Полная чаша (джен)

— Что случилось? — Андромеда поднялась ему навстречу, и поспешно добавила: — Басти спит, заснул с час назад… остальное потом расскажу. На тебе лица нет.

— Её новая палочка из тиса, — сказал Родольфус — и, не обнаружив понимания в её взгляде, пояснил: — Как у Лорда. А внутри, — он болезненно усмехнулся, — сердечная жила дракона.

Они замолчали ненадолго, а потом Андромеда, взяв Родольфуса за руку, усадила его в кресло и, присев рядом, твёрдо сказала:

— Это ничего не значит. Мы ведь и так знали, что она — их дочь. Тисовая палочка была не только у Волдеморта. Даже если у его палочки внутри тоже была…

— Нет, — оборвал Родольфус. — Там было перо феникса. Так же, как у Поттера — иначе они бы не замыкали друг друга.

— Ну тем более, — она успокаивающе сжала его плечо. — Тис не бузина — он, конечно, редок, но не уникален. Это просто дерево, Руди, — Андромеда покачала головой.

— Да, наверное, — отозвался тот рассеянно.

— Руди, — Андромеда ощутимо тряхнула его за плечо. — Это просто дерево, ты меня слышишь?

— Слышу, — он вздохнул и, поглядев на неё снизу вверх, улыбнулся устало и перевёл взгляд на спящего брата. — Столько всего сразу... я запутался, наверное, — он прислонился головой к её руке и прикрыл глаза. — Если бы она была обычной, — прошептал он почти с отчаянием. — Я бы дорого отдал за это, Меда… Просто девочкой. Пусть даже Беллы и ещё кого-нибудь — кого угодно, но обычного мужчины! Ладно, — он открыл глаза и встал. — Пойду умоюсь и отправлю эльфов расчищать конюшню. Её, видимо, придётся ремонтировать — она уже лет тридцать стоит пустая.

— Конюшню? — Андромеда вскинула брови. — Для чего?

— Эдвард выбрал в качестве подарка лошадь, — усмехнулся Родольфус. — И раз так — я думаю, может, купить сразу несколько? Я любил когда-то верховую езду… да и Басти тоже. Ну а ты?

— Я ни разу в жизни не сидела верхом, — призналась Андромеда. — Но попробую. Признаюсь, я удивлена… а что выбрала Дельфини?

— Собаку, — он вдруг рассмеялся. — Кстати, строить всё равно, похоже, придётся — хотя я пока что надеюсь, она удовлетворится лошадьми и курами.

— Ну конечно, — Андромеда тоже заулыбалась. — Венгерская овчарка — пастушья собака. Как я не подумала. И что — Дора согласилась? — она удивлённо вскинула брови.

— Я пообещал, что собака будет жить у нас — у неё не было причины спорить. Ты ведь не против? — спросил он с запоздалой тревогой.

— Нет, — она тоже поднялась. — Говорят, что они умные — и выглядят презабавно, — она рассмеялась, и в этот момент в окно влетела сова.

Морозини сообщал, что готов прибыть к ним завтра утром — если синьору Лестрейнджу будет удобно, часов в девять, — и просил оставить камин в это время открытым.

* * *

— Интересно, — наконец, проговорил Морозини, опуская палочку, с помощью которой долго и тщательно исследовал паутинообразный шрам на груди настороженно наблюдающего за ним Рабастана. — И весьма неожиданно.

— Что не так? — Родольфус постарался задать этот вопрос спокойно, хоть и проклинал себя за то, что написал почти сутки спустя после того, как Рабастан очнулся.

— Всё как раз так, — Морозини глянул на него неожиданно весело и развёл руками. — Всё как надо. Он вполне здоров, если не считать предстоящего после длительного сна восстановления. Но проклятья не осталось — тот, кто выжег его, сделал это идеально. Даже я, пожалуй, так бы чисто не сумел. Шрам вот только не убрать, — он провёл по нему кончиками пальцев. — Даже и не пробуйте — ничего не выйдет, только хуже сделаете. Он пророс насквозь, — Морозини вновь взялся за палочку, — и останется не только на коже, но и на сердце, на лёгких, на костях… вам, синьор Лестрейндж, — обратился он к Рабастану, — стоит их беречь. Считайте, что перенесли тяжёлое ранение и инфаркт разом. Впрочем, это просто шрамы, — подчеркнул он. — В остальном вы вполне здоровы. Говоря по правде, я такого прежде не видел, — сказал он уже Родольфусу. — Мне хотелось бы увидеть тех, кто это сделал… их ведь было двое, вы говорили?

— Двое, — подтвердил Родольфус и пообещал: — Я поговорю об этом с их родителями, и если они не будут против — непременно напишу вам.

Последнее, чего он хотел — подпускать этого Морозини к Дельфи. Слишком уж велик был шанс, что тот поймёт, что она — не та, кем кажется, и тогда… Что случится тогда, Родольфус не знал — и даже не хотел представлять.

— У того, кто это сделал, с большой долей вероятности есть дар целителя, — сказал, кивнув, Морозини. — И дар сильный. Но развитие своё он получает постепенно, так что время есть. Приглядывайте за ними, — он слегка улыбнулся. — Ну а вам я, если пожелаете, напишу список зелий — они помогут восстанавливаться, — предложил он Рабастану. Глянув вопросительно на брата, тот кивнул — и Морозини, кивнув в ответ, предупредил: — Вас периодически могут мучить головные боли — особенно поначалу, пока зрение не восстановится. Чары в вашем случае будут лучше зелий — чары и массаж. В целом, полагаю, что к осени вы вполне вернёте себе физическую форму и сможете всерьёз заняться колдовством.

