О полезных демонах, рыжих кошках и настоящих именах (джен)

Для маггла оказаться одному ночью в Лондоне в конце ноября — то ещё удовольствие. Если маггл при этом хорошо одет, юн и выглядит беззащитным, точно быть беде.

Но Джеймс магглом не был, поэтому брёл по узким улицам совершенно спокойно. Его не тревожил ни смог, ни холод. Чары фильтровали воздух вокруг, грели, защищали от моросящего ледяного дождя.

Все вещи он, уменьшив, сунул в карман лёгкого пальто.

Сборы вышли быстрыми. Два заклинания, короткий взгляд на комнату — и хлопок аппарации.

Челюсть выворачивало зевотой. Поёжившись, Джеймс тряхнул головой, пытаясь прогнать сонный ступор. Нужно было решить, куда пойти и чем заняться. Как минимум — где поспать.

В очередном тёмном проулке под ноги бросилось что-то маленькое, дрожащее. Джеймс запалил огонёк на конце палочки, наклонился и увидел грязного рыжего котёнка с порванным ухом. Он был удивительно похож на плод трансфигурации чайной чашки, только со звёздочкой на лбу. И он был, несомненно, живым — ухо кровило, глаза гноились.

— Ну, что ты? — в пустоту спросил Джеймс.

Котёнок прижимался к его ноге, но не мяукал — только смотрел вверх и беззвучно открывал пасть.

— У меня нет еды. И наколдовать я её не могу, знаешь, одно из пяти исключений из закона трансфигурации Гэмпа. Не смотри так!

Глаза у котёнка были голубыми, несчастными.

— Ты уверен? — спросил Джеймс.

Котёнок не ответил, тогда он, бросив очищающее заклинание, подхватил трясущееся крошечное тельце. Прижал к груди. Залечил ухо.

Котёнок почуял тепло и забился под пальто, цепляясь острыми когтями за жилетку. Джеймс согнул руку в локте, чтобы он точно не упал, тяжело выдохнул и решительно зашагал на запад, выбираясь на всё более широкие и богатые улицы. Где-то между Ломбард-стрит и Корнхилл-стрит в проходном дворе скрывалась очень неплохая гостиница. После того как почитатели мистера Диккенса сделали «Джорджа и Ястреба» местом своих постоянных встреч, там стало легко скрываться. Среди литераторов, читателей и просто эксцентричных господ нетрудно затеряться. А персонал перестал задавать лишние вопросы.

Джеймс без труда получил двухкомнатный весьма приличный номер, расплатившись за него остатками жалования мистера Эванса. Закрыв за собой довольно хлипкую деревянную дверь, Джеймс швырнул в неё защитные чары от недоброжелателей, забрал у буфетчицы поднос с ужином и наконец выпустил котёнка на пол.

Тот, пошатываясь, прошёл по шерстяному тёмному ковру. Джеймс устало опустился рядом, прямо на пол, приманил с подноса стакан молока, трансфигурировал из соринки блюдце и налил котёнку поздний ужин. Подсунул. Опустил голову, опёрся подбородком о колено и замер.

Его загипнотизировали быстрые, но ритмичные движения розового языка. Влажные лакающие звуки. Запах пыли от ковра. Отсветы газовых рожков.

Он не сумел бы пошевелиться, даже если бы в номер сейчас ворвалась толпа тёмных магов и парочка демонов.

* * *

В той первой жизни Джеймса заворожила артефакторика. В представлении обывателей артефакт сделать нетрудно: берёшь, скажем, чашку, наносишь на неё какие-то руны, активируешь — и, пожалуйста, в этой чашке всегда будет вода.

В реальности для начала придётся освоить гончарное или стеклодувное ремесло, поскольку артефакт можно создать только своими руками.

Потом — руны. Да, руны — не худший вариант, но недостаточно накарябать первое, что попадётся на страницах учебника. Под каждый артефакт цепочку нужно составлять самостоятельно, с учётом времени добычи материалов, фазы луны в период изготовления, числа мастеров, которые прикладывают руку к артефакту, их индивидуальных особенностей — список всего, что придётся держать в голове, занимает около сотни пунктов.

И наконец активация. Кровью, своей или чужой? Магией? Особым зельем?

Не говоря уже о том, что если изделие выйдет недостаточно прочным, активация просто уничтожит его — материал не выдержит напряжения.

Но результат стоил всех затраченных усилий. Артефакты наделяли владельцев невероятными силами, позволяли совершать вещи, недостижимые ни одним заклинанием.

