнейшей судьбы детей. Куда ему девать тринадцать юных волшебников и одну девочку-сироту без магического дара? От Хогвартса они отказались, тогда что им делать? Куда идти?

Сидя на подоконнике в огромном зале, слушая, как дети нараспев повторяют: «Винга-ардиум Левио-оса», — он внезапно ощутил огромное страшное одиночество.

Если бы он только мог остаться с этими детьми. В этих двух жизнях, в девятнадцатом веке, у него не было огромного состояния, но небольших накоплений доктора Эванса хватило бы, чтобы арендовать скромный домик. Он окружил бы его защитными чарами, наладил бы простой быт. Учил бы детей, а однажды решился бы вывести их в магический мир, которому они принадлежали, подарил бы им сказку, чудо. Так же, как однажды это чудо подарили ему самому.

Только он не мог.

А потому этим детям требовалось найти другой, чей-то ещё дом.

* * *

Маленький граф и демон появились спустя три дня. За это время, постоянно повторяя, что не привязывается и не проникается участием, Джеймс сумел наладить довольно комфортный быт в поместье. Матушка Анна поднимала детей рано, но сам Джеймс вставал ещё раньше, спускался на кухню. Там вместе с поваром Бардом, бывшим американским солдатом, они готовили простой завтрак — варили кашу. Уж овсянку парень был способен не испортить.

После завтрака следовали занятия магией, теорией и совсем чуть-чуть — практикой. На тринадцать учеников и одного учителя у них имелось три палочки, причём одна не желала даваться никому в руки, но всё же это было лучше, чем ничего. К обеду второго дня половина учеников сумела поднять в воздух пёрышко, а двое починили разбитую чашку.

Дальше дети помогали по дому садовнику и горничной, а Джеймс опять шёл на кухню, где они с поваром сооружали что-то вроде похлёбки. После обеда следовало два часа отдыха, а дальше — снова занятия, но на свежем воздухе. Наколдовав детям одежду потеплее, Джеймс выводил их в запущенный сад и рассказывал о мире волшебства, вспоминал сказки Барда Бидля и простые запоминающиеся факты быта или истории.

Под вечер — опять помощь по дому, еда, отдых и отход ко сну.

Джеймс одновременно был благодарен расследованию, которое снова ворвалось в его жизнь, и ненавидел его. Но Сиэль, пройдя по широкому холлу и едва обращая внимание на приветствия прислуги, одним своим появлением разрушил идиллию.

Он привёз новости, и все они заслуживали внимания.

— Себастьян, я хочу ежевичных пирожных и чаю, — сообщил он, устраиваясь за столом в кабинете, похожем на тот, который располагался в его лондонском особняке. Когда демон с поклоном исчез из кабинета, он заговорил. Обращаясь к Джеймсу: — Я долго думал о том, что ты увидел в памяти графа Дугалса. Несомненно, человек, который стоит за всеми убийствами, бывал на личных приёмах у королевы. Поверь, это весьма закрытые сборища, попасть туда непросто. Её величество хранит траур по мужу и не проводит масштабных увеселений. Кто может её увидеть? Премьер-министр…

— Его можно вычеркнуть из списка подозреваемых, — уверенным тоном сказал Джеймс.

Сиэль удивлённо поднял одну бровь, и он пояснил:

— При премьер-министре всегда состоит аврор. Это представитель магической службы правопорядка. За его поведением, ментальным здоровьем и всеми контактами с магами следят очень тщательно. В общем, просто нет. Невозможно.

— Я исключил премьер-министра по другой причине. Он видится с королевой наедине достаточно часто, если бы он пожелал её заколдовать, сторожевые псы не были бы помехой. В любом случае, — Сиэль принял излюбленную позу, сложив руки домиком и откинувшись в кресле назад, — это не человек из ближайшего окружения. Также я предполагаю, что это человек в возрасте не старше сорока пяти лет.

Теперь пришёл черёд удивляться Джеймсу.

— Старик мог бы устроить заговор. Но секта с призывом демонов и кровавыми убийствами? Едва ли, слишком импульсивно. Да ещё и идеи, которые озвучивала баронесса Сесил, скорее подходят молодому и горящему идеями, а не зрелому человеку.

Что ж, в этом был смысл. Если только не вспоминать, что ко времени прихода к власти некоему небезызвестному Тому было слегка за семьдесят.

— Итак, — продолжил Сиэль, — это человек не старше сорока пяти, который появился при дворе, скажем, не более пяти-шести лет назад. Он должен настойчиво стремиться попасть в окружение королевы, иметь неплохие связи и, подозреваю, некоторые странности в биографии.

— Вот как?

— Себастьян рассказал, что волшебники ходят в особую школу. Уезжают далеко на север, на полный пансион, никому не рассказывают об этом. Как минимум вряд ли этот человек посещал Итон.

Джеймс был вынужден признать, что выводы Сиэля впечатляют. Даже не для его возраста, а вообще, как таковые, они были удивительно точными и меткими.

— Я бы обязательно заподозрил лорда Эша, — Сиэль дёрнул уголками губ, — если бы он не стал доверенным лицом королевы каких-нибудь пару месяцев назад. Кстати, ты предупреждал меня быть с ним осторожным. Кажется, мы договаривались быть честными друг с другом, Джеймс.

И, нахмурившись, устремил на Джеймса пристальный взгляд.

— Я ничего о нём не знаю. Вот только он очень похож на представителя знатной магической фамилии. И среди его родственников, скажем так, не много приятных личностей. В основном они славятся ненавистью к магглам, умением покупать чиновников и привычкой идти по головам.

— Мы могли бы найти общий язык с, — Сиэль сделал очень выразительную паузу, — родственниками мистера Эша. Но он, опять же, слишком близок к королеве, чтобы я подозревал его. Ты вовремя, Себастьян, я уже проголодался!

Действительно, в этот момент в кабинет вошёл демон. Перед собой он катил тележку с чайником, сервизом и блюдом, на котором был выложен тёмно-фиолетовый с кремово-белыми ровными полосами пирог.

— Господин, — Себастьян поклонился, налил чашку чая, отрезал кусок пирога.

Оглянулся на Джеймса и сообщил:

— А ты, Джеймс, можешь положить себе пирог самостоятельно.

И оскалился в довольной ухмылке, наслаждаясь собственной шуткой. Ну да, конечно, он же сам отказался от статуса «гостя хозяина».

Не то чтобы у Джеймса могли отвалиться руки от такого простого действия. Немного в пику демону он отпахал себе кривоватый, но большой кусок и перебрался с ним на подоконник.

— Что это такое, Себастьян! — прикрикнул Сиэль, на что демон самым учтивым тоном ответил:

— Боюсь, господин, именно таково желание Джеймса.

— Именно, — подтвердил тот, стараясь не рассмеяться, — точно так.

— Что за ребячество? — отмахнулся Сиэль, но стало ясно, что вечером демона ожидает серьёзный допрос. — Впрочем, к делу. Сопоставив декорации, описанные тобой по памяти графа Дугалса, и сроки, я определил восьмерых подозреваемых.

— Всего восемь?

— По крайней мере, основных. Как я говорил, королева неохотно принимает посторонних.

Восемь. В целом немного. Но если среди восьмерых нужно отыскать волшебника, задача усложняется. Рискнуть читать мысли — опасно. Кто знает, на что решится загадочный тёмный лорд, поняв, что раскрыт?

— Я устрою приём в поместье. Соберу человек тридцать, но внимательно будем следить за восьмерыми. Так или иначе хищник выдаст себя.

Сиэль улыбнулся, хотя в этой улыбке совершенно отсутствовала хоть какая-то радость.

— И они все придут? — уточнил Джеймс. — Не в сезон?

В его представлении не так-то просто было собрать вместе людей, крутящихся при дворе королевы.

— О, я заручился согласием лорда Эша. Будет он — сбегутся и все остальные. Слишком уж сильно они хотят выслужиться перед ним. Себастьян… — он повернул голову и щёлкнул языком, — приказываю тебе организовать в поместье приём на самом высоком уровне. Такой, чтобы не стыдно было пригласить королеву.

— Да, мой господин, — Себастьян послушно поклонился.

А Сиэль припечатал:

— У тебя шесть дней.

Глаза демона забавно округлились.

В своих первых двух жизнях Джеймс не имел с аристократией никаких дел. Ему, национальному герою и спасителю всея магической Британии, категорически претили шумиха, восхваления и попытки примазаться к славе. Так что светские мероприятия, устраиваемые в его честь, он игнорировал, неизменно предпочитая праздники в компании близких друзей и их семей.

Став доктором Эвансом, он ни на йоту не приблизился к модным увеселениям верхушки Викторианской Англии. Максимум, куда его, врача, могли пригласить, это на маленький провинциальный домашний бал. И его всё устраивало.

Менее всего он желал бы оказаться посреди дурдома, именуемого приёмом для знатных дам и господ. Однако избежать его не представлялось никакой возможности. Напротив, Джеймс должен был находиться в самом центре событий и внимательно следить за гостями.

Они втроём с Сиэлем и Себастьяном едва не сломали голову, как узнать, кто из их гостей — волшебник. Но вдруг Джеймса осенило: магглоотталкивающие чары! Всё, что требовалось, это прикрыть ими один из столиков с закусками и следить, найдётся ли тот, кто к нему подойдёт. Такими же чарами в итоге решили заколдовать портрет Сиэля в холле и один из выходов на балкон из бального зала. На более смелые проверки они не отважились — провоцировать того, кто, вероятно, был ответственен за несколько кровавых убийств, не хотелось.

Накануне детей отправили в другое крыло поместья под присмотром матушки Анны, слуг переодели и причесали. Себастьян привёл откуда-то тринадцать почти одинаковых вышколенных официантов и полчаса их муштровал.

Бальный зал, холл, лестницы и курительные комнаты отмыли сверху донизу, мрамор отполировали, а наборный паркет — навощили до скрипа. Балкон, где полагалось сидеть оркестру, отделали красным бархатом. Вдоль стен появились небольшие столики, накрытые скатертями в какой-то особой манере. Когда Джеймс попытался вмешаться и помочь магией, Себастьян просто выставил его вон, ещё и нарычал, чтобы не мешался под ногами.

Сад подстригли, ветви увили бумажными гирляндами, которые сразу создали рождественское настроение. И, наконец, на кухне взъерошенный Бард и шестеро нанятых поваров и кухарок трудились над закусками и поздним лёгким ужином.

И только Сиэль остался далёк от всех приготовлений. Большую часть времени он проводил в кабинете, только изредка дёргая Себастьяна со срочными поручениями. Джеймс лично слышал требования немедленно испечь миндальный бисквит, принести какую-то книгу из библиотеки и завязать тесёмки на рукавах. Но вмешаться не решился.

В день бала он обнаружил на кровати строгий чёрный фрак, штаны и туфли к нему, а также рубашку, галстук, запонки — всё необходимое. Стоило ему рассмотреть наряд, как в комнату втёк Себастьян, тоже во фраке и зачем-то в прямоугольных очках.

Встал у двери, сложил руки на груди.

— Я думал наколдовать одежду, но спасибо.

— Если кто-то случайно расколдует ваш наряд, это испортит впечатление о вечере, чего я как дворецкий семьи Фантомхайв, разумеется, допустить не могу.

— Дашь переодеться?

— А разве я мешаю?

Демон умильно поднял обе брови, состроив крайне обиженное лицо. Очки почему-то усилили эффект, и Джеймс махнул рукой. Не до шуток. Его одолевали мрачные предчувствия.

— Мы собираем в доме целый клубок ядовитых змей, — пробормотал он, влезая в штаны, — и планируем тыкать в него палкой. Ведь укусят, пари держу.

— Идея господина о том, чтобы собрать всех подозреваемых в одном месте, очень разумна, — возразил демон.

Джеймс покачал головой. Да, разумна. Да, эффективна. Вот только интуиция вопила о том, что всё пойдёт не по плану. Но где, в чём? Как подстраховаться? Учитывая, что только на памяти Джеймса Сиэля похищали дважды, он собирался не спускать с мальчишки глаз.

К сожалению, оставалось слишком много других опасностей, которые он совершенно не в силах был предусмотреть.

Джеймс вздрогнул, когда Себастьян возник совсем рядом с ним, твёрдо перехватил его руки за запястья и опустил вниз, а потом сам быстро завязал галстук. Поправил, отошёл немного и прищурился, проверяя, насколько ровно получилось.

— Так лучше.

Джеймс поблагодарил и не сильно удивился, когда демон вмешался и в застёгивание пуговиц, и в надевание запонок. Зато спросил:

— Как вышло, что все эти люди согласились побывать на этом приёме? Он не то чтобы вписывался в правила этикета.

Себастьян широко улыбнулся, причём в этот раз неестественно-длинных клыков у него не наблюдалось.

— Мой господин умеет совершать невозможное. И знает, на кого надавить, чтобы получить желаемое.

При упоминании желаемого у Джеймса засосало под ложечкой. Он расправил и без того идеальные манжеты, но, видимо, всё испортил, потому что демон с шипением принялся выравнивать их заново.

— Это не моё дело, но каково условие? Его душа станет твоей в тот момент, когда свершится месть?

— Когда убийца его родителей будет убит. Мой господин вышел на прямую дорогу к свершению своего желания.

— Себастьян… — Джеймс осёкся, но всё же завершил вопрос, — почему иногда мне кажется, что ты не слишком-то помогаешь в расследовании?

Ему показалось, что демон не ответит. Он отошёл в сторону, на лице возникло нейтральное пустое выражение идеального слуги. Джеймс не сводил с него глаз и увидел тот миг, когда Себастьян принял решение. Его глаза полыхнули красным.

— Скажи, Джеймс, — прошипел он, змеиным движением оказываясь совсем близко, приближая губы к уху, — а ты бы хотел вернуться в ад?

И прежде, чем Джеймс успел хотя бы осознать услышанное, демон исчез.

* * *

Приём по аристократическим меркам считался небольшим, прямо-таки камерным — всего пятьдесят человек. Сиэль встречал гостей на лестнице в холле, на второй ступеньке. Рядом каменным изваянием застыл Себастьян, игравший роль наставника и учителя юного графа.

Джеймсу, к семье Фантомхайв никакого отношения не имевшему, надлежало затеряться среди гостей, что он и делал — с переменным успехом.

Лорд Эш, он же очевидный Малфой, был, пожалуй, самым приметным в зале. Он не изменил любимому белому цвету, и его обрамляли чёрные фраки остальных гостей, стремившихся хоть ненадолго привлечь его внимание. Джеймс собирался приглядывать за ним — хотя бы краем глаза.

Но особого внимания, конечно, заслуживали восемь подозреваемых. Две женщины, шестеро мужчин. Джеймс изучил их портреты, зарисованные Себастьяном по памяти, выслушал подробные биографии. Несмотря на некоторые странности, они все казались весьма правдоподобными. Увы, большинство злодеев всё же не удосуживаются приобрести характерную змееподобную рожу, красные глаза и манеры маньяка-психопата.

Шелестели разговоры. В свете электрических ламп блестели драгоценности на женщинах, лаково-чёрным отливали фраки. Джеймс прислонился к стене возле скрытого магглоотталкивающими чарами столика с бокалом пунша и приготовился ждать. Гости разбивались на группки, перемешивались и соединялись снова. То и дело откуда-то раздавались вспышки смеха. Официанты носили бокалы на подносах, оркестр на возвышении начал наигрывать первые мелодии, предваряющие бал.

Издалека, с другого конца зала, доносился громкий звонкий голосок невесты Сиэля, леди Элизабет, которая находила приём «очаровательным», а самого Сиэля — «душкой». Джеймс с трудом сдержал зевок, на миг зажмурился и тут же встретился взглядом с лордом Эшем. Тот изящно наколол на вилку кусочек ананаса, подмигнул и отошёл, взмахнув блондинистым хвостом. Почти сразу следом к столу приблизилась графиня Дэшвуд, и Джеймс сделал вид, что смотрит в другую сторону.

Графине в этом году исполнилось тридцать два года. Рослая красивая шатенка с тёмными глазами и белоснежной кожей, она плохо подходила под модные стандарты эпохи — слишком много в ней было жизни и энергии. Пережив двух супругов, она твёрдо поклялась никогда более не выходить замуж, круглый год жила в Лондоне и часто бывала при дворе. Помимо этого, она держала собственный салон во французском стиле, куда приглашала исключительно политиков, учёных и писателей. Женщин графиня не жаловала. В свете пересказывалась история о том, как однажды одна дебютантка удостоилась от неё высочайшей похвалы: «Вы умнее, чем выглядите».

И вот эта привлекательная остроумная женщина, проигнорировав чары, взяла со стола кусочек ветчины, заела ягодкой винограда и отошла — тут же вокруг неё появились мужчины, желающие услужить и очаровать.

Первая.

Постепенно хаотичные движения гостей начали обретать смысл — гости расступались, освобождая место для танцев.

Бал открывался лёгкой кадрилью. В какой-то момент Джеймс услышал достаточно длинный кусок спора леди Элизабет с матерью о том, что она ни в коем случае не может присоединиться к танцам. И вообще пусть будет благодарна за то, что ей позволили появиться на приёме — в её-то годы. Леди Элизабет надулась. А вот Сиэль, прогуливающийся с каменным лицом от группы к группе, кажется, радовался избавлению.

Кадриль длилась и длилась. Пары перестраивались из одной фигуры в другую, менялись, кружились, вышагивали с носка или высоко подскакивали в едином порыве, подчиняясь велению музыки. Джеймс некстати подумал, что, если смотреть с метлы, было бы зрелищнее. Или с маггловского квадрокоптера.

Внезапно Джеймса окликнули по имени — к нему шли Сиэль и блистательный лорд Эш.

— Видите ли, — тот сверкнул ослепительной улыбкой, — я страшно любопытен. А потому буквально заставил графа подойти к вам. Итак?

— Лорд Эш, позвольте представить вам моего друга Джеймса Эванса. Джеймс, тебе посчастливилось встретиться с доверенным лицом Её Величества и самым модным человеком при дворе.

Сиэль произнёс эту фразу сквозь зубы.

— Вы оказали мне услугу, граф, — заявил лорд Эш, — я перед вами в маленьком, но всё же долгу. Итак, мистер Эванс, давно ли вы прибыли в Британию?

На мгновение Джеймс опешил. Он её и не покидал, во всяком случае, надолго. Потом понял: лорд Эш догадался, что он волшебник, но откуда-то точно знал, что из Хогвартса никакого Эванса в последний год не выпускалось.

— Я британец и вырос на острове, — ответил он осторожно, — а в моих не слишком светских манерах виновато домашнее обучение.

Лорд Эш приподнял одну бровь отточенным движением и немедленно извинился, после чего подозвал официанта, раздал Джеймсу и Сиэлю по бокалу вина и провозгласил тост за знакомство. Тут же за плечом Сиэля нарисовался демон и очень вежливо прошипел:

— Граф, должен напомнить, что алкоголь в вашем возрасте не рекомендуется.

— О, конечно! — ещё шире заулыбался Эш. — Как я мог забыть? Простите, граф. Но мы с мистером Эвансом выпьем. Почему-то я чувствую в вас, мистер Эванс, некое сходство. Вы верите в родство душ? Я нахожу эту идею невероятно романтичной. А романтика — то, чего не хватает нашему циничному времени, не так ли?

Вот змеюка! Чисто Малфой. Красивые словечки, а по сути — чистый яд.

— Лорд Эш, вот я вас и поймал! Не думали же вы, что будете скрываться вечно?

Игнорируя чары, к ним, к их столику, к лорду Эшу устремился ещё один подозреваемый.

Лорд Хамфри, тридцать четыре года. От матери-ирландки унаследовал буйные рыжие кудри, которые не усмирял даже лучший воск, веснушки на носу (по слухам, неоднократно пытался их вывести) и голубые, как весеннее небо, глаза. От отца — огромное состояние и непомерную гордость. Лорд Хамфри был убеждён, что его таланты политика или хотя бы полководца непременно послужат на пользу Британской Империи. Но, в отличие от многих других, предпочитал не рассуждать об этом на собраниях клуба, а обивать пороги королевских дворцов и резиденции премьер-министра. Он строчил длинные письма, готовил чертежи, писал законопроекты — и каждый раз получал отказ.

— Хамфри! У меня от вас болит голова хуже, чем от дешёвого шампанского поутру! — манерно-истерично воскликнул лорд Эш. — Ну не желаю я слушать ваши бредни о восстаниях в Африке, ради бога!

— Но… — глаза Хамфри под кустистыми бровями смешно выпучились, — но лорд Эш, дело не в Африке! Я проработал некоторые вопросы и считаю, что нам необходимо обратить внимание на ситуацию в Германии. Если вовремя не вмешаться, дело кончится отставкой Бисмарка, и тогда…

— Хамфри! — рявкнул лорд Эш безо всякого почтения. — Прямо сейчас меня не интересует Бисмарк, исключительно это великолепное вино и…

— Но постойте! — взмолился Хамфри и принялся оглядываться в поисках поддержки. С надеждой кинулся к молодому человеку в синем фраке. — Мистер Палмер, вы-то мне и нужны! — он вцепился в его локоть и почти силой потащил за собой.

А Джеймс, молча следивший за ходом диалога, ближе увидел ещё одного подозреваемого.

Мистер Палмер был моложе остальных, всего двадцать восемь лет. Тонкий красивый скорее юноша, нежели мужчина. Было в нём что-то такое готическое, байроновско-вампирское. Единственный наследник старой, хотя и не очень знатной семьи, он потерял отца в семнадцать, занял его место в Парламенте и, по слухам, отличался неожиданным для его возраста здравым смыслом. В последние годы часто бывал при дворе. Слыл заботливым сыном тяжело больной матери.

Понукаемый Хамфри, он почти дошёл до стола и вдруг поморщился.

— Простите, я… Лорд Хамфри, право, мне нехорошо, я…

— Вы сказали, мистер Палмер? — вдруг оживился лорд Эш и сделал несколько шагов к нему. — Простите, мы с вами нигде не встречались?

Мистер Палмер с выражением отчаянного страдания посмотрел на лорда, пробормотал какие-то извинения и сбежал. Джеймс выдохнул: как минимум он не сумел пройти сквозь магглоотталкивающие чары. Минус один.

— Как интересно, — пробормотал лорд Эш, — я уверен, что где-то его уже видел! А вы, Хамфри, — он вздохнул и привёл рукой по высокому лбу, — напишите мне эти ваши соображения про Бисмарка и отправьте завтра утром с посыльным. Я прочту. Только не больше двух страниц!

И взмахом руки отослал сияющего лорда прочь, а сам обернулся к Джеймсу.

— Так что вы скажете насчёт родственных душ, мистер Эванс?

— Боюсь, что не могу согласиться с вашей теорией, лорд Эш. Едва ли такое явление существует.

— Вот как? — он снова улыбнулся. — А как насчёт волшебного совпадения… Умов и характеров?

Быстро прикинув все аргументы за и против, Джеймс вынужденно согласился с тем, что в волшебные совпадения он верит.

— Мы обсудим эти волшебные, — выделил лорд голосом это слово, — совпадения позже. А пока наслаждайтесь вечером.

Танцы сменялись, официанты не переставали разносить напитки и обновляли лёд в огромных вазах — единственном спасении от жары при отсутствии магии и кондиционеров. Джеймс немного погулял по залу, но всё равно возвращался на свой пост.

К сожалению или к счастью, больше никто не проявлял интереса к совершенно свободному ломящемуся от угощений столу. Итак, трое волшебников — лорд Эш, он же вероятный Малфой, графиня Дэшвуд и лорд Хамфри.

Джеймс пересказал всё, что видел и слышал, Сиэлю — дословно, на всякий случай, даже болтовню лорда Хамфри.

— Отставка Бисмарка? — к его удивлению, переспросил Сиэль. — Вероятно. Это серьёзно повлияет на внешнюю политику Германской империи.

— Я думал, он просто молотит чушь.

— Напрасно. Хамфри шумный и раздражающий, но дурак? Никогда, — маленький граф серьёзно и строго покачал головой, прежде чем снова оставить Джеймса в одиночестве.

Неоднократно тот ловил на себе заинтересованные взгляды, но, не будучи представленным, не вступал в разговоры и был избавлен от лишнего внимания. А потом Себастьян появился совсем рядом и прошептал на ухо несколько пугающих слов.

Курительная комната по соседству с бальным залом была пуста, не считая Сиэля и леди Элизабет. Стоило Себастьяну закрыть двухстворчатые деревянные двери, как шум голосов и звуки музыки притихли.

Джеймс медленно подошёл к девушке, замершей с пустым выражением лица недалеко от персидского низкого дивана, присел на подлокотник, чтобы было удобнее, и позвал:

— Элизабет?

Она не ответила. Без обычной улыбки её лицо приобрело неожиданную строгость. Она показалась Джеймсу более взрослой и очень печальной. Зелёные глаза из-под слегка опущенных век смотрели тоскливо.

Сиэль замер в паре шагов от неё. Его руки сжимались в кулаки, на щеках выступили красные пятна, а во взгляде светилось искреннее беспокойство. Если не сказать — ужас.

— С ней что-то сделали! — выкрикнул он громко, звонким ломким голосом. — Она пришла и сообщила мне…

— Графу Фантомхайву не стоило брать то, что не принадлежит ему, — безучастно произнесла Элизабет, глядя куда-то слегка за плечо Джеймсу, в стену. — Красть нехорошо. Графу следует вернуть то, что он взял. Пусть граф выведет учеников на пустошь за его великолепным садом и оставит там. Их заберут те, кто умеет о них заботиться.

Договорив, она опустила голову. Казалось, что в ней закончилась энергия.

— Я слышу это уже в третий раз!

Великолепное самообладание Сиэля затрещало по швам и рассыпалось некрасивыми ошмётками.

— Это похоже, — Джеймс сглотнул горькую вязкую слюну, — на проклятие Империус. Оно подавляет волю. Кто-то заколдовал её.

— Так расколдуй!

С заметным трудом Джеймс посмотрел в лицо Сиэлю, прежде чем сказать:

— Не могу. Это заклятие — одно из трёх Непростительных. Снять его нельзя. Только сбросить. Или тот, кто его наложил, должен его отменить.

— Или умереть, — негромко добавил Себастьян. — Не так ли?

Джеймс кивнул, ласково коснулся подбородка девочки, приподнял её голову и позвал. Ещё раз.

— Элизабет, я знаю, что ты меня слышишь. Ты должна бороться. Пожалуйста…

— Без толку! — прорычал Сиэль. — Я звал её, тряс. Она не слышит! Раз он желает получить детей в обмен на волю Лиззи — пускай. Себастьян!

— Ты спятил!

Джеймс вскочил с подлокотника.

— Вам надо поторопиться, граф Фантомхайв, — механически произнесла леди Элизабет. — Как Золушка, вы должны успеть до полуночи.

Часы показывали половину двенадцатого.

— Нельзя отдавать ему детей! Сиэль…

Выдохнув, чтобы избавиться от внезапной нервной дрожи, Джеймс подошёл к мальчику, не выпуская из виду и Себастьяна, замершего в ожидании приказа.

— Сиэль, мы не можем отдать ему детей. Что он с ними сделает? Превратит в армию?

Теперь часы стали тикать слишком громко, отмеряя секунды. Джеймс ждал ответа. Сиэль пожал плечами и сказал ровно:

— Они не успеют вырасти в армию, способную встать у меня на пути. Они неопасны. Я принял решение. Себастьян!

— Я знаю, что ты боишься за Элизабет! — выдохнул Джеймс торопливо.

Сиэль резко вскинул голову. Его губы скривились.

— Она — твой единственный близкий человек, я понимаю. И мы её вернём, поможем одолеть проклятие. Но не подвергая риску четырнадцать других детей!

— Ты ошибаешься, Джеймс, — холодно ответил Сиэль, скрещивая руки на груди. — У меня нет близких людей. Однако наш преступник любезно пошёл нам навстречу. Мы отведём детей и посмотрим, кто решит их забрать.

Он стоял, гордо вздёрнув подбородок. Тон, взгляд — безупречны. Но его выдавало тело: дрожь, напряжение, что-то закаменевшее в плечах и шее, белые кисти рук. Он был испуган как самый обычный мальчишка. Но силами обладал куда большими. И сейчас он был готов пустить все эти силы в ход, лишь бы спасти весёлую радостную девочку, которая единственная во всём мире от всего сердца его любила.

Джеймс понимал всё это невероятно отчётливо. Но он не готов был выбирать между жизнями детей.

— Нам нужно найти мага, который проклял её, — сказал он твёрдо, — и разорвать их связь. Мы знаем место встречи. Отправимся туда. Вдвоём с Себастьяном мы раскидаем тех, кто будет нас ждать…

— Ненужный риск. Если ты не желаешь участвовать…

— Как, — резко спросил Джеймс, — ты сам будешь жить, если кто-то из этих детей сегодня погибнет?

— Как? — Сиэль сложил руки на груди, словно отгораживаясь от происходящего. — Как и всегда. Джеймс. Дальше.

— Я не отдам детей.

— Тогда ты не оставляешь мне выбора. Себастьян, оглуши Джеймса и забери у него палочку!

До сих пор демон следил за беседой отстранённо. Верно, что ему — человеческие дети? Но теперь вздрогнул всем телом.

— Господин…

— Ты споришь со мной? — Сиэль повысил тон.