— А до этого нельзя? — новость Родольфусу не понравилась: слишком хорошо он знал своего брата, чтоб не представлять себе его реакцию.

— Почему же нельзя? — удивился Морозини. — Можно. Бессмысленно только, по большей части. Но и беды не будет — в никуда все усилия уйдут, да и всё.

— Спасибо, — Родольфус протянул ему руку и сжал горячо и искренне. — Я обязан вам — навсегда. Если я когда-нибудь смогу для вас хоть что-нибудь сделать — дайте знать.

— Запомню, — Морозини кивнул. — Хотя и надеюсь, что не придётся. Впрочем, жизнь длинная… а сейчас мне бы присесть где-нибудь и бумагу с пером — я вам список обещал.

Дар целителя… Родольфус смотрел на быстро пишущего за столом Морозини. Дар целителя. Власть над жизнью и смертью… а ведь, в некотором смысле, у целителей она как раз есть. Может, в самом деле, обойдётся? Может, именно поэтому такая палочка и выбрала Дельфини? Поэтому — а не потому, что…

Он ведь не знает, что тогда пытался создать Лорд и какие качества закладывал в младенца. Мог ведь захотеть и вот такого наследника — ну а что? В этом даже есть определённая логика — с его-то ужасом перед смертью разумно иметь под рукой собственного целителя. Мог ведь и подстраховаться так — или, например, если у неё действительно есть такой дар, мог использовать её в каком-нибудь ритуале. А какие вообще бывают ритуалы с младенцами? Эта сфера никогда не интересовала Родольфуса, но в их библиотеке наверняка отыщется что-нибудь подходящее. Ну а не у них, так у Малфоев. Да, пожалуй, стоит изучить этот вопрос: девочка растёт, и кто знает, что и как проявится.

Лестрейндж оказался прав: в их семейной библиотеке обнаружилось немало соответствующих книг. Ритуалов для зачатия было много, но они все, насколько он мог понять, предполагали участие двух людей. Впрочем, таких… созданий, каким был Тёмный Лорд после возрождения, в мире вряд ли было много, и наверняка тот нашёл способ адаптировать ритуал под себя. А вот у него не было для этого ни времени, ни знаний, ни, сказать по правде, желания — потому что его жизнь стала яркой и невероятно плотной. Родольфус буквально разрывался между братом, требовавшим теперь неизмеримо больше времени, чем прежде, работой в Отделе Тайн, Андромедой, сыном, внуками — и животными. Потому что к концу месяца они купили-таки щенка, и Родольфус, наблюдая в питомнике за его взрослыми родителями, с откровенным удивлением разглядывал больших белых собак, больше всего напоминающих живые клубки свалявшихся шерстяных ниток. Дельфи же была в восторге, и когда щенок был выбран, кинулась на шею Родольфусу, горячо шепча:

— Я тебе всё-всё напишу, когда уеду! И эльфов научу, что надо делать, и пока я дома, я сама с ним буду заниматься — ты увидишь, они умные, спокойные и замечательные!

— Я люблю собак, — он приобнял её в ответ и погладил мягкие светлые волосы. — Вернее, любил когда-то — будет повод вспомнить, как это было.

С лошадью всё оказалось посложнее: начиная от восстановления конюшни, с чем возни неожиданно оказалось больше, чем Родольфус предполагал, и заканчивая выбором животного. Как-то вечером, когда они все — вместе с Рабастаном, со вполне ожидаемым любопытством включившимся в процесс в качестве зрителя, — рассматривали бесконечные каталоги, Эдвард вдруг случайно обронил:

— Трудно выбрать! Вот если бы он был крылатым…

— Так ты хочешь крылатого коня? — Родольфус оторвался от страницы. Эдвард почему-то покраснел и смущённо кивнул, а Родольфус спросил изумлённо: — Что ж ты раньше не сказал?

— Это очень дорого, — пробормотал мальчик, краснея до самых кончиков волос. — Я смотрел. Они стоят как пятьдесят собак Дельфи.

— Эти тоже не бесплатны, — пошутил Родольфус.

— Но не так же! — воскликнул Эдвард, почему-то чуть не плача. — Это же тоже лошади — они мне тоже нравятся!

— Но ты хочешь крылатого, — понимая, что покупка выйдет куда более накладной, чем он предполагал, Родольфус не мог удержать улыбку. Что он мог поделать: до сих пор всё, что казалось ему похожим на реакции брата, вызывало у него чувство, очень близкое к умилению.

— Хочу, — Эдвард низко-низко опустил голову.

— В некотором смысле это проще, — подумав, сказал Родольфус. — Но держать его здесь я не смогу — это требует совсем других условий, я их обеспечить просто не в силах. Нам придётся арендовать стойло у мадам Флетвок, но зато о нём наверняка замечательно позаботятся. Я ей напишу, — пообещал он. — Возможно, придётся встать в очередь — я не знаю, есть ли у неё сейчас кто-нибудь на продажу. Подождёшь?

— Мама меня убьёт, — расплываясь в счастливой улыбке, пробормотал Эдвард. — Она и на лошадь-то рассердилась — а теперь совсем убьёт.

— Убьёт — похороним, — очень серьёзно проговорила Андромеда и спросила: — Ты бы предпочёл сожжение или погребение?

— Я бы предпочёл лечение, — не менее серьёзно отозвался Эдвард. Дельфини не выдержала и расхохоталась, и через секунду они смеялись все вместе.