Эта тайна (гет)

Весь следующий день Гермиона старалась на людях не показывать того, что творилось на душе. И стоит признать, до поры до времени ей это удавалось.

Гарри к их разговору больше не возвращался, а что произошло после того, как он увел куда-то Джинни, Гермиона не знала, хотя интуиция подсказывала неладное...

Накануне вечером Джинни, улыбчивая и непривычно молчаливая, вернулась в гостиную Гриффиндора одна, без Гарри. И Гермиона видела, как та, сидя в гостиной, бездумно пялилась в учебник трансфигурации. Ни слова на лист пергамента Джинни так и не записала, хотя то и дело листала страницы туда-обратно. На вопросы однокурсниц она отвечала невпопад, часто без причины краснея. А позже, уже после отбоя, Джинни неожиданно подскочила и рванула куда-то прочь как ужаленная. Гермиона попыталась ее остановить, но та не послушалась… Увы, к тому моменту Феликс Фелицис, по всей видимости, уже окончательно выветрился, потому что в совятне Джинни сцапал Филч и притащил нарушительницу прямиком к МакГонагалл.

Гриффиндор лишился десятка баллов, Джинни получила отработку, но отправить кому-то письмо она все-таки успела. Но что ей так внезапно понадобилось в полночь кому-то сообщить, Джинни не поведала ни своему декану, ни однокурсницам.

А утром Гермиона заметила, как серая школьная сова опустилась на стол перед Джинни и протянула ей небольшой сверток с поздравительной открыткой. Разорвав упаковку, Джинни с облегчением и благодарностью прикрыла на мгновение глаза и быстро покинула Большой зал, так и не притронувшись к завтраку. Но краем глаза Гермиона все-таки успела рассмотреть в ее руках небольшой флакон будто-то бы духов.

Только ведь до дня рождения Джинни было еще много времени…

Гарри продолжал перешептываться с Роном по поводу крестражей, и Гермиона снова попыталась прислушаться, но, к своему ужасу, не могла сконцентрироваться. Впервые в жизни переживания не связанные с учебой оказались настолько сильны, что смысл слов буквально ускользал от нее.

Крестражи — это очень, очень важно… Да, конечно… Дневник Реддла… это очевидно тот самый, который увлек Джинни в Тайную комнату.

Джинни… почему она вдруг сорвалась куда-то, а Гарри за все утро ни разу не посмотрел Гермионе в глаза. Впрочем, и с Джинни он вел себя как-то необычно.

Всей душой Гермиона хотела помочь Гарри с крестражами, но при этом, к собственному стыду, вопрос о том, что произошло между Гарри и Джинни накануне вечером, волновал ее куда острее. И неизвестность терзала.

Что если они…?

Нет, даже подумать про это было страшно. Да и потом, Джинни всего пятнадцать! Все, кто, как Гермиона знала, делал это, были старше. Тонкс, Флер… им было уже даже не восемнадцать! В туалетах Хогвартса девочки перешептывались только о поцелуях, или в худшем случае строили планы соблазнения Избранного, но не более…

Гермиона подслушивала эти разговоры, оправдывая себя тем, что она, как староста, должна знать, не затевает ли кто-то что-то противозаконное, хотя в глубине души ее чем-то грел этот треп безнадежно влюбленных в ее лучшего друга девочек.

Да и Гарри, Гарри был не такой… Он не мог!

Успокоиться не выходило, поэтому сразу после завтрака, улучив момент, когда все отправились на занятия, Гермиона прошмыгнула мимо класса заклинаний и стремглав помчалась в спальню. Она презирала себя за этот поступок, но иначе просто не могла. Ей надо было узнать правду.

Терзаемая угрызениями совести, Гермиона как умалишенная перерывала вещи Джинни Уизли. В конце концов, был хоть какой-то прок от того, что она сама после инцидента с чертовым дневником Реддла поспособствовала переселению младшей сестры Рона в спальню старшего курса. Джинни тогда не возражала, хотя это несколько осложнило ее отношения с однокурсницами, но зато она стала на шаг ближе к Гарри, а Гермиона получила условно послушную подопечную и первую подружку-девочку в Хогвартсе.

Будь все проклято!

Она своими руками подвела эту предательницу к Гарри! Как же она теперь жалела об этом.

Французские духи нашлись под матрасом. Гермиона села на пол и дрожащими руками откупорила пробку. Содержимое флакона ничем не пахло, и Гермиона заплакала так, словно все было кончено. Впрочем, в тот момент ей именно так и казалось. Ее жизнь была кончена — Джинни определенно переспала с Гарри.

Не переставая рыдать, Гермиона отползла к своей кровати, так и продолжая сжимать в руке флакон. Ее не волновало, что кто-то мог застать ее на месте преступления. Да плевать на все на свете! Сейчас оплакать свое горе было жизненно важной потребностью, и она не сдерживалась, доверяя своему чутью.

Джинни переспала с Гарри! Это был конец всему, хотя никаких конкретных, реальных планов на личную жизнь Гермиона никогда не строила. Все ее воображаемые приключения были ведь чем-то ненастоящим, выдуманным, и в них не предполагалось таких потрясений. Сейчас ведь время учиться и определяться с будущей карьерой. Хогвартс — место для знаний, а не любовных приключений! Вот что на первом месте, а… все остальное… потом, после окончания школы. Это было настолько очевидной мыслью, что Гермиона даже не задумывалась, откуда она взялась в ее голове. Просто так было всегда, сколько она помнила. Хотя мама никогда не говорила прямо, но из ее слов сам собой напрашивался вывод, что ЭТОГО делать в школе ни при каких обстоятельствах нельзя. Запретным казалось даже просто слово, обозначающее физическую близость.

Нет-нет! Сначала учеба, а когда-нибудь потом та самая взрослая жизнь, которую Гермиона ждала и одновременно совершенно себе не представляла. Примерные схемы, подсказанные художественной литературой и рассказами родителей, складывались в голове Гермионы в довольно положительную картину неизбежных будущих романