Почти достойная замена (джен)

Так незаметно, за хлопотами и волнениями, прошел день. Эйприл поняла это, когда солнце уже ушло за край высотки, а по углам комнаты начали сгущаться сиреневые сумерки, неуловимо меняя мир. И только сейчас с удивлением осознала, что весь его провела здесь, в комнате, хотя вроде бы теперь была вольна в свободе передвижения. Провела, не то чтобы забытая всеми — все же пропитание ей поставляли регулярно, — но никем не тревожимая. Сегодня в ней не оказалось нужды ни на приеме в тронном зале, ни в додзё, ни на трапезе.

В другое время — какую-нибудь неделю-другую назад — Эйприл вздохнула бы облегченно, чтобы тут же позабыть. Мало ли, какие планы и желания могут быть у ее тюремщика? Меньше знаешь — крепче спишь, как говорится. Сейчас же… девочка не могла понять, что же именно во всем этом ее не устраивало, что скребло душу: то ли смутная обида, что ее оставили и забыли, как ненужную игрушку, стоило ей изъявить свою волю (обида глупая и детская, как ни взгляни), то ли не менее смутное, почти призрачное беспокойство. Совершенно некстати вспомнилась ночь сразу посещения Караи, не предвещавшая беды… Но тогда была причина, сейчас же…

Отставив в сторону пустую тарелку, что забыл забрать принесший ее воин Фут, Эйприл потянулась, задумчиво глядя в окно. На узком ломтике пасмурного неба над крышей высотки напротив не было видно не то что звезд — даже луны. Да и окна в здании светились через одно-два. Сумерки… странное, промежуточное время суток, не относящееся ни к дню, ни к ночи. В них может таиться что угодно.

Эйприл сердито мотнула головой, ругая себя за трусость. Вот что может приключиться с ней здесь, среди каменных стен? Разве что самолет упадет? Но про себя уже знала, что для успокоения придется пройтись. Вновь покинуть эти стены — ради чего?..

* * *

В коридоре, как и ожидалось, оказывается еще более темно и мрачно. Почти как тогда… Эйприл нервно оглядывается и, видя за углом мелькнувшую темную фигуру, облегченно выдыхает. Нет, не совсем. Тогда не было вообще никого. Кто сказал бы раньше, что ее успокоит вид одного из Футов! Эйприл фыркает, зажимая ладонью рот, и напряжение малость спадает. Можно возвращаться. Вот только после дневного сна тело не нуждается в отдыхе, а значит, можно пройтись еще. Она и так просидела весь день взаперти.

На краткий миг Эйприл вспоминает, кому именно обязана этим впустую прошедшим днем, и хмурится. Поистине, Шредера просто невозможно понять: то не отпускает от себя ни на шаг, то отсылает прочь. То запирает в крохотном закутке, спустя же краткое время отменяет решение, словно его никогда и не было. Ходячий парадокс, да и только! Интересно, где он сейчас? Эйприл немного стыдится своего любопытства, однако привычные ноги уже машинально донесли ее до знакомой треугольной арки дверей. Они гостеприимно разъезжаются в стороны, стоит Эйприл приблизиться… однако в зале никого нет. С виду каменное кресло кажется еще более огромным… и также пустым, покинутым. Нет ни малейшего желания задерживаться здесь дольше.

Обернувшись, Эйприл едва не сталкивается с караульным, вооруженным трезубцем, и испуганно отшатывается прочь. Хотя тот вроде бы не выказывает враждебности, лишь молча смотрит на чужачку, невесть почему и зачем забредшую сюда. Тишина кажется Эйприл невыносимой, и прежде осознанной мысли она спрашивает, где хозяин зала. Просто чтобы что-то сказать.

Зря. Она тут же жалеет об этом, смущенно отводя взгляд. Впрочем, если воин и удивлен сказанным, то ничем это не выдает. По его словам, мастер покинул помещение еще с полчаса назад и приказал никому не беспокоить его. Куда же именно направился, страж не знает.

Впрочем, Эйприл все равно не решилась бы спросить. Она торопливо благодарит информатора и, пятясь, исчезает за поворотом, откуда и пришла. Почему-то от кратких скупых пояснений спокойнее не становится. Девочка нервно оглядывается на стены: свет факелов рождает на них страшноватые тени. В таком склепе поневоле станешь параноиком. Неужели ему и правда такое нравится? Еще один вопрос, который Эйприл никогда не произнесет вслух, даже когда столкнется со Шредером лицом к лицу… если столкнется.

Откуда это дурацкое «если»? Девочка хмурится, затем, остановившись, прислушивается к ощущениям. Странное дело, но здесь, в заточении, Эйприл привыкла доверять им подчас больше, чем доводам здравого смысла. Не оттого ли, что существа, здесь обитающие, не так часто им пользуются?