Вдруг поднял руку к лицу и сдвинул наверх чёрную повязку, которой обычно закрывал левый глаз.

У Джеймса по позвоночнику прошли крупные мурашки. Он подозревал, что мальчик лишился глаза в тот день, когда погибли его родители, пострадал в пожаре или после него, в лапах сектантов. На самом деле глаз был на месте, но под веками не было ни склеры, ни радужки, ни зрачка — всё пространство заполняла мерцающая демоническая печать — копия той, которую Себастьян носил на тыльной стороне ладони.

— Себастьян! Это приказ! Оглуши Джеймса и обезоружь!

По лицу Себастьяна прошла тень — может, так лёг отсвет от дрожащего пламени камина, а может, безупречная маска затрещала по швам. Одно Джеймс мог сказать точно — приказ оказался демону очень неприятен. И настолько же, насколько он был неприятным, он был обязательным.

У Себастьяна крупно затряслись плечи, затвердела линия челюсти, полыхнули кроваво-красным глаза. И наконец сила приказа переломила его волю. Он рухнул на одно колено перед Сиэлем, склонил голову и чётко ответил:

— Да, милорд.

И, поднявшись, резко перестал напоминать человека. Вроде то же тело, то же лицо, но по существу — тёмная инфернальная тварь.

Джеймс поднял палочку, болезненно ощущая свою беспомощность.

Демонологи прошлого забыли разработать заклинания, которые могли бы мягко оттолкнуть демона в сторону или обездвижить. В основном их интересовали варианты типа скрутить чудовищной болью, чтобы напомнить о послушании, ошпарить хлыстом или вовсе отправить в ад.

Ничего из этого Джеймс ни за что не хотел бы применить к парню, который пёк чудесные булочки, обладал неплохим чувством юмора и согласился называть его по имени.

Себастьян наступал очень медленно, хотя его скорость позволяла десять раз свернуть Джеймсу шею.

— Сиэль, не нужно! — отчаянно прошептал Джеймс. — Нам это не нужно!

Тот дёрнул Элизабет за рукав, притягивая к себе как большую куклу. И промолчал.

Тогда Джеймс сосредоточил всё внимание на демоне. Глаза в глаза. Он долгое время игнорировал сущность тёмной твари, а теперь окунулся в неё с головой. Себастьян будто весь состоял из переплетения алых потоков голода с чёрными жилами приказов. Джеймс задохнулся на миг, всё равно что влетел голышом в кипяток.

Ни одному человеку не стоит пытаться понять демона.

Джеймс, кажется, понимал. Поэтому не звал по фальшивому имени, вообще не обращался, только крепко удерживал взгляд горящих глаз.

Он знал, что Себастьян нападёт. И Себастьян знал, что нападёт. И выбор, который остался Джеймсу, это выбор между болью и болью. Страданиями одного или многих. Он остановит демона — и сможет спасти детей. Он пощадит уже почти друга — и четырнадцать несовершеннолетних наивных ребят отправятся навстречу врагу.

— Себастьян! Я отдал приказ! — прикрикнул Сиэль писклявым срывающимся голоском.

— У тебя есть воля и разум, — почти беззвучно произнёс Джеймс. — Воля и разум.

— Мой господин отдал мне приказ, — прошелестел Себастьян, — и я его с радостью исполню. Тебе не следовало становиться на пути у графа Фантомхайва, Джеймс.

Он с тем же успехом мог читать детские стишки. Они оба знали, что этот приказ причиняет чему-то внутри Себастьяна мучения. Только, кажется, демон достаточно привык к ним, чтобы отмахнуться от собственных ощущений.

Бузинная палочка в руках Джеймса потеплела. В отличие от хозяина, она тянулась к тёмной магии. Ей нравилось сражаться и побеждать, и она чувствовала скорую схватку.

Они стояли недалеко друг от друга. Но всё же Себастьян преодолевал расстояние до Джеймса мучительно долгую минуту. Наконец приблизился так, что кончик палочки почти коснулся его груди.

Кинется сейчас — и победит.

Он медлил.

С губ Джеймса сорвался первый слог проклятия: «Имп…»

— Сиэль… — прошептала леди Элизабет живым голосом. — Сиэль!

Забыв о демоне, Джеймс круто обернулся. Девочка плакала, широко распахнув пронзительные зелёные глаза. Там, в их глубине, шла настоящая схватка.

Элизабет боролась сама за себя. Девочка без капли магических сил противостояла могущественному волшебнику, его воле. И у неё будто бы получалось.

— Лиззи!

Сиэль схватил её за плечи, развернул к себе лицом.

И это было последним, что Джеймс увидел. Резкая вспышка боли в затылке. Невнятный шорох, темнота, тишина.

— …вейт!

Джеймс вскрикнул от ощущения, что ему на голову опрокинули ведро ледяной воды. Быстро заморгал. После обморока мир слегка качался и двоился, но всё же спустя несколько секунд Джеймс сумел увидеть своего спасителя.

И совершенно без удовольствия обнаружил, что над ним возвышается лорд Эш, он же — тайный Малфой.

— А я-то думал, что вы с Фантомхайвом друзья, — насмешливо заметил Малфой и протянул руку в белоснежной перчатке.

Джеймса одолевали сомнения, но он всё же принял помощь и рывком поднялся на ноги. Сунул руку в карман, но палочки не нашёл. Выругался.

Бузинной палочке не нравилось, когда её разлучали с хозяином. Обычно Джеймс предпочитал не звать её, логично рассуждая, что она и сама придёт. Не избавиться уже. Но часы показывали без десяти полночь, и лишнего времени не было.

Палочка откликнулась на мысленный призыв хозяина и материализовалась в руке, а Джеймс ответил Малфою:

— Так и есть.

— О, я помешал какой-то игре, когда привёл вас в чувство? Простите, давно не имел дела с детьми, отвык.

И сладенько улыбнулся.

Будь Джеймсу реально семнадцать, озверел бы. Но ему исполнилось куда больше, поэтому, не ведясь на подначки, он отчаянно соображал.

Малфой ему не сдался совершенно. Под фальшивым именем, родом из семьи с весьма специфической репутацией, что-то забывший в маггловском мире — даже если он не был подручным тёмного лорда, вопросов к нему хватало.

— Значит, — продолжил Малфой, не дожидаясь ответа, — некто настолько захотел получить неких детей, что проклял девушку. А наш милый граф так разнервничался из-за Империуса, что кинулся на встречу с шантажистом. Верно?

— Как вы узнали?

— У вас очень занятное заклинание от подслушивания, мистер Эванс. Вы просто обязаны научить меня ему, убеждён, что это авторская разработка. Но немного не хватило изящества. Вам стоило создавать иллюзию пустых разговоров, а не шума в ушах. Я, знаете ли, — он оглядел комнату, — обычно не страдаю глухотой и слуховыми галлюцинациями. Итак, где же нам с вами надлежит быть через восемь с половиной минут?

— Нам?

— У вас побаливает голова после обморока. А я, надо сказать, не слишком-то жалую шантажистов. Да ещё и тех, кто жонглирует судьбами детей. Сентиментален!

Можно аппарировать прямо отсюда в сад. Только насчёт головы Малфой прав — не то, что побаливает, раскалывается и кружится. А на пустоши помимо дружелюбного демона будут люди тёмного лорда. Сколько — не посчитать.

Семь минут сорок пять секунд до полуночи. Джеймс спросил быстро:

— Откуда мне знать, что я могу вам доверять?

— Ну, — его собеседник улыбнулся, — будь я злодеем, не стал бы приводить вас в чувства, чтобы узнать о месте встречи. Увы, мне известно только время. Кстати, кто такая Золушка?

— Неважно, — пробормотал Джеймс и решился. —Какое отношение вы имеете к семье Малфоев?

Лорд охнул от изумления.

— Мерлинова борода, что за образование вам дали, раз вы задаёте такие вопросы?! Августус Абраксас Малфой к вашим услугам, — он слегка поклонился. — Мой титул в маггловском мире — большая тайна, разумеется, но о нём то и дело пишут в «Пророке». Никак не найти средства против этих писак! Так что же, мистер Эванс? Вмешаемся?

И он крепко схватил его за локоть.

* * *

Несмотря на все предосторожности, хлопок аппарации вышел, как показалось Джеймсу, невероятно громким, далеко разнёсся в ночной тишине. Малфой тут же отцепился и огляделся, поводя вокруг палочкой со змеиной рукоятью.

Они переместились в сад, среди деревьев, достаточно далеко, чтобы успеть оценить обстановку. И, сделав несколько шагов между плодовыми деревьями, увидели группу детей на пустоши. Вихрастые макушки, худые плечи, призрачно-белая в неровном свете полумесяца кожа. Они жались друг к другу, им было страшно.

Джеймс кинул на Малфоя быстрый взгляд. Призывать при нём мантию-невидимку — глупо. Не сговариваясь, применили дезиллюминационные заклятия и слились с ландшафтом.

— Сюда! — звонко, но неестественно позвала леди Элизабет.

Джеймс приблизился и понял, что она ведёт детей и Сиэля, указывает путь. Но куда? Наверняка в ловушку. К магу, который её заколдовал? Возможно. Или к его сообщникам.

Никого не было. И Джеймс не чувствовал мощных маскировочных чар. Никто не ждал, скрывшись под куполом невидимости, не таился в смутных тенях. И, кажется, Джеймс предпочёл бы до зубов вооружённый отряд и парочку демонов этой спокойной безмятежной тишине.

— Нам нужно взяться за руки. Крепко! — велела Элизабет.

Джеймс подошёл совсем близко и сумел увидеть, что на её щеках блестят дорожки слёз. Она продолжала бороться с подчинением, но ей не хватало или сил, или веры в себя. Сиэль держал руку у неё на плече — покровительственный и защитный жест. Его лицо не выражало никакого волнения. Так или иначе, он принял все решения и действовал в соответствии с ними.

Себастьяна Джеймс не видел и не чувствовал. Значит, демон ждёт своего часа и явится по приказу господина.

— Этого достаточно! — произнёс Сиэль. — Мы оставим леди Элизабет здесь. Я сам приведу детей.

Он не обращался ни к кому конкретному, но, похоже, надеялся, что его услышат.

— Я не могу оставить тебя, Сиэль, — грустно вздохнула она. — Я не могу… — в её голосе послышалась искренняя печаль, которая тут же исчезла. — Держитесь крепче и не бойтесь!

— Я не хочу! — вдруг дёрнулся Дик, отпрыгивая в сторону от остальных детей. — Не хочу!

— Я тоже, — пробормотала Полли. — Где доктор Эванс?

— Доктор занят, — отрезал Сиэль властно, — мы идём к людям, которые о вас позаботятся.

— Я вам не верю! — выкрикнула Полли и выхватила волшебную палочку.

На её кончике вспыхнул огонёк. Дети шарахнулись в сторону, щурясь, и тогда Джеймс скинул невидимость.

— Доктор Эванс!

Головы обернулись к нему. Полли пискнула от радости. Сделалось остро-больно, почти невыносимо. Сколько дней он с ними возился? Три? Четыре? Брошенные дети, никому ненужные сироты успели привязаться к нему и сейчас кинулись под его защиту, точно уверенные, что ему можно доверять.

Он на пару секунд приобнял свободной рукой Кута, потрепал по волосам Дика и малышей, кивнул Полли, но потом прошёл сквозь толпу детей и остановился перед Элизабет. Прямо сейчас Сиэль его совершенно не интересовал, только она — храбрая сильная девочка.

— Ты можешь бороться.

Глаза распахнулись шире. Она его слышала!

— Тебе хочется подчиниться сейчас. Тебе кажется, что это правильно, но это не так. Ради… — он замялся всего на миг, — Сиэля ты должна бороться. Ему хотят причинить зло.

— Сиэль… — выдохнула она и зажмурилась.

— Ты почти справилась. У тебя получается. Слушай мой голос. Никто не может приказывать тебе. Никто не может тебя заставлять. Ты не хочешь делать то, что тебе приказывают.

— Я не хочу… Я должна привести Сиэля и детей на пустошь. Все должны взяться за руки, и ровно в полночь…

Вдруг Элизабет вздрогнула всем телом, открыла глаза и посмотрела ясным взглядом. Быстро вытащила из кармана кольцо, уже наливающееся портальным светом, и отшвырнула его в траву.

— Я не стану никого никуда заманивать! Вот ещё! Сиэль? — она обернулась к жениху за объяснениями.

В этот момент произошло сразу несколько событий.

Джеймс выкрикнул:

— Акцио, портал!

Сиэль, оттолкнув Элизабет в сторону, крепко схватил Джеймса за запястье.

Малфой, сбив невидимость, ломанулся к ним, но споткнулся о кого-то из детей.

Портал активировался, Джеймса подцепило крюком за живот и потащило сквозь пространство, а за его руку крепко держался упрямый мальчишка с отвратительным характером.

* * *

Джеймс сумел удержаться на ногах, а вот Сиэль совершенно неаристократично грохнулся на каменный пол, но не издал не звука. Зато немедленно вскочил, одёрнул рукав фрака и прищурился.

Увы, им не повезло влететь с размаху в логово главного злодея. Желательно, приметно-омерзительного и имеющего тягу произносить перед врагами длинные прочувственные речи.

Они оказались на поляне, обнесённой каменной оградой, под прицелом палочек двоих волшебников и волшебницы. Все были одеты очень просто, во что-то вроде ряс — лучше в темноте не разглядеть.

Если появление Джеймса и Сиэля и оказалось для них неожиданным, во всяком случае, они быстро сориентировались. Без разговоров и приветствий полетело несколько проклятий, и Джеймс едва успел заслониться щитом.

— Там маг! — крикнула какая-то женщина, довольно молодая, если судить по голосу. — Иммобилус! Ступефай!

Щит дрогнул под напором чужеродной магии, а палочка завибрировала. У неё были свои идеи, как решить возникшую небольшую проблему. Она даже не предлагала, а требовала действовать решительнее.

Ей нравилось забирать жизни, в отличие от её хозяина.

Именно поэтому Джеймс предпочитал обороняться, а не нападать. Прижав к себе Сиэля, он держал щит, почти уверенный, что рано или поздно придётся уклоняться — или опять встречать Аваду грудью.

Но их не пытались убить, только задержать.

Сейчас бы уйти, но аппарировать не удалось — стоял мощный антиаппарационный барьер.

— Сделай с ними что-нибудь! — потребовал Сиэль, хотя и, к счастью, не попытался вывернуться из захвата.

— Нам не понравится, если я попытаюсь… Протего тоталум! Они всё равно не пробьются.

То ли услышав его слова, то ли поняв бесплодность попыток, женщина раздражённо объявила:

— У него непробиваемый щит!

— Эй, там! Зачем вам понадобились дети? — спросил Джеймс, поймав короткую паузу между проклятиями.

— Зачем вы их похитили?

— Я не похищал их, — ответил Сиэль, резко сбрасывая руку Джеймса и вскидывая голову. — Я их спас из пылающего монастыря.

Волшебники тяжело дышали. В воздухе пахло магией, землёй и влагой.

— Вы не имели права уводить их, — произнесла женщина, шагнула вперёд и откинула капюшон рясы.

В свете Люмоса Джеймс увидел, что его собеседнице около сорока. В чёрных волосах серебрилась седина. Пальцами левой руки женщина пощёлкивала, похоже, неосознанно — нервно.

— Мы не имели права оставить их одних, без крова, там, где только что бушевал демон, — проговорил Джеймс спокойно. — Ваш монастырь был сожжён.

— Мы нашли следы, — кивнула женщина. — Но не детей. С большим трудом удалось узнать, что по приказу королевы туда отправился некий граф Фантомхайв. Мы поняли, что он забрал детей, но не смогли вернуть. Нам помешали чары.

— И тогда вы решили, что лучший вариант — заколдовать ни в чём неповинную девочку Непростительным заклятием?

У женщины дёрнулась щека.

— Вам не понять. Вы слишком молоды, и вы мужчина. Но, если вам повезёт, вы узнаете, на что способна пойти женщина ради своих детей.

— Они…

— Я не рожала их! Но они мои дети, — отрезала женщина. — И я забочусь о них, как могу. Магический мир просто выставил их вон. Я нашла. И я…

Джеймс убрал щит, опустил палочку и произнёс искренне:

— Я могу вас понять.

Правда, мог.

— Дети останутся у меня до тех пор, пока я не получу ответы на вопросы, — сказал Сиэль, обходя Джеймса. — А вопросов у меня много.

Женщина вскинулась — но не напала. Она цепким взглядом следила за руками Джеймса, но не двигалась.

— Возможно, я отвечу на твои вопросы. Не так уж многое я и скрываю.

— Что ж, начнём с самого важного. Как имя того, кому ты служишь? Кто дал тебе землю монастыря под школу? Кому ты подчиняешься?

Женщина улыбнулась и опять защёлкала пальцами.

— Честное слово, я думала, ты всё же постарше и поумнее. Ну, посуди сам, разве человек с такой властью называет своё имя первому попавшемуся? Даже союзникам… Я не знаю. Никогда не знала. Меня интересует моя школа, мои дети — ничего больше. Достаточно того, что у меня есть анонимный благодетель, который согласен с тем, что магглорождённые достойны большего.

— И ты не видела этого человека?

— Никогда.

— Ложь!

— Прикуси-ка язык, сопляк! — рыкнул один из мужчин, но женщина его тут же осадила:

— Не встревать! Уж как-нибудь я переживу дерзость от очередного юного аристократика. Я не лгу, граф Фантомхайв, — она вложила в титул и имя немало презрения. — И я желаю получить своих детей обратно!

— Почему бы не вернуть их в волшебный мир? — спросил Джеймс.

Он верил женщине. Нервная, дёрганная, уставшая, она была зла и собиралась драться за свою странную школу. Но она не лгала.

— Вернуть? — она сощурилась так, что прорезались некрасивые, но удивительно живые мимические морщины. — Вернуть! Да вы спятили! Кому они нужны? Хогвартс не интересуется их проблемами. Они там — второй, третий сорт. Я дам им знания, защиту, дом. И однажды мы построим школу для магглорождённых. Такую, где они смогу учиться, не разрывая связей с семьями.

— Как было с вами?

Плечи женщины чуть-чуть опустились. На дюйм. Но заметно.

Поляну озарили вспышки заклинаний. Загремели Бормбарды, чары купола лопнули как большой мыльный пузырь, с брызгами.

— Аврорат! Не пытайтесь скрыться, палочки на землю!

— О, мистер Эванс! Конечно, вас это не касается!

Джеймс совершенно ослеп от множества вспышек, но даже по голосу узнал Малфоя.

Авроры в красных форменных мантиях (дизайн не поменяется и через сто с лишним лет, воротники всегда немного жмут) быстро обезоружили и связали всех троих — женщину и её не то слуг, не то охранников. Стало светло как днём от многочисленных взлетевших в воздух шаров света.

Малфой, поморщившись, вытер платком совершенно чистую щёку.

— Значит, вы работаете на Аврорат? — произнёс Джеймс со странным ощущением, что не предотвратил, а сам допустил какую-то ужасную трагедию.

— Я? — Малфой возмущённо поднял брови. — Мерлин упаси! Ни в коем случае! Я всего лишь оказываю её величеству некоторые услуги. В этом мы с графом Фантомхайвом похожи, не так ли?

— Возможно, — покладисто согласился Сиэль, — хотя, подозреваю, что мы оказываем королеве услуги несколько разного характера.

— О, это несущественно. У нас общая цель — процветание Британии.

— Хотел бы я знать, какому департаменту Министерства вы отчитываетесь о своей помощи.

— Лично министру, — неприятно улыбнулся Малфой. — Кстати, мистер Эванс, не подскажете имя вашего опекуна?

— Пока не вызовете на официальный допрос — оставлю эту информацию при себе. Где дети? И как, Мордред вас подери, вы тут оказались?

Беззвучно рыдающую женщину аппарировали прочь. Настал черёд её подчинённых. Два хлопка — и поляна практически опустела.

— Я подзадержался. Пока успокоил детей, пока вызвал этих милых господ, — Малфой брезгливо кивнул в сторону аврора, который ковырялся в зубах, — пока отследили портал. Миссис Кларенс, боюсь, ждёт неприятная ночь и ещё менее приятные следующие десять лет.

— Вы хотите…

— Империус, нарушение Статута о Секретности, похищение и удержание магически одарённых детей, распространение магических знаний без разрешения, — с ленцой перечислил он. — Едва ли Визенгамот будет снисходителен. Не переживайте так, мистер Эванс! — Малфой участливо тронул его за плечо. — О детях позаботятся. Господа, время позднее. Не пора ли нам откланяться? Граф, разумеется, Статут на вас не распространяется, но рекомендую вам быть благоразумными, выбирая, с кем и о чём говорите. Нам всем дорога ваша память.

— Мне в первую очередь, лорд Эш, — холодно ответил Сиэль. — Пожалуй, ваше вмешательство было своевременным. Едва ли эта миссис Кларенс могла рассказать больше.

Джеймсу показалось, что сейчас Малфой всё же спросит его, как всё началось. Но нет, покачав головой, он потребовал:

— Сотрите память девочке, я проверю через пару дней.

И, элегантно крутанувшись на каблуке, исчез. Один за другим аппарировали авроры. И только когда последний пропал с характерным хлопком, из теней у каменных стен вышел Себастьян. Остановившись возле Сиэля, он опустился на одно колено и низко склонил голову, прежде чем легко подняться и сказать с нежностью:

— Вы многое узнали, мой господин.

— Действительно, — согласился Сиэль. — Докладывай.

— Никто из наших подозреваемых не вёл себя необычно. После приёма они разъехались по домам и начали готовиться ко сну.

— Хорошо. Джеймс…

Не говоря ни слова, Джеймс аппарировал обратно на пустошь. Там, сжавшись в маленький розовый комочек, сидела Элизабет.

Джеймс опустился возле неё, погладил по мягким кудряшкам, взял за подбородок и посмотрел в глаза.

— Ты невероятно храбрая и сильная.

— Я знаю, — слабо улыбнулась девочка.

— Ты сегодня победила настоящего волшебника. Точнее, волшебницу.

— Я не могла подвести Сиэля. Где он?

— Скоро вернётся. Он в порядке. Элизабет, послушай меня, люди, которые не владеют волшебством, не должны знать о нём.

— Я никому не скажу! — совсем по-детски пообещала она, прижимая ладошку в испачканной перчатке к губам.

— Мне придётся забрать у тебя некоторые воспоминания. Но… Тихо, не плачь, но ты будешь помнить, какой храброй сегодня была. Элизабет, ты правда любишь Сиэля?

Всхлипнув и шмыгнув носом, она мелко закивала. По щекам текли не переставая слёзы.

— Будешь, как мама, говорить, что он плохая партия, хотя и богат? Я же его не за богатство люблю! Я же…

— Правда-правда любишь?

— Клянусь!

Что-то хрустело, ломалось, крошилось у Джеймса внутри, а он только смотрел в зелёные яркие глаза удивительной девочки, которая в свои тринадцать лет уже умела по-настоящему любить.

— У меня есть просьба, Элизабет. Если ты действительно его любишь, скажи об этом. Он очень испугался за тебя сегодня. То живое и настоящее, что в нём осталось до сих пор, связано с тобой. Если он это поймёт…

Джеймс не договорил, осторожно коснулся виска девочки кончиком палочки и прошептал:

— Обливиэйт, — стирая лишние воспоминания.

Она обмякла, и Джеймс уложил её к себе на колени, продолжая бездумно гладить по голове. Он вспоминал холодную улыбочку Малфоя и его «о детях позаботятся». Потом — миссис Кларенс, её нервные тики, морщины, седину и признание: «Я не рожала их! Но они мои дети».

Он не отдал детей шантажисту. И совершенно никого этим не спас.

Примечания:

Сегодня продолжение небольшое, но важное. Спасибо всем, кто читает, пишет комментарии и интересуется этой историей.

Для маггла оказаться одному ночью в Лондоне в конце ноября — то ещё удовольствие. Если маггл при этом хорошо одет, юн и выглядит беззащитным, точно быть беде.

Но Джеймс магглом не был, поэтому брёл по узким улицам совершенно спокойно. Его не тревожил ни смог, ни холод. Чары фильтровали воздух вокруг, грели, защищали от моросящего ледяного дождя.

Все вещи он, уменьшив, сунул в карман лёгкого пальто.

Сборы вышли быстрыми. Два заклинания, короткий взгляд на комнату — и хлопок аппарации.

Челюсть выворачивало зевотой. Поёжившись, Джеймс тряхнул головой, пытаясь прогнать сонный ступор. Нужно было решить, куда пойти и чем заняться. Как минимум — где поспать.

В очередном тёмном проулке под ноги бросилось что-то маленькое, дрожащее. Джеймс запалил огонёк на конце палочки, наклонился и увидел грязного рыжего котёнка с порванным ухом. Он был удивительно похож на плод трансфигурации чайной чашки, только со звёздочкой на лбу. И он был, несомненно, живым — ухо кровило, глаза гноились.

— Ну, что ты? — в пустоту спросил Джеймс.

Котёнок прижимался к его ноге, но не мяукал — только смотрел вверх и беззвучно открывал пасть.

— У меня нет еды. И наколдовать я её не могу, знаешь, одно из пяти исключений из закона трансфигурации Гэмпа. Не смотри так!

Глаза у котёнка были голубыми, несчастными.

— Ты уверен? — спросил Джеймс.

Котёнок не ответил, тогда он, бросив очищающее заклинание, подхватил трясущееся крошечное тельце. Прижал к груди. Залечил ухо.

Котёнок почуял тепло и забился под пальто, цепляясь острыми когтями за жилетку. Джеймс согнул руку в локте, чтобы он точно не упал, тяжело выдохнул и решительно зашагал на запад, выбираясь на всё более широкие и богатые улицы. Где-то между Ломбард-стрит и Корнхилл-стрит в проходном дворе скрывалась очень неплохая гостиница. После того как почитатели мистера Диккенса сделали «Джорджа и Ястреба» местом своих постоянных встреч, там стало легко скрываться. Среди литераторов, читателей и просто эксцентричных господ нетрудно затеряться. А персонал перестал задавать лишние вопросы.

Джеймс без труда получил двухкомнатный весьма приличный номер, расплатившись за него остатками жалования мистера Эванса. Закрыв за собой довольно хлипкую деревянную дверь, Джеймс швырнул в неё защитные чары от недоброжелателей, забрал у буфетчицы поднос с ужином и наконец выпустил котёнка на пол.

Тот, пошатываясь, прошёл по шерстяному тёмному ковру. Джеймс устало опустился рядом, прямо на пол, приманил с подноса стакан молока, трансфигурировал из соринки блюдце и налил котёнку поздний ужин. Подсунул. Опустил голову, опёрся подбородком о колено и замер.

Его загипнотизировали быстрые, но ритмичные движения розового языка. Влажные лакающие звуки. Запах пыли от ковра. Отсветы газовых рожков.

Он не сумел бы пошевелиться, даже если бы в номер сейчас ворвалась толпа тёмных магов и парочка демонов.

* * *

В той первой жизни Джеймса заворожила артефакторика. В представлении обывателей артефакт сделать нетрудно: берёшь, скажем, чашку, наносишь на неё какие-то руны, активируешь — и, пожалуйста, в этой чашке всегда будет вода.

В реальности для начала придётся освоить гончарное или стеклодувное ремесло, поскольку артефакт можно создать только своими руками.

Потом — руны. Да, руны — не худший вариант, но недостаточно накарябать первое, что попадётся на страницах учебника. Под каждый артефакт цепочку нужно составлять самостоятельно, с учётом времени добычи материалов, фазы луны в период изготовления, числа мастеров, которые прикладывают руку к артефакту, их индивидуальных особенностей — список всего, что придётся держать в голове, занимает около сотни пунктов.

И наконец активация. Кровью, своей или чужой? Магией? Особым зельем?

Не говоря уже о том, что если изделие выйдет недостаточно прочным, активация просто уничтожит его — материал не выдержит напряжения.

Но результат стоил всех затраченных усилий. Артефакты наделяли владельцев невероятными силами, позволяли совершать вещи, недостижимые ни одним заклинанием.

Джеймса мало интересовали силы. Возможности — другое дело. В слишком рано начавшейся второй жизни он занялся артефакторикой, потому что точно знал — ему нужно кое-что изменить.

Он потерял слишком многих. Пусть так, со своими потерями он бы справился. Магический мир потерял слишком многих — вот в чём дело. После Второй магической войны страна осталась в руинах, а восстанавливать её пришлось вчерашним школьникам, головы которых были набиты высокими идеалами.

Им не хватало знаний, опыта, сил, чтобы создать справедливое магическое общество. Они ошиблись и, едва оправившись от последствий войны, повели свой мир к катастрофе.

Джеймс тогда ещё был слишком горд своей победой в споре со Смертью, чтобы бояться. Он рискнул. Создал артефакт, который позволил бы ему вернуться назад во времени, вмешаться в события и совместить две ветки истории — альтернативную с реальной.

План был прост. Отправиться в конец семидесятых, максимум — в восьмидесятые годы двадцатого века. Вступить в Орден Феникса, укрепить его. Он знал, что не сможет спасти собственных родителей. Но верил, что многих других смертей нетрудно избежать.

Он позволил бы самому себе вырасти и стать сильным, но защитил бы его, того мальчишку, от влияния Даров Смерти.