Джеймса мало интересовали силы. Возможности — другое дело. В слишком рано начавшейся второй жизни он занялся артефакторикой, потому что точно знал — ему нужно кое-что изменить.

Он потерял слишком многих. Пусть так, со своими потерями он бы справился. Магический мир потерял слишком многих — вот в чём дело. После Второй магической войны страна осталась в руинах, а восстанавливать её пришлось вчерашним школьникам, головы которых были набиты высокими идеалами.

Им не хватало знаний, опыта, сил, чтобы создать справедливое магическое общество. Они ошиблись и, едва оправившись от последствий войны, повели свой мир к катастрофе.

Джеймс тогда ещё был слишком горд своей победой в споре со Смертью, чтобы бояться. Он рискнул. Создал артефакт, который позволил бы ему вернуться назад во времени, вмешаться в события и совместить две ветки истории — альтернативную с реальной.

План был прост. Отправиться в конец семидесятых, максимум — в восьмидесятые годы двадцатого века. Вступить в Орден Феникса, укрепить его. Он знал, что не сможет спасти собственных родителей. Но верил, что многих других смертей нетрудно избежать.

Он позволил бы самому себе вырасти и стать сильным, но защитил бы его, того мальчишку, от влияния Даров Смерти.

В тот момент, когда он назвал бы своё настоящее имя, временные потоки совместились бы. Его реальная история стала бы альтернативной, а та, которую он создал — настоящей. Дары Смерти из того времени утратили бы силу.

Взрослый он закрыл бы младшего от смерти, избавил бы его душу от паразита. А выжившие взрослые не допустили бы того, к чему всё пришло.

Он оказался слишком самонадеян, глуп и наивен, но осознал это, только оказавшись в Викторианской Англии. За сотню с небольшим лет до того времени, в которое желал попасть. Чудовищно далеко от проблем настоящего, ставшего для него будущим.

И он до сих пор не знал точно, что именно пошло не так. Возможно, он переоценил свои мастерство и знания. А возможно, Смерть вмешалась и немного пошутила над ним.

Он сомневался, что станет спрашивать.

А ещё он сомневался, что выдержит следующие сто лет ожидания в полном одиночестве и под чужим именем.

* * *

Защитные чары даже не дрогнули, когда дверь отворилась. Джеймс перевёл осоловелый взгляд на вошедшего и даже не сумел удивиться.

Себастьян закрыл дверь, запер замок и оглядел гостиную с таким видом, словно надеялся получить от мебели и штор ценную подсказку. Поскольку мебель молчала, Себастьян перевёл взгляд на котёнка, который свернулся клубочком совсем рядом с блюдцем, слегка придерживая его лапой.

— Ага, маленькая кошка, — пробормотал Джеймс. — Настоящая. Привязался на улице, не гнать же…

Себастьян присел на корточки, протянул руку и одним пальцем, не снимая перчатки, коснулся шерсти котёнка — настолько невесомо, что тот только ухом дёрнул.

— Я считаю, что неплохо разбираюсь в людях, — проговорил Себастьян, водя пальцем над котёнком, едва-едва задевая шерсть.

— Ошибаешься.

— Почему?

— Все ошибаются. Люди то и дело выкидывают какие-нибудь неожиданные штуки.

— Едва ли. Не так уж много найдётся людей, способных меня удивить. Пожалуй, мой господин может. И ты.

Джеймс рассмеялся.

— Твой господин — возможно. А во мне, поверь, нет ничего удивительного, не считая шрама на лбу, сомнительного везения и специфических отношений со Смертью.

— У тебя нет шрама на лбу.

— О том и речь.

Демон глубоко задумался, стянул перчатку и погладил котёнка смелее, а потом и вовсе подхватил и уложил себе на колени. Джеймс широко зевнул.

— Тебе нужно лечь спать, Джеймс, — мягко заметил Себастьян через пару минут, не сводя жадного взгляда с млеющего котёнка.

— Господина своего укладывай. А я сам разберусь. Какого Мордреда ты вообще тут забыл?

— Извиниться.

— Врёшь.

— Почему?

— Стейка не вижу. С картошкой.

Себастьян тихо рассмеялся, скаля острые клыки. Мог ли он их прятать? Разумеется. Но не считал нужным.

— Стейк и картошка — за прошлый раз. Я признаю долг. Хочу выяснить новые пожелания.

