Почти достойная замена (джен)

Так проходит еще несколько дней. Пять, а может быть, и все семь. Эйприл не может сказать наверняка. Поначалу, только оказавшись в плену, она еще пыталась их считать, но в темном сумраке подземелья это бесполезно, а настигшая ее после болезнь и вовсе спутала все подсчеты. Может, месяц прошел с тех пор, а может, и все два. Последнее кажется девочке более вероятным, так много событий произошло с тех пор. Словно целая жизнь прошла в этих застенках… Эйприл чуть смущенно оглядывается на стену напротив… хотя эта комната явно не заслуживает так зваться.

Да, многое переменилось за эти дни. Взять хотя бы ту мелочь (хотя мелочь ли?) что со времени невольной ночевки в комнате Караи дверь в отведенную самой Эйприл остается открытой. В любой час дня и ночи, девочка проверила это, хотя в темное время суток и не решилась высунуть носа за порог. К ее удивлению, касалось это и соседней. В нее Эйприл не наведывается тем более. Не по причине плохих воспоминаний, с ней связанных (хотя, конечно, и из-за них тоже), и не страха, что темная куноити вернется и вновь застанет ее на своей территории. Просто.

Такая желанная свобода вновь получена ей. В весьма ограниченном объеме, конечно же, — в пределах мрачной цитадели — и далеко не всегда радует Эйприл — ведь свобода эта стала частью невысказанной обязанности сопровождать хозяина крепости туда, где ему заблагорассудится ее увидеть.

И все в том же непривычном, похожем на кимоно одеянии. В нем, в отличие от привычных джинс, девочка чувствует себя слабой и хрупкой, даже более, чем обычно. И даже немного жалеет об отсутствии куртки с капюшоном. Ошарашенное лицо вожака Драконов, наконец разглядевшего «наследницу», ей точно не забыть никогда. Конечно же, бандит не посмел и слова сказать в тот момент, однако, докладывая об очередном деле, нет-нет да и косился на нее. Эйприл не поднимала головы, однако чувствовала этот взгляд буквально спиной. Шредер же — по крайней мере, в тот миг, когда девочка осторожно оглянулась на него, — не отреагировал никак. Так, словно ему было все равно. А может, и правда было?..

И бывать ей приходится не только в «тронном зале», в числе посетителей которого, на радость Эйприл, не было ни Кренгов, ни странных азиатских мафиози, и окрестивших ее этим странным, но таким приятным наименованием… Девочка сердито мотает головой, ругая себя. Отец… неужели она могла забыть про него? Как он там сейчас?

Вздохнув, Эйприл разглаживает на коленях невидимую складку, усаживается удобнее, тоскливо оглядываясь на дверь. Неделя… всего неделю продлилось призрачное счастье, а она, дурочка, почти успела в него поверить.

Да, сейчас прошедшие дни кажутся невероятно удачными. Наверно, потому что они уже закончились. Сейчас трудно вспомнить, как страшили ее поначалу невероятные, но одинаково опасные посетители «тронного зала», наводили смутную тревогу визиты в додзё… а порой и не просто тревогу, а самый настоящий страх, когда буквально перед ней и ее постоянным спутником с грохотом падала железная створка, заменявшая собой боковую дверь. Или же опутывала змеей ноги неожиданно ожившая, попавшая под них веревка. Или еще сто и одна мелочь, могущая прикончить на месте или покалечить.

Раз за разом этого не случалось. Эйприл с досадой вспомнила, что вовсе не ее заслугой. Да, пару раз ей удалось почувствовать что-то неладное, но не вычислить его природу. Это неприятное ощущение беспомощности, зависимости — и странное, опустошающе-согревающее чувство, что все закончилось, и вполне благополучно, когда очередное «испытание» (Эйприл не могла подобрать иного названия) завершалось минутой отдыха и чашечкой чая. Два в одном, смешение противоположностей, когда не знаешь, нравится тебе это или невероятно бесит… со временем это стало таким знакомым.

Как и все остальное здесь. Знакомым, но все же не родным и близким. С того памятного дня Эйприл не встречала на своем пути мутантов и резонно предположила, что те намеренно избегают встречи с ней. Однако же воины клана, все как один молчаливые и пугающе безжизненные, остались. Не вызывая дрожи в коленках, как прежде, но и не позволяя расслабиться. Как и темные, мрачные, освещенные лишь светильниками стены коридоров и многих помещений. Эйприл была искренне рада, что в ее комнате есть окно, выходящее наружу, хотя увидеть через него удавалось немногое.

Однако именно в эти, как правило, вечерние и утренние часы, сидя на подоконнике и разглядывая немногочисленных прохожих и машины на противоположном конце улицы (почему-то к заброшенной церкви не приближался ни один, хотя об ее истинном назначении наверняка не знали), Эйприл все сильнее ощущала, чего ей недостает. Свежего воздуха и простора вокруг, пусть даже под надзором одного из конвоиров. Обыкновенных людей, таких же, как она, не относящихся ни к мафии, ни к ниндзя. Всего того, чего Эйприл не замечала, живя обычной жизнью шестнадцатилетней школьницы. Ну, скажем прямо, не совсем обычной — но все же бесконечно далекой от той, что была сейчас.