В тот момент, когда он назвал бы своё настоящее имя, временные потоки совместились бы. Его реальная история стала бы альтернативной, а та, которую он создал — настоящей. Дары Смерти из того времени утратили бы силу.

Взрослый он закрыл бы младшего от смерти, избавил бы его душу от паразита. А выжившие взрослые не допустили бы того, к чему всё пришло.

Он оказался слишком самонадеян, глуп и наивен, но осознал это, только оказавшись в Викторианской Англии. За сотню с небольшим лет до того времени, в которое желал попасть. Чудовищно далеко от проблем настоящего, ставшего для него будущим.

И он до сих пор не знал точно, что именно пошло не так. Возможно, он переоценил свои мастерство и знания. А возможно, Смерть вмешалась и немного пошутила над ним.

Он сомневался, что станет спрашивать.

А ещё он сомневался, что выдержит следующие сто лет ожидания в полном одиночестве и под чужим именем.

* * *

Защитные чары даже не дрогнули, когда дверь отворилась. Джеймс перевёл осоловелый взгляд на вошедшего и даже не сумел удивиться.

Себастьян закрыл дверь, запер замок и оглядел гостиную с таким видом, словно надеялся получить от мебели и штор ценную подсказку. Поскольку мебель молчала, Себастьян перевёл взгляд на котёнка, который свернулся клубочком совсем рядом с блюдцем, слегка придерживая его лапой.

— Ага, маленькая кошка, — пробормотал Джеймс. — Настоящая. Привязался на улице, не гнать же…

Себастьян присел на корточки, протянул руку и одним пальцем, не снимая перчатки, коснулся шерсти котёнка — настолько невесомо, что тот только ухом дёрнул.

— Я считаю, что неплохо разбираюсь в людях, — проговорил Себастьян, водя пальцем над котёнком, едва-едва задевая шерсть.

— Ошибаешься.

— Почему?

— Все ошибаются. Люди то и дело выкидывают какие-нибудь неожиданные штуки.

— Едва ли. Не так уж много найдётся людей, способных меня удивить. Пожалуй, мой господин может. И ты.

Джеймс рассмеялся.

— Твой господин — возможно. А во мне, поверь, нет ничего удивительного, не считая шрама на лбу, сомнительного везения и специфических отношений со Смертью.

— У тебя нет шрама на лбу.

— О том и речь.

Демон глубоко задумался, стянул перчатку и погладил котёнка смелее, а потом и вовсе подхватил и уложил себе на колени. Джеймс широко зевнул.

— Тебе нужно лечь спать, Джеймс, — мягко заметил Себастьян через пару минут, не сводя жадного взгляда с млеющего котёнка.

— Господина своего укладывай. А я сам разберусь. Какого Мордреда ты вообще тут забыл?

— Извиниться.

— Врёшь.

— Почему?

— Стейка не вижу. С картошкой.

Себастьян тихо рассмеялся, скаля острые клыки. Мог ли он их прятать? Разумеется. Но не считал нужным.

— Стейк и картошка — за прошлый раз. Я признаю долг. Хочу выяснить новые пожелания.

— А я не голоден, — из чистой вредности заявил Джеймс.

— Я не имею права игнорировать приказы господина. Даже если они мне неприятны.

Себастьян слегка опустил голову, и длинные чёрные пряди упали ему на лицо. Джеймс вздохнул.

— Да я так-то в курсе. Я паршивый легиллимент, но ты слишком громко думал. Я действительно знаю, что ты не мог ослушаться. Просто мне это неприятно. Неважно. Проехали.

Он опять зевнул, опасаясь, что в какой-то момент вывихнет челюсть.

— Ты разочарован, — внезапно заметил Себастьян. — Но не во мне.

— В тебе-то с чего? С тобой, плюс-минус, всё понятно. Я точно знал, что ты выполнишь приказ. Проверку Империусом помнишь? Вот.

— Ты разочарован в моём господине.

Джеймс пожал плечами. Да. Разочарован. Способен ли понять? Несомненно. Приказ, детей — что угодно. Он отлично знал стремление пожертвовать кем и чем угодно ради тех, кого любишь. Но он сам никогда не пытался замаскировать любовь цинизмом, и в других это презирал.

— Я не хочу больше играть в его игры, и всё. Раз он считает, что способен справиться сам — его выбор. Не смотри на меня так!

Демон смотрел прямо, чуть прищурившись и как будто даже укоризненно. Обычно таким взглядом на тебя смотрят сытые коты, когда ты ешь и не делишься. «Да, человек, я не хочу эту еду, но ты должен был предложить мне. Что ж, теперь я понял, каков ты. Я запомню».

— Меня вообще не должно быть здесь, понимаешь?

Себастьян молчал.

— Вы все… Действительно как-то справитесь без меня. Должны. Мир выстоит, тёмный лорд из девятнадцатого века не уничтожит его. Может, вы с Сиэлем этому поспособствуете, я не знаю.

— Ты так уверен…

Мордред его подери! Если бы его артефакт сработал правильно, он мог бы быть уверен. Он точно знал бы, что не затрагивает основную историю до тех пор, пока не назвал своего настоящего имени.

Сейчас? Он уже не был уверен ни в чём.

— Ты ведь не хочешь, чтобы дело Сиэля было раскрыто… Слишком уж быстро.

Себастьян наклонил голову набок.

— Я никуда не спешу. Это верно. Но мой господин спешит.

— Куда?!

Джеймс сдержался, чтобы не выругаться. Глупый мальчишка. Глупый, злой, напуганный, но слишком гордый, чтобы принять помощь. Отвратительный мальчишка.

— Ожидание даётся ему нелегко, — сладким тоном промурлыкал Себастьян. — Люди не любят откладывать то, что их страшит.

— Прямо сейчас я хочу швырнуть тебе заклинанием в лицо.

— Прямо сейчас ты едва ли поднимешь палочку. Ты не можешь спасать хищника и добычу, Джеймс. Это противоречит здравому смыслу.

— Не моя сильная сторона. Вот зачем ты пришёл? Что мне, по-твоему, делать? Не выходит из нас троих команды. Я лучше буду один, чем всё время ждать удара в спину.

— Ты просто отойдёшь в сторону и будешь ждать развития событий?

Как ни странно, в голове Себастьяна не звучало осуждения, только сдержанное любопытство. И он продолжал гладить и чесать котёнка — теперь за ушами. Котёнок высоко смешно мурлыкал, придавая разговору ещё больше абсурдности.

— Никогда не умел стоять в стороне. Мордред с тобой. Хочешь знать, о чём я думаю? Мы ищем магглорождённого аристократа. И я готов пари держать, что у него проблемы в обоих мирах. На моей памяти счастливые любимые дети ни разу не становились тёмными лордами. В худшем случае — заносчивыми самодовольными говнюками, но это не преступление.

— Я ни о чём не спрашивал тебя, Джеймс. И тебе на самом деле стоит лечь в постель, если не хочешь спать на полу. Если желаешь, я помогу тебе.

— Незачем…

— Мне это не труднее, чем тебе — донести до гостиничного номера кошку.

Себастьян вскочил на ноги, ухитрившись при этом переместить котёнка на плечо, подошёл и протянул Джеймсу руку. Ему не оставалось ничего иного, как принять помощь и подняться, слегка шатаясь от усталости. Сравнение с кошкой было прозрачным — до Джеймса отлично дошло, что, если он будет спорить, Себастьян не постесняется отнести его в постель.

Джеймс проснулся в приятном полумраке. Он лежал в просторной кровати на мягком матрасе под тяжёлым одеялом. Шторы были задёрнуты так плотно, что между ними не пробивался свет. На груди устроился тощий рыжий волосатый клубок.

Демон, ожидаемо, исчез.

— Эй, будем вставать? — спросил Джеймс и потыкал в котёнка пальцем.

В ответ получил широкий зевок, который принял за согласие.

— Как тебя звать будем? Не знаешь? У меня тоже ни одной идеи. Не ладится у меня с именами. И учебника истории магии под рукой нет, чтобы подсмотреть.

Болтая с котёнком, Джеймс быстро разделался с утренними процедурами, благодаря магии вполне выносимыми, но при отсутствии нормальной канализации и душа с горячей водой — несколько раздражающими.

— Может, Сэмом будешь?

В ответ котёнок напрягся и издал тихий звук — что-то вроде хриплого писка.

— Сэмюэль Пиквик, раз уж мы в «Джордже и Ястребе». Веришь, Сэм, я Диккенса прочитал только в этом времени. Раньше, то есть позже, всё времени не хватало. Да и скучно казалось. Мы в младшей школе мусолили какого-то там «Копперфильда», кусочками, я чуть ли не засыпал. А тут взял, прочёл — и мне понравилось. Может, просто в этом времени всё медленнее и спокойнее, поэтому лучше читается? Не знаю. Вру. Я просто думаю, что увижу однажды свою подругу. Хорошую подругу. Расскажу, что жил в девятнадцатом веке, а она начнёт заваливать меня цитатами из книг. А я же тут жил, я должен разбираться.

Он рассмеялся, вздрагивая от звука собственного слишком громкого смеха в тишине гостиничной спальни.

Говорить расхотелось.

В полном молчании он налил котёнку немного молока из вчерашних остатков, застегнул жилет и, покончив с костюмом, присел на край кровати.

Пора было решать, чем заняться. Потому что пока в голове навязчиво крутились только две идеи, и ни одна ему не нравилась.

Первая заключалась в том, чтобы банально сдаться. Удивительное дело, но он соскучился по холодному целительному присутствию кого-то из Жнецов, по той ясности мышления, которую они дарили.

И, вспоминая о них, он не мог не думать о предложении Смерти. Может, стоило согласиться? Смириться с неизбежным, принять его и перестать втискиваться в рамки и законы человеческого общества. Закончить эти игры со временем, бросить попытки изменить историю. До конца осознать, что будущее, за которое он так переживает, — это всего лишь крошечный отрезок времени, а люди, которых он хочет спасти, всё равно смертны. И вмешательство в их судьбы просто отсрочит неизбежный конец.

Попросту говоря, сдаться.

Вторая идея была не лучше. Взять и разобраться с местным тёмным лордом самостоятельно. Навести в этом времени порядок, а потом снова залечь на дно, проживая жизнь за жизнью.

Предоставить Сиэля и Себастьяна самим себе. Сиэль никогда не справится сам — слишком напуган и одинок. Без друзей, не способный принять любовь единственного близкого человека, заперший на замки память о родителях, за которых мстит — он не сумеет раскаяться. А если и попытается, то погибнет от тяжести груза на плечах.

Тогда Себастьян получит его душу, съест как булочку на обед и отправится прямиком в ад, куда так не хочет возвращаться.

Если первая идея отдавала трусостью, то вторая — предательством.

И если боялся Джеймс за несколько жизней бесчисленное множество раз, то предателем ещё не становился и не желал начинать.

В дверь постучали.

Джеймс подскочил, выхватывая палочку. Котёнок, напуганный его рывком, зашипел и кинулся прятаться под кровать.

— Открыто! — крикнул Джеймс, снимая защитные чары.

Портье, потный, с красным под цвет формы лицом, заглянул, несколько раз поклонился и сообщил:

— Вам просили передать, что вас желает видеть граф Фантомхайв. Он ожидает в приватной гостиной и будет рад, если вы согласитесь разделить с ним завтрак, мистер Эванс.

Джеймс присвистнул.

Во-первых, персонал «Джорджа и Ястреба» в последние годы не славился вежливостью — так что портье либо дали на чай, либо напугали. Во-вторых, он совершенно не ожидал, что Сиэль заявится к нему лично. Максимум мог предположить, что тот отправит Себастьяна на бессмысленные переговоры.

— Скажите графу, что я буду через пару минут, — решился Джеймс.

Как бы там ни было, первую, трусливую идею на время точно придётся отложить. Да и для второй время не пришло.

* * *

В небольшой гостиной, подходящей, скажем, для собрания немногочисленного клуба или для обеда хороших приятелей, Сиэль был один. Джеймс подумал, что очень непривычно не видеть где-то поблизости долговязую фигуру облачённого в строгий костюм демона.

Едва Джеймс вошёл, Сиэль поднялся из кресла и вежливо поздоровался. Даже слишком. Официально, сдержанно.

— Спасибо, что согласился позавтракать со мной, Джеймс, — добавил он и указал на накрытый круглый стол. — Не возражаешь, если мы обойдёмся без слуг?

Вместо ответа Джеймс сел за стол, коснулся палочкой кувшина с соком, и тот, взлетев в воздух, наполнил по очереди оба бокала. Поджаренные тосты разлетелись по тарелкам, крышка сползла с маслёнки.

— Я должен сделать то, чего не делал уже давно, — произнёс Сиэль спустя несколько минут напряжённого молчания, намазав оба кусочка хлеба и достаточно аккуратно разложив по тарелке сосиски и вяленые томаты. — Извиниться.

Джеймс медленно проследил, как кувшин с соком занимает своё место.

— Я приношу извинения за то, что оглушил тебя вчера, несомненно, — продолжил Сиэль, — но не только за это. Должен признать, что до сих пор относился к тебе как к одной из своих фигур. Пусть и ценной. Но теперь я вижу, что ты не фигура, а игрок. В сложившейся ситуации я хочу, чтобы ты играл за меня.

Джеймс тяжело вздохнул, практически не замечая, что тарелка отрастила маленькие фарфоровые ножки и боком, на манер краба поползла от него подальше. Пусть ползёт — целее будет.

— Видишь ли, Сиэль, в чём твоя проблема. Ты никак не можешь решить, играем мы в шахматы, в вист, в домино или вообще в водное поло. При всём том, что лично я вообще ни во что не играю.

Сиэль поднял голову, и Джеймс посмотрел в его единственный зрячий глаз. Вспомнил, как накануне мальчик сорвал повязку, чтобы обнажить печать демонического контракта.

— Все играют, — холодно сказал Сиэль.

— Пока не вырастают. И я тебе без игр скажу, — Джеймс отодвинул магией в сторону и стакан, и кувшин — то, что загораживало от него Сиэля. — Скажу, что вчера ты мог потерять свою Лиззи. И если бы ты её потерял, для тебя бы всё кончилось.

Сиэль тоже отставил тарелку, поставил локти на стол, сцепил пальцы в замок и внезапно почти беззвучно признался:

— Я знаю.

— Ни Мордреда ты не знаешь!

— Знаю!

Он вскочил на ноги, и Джеймс тоже поднялся. Он — вот ведь глупость, глупость! — злился на мальчишку. Нельзя прожить так долго и злиться на то, что подростки ведут себя неразумно. Можно, если речь не о каких-то там теоретических подростках, а о том, к кому успел если не привязаться, то хотя бы привыкнуть.

— Знаешь?

— Я не хочу, чтобы она меня любила. Тебе не понять этого, Джеймс, — Сиэль слегка опустил плечи, теряя запал, — но я действительно не хочу её любви. Она может затормозить меня. Заставить бояться. А я…

Он приоткрыл рот, но не договорил — Джеймс перебил его:

— Я шёл навстречу своей смерти! Однажды. Точно осознавая, что умру, и понимая, ради чего. Но, в отличие от тебя, мне, правда, было, за что умирать.

Он опустил глаза на белую чистую скатерть. Очки чуть искажали по краям столовый фарфор. Блестело серебро. На языке горчило. Он умирал с тех пор не раз, но никогда — с такой уверенностью. Тогда он ещё не знал о своём бессмертии, не задумывался о нём и не желал его. И собственная жизнь казалась достойной платой за то, чтобы спасти всех остальных — друзей, близких, целый огромный сказочный мир, ставший для него домом.

— А мне, — Сиэль хмыкнул, но звук вышел пискляво-придушенный, — уже поздно выбирать. Я заключил сделку. Моя душа в обмен на помощь в свершении мести.

— Не поздно!

Джеймс снова решился посмотреть на мальчика и, похоже, впервые увидел его настоящего, живого. Совсем без масок и попыток сыграть взрослого и спокойного. Сколько ему лет всё же? Тринадцать? Чудовищно мало для таких разговоров.

— Поздно. Контракт…

Джеймс покачал головой, обошёл стол и остановился рядом с Сиэлем, глядя на него сверху вниз.

— Контракт тут не важен, — мягко заговорил Джеймс, — речь не о доме или машине по договору купли-продажи, а о душе. Душу можно спасти.

— Как?

Джеймс был готов сказать. Ответ, который он всегда знал, крутился на языке. Но, бросив взгляд в сторону, Джеймс внезапно увидел знакомого Жнеца. Тот медленно покачал головой и приложил палец к губам, прежде чем обратиться в неясное отражение гардины в оконном стекле.

Ничто не мешало проигнорировать странную галлюцинацию, и всё же Джеймс, медленно выдохнув, произнёс совсем не то, что собирался:

— Думай. До этого нужно дойти самостоятельно. Просто знай, что пока… Тебя не выгнали с вокзала. Ты всё ещё можешь решать, куда поедешь.

Одно неоспоримо: Сиэль был очень умным юношей, даже без всяких скидок на возраст. Он понял далеко не всё, но глубоко задумался. И, несомненно, услышал. Несколько раз стукнул пальцем по скатерти, опершись ладонью о стол.

— Я не буду врать тебе, Джеймс. Мне нет дела до тех детей, за которых ты так переживал, и я не стану переживать об их судьбе. Но ты прав насчёт Лиззи. Я не мог её потерять.

Возможно, это было самое искреннее признание, которое Джеймс слышал от Сиэля. Мальчик говорил очень спокойно, но отнюдь не потому, что был равнодушен.

— Точно так же я не могу отступиться от мести. Это всё, что у меня есть, то, кто я есть.

— Это не так.

— Мне лучше известно. Я должен найти того, кто уничтожил мою семью. И ты сам видишь, что этот человек не останавливается. Так что моя личная месть становится делом общественной значимости. Поэтому я прошу тебя вернуться к расследованию.

Избалованный мальчишка, который привык, что его желания — закон.

— Если тебе неприятно присутствие Себастьяна, я велю ему не попадаться на глаза.

— Не вздумай, — прервал его Джеймс. — Где-то в Лондоне, при дворе королевы Виктории живёт человек, ответственный за хладнокровное жестокое убийство как минимум двух семей. Человек, жестокий настолько, что не пощадил детей. Ему служат демоны, волшебники и люди, при этом сам он рвётся куда-то в сторону мирового господства. Кажется, я просто не могу остаться в стороне.

Похоже, Сиэль готовился к более долгим уговорам. Во всяком случае, на его лице промелькнуло выражение лёгкой растерянности, которое быстро сменилось задумчивостью.

— Ты вернёшься в особняк? С учётом последних сведений, очевидно, мне придётся снова перебраться в Лондон.

— Знаешь, — Джеймс опустился на стул и разложил на коленях льняную салфетку, — пожалуй, здесь мне будет комфортнее. Ты всегда можешь послать за мной Себастьяна, если появятся срочные новости. А я без труда аппарирую к тебе в любой момент.

— Я ожидал такого ответа. В любом случае благодарю за готовность помочь. Позволь теперь оставить тебя.

Они раскланялись достаточно церемонно и прохладно. А уже закончив с прощаниями и пожеланиями, Сиэль внезапно заметил:

— Ты уже видел? Лавка Гробовщика закрыта.

Примечания:

Сегодняшняя глава сильно позже обычного, но, надеюсь, она покажется вам интересной.

Если найдутся ошибки — они все мои. Как исчезнут — значит, бета приложила руку к тексту, за что ей громадное спасибо.

За Сиэлем захлопнулась дверь. Джеймс поднялся в номер, почесал и покормил котёнка, воровато оглянулся, хотя объективно понимал, что никто его здесь не видит и не слышит. А потом полушёпотом робко позвал:

— Жнец?

Это было едва ли не более стыдно, чем вдруг начать болтать с самим собой. Но ведь не померещилось ему там, внизу, в окне? Или всё же обман зрения? Игра воображения?

— Неужели вы позвали, мой маленький повелитель, — прошептал Жнец, материализуясь на кровати.

Он сидел, поджав под себя ноги, завесившись седыми волосами целиком. Шевельнулся, сдвинул в сторону несколько прядей и взглянул на Джеймса жёлтым глазом.

— Значит, услышал.

— Разве может быть иначе, маленький повелитель?

— Не знаю. Мне правила на руки никто не выдавал. Подвинься.

Джеймс присел на край кровати и, собравшись с духом, протянул руку и коснулся тощего плеча Жнеца. Плечо приятно холодило, а по руке вверх немедленно начала подниматься энергия. Круче восьмичасового сна, хорошего кофе и Бодрящего зелья. Чистая неиспорченная сила. В очках стало неудобно, и Джеймс снял их, наслаждаясь чётким идеальным зрением.

Жнец, осмелев, подсунул под раскрытую ладонь голову и потёрся, скаля акульи зубы.

— Вы бываете очень наивны, маленький повелитель, — прошелестел он, наслаждаясь каждой каплей физического контакта. — Вы выучили, что Смерти подвластно даже время, но не осознаёте, что она властвует также и над расстоянием. Ваш голос грохочет и зовёт.

— Просто… Позвать?

— Вы отлично справились сегодня.

Хихикнул.

Джеймс думал было спросить, почему явился не любой Жнец, а именно этот, но сам нашёл ответ. Потому что он думал о нём. И звал именно его, хотя и не произносил имени.

— Ты закрыл лавку гробов.

— Вдруг вы решили бы зайти? Я бы попался вам на глаза. А вы этого не желали. Но без вас грустно. Уж-жасно грустно.

Джеймс опустил руку, и Жнец вздохнул.

— Я видел тебя в окне. Или в отражении. В любом случае… Почему?

Жнец, наклонив голову на другой бок, заулыбался очень широко. Чисто из научного интереса Джеймс принялся пересчитывать зубы, но сбился на сорок третьем. Причём испытывал неприятное ощущение, что считал как-то неправильно. Например, упускал второй ряд. Осталось радоваться, что оно хотя бы не хищное.

Но упрямое. И раз уж взялось молчать — это надолго.

— Он действительно должен сам дойти до раскаяния? Без подсказок?

Улыбка сделалась шире.

— Это жестоко. И он может не справиться… — Джеймс шумно выдохнул и слегка толкнул Жнеца в плечо, не то чтобы прогоняя, но слегка отодвигая. — Прав ты. Если он не справится с осознанием, то с раскаянием не справится тем более. Я по-прежнему не понимаю, что делать с демоном.

— Вы так интересно и напряжённо размышляете о вещах, которые совершенно не стоят вашего внимания, маленький повелитель.

— Почему это не стоят?

Жнец развёл руками.

— Что, опять тебе шутки рассказывать, чтобы внятный ответ получить?

— У вас прекрасное чувство юмора, маленький повелитель. И мне нравится эта игра. Но с вами в неё не так интересно играть, как с нашим графом.

— Это почему же?

Пожалуй, Джеймс угадал ответ заранее.

— Я действительно могу ему отказать. Разве люди играют не для этого? Чтобы другой проиграл.

— Нет, обычно, чтобы выиграть. Хотя один Мордред, никакой разницы.

— Вы, маленький повелитель, совершенно лишены тонкости восприятия, — Жнец засмеялся, но совершенно не тряско и не потусторонне. Нормальным практически человеческим смехом. — Мне уже можно показываться вам на глаза?

Извернувшись, Жнец заглянул ему в лицо, обежал ищущим голодным взглядом. Но, что занятно, совершенно неопасным. Джеймс не слишком-то любил сталкиваться со всем, что связывало его со Смертью. Но в последнее время Смерти стало вокруг слишком много, и Жнецы на общем фоне казались весьма неплохими. Он отстранённо подумал, что, пожалуй, мог бы спокойно уснуть рядом с одним из них.

Их холодная сила и безусловная приязнь создавали очень специфическое ощущение нездешнего покоя. Куда более полного, нежели доступно живому.

Он бы очень хотел ответить иначе, но всё же, махнув рукой, сказал:

— Можно.

* * *

Сиэль обладал любопытной способностью проникать куда угодно. Так что Джеймс не слишком удивился, когда выяснилось, что для него найдено приглашение в салон графини Дэшвуд. По счастливой случайности оказалось, что лорд Хамфри также собирается заглянуть — то есть в одной небольшой гостиной соберутся оба наиболее вероятных подозреваемых.

Графиня, как выяснилось, года три назад тяжело заболела, не могла выходить из дома. Именно тогда её салон стал по-настоящему популярным. Красивая умная женщина, прикованная к креслу, острая на язык и опасная в мнимой беспомощности, она стала звездой очередного светского сезона. Впрочем, теперь, когда болезнь отступила, и графиня снова ходила, аристократы и интеллектуалы всё так же собирались у неё дома.

Джеймс не бывал раньше на подобных сборищах, но ожидал, пожалуй, несколько меньшего официоза. Казалось бы, салон был открыт для мыслителей, учёных и политиков — они собирались, чтобы поговорить о важных вещах. Но нет, стоило войти в гостиную, отделанную в красных тонах, как он услышал всё то же привычно-викторианское, навязшее на зубах: чей-то брак, чья-то подмоченная репутация, какой-то скандал и возвращение из-за границы какого-то аристократа. Спектакли, экипажи, гувернантки, платья.

Джеймс едва не споткнулся на входе в гостиную, вдруг очень остро ощутив ход времени.

Прямо сейчас. Прямо здесь. Секунда за секундой. Время бежало, люди болтали о пустяках, понятия не имея, что рядом с ними находится хладнокровный убийца, готовый разрушить их уютный мирок.

Графиня Дэшвуд восседала в кресле, похожем на трон — с деревянными подлокотниками и высокой спинкой. Мужчины склонялись к ней, вежливо улыбаясь. А те, кому не досталось места подле кресла, сбивались в кучки по интересам.

Пахло табаком — графиня эпатировала публику тем, что курила сигары.

Лорд Хамфри, теребя в толстых пальцах платок, что-то доказывал седому мужчине с Крестом Виктории на груди. Мужчина явно тяготился этим сомнительным обществом, но сбежать не смел. По его лицу становилось ясно, что Хамфри опять рассказывает о каких-то проектах или важных переменах в политике.

Понимая, что ещё пожалеет об этом, Джеймс приблизился и разобрал:

— …рен. Вы ведь понимаете, что конфликты в Африке неизбежны? Мы совершенно не можем позволить себе разбрасываться ресурсами на затяжные колониальные войны. Проще простого предотвратить их сейчас, а не финансировать в будущем. Вы точно передадите мои слова?

— Да, да, конечно… — пробормотал седой мужчина, при этом осторожно водя головой в поисках спасения. Заметил. Повеселел и позвал: — О, мистер Палмер! Позволите вас на минуту?

Знакомый с вечера приёма у Сиэля молодой человек подошёл, слегка поклонился и изобразил на лице заинтересованность.

— Мы с лордом Хамфри обсуждаем колониальные вопросы. Он считает, представьте себе, что Африка восстанет против британского протектората!

— Вот как? — живо заинтересовался Палмер. — Что же, их не устраивает владычество королевы?

— Налоги! Их не устраивают налоги, чёрт побери! Вы представляете, сколько денег мы потеряем, если будем вести войну в Африке? Нет-нет, её необходимо предотвратить!

Хамфри всё горячился, седой мужчина постепенно отходил всё дальше, явно намереваясь сбежать. А молодой Палмер оказался вынужден слушать весь этот бред.

А если не бред?

Маггловская история никогда не входила в сферу интересов Джеймса, но даже он помнил что-то смутное о войнах в колониях. И потом, распалась же Британская империя. Так что, возможно, Хафри и прав. А если нет — разве образ безобидного шута не безопасен? Кто заподозрит в преступлениях увальня и зануду, который вечно погружён в свои проекты?

Джеймс подавил зевок и постарался вникнуть в монолог, искренне завидуя Палмеру с его терпением. Тот слушал с интересом и даже умудрялся кивать вовремя.

Полчаса Джеймс слонялся без цели по гостиной. Кое-кому его представляли, но в основном он не вызывал ни малейшего интереса. Впрочем, главной его задачей было как раз не привлекать лишнего внимания, и он справлялся. И, когда стало прилично, отлучился в туалетную комнату и там призвал мантию-невидимку.

Однажды один очень необычный человек сказал ему: «Удивительно, каким невнимательным делает человека невидимость». И, пожалуй, Джеймс готов был с этим согласиться. Скрытый мантией, он прикладывал неимоверные усилия, чтобы не начать упиваться незаметностью. А стоит только впустить это ощущение в свое сердце и разум, и всё — слепота.

Джеймс старался не быть слепым.

Беззвучно и очень осторожно он шёл по пустым галереям и лестницам, заглядывал из комнаты в комнату. В то же самое время Сиэль и Себастьян обыскивали дом лорда Хамфри, и Джеймс одновременно хотел и не хотел, чтобы они что-то нашли.

Ему не терпелось закончить расследование, найти злодеев и защитить невиновных. Но он не мог и думать о том, что болтливый лорд Хамфри или строгая роскошная графиня Дэшвуд могли стоять за зверскими убийствами.

Ещё меньше он желал, чтобы все тайны были внезапно разгаданы, и Сиэль с безрассудством и глупостью пошёл на собственную гибель. Потому что — несомненно — он пойдёт туда с гордо поднятой головой. Не попытается спастись.

Джеймс замер.

Дом графини казался пустым, и всё же он что-то почуял. Что-то кислое в воздухе, не магию, а знакомо-незнакомый отзвук враждебной силы. Заболели зубы, и он с трудом сдержал ругательство, внезапно осознав, на что наткнулся.