Вот и сейчас рассудок, а может, и обычный страх подсказывают Эйприл вернуться. К чему вновь искать приключения на свой зад и будить почти уснувшее лихо? Все его разновидности сразу и каждое по отдельности.

Но то разум. Ему же не объяснишь одолевающих ее странных, порой сумбурных чувств. Да что говорить — Эйприл и сама почти не понимает их подчас. Однако именно благодаря им — и вопреки обычной логике — она нашла рацию (правда, затем, чтобы вновь ее потерять, но не суть), сумела остановить почти непоправимое, да и вообще — узнала Шредера с совсем иной стороны. С которой, может быть, и не стоило бы знать.

Что бы сказал на это мастер Сплинтер? У него обязательно нашлось бы решение. Эйприл вздыхает. Как ей не хватает порой мудрого наставника, к которому не страшно обратиться с вопросом. Но ведь именно он учил ее видеть невидимое и слышать не осязаемое слухом. И говорил, что тело подчас мудрее разума, своим глубинным нутряным знанием, сокрытым до поры до времени. Мастер учил ее пользоваться им, и у девочки подчас получалось. Неожиданно, вдруг и совершенно нелогично — но ведь было же! Почему бы не сейчас?..

Эйприл решительно выпрямляется и замирает прямо посередине коридора. Прикрыв глаза, она прислушивается к себе, к месту, именуемому «средоточием», где рождается всякое движение, в том числе и мысли с чувством. Усилием заставляет забыть себя о неизбежном страхе перед обитателями цитадели, ее мрачных стенах и мятущихся мыслях. Для верности даже прижимает пальцы обеих рук к вискам, которые практически сразу же начинает ломить. И, поймав почти ускользнувшее ощущение, открывает глаза и уверенно шагает по коридору. Все так же избегая мыслей о том, что может там найти — и стоит ли соваться вообще.

* * *

Бывать в данном месте девочке еще не доводилось, хотя и походила эта комнатушка на другую, недоброй памяти, куда как сильно. Эйприл даже слегка поежилась. Теплый, чуть рассеянный свет невидимой лампы (уже гораздо позже девочка заметит ее местоположение — ее и еще одной, уютно разместившихся на верхних полках открытой этажерки), прячущиеся по углам тени, скрадывающие и меняющие облик зримых предметов. И, наконец, причина приведшая ее сюда — слишком далеко от входа, но и слишком… слишком близко, чтобы остаться незамеченной. Почти такая же недвижная, безмолвная и внушающая почтительный страх одним своим присутствием.

При одном взгляде на нее Эйприл тут же усомнилась в разумности своего прихода сюда. Хотя, нет, если быть честной, сомнения посетили ее еще при подходе к двери. Такой же совершенно безликой и ни о чем не говорящей, как и большинство здесь. Правда, возле нее — да и вообще в этом коридоре — не было охраны из Футов. Никакой. Что, конечно же, может ничего не значить: например, здесь не хранится ничего важного. А может и…

С другой стороны, неожиданно материализовавшийся из темноты пес-мутант — более чем веская причина пожалеть о неосторожном желании зайти сюда. Тем более, в отсутствии каких-либо защитников. Вздрогнув, Эйприл попятилась, машинально нашаривая за спиной перила. Черт, ну, где же охранники, когда они так нужны? Девочка сделала неловкий шаг назад, не отводя взгляда от мутанта. Сейчас у него больше причин ненавидеть ее, чем когда бы то ни было…

Однако Острозуб почему-то не попытался не то что напасть — даже рыкнуть в ее сторону. Более того: Эйприл не поверила своим глазам, когда пес с испуганным видом покосился сначала на нее, потом на закрытую дверь (к которой девочка находилась гораздо ближе него). Отрицательно помотал мохнатой головой, словно не советуя ходить туда, — и поспешно отступил назад, в темный закуток, откуда и выбрался (и как ведь поместился?)

И что это было? Эйприл посмотрела в ту же сторону, не спеша касаться ручки. Больше всего сейчас хотелось поверить, что ей просто привиделось. Или что она неправильно поняла — мало ли, что имел в виду пес. Но… может, и правда не стоит?

* * *

И вот сейчас, стоя на пороге, Эйприл не могла понять, правильно ли она в итоге поступила, доверившись странному ощущению. Сквозь тьму и страх оно привело ее… к полному разгрому: со второго взгляда Эйприл поняла, что почти что ни один предмет в комнате не находился на своем месте (правда, и было их там — по пальцам пересчитать). И пара — угрожающе близки от дверного проема. Случайно ли Острозуб так спешно отсюда смотался? Эйприл вздрогнула, когда дверь, закрываясь за ее спиной, негромко скрипнула. И вжала голову в плечи, почти готовая, что и в нее сейчас полетит что-нибудь острое или тяжелое.

