Полная чаша (джен)

А Родольфус, тем временем, шёл по Диагон-элле вслед за всем семейством Люпинов. Дельфини крепко держала отца под руку и то и дело стискивала пальцы матери или брата, шедших рядом, порой оглядываясь на него, Родольфуса. Когда же магазин Олливандера стал хорошо виден, она вдруг остановилась и, когда они все её окружили, напряжённо спросила:

— А что, если для меня не найдётся палочки?

— Закажем тебе индивидуальную, — тут же ответил Родольфус. — Так порой делают, в этом нет ничего невероятного.

— Почему же не найдётся? — успокаивающе проговорил Ремус. — Палочки — вещь, конечно, индивидуальная, но они ведь просто инструмент. В некоторых семьях они даже передаются по наследству — и ничего… Не переживай. Она обязательно найдётся!

— Но если я… — Дельфини закусила губы, — если я… если я больше не волшебница? — словно через силу очень быстро проговорила она. — Так не может быть?

— Нет, конечно! — уверенно воскликнул Эдвард.

Взрослые же молчали. Лишь переглянулись быстро и тяжело — и отвели глаза. Потому что понимали, что так могло быть — волшебники могут потерять магию, такое порою случается, а вот о подобном тому, что произошло между Дельфини и Рабастаном, никому из них прежде слышать не приходилось. И хотя целители, осмотревшие девочку, в один голос твердили, что она не пострадала, они ведь тоже могли ошибиться.

— Мы точно этого не узнаем, пока стоим здесь, — сказал Люпин, обнимая девочку за плечи. — Идёмте.

— Я вас подожду на улице, — подал голос Родольфус.

— Почему? — сразу вскинулась Дельфини. — Ты же обещал пойти со мной!

— Я пошёл, — возразил Родольфус. — Но входить в лавку не считаю правильным. Мистер Олливандер мне не будет рад.

— Почему? — Дельфини даже шагнула к нему. — Почему не рад?

— Слишком много его палочек я погубил, — ответил Родольфус. — Когда я был у него в последний раз, он велел не приходить больше. Так что я вас подожду снаружи.

— Ладно, — погрустневшая Дельфини кивнула и почти решительно направилась к магазину. Остальные вошли вслед за ней, а Родольфус остался. Однако же очень скоро дверь опять распахнулась, из неё выглянула Дельфини и замахала ему рукой, подзывая. — Господин Олливандер сказал, что ты можешь войти, — почему-то громким шёпотом сказала она, умоляюще и возбуждённо на него глядя.

Что же… раз сказал… Родольфус вошёл, хоть и не понимал, для чего это нужно Дельфини. Почему она так за него цепляется? С нею родители и брат — а его она почти и не знает. Так зачем?

Он остановился у порога, а Дельфини почти бегом подошла к прилавку, за которым стоял Олливандер.

— Я вас помню, дорогая, — сказал он, глядя на свою юную посетительницу. — И вас тоже, — кивнул он Эдварду. — Вы здесь были вчера днём — что же привело вас теперь? Решили купить второй чехол?

— Видите ли, мистер Олливандер, — заговорила Нимфадора. — Нам нужна ещё одна палочка. Мне очень жаль, но та, что мы купили вчера, сгорела. Вчера же, — добавила Нимфадора, кладя руку на плечо дочери.

— Сгорела? — голос старика опасно завибрировал. — Вы, мисс, умудрились сжечь мою палочку, и имеете нахальство являться ко мне с желанием купить следующую?! Сжечь палочку! — возмущённо повторил он — и Дельфини не выдержала:

— Я её не сжигала! — чуть не плача, воскликнула она. — Она сама сгорела! Я не знала, что так будет! И я не хотела такого, совсем!

— Как это «сама»? — Олливандер, похоже, не мог решить, верить ли девочке, но на всякий случай слегка сбавил тон. — Как такое случилось?

— Она… — начала было Нимфадора, но Дельфини её перебила:

— Мама, я сама расскажу! Я… мы, — она обернулась и взяла брата за руку, — мы с Тедди очень хотели, чтобы наш… — она задумалась, не зная, как коротко назвать Рабастана, и сказала, в конце концов, — брат мужа нашей бабушки поправился! И мы загадали это желание и сказали, что хотим — и это случилось, — она шмыгнула носом. — Палочка… Сначала был луч — яркий и белый-белый — а потом она вспыхнула и сгорела, вся сразу… Простите, пожалуйста, — попросила она умоляюще. — Я правда не знала, что так будет…

— Брат мужа бабушки, — тяжело и медленно проговорил Олливандер, глядя теперь на Родольфуса. — Что теперь с твоим братом? — спросил он его.

— Он очнулся, — тихо отозвался Лестрейндж. — Ваша палочка вернула его к жизни. Может быть, ценой своей.

— Скажешь, что я должен радоваться? — он опустил руки на прилавок и велел вдруг: — Подойди.