Где-то рядом скинул маскировку демон.

— Себастьян? — очень тихо позвал Джеймс, точно зная, что ему не ответят. — Демониум Ревелио!

Заклятие вспыхнуло и погасло. Демон снова притворился человеком, причём настолько искусно, что сбил поисковые чары.

Он закончил говорить, а Сиэль мрачно нахмурил брови.

Они опять, словно ничего и не происходило, сидели в кабинете Сиэля. Только атмосфера стала куда менее дружеской, а Себастьян в этот раз почему-то не испёк ни торта, ни булочек.

— Вероятно, ты захочешь узнать, что лорд Хамфри серьёзно раздумывает о свержении монархии и установлении в Британии парламентской республики, — произнёс Сиэль. — Он пользуется шифром, но мы с Себастьяном сумели прочесть его бумаги. Он волшебник, интересуется переменами в обществе и вполне подходит под описание человека, который собирается поменять мировой порядок.

— А у графини Дэшвуд — демон.

Джеймс выдохнул устало, с присвистом.

— Ты уверен, что не ошибся?

— Мало этого, так я нашёл библиотеку, точнее, скрытую её часть. Демонология однозначно графиню интересует.

Повисла неуютная тишина. Джеймс, поднявшись со стула, прошёлся по кабинету и всё же присел на любимый подоконник. Сиэль соединил кончики пальцев домиком и уставился в пустоту.

— Ощущение, что мы упускаем очень важные кусочки паззла, поэтому и не можем собрать картинку. Мы уже сложили очень многое, но нам не хватает деталей, чтобы соединить фрагменты, — произнёс он спустя пару минут.

Джеймс фыркнул:

— Если уж пользоваться твоей аналогией, то у меня ощущение, что мы таращимся на гору деталей, часть из которых потеряна, и у нас нет никакого представления о конечном результате.

— Думаю, Джеймс, — встрял Себастьян, до сих пор успешно изображавший статую дворецкого, — видение господина куда ближе к истине.

— Перечисли факты, Себастьян, — велел Сиэль и откинулся на спинку кресла, прикрывая глаза.

— Слушаюсь, — демон слегка поклонился. — Оба наших подозреваемых интересуются политикой. Лорд Хамфри желает изменить мир, графиня Дэшвуд увлекается демонологией. Они оба происходят из старинных аристократических семей, но наделены магическими способностями, оба учились в закрытой школе для волшебников. Они оба не участвовали в попытке похитить детей из вашего поместья и ведут себя безупречно. Однако, господин, у вас есть серьёзное преимущество.

— Вот как?

— Едва ли разрушение школы, пропажу детей и гибель своей верной сторонницы ваш враг оставит без внимания. Не удивлюсь, если совсем скоро он обратит на вас пристальное внимание.

— Мордред! — выругался Джеймс.

Об этом он не подумал, а зря. До сих пор у тёмного лорда, кем бы он ни был, отсутствовал интерес к Сиэлю. Но теперь мальчик буквально сам напросился на преувеличенное внимание. Всё равно что нарисовал на груди мишень.

— Ты прав, — бесстрастно кивнул Сиэль, — но я уже слишком долго жду. В этот раз игра в приманку не кажется мне интересной, я предпочитаю роль охотника.

Если бы Джеймс специально не приглядывался, он не заметил бы перемены в лице Себастьяна, этой едва различимой скользнувшей тени. Демону были на руку проволочки в расследовании. И, кажется, желание Сиэля действовать немедленно его отнюдь не порадовало. Он бы предпочёл играть в прятки, ходить кругами, но не допускать своего господина до разгадки.

А ведь он знает.

Это было внезапное острое озарение, от которого сбилось дыхание.

Себастьян точно знает, кого они ищут. И даже если какие-то важные детали ему неизвестны, как минимум он прекрасно мог бы подсказать, в каком направлении двигаться.

Только не будет.

Рискнёт ли помешать? Едва ли. Но его помощь не выйдет за рамки той роли, которую отвёл ему Сиэль — послушной пешки, не имеющей собственного мнения. Если бы враг Сиэля не был опасен для остальных, честное слово, Джеймс полностью занял бы сторону Себастьяна. Только, к сожалению, речь уже давно не шла о мести одного мальчишки.

Что-то звякнуло на самой границе восприятия, и Джеймс дёрнулся всем телом. Бузинная палочка сама прыгнула в руку, реагируя на невысказанное желание.

— В чём дело? — Сиэль круто повернулся в кресле.

Себастьян тоже насторожился, устремляя на Джеймса загоревшиеся красным глаза.

— Это поместье… — пробормотал Джеймс, прислушиваясь к себе, — кто-то потревожил мои сигнальные чары. И пытается пробить защитные.

* * *

Аппарировать двоих, из которых один маггл, а второй демон, занятие не из приятных, и Джеймс, обретя равновесие, тут же согнулся пополам — затошнило.

Они стояли перед воротами поместья.

Вечер, тишина, покой. И только звон в ушах всё нарастал — кто-то бился в щит, не жалея сил, попадал по сигналке.

— Гоменум Ревелио, — произнёс Джеймс, и с палочки сорвалось три десятка голубоватых огоньков.

Один растаял, коснувшись груди Сиэля, четыре устремились к поместью, а прочие понеслись в темноту, огибая защитные чары по периметру. Невидимые чужаки окружали дом.

Запахло кислым, Себастьян оскалил клыки, а Джеймс громче, чем собирался, выговорил заклинание:

— Демониум Ревелио!

Кроме него, никто не видел лучей заклинания. Джеймс поёжился от ночного холодного ветра и показал два пальца.

— Двадцать с лишним человек и два демона, — повторил Сиэль медленно. — Отлично. Джеймс, мы идём в дом. Себастьян, останови их! И не вздумай убивать предводителя, я желаю…

Он не договорил.

Защитные чары растрескались и осыпались под натиском, и в то же мгновение крыша дома вспыхнула огнём. Стало светло, протянулись дрожащие неясные тени, а Сиэль вскрикнул. В отсветах пламени его лицо сделалось белым с красными бликами. Сначала Джеймс решил, что он вспомнил об Адском пламени в Престоне, но потом понял: он уже видел пожар в своём поместье. И это, похоже, был один из самых больших его страхов.

Впрочем, на раздумья времени не оставалось, мысли пронеслись вихрем. Джеймс бросил резко:

— Следи за Сиэлем! — и снова аппарировал, ближе к дому.

В этот раз нападающие поскупились на Адское пламя. Джеймса встретил самый обычный огонь. Его нельзя было погасить усилием воли, зато он поддавался чарам. Из палочки Джеймса вырвались мощные струи воды, раскалённые камни зашипели.

Джеймс обернулся и выкрикнул:

— Протего!

В щит ударило заклинание, а следом с размаху влетела здоровенная инфернальная тварь с горящими глазами и слюнявой клыкастой пастью. Да уж, далеко не все демоны носят фрак и пекут булочки.

Секта демонологов носила рясы, не мантии. Их одеяния болезненно напоминали одежды директрисы школы для магглорождённых и её подручных. Только лица они закрывали белыми масками, которые напомнили совсем о другой организации.

Джеймс растягивал щит, накрывая дом, понятия не имея, остались ли там слуги, где Сиэль, что делает Себастьян. Нападающих было слишком много, и всё, что Джеймс мог делать, это удерживать защиту, растить её из собственной магии.

Грохотало. Где-то сверху рушилась крыша, кто-то кричал, звучали приказы, хохот. Неудивительно, что в какофонии Джеймс пропустил один очень важный звук — только увидел результат. Сектант, подобравшийся ближе других, завалился на спину без движения с аккуратной дырой во лбу.

У подоконника третьего этажа замерла горничная-растяпа с винтовкой в руках.

Джеймс интересовался как-то, исключительно из праздного любопытства, по каким критериям в дом графа Фантомхайва набирали слуг — он получил ответ на этот вопрос. Все они могли постоять за себя и защитить дом от чужаков.

Худенький парнишка-садовник метал в магов огромные булыжники, поднимая их с земли так, словно они ничего не весили. Повар, способный сжечь даже мордредову овсянку, на ходу мастерил бомбы из подручных материалов.

Взрывы, вспышки проклятий, крики и отсветы не до конца потушенного пожара. Дым, который ест глаза, и взлетающие в воздух комья мёрзлой земли. Джеймс не видел ничего, кроме попадающихся под руку противников в приметных белых масках. Он не убивал — оглушал, связывал, останавливал как мог.

На его стороне были опыт и отсутствие страха. Уж умереть в схватке он точно не боялся — только потерять своих. Но их не было видно, он не успевал даже подумать о них — не то что испугаться.

Очередное Протего создало щит, в который со всего размаха врезался демон в обличии собакоподобной твари. У него было кожистое красновато-коричневое тело с крепкими мускулами, прижатые к здоровенной голове круглые уши и пасть, полная клыков. Наткнувшись на препятствие, тварь зарычала, прыгнула снова и прямо в полёте преобразилась в человека, крепкого мужчину в кожаных доспехах. Из воздуха мужчина достал меч и оскалился, замахнулся.

— А ты интересный. Будет приятно сожрать твою душу, — прорычал он таким голосом, словно очень давно не пробовал говорить.

Меч обрушился на защитное заклинание и разбил его вдребезги. Джеймс отпрыгнул в сторону, выдохнул — и произнёс заклинание, которое так хотелось применить палочке.

Он бы зажал уши — только некогда и нечем. И глаза закрыл — но нет, пришлось видеть всё, от начала до конца. Как созданные специально против враждебных демонов чары проходят сквозь внешнюю оболочку и рвут её на ошмётки, как плоть вспыхивает алым, как демон, пытаясь удержаться за своё воплощение, корчится в агонии, прежде чем исчезнуть.

Маги прошлого не церемонились с теми, кто на них нападал.

Крик демона стих, Джеймс взмахнул палочкой, готовясь отражать новое нападение, и понял, что его не будет.

Пыль, дым постепенно оседали. Звуки боя умолкли.

— Люмос Максима, — выдохнул Джеймс, вытирая со лба пот и сажу.

Яркий шар света взлетел в воздух и осветил территорию поместья маленьким солнцем.

Пожар остановился — потоки воды всё же добрались до очагов пламени и одолели их. Различить своих и чужих оказалось легко. Чужие — чёрные кляксы — лежали на земле. Свои — тоже чёрные, чумазые — стояли на ногах. Казалось, что прошла вечность, но вся схватка заняла меньше получаса.

Оглядываясь вокруг, Джеймс чувствовал, как в нём пробуждается доктор Эванс — человек, который посвятил жизнь лечению людей. Кажется, у него будет много забот.

Примечания:

Спасибо большое всем, кто читает и делится впечатлениями! Ваши отзывы очень мотивируют!

Себастьян стоял, ногой прижимая к земле фигуру в маске и рясе. Сиэль ждал рядом и, когда Джеймс подошёл к ним, слегка шатаясь от выброса адреналина, велел:

— Сними маску!

Лениво наклонившись, Себастьян легко подцепил маску чёрным ногтем и стянул, открывая перекошенное красное лицо графини Дэшвуд.

Джеймс был уверен, что Сиэль немедленно начнёт задавать вопросы, но тот отшатнулся и стиснул зубы. Впрочем, быстро взяв себя в руки, он произнёс надменным тоном, но слегка дрожащим голосом:

— Значит, это вы, графиня.

— Так и будете разговаривать с женщиной? — спросила она, быстро облизывая губы.

По указанию Сиэля Себастьян поднял её на ноги, а потом демонстративно сломал тонкую короткую палочку с резной рукояткой. Графиня вскрикнула как от боли.

— Присесть не предлагаю, — заметил Сиэль, складывая руки на груди. — Ваши люди убиты или безоружны, ваши демоны уничтожены. Теперь я хочу знать, зачем вы напали на мой дом?

Удивительно. Даже в грязи и пыли графиня сохраняла достоинство. Но в её манерах и взгляде проглядывало что-то дикое, фанатичное. Джеймс подумал, что уже знал одну эффектную сильную женщину, которая помешалась на службе злу. У графини Дэшвуд было с ней что-то неуловимо общее. Только она никогда не проводила многие годы в Азкабане и сберегла цветущую красоту.

— Не кажется ли вам, граф, что это было весело? — она улыбнулась, обнажая белые зубки-жемчужинки. — Мне всегда нравился огонь.

— Зачем?

— В этот раз или в прошлый? — она фыркнула и тряхнула головой. — Формулируйте вопросы точнее, граф.

Даже в свете Люмоса было видно, насколько сильно Сиэль побледнел. А Джеймс поймал себя на отчаянной панической мысли: «Нет! Ещё не сейчас!»

Ему хотелось заткнуть графине рот, только чтобы она не говорила дальше, не вздумала поставить точку в их расследовании — и в жизни Сиэля.

— Меня интересуют оба раза.

Он, кажется, окончательно овладел собой и теперь держался пугающе спокойно.

— Тогда нам мешались ваши родители, граф. А в этот — вы. А ведь я почти согласилась оставить вас в покое… Всё же ребёнок.

— Я не… — он осёкся, выдохнул и продолжил спокойно: — Вы не могли участвовать в нападении на этот дом в прошлый раз. Никто не выжил.

— О, — графиня пожала плечами, — ваш демон был великолепен. Всё ещё великолепен, — она с неприязнью глянула на Себастьяна, — он мог бы стать украшением моей коллекции. В общем, он как следует меня потрепал, но, разумеется, не убил.

Себастьян смотрел куда-то в сторону, и Джеймс не в состоянии был разгадать, о чём он думает. Графиня, тряхнув спутавшимися слипшимися волосами, снова заговорила:

— Вам следует понять, граф, вы — пережиток прошлого. Сторожевые псы королевы — не более чем рудимент нашего общества. Вы знаете, что такое рудимент? Мне рассказывал мистер Дарвин. Увы, я застала его не в лучшие годы. Так вот, рудимент — это орган в теле человека или животного, который утратил своё значение. Когда-то давно он был необходим нашим далёким предкам, но с тех пор многое изменилось. Вы — тот самый рудимент. И вы мешаете развитию, так что вас пора было удалить.

— Вы этого не сделали, — холодно напомнил Сиэль. — Не преуспели.

— Как знать, — пожала плечами графиня. — Впрочем, я заговорилась с вами.

— Даже не пытайтесь, — тут же прошипел Себастьян.

— Безоружной, без палочки сбежать от демона и мага? — графиня вскинула брови. — Я сумасшедшая? Мне жаль, что я не увижу наш новый мир, который он построит.

— Кто?!

Графиня вздохнула, прикрыла глаза и раньше, чем Джеймс успел понять, что она собирается сделать, произнесла:

— Малфой.

Высоко пронзительно закричала и кулем осела на землю. Джеймс кинулся к ней, тронул пульс, приподнял веки. Мог и не пытаться. Непреложный Обет убил её моментально.

* * *

— Забирай её.

Джеймс в каком-то тупом бездумии сидел возле тела графини. Сиэль и Себастьян отошли, но звонкий голос мальчика разнёсся далеко.

С трудом шевеля языком, даже не стесняясь, Джеймс активировал заклинание Длинных Ушей. Он понятия не имел, как вмешиваться и что делать, но должен был знать, что происходит. Если Себастьян попытается…

Во всяком случае, Джеймс поклялся сам себе, что не отдаст душу мальчика без борьбы.

— Себастьян? Почему ты медлишь? Моя месть свершилась! Чего ты ждёшь? Сделай это!

Его можно услышать безо всяких чар. А вот чтобы расслышать ответ Себастьяна, потребовалось как следует напрячь слух.

— Разрешите мне послужить вам ещё немного, господин.

— Но?..

— Позвольте… — опустившись на корточки, Себастьян ловким движением завязал господину шнурок на ботинке, распрямился и спросил: — Что желаете на завтрак?

— Ты не забираешь мою душу, — прошептал Сиэль. — Значит, ещё не всё кончено?

— Нет, господин. Но финал близок.

Джеймс протёр грязными руками сухие горящие глаза, встал, взмахом палочки очистил одежду и решительно пошёл обратно к дому — возможно, ещё остались те, кому требовалась его помощь. А после он обязательно подумает о Малфое, графине, демонах и пожарах.

* * *

— Мистер Эванс! — раздался громкий крик. — Мистер Эванс, скорее, вы же врач!

Джеймс кинулся на голос и позади дома в небольшой китайского вида беседке увидел лежащего на земле пожилого слугу. Его имя он забыл за ненадобностью, но понимал, что дело плохо. Похоже, он стоял у окна, когда грянул очередной взрыв — два крупных осколка вошли в живот. При нынешнем уровне маггловской медицины, за тридцать с лишним лет до открытия пенициллина такие раны могли закончиться очень скверно. Если не обширным внутренним кровотечением, то перитонитом.

Кинув быстрый взгляд по сторонам, Джеймс опустился на колени возле мужчины и велел строго:

— Таз кипячёной воды, чистые тряпки, вату. И не толпитесь тут!

Кто-то засуетился, кинулся в дом, а Джеймс быстро очистил руки заклинанием и коротким взмахом палочки разрезал одежду на пострадавшем.

Без единого медицинского инструмента под рукой, в полутьме и в полевых условиях Джеймс, пожалуй, ничего толкового бы не сделал. Всё же хирургия не была его специализацией, да и работать он привык в больнице. Но с магией всё становилось проще. Пока бегали за водой и тряпками, он успел извлечь осколки вместе с грязью, чтобы предотвратить заражение, остановил кровь и начал понемногу сращивать повреждённые органы, удаляя лишнюю кровь.

Мужчина пришёл в сознание ненадолго, потом снова отключился, но у Джеймса в ушах бился его пульс. Спасибо за магию!

Джеймс даже применил по назначению нехитрый инвентарь — омыл чисто зашитую рану, наложил повязку и лёгким Энервейтом привёл мужчину в себя. По прошлому опыту общения Джеймс помнил, что он не слишком разговорчив. Но он посмотрел неожиданно ясным взглядом, с трудом растянул сухие тонкие губы под щёткой усов в улыбке и спросил:

— Вы доктор?

— В некотором роде. Потерпите, сейчас соорудим носилки и поднимем вас в дом.

— Это ничего, что вы молоды. Господин Сиэль тоже юн, но его уму позавидуют и старики. Доктор, найдите его. Мне нужно с ним поговорить. Уже после — носилки.

Голос у него оказался мягким, ласковым. Вспомнилось, что когда-то, до смерти родителей Сиэля, этот человек управлял домом. Занимал то место, которое позже досталось Себастьяну. И в его лице, в тембре голоса ощущалось достоинство.

— Побыстрее, прошу. Мой разум в последнее время слаб, — мужчина тяжело выдохнул, поморщился и прикрыл глаза, а Джеймс крикнул слугам, чтобы нашли Сиэля.

Но тот обнаружился неподалёку, присел к мужчине, коснулся его руки.

— Вот и вы, мастер Сиэль.

— Как ты, Танака? — спросил мальчик куда более чутко и заботливо, чем Джеймс от него ожидал.

— В порядке, мастер Сиэль. Второй пожар в доме мы с вами пережили… — он ненадолго поднял глаза к небу, зашевелил губами, словно вспоминал слова молитвы, но опомнился и снова посмотрел на мальчика. — Ваш отец не хотел, чтобы вы об этом знали. Он считал, что это опорочит честь рода и помешает вам исполнять обязанности стража королевы.

— Чтобы я знал о чём?

— Простите… — в глазах старого слуги заблестели слёзы, — мне стоило молчать. Но вас моё молчание не уберегло, как надеялся ваш отец. Он ждал нападения, понимал, что за ним придут. Он тоже носил белую маску.

Сиэль задохнулся и шарахнулся назад, только чудом (и благодаря демонической скорости) Себастьян удержал его за плечи, предотвращая падение.

— Граф надеялся, что после его смерти вы сможете начать историю рода Фантомхайв с чистого листа.

— Ты врёшь мне!

К сожалению, даже Сиэль, глаза которого горели яростью, а губы тряслись, понимал, что это не так. Мужчина торопился договорить, пока контролировал себя, но его речь становилась всё более невнятной, и вскоре он совсем затих.

Примечания:

Прошу прощения, что не ответила на комментарии! Я всё прочитала и ужасно порадовалась, спасибо вам большое за интерес к этой истории! Завтра день будет полегче, и я на всё отвечу, честное слово! Ваши комментарии мотивируют меня возвращаться к тексту даже посреди авралов.

Стояла глухая ночь.

Джеймс уселся на какое-то обугленное бревно и вытянул ноги. Рядом на взявшийся неизвестно откуда поеденный огнём стул опустился Сиэль. Они старались не смотреть друг на друга и, кажется, оба опасались того момента, когда придётся заговорить.

Возник Себастьян с подносом — он умудрился принести и свежий чай, и затейливую выпечку, и тосты с яичницей, которые нравились Джеймсу.

Джеймс залпом осушил первую чашку ароматного горячего чая, заслужив от Себастьяна неодобрительный взгляд, а потом наконец сказал:

— Малфой.

— Он же — лорд Эш, ведь так? — отозвался Сиэль, попивая чай как настоящий аристократ, медленно, со вкусом. — Почему она назвала его имя?

— Потому что он… — начал Джеймс, но Сиэль его перебил:

— Нет, конечно! Ни в коем случае! Я уже говорил, что лорд Эш не может быть тем человеком, которого мы ищем. Кем бы он ни был, он защищает королеву от фанатиков, а не служит им.

— Но тогда…

— Но он важен. Важен настолько, что, назвав его имя, графиня нарушила условия клятвы и убила саму себя. Себастьян, что говорят наши пленники?

Демон, уже поставивший поднос на землю, поклонился.

— Боюсь, их рассказы не слишком-то интересны. В отличие от графини Дэшвуд, они дорожат своей жизнью.

Сиэль поджал губы, а Джеймс отважился начать:

— То, о чём сказал твой старый дворецкий, о твоём отце…

Сиэль мотнул головой, словно попытался отогнать назойливую муху.

— Оставим это! Какие бы решения ни принимал мой отец, они остались в прошлом. Я — глава семьи Фантомхайв. Не он.

Слишком много самомнения и гордыни!

— Сиэль, если твой отец был связан с нашими сектантами…

— Значит, — Сиэль задрал подбородок и уставился на Джеймса пристальным взглядом, — он оказался глупцом.

Джеймс посмотрел на Себастьяна и прочитал на его лице очень человеческую эмоцию — тревогу. Демон тоже понимал, что новость стала для Сиэля неожиданной и нанесла тяжёлый удар. Он, конечно, восхищался стойкостью своего господина. Но даже он осознавал, что запас прочности у него не бесконечный.

— Лорд Эш, он же Малфой, — продолжил Сиэль, нарочито игнорируя переглядывания, — связан с тем человеком, о котором говорила графиня Дэшвуд. Себастьян, хочу ещё чаю! Так лучше. Я собираюсь встретиться с ним. Если я правильно понимаю его мотивы, он станет играть на моей стороне.

Себастьян протянул и Джеймсу свежий чай, но в этот момент раздались громкие хлопки множества аппараций.

* * *

Красные аврорские мантии, синхронные выкрики щитовых и антиаппарационных заклинаний. Сиэль и Себастьян быстро переглянулись, демон шагнул вперёд, закрывая Джеймса собой.

— Что?.. — начал Джеймс.

— Тебе лучше исчезнуть, — быстро, не оглядываясь, бросил Сиэль и уверенным шагом направился к аврорам.

— Господин прав.

Джеймс призвал мантию-невидимку и понял то, о чём мальчик и демон догадались сразу. Сейчас в поместье авроры увидят следы побоища, почувствуют отголоски демонических аур и найдут немало пленных. Если посреди этого хаоса окажется волшебник — допроса не избежать. А вот магглу максимум сотрут память, и то — вряд ли. Не зря же Малфой упомянул, что на Сиэля Статут не распространяется.

Хлопнуло ещё раз, и на границе аврорского защитного купола возник сам Малфой — вот уж лёгок на помине! Он был не в маггловской одежде, а в мантии, но тоже белой, отделанной золотом.

Авроры резко обернулись, наставили на него палочки — и тут же почтительно их опустили. Все, кроме одного. Рослый мужчина с рыжеватыми волосами и квадратной челюстью процедил:

— Малфой.

— Уизли, — кивнул тот.

От звука фамилии лучшего друга из прошлой жизни по телу Джеймса прошла дрожь. Рыжий высокий Уизли свёл брови, а потом внезапно сунул палочку в карман и протянул широкую ладонь. Крепко стиснул тонкую белую кисть Малфоя.

— Какого Мордреда ты тут забыл?

— Я бы задал тебе тот же вопрос, друг мой, — Малфой дёрнул плечом, — если бы не провёл последние четыре часа в кабинете твоего начальника. Итак, что у нас?

— Магглы, как я вижу. Парни оцепили периметр, прочешем здесь всё и посмотрим. Эй, что за вонь?! — крикнул он, обращаясь к своим людям, постепенно окружавшим дом.

— Боюсь, пахнет демоном, — заметил Малфой негромко. — И гарью. Но демоном всё же сильнее. Позволь, присоединюсь.

Между тем авроры начали понемногу сжимать круг. Один из них направил палочку на Сиэля, и Джеймс вцепился невидимыми пальцами в запястье Себастьяна, удерживая от резких движений. Уголки губ демона дрогнули в насмешливой улыбке. Без слов по его лицу читалось: «Человек, я старше и умнее тебя в десять раз, я уж точно не стану делать глупостей».

Действительно, он позволил оглушить Ступефаем Сиэля и закаменел сам. Авроры пошли в дом. Малфой и Уизли, как старые приятели, стояли плечом к плечу, разглядывая последствия пожара.

— Они точно под заклятием? — спросил Малфой, приглушив голос.

— Разумеется, — без колебаний отозвался Уизли, кажется, не сомневавшийся в компетентности авроров. — Постоят пока, потом посмотрим, что они видели, и подотрём лишнее. У меня есть пара толковых обливиаторов в отряде.

— О, нет, — Малфой оскалился, — слуге стирайте, что хотите, а мальчик под защитой короны.

Джеймс подошёл ближе — так, чтобы видеть лица и слышать тихие голоса. На лице Уизли при словах Малфоя отразилось выражение крайней брезгливости.

— Опять твои игры?

— Мы уважаем королеву и её маленькие капризы.

— Однажды нас это и погубит. Сколько пареньку? Двенадцать? Завтра он расскажет про дядей с волшебными палочками всей округе.

Джеймс прикусил губу. Впору было бы трястись от напряжения, но хотелось смеяться. Оставалось надеяться, что Сиэль не слышал этих слов — всё же говорили приятели негромко.

Малфой тоже боролся с неуместным весельем.

— Уверяю тебя, мой дорогой Уизли, этот мальчик умеет держать язык за зубами. Кстати… А где третий?

— Третий?

— В последнее время они ходят втроём. Должен быть высокий черноволосый юноша… Эй, там! — он щёлкнул пальцами, подзывая одного из авроров как официанта в ресторане. — Молодой человек лет восемнадцати, черноволосый, в круглых очках. Не находили?

Аврор замер навытяжку, глянул на начальство и, получив разрешение, отрапортовал, что — нет, таких не находили. Зато в гостиной лежат связанные люди, а в углу — обломки их волшебных палочек.

— Час от часу… — выдохнул Уизли. — Палочки собрать, людей в допросные, живо!

— Ещё слуг нашли. Магглы.

— Почистить память. Ну, Флитвик, мне вам азы полевой работы пересказывать?

— Никак нет, сэр! — мужчина щёлкнул каблуками, крутанулся на месте и кинулся в дом, на бегу выкрикивая указания группе.

Уизли покачал головой и заметил в пространство:

— Демоны. В наше-то прогрессивное время!

— Есть вещи, которые безнадёжно устаревают. А есть те, которые раз за разом входят в моду. Если бы ты не спал на истории магии, то помнил бы о моде на демонологию в конце шестнадцатого века. И во второй трети семнадцатого — тогда всё кончилось большим пожаром в Лондоне. Потом в конце восемнадцатого века в Российской империи началось настоящее демоническое поветрие. Спустя двадцать лет — в Америке. И вот, опять вернулось к нам.

— Гадость же.

— Поспорю. Конечно, попадаются диковатые и даже сумасшедшие, многих нужно дрессировать. Но сочетание настойчивости и удачливости дают прекрасные результаты.

— Ты говоришь как человек, который пробовал! — воскликнул Уизли.

Малфой тонко улыбнулся:

— Говорят, в жизни нужно попробовать всё. О, не делай такое лицо. Когда я поступил в Хогвартс, на Слизерине семикурсники сходили по демонологии с ума. И нас всех несколько заворожила эта тема. Помню, при выборе факультативов доходило до драк.

Он негромко гортанно засмеялся.

— Отличное было время.

— У нас такой дрянью никто не занимался, во всяком случае! — возмутился Уизли.

— Никто? А Бэгшот? А оба Принца, старший и младшая? Пруэтт, в конце концов! Не смеши меня, то, что вы предпочитали закрывать глаза на их маленький кружок, ни о чём не говорит. Однако… — внезапно насмешливый тон Малфоя сделался смертельно серьёзным, — мы с тобой до сих пор не знаем, кто из демонологов-любителей здесь побывал.

— Может, это был профессионал.