И вот сегодня Эйприл решилась. Совершенно позабыв, что, по сути дела, остается пленницей, лишенной права что-то решать самой. Девочка огорченно выдохнула, привалилась спиной к холодной стене. Взгляд бездумно скользил по противоположной, минуя уже знакомые и оттого не замечаемые предметы — к створке окна, сейчас накрепко закрытой. Еще утром девочка приоткрыла его, чтобы покормить остатками лепешки голубя на подоконнике. Сейчас же не хотелось и этого. Иллюзия… всего лишь иллюзия свободы, иллюзия заботы. Правда — в захлопнувшейся за спиной, наверняка по приказу ее «благодетеля», двери.

Зря она все же решилась хоть о чем-то его попросить. Нетрудно было догадаться, как именно отреагирует Шредер на робко высказанное пожелание выйти за порог его крепости, хотя бы на пять минут.

— Нет, — резко перебил он ее, не успела Эйприл договорить. — Ни в коем разе. И уж тем более не сегодня.

— Но ведь можно же… — девочка собиралась озвучить предложение насчет дежуривших у порога солдат: они-то точно не позволят ей сбежать. Да она и не собиралась…

— Я сказал: нет, — не менее резкий, порывистый жест в сторону двери. — Можешь идти.

Эйприл прерывисто вздохнула, стараясь не заплакать. И, постаравшись гордо расправить плечи, вышла из комнаты. Той самой, в которой не раз и не два разделяла с конвоиром трапезу. Сейчас она потихоньку, с невыразимым злорадством повторила эту фразу. Да, именно так и следует его называть. Конечно, наверняка Караи когда-то говорила так же… да и нет у Шредера причин ей доверять, и все же… хоть на пять минут…

Захлопнувшаяся за спиной дверь, стоило Эйприл отойти на три шага от проема, поставила окончательную точку. Да, все должно было закончиться именно так. Ее желания и огорчение ничто не значат для этого зверя. Лишь опасение потерять полюбившуюся игрушку, не более того. Спрятать подальше, чтобы никто не увидел, не позарился. А то, что она живая… кому какое дело?

Неровным шагом Эйприл достигла ложа — и буквально рухнула на него. Старательно сдерживаемые в чужом присутствии слезы потекли по щекам. Девочка не вытирала их, до побеления пальцев вцепившись в подушку. Все зря, все напрасно. Она знала, что нет смысла верить глупой надежде в хоть что-то живое, человеческое. Только не в этом бездушном истукане! Она всегда знала это… но почему же тогда так горько и обидно?

Сколько прошло времени, Эйприл не знала. Лишь услышав шорох отодвигаемого засова, подняла голову, поспешно вытирая глаза. Но то оказался один из безликих Футов. На приказ последовать за ним Эйприл лишь нахмурилась и отрицательно качнула головой. Довольно иллюзий. Она устала от всего этого, устала обманываться. Для чего бы она ни была нужна жестокому тюремщику (а была, девочка чувствовала это, хотя и вряд ли смогла бы объяснить почему), добровольно он этого не получит. Разве что силой… пускай. Пусть эти солдаты оттащат ее к своему главарю, раз уж ему так приспичило ее видеть, пусть свяжут и посадят по его слову в подвал. Пусть покажет свое истинное лицо… Эйприл уже видела его и не боится.

Но нет, видимо, конкретных приказов на ее счет у воина не было. И он лишь молча удалился, снова заперев за собой дверь. Эйприл обессиленно откинулась к стене, прикрыв глаза и обхватив руками колени. Вот и все. Сказка закончилась. Чем? — пока что не хотелось и думать. И возможность для этого еще была — за те минуты, что воин вернется к господину с известием о ее протесте и получит новый приказ. Может, ребята сообразят, где ее следует искать… если с ними самими ничего не случилось. Узнать, чем закончилась их вылазка на склад, не было никакой возможности, и тревога грызла сердце.

Вновь скрипнул затвор, и Эйприл невольно вздрогнула. Подобралась, склонив голову к коленям, лишь краем глаза отмечая, что и на этот раз за ней прислали лишь одного. Но кто сказал, что он не сумеет с ней справиться? Она же не Караи.

Повисшая тишина вынудила Эйприл таки оглянуться. И с ошарашенным изумлением заметить, что воин Фут уже покинул комнату, оставив в углу принесенное — что-то из съестного. И самое главное: дверь. Она была прикрыта, но девочка отчетливо видела щель меж ней и притолокой.

Неверяще нахмурившись, Эйприл приблизилась к ней, осторожно толкнула ладонью. Затем подцепила кусочек с подноса. Живот успело подвести, однако из-за расстройства Эйприл не ощутила этого. А сейчас с запозданием и некоторым стыдом вспоминала все свои недобрые мысли. Ни одна из них не подтвердилась, ее даже не стали морить голодом, хотя Эйприл вроде бы напросилась на это… почему? Что же Шредеру все-таки от нее нужно? Куноити из нее никакая, да и становиться ею — здесь — Эйприл не желает вовсе. Узнать местоположение логова черепах? Почему не попытался выведать ранее… или хотя бы проследить за ней, словно бы случайно упустив из виду? Почему? Не могут же ее кормить лишь за само присутствие.

Закончив с едой, Эйприл отряхнула руки и вернулась на свое место. Поджала под себя ноги, чувствуя, как усталость понемногу обволакивает ее, словно тяжелым одеялом. Глаза слипались, Эйприл лишь дважды попыталась противиться этому, но затем поддалась сонливости. Тем более что и спится не взаперти куда как лучше.