Родольфус подчинился, и когда оказался достаточно близко, чтоб расслышать шёпот, Олливандер проговорил:

— Худшая из палочек не стоит ни твоей, ни его жизни. И не только моих, — он резко повернулся к перепуганной Дельфини и проговорил уже совсем иным тоном: — Что же — с вашей стороны это было благородно. Думаю, что это не худшая смерть для волшебной палочки, — он поскрёб ногтями заросшую короткой седой щетиной щёку и обернулся к сложенным за прилавком коробкам с палочками. — Что ж… давайте попытаемся подобрать вам ещё что-нибудь. Может быть, — он достал одну из коробок, — эта? Нет? — спросил он, когда Дельфини, взмахнув палочкой, разочарованно положила её обратно. — Тогда эта?

Они пробовали и пробовали, но ничего не выходило. Палочки молчали, а подбородок Дельфини начал предательски подрагивать. Она всё ещё держалась, но всё хуже — и когда очередная палочка так и осталась в её руке простой деревяшкой, всё-таки заплакала и уткнулась лицом в грудь Люпина. Ремус её обнял, и она, обхватив его обеими руками, разрыдалась горько, безнадёжно и отчаянно.

— Ну же, мисс, — Олливандер вышел из-за своего прилавка и подошёл к девочке, которую утешала уже вся семья. — Разве можно так расстраиваться? У меня тут много, очень много палочек. Что-нибудь да подойдёт. Ну а если нет — я вам сделаю её отдельно. Ну, не плачьте, — он похлопал её по спине, и Дельфини, подняв, наконец, голову, поглядела на отца, потом на мать, на брата, на мастера — и остановила, наконец, взгляд на державшемся чуть в стороне Родольфусе.

— Всё равно я не жалею, — проговорила она, упрямо сжав губы и вздёрнув подбородок — и до жути вдруг напомнив этим ему свою мать. Настоящую мать, кровную. Беллатрикс. — Даже если я теперь не буду волшебницей.

— Мерлин, что за глупости?! — возмутился Олливандер, разворачивая её к себе. — Не жалеешь, говоришь, — повторил он. — А ну-ка, посмотрим… Так… не то… не то… погодите-ка, — он открыл спрятанную среди стеллажей неприметную дверцу и исчез за ней, а когда через несколько минут вернулся, на обшлагах его мантии виднелась пыль и, кажется, даже паутина, щедро усыпавшие и коробку, что он держал в руках. — Та-ак, — он открыл её и протянул всхлипывающей Дельфини. — Ну-с, попробуйте.

Она неуверенно протянула руку и вынула их коробки карамельно-коричневую, в чётко различимых разводах от древесных годовых колец палочку, взмахнула ей — и та мгновенно ответила, осыпав её и стоящих рядом Люпинов ворохом золотых, алых и зелёных искр.

— Да! — радостно воскликнул Эдвард, торжествующе подпрыгнув и обняв, похоже, слегка ошеломлённую сестру. — Я же говори тебе, говорил!

— Говорил, — подтвердила она — и кинулась на шею сперва ему, затем отцу, матери и даже — прежде, чем успела подумать, что делает — Олливандеру. Впрочем, она всё же остановилась прямо перед ним и лишь крепко прижала к груди палочку и выдохнула: — Спасибо!

— Из чего она? — спросила Нимфадора, с видимым облегчением переглядываясь с мужем.

— О, она весьма необычна, — сказал выглядящий весьма довольным Олливандер. — Тис и сердечная жила дракона. Весьма редкое сочетание — потому что слишком сильное. Это сильная палочка, мисс, — сказал он Дельфини. — Сильная и довольно своенравная. Я боюсь, вам может оказаться непросто с ней справляться в первое время.

— Ничего! — радостно помотала головой девочка. — Я справлюсь! А скажите…

Она что-то спрашивала, Олливандер ей отвечал — а Родольфус стоял, вцепившись рукой в стену и ощущая, как течёт у него по спине холодный пот, старательно сохраняя на лице нейтральное выражение.

Тис и сердечная жила дракона. Лорд и Беллатрикс. Как там говорят? Тис даёт власть над жизнью и смертью? Защитник или убийца? Но ведь говорят же, что злодеями не рождаются… но то люди — а она ведь не…

— Мы уходим, — услышал он голос Нимфадоры и, встряхнувшись, двинулся следом, почему-то не решившись посмотреть на Олливандера. Говорят, что он помнит всех, кому продавал свои палочки — но ведь он не мог догадаться? Ведь наверняка же не мог! Или…

Они вышли на улицу — сырой и прохладный воздух отрезвил и остудил Родольфуса. В конце концов, он всё равно не может ничего изменить: эта девочка уже родилась такой, какой родилась. Всё, что в его силах — помочь ей оставаться такой, какова она сейчас. Той, которая сказала, заливаясь слезами: «Всё равно я не жалею». А ведь она знать не знает Рабастана, да и с самим Родольфусом, сказать по правде, знакома не слишком.