— О, дорогой Уизли! Я глубоко презираю профессии во всех их проявлениях, это пошло и отвратительно. Но должен отдать должное профессионалам. Лишённые фантазии и полёта мысли, они всё же демонстрируют аккуратность и последовательность в своих действиях. Если бы здесь побывал профессионал, мы нашли бы дом в руинах. Ну, кажется, твои бравые ребята закончили работу. Можно и с графом поболтать.

— Финита Инкантатем, — почти хором произнесли Уизли и Малфой, одновременно снимая чары неподвижности с Сиэля и Себастьяна.

— Граф, прошу прощения за временные неудобства, — Малфой слегка поклонился, словно они встретились не ночью на месте недавнего сражения, а в светской гостиной.

— Лорд Эш, — Сиэль повторил такой же полупоклон.

— Позвольте представить вам моего друга, мистера Уизли. Он замещает главу нашей собственной военной полиции. Уизли, перед тобой один из самых верных слуг короны, граф Фантомхайв.

Уизли, кажется, эти церемонии давались куда хуже, но под строгим взглядом Малфоя он с ними справился.

— Сэр, простите… — аврор Флитвик подошёл сзади, прокашлялся и прошептал (впрочем, достаточно громко, чтобы остальные слышали): — Мы нашли труп графини Дэшвуд! Похоже на действие Непреложного…

— Флитвик! — прорычал Уизли, стремительно краснея. — Ну, Малфой, что ты теперь скажешь? — он нахмурил кустистые брови и тыкнул в приятеля пальцем. — Труп графини они нашли! Каким образом вы, граф Фантом-как-вас-там, убили графиню? Что тут…

— Сэр! — ледяным тоном оборвал его Сиэль. — Я попрошу вас сбавить тон, пока вы находитесь на моих землях. Графиня напала на меня. Мой дворецкий её обезвредил, а после она намеренно нарушила условия магической клятвы.

— Обезвредил! Этот? — Уизли мотнул головой в сторону Себастьяна. — Хотелось бы мне знать, как этот субчик обезвредил волшебницу! Ну, парень, отвечай!

— Ты можешь ответить, Себастьян, — голосом, пропитанным ядом, разрешил Сиэль.

Себастьян поклонился ему и только после этого сообщил Уизли:

— Я — дворецкий семьи Фантомхайв. Защищать господина — это мой долг.

Кажется, Уизли был бы не прочь упрятать обоих если не в Азкабан, то как минимум в допросные Аврората. Вот только Себастьян хорошо маскировался под человека, а Сиэль, несомненно, был магглом. Потому никоим образом они не могли быть арестованы волшебной полицией.

Малфой посмотрел на Себастьяна крайне пристально, но потом обратился к Уизли:

— Вот что, дорогой мой Уизли, завершай дела, забирай труп графини и отправляйся писать отчеты. А мы с графом немного поговорим об этом деле.

По той или иной причине Уизли достаточно доверял Малфою, чтобы, поморщившись, громко залихватски свистнуть и скомандовать подчинённым, чтобы собирались.

Прошло ещё полчаса, авроры ушли, уничтожив под конец контур защитных чар. Далеко на востоке слегка посерело небо. Малфой, изящно прикрыв рот рукой, зевнул и сообщил в пространство:

— Вот так ночка у вас выдалась, граф!

— Непростая, — согласился Сиэль. — простите, лорд Эш, не могу предложить вам чаю. Боюсь, мои слуги пока не успели привести дом в порядок. Эти декорации, — он обвёл взглядом погоревший сад, — не слишком подходят для разговора.

— Я бы в любом случае не воспользовался вашим гостеприимством, граф. Но я должен задать вам один вопрос, только между нами. Не могли бы вы отослать своего парня?

Джеймс подошёл совсем близко — мало ли что Малфой задумал! А Сиэль, величественно кивнув, велел Себастьяну идти в дом. Удивительно, как этот мальчик, растрёпанный, с сажей на щеке, умудрялся держаться посреди пожарища. Смог бы Джеймс так же в свои тринадцать-четырнадцать? Ни за что.

— Слушаю вас.

Малфой кинул несколько быстрых взглядов по сторонам, наклонился и спросил, опуская голос чуть ли не до шёпота:

— Что именно сказала графиня Дэшвуд перед смертью?

Сиэль молчал, и Джеймс видел, что он глубоко задумался. Вмешиваться сейчас было бы просто глупо — оставалось только ждать.

— Она назвала имя, лорд Эш.

— Имя?

— Да.

— Чьё?

Сиэль выдохнул и с каменным лицом ответил:

— Ваше. Она сказала: «Малфой».

Надо сказать, потрясённым Малфой не выглядел. Напротив, на его тонком лице отразился живейший интерес. Казалось, что ответ Сиэля помог ему решить сложную задачу.

— Как вы интерпретировали этот ответ, могу я узнать?

Сиэль пожал плечами, но не растерянно, а устало.

— Очевидно, она не выдала перед смертью имя главного злодея, лорд Эш, мы же не в оперетте. Но вы каким-то образом связаны с тайной, которую она обязалась хранить.

— Вам стоит знать, граф, — Малфой выпрямился и поправил кружевной воротник мантии, — что у меня великолепная память. К тому же я весьма пристойный окклюмент — то есть хорошо берегу сокровища своего разума. И тем не менее меня преследует навязчивое ощущение чего-то забытого.

— Это ощущение связано с последними событиями? — посмотрев слегка в сторону, уточнил Сиэль.

— Ни в коем случае. С событиями давними. Вообразите, кажется, что я стал плохо помнить о своей учёбе в школе!

— Неприятная потеря.

— Я дорожу своей памятью, граф. И своим разумом. Думаю, вы меня вполне понимаете. Мы с вами оба — умные и осторожные люди, которые не склонны рисковать понапрасну.

— Разумеется, лорд Эш.

— К счастью, в нашем распоряжении всегда есть друзья, в характере которых присутствует некая тяга к опасным авантюрам.

— Если бы такие друзья нашлись… Им стоило бы присмотреться к вашей школьной жизни?

— И к моему нынешнему окружению. Позвольте мне на этом откланяться, граф. Я и без того слишком надолго покинул свой пост. Только скажите, умоляю вас, что ваши люди справятся с этим ужасающим беспорядком!

Малфой покачал головой, сокрушённо оглядываясь.

— Эти пустяки? Разумеется, они приведут всё в порядок. Желаю вам доброго утра, лорд Эш.

— Взаимно, граф.

Малфой поклонился и пропал — хлопок аппарации вышел очень громким в предрассветной тишине.

Джеймс скинул капюшон мантии и устало вытер пот со лба. Сиэль прикрыл глаза и пошатнулся — тут же Себастьян оказался рядом, придержал его за спину, ласково прошептал:

— Вам нужно в постель, господин.

— Не вздумай брать меня на руки! — вяло приказал Сиэль, готовый, похоже, уснуть стоя, как лошадь.

Джеймс взмахнул палочкой, очищая их всех от грязи. Сиэль скосил глаз. Сообщил:

— Это зрелище способно пошатнуть даже моё спокойствие.

Джеймс с трудом сообразил, в чём дело — а сообразив, засмеялся. Конечно, он снял капюшон, и теперь в воздухе висела одна голова.

— Господин! — Себастьян сделал стойку на манер охотничьей собаки, напрягся, прислушиваясь.

— Что там?

— Экипаж и четверо конных. Господин…

— Успокойся, Себастьян! — каким-то неведомым усилием воли Сиэль взбодрился, снова выпрямил расслабленную было спину и пошёл к погнутым оплавленным воротам — навстречу незваным гостям.

— Слишком рано, — единственное, что сказал Сиэль, когда в неясном свете раннего утра на аллее показалась чёрная карета в сопровождении четверых констеблей полиции верхом.

— В таком случае, господин, — Себастьян поклонился, — стоит также добавить, что наши прошлые посетители явились слишком поздно.

— Я отправлю их назад, — решил Джеймс, но Сиэль неожиданно и решительно помотал головой.

— Нам только магглов не хватало! — возмутился Джеймс.

В конце концов, они все заслужили горячую ванну и десятичасовой сон. Особенно Сиэль с его хрупким сложением. Какого Мордреда вообще здесь забыла полиция?

— Джеймс, — Сиэль оглянулся и свёл брови, — я прошу тебя не вмешиваться. Себастьян! Что бы ни случилось, не вздумай напасть на них без моего приказа. Наш противник играет — и я желаю видеть его ход во всей полноте.

С тяжёлым сердцем Джеймс снова надел капюшон мантии, становясь невидимым. Себастьян пробормотал, что приказ господина — закон для него. И они оба замерли, следя за развитием идиотского фарса.

Всё заняло каких-нибудь пять-шесть минут. Сиэлю предъявили обвинение в убийстве графини Дэшвуд и в предательстве короны, Сиэль заявил, что невиновен, и под конвоем поднялся в карету. Прежде, чем за ним закрылась дверца, он произнёс вслух:

— Когда я выйду, с удовольствием послушаю ту забытую школьную историю, — и надменно прибавил, уже устраиваясь на обитом бархатом сидении: — Трогайте! Пусть в Тауэре, но я желаю уже выспаться как следует!

Во всяком случае, поднятые над поместьем магглоотталкивающие чары избавили их всех от лишних вопросов. Карета под конвоем покатила обратно между чёрными стволами деревьев. Кто-то шумно вздохнул у Джеймса над ухом.

Оказалось, слуги плотной кучкой собрались и провожали хозяина. Горничная шмыгнула носом и спросила:

— Ты защитишь господина, Себастьян?

Демон обернулся, слегка растянул губы в улыбке.

— Разумеется, в конце концов, кому, как не дворецкому семьи Фантомхайв, это под силу.

* * *

— Мы можем просто прижать к стене Хамфри, — сказал Джеймс, подавляя зевок. — Это ведь точно он.

Себастьян посмотрел странным взглядом, и Джеймсу стало неуютно.

— Что?

— Ты можешь отправляться к Хамфри, если желаешь, Джеймс, — негромко произнёс демон. — А я буду исполнять приказ господина. Правда, я рассчитывал просить тебя о помощи. Хогвартс — не то место, куда демон может зайти без труда.

Они разговаривали в частично разрушенной гостиной. Слуг видно не было — разбрелись приводить дом в относительный порядок. Себастьян с невозмутимым видом заварил Джеймсу чай, куда-то отлучился на несколько минут — вернулся с эклерами из лондонского магазина.

— Себастьян…

— Я не отвечу на твой вопрос, Джеймс. Моя роль проста — я не более чем пешка своего господина. И если господину угодно, чтобы я сделал шаг вперёд — я его сделаю.

Джеймс устало потёр переносицу. Он отдал бы все сокровища мира за возможность поспать, но не мог позволить себе отдых, пока Сиэль в тюрьме.

— Хогвартс, значит. Ты ведь понимаешь, что мы теряем время? Если бы Хамфри сознался, всё бы закончилось.

Демон пожал плечами, ясно показывая, что его этот вопрос не беспокоит. Джеймс произнёс:

— Темпус.

Заклинание показало шесть часов тридцать четыре минуты. Раннее утро.

— Завтрак в Хогвартсе в девять. Пока пройдём к замку — потеряем полчаса. У нас будет два часа на поиски, дальше придётся затаиться до десяти и подождать начала уроков. До обеденного перерыва все будут слишком заняты, а мы продолжим искать. В обед уйдём.

Себастьян выслушал план и согласно кивнул, а Джеймс, надев мантию-невидимку, накинул на него дезиллюминационное заклятие. Взял за узкое твёрдое запястье и произнёс, уже почти не ощущая дискомфорта от совместного перемещения:

— Аппарейт!

Их ударило ногами о замёрзшую припорошённую снегом землю. В Лондоне и окрестностях до сих пор стояла поздняя мрачная осень, а на севере уже пришла зима. В туманном утреннем сумраке проступали белые шапки гор, чёрные кромки лесов и серые контуры замковых башен.

Деревня вокруг понемногу просыпалась — распахивались ставни, выходили на улицу люди. Они замирали на пороге, зябко тёрли руками плечи, ругались и скрывались обратно в домах. Далеко на окраине брехали собаки.

Мимо промчался серебристо-жемчужный Патронус — крупная лисица. Джеймс проследил за ним и дёрнулся всем телом, немедленно хватаясь за палочку. За оградой, в полях, примерно на том месте, где много десятилетий спустя возникнет Воющая хижина, висели в воздухе два дементора. Закутанные в рваные плащи, они слегка покачивались на ветру — такая кошмарная пародия на воздушных змеев.

Патронус-лисица добежал до ограды, сверкнул и словно бы втянулся в невидимый, но, кажется, надёжный защитный купол. Не прошло и минуты, как Джеймс заметил Патронуса-ворона — он тоже влился в защиту. Похоже, купол защищал жителей от дементоров. А дементоры защищали школу и деревню от врагов. Оставалось только радоваться, что мантия-невидимка надёжно скрывала Джеймса от внимания подобных тварей, а Себастьян их уж тем более не мог заинтересовать.

Но какого Мордреда? Кто вообще это придумал?

Джеймс собирался тихо спросить Себастьяна, что он думает об этом, обернулся — и не издал ни звука. Демон стоял, сливаясь с ландшафтом, но было очевидно, что его взгляд устремлён на замок. И хотя черты лица расплывались, Джеймс угадал с точностью выражение восторга и затаённой тоски.

Для самого Джеймса старинный замок стал домом. Самым прекрасным, самым волшебным местом. Местом его первой не совсем настоящей смерти. Местом, за которое совсем не страшно умирать. Джеймс любил Хогвартс всей душой — и не бывал в нём после окончания войны. Сейчас, глядя на него, он ощущал одновременно огромное счастье и тупую тянущую боль.

Но он совершенно не ожидал заметить отголоски собственных эмоций на лице демона.

— Мне приятно видеть его вновь, — тихо проговорил Себастьян.

— Вновь? Что ты делал в Хогвартсе?

— То же, что я всегда делаю в мире людей. Служил, — демон отвернулся от замка и совсем растворился в воздухе — не угадаешь, о чём думает. — Ворота не пропустят чужака, Джеймс. И, тем более, они не пропустят меня.

— О, я не собирался идти к воротам, — пробормотал Джеймс. — Я здесь учился… Буду учиться. И стану далеко не самым примерным студентом. Пошли.

Понимая, что Себастьян не видит его вовсе, он взял демона за рукав и потянул по улице.

Хогсмид, который он знал и любил, ещё не построили — ни «Сладкого королевства», ни «Сов», ни «Зонко», ни «Трёх мётел» не было и в помине. Над тем местом, где позднее будет располагаться кафе для влюблённых, висела крепкая дубовая вывеска: «У Паддифута, лучшее пиво». А на месте «Кабаньей головы» стояло почтовое отделение с конюшней.

К счастью, главное было на месте.

Из Хогвартса в его время вело семь потайных ходов, если не считать новый, из Выручай-комнаты, и нечеловеческий — лаз василиска. Джеймс понятия не имел, где сейчас начинается тот вход, который в его времени выходил в подвале «Сладкого королевства», зато безо всякого труда отыскал за старыми погребами люк в проход, ведущий на пятый этаж школы.

Себастьян без труда сдвинул тяжёлую каменную заслонку и первым прыгнул вниз. Джеймс пролез следом и внезапно почувствовал лёгкий укол сожаления. Ему было точно известно, что по этому ходу любил выбираться из школы его отец с тройкой лучших друзей.

Джеймс в своё время часто нарушал школьные правила и сбегал из замка неоднократно. А однажды, наоборот, проникал внутрь потайным ходом, минуя охрану. Несмотря на этот внушительный опыт, Джеймс не мог унять бешеного сердцебиения. Он нервничал. Но не потому что боялся быть пойманным — ему, скрытому под одним из Даров Смерти, в компании могущественного демона, едва ли что-то грозило. Но ему до стука зубов было страшно вновь оказаться в стенах Хогвартса.

Как встретит его замок? Что, если узнает? Или отвергнет? Бессмысленные заполошные мысли метались в голове, пока он спускался по земляным осыпающимся ступеням и делал первые шаги в тёмном душном проходе.

Ему приходилось наклоняться, чтобы не чиркать макушкой потолок. По логике Себастьян и вовсе должен был сгибаться в три погибели, но вместо этого демон фыркнул, перетёк в кошачью форму и поспешил вперёд, сверкнув алыми глазами.

Джеймс освещал себе путь тусклым слабым Люмосом. Его свет пару раз прогнал тощих крыс и один раз высветил поломанный птичий скелетик, но больше ничего интересного не было. Ход полз под землёй, петлял, поднялся немного, круто опустился — и в какой-то момент резко повёл наверх.

Выход закрывало огромное, в два человеческих роста зеркало. Во времена Джеймса за ним были только камни — проход однажды обвалится. Но пока он отлично сослужил свою службу, и даже зеркало не скрипнуло, выпуская в коридор незваных гостей.

Хогвартс спал.

В ранние утренние часы даже самые злостные нарушители порядка уже успокаивались и засыпали в постелях. Все ночные баллы были сняты, все взыскания — наложены. Деканы ослабляли бдительность, старосты, до часу ночи патрулировавшие школу, досматривали десятый сон.

Конечно, не спали привидения — но Джеймс сомневался, что встретится хоть с кем-то из них. Неупокоенные души предпочитали держаться от него на максимально возможном расстоянии.

Себастьян рядом принял человеческий облик, и Джеймс возобновил дезиллюминационное заклинание. Демон слился с каменной стеной.

Пора было приступать к поискам.

Примечания:

Спасибо всем, кто читает и комментирует. Прошу прощения за небольшой перерыв. Аврал всё же догоняет, но я от него бегу)

О разговорах не могло быть и речи. Прикинув, что, вероятно, знает об устройстве школы всё же несколько больше демона, Джеймс пошёл первым. Себастьян, судя по всему, отслеживал его по запаху — во всяком случае, держался рядом.

Джеймс сам не знал, что планирует искать, но следовал давнему правилу. Хочешь что-то узнать — иди в библиотеку.

Только закрыв за собой тяжёлую дверь, Джеймс применил заклинание против подслушивания, накинул на ручку сигналку и облегчённо снял мантию.

Себастьян, убрав руки за спину, оглядывался с выражением сдержанного любопытства.

— Мне интересно, — проговорил Джеймс, — когда ты здесь был?

— Давно. Большей части этих книг ещё не было, — демон ухмыльнулся, бесспорно наслаждаясь правом не отвечать на вопросы, и внезапно кляксой мелькнул в воздухе.

Раздался шорох бумаг. Джеймс пожал плечами и приманил подшивку школьных газет за 1875 и 1876 годы — примерно в это время Хогвартс окончила графиня Дэшвуд. Следом пошли 1878-1879 годы — примерно тогда выпускником был Малфой. Уверенности не было, но, возможно, среди заметок о школьных буднях мелькнёт подсказка.

Устроившись за столом, Джеймс с головой погрузился в жизнь Хогвартса в конце девятнадцатого века. Удивительно, как мало всего изменилось. Технический прогресс почти не коснулся волшебного мира, и дети за сто с лишним лет до него точно так же играли в квиддич, в плюй-камни, получали рекордное число баллов за выдающиеся достижения в зельеварении или показывали себя в дуэльном клубе. Отдельной колонкой в тоненьких газетах этих лет шли новости о помолвках — вот такого во времена Джеймса уже не бывало, конечно. А здесь чуть ли не в каждом номере: «Сообщаем о помолвке мистера Эдуарда Альфреда Пруэтта с мисс Синтией Алисией Блэк», — или что-то в этом роде.

Имя Малфоя мелькало, к удивлению Джеймса, нечасто — либо он не слишком-то блистал, либо предпочитал не выделяться. Был запасным загонщиком в команде Слизерина и однажды очень удачно выступил на поле. Его назначили старостой на пятом курсе. Участвовал в заседаниях ораторского клуба, а позднее возглавил его. Превосходно сдал одиннадцать СОВ и десять ЖАБА. По слухам, будто бы начинал встречаться с некой магглорождённой мисс Палмер, но в следующем номере давалось опровержение этой сплетни. Зато через три номера говорилось, что всё с той же мисс Палмер Малфой разругался на собрании ораторского клуба. Так не сошлись во мнениях, что мисс Палмер предпочла уйти. Вот, пожалуй, и всё.

Графиня Дэшвуд, на тот момент — магглорождённая студентка Эмилия Анна Кортни, вела жизнь куда более примечательную. Отличилась тем, что однажды лишила Гриффиндор всех заработанных баллов — как именно, в заметке умалчивалось. Играла в квиддич, возглавляла команду факультета. Удостоилась звания лучшей по демонологии за последние двадцать лет. За её руку сражались — только в газетах Джеймс нашёл описание трёх дуэлей, а уж сколько их было на самом деле — никому не известно. Она довольно скверно сдала экзамены, но отличилась по тем предметам, которые её, видимо, интересовали.

Её мастерство демонолога было так велико, что после выпуска ей предложили поучаствовать в обновлении защиты Хогвартса от тёмных тварей. По словам автора материала, справилась она блестяще.

Образ графини Дэшвуд из этих газет ничуть не противоречил тому, что Джеймс видел лично — яркая порывистая женщина, остроумная, но не слишком дальновидная. Достаточно талантливая, чтобы держать под контролем хоть толпу демонов, и слишком поверхностная, чтобы не проникнуться обаянием загадочного тёмного лорда.

Да, Джеймс искал в газетах и имя лорда Хамфри. Но практически не находил. Хамфри был тихим студентом, который разве что изредка влипал в неприятности. Судя по всему, прежде, чем увлечься политикой, он постоянно донимал однокурсников предсказаниями несчастий.

Джеймс замер, не перевернув страницу.

Вот же он идиот!

«Сидни Хамфри заработал первое для Хаффлпафа взыскание в этом году за то, что предсказывал скорую смерть отцу мисс Палмер. Рекомендуем Сидни больше заниматься своими делами, а неизвестному нам мистеру Палмеру желаем здоровья и долгих лет жизни. Отмечаем, что на момент написания этих строк мистер Палмер находится в добром здравии».

А вот Бисмарк действительно ушёл в отставку! И Джеймс точно знал об этом, потому что однажды стал невольным участником отвратительно-занудного разговора на эту тему. Что, если Хамфри — спонтанный и не слишком-то обученный прорицатель? В отличие от известных самому Джеймсу пророков, он выдаёт связные и понятные предсказания, но проверить их сразу невозможно — вот его и считают чудаком.

— Себастьян!

Джеймс дёрнулся, потому что демон просто возник рядом, присел на край стола и закинул ногу на ногу.

— Я тоже слежу за временем, Джеймс. Нам пора затаиться, ты прав.

Стало неловко, потому что про время Джеймс как раз и забыл. Взмахом палочки отправив подшивки по местам, он развеял лишние заклинания, надел мантию и повёл Себастьяна туда, где они могли скоротать пару часов до начала занятий.

* * *

Выручай-комната, угадав пожелания Джеймса, предстала небольшой гостиной с жарким камином и уютными креслами. Сюда бы ещё тарелку сэндвичей или яичницу — и счастье стало бы полным. Но так рисковать было попросту глупо, и Джеймс, даже не заикнувшись о еде, растёкся в кресле.

Себастьян остался стоять, к чему-то принюхиваясь.

— Никогда здесь не бывал, — сказал он наконец.

— Неудивительно. О Выручай-комнате мало кто знает даже среди преподавателей. Она становится тем, что тебе нужно. Библиотекой, гостиной, спальней, местом для тренировок, — Джеймс выдохнул, вспомнив, как учил здесь других детей защищаться и нападать. А потом фыркнул: — Или туалетом, если возникнет такая потребность.

Себастьян приподнял бровь, показывая, что именно он думает о таком юморе, и опять раздул ноздри.

— Моя подруга считает… Будет считать, что её создала Ровена Рейвенкло. А я думаю, — он улыбнулся, — что это работа Хельги. Просто посуди сам: комфорт, удобство, уют и немного исполнений желаний. Это больше похоже на Хаффлпаф.

Демон промолчал, и Джеймс прикрыл глаза, намереваясь вздремнуть. Но тут же подскочил на месте как ужаленный.

— Мордред! — кинулся к двери, дёрнул ручку.

Она не поддалась.

Джеймс повернул её, уверенный, что не угадал с нажимом. Ручка не двигалась. Он толкнул дверь плечом. Снова потянул на себя.

Ничего.

Очевидно, каким-то совершенно немыслимым образом, нелогично, бессмысленно — она была заперта.

Они сидели друг напротив друга в креслах. Джеймс барабанил пальцами по подлокотнику. Себастьян сложил ладони на коленях и сохранял полную неподвижность.

— Я оставил Сэмюэля Пиквика в гостинице, — после очень долгого молчания произнёс Джеймс, ощущая жгучий отвратительный стыд куда острее, чем слабый страх. — Он, наверное, уже голоден… Может, персонал гостиницы его покормит?

Себастьян на удивление чуть улыбнулся.

— Всё же люди — странные создания. Разумеется, я покормил твою маленькую кошку, когда был в Лондоне.

— Но…

— Я ведь принёс тебе эклеры.

Джеймса затопило огромное облегчение. Он прикрыл глаза. От усталости голова казалась тяжёлой и мутной. А между тем следовало поторопиться и начать соображать. У Выручай-комнаты было немало интересных свойств. Но ни разу Джеймс не слышал, чтобы она отказывалась кого-то выпускать. Тем более — после твёрдого и настойчивого требования.

— Я не чувствую магии, — сказал Джеймс, с трудом разлепляя веки. — И не понимаю, каким вообще заклятием можно было бы заблокировать дверь из Выручай-комнаты. Во всяком случае, это не Конфундус.

Он уже попробовал убедить дверь в том, что она предназначена именно для того, чтобы открываться и закрываться. И даже, немного поколебавшись, попытался применить Конфундус ко всей комнате — тщетно. Те, кто её создал, постарались, чтобы вмешаться в тонкую работу магии было непросто.

— Как ты считаешь, Джеймс, — негромко начал Себастьян, — если бы кто-то встал за дверью и схватился за неё достаточно крепко, это бы сработало?

Звучало бредово, хотя и возможно.

— Интересно, кто должен держать её на той стороне, раз даже ты открыть не смог.

— Демон. Эльф-домовик. Напитанный энергией хозяина инфери. Мои возможности велики, но не безграничны.

Звучало так, будто этот факт Себастьяна сильно печалил.

— Думаю, я сумел бы вытащить нас отсюда, — продолжил демон спокойно, — если бы меня позвал господин. Или если бы я почувствовал, что он в опасности.

— Он в тюрьме, если помнишь! И это достаточно большая опасность.

— Опасность? — демон фыркнул, слегка наморщив длинный прямой нос. — Это не более чем развлечение. Уверен, господин в полном порядке.

Только благодаря тому, что Джеймс внимательно изучал демона в последнее время, он заметил лёгкую нотку грусти в его тоне. Быть запертым ему не нравилось. И, пожалуй, он был бы рад сейчас почувствовать приказ хозяина.

— Почему бы тебе не поспать немного?

Джеймс вместо ответа широко зевнул, но упрямо покачал головой.

— Всё равно не усну. Кофе бы…

Себастьян подскочил в кресле, но тут же опомнился и плавно опустился обратно. Увы, достать кофе в Выручай-комнате было невозможно. А до того дня, как она откроет прячущимся от террористического режима студентам проход в «Кабанью голову», ещё очень долго ждать.

Где-то на каминной полке бессмысленно тикали часы. Тихий звук вбивался в утомлённый мозг. Джеймс, обхватив себя руками за плечи, впал в какую-то полудрёму. Тело потеряло подвижность, но мысли упорно ворочались в голове.

Будь Хамфри тёмным лордом, он бы не разбрасывался предсказаниями, а использовал в своих целях. Джеймс вспоминал то, что от него слышал. Проблемы в колониях — это, конечно, предупреждение об англо-бурской войне. Бисмарк, опять же. Хамфри крутился возле сильных мира сего, настойчиво пытаясь обратить их внимание на свои смутные догадки насчёт политической ситуации в Британии и в мире.

Или же это хитрая маскировка. Играй дурачка — и никто никогда тебя не заподозрит.

Школьная жизнь Малфоя не содержала никаких тайн и загадок. Всё, что выставлялось напоказ, было совершенно безобидным. Квиддич, пусть и не в основном составе, отличные отметки, клубы, споры и примирения. То же, что и у остальных.

Тупики кругом. А где-то в Лондоне Сиэль ждёт освобождения из тюрьмы. Уставший, испуганный, пусть и очень сильный мальчишка, которому Джеймс не в силах помочь.

Открыв глаза, Джеймс встретился взглядом с Себастьяном. Тот, судя по всему, ни разу не шелохнулся. Всё сидел в кресле, глядя перед собой. Прямо сейчас он казался удивительно похожим на человека.

— Нет, — вдруг в некотором полусне сказал Джеймс, — я бы не хотел попасть в ад. Но я там и не был, а ты…

Демон негромко рассмеялся, откинулся на спинку кресла, явно не для удобства, а подражая человеческим повадкам, и спросил:

— А ты знаешь, что такое ад? Люди так забавно себе его представляют.

— Уж как научили в детстве. Хотя я сомневаюсь, что найду там хоть одну раскалённую сковородку для грешников. Да и самих грешников — тоже.

— А ещё стен, дверей и котлов. Ад нематериален, Джеймс. Это жар и голод, заточённые в нигде. Здесь, на земле, у меня есть разум и воля. Я осознаю себя, принимаю имя, подаренное господином, собираю воспоминания. Там ничего этого не остаётся. Один бесконечный голод.