— А я не голоден, — из чистой вредности заявил Джеймс.

— Я не имею права игнорировать приказы господина. Даже если они мне неприятны.

Себастьян слегка опустил голову, и длинные чёрные пряди упали ему на лицо. Джеймс вздохнул.

— Да я так-то в курсе. Я паршивый легиллимент, но ты слишком громко думал. Я действительно знаю, что ты не мог ослушаться. Просто мне это неприятно. Неважно. Проехали.

Он опять зевнул, опасаясь, что в какой-то момент вывихнет челюсть.

— Ты разочарован, — внезапно заметил Себастьян. — Но не во мне.

— В тебе-то с чего? С тобой, плюс-минус, всё понятно. Я точно знал, что ты выполнишь приказ. Проверку Империусом помнишь? Вот.

— Ты разочарован в моём господине.

Джеймс пожал плечами. Да. Разочарован. Способен ли понять? Несомненно. Приказ, детей — что угодно. Он отлично знал стремление пожертвовать кем и чем угодно ради тех, кого любишь. Но он сам никогда не пытался замаскировать любовь цинизмом, и в других это презирал.

— Я не хочу больше играть в его игры, и всё. Раз он считает, что способен справиться сам — его выбор. Не смотри на меня так!

Демон смотрел прямо, чуть прищурившись и как будто даже укоризненно. Обычно таким взглядом на тебя смотрят сытые коты, когда ты ешь и не делишься. «Да, человек, я не хочу эту еду, но ты должен был предложить мне. Что ж, теперь я понял, каков ты. Я запомню».

— Меня вообще не должно быть здесь, понимаешь?

Себастьян молчал.

— Вы все… Действительно как-то справитесь без меня. Должны. Мир выстоит, тёмный лорд из девятнадцатого века не уничтожит его. Может, вы с Сиэлем этому поспособствуете, я не знаю.

— Ты так уверен…

Мордред его подери! Если бы его артефакт сработал правильно, он мог бы быть уверен. Он точно знал бы, что не затрагивает основную историю до тех пор, пока не назвал своего настоящего имени.

Сейчас? Он уже не был уверен ни в чём.

— Ты ведь не хочешь, чтобы дело Сиэля было раскрыто… Слишком уж быстро.

Себастьян наклонил голову набок.

— Я никуда не спешу. Это верно. Но мой господин спешит.

— Куда?!

Джеймс сдержался, чтобы не выругаться. Глупый мальчишка. Глупый, злой, напуганный, но слишком гордый, чтобы принять помощь. Отвратительный мальчишка.

— Ожидание даётся ему нелегко, — сладким тоном промурлыкал Себастьян. — Люди не любят откладывать то, что их страшит.

— Прямо сейчас я хочу швырнуть тебе заклинанием в лицо.

— Прямо сейчас ты едва ли поднимешь палочку. Ты не можешь спасать хищника и добычу, Джеймс. Это противоречит здравому смыслу.

— Не моя сильная сторона. Вот зачем ты пришёл? Что мне, по-твоему, делать? Не выходит из нас троих команды. Я лучше буду один, чем всё время ждать удара в спину.

— Ты просто отойдёшь в сторону и будешь ждать развития событий?

Как ни странно, в голове Себастьяна не звучало осуждения, только сдержанное любопытство. И он продолжал гладить и чесать котёнка — теперь за ушами. Котёнок высоко смешно мурлыкал, придавая разговору ещё больше абсурдности.

— Никогда не умел стоять в стороне. Мордред с тобой. Хочешь знать, о чём я думаю? Мы ищем магглорождённого аристократа. И я готов пари держать, что у него проблемы в обоих мирах. На моей памяти счастливые любимые дети ни разу не становились тёмными лордами. В худшем случае — заносчивыми самодовольными говнюками, но это не преступление.

— Я ни о чём не спрашивал тебя, Джеймс. И тебе на самом деле стоит лечь в постель, если не хочешь спать на полу. Если желаешь, я помогу тебе.

— Незачем…

— Мне это не труднее, чем тебе — донести до гостиничного номера кошку.

Себастьян вскочил на ноги, ухитрившись при этом переместить котёнка на плечо, подошёл и протянул Джеймсу руку. Ему не оставалось ничего иного, как принять помощь и подняться, слегка шатаясь от усталости. Сравнение с кошкой было прозрачным — до Джеймса отлично дошло, что, если он будет спорить, Себастьян не постесняется отнести его в постель.