Тишина… Еще более угнетающая и тревожащая. Она тяжелым одеялом легла на плечи. И Эйприл шагнула вперед, словно пытаясь сбросить его порывистым движением. Точно так же безрассудно, не думая… стараясь не думать о возможных, таких реальных последствиях своего поступка. Девочка еще от порога видела своего недавнего мучителя, сидевшего на этот раз за высоким, должно быть, письменным столом. Точно так же вполоборота к ней, с силой сжимая ладонями голову, точно она у него болела. Может, так оно и было, но почему-то Эйприл не верилось. Больше похоже, что саднила душа — огрубевшая почти до каменной твердости, не видимая никому, но все же живая. Которая, как оказалось, у этого демона все же есть.

На столешнице еще издали Эйприл увидела какой-то предмет. Сердце противно замерло и ушло в пятки, прежде чем девочка успела рассмотреть его — да и просто задуматься об абсурдности своих предположений. Вещица была маленькой и… весьма знакомой. Нефритовый дракон, с которого, по сути, все и началось. Потерянный… точнее, заброшенный дар…

…тонкая, но сильная рука, в гневе срывающая с шеи подвеску — с такой яростью и стремительностью, что тесемка, натянувшись струной, с хлопком рвется, оставляя на шее красноватый след. А затем бросает на пол, так, что маленький кусочек хвоста отлетает в сторону, от удара возле ног дарителя…

Наверное, все так и было. Эйприл даже не успела ни удивиться, не испугаться неожиданного видения. Все правильно и логично, и как она сразу не догадалась, кому принадлежит подвеска? Равно как и почему та находится сейчас здесь, а не у Караи.

— Это ее? — спросила девочка почти шепотом, немного стыдясь своего любопытства. Однако не спросить, не убедиться, что ей вновь не кажется, Эйприл не могла. Пусть и не особо надеялась на ответ.

Медленный, почти неразличимый кивок, даже без взгляда в ее сторону. Его более чем довольно, чтобы понять все. И всей душой возненавидеть эту вроде бы ни в чем не повинную вещицу. Нет, неправильно — занозу, засевшую в ране, не дающую ей зажить. Последнюю памятку об утерянном.

Конечно же, Эйприл не рискнула даже коснуться вещицы, не то что забросить ее в дальний угол, как хотелось в первый момент. Она уже гораздо позже вспомнит свой порыв и удивится ему. Ладно бы, это касалось Донни, а то… Потом, не сейчас.

Сейчас же Эйприл решительно шагнула ближе. И все так же, не рассуждая, осторожно коснулась ладонью плеча ниндзя — так же, как и в тот раз, укрытого лишь тканью домашнего одеяния, похожего скорее на безрукавку. Реакция была совершенно неожиданной: ведь Шредер знал о ее присутствии здесь. Однако же вздрогнул, как от удара, стремительно повернувшись к ней. И тут уж настала пора содрогнуться Эйприл: не от страха, нет, скорее, от пронзительного сочувствия: столько боли и тоски было во взгляде, в выражении лица, которое девочка привыкла видеть неподвижно-каменным.

Мир перевернулся с ног на голову, но сейчас почему-то это не удивляло, не ужасало. Свет и тень сплелись воедино, рисуя странные знаки на половицах и столешнице. И на ее ладонях, осторожно, едва касаясь, скользивших по плечам и спине Шредера. Кажется, Эйприл даже говорила что-то, тихо, утешающе, словно успокаивая ребенка (хотя, если задуматься, кто из них на деле был им?) Что именно, она потом так и не смогла вспомнить. Да это было и не так важно. Главное — что в тот момент нашлось. Легло на язык. Было услышано…

В какой-то миг слова вдруг закончились. Ниндзя резко развернулся к ней, и Эйприл запнулась на полуслове, испуганно переводя на него взгляд. Но, прежде чем успела отшатнуться, да даже просто посмотреть в лицо, Шредер порывистым, чуть неуклюжим движением прижал ее к себе. Так крепко, что стало трудно дышать, почти невозможно пошевелиться. Эйприл с легким смущением услышала неровное, суматошное биение его сердца. И голос, негромко произнесший какое-то слово.

Девочка крепко зажмурилась, но из-под век все же просочились жгучие капли. Нет, не сейчас, только, пожалуйста, не сейчас! Она и так прекрасно знает, что оказалась на чужом месте, что все это предназначено вовсе не ей. Но быть названной чужим именем… Эйприл напряглась, не желая его слышать… и не слыша, что имя это было вовсе не тем, что она опасалась узнать.