— Я коснулся его по самому краю, — пробормотал Джеймс, — в монастыре. Неужели его способна утолить одна душа?

Не то чтобы ему действительно требовался ответ, и Себастьян его, по счастью, не стал давать.

— Если бы у тебя была возможность остаться здесь… — начал Джеймс осторожно. Себастьян дёрнул плечом. — До конца времён. Ты бы остался?

И это, несомненно, был ещё один вопрос, ответа не требующий. Себастьян отвернулся, и его умное лицо осветило пламя камина. Джеймс тяжело выдохнул, принимая окончательное решение. Но ничего говорить о нём не стал, вместо этого заметил:

— Там были дементоры.

— Неспокойное время — этот девятнадцатый век, — Себастьян слегка скривился, и стало понятно, что дементоры не вызывают у него никаких тёплых чувств.

— Ты не… Сочувствуешь им?

— Не более чем разлагающейся падали в парадной гостиной за полчаса до большого приёма в доме моего господина. А тебе действительно стоит хотя бы немного поспать, Джеймс. Ты можешь быть спокоен, я постерегу твой сон.

К сожалению, он был до отвращения прав. В углу появилась небольшая узкая кровать под балдахином — удивительно похожая на те, которые стоят в гриффиндорских спальнях. Джеймс трансфигурировал костюм в пижаму, применил простые медицинские очищающие чары и забрался под одеяло.

Удивительное дело, но присутствие демона совершенно не тревожило. С философским спокойствием смертельно уставшего человека Джеймс подумал, что это хороший знак, и провалился в глубокий сон без сновидений.

* * *

Выручай-комната по-прежнему не открывалась. На свежую голову Джеймс оказался несколько более изобретательным. Махнув рукой на сохранность исторического наследия, он взрывал стены, кромсал целые куски оплетавших дверь чар, применил Империус и приказал Себастьяну открыть дверь. Потом попытался использовать то же самое непростительное заклятие на самой двери.

И все эти усилия дали нулевой результат. Наколдовав чистой воды, Джеймс напился, тщательно игнорируя подступающий голод, и снова устроился в кресле. А потом, не иначе как от отчаяния, пожелал увидеть коробки с карточками, на которых записывались школьные нарушения и последовавшие за ними наказания. За, скажем, 1877-1879 годы.

Исключением из закона Гэмпа коробки не были, и комната предоставила их безо всяких проблем.

— Акцио, бумаги с именем Малфоя, — произнёс Джеймс, и возле него аккуратной стопкой сложилось несколько желтоватых старых карточек, исписанных изумрудными чернилами.

Похоже, студентом Малфой был примерным. Или попадался только в исключительных случаях.

Первая же запись была датирована октябрём 1877 года — шестой курс. «Студент Малфой и студентка Палмер наказаны за непристойное поведение. Студент Малфой — 5 ударов розгами и неделя отработки под руководством завхоза. Студентка Палмер — две недели отработки под руководством школьной медсестры».

Человек из конца двадцатого века не сразу разгадал бы эту формулировку. Но Джеймс пожил в обличии доктора Эванса много лет, так что не сомневался — парочка целовалась в укромном уголке. В худшем случае. А вероятнее — держалась за руки.

Декабрь 1877 года: «Студент Малфой и студент Нотт наказаны за применение чесоточного проклятия и проклятия перепутанных рук в коридоре к студенту Боунзу. Наказание — 500 строчек каждому, включая студента Боунза». Из чего следовало, что студент Боунз нарывался, но формально не попался.

Март 1878 года, почти то же, что в первой записи — Малфоя с мисс Палмер застали после отбоя. А уже в июне этого года влюблённые, похоже, поссорились. Во всяком случае, обоих серьёзно наказали за дуэль.

В сентябре 1878 года семикурсник Малфой вместе со студентами Крэббом, Ноттом и Поттером попались на контрабанде огневиски. Потом в апреле 79-го Малфоя наказали за спор с преподавателем. Вот, собственно, и всё.

Джеймс раздражённо убрал карточки по местам, и коробки пропали. Даже здесь, в записях о нарушениях, не мелькнуло ничего значимого. Малфой был обычным студентом. А раз так — кому и зачем стирать ему память о школьной жизни?

Или (Джеймс потёр подбородок, так и эдак обдумывая эту мысль) он нарочно пустил их по ложному следу? Отвлёк от чего-то важного?

Он почти озвучил свои сомнения, но вдруг Себастьян вскочил и напрягся всем телом. Человеческая маска рассыпалась пеплом. И хотя внешне ничего не поменялось, Джеймс отчётливо ощущал в нём тёмную демоническую силу.

— Господин зовёт меня, — прошипел Себастьян и кинулся к двери.

Удар. Второй. Кажется, силы было достаточно, чтобы крошить камни. Но Выручай-комната не желала поддаваться.

Джеймс тоже поднялся на ноги и стиснул палочку в пальцах. Чтобы вырваться, пожалуй, он бы отважился вызвать даже Адское пламя. Но ему было совершенно точно известно, что оно не причинит стенам комнаты вреда — только сожрёт чары, которые позволяют ей менять внешний вид.

Себастьян остановился, прислушиваясь к чему-то далёкому, выдохнул и обернулся. Его алые глаза впились в Джеймса.

— Господин в опасности, Джеймс. Я прошу тебя… Вытащи нас.

— Я не…

— Конечно, ты можешь.

— Издеваешься! Я перепробовал уже всё, что мог!

Слегка прищурившись, Себастьян возразил удивительно спокойным тоном:

— Всё, кроме того, что отличает тебя от обычных людей.

Нет.

Просто нет.

Ни за что!

Намёк Джеймс понял моментально, но от идеи пользоваться своей властью Повелителя Смерти воротило с души.

А с другой стороны, какие варианты? Как волшебник он уже перепробовал всё. Демон бессилен. Тот, кто запер их здесь, отлично понимал принципы работы Выручай-комнаты и располагал большими силами. Едва ли он просто так отступится. А где-то в Лондоне Сиэлю угрожает опасность, и нешуточная, раз Себастьян так встревожен.

Его принципы не стоят чужих жизней.

Он отвернулся, не желая смотреть демону в глаза, поднял голову и мысленно позвал.

— Мордред!

— Повелитель! — красноволосый Жнец взвизгнул, его голос взлетел почти до ультразвука. — Вы позвали меня! Я снова на Земле! О, Себастьянчик, и ты здесь.

Джеймсу показалось, что в висок вкрутили шуруп. Уже мысленно он скорректировал запрос, и в углу появился тот Жнец, которого он всё же предпочитал видеть.

— Здравствуйте, — прошелестел он, беззвучно приближаясь, — уже не такой маленький повелитель.

Обращение резануло, но Джеймс не стал его комментировать, вместо этого велел шумному Жнецу замолчать. А Себастьяну — убрать куда-нибудь этот нож для сливочного масла и не разводить клоунаду.

Оба Жнеца молча уставились на Джеймса одинаково жёлтыми глазами, не мигая и не шевелясь. Стало видно, насколько они похожи. Убрать мелкие детали вроде цвета и длины волос — выйдут близнецы. Смерти не требуется большого разнообразия, особенно среди служителей. Всё, что нужно, — это послушание и исполнительность. Есть некоторая ирония в том, что с течением времени молчаливые Жнецы, скорее функции, нежели существа, начали перенимать от людей поведенческие особенности, обзавелись повадками и чем-то вроде характеров.

— Что-то заперло здесь меня и Себастьяна, — проговорил Джеймс, заставляя себя смотреть на одинаковые лица. — Я хочу знать, что это.

— Мерзость, — ответил светловолосый и спокойный Жнец. — Обычная демоническая мерзость, только очень сильная.

— И совсем неинтересная, — добавил второй Жнец, но без тени манерности в голосе. — Вы желаете её убрать, повелитель?

— Да, — ровно ответил Джеймс.

Светловолосый Жнец взмахнул косой, которая без труда прошла сквозь крепкую дверь, словно была призрачной, бесплотной. Запахло кислым, потянуло смертью. Замок щёлкнул, и дверь отворилась.

Джеймсу показалось, что он взвалил на плечи тяжеленный мешок с песком. Близость Жнецов исцеляла, но давила. Особенно теперь, когда он отважился отдать им первый в своей жизни приказ.

— Мне нужно в Лондон, — продолжил Джеймс, — мне и Себастьяну.

Демон стоял, напряжённый, но не пытался броситься на выручку хозяину. Вероятно, понимал, что защиту Хогвартса он просто так не преодолеет.

— Вы очень добры, повелитель, — заметил первый Жнец, подходя ближе и осторожно касаясь пальцами плеча. — По-прежнему возитесь с демонами и прочей дрянью.

— Почему сразу дрянь? — слегка оживившись, встрял второй. — Мне нравится Себастьянчик. Он симпатичный!

— Любопытно, — как бы в сторону произнёс Себастьян, — вы легко разделались с демоном. А во время схватки он, — кивок в сторону красного Жнеца, — так и не смог меня убить.

— Убить? — Жнец аж поднялся на носочки от возмущения. — Убить?! Но я не хотел! Мне понравилось играть с тобой. А если тебя убить, ты же будешь мёртвым и скучным! За кого ты меня принимаешь?

Себастьян помрачнел, а Джеймс, прикинув за и против, оборвал беседу и объявил:

— Уходим из Хогвартса. Покинем границы защитных чар — и оттуда переместимся в Лондон.

И на всякий случай накинул дезиллюминационные чары на Себастьяна. Жнецы могли не попадаться на глаза, если не желали быть замеченными.

Демон шёл к потайному лазу первым. За ним — красный Жнец, уже оправившийся от приказа и оживившийся. Белый Жнец прижимался к плечу невидимого Джеймса и наслаждался близостью.

— Никогда не спрашивал… — пробормотал Джеймс, — как вышло, что привидения так и не умерли?

— Они умерли. Просто не совсем, — почти беззвучно ответил Жнец. — Застыли на полпути. Их память одновременно с ними — и у нас. Они вас раздражают, не очень маленький повелитель?

— Почему не очень?

Жнец пожал плечами и улыбнулся, показывая акульи зубы.

— Вы нас позвали. Вы уже не сможете этого забыть. Это знание теперь с вами.

— Я не стал бы… Если бы у меня был выбор.

Они без труда открыли зеркало, опустили его за собой и теперь бодро двигались по тёмному проходу. Благодаря присутствию Жнецов Джеймс без труда видел в темноте и даже не зажигал Люмос.

— Мне всегда было отвратительно рабство. Когда одни люди отдают другим приказы — не команды в бою, а бытовые приказы. Словно другое живое существо рядом — на самом деле вещь.

— Но ведь вы не приказываете креслу быть удобным, не очень маленький повелитель, — рассмеялся Жнец. — Вы просто садитесь в него — и оно удобно. Потому что это его суть.

— Ты уж точно не кресло.

— А в чём заключается главное отличие?

«Кресло неживое», — подумал Джеймс и мысленно осёкся. Кто тут вообще говорит о жизни? Начались крутые ступени, и спустя несколько мгновений демон открыл дверь в Хогсмид. Пахнуло свежим морозным воздухом, хрустким, влажным. Джеймс схватил его ртом, в последний раз взглянул на Хогвартс — и аппарировал, утаскивая с собой всех спутников, живых и не очень.

* * *

— У вас уж-жасно интересная магия! — пискнул красный Жнец и потряс головой как большая собака.

Себастьян, выпустив пальцы Джеймса, чутко повернул голову на запад. Джеймс проследил направление его взгляда и тихо выругался.

Над центром Лондона надулся огромный полупрозрачный пузырь — купол мощных чар. Где-то вдалеке, левее купола, поднимался столбом чёрный дым. Мгновение — и вспыхнул ещё один очаг пламени. И ещё.

В городе занимался пожар.

В Хогсмиде пахло свежестью, снегом и утром. В Лондоне — гарью и демонами. Небо стремительно чернело от дыма и копоти.

— Себастьян! — Джеймс успел выкрикнуть имя демона прежде, чем тот сорвался с места. — Где Сиэль?

— Внутри, — и, мелькнув чёрной молнией, исчез.

Джеймс оглянулся на Жнецов — их жёлтые глаза казались темнее обычного. Где-то совсем рядом, на границе восприятия, умирали люди. И другие, невидимые Жнецы собирали урожай из человеческих душ.

— Разберитесь с демонами, — приказал Джеймс, — им здесь не место. Никакого пожара в этом году в Лондоне не было — и быть не должно.

Белый Жнец улыбнулся широко, как Чеширский кот, относительно недавно вышедший из-под пера Льюиса Кэррола.

— Вы сами пишете историю, не очень маленький повелитель. Если вы желаете — мы уберём демонов. Разумеется, кроме вашего, — и он быстро провёл узким языком по зубам.

Джеймс с тяжёлым сердцем подтвердил приказ, поправил мантию-невидимку и аппарировал так близко к куполу, как это было возможно.

Чары накрывали весь Букингемский дворец и площадь перед ним. Внутри собрались люди — толпа кишела, шевелилась, напирала и стремилась оказаться как можно ближе к самому дворцу. Все лица были обращены к балкону, с которого по традиции к подданным выходили члены королевской семьи.

Вокруг купола тоже было людно. Кто-то пытался протиснуться внутрь, кого-то чары совершенно очевидно не пускали. Тут и там мелькали красные мантии авроров, звучали заклинания — Конфундус и Обливиэйт по большей части, но это была капля в море.

Кажется, снять заклинание уже никто не пытался — и Джеймс понимал, почему. От него исходила настоящая мощь. Пожалуй, он мог соперничать с чарами, которыми сто с лишним лет спустя будут защищать Хогвартс от нападения педагоги и члены Ордена Феникса.

Джеймс протянул руку — купол настойчиво оттолкнул его, ударив током.

Сзади потеснили, ударили локтем под рёбра. Выругавшись, Джеймс отскочил от купола и сорвал мантию — нет ничего хуже, чем оказаться невидимым среди бушующей толпы. Вдруг заурядный мужчина в котелке и потрёпанном пальто приблизился к куполу, умело пробираясь сквозь людское месиво, и безо всякого труда прошёл сквозь защиту. Джеймс кинулся следом — его опять отбросило. Пройти, очевидно, могли только те, кто знал секрет. Или…

На его глазах потоком прямо в купол внесло верещащую перепуганную маггловскую женщину, и она преодолела непроницаемый пузырь так, словно его и вовсе не было. Присмотревшись, Джеймс понял: магглов купол не задерживал вовсе.

И почему-то от этого вся ситуация показалась ещё более паршивой.

Найти хоть кого-то в толпе, кажется, было нереально. Но один человек обладал способностью выделяться в любой ситуации. Даже сейчас Малфой в неизменном белоснежном одеянии привлекал внимание, и Джеймс кинулся к нему, едва завидев.

Благородный лорд был в мыле, уставший и растерянный. Джеймс ловко вцепился ему в рукав, и Малфой сначала попытался огреть его заклинанием, но потом узнал. Замер. Выдохнул.

— Мистер Эванс. Не думал вас здесь увидеть.

— А где… — начал Джеймс, но перебил сам себя: — Неважно. Я был в Хогвартсе, Сиэль пересказал мне ваш разговор и объяснил, что искать.

Малфой, только что собиравшийся отделаться от разговора, чтобы бежать дальше, повернулся к Джеймсу всем корпусом и заинтересованно наклонил голову.

— Слушаю вас, мистер Эванс. Вы привлекли моё внимание.

— А нечего рассказывать. Вы вели, мистер Малфой, на диво скучную и спокойную школьную жизнь. Играли в квиддич, возглавляли ораторский клуб.

Малфой покивал.

— Ссорились с гриффиндорцами в компании мистера Нотта и ходили не то на свидания, не то на дуэли с мисс Палмер. Больше…

— Как вы сказали? — переспросил Малфой, подходя чуть ближе, чтобы их не разделила мечущаяся толпа, и заодно создавая щит. — Мисс Палмер?

— Да. Судя по записям в газете и в карточках наказаний, вы были друзьями.

— Мистер Эванс, — Малфой нахмурил густые светлые брови, — простите, но я вынужден уточнить: по вашим словам, мы были дружны с мисс Палмер? — это «мисс» он выделил голосом.

— Именно так.

— Видите ли, — слегка отстранившись, Малфой коснулся острого подбородка, — я не помню такого человека. Более того, я твёрдо убеждён в том, что знаю всего одного человека с фамилией Палмер, и он мужчина. Мой хороший приятель по Хогвартсу. У нас были дуэли и споры, конечно, но…

— Вы знаете Палмера по Хогвартсу? — переспросил Джеймс, чувствуя, что у него совершенно ничего не сходится.

Он и сам вспомнил Палмера, молодого аристократа-маггла, который первоначально фигурировал в списке подозреваемых у Сиэля. На приёме в поместье Фантомхайва он испытывал заметный дискомфорт от действия магглоотталкивающих чар. И там, на том самом приёме, они познакомились с Малфоем.

Джеймс прикусил губу, подстёгивая память. Себастьяна бы сюда с его способностью цитировать чужие слова! Он не помнил точно, что там было и как, но Малфой точно заинтересовался Палмером. Он спросил его…

«Простите, мы с вами нигде не встречались?»

Да, именно так он и сказал! Джеймс был в этом уверен. Но тогда выходит полнейшая чушь.

— Палмер, которого вы знаете, как он выглядит?

— Молодой человек моих лет, — начал Малфой, напряжённо морща лоб, — но выглядит младше, субтильный, невысокий, темноволосый. Мягкие кудри, гладкий подбородок, хорошая осанка.

Ну, не близнецы же они!

— Вы видели его на приёме у Сиэля?

Люди сходились и растекались, бились о щит Малфоя, напирали и отступали, освобождая место. Джеймс всё время видел их боковым зрением и подгонял собственный мозг: «Ну, думай быстрее!»

Потому что каждая минута промедления — это продолжение беспорядков, это демоны, беснующиеся где-то в городе, это Сиэль и Себастьян, пропавшие под куполом.

— Разумеется. Мы немного поболтали, вспомнили старые школьные деньки.

— Нет, — возразил Джеймс резко, — не так. Вы только познакомились на приёме! При мне! Лорд Хамфри вцепился в Палмера мёртвой хваткой, рассказывал о своих проектах. А Палмер…

Малфой зашипел и зажмурился, сжал тонкими пальцами виски.

— Вас с мисс Палмер как минимум дважды ловили на непристойном поведении, — тихо добавил Джеймс, чутко ощущая, что сейчас Малфою понадобится любая помощь. — Вас наказали, в первый раз — пять ударов розгами и неделя отработки у завхоза.

— Мистер Жаба, — пробормотал Малфой, по его лицу совсем неаристократично стекали крупные капли пота, — мало того, что выдал мне шесть ударов вместо пяти, так ещё и заставил перебирать вручную старый вонючий хлам. Меня, наследника рода Малфоев! Хорошо хоть Лоре не слишком сильно досталось. Она боялась, что напишут отцу… Говорила, он её убьёт. Но они не стали втягивать в это дело магглов.

— Вас наказали во второй раз.

— Хоть в пятый, — прошипел Малфой сквозь стиснутые зубы, с зажмуренными глазами, — нам с Лорой надо было только дождаться июня. Мне бы исполнилось семнадцать, и мы смогли бы пожениться в Гретна-Грин. Пусть бы потом спорили… Малфои не лишают детей наследства. А магглов я вообще не собирался спрашивать. Она тоже ждала даты… Долго. А после пасхальных каникул вернулась сама не своя, сказала, что это слишком поспешное решение, что у неё дела дома. Мы помирились быстро, но двадцатого июня она как взбесилась. Велела мне убираться, держаться от неё подальше, вытащила палочку…

— Вас наказали за дуэль.

— В основном меня, — тихо поправил Малфой, выдыхая, — я сказал, что первый начал. Она согласилась. Я… — он открыл глаза, сглотнул. — Мы оба отличались способностями. Во всём. И в ментальной магии тоже. Но мне всегда лучше давалась окклюменция, а ей — легиллименция.

— Выходит, — проговорил Джеймс, чувствуя, что всё только больше запутывается, — мисс Палмер стёрла вам воспоминания о себе, чтобы…

— Назваться мистером Палмером. Уверен, не только моя память подверглась изменениям.

— Но зачем?!

Малфой неожиданно посмотрел на него как на полного идиота, словно он только что признался в неспособности наколдовать Люмос.

— Потому что мистер Палмер унаследовал от отца титул и земли, которых никогда бы не досталось мисс Палмер. Впрочем, — Малфой покачал головой, — уверен, дело не только в этом. Пойдёмте, мистер Эванс, снимем эту дрянь с Букингемского дворца.

— Я уже пробовал…

— Все пробовали, — Малфой развеял щит, ограждавший их от посторонних людей, и устремился к куполу, — даже я. Только тогда я не знал, кто автор. Я знаю колдовство Лоры как своё собственное. Вы мне поможете? Она действовала не одна, и…

Джеймс заверил Малфоя, что полностью в его распоряжении. Работая локтями и помогая себе заклинаниями, они снова пробрались к переливающемуся в тусклом дневном свете пузырю.

* * *

Когда первокурсники Хогвартса попадают на первое своё занятие магией, они начинают зубрить формулы заклинаний и правильные движения палочкой. Раз за разом хором и по одному они повторяют: «Винга-ардиум Левио-оса», — отрабатывают классический жест, слегка похожий на движение дирижёра.

Меньше чем за год они привыкают пробовать новое заклинание в тот же день, как впервые услышали о нём. И если волшебство выходит с десятой-одиннадцатой попытки, это считается нормальным средним результатом.

Если пятикурсник с третьего раза не в состоянии применить новые чары — это повод как следует позаниматься.

К концу шестого курса большая часть заклинаний, кроме некоторых исключений, колдуется невербально. И «невербально» на самом деле не означает «прошептать потише», что бы там ни думали ленивые студенты.

А далеко за пределами школьной программы лежит настоящая магия, которую нужно не заучивать, а чувствовать.

Купол над Букингемским дворцом ничуть не походил на школьную поделку. Её создавал опытный умелый маг, и не один. Возможно, если бы прошлые свои жизни Джеймс посвящал разрушению проклятий, он справился бы с колдовством. Но ни артефакторика, ни медицина, ни сомнительный навык победы над тёмными лордами помочь ему не могли. И он послушно пошёл на поводу у Малфоя, нанося точные быстрые удары туда, куда он требовал, замирая, когда нужно, поддерживая и дополняя его заклинания.

Малфой не снимал купол — он прорубал в нём узкую дверцу. И когда она отворилась, Джеймс первым быстро проскользнул внутрь. Малфой вошёл следом — и дверь захлопнулась.

Купол не ощущался никак. Не искривлял свет, не душил, даже не фильтровал запах дыма. Не задумываться, игнорировать ощущение на самом краешке сознания — и не поймёшь, что он есть.

Внутри купола люди не толкались и не кричали, они стояли, запрокинув головы. Аристократы, полицейские, горожане побогаче и победнее — все вперемешку. Нетрудно было догадаться, куда они смотрят. Всех интересовал балкон дворца. Уже не пустой.

Джеймс, не оглядываясь на Малфоя, пошёл вперёд, машинально бросая на ходу: «Извините», — когда задевал кого-то плечом или наступал на чью-то юбку. Заболели уши, и над площадью пролетел мягкий женский голос, не старушачий, но и не молодой, надтреснутый.

Маленькая фигурка в чёрном стояла, сложив руки на объёмистом животе, и о чём-то говорила.

Джеймс явно пропустил начало речи, но выхватил слова: «Волшебники никогда не были нашими врагами, но они помогут нам против врагов. Среди вас многие хранят в тайне правду о жизнях сыновей, дочерей, матерей или отцов».

— Какого Мордреда… Малфой! Сможете сделать так, чтобы она замолчала?

— Она королева Англии… — прошипел Малфой сквозь зубы, — то есть моя прямая ответственность. Конечно, смогу.

— Я создам поверх купола свой, чтобы никто не ушёл. Обливиаторам предстоит много работы. А дальше…

Лицо Малфоя исказилось в гримасе. Он явно разрывался между желанием найти Лору Палмер и обязанностью прервать королевскую речь.

— Не думаю, что она далеко, — разрешил его сомнения Джеймс.

Аппарировать было невозможно, и он, оградив площадь собственным контуром, бросился к замку.

Дворец охранялся и магглами — гвардейцами в смешных шапках, настоящими военными, — и магами. Боясь, что любой конфликт может оказаться губительным при таком скоплении народу, Джеймс снова надел мантию-невидимку, чтобы незамеченным пробежать по лестницам и бесконечным галереям комнат.

Удивительно, но в комнате с балконом он оказался одновременно с Малфоем — и тут же присоединился к короткой, но ожесточённой схватке с теми, кто следил за королевой. Они не носили никаких ряс, ничем не отличались от обычных людей с улиц, но магией владели превосходно. Малфой — искусный боец — попал в незавидное положение, один против троих.

Джеймс, невидимый и незаметный, закончил схватку тремя оглушающими заклятиями, снял мантию и рявкнул переводящему дух союзнику:

— Королева!

Малфой поспешил на балкон, а Джеймс замер.

Прислушался.

Что-то настойчиво утверждало, будто за изумрудной расшитой лилиями ширмой в углу не может быть ничего интересного. Именно поэтому Джеймс просто сдёрнул ширму и, к своему огромному изумлению, увидел там вовсе не мисс Палмер в мужском обличии, управляющую представлением.

Прижавшись спиной к стене и втянув как можно сильнее объёмистый живот, за ширмой стоял лорд Хамфри.

Примечания:

Мы движемся к кульминации! Буду рада узнать ваши мысли и впечатления о главе. Спасибо, что читаете!

Шторы, которые закрывали выход на балкон, эффектно поднялись подобно театральному занавесу, и в комнату вплыла застывшая женщина в чёрном платье и с густой чёрной вуалью. Маленькая, полная, похожая на обтянутую сукном прикроватную тумбочку.

За ней вошёл Малфой, сохранивший каким-то чудом свой костюм всё таким же белоснежным.

— Почему я никогда не вижу ничего полезного, — прохрипел Хамфри, которого Джеймс сразу же обезоружил.

А Джеймс почему-то не мог оторвать взгляда от королевы. Вообще-то, он никогда не был монархистом. На его вкус, никакой пользы от этих декораций не было. И всё же что-то в облике королевы Виктории цепляло. Наверное, очень знакомое ему противоречие: концентрация силы, власти, воли в одном крошечном слабом теле.

Малфой осторожно поставил королеву на пол, обошёл по кругу и направил палочку на Хамфри. Нахмурил идеальные вразлёт брови и спросил ядовитым тоном:

— Значит, трёх сотен фунтов вам не хватило? А вы жадный человек, лорд Хамфри.

Лорд побледнел и затрясся, но тут же быстро помотал головой. Скрипнул зубами.

— И сколько же вам дал Палмер? Пятьсот?

— Нисколько! — вдруг выдохнул лорд. — Он обещал не допустить войну! А вы, лорд Малфой, сказали, что это всё ерунда. Что никто не развязывает войны в мирной стабильной Европе из-за таких пустяков! Что это ещё нескоро. Что… А он поверил. Он…

— Снимите Империус, — оборвал его Малфой, растеряв прежнюю язвительность.

Джеймсу показалось, что он стал старше за последние несколько минут. Или так лёг неясный тусклый свет.

Хамфри опустил плечи, но улыбнулся.

— Не могу.

— Снимите!

— Не могу. Не враждуйте с ним, мистер Малфой. Он даст нам всем…

— Хамфри! — прервал его Джеймс, переключая внимание на себя, заглядывая тучному лорду в его маленькие светлые глаза. — Лондон горит. Палмер выпустил демонов — чтобы посеять панику или ещё для чего. Королева едва не разрушила Статут о Секретности. Разве это всё не приближает вашу войну?

— А вы её видели? — тихо спросил лорд. — Я — да.

— Я видел другую войну. Я её прошёл. И я точно знаю, что одна война — это не способ остановить другую. Снимите Империус, мы сотрём магглам память и всё исправим. Мы…

— Поздно. Простите, я забыл ваше имя. Вы не сотрёте память всем магглам. А прямо сейчас мэры городов и аристократы начинают выступления. Они говорят о том же самом. Магглы должны знать, пришло время. И мы…

Возможно, он много чего ещё хотел сказать, но не успел. Джеймс резко обернулся на стук двери, но среагировать не успел.

Волшебник объективно куда сильнее демона. Магия достаточно мощна, чтобы изгнать инфернальное создание обратно в ад, и за прошедшие столетия учёные мужи придумали для этого множество способов и заклятий. Но у демонов есть одно преимущество — они значительно быстрее.

Джеймс не успел защититься. Более того, он не успел даже вздохнуть, всё заняло меньше времени, чем пауза между ударами сердца. Тёмный вихрь вырвал палочку из его пальцев и мягко, но неотвратимо обвязал верёвкой запястья. То же случилось с Малфоем, и только после этого Себастьян приобрёл человеческие очертания.

Расправив полы пиджака, он вернулся к двери, распахнул её и с поклоном пропустил в комнату мисс Палмер.

* * *

Тонкий худенький юноша вошёл стремительной походкой. Он был одет по маггловской моде — высокие брюки, жилетка, скромная белая рубашка без рюша, аккуратные ботинки. Он выглядел как человек, который собрался на светский приём, а не как тёмный лорд в процессе захвата власти.

