О полезных демонах, рыжих кошках и настоящих именах (джен)

— Будь мы старше, я предложил бы виски и коньяк, — заметил Сиэль, устроившись в кресле с чашкой чая и куском шоколадного торта на блюдечке.

— Шоколад действует ничуть не хуже алкоголя, говорю как бывший доктор.

Они сидели в библиотеке. Себастьян взял на себя доставку дезориентированного графа Дугалса домой, а других дел не нашлось.

— Итак, всё началось два с половиной, скорее, три года назад, — проговорил Джеймс, отставляя торт на подлокотник. — В окружении королевы Виктории появился некий маг, который задумал взять под контроль оба мира, маггловский и волшебный. Самому ему не хватало влияния и возможностей, поэтому он начал собирать вокруг себя аристократов из обоих миров, создавая буквально какую-то секту. Значительная её часть, подозреваю, погибла в ту ночь, когда атаковала твоё поместье. Едва ли демон позволил хоть кому-то уйти…

— Если там были волшебники, почему они его не остановили? Нет, — Сиэль покачал головой, — ты ошибаешься в главном. С самого начала в этой секте было деление на магов и обычных людей. Именно люди напали на семью Фантомхайв.

— Только ли на неё?

Поймав заинтересованный взгляд, Джеймс пояснил:

— От Фейрфакса мы знаем, что они хотели извести всех, как он выразился, сторожевых псов королевы. Атака на ваше поместье оказалась слишком громкой и разрушительной, их секта понесла большие потери. Им пришлось затаиться и отступить. Но был ли это первый удар?

Сиэль провёл пальцем по контуру верхней губы.

— Мы не состоим в одном клубе. Не обмениваемся открытками по праздникам. Но громкое убийство аристократической семьи непременно обсуждалось бы. Впрочем, я отправлю Себастьяна проверить газетные подшивки.

— А после? Могли ли они атаковать снова?

— Нет. Я бы не пропустил. До сих пор… — голос Сиэля стал тише, менее твёрдым и холодным, — я считал, что это была месть именно моей семье. А выходит, в нашем поместье тогда прошло первое сражение будущей войны.

— Ты знаешь… Месть не уменьшает боли.

— Откуда тебе знать?

— Моих родителей убили, когда мне был год. Тёмный волшебник пришёл в их дом. Он убил сначала папу. Мама закрывала меня своим телом. Тёмный волшебник предложил ей отойти. Она не интересовала его, он пришёл за мной. Она отказалась, и тогда он убил её. Потом направил палочку на меня и произнёс третье за эту ночь Убивающее проклятье. Оно не сработало, я выжил, а он надолго лишился всех сил, но потом вернулся. Он забрал моих родителей, в борьбе с ним погиб мой крёстный отец, он убил стольких замечательных людей… — Джеймс выдохнул. — Его смерть остановила войну, но совершенно не уменьшила моей боли. Смерть врага, месть — это не помогает.

— Значит, хорошо, что я не успею разочароваться, — равнодушно бросил Сиэль. — Себастьян заберёт мою душу раньше. Джеймс… — он вылез из кресла, — я пообещал однажды, что не буду тобой командовать. Взамен попрошу не читать мне ни лекций, ни проповедей. Мой путь определён и ясен. Игра в самом разгаре, и всё, что меня интересует — это победа моих фигур.

* * *

Обычно в особняке стояла тишина. Но, выглянув утром из комнаты, Джеймс едва не оглох от воплей, визгов, звонкого смеха и грохота.

— Какого чёрта? — спросил он в пустоту, прислушиваясь.

Из пустоты, точнее, из-за угла появился Себастьян, сверкнул любезной улыбкой и сообщил:

— О, вы проснулись, мистер Эванс. Как раз вовремя. С утра моему господину нанесла визит его невеста, а из поместья прибыл наш скромный штат прислуги. Полагаю, всё уже накрыто к завтраку. Разумеется, граф и леди Элизабет будут рады, если вы составите им компанию.

Джеймс прислушался к шуму снизу. Ещё раз посмотрел на довольную физиономию Себастьяна и предположил:

— Там хаос?

— Полный.

— Погром?