— Я хотел бы сделать вам подарок, — сказал он, подходя к радостно разглядывающим новенькую палочку детям. — Каждому из вас. И раз мы здесь — может быть, вы скажете, чего бы вам хотелось?

— Щенка! — тут же воскликнула Дельфини. — Я хочу щенка!

— Дельфи, нет! — решительно вмешалась Нимфадора. — Мы с тобой это уже сто раз обсуждали. Собак нельзя держать в Хогвартсе, а ты уезжаешь через четыре месяца. Вырастешь, закончишь школу — и заведёшь, кого хочешь, а пока…

— Щенка так щенка, — твёрдо заявил Родольфус. — Жить он будет у нас, — тут же успокоил он Нимфадору. — Места много, да и я всегда любил собак. Но он будет твой — ты им будешь заниматься сама до отъезда и на каникулах. Извини, — сказал он невестке. — Я обычно никогда не спорю с вами как с родителями по поводу подарков, и не стану этого делать впредь. Но пойми и меня тоже — сегодня такой день, когда они могут получить всё, что захотят.

— Совсем всё? — недоверчиво переспросила Дельфини, переводя взгляд с него на мать и обратно.

— Ну, тебе же сказали «всё», — иронично ответила та, на удивление легко смирившись с решением Лестрейнджа. — Я надеюсь, правда, что какую-нибудь мантикору ты не попросишь — хотя лично мне было бы интересно поглядеть, как ты выкрутился бы, — сказала она Родольфусу.

— Я хочу собаку, — счастливо повторила Дельфини. — Мама, я же знаю, что держать дома существ вроде мантикор нельзя! — добавила она с упрёком. — А собак можно!

— Ты уже знаешь, какую именно? — улыбнулся Родольфус.

— Венгерскую овчарку! — без малейшего раздумья ответила та. — Они называются комондороки.

— Я не слышал о таких, — признался Родольфус. — И навряд ли мы сумеем купить щенка прямо сегодня, но я обещаю, что найду его для тебя.

— И тебе придётся завести для него стадо, — рассмеялся Люпин, пояснив на невысказанный вопрос: — Это пастушьи собаки. Без работы они будут очень скучать.

— Стадо так стадо, — пожал Родольфус плечами и поинтересовался с едва заметной улыбкой: — Большое?

— Ну, хотя бы с дюжину овец, — Люпин откровенно веселился.

— У меня есть про них книга, — вмешалась Дельфини. — Я тебе покажу! Они самые лучшие и умные собаки на свете — комондорок значит король! Ну, или как-то так, — поправилась она тут же. — Но они особенные!

— Значит, познакомимся, — кивнул Родольфус. — Ну а ты? — обратился он к Эдварду.

— А я не знаю, — его волосы приобрели лимонно-жёлтый цвет. — Можно, я подумаю?

— Сколько угодно, — Родольфус улыбнулся и, заметив выражение его глаз, спросил: — Я не тороплю — но если у тебя есть идея, даже экзотическая, то её можно обсудить.

— Ну, вообще-то я хотел колдокамеру… и лошадь, — он смутился и покраснел целиком, вместе с волосами, и быстро добавил: — Я решу, что выбрать, и скажу тебе, ладно?

— Выбирать не обязательно, — возразил Родольфус.

Нимфадора фыркнула и довольно громко произнесла, обращаясь, вроде бы, к мужу:

— Вот что-что, а скромность от тебя он явно не унаследовал.

— Бывают ситуации, когда она не слишком уместна, — возразил ей тот с улыбкой.

Эдвард же заворожённо повторил:

— Не обязательно?

— Нет. Тем более что лошадь мы сейчас тоже никак не купим: для неё потребуется подготовить конюшню, да и выбор — дело непростое. Но вот колдокамеру мы, полагаю, можем отыскать сейчас и здесь.

— Они продаются там, — Эдвард указал куда-то вперёд. — Идёмте, я вам покажу!

В магазине они провели больше получаса: Эдвард и Дельфини забросали продавца вопросами, из которых явствовало, что камерой они намерены пользоваться вместе, а когда наконец-то её выбрали, Родольфус готов был уже купить им каждому свою собственную — только чтобы быстрее освободиться и вернуться наконец домой. Но и торопить их он не считал себя вправе, и когда они всё же вышли на улицу, даже предложил зайти поесть мороженого к Фортескью, на что дети с радостью согласились. Нимфадора же поглядела на Родольфуса так оценивающе, что он ощутил себя на допросе, правда, говорить ничего не стала. Так что они провели там ещё почти час и расстались ближе к вечеру, договорившись, что Родольфус постарается в течении недели отыскать подходящих животных, и смотреть щенка и лошадь они непременно отправятся вместе.