Впустив Палмера, Себастьян исчез за дверь, а вернулся уже вместе с Сиэлем. Со стороны всё было как обычно — маленький господин шёл впереди с гордо поднятой головой, а за ним следовал его верный демон-дворецкий.

Только с лица Сиэля пропала повязка. Оба глаза — зрячий, ярко-голубой, и слепой, залитый печатью демонического контракта, были широко распахнуты. В живом глазу Джеймс отчётливо прочитал выражение отчаяния.

— Лора, — прохрипел Малфой, — зачем это всё?

— Силенцио, — вместо ответа бросил Палмер, и Малфой вынужденно замолчал.

Палмер покачал головой, оглядев Хамфри, указал палочкой на замершую королеву, и она, будто бы очнувшись ото сна, встряхнулась и пошла обратно на балкон. Снизу толпа приветствовала её рёвом, но шторы опустились, и в комнате стало почти тихо.

— Мы поговорим позже, Августус, — проговорил Палмер, — когда дело будет сделано. Не сердись. А вот вы, мистер Эванс… — юноша повернулся и посмотрел на Джеймса, — пришли очень кстати. Ваша палочка… Она необычная. Я никогда не думал с ней встретиться.

Верёвки передавили горло, но Джеймс мог говорить, поэтому ответил:

— Эта палочка вам не подчинится.

— Потому что я не забрал её в бою? Это легко исправить.

— Это не сработает. Что до вашей затеи, мисс Палмер…

Острая боль обожгла щёку. Стало влажно, горячо. Потекла кровь.

— Будьте осторожны, мистер Эванс, — совершенно спокойным тоном продолжил Палмер, — иначе я могу потерять интерес к разговору. Вы — залётная пташка. Вам нет дела до наших проблем, не так ли? Поэтому я дам вам шанс покинуть страну, оставив здесь палочку.

Достав из жилетного кармана часы, Палмер нахмурился и снова пробормотал что-то себе под нос. Покачал головой. Повернулся к Джеймсу спиной и снова отошёл к окну — видимо, там происходило что-то интересное.

Джеймс посмотрел на Себастьяна и вдруг увидел, что возле губ у него залегла незнакомая жёсткая складка. Незнакомая ли?

— Себастьян, — произнёс Джеймс тихо, обращаясь только к демону, словно забывая о том, что рядом есть кто-то другой, — у тебя есть воля.

— Силенцио!

Заклинание лишило его голоса, но не сбило тонкой едва ощутимой связи. Джеймс чувствовал уже знакомый привычный голод демона, ощущал его фальшивое ненужное дыхание и будто бы касался тёмной сущности собственной душой.

«У тебя есть собственная воля».

«Разве? Я подчиняюсь приказам».

«Никто не приказывал тебе кормить Сэмюэля Пиквика».

«Мелочь. Обычные обязанности дворецкого — следить за тем, чтобы гостю хозяина было комфортно».

«Но я ведь не гость хозяина. Давно уже нет».

Тишина. Возможно, кто-то о чём-то говорил в гостиной, но Джеймс слушал только демона.

«Борись!»

«Не хочу».

Джеймс не видел его физической оболочки, закрыл глаза, чтобы не отвлекаться, но ощущал, как лениво, вяло текут мысли. Себастьян устал от приказов и от попыток им сопротивляться. Империус дарил ему комфорт, глушил голод вместе с волей, с любопытством, с удивительным образом сохранившимся желанием жить.

Сколько лет прошло с тех пор, как Джеймс сам впервые ощутил на себе действие второго Непростительного? Десятки. Он сбился со счёта, потерялся в череде дней. Но он отлично помнил тот покой, который разливается по телу. Сам он всегда стремился избавиться от непривычного оцепенения. Но также он знал людей, для которых Империус был едва ли не желанным. Такое облегчение — расслабиться и перестать решать.

Ощущение от Империуса ближе всего к спокойствию Смерти. Ты что-то делаешь или бездействуешь, но это не имеет никакого значения. Стоять? Без проблем. Идти? Как скажете. Отказаться от воли и борьбы удивительно просто и даже приятно. Но есть один нюанс, о котором редко думают. Этот покой подчинения или смерти несовместим с жизнью.

Изо всех сил Джеймс наполнял собственное сознание, касающееся сейчас сознания демона, мелкими воспоминаниями, фрагментами, кадрами. Маленькими кошками и датскими улитками в печи, волшебным огнём, собственной рукой в чёрной шерсти.

Великие дела стоят того, чтобы ради них умирать. А все эти мелочи — причина, по которой хочется жить.

«У тебя есть воля», — повторил Джеймс, обессиленно разрывая контакт, и тяжело свесил голову. Без палочки, без голоса больше он ничего сделать не мог.

Примечания:

Простите, что пропала! Реальная жизнь оказалась очень уж активной. Я надеюсь, что вам понравится продолжение, потому что я возвращаюсь к этой истории.

Дверь распахнулась с грохотом.

В тот же момент путы, которые фиксировали Джеймса, пали. По телу прошли мурашки, но в руку тут же прилетела Бузинная палочка. Джеймс крутанулся на месте, пытаясь сориентироваться в ситуации, которая резко поменялась.

Палмер тоже вскинул палочку.

Мордред её знает откуда здесь взявшаяся леди Элизабет пронзительно выкрикнула:

— Сиэль!

Мальчик поднял голову и резко, жёстко приказал:

— Себастьян! Убей!

И демон кинулся вперёд в то же мгновение, как с палочки Палмера сорвался зелёный луч убивающего проклятия — и устремился к Сиэлю. Джеймс бросился наперерез, понятия не имея, успеет ли.

Успел. Последнее, что он услышал, это чей-то пронзительный крик. А потом стало тихо и спокойно.

Он привычно пожелал одеться и сел, заморгал, откашлялся. Беловолосый Жнец погладил его по руке, снимая все неприятные ощущения, и покачал головой.

— Опять вы за своё, не очень маленький повелитель.

— У меня не было выбора… — пробормотал Джеймс, сжимая переносицу. — Она бы убила Сиэля.

— И он освободился бы от контракта. Его смерть наступила бы раньше, чем ваш ручной демон оторвал бы той женщине голову.

— Он оторвал ей голову?

— Весьма впечатляюще. Очень чисто и быстро.

Джеймс сел, поджал ноги и обхватил себя руками. Перед Жнецом не стыдно.

— Он приказал её убить, — тихо произнёс Джеймс, немного помолчав. — Не задержать, не связать, а… Значит, всё напрасно. И она, эта Лора Палмер… Она ведь неплохая. Не злой-презлой тёмный лорд, я уверен. У неё были какие-то цели, возможно, даже благие.

— Вам стоит только приказать, не очень маленький повелитель, — акульно улыбнулся Жнец. — Вы не надумали?

— Нет. Да. Я не знаю. Никогда не задавал этот вопрос Смерти, спрошу тебя. Как вышло, что ей вообще захотелось получить наследника? Это же откровенная глупость.

Жнец тихо засмеялся, а Джеймс понял, что всегда знал ответ. Ведь он общался со многими Жнецами — разве он не видел, как охотно они примеряли на себя маски живых? Разве не смеялся сам над их попытками поиграть в людей?

— Смерть не может породить ничего живого, — произнёс Джеймс после очень долгой паузы. — Даже я не могу, а она — тем более.

— Но никто не запрещает пробовать, — Жнец пожал тонкими плечами и, склонив голову, прижался лбом к макушке Джеймса.

— Я пробовал, — признался Джеймс неожиданно. — Мечтал о детях. Думал назвать старшего… знаешь, как? Джеймс Сириус. Я ужасен в этом плане, знаю. Сентиментален как старик. А второго… — его плечи слега затряслись от сдерживаемого смеха, — второму придумал ещё хуже. Альбус Северус, честно! Представляешь? А дочку назвал бы в честь мамы. Тебе не нравится?

Жнец ничего не говорил, продолжая тыкаться в плечо лбом, не тёплым и не холодным. Никаким.

— Знаешь, в чём разница? — Джеймс не стал отстраняться, даже погладил мягкие похожие на паутину волосы. — Я раньше знал, зачем живу. Ради чего. Но после каждого попадания сюда смыслов остаётся всё меньше. Вот, и мальчишку не спас…

— Вы пробуете, — шелестом отозвался Жнец. — Всё же вы ещё очень юны.

— Я?

— Зависит от того, с чем сравнивать.

— Резонно. Сколько раз ещё я смогу пройти через это?

Жнец опять пожал плечами, с неохотой отстранился, зато коснулся пальцами ладони Джеймса. Хоть небольшой, но контакт, да-да.

— Разве вы не знаете, не очень маленький повелитель? Смерть никогда никуда не спешит. У вас в жизни ещё столько интересного. Две войны, джаз, самолёты. Дамблдор. Фредди. Концерт Ли Сынь в восемьдесят шестом.

— Тысяча девятьсот?

— Две тысячи сто.

— Разве ты не должен уговаривать меня перейти на вашу сомнительную тёмную сторону? — фыркнул Джеймс, внезапно осознавая, что он действительно, без шуток сможет побывать на концерте неизвестного Ли Сынь в две тысячи сто восемьдесят шестом году.

— Смерть никуда не спешит, — повторил Жнец и слегка наклонил голову, напрашиваясь на ласку.

Джеймс растрепал ему волосы и рассмеялся, отлично зная, что этот звук совершенно неуместен на границе.

— Я хоть раз доживу до старости?

— Зависит от того, оставите ли вы в прошлом привычку ловить грудью смертельные проклятия, не очень маленький повелитель.

— От каких-то привычек избавиться невозможно. Скажи, там…

— Очень скучно. Вы лучше себя контролируете. Или дело в том, что вы никому не желали причинить вреда в этот раз.

— Предпочитаю скуку.

Джеймс выдохнул, прикусил губу и объявил:

— Я готов.

Лицо Жнеца полностью заслонило неясный туманный вокзал Кингс-Кросс. Джеймс соприкоснулся с нечеловеческой желтизной глаз — и провалился в неё, чтобы вынырнуть уже живым.

В себя он пришёл в очень шумном месте. Обновлённое тело ощущалось несколько иначе, но всё же на этот раз возвращение далось проще. Возможно, потому что он не помолодел разом на двадцать лет.

И всё же по новым ушам крики ударили особенно болезненно. Джеймс поморщился, пытаясь разобраться в мешанине голосов, приподнялся на локте и снял временно ненужные очки.

Комната была забита людьми. И если рыжий здоровяк Уизли с отрядом авроров выглядел хоть немного оправданно, то что здесь забыла леди Элизабет со своим однозначно маггловским отцом и группой хорошо вооружённых парней, оставалось загадкой.

Королева, снова возвращённая с балкона и замороженная, сидела в кресле. У окна лежало залитое кровью безголовое тело. Голова, оставшаяся мужской и после смерти, обнаружилась рядом — она таращилась на Джеймса открытыми пустыми глазами. Захотеть — и можно увидеть Жнеца, заботливо забирающего душу.

— Вот и Джеймс, — будничным тоном заметил Сиэль.

Вся толпа повернулась к Джеймсу, а тот поднялся, пошатывая, прошёл к телу и мысленно позвал Жнеца.

Появился смутно знакомый. Зануда в очках. Они как-то даже поругались на Кингс-Кроссе. Но с тех пор Джеймс немного вырос, поэтому велел:

— Покажи мне её воспоминания.

И зануда, который в прошлую встречу читал ему нотации и объяснял, что Жнец — не дрессированная собачка, послушно протянул руку и коснулся его виска, запуская трансляцию.

* * *

Воспоминания человека не похожи на киноплёнку. И просмотреть их на волшебном проекторе нельзя. Омут Памяти в такой ситуации тоже не поможет — иначе пришлось бы прожить целую чужую жизнь. В принципе, у Джеймса не было ни единой аналогии, которая могла бы описать процесс. Но, если опускать все детали, он просто узнал то, что хотел.

Или не хотел, но считал должным узнать.

Он не был уверен, что эти знания как-то ему помогли.

Лора Джейн Шарлотта Палмер родилась не в совсем обычной семье. Её предки служили короне Британии из поколения в поколение. Но с одной маленькой поправкой — предки по мужской линии. Но у мистера Палмера не было других наследников — до Лоры трое младенцев умерли в раннем возрасте. Тогда Палмер решил, что воспитает себе смену из дочери — и начал учить тому, что положено знать королевским сторожевым псам.

К восьми годам девочка великолепно знала французский и голландский, ездила верхом, умела стрелять и решала логические задачи. В девять у неё случился первый заметный магический выброс.

Сначала мистер Палмер хотел выставить представителя Хогвартса за дверь, но потом передумал. Он решил, что магия будет подспорьем для Лоры, сделает её ещё более полезной для страны и королевы. Лора поехала в школу — завязывать полезные знакомства, учиться магии и гордо нести имя своей семьи. Распределяющая шляпа отправила её на Рейвенкло.

Волшебство давалось Лоре не хуже, чем маггловские науки, а воспитание помогло сблизиться даже с важными заносчивыми слизеринцами. У неё были приятели на всех факультетах, которые вскоре стали настоящей сетью осведомителей. Лоре докладывали обо всём, что происходит в школе, и именно тогда она задумалась о положении магглорождённых.

Джеймс никогда не видел её корявым длинноногим подростком. Но он знал, что однажды она сидела, совершенно неприлично поджав под себя ноги, на подоконнике в пустом классе трансфигурации, и успокаивала девочку, которая влюбилась в соседа на детском балу, летом. И теперь должна выбирать — он или магия. Или жизнь в постоянной лжи.

Ещё он знал, что она беспомощно смотрела на любимого мерина, сломавшего ногу на охоте. Спасти его — один взмах палочки и одно зелье. А вокруг — люди, другие охотники. И приходится самой (она же Палмер, а не какая-нибудь там нежная барышня) стрелять коню в висок.

Знал про споры с Малфоем. Этим самым, Августусом Абраксасом. До хрипоты и едва ли не до драки. И про то, что однажды эти споры закончились неловким поцелуем. Носами столкнулись, смеялись.

Когда Лоре было двенадцать, задолго до Малфоя, споров, планов и проектов, у Палмеров родился второй ребёнок. Сын. Когда Лоре исполнилось шестнадцать, родители объявили, что наследником и сторожевым псом станет именно он, а задача Лоры — удачно выйти замуж, укрепив семейные связи.

Джеймс предпочёл бы стереть из памяти ощущение обиды, которое кислотой растекалось по телу. Сам он такой не испытывал ни разу.

Лора пыталась долго. Спорила, умоляла, приводила аргументы. Уехала на каникулы, поругалась с Малфоем. Вернулась. Рыдала, шептала, кричала, уговаривала снова. А потом вышла из себя.

Ей уже исполнилось семнадцать, и письмо о запрещённом колдовстве ей не пришло. Только и осталось — разлитый чай, поломанный столик, осколки фамильного фарфора и мёртвый младший брат у стены, красные разводы стекают по голубому шёлку.

Отца она убила намеренно, без Авады. Выстрелом в висок, точно как того мерина. А потом занялась большим делом.

Ей нужно было скрыть следы двойного убийства, но не только. Она собиралась положить жизнь на то, чтобы изменить ситуацию в мире. Она своими руками уничтожила семью, немного раньше — сама же отказалась от любви. Но у неё оставалось дело.

Лора понимала, что женщине в викторианской Англии не добиться высот, поэтому применила сильные трансфигурационные чары. Дальше — много ментальной магии. Она убеждала соседей, слуг, знакомых, что в семье Палмеров был только один ребёнок, сын. Мать она взяла под Империус, утопила её разум в сладком покое.

Лукас Джон Чарльз Палмер появился в свете и начал действовать. В то же время человек без имени собирал вокруг себя талантливых магглорождённых и магглов. Они узнавали друг друга и учились работать вместе.

В памяти Джеймса хранился полумрак комнат, похожих на те гостиные, где играют в карты. Только на покрытых сукном столах лежали бумажки поважнее. И над ними склонялись сильные волшебники, богатые магглы-аристократы и даже, да, сторожевые псы королевы. Не все, конечно. И не очень долго.

Лора-Лукас не заметила раскола в рядах. Старший Фантомхайв поменял мнение, сторожевые псы встали у Лоры на пути — и она решила от них избавиться. Сразу от всех, даже от детей. В конце концов, она помнила себя в детстве.

На что она не рассчитывала, так это на пожар, бойню и попытку вызвать демона, да ещё и не до конца удачную.

Демонологическая группа графини Дэшвуд сильно поредела после встречи с Себастьяном, сама графиня пострадала, в рядах организации начались конфликты. Лора, паникуя, связала всех Непреложными Обетами, копалась в мозгах у магов и магглов, требуя лояльности или хотя бы покорности.

И, несмотря на все неудачи, она добилась главного — добралась до королевы, собрала свидетелей и начала разрушать Статут о Секретности. Тем временем её соратники делали то же самое в других городах — и там никто не держал узнавших правду магглов под контуром чар.

Так или иначе, пусть очень высокой ценой, но Лора Палмер победила.

Джеймс взмахнул палочкой, и тело Лоры вместе с отделённой головой окутал белый плотный саван. Кровь пропала с пола и стен.

В гостиной висела плотная напряжённая тишина. Малфой, уже вернувшись себе палочку, направлял её в грудь Себастьяну. И только авроры, похоже, удерживали Малфоя от атаки. Демон стоял, скрестив руки на груди и вздёрнув острый подбородок. Совершенно спокойно.

— У нас есть дела поважнее! — прорычал Уизли, кладя руку Малфою на плечо.

— Поважнее? — Малфой прищурился и резко стряхнул руку друга. — Непременно займусь ими, как только выпотрошу эту тварь.

— Малфой! — позвал Джеймс. — Не нужно. Ей это не поможет.

Малфой круто обернулся, кончик палочки устремился Джеймсу между бровей. Но ментальной атаки не последовало.

— Прямо сейчас по всей Британии маги рассказывают магглам о том, что было скрыто веками, — продолжил Джеймс спокойно. — И это действительно важно.

В его времени магглы не знали о волшебстве, Статут надёжно охранял маленький магический мир. Но Джеймс создавал другую реальность. Возможно, без его вмешательства ничего и не случилось бы. Кто знает, что он сдвинул, как повлиял, чем помог Лоре Палмер. Уже не угадать. Например, без его участия не состоялся бы приём в поместье у Сиэля. Малфой не встретился бы с Лорой в обличии мистера Палмера, не лишился бы памяти и сумел бы быстро разобраться, в чём дело.

Теперь всё изменилось. И (Джеймс поёжился от одной мысли об этом) если эта реальность сольётся с его собственной, история пойдёт совершенно другим путём. Его прошлое станет фантазией, останется только его воспоминаниями и никогда не случится.

— Как вы здесь оказались? — спросил Джеймс у Уизли, чтобы хоть на что-то отвлечься.

Забыл, что формально они видятся впервые. Но, кажется, вложил в вопрос достаточно уверенности, чтобы аврор быстро и чётко ответил:

— Малфой сказал, как пройти под купол. А кстати, кто вы, Мордред вас…

— Мой знакомый, — отрезал Малфой.

Палочка в его пальцах подрагивала, губы совершенно побелели, но в остальном он оставался собой — величественным лордом в белоснежном одеянии.

— Обливиаторы разберутся с этой толпой, — Уизли заговорил, обращаясь исключительно к Малфою. — Но что делать с остальными? Вся Англия. Мы просто не успеем…

— Я не знаю. Я, мой дорогой Уизли, не знаю, что делать Аврорату. Я… — он коротко задохнулся, но справился с собой, — возвращаюсь к своим прямым обязанностям и намерен сопровождать её величество. А вам и всему Министерству, вероятно, пора выучить значение слова «сюртук». И множества других маггловских слов.

Подняв голову и выпрямив спину, он прихватил чарами левитации королеву и вышел, не дожидаясь ни согласия, ни возражений.

Уизли стоял, здоровенный, красный до кончиков ушей. Его авроры переглядывались с удивлением.

— Ты должен объяснить мне, что произошло, Сиэль! — внезапно заявила леди Элизабет, словно и не замечая неловкого напряжённого молчания.

— Пожалуй, что так, граф, — согласился её молчаливый строгий отец.

Только теперь Джеймс заметил, что Сиэль прикрыл правый глаз волосами, видимо, чтобы избежать лишних вопросов. Одним заклинанием Джеймс вернул на место повязку, но не дождался от мальчика ни благодарности, ни даже согласного кивка.

— Это тебя не касается, Лиззи. Тебе нечего здесь делать. Вы поступили неразумно, лорд Мидфорд, когда привели её сюда, — жёстко ответил Сиэль. — Самое время это исправить. Ей…

— Пока ещё, — громыхнул зычным басом, удивительным для достаточно худощавого тела, отец Элизабет, — вы, граф Фантомхайв, не доросли до того, чтобы поучать меня!

— Папа! Сиэль, не ругай папу, это не он привёл меня, а я его, — встряла леди Элизабет. — Я узнала о пожаре и о твоём аресте, переживала, плакала! Потом решила, что мы с папой тебя немедленно освободим! Но тебя уже не было в тюрьме, поэтому я решила, что ты должен быть в центре самых больших неприятностей. Я сказала папе, что…

— Лиззи… — устало выдохнул Сиэль, а Джеймс подумал, что обожает эту девчонку.

И ведь влезла в тюрьму. И в центр самых больших неприятностей. И своего сурового отца привела как большого послушного пса.

— Приношу извинения, лорд Мидфорд. Тем не менее, Лиззи здесь не место. Всё можно будет обсудить позже, когда я… — он вдруг криво улыбнулся, — расплачусь с одним старым долгом. Мистер Уизли, полагаю, ваши люди будут полезнее внизу. Здесь больше ничего нет, кроме трупа. А трупы — это невероятно скучно.

Он говорил ровно, но как-то механически, через силу, вымучивал слова. Впрочем, он достаточно давно отдавал приказы и распоряжения, чтобы его слушались. Уизли ушёл, велев одному из авроров забрать скучный труп.

— Мы обсудим это позже, граф, — сухо сказал отец Элизабет. — Жду вас сегодня на ужин. И да… все эти проблемы с магами… не берите в голову. Очень ушлый и хитрый народ. Сами разберутся.

* * *

Сиэль смотрел на Себастьяна. Тот делал вид, что на плече мальчика обнаружилась очень интересная соринка. Джеймс переводил взгляд с одного на другого, пытаясь придумать хоть что-то. Прямо сейчас.

Сиэль приказа убить Лору Палмер, сам. Не допустил даже мысли о том, чтобы решить проблему иначе. Не раскаялся. А значит, он никак не сможет избежать контракта, вернуть обратно свою душу. Она теперь принадлежит Себастьяну. Его законная добыча, долгожданный обед, который совершенно не утолит вечного голода, но зато даст сил, чтобы выдержать возвращение обратно в ад. И оставаться там, в красном мареве голодного ничто, в ожидании, пока очередной глупец решится его вызвать.

Все усилия Джеймса оказались тщетными. Сиэль даже не попытался спастись. Он смотрел на демона, кажется, забыв, что Джеймс до сих пор не ушёл, и набирался мужества. Набрался.

— Что ж, Себастьян, теперь наш контракт окончен. И я, Сиэль Фантомхайв, не стану уклоняться от уплаты долга, — произнёс он совершенно спокойным тоном.

Демон долго молчал, прежде чем медленно кивнуть и сказать:

— Это правда, господин. Моя часть сделки выполнена, ваша месть свершилась.

Вмешиваться в такой разговор — куда хуже, чем врываться в супружескую спальню. Влезать во что-то очень личное, касающееся только двоих. Но Джеймс никогда не славился особенным тактом. Зато ему хватало гриффиндорской смелости и такой же наглости, поэтому он, шумно выдохнув через нос, спросил:

— Как ты сбросил Империус?

Сиэль дёрнулся всем телом от звука чужого голоса, а Себастьян слегка повернул голову и посмотрел Джеймсу в глаза.

— Я был в твоей голове, — продолжил Джеймс, — чувствовал твою усталость, покорность. Помнишь, что я говорил? Чтобы преодолеть заклятие подчинения, не нужно обладать магическими способностями. Только волей. Нужно хотеть освободиться. Ты не хотел. И всё же ты справился. Как?

Себастьян улыбнулся самыми кончиками губ, пожал плечами.

— Захотел.

— Это неважно! — резко заявил Сиэль. — Себастьян…

— Важно! — прервал его Джеймс, подчиняясь не столько здравому смыслу, сколько наитию. — Ты освободился. У тебя есть воля.

Себастьян молчал, его совершенно нечеловеческие глаза полыхали красным. Сиэль, тяжело дыша, мокрый, в грязном порванном сюртуке, растрёпанный, сжимал руки в кулаки. Джеймс боялся даже шелохнуться.

Сиэль не выдержал первым.

— Себастьян! Хватит! Забери мою душу, заверши контракт!

Его голос звенел от страха и отчаяния, но Джеймс не мог не восхищаться этим мальчишкой. Той силой, которой он обладал. Если бы только у них было больше времени, эта сила могла бы обратиться в другое русло. Став старше, освободившись от груза контракта, Сиэль Фантомхайв мог бы стать великим человеком.

А станет закуской.

Чем дольше молчал демон, тем сильнее отчаяние затапливало Джеймса. Всё напрасно. Впустую.

— Моя часть договора исполнена, господин, — проговорил демон медленно, через силу, словно каждое слово причиняло ему боль. — И я отказываюсь от платы.

— Что?! Ты не можешь…

— Юристы в любой точке мироздания подтвердят, что исполнитель вправе отказаться от оплаты… если она ему не нужна. Ты ничего мне не должен, Сиэль Фантомхайв. Наш контракт завершён.

Сиэль тонко вскрикнул и прижал руку к глазу, закрытому повязкой. По щеке потекла кровь. Человеческое тело Себастьяна пошло рябью, и Джеймс понял, что времени у него очень, очень мало.

Экзорцизм — штука длинная и занудная. А вот заклинание призыва демона весьма коротко. В отличие от магглов, магам не требуется пентаграмм и рисунков на полу.

— Ты хотел меня видеть, человек? — спросил Себастьян, тело которого ещё отдалённо напоминало человеческое, но постепенно превращалось в сгусток бесплотной черноты.

— Я, Джеймс Теодор Эванс, призываю тебя на службу.

То, что раньше было Себастьяном, покачало головой. И Джеймс сам чувствовал, что нет отклика. Призыв не работал.

— Я предлагаю тебе контракт! — переформулировал он.

Ничего.

Ничто не тянулось к его душе, не пыталось оплести её тонкими щупальцами. Джеймс удерживал Себастьяна силой собственной магии, но не мог привязать его к себе.

— Нельзя заключить контракт под фальшивым именем, человек, — пустым бесцветным голосом сказал демон, а Джеймс похолодел.

Ведь мог бы сразу вспомнить!

Азы демонологии. Называя своё имя, хозяин приводит в действие чары. Давая имя демону, привязывает его к себе.

Вот только его настоящее имя — под запретом. Назвать его — и эта реальность сольётся с его собственной. Где-то в будущем магглы будут знать о том, что рядом с ними живут волшебники. И это будет совсем другая история.

Джеймс никогда не был хорошим артефактором. Ему совершенно не давались прорицания. В одном он был уверен: возможно, он потом снова и снова будет вынужден спасать мир. Но никогда он не предаст друга, чтобы облегчить себе задачу.

— Я, Гарри Джеймс Поттер, предлагаю тебе контракт, демон! — сказал он вслух, с трудом выговаривая имя, которое так долго хранил в секрете.

— Чего ты хочешь?

— Мне скучно и одиноко, демон. Будь со мной до окончательной смерти, а потом получишь мою душу.

— Я принимаю твоё предложение. С этой минуты и до самой твоей окончательной смерти я буду твои покорным слугой.

Это было больно.

Очень. Сильно. Больно. Куда сильнее боли от Костероста и вполне на уровне Круциатуса, только с точечной локализацией в правом глазу. Мир потерял чёткость, окрасился в красный, стал двухмерным. И снова вернулся в норму.

Глаз с печатью отлично видел. Боль ушла.

Демон в облике идеального дворецкого опустился на одно колено, посмотрел снизу вверх и спросил:

— Какое имя вы дадите мне, господин?

Жаль, заранее не успел спросить, какое ему нравится.

— Я знал тебя как Себастьяна. Если ты не против, я его оставлю. Возвращаю тебе имя Себастьян Микаэлис.

— Да, господин.

Демон поднялся, слегка наклонил голову набок, словно прислушиваясь к чему-то, и уточнил деловым тоном:

— Какие вы дадите мне указания, господин?

Джеймс, хотя, на самом деле, уже Гарри, вытер со лба пот, сложил руку в кулак и начал разгибать пальцы.

— Первое. Не убивать людей. Просто не убивать, без условий. Только если убийство будет единственной возможностью спасти твою жизнь. Ради меня — не смей. Пытки тоже под запретом. Второе. Покорми, пожалуйста, Сэмюэля Пиквика. Третье. Будь со мной — это, я считаю, где-то в пределах планеты. Чувствуй себя свободным.

Себастьян нахмурил брови.

— Я серьёзно. Венский симфонический оркестр. Сафари. Водопады. Фото с пингвинами. Кафешки в Париже. Мыши-полёвки. Что угодно. Повеселись как следует.