— В некотором роде.

— Мне не понравится?

— Зависит от того, насколько вам по вкусу розовый и золотой. Леди Элизабет считает, что милорд слишком мрачен, а его дому недостаёт украшений, поэтому помогает нам по мере сил.

Джеймс внимательно оглядел чёрный фрак Себастьяна, не нашёл никаких конструктивных улучшений и приподнял брови.

Демон подмигнул, крутанулся маленьким смерчем, и его чёрный галстук сменился розовой бабочкой.

— А вам идёт, — максимально серьёзным тоном сообщил Джеймс, постаравшись не заржать. — Если серьёзно, то… Невеста? Он не выглядит как парень, которому есть дело до любви.

— Граф Фантомхайв — юноша из благородной семьи, разумеется, у него есть невеста, знатная леди, брак с которой укрепит положение обоих родов, — чопорно пояснил демон.

Джеймс кивнул, про себя решив, что одну невесту он как-нибудь переживёт. А Себастьян внезапно добавил:

— Вам стоит учесть, что после последней потери, которую понёс граф, леди Элизабет может быть несколько… Настойчивой в желании поднять ему настроение.

— Потери?

— Он не говорил? Не прошло и месяца, как мы похоронили его тётю по материнской линии.

— Что с ней произошло?

— Бензопила, — загадочно сообщил Себастьян и испарился прежде, чем Джеймс успел спросить, какого Мордреда это должно означать.

Но стоило признать, его сведения оказались очень кстати. Во всяком случае, войдя в столовую и обнаружив, что от люстры к рожковым светильникам на стенах спускаются золотые гирлянды со звёздами, белую скатерть покрывают розовые резные салфетки, а в воздухе стоит отчётливый запах хлопушек, Джеймс не слишком удивился.

— О, Сиэль, это твой новый друг? Мистер Эванс, я очень рада с вами познакомиться! Так замечательно, что Сиэль теперь не один. О, я уверена, что ваше общество пойдёт ему на пользу, и он хоть изредка начнёт улыбаться. Ах, какие у вас замечательные зелёные глаза, почти как мои! Вы должны носить изумруды, они вам будут к лицу. И зелёное сукно, непременно! Только не чёрное. Что вы все так в него вцепились? Я вас совсем заболтала, идёмте к столу. Разделаемся побыстрее с завтраком — и отправимся на ярмарку, вам понравится! Сиэль, ты слышишь, мистер Эванс не возражает!

Если бы кто-то вздумал выдумать полную противоположность бледному хмурому Сиэлю, он наверняка нарисовал бы в своём воображении точный портрет леди Элизабет.

Лет ей было примерно как её жениху — тринадцать или четырнадцать. Высокая румяная девочка с огромными зелёными глазами и пшеничными волосами, завитыми в крупные кольца, была одета в бордовое платье с многочисленными белыми рюшками. С её лица ни на миг не пропадала улыбка — она улыбалась, даже когда тараторила. То и дело она хлопала маленькими ладошками, затянутыми в белые кружевные перчатки, и звонко, с переливами смеялась.

Оглушённый и насколько изумлённый её способностью выговаривать три сотни слов в минуту, Джеймс послушно занял место на дальнем конце длинного стола. Немедленно был вытащен оттуда с криками. Леди Элизабет вызвала Себастьяна и отчитала его за бестолковость: кто так накрывает, когда завтракают друзья?! Что же ей, чтобы поговорить с «дорогим Джеймсом», теперь кричать? Нет, пусть садится по левую руку от «милого Сиэля», так всем будет удобнее, не правда ли?

Впрочем, переместив тарелку и приборы Джеймса туда, куда было указано, Себастьян тут же был прощен и даже вошёл в фавор. Леди Элизабет нашла булочки к завтраку «божественными», а чай — «невероятно-замечательным».

Воспользовавшись тем, что ураган с женским именем Элизабет сместил фокус внимания на другого, Джеймс облегчённо выдохнул. И тут же заметил, что в столовой прибавилось посторонних лиц.

Вдоль окна выстроились, но не очень-то ровно и складно, четверо. Рыжая горничная в больших очках с толстыми стёклами, пожилой мужчина с пустым взглядом и два молодых парня — лакеи или кто-то в этом роде.

К костюму каждого из них приложила руку леди Элизабет — парням повесила ленты на шею, горничной завязала большие золотые банты в волосах, а пожилому мужчине приколола к лацкану букет васильков.

Судя по несколько обречённым взглядам, к чудачествам невесты господина все привыкли и спорить не пытались. Джеймс подумал было, что явление этой энергичной и наверняка не посвящённой в дела особы очень некстати. Но тут же одёрнул сам себя. Ещё как кстати! И Сиэлю как ничто другое полезны дружеское заботливое участие, позитивные эмоции и хотя бы немного любви.

Потому что любовь — это самая могущественная магия во Вселенной.

* * *

По каким бы критериям граф Фантомхайв и его дворецкий не подбирали штат прислуги, профессионализм точно не стоял на первом месте. За несколько часов благопристойный тихий дом они перевернули вверх тормашками. Горничная проливала любой напиток, к которому прикасалась, повар сжёг обед, садовник… Просто проломил дверь локтем. Меньше всего разрушений учинял бывший дворецкий, но он зато не произносил ни слова. И не факт, что понимал, когда к нему обращались. Джеймс внимательно наблюдал за ним и предположил какую-то форму психического нарушения. Чтобы понять, возрастного характера или травматического, надо было смотреть ближе — и желательно кому-то более квалифицированному в области психиатрии.

Когда за окном полил дождь, леди Элизабет немедленно отменила поход на ярмарку и объявила бал-маскарад.

Сиэль воспринял эту новость с выражением лица человека, которому выдернули три зуба и сказали, что придётся рвать четвёртый. Зато Джеймс счёл идею прекрасной и включился в подготовку.

Сколько он уже так не дурачился? Даже не десять лет, больше. В прошлой жизни доктора Эванса — разве что в колледже. В позапрошлой — не довелось. Только в первой своей жизни, самой трудной и наполненной потерями, он, как ни странно, бывал по-настоящему весел и счастлив.

Сейчас он не ощущал той радости, которая наполняла его раньше, но позволил чужому веселью захватить себя. Повесить «эти чудесные розовые шторы» на окна? Конечно. Вплести Себастьяну белую розочку в волосы? Будет исполнено.

Но самой сложной миссией оказалось привести на праздник Сиэля, причём обязательно в маске.

Маленький граф обнаружился в своём кабинете, и чтобы попасть туда, Джеймс не постеснялся воспользоваться Алохоморой.

— Я сказал не беспокоить, Себастьян!

— Это не Себастьян.

— Я не в настроении участвовать в этом сумасшествии. Не сегодня. Если желаешь — потанцуй с леди Элизабет, она будет довольна. А меня…

— Вот только леди Элизабет интересуют вовсе не танцы, — произнёс Джеймс, прикрывая за собой дверь, чтобы голоса не разносились по коридору, — не банты и не маски, а твоя улыбка.

Сиэль поднял голову от бумаг, которыми прикрывался, сощурил единственный глаз.

— Тогда ей придётся смириться с тем, что улыбаться я не умею. И не докучать мне этим.

— Уже себя похоронил?

Взгляд Сиэля сделался обжигающе-яростным.

Джеймс сложил руки на груди, жалея, что он больше не солидный доктор, которому впору отчитывать таких вот мальчишек.

— Кому сдалась твоя месть? Мёртвым? Я могу тебе гарантировать, им плевать. Живым? Так ты делаешь всё возможное, чтобы живым не было до тебя дела. Тебе самому? Дёшево же ты ценишь свою душу, раз отдал её за такую мелочь.

— Я не позволял… — Сиэль резко встал из-за стола.

— А я не спрашивал позволения. Так что будь добр, сходи и побудь немного милым с единственным человеком, который тебя любит!

И, не дожидаясь ответа, Джеймс аппарировал из кабинета и из особняка. Он устал. От Сиэля, демонов, тёмных лордов и чужих проблем. От разговоров и от молчания.

Он оказался на ступенях собора святого Павла.

Некогда он мечтал побывать в Лондоне, просто свободно погулять по городу. Потом осуществил эту мечту и с лучшими друзьями излазил его вдоль и поперёк. В будущем у него было несколько любимых мест — пара кофеен, особая лавочка в Сити и мост Миллениум. Но всё это пока не построили.

Собор был твердыней, пережившей несколько веков. Несмотря на холод, Джеймс присел на широкую каменную ступень, устроился так, чтобы положить подбородок на колено, и закрыл глаза.

Наверху, на колокольне собора забил Большой Том, отмеряя конец часа.

Большой Том! Действительно, в Лондоне Томы повсюду, и не поспоришь!

Джеймс слушал бой колокола и пытался мыслями слиться с ним. Перестать хоть ненадолго думать. Но, увы, этот фокус никогда ему не удавался. Остановить поток сознания — нет, на это был неспособен даже при смерти. И после неё.

Отчаянно захотелось не быть одному. Поговорить с кем угодно. Если честно, даже зубастый Жнец в дурацкой мантии подошёл бы, не худший собеседник. Но Джеймс опасался, что, если вызовет его — придётся расплачиваться. И прядка волос ещё покажется дешёвой платой.

Если он просто уйдёт, начнёт очередную жизнь, ничего не случится. Где-то в Нью-Йорке на факультет, скажем, математических наук поступит новый студент. Не блестящий, но вполне сносный. Он заведёт себе приятелей, будет сдавать экзамены. Потом найдёт работу — скажем, в банке. Он ещё никогда не работал в банке. Или станет преподавать в младшей школе. Будет спокойно существовать изо дня в день, пока случайный омнибус не собьёт его, пока грабитель не зарежет в тёмном переулке, пока не прихватит сердце. И всё сначала.

А тем временем в Лондоне глупый упрямый мальчик отдаст душу демону, а тёмный лорд придёт к власти и развяжет очередную войну.

И формально всё это никак не будет касаться скромного математика. Так?

Джеймс вскочил, стискивая руки в кулаки. Если так жить — то проще было согласиться на предложение Смерти. Раз всё равно он ни во что не хочет вмешиваться, позволяет себе заледенеть при жизни!

Ни за что!

Когда-то давно он, упёртый как баран, горящий жаждой жизни, отважился спорить с самой Смертью. И вот итог. Не прошло и века, а он потерял волю, запал, страсть.

Как он сказал Сиэлю? Уже себя похоронил.

Не бывать этому!

Он разжал кулаки и запрокинул голову вверх, к серому небу, остро ощущая, как по коже бьют крошечные холодные дождинки. Он живой. Живёт прямо сейчас, не важно, что в чужом времени и под чужим именем. Он — живой. Он думает, чувствует, дышит, он человек, его душа принадлежит только ему.

И он могущественный волшебник. То есть способен на невозможное.

Он улыбнулся и твёрдо пообещал себе, что это самое невозможное сотворит. Он вытащит Сиэля из когтей демона, но не позволит демону погибнуть. Они будут в порядке оба. А тёмный лорд — что ж, ему лучше не вставать на пути.

* * *

Джеймс замер на пороге зала, не в силах сдержать улыбки. При свете слишком рано зажжённых свечей в центре зала в неловком вальсе кружились Сиэль и леди Элизабет. Сиэль что-то шептал невесте на ухо — любую матрону бы удар хватил от такого зрелища. Себастьян, так и не избавившийся от розочки в волосах, играл на скрипке, а слуги с умилением смотрели на эту сцену.

Не прерывая игры, Себастьян бросил на Джеймса хитрый взгляд и ухмыльнулся. Как ни странно, похоже, ему это доставляло некоторое удовольствие. И играл он великолепно.

Леди Элизабет утащила домой прибывшая за ней камеристка — кажется, дома кое-кого поджидал грандиозный скандал за этот побег к жениху. Но, судя по всему, леди ни о чём не жалела и в карету садилась со счастливой улыбкой.

А вот Сиэль, едва карета отъехала, улыбаться перестал.

— Хорошо, что ты вернулся, — сказал он, нервно дёрнув плечом, — полчаса назад мне доставили очень любопытное письмо. Ты спрашивал, не было ли других жертв среди сторожевых псов? Теперь есть.