Гарри ощущал Себастьяна. На самом краю сознания появилось что-то пряное, перечно-острое, чужое и живое. Он понимал, что благодаря этой связи Себастьян действительно может отыскать его на другом краю Вселенной. Но прямо сейчас его не требовалось искать.

Демон ещё немного помолчал, поклонился — чопорно, уважительно, со словами:

— Слушаюсь, господин, — и исчез, только мелькнула чёрная клякса.

В опустевшей комнате вдруг раздался высокий истерический смех.

* * *

— Что?

Сиэль хохотал, упав на пол, обхватив себя руками. Гарри диагностировал истерику, присел рядом, обнял его за плечи и прижал к себе. По долгому врачебному опыту он точно знал, что это работает куда лучше пощёчин.

— Себастьян! — сквозь прорывающийся смех вдруг выговорил Сиэль. — Ты назвал его Себастьяном! — и снова заржал, утыкаясь лицом в колени.

— Да.

— Он ненавидит это имя! Так звали мою собаку, а он терпеть не может собак. Себастьян! Я специально придумал, чтобы его позлить…

И он разрыдался сквозь смех.

Гарри не мешал. Иногда слёзы — это именно то, что нужно организму, чтобы справиться со стрессом. А стресса в последнее время у Сиэля было предостаточно.

Плакал Сиэль недолго. Постепенно он успокаивался, дышал ровнее. Наколдовав стакан воды, Гарри помог мальчику напиться и впервые взглянул ему в оба глаза — одинаково пронзительно синих.

— Вы сговорились?

— А было похоже?

Сиэль покачал головой.

— Тогда почему он отказался?

— Потому что смог.

— Значит, Гарри Джеймс Поттер? Это твоё настоящее имя?

— Похоже на то. Во всяком случае, именно это имя дали мне родители в тысяча девятьсот восьмидесятом году.

Некоторое время Сиэль сидел молча, глядя перед собой. Гарри и ждал, и опасался вопроса о Себастьяне, но его не последовало. Кажется, Сиэль понял и сам, почему демон воспользовался предоставленной свободой.

С тихим скрипом открылась одна из дверей, и в комнату вошёл Малфой. Где бы он ни провёл последние несколько минут, это пошло ему на пользу. Он полностью взял себя в руки, вернул прежний безупречный вид.

А ещё, кажется, он слышал как минимум часть разговора. Во всяком случае, на Гарри смотрел крайне заинтересовано.

— Я умолчу о вашей интересной реакции на Третье Непростительное, мистер… Поттер? Вы не родственник ли Альфреду Поттеру? Впрочем, не отвечайте, — спокойно, с ленцой, слегка растягивая слова, заговорил Малфой. — Так вот, мистер Поттер, я умолчу об этом. Тем не менее, должен признать, что личность вы ещё более любопытная, чем мне показалось изначально. И я предполагаю, что, возможно, вы поможете мне разрешить удивительный парадокс.

— Я вас слушаю, мистер Малфой, — сухо ответил Гарри, поднимаясь с пола вслед за Сиэлем.

— Когда вы спросили мистера Уизли, как он оказался во дворце, он сказал…

— Что вы объяснили, как пройти сквозь чары, — кивнул Гарри.

— Именно. Должен сообщить вам со всей уверенностью, мистер Поттер. Я никогда не вёл с мистером Уизли разговоров на подобные темы.

— Ещё раз. Уизли сказал, что вы объяснили ему, как разобраться с чарами Лоры Палмер. Но вы…

— Вам также стоит принять во внимание, мистер Поттер, что Уизли обладает множеством недостатков. Ему следовало бы родиться на полтора века раньше и демонстрировать молодецкую удаль в пабах и тёмных переулках. Он грубиян, сквернослов и любитель затеять драку. Однако он крайне честен. И, уж конечно, он не стал бы врать мне.

— Тогда я ничего не понимаю… — помотал головой Гарри. — Ерунда какая-то.

Сиэль и Малфой переглянулись, будто о чём-то договорились без слов. Или оба пришли к одному и тому же заключению. Малфой поджал губы. Сиэль закатил глаза.

— Я действительно ничего не говорил Уизли о чарах купола, — очень внятно артикулируя, словно говорил с умственно-отсталым, начал Малфой, — но я могу ему об этом сказать.

— Мистер Малфой, — пояснил Сиэль, — намекает на способ, которым ты переместился в наше время из тысяча девятьсот каких-то годов.

Гарри сдержал на языке ругательство. Сунул руки в карманы. Вытащил, поскольку мыслительному процессу это совершенно не помогло. Щёлкнул языком. Сделал шаг вперёд, качнулся назад и всё же выругался, поминая Мордреда.

Малфой и Сиэль послушно ждали.

— У меня нет… Тот маховик времени, который перенёс меня сюда, сломался. Но, кажется, я знаю, где взять другие. Они уже должны там быть. Малфой, вы были когда-нибудь в Отделе Тайн?

Учитывая, что его далёкий потомок по коридорам самого засекреченного отдела Министерства Магии разгуливал только так, Гарри ожидал положительного ответа. Но Малфой покачал головой.

— Нужен девятый уровень. Там сейчас, наверное, лестницы… Чёрная дверь с круглой медной ручкой. Дальше — портал. Может слегка запутать, но надо знать, куда идёшь. Нет, поступим иначе. Малфой, вы можете отвести меня в Министерство Магии?

На этот раз Малфой кивнул.

— Мне жаль, граф Фантомхайв, — заметил он, — но нет никакой возможности провести для вас экскурсию. Боюсь…

Сиэль криво улыбнулся, пожал плечами и ответил:

— В таком случае, вероятно, меня ждёт ужин с будущим тестем посреди недавно потушенного лондонского пожара.

Гарри заметил, что по привычке Сиэль обернулся за плечо и тихо вздохнул, осознав, что Себастьяна там больше не будет.

* * *

В Министерстве творился форменный дурдом — совершенно предсказуемый, учитывая последние события. Но именно благодаря этому дурдому пройти в Отдел Тайн не составило большого труда. Гарри бывал здесь много раз, причём легально, по приглашению, с сопровождающими или один. Но всё же, вступая в крутящуюся комнату, он неизменно вспоминал первое посещение. Страх за крёстного, благодарность друзьям, кинувшимся на помощь, мрачную решимость сражаться до конца — он тогда ещё не знал, что конца не будет.

Двери крутились, сбивая с толку, и Гарри закрыл глаза, настраиваясь на рабочий лад. В Отделе Тайн нет смысла кричать, просить, звать. Нужно точно знать, куда идёшь, и направлять все свои помыслы к цели. Едва вращение закончилось, как Гарри сделал выверенные шесть шагов и распахнул первую же дверь, попадая в секцию изучения временных артефактов и аномалий.

Кто-то из невыразимцев обернулся — но тут же снова вернулся к работе. Мало ли, почему открываются двери в Отделе Тайн?

Уж точно, это не повод для переживаний. Те, кому заходить нельзя, всё равно не зайдут. А те, кому нельзя выходить, ни за что не откроют двери. Здесь редко кто-то нервничает по пустякам.

Невидимый, надёжно скрытый мантией-невидимкой, Гарри прошёл насквозь через все лаборатории, остановился возле совсем маленькой стойки с маховиками времени и взял два простых. Возможно, он предпочёл бы обойтись одним. Но петля уже замкнулась на Малфое — и его не исключить из уравнения. Гарри уже знал, что он был в прошлом — поэтому он должен был его туда отправить.

Малфой ждал его на выходе из Министерства, умудряясь каким-то образом не бросаться в глаза всем и каждому в своём белом маггловском костюме.

— Вы понимаете цену ошибки? — спросил Гарри, когда они вышли из министерства и устроились прямо на земле, под раскидистым деревом.

— Более чем. Я немного читал о маховиках времени. Как далеко мы сможем…

— Шесть часов, на большее я бы не рассчитывал. Мы не успеем изменить историю полностью, предотвратить… всё. Но нам хватит времени, чтобы не позволить магглам разойтись. Удержать их, а потом стереть память.

— Возможно, вам стоит сделать что-то с глазом, Поттер.

Гарри выругался в который раз за этот сумасшедший день, наколдовал зеркало и на скорую руку замаскировал светящуюся фиолетовым демоническую печать.

— Запомните, — сказал он, вешая маховик на шею, — нельзя спасти тех, кто умер на ваших глазах. Нельзя встречаться с самим собой и со мной — это создаст парадокс, который мы потом не разрешим, а наши версии маховиков совершенно точно от этого не защитят. На мне — Манчестер, Бирмингем, Ливерпуль, Йорк и Лидс. На вас…

— Бристоль, Шеффилд, Ноттингем и Плимут. Расслабьтесь, Поттер, — Малфой дружелюбно улыбнулся, — я собираюсь выжить и всё исправить. Как минимум, потому что очень хочу задать вам четыре вопроса. Но не на бегу, а где-нибудь в клубе с хорошей кухней и пристойным бренди.

— Четыре? — удивился Гарри.

— Ровно. До встречи на этом месте через шесть часов, Поттер.

— Удачи, Малфой, — серьёзно ответил Гарри, поднимаясь с травы и начиная отсчёт.

* * *

Через шесть часов путешествия во времени Гарри едва стоял на ногах, держался только благодаря тому, что недавно умер и вернулся к жизни. Обновлённое тело хранило небольшой запас сил. Прислонившись к стволу дерева, он ждал, следя за бегом секундной стрелки на часах. Ещё оборот — и с тихим хлопком возник Малфой, испачканный и уставший.

Рухнул на землю, забыв про аристократические манеры, и тяжело выдохнул.

Гарри сел рядом.

Малфой протянул ему маховик времени, который ещё предстояло вернуть, и заметил:

— Всё прошло удачно.

— У меня тоже. Малфой, вы… Вы говорили с Уизли?

— Разумеется. Подсказал, как пройти во дворец. А графу Фантомхайву повезло.

— Почему?

— Его невеста крайне умна. Заметила волшебников, поняла, что их сдерживает нечто невидимое, сделала выводы. И, похоже, она умеет обращаться с оружием, во всяком случае, прежде, чем влетать к нам с криками, зарядила револьвер.

— О, — Гарри рассмеялся, — я ни на минуту не сомневаюсь в леди Элизабет. Постойте. Зачем вы поднимались туда?

Малфой не ответил, только прищурился. В умных серых глазах читался какой-то намёк.

— Нет! — выдохнул Гарри, догадавшись. — Вы не могли! Это же… Малфой, вы видели её смерть!

— Разве? — Малфой слегка улыбнулся. — Вы ведь не знаете точно.

— Я…

— Уверяю вас, в момент её предполагаемой смерти вы были совершенно точно мертвы. Я знаю это, поскольку смотрел на вас. Вероятно, граф и демон что-то видели. Но они — не более, чем часть истории. Тем более, что для них ничего и не изменилось. Если спросите их — они однозначно скажут, что Лора Палмер мертва.

— Как вы это провернули?

Улыбка сделалась шире, но загадочнее. И Гарри решил, что не желает знать подробностей. Во всяком случае, мисс Палмер будет под надёжным присмотром — и безвредна.

— Хамфри что-то говорил о войне, — задумчиво прибавил Малфой. — Кажется, нам есть, чем заняться. Видите ли, Поттер, я очень скучный и приземлённый человек. Я люблю хорошую еду, красивых людей и моду. Всё это категорически невозможно в условиях войны. Впрочем, мы заболтались. Вы выглядите уставшим, вам надо поспать. Оставьте аврорам наводить в городе порядок. Где вы остановились?

— В «Джордже и Ястребе», — пробормотал Гарри, действительно, бесконечно уставший.

— Что ж, могло быть хуже. Во сколько вы завтракаете?

Гарри задумался, так что Малфой решил за него:

— Скажем, в одиннадцать. Я вас навещу.

И, с заметным трудом встав на ноги, он аппарировал. Гарри последовал его примеру — переместился в свой номер в гостинице, спихнул с подушки дремлющего на ней Сэмюэля Пиквика и провалился в глубокий сон.

Ему снились Жнецы. Красноволосый, спокойный любимчик и зануда. Весьма реалистично они жались к нему, касались рук, тыкались лбами в плечи.

Гарри привычно возмущался, но не слишком сильно сопротивлялся. Он сидел в каком-то кресле, довольно удобном, но словно бы несуществующем. Оно больше всего напоминало предметы с призрачного Кингс-Кросса. Вроде бы есть, но в то же время не совсем кресло. Скорее уж нечто, выполняющее функцию кресла.

— Вы смешной, не очень маленький повелитель, — сказал любимчик Гарри, укладывая голову ему на плечо и щекоча нос волосами, похожими на паутину. — Зачем вам демон?

— Пусть будет, — ответил Гарри. — Мне не жалко, а для него это... навсегда?

Любимчик улыбнулся.

— А мне его можно потрогать? — спросил тот, что с красными волосами, и заглянул в глаза.

Заулыбался.

— Тебе — нельзя. Ты его бесишь.

— И тебе не стоило бы задавать повелителю подобные вопросы! — важно заявил зануда.

Он, вероятно, выглядел бы куда более презентабельно, если бы не сидел на полу, прижимаясь спиной к ноге Гарри. А так впечатление смазывалось.

Красноволосый Жнец загрустил, но притворно. Быстро нашёл позитивную сторону в положении:

— Зато у нас теперь навсегда есть собственный демон. Уж-жасно хорошенький!

Гарри рассмеялся, а потом спросил, не у кого-то конкретного, а в пустоту:

— Почему вас только трое?

— А сколько тебе нужно? — уточнил любимчик.

— Да мне хватает. Просто… Я тут задумался. Сколько Жнецов всего? Они же должны быть повсюду. В каждый момент времени. Вас должны быть миллионы. Миллиарды.

— Вы очень смешной, не очень маленький повелитель, — повторил Жнец. — Разве Смерть может куда-то опоздать?

— Вряд ли.

— Или прийти раньше? — переспросил зануда.

— А разве может не хватить Смерти? — голосом зануды продолжил красноволосый.

Гарри решил, что это какая-то ерунда. Любимчик потянулся и коснулся губами его виска, даря покой и прохладу.

Что-то влажное защекотало щёку. Гарри дёрнулся, подскочил на кровати и услышал возмущённое шипение Сэмюэля Пиквика. Похоже, это он его вылизывал.

— Доброе утро, господин, — раздался неподалёку спокойный голос. — Сейчас ровно десять утра. Я приготовил вам чай. Через час у вас завтрак с мистером Малфоем, поэтому я посчитал разумным предложить вам только лёгкий перекус.

Со сна Гарри видел плохо, но пока зрение не упало до обычных минус пяти. Так что, проморгавшись и протерев глаза, он сумел сфокусировать взгляд на узкой фигуре в чёрном повседневном костюме.

Раздёрнув шторы, Себастьян подкатил к кровати Мордред знает откуда вытащенный столик на колёсах, где стояла фарфоровая чашка чая, пузатый чайник и блюдце с двумя маленькими пышными булочками, уже намазанными маслом.

Закончив разглядывать внезапный завтрак, Гарри посмотрел на Себастьяна. Тот слегка улыбнулся. Карие и вполне человеческие глаза довольно блестели.

— Какого Мордреда ты здесь делаешь? Я думал…

— Видите ли, господин, я уже играл в Венском симфоническом оркестре. Сафари я нахожу довольно скучным. Водопады, действительно, довольно интересны и заслуживают более пристального изучения. Боюсь, современные фотоаппараты не слишком хорошо выдерживают низкие температуры, что затрудняет фотографирование пингвинов. Кроме того, вы предлагали мне фото с пингвинами, то есть требуется ещё один участник экспедиции — фотограф. В Париже в это время года довольно сыро. Что касается мышей-полёвок… — он прервался и улыбнулся шире, из чего Джеймс сделал вывод, что мыши ему всё же понравились. — Так или иначе, я более чем готов исполнять свои обязанности, господин.

Сон улетучился. Помотав головой, Гарри прокашлялся и сказал:

— Для начала — никакой я тебе не господин. Во-вторых, нет у тебя обязанностей. Я же сказал, ты можешь быть свободен. Делать что хочешь…

Себастьян наклонил голову, обошёл столик, присел на край кровати, чего раньше себе не позволял, аккуратно снял перчатки и протянул руку.

— Меня зовут Себастьян Микаэлис.

— А я Гарри. Гарри Поттер.

Гарри крепко пожал узкую, но чудовищно сильную ладонь.

— Рад знакомству с тобой, Гарри Поттер.

Демон оскалился, показывая клыки.

— Ты сказал, что я могу делать, что захочу, — продолжил он, снова надевая перчатки, чтобы скрыть пентаграмму. — Всё, что посчитаю интересным. И должен признать, что ты достаточно интересен. Даже интереснее пингвинов. Поэтому я хочу остаться возле тебя.

— Интереснее пингвинов? — развеселился Гарри. — Вот это комплимент! А что насчёт мышей-полёвок?

— Не могу гарантировать, что ты выдержишь такую конкуренцию, — с каменно-серьёзным лицом отозвался Себастьян и мягко, без малейшего напряжения перетёк в кошачью форму.

Зевнул, демонстрируя полную пасть острейших зубов, прошёл по одеялу и свернулся рядом с Сэмюэлем Пиквиком, поблёскивая красными глазами.

Со вздохом Гарри почесал обоих за ушами, выпил чай, закинул в рот булочку и пошёл мыться. Мордред бы побрал Малфоя с его странными вопросами, демонов с их странными фантазиями и странные сны про Жнецов.

Может ли кому-то не хватить Смерти? Вот откуда у него в голове это взялось?

* * *

Малфой явился, пунктуальный до тошноты, свежий как ландыш и бодрый, словно не переживал недавних потрясений.

В небольшой гостиной клуба им накрыли стол, пожелали приятного аппетита и ушли. Малфой разлил чай, положил себе на тарелку пару тостов, но есть не стал. Гарри решил, что ему тоже пока хватит демонических булочек.

— Давайте свои четыре вопроса.

— А вы человек дела, мистер Поттер, — протянул Малфой, но рассмеялся. — Вы правы, лучше начать с них. Вы здесь на время или навсегда?

— Я не обещал, что отвечу.

— Знаю. И тем не менее, это мой первый вопрос.

Гарри прикинул все за и против, махнул рукой и признался:

— Навсегда.

Малфой кивнул, словно мало сомневался в ответе. Глотнул чаю.

— Вы достаточно сведущи в демонологии, чтобы разобраться с этой… — он неопределённо кивнул, явно намекая на замаскированный правый глаз с печатью, — небольшой проблемой?

— Более чем.

Ещё один кивок.

— Вы действительно выжили после Авады Кедавры?

— Это же невозможно!

— Тем не менее.

— Не представляю, о чём вы говорите, мистер Малфой. Впрочем, вы же смотрели в этот момент на меня. Вам виднее.

Малфой покачал головой, признавая, что нельзя получить всё и сразу.

— Вы окажете мне честь стать гостем в моём поместье в Уилтшире?

— Посмотрим. И это был четвёртый вопрос.

После паузы Малфой заметил:

— Вы наверняка учились в Хогвартсе. Будете учиться? Учились в будущем? И почему-то мне кажется, что на Гриффиндоре.

— Шляпа довольно настойчиво предлагала мне Слизерин. Но как вы поняли?

Гарри тоже отпил чая, отнюдь не такого ароматного, как у Себастьяна. Малфой пожал плечами:

— В общем-то, я был в этом убеждён с того момента, как вы рассказали о Лоре. Граф Фантомхайв не обладает знаниями о Хогвартсе, очевидно. И всё же вы по его просьбе без труда нашли и школьные газеты, и карточки с записями о наказаниях. Я полагал, что через вас граф выйдет на каких-нибудь взломщиков проклятий, однако вы отправились в Хогвартс сами, проникли туда незаметно. Вы были не самым примерным учеником, могу предположить.

Теперь настала очередь Гарри пожать плечами. Он не собирался ни подтверждать, ни опровергать эту теорию. Зато сказал серьёзно:

— Вам придётся поклясться, что вся эта история обо мне и о нашем путешествии во времени, останется тайной. Никто не должен знать.

— Некому засвидетельствовать Обет, — без тени улыбки отозвался Малфой, — но я клянусь жизнь, что всё это останется тайной, похороненной в моём сердце.

Гарри почувствовал, что клятва была дана совершенно искренне.

Закончив завтрак, он встал, чтобы проводить гостя. И уже у дверей тихо проговорил:

— Вы сохранили жизнь убийце, Малфой.

Малфой ответил:

— Так же, как и вы, Поттер. Теперь нам надо решить, что с ними делать.

Волшебнику собраться нетрудно. Но всё же сборы несколько осложнялись тем, что Гарри просматривал бумаги доктора Эванса и выбрасывал часть из них. А два кота — здоровенный чёрный и маленький рыжий — носились вокруг, сшибая мебель. Вот вам и кошачьи игры, очень весёлые. Называется — поставь комнату с ног на голову. Шума много, грациозности не завезли. Маленькая кошка и большая кошка, Мордред бы их побрал.

Гарри ворчал вслух. Коты время от времени удостаивали его презрительными взглядами.

В дверь постучали. Зашипев, котёнок метнулся под кровать, и чёрный кот последовал за ним, скрывшись прежде, чем слуга откроет дверь.

— Простите, мистер Эванс, вас желает видеть граф Фантомхайв! — выпалил он испуганно, отпрыгнул и пропустил Сиэля.

За прошедшие два дня тот выспался, привёл в порядок волосы, сменил одежду. Две ссадины на щеке были тщательно обработаны. Без повязки на глазу, как ни странно, он смотрелся старше, достойнее. Не мальчишка — юный джентльмен, наследник древнего рода.

— Привет, — сказал Гарри после долгой паузы и кинул в огонь целую стопку писем.

— Привет, — отозвался Сиэль, закрывая дверь и отставляя в сторону элегантную тросточку. — Разбираешься с бумагами?

— Готовлюсь к отъезду.

— Планируешь путешествие?

— Вроде того.

Гарри отправил в камин случайно затесавшуюся в вещах доктора медицинскую карту давнего пациента, перевернул саквояж и вытряхнул из него всякие мелочи вместе с мусором.

Сиэль молчал, и Гарри не знал, как оживить разговор. Им, похоже, больше нечего было друг другу сказать. И всё-таки Сиэль пришёл, в который раз демонстрируя очень много мужества и силы воли.

— Я посчитал, что должен сказать тебе об этом, Гарри, — внезапно начал он, голос чуть дрогнул, в нём внезапно послышались незнакомые низкие нотки. Неужели начал ломаться? — С того дня, как я заключил контракт с Себастьяном, я знал, что проклят. Понимал, что пути назад нет. Когда ты сказал про спасение, я испугался впервые с ночи пожара.

Гарри больше не мог делать вид, что изучает битые склянки и мятые носовые платки. Он был вынужден поднять голову, повернуться и встретиться с Сиэлем взглядом.

— Потому что я не смог. Не смог раскаяться, по-настоящему пожалеть обо всём, обо всех смертях и отданных приказах. Просто не вышло. Я не способен этого сделать.

Другой бы на его месте отводил глаза, мямлил, но Сиэль смотрел прямо в лицо Гарри и говорил твёрдо.

— И я решил, что не буду пытаться. Я не заслуживал спасения и не мог его получить, поэтому собрался идти до конца по выбранному пути. Разыграть партию. Это было бы справедливо. А теперь…

Он сглотнул, моргнул несколько раз, но удивительным образом не сбился.

— Я жив и спасён, и все те смерти на моих руках. Я хочу тебя спросить, Гарри. Что мне делать?

Гарри ответил негромко:

— Жить. — Ты не можешь изменить собственное прошлое. Поверь, я пытался. Остаётся только жить.

Сиэль молча смотрел перед собой, и Гарри продолжил:

— Этот груз останется с тобой. Все решения, которые ты принял. Дальше ты можешь принимать другие.

— Разве это справедливо? — с горечью спросил Сиэль. — Если бы Себастьян забрал мою душу…

— Но он её не забрал.

— Я так и не понял, почему.

Захотелось засмеяться. Удивительное дело! Такой умный, такой проницательный, он не понял самого простого и очевидного.

— Потому что смог, — повторил Гарри ответ, который уже давал на этот вопрос. — Он оказался способен принять другое решение. И принял.

Сиэль покачал головой. Прошёл по комнате, опёрся рукой на столбик кровати.

— Я думал, он вернётся к тебе. Даже странно.

— Сиэль, — вздохнул Гарри, — скажи честно, что ты знаешь о демонах, их логике и желаниях?

— Признаться, немногое.

— Я тоже.

В самом деле. Особенно учитывая, что обладатель этой самой логики, судя по шороху и возне под кроватью, продолжал донимать Сэмюэля.

— Далеко отправляешься?

— В Америку. Поступлю в колледж. Стану математиком. Никогда не изучал математику. Может, параллельно пойду на последний курс Ильверморни, это американская школа магии. Или…

— Останься, — вдруг попросил Сиэль. — Двери моего дома всегда открыты для тебя. Мы его понемногу восстанавливаем, кстати. Понятия не имею, как Себастьян управлялся этой оравой, они невыносимы. Но лорд Эш любезно порекомендовал волшебного целителя для моего старого дворецкого, лечение началось успешно. Вероятно, скоро он вернётся к своим обязанностям. Леди Элизабет планирует устроить приём в честь моего дня рождения в следующий вторник. Мы оба будем рады…

Гарри подошёл, положил руку Сиэлю на плечо и прервал его монолог

— Спасибо. Но я не могу. Если я сильно сближаюсь с людьми… — он осёкся, не находя слов. Как объяснить, что к Смерти он всё же немного ближе, чем к жизни? Как рассказать… — Лучше не стоит. Ты можешь стать великим человеком, Сиэль Фантомхайв.

Сиэль пожал плечами, словно это было для него очевидно.

— Видимо, мне придётся. Я желаю тебе удачи, Гарри Джеймс Поттер. И спасибо, — коротенькое слово далось ему труднее всего остального, Гарри это видел. — Спасибо за то, что я больше не вижу шахматную доску и фигуры.

Немного погодя, Гарри искренне сказал:

— И тебе спасибо.

Но не стал уточнять, за что.

Но это ещё не конец

* * *

На кухне пахло умопомрачительно — жареным мясом, травами, овощами. Гудела посудомоечная машина, громко, но не заглушая льющегося из проигрывателя голоса молодого Фредди Меркьюри.

Гарри приоткрыл дверь с опаской. Когда твой друг и сосед — демон, ожидать можно чего угодно. Но картина ему открылась идиллическая. Себастьян в модных в этом году красных клешёных штанах, в белой футболке и в фартуке стоял у стола. Он резал салат, но человеческому глазу было не дано уследить за движениями его рук.

На подоконнике дремала Леди Шарлотта — маленькая пёстрая кошечка. Второй кот — жирный ленивый белый Ботинок — одним глазом поглядывал со шкафа.

Две кошки любого размера, не больше — таков был компромисс. Вернее — категорическое условие Гарри, которому совершенно не улыбалось превращать дом в подобие квартиры миссис Фигг.

— Они поженились, — сказал Гарри вместо приветствия, снял крышку со сковородки и застонал, увидев там стейки. — Такие смешные…

Себастьян промолчал. Он считал, что Гарри слишком много времени уделяет благополучию Британии и всего мира — ведь вокруг столько интересных вещей. Водопады, к примеру. Пингвины, которые так хорошо выходят на фотографиях. Еда. Мыши-полёвки. Кошки, опять же. Жнецы. А Гарри всё бегает, предотвращает какие-то войны, следит за жизнями скучных людей. Что с него взять — человек.

Гарри всё это слышал раз сорок и выучил наизусть.

— Стейкам нужно отдохнуть, Гарри. Закрой крышку, — велел Себастьян строго.

— Это мне нужно отдохнуть! — фыркнул Гарри, но подчинился.

Вслушался в музыку и сказал:

— Мы встретили Дамблдора. Дожили до Фредди. Теперь впереди концерт Ли Сынь в восемьдесят шестом.

— В тысяча девятьсот восемьдесят шестом? — уточнил Себастьян, поливая салат оливковым маслом.

— Две тысячи сто.

— Будет любопытно побывать.

Музыку демон любил, находя её одним из немногих действительно интересных человеческих развлечений.

— Вымой руки, пожалуйста. Обед будет через две минуты.

Гарри подчинился, прошёл в гостиную, где его уже ждала тарелка со стейком и картошкой. Рядом стоял салатник, за ним — соусница.

— А ты не будешь… — начал Гарри, но понял, что вопрос останется без ответа.

Чёрный кот сидел на подоконнике и разглядывал редкие машины за окном. Шёл тысяча девятьсот семьдесят восьмой год. Гарри дожил до старости. Дважды. Изобрёл четыре новых вида маховиков времени и запретил использование всех сразу. Изучил высшую математику на уровне студента, но расписался в своей полной неспособности к ней. Научился водить машину, но сердце отдал авиации.

А сегодня в далёкой Британии юная Лили Эванс вышла замуж за Джеймса Поттера.

Они будут жить. У них родится сын. Или дочь — кто берётся предсказать после всех изменений? История Гарри Поттера осталась в далёком прошедшем будущем, которому уже не суждено повториться.

Гарри расправился со своим стейком, поднял голову от тарелки и рассмеялся. На подоконнике устроились все три кошки. И приходилось признать — прав Себастьян. Им действительно не хватает рыжей.

А вот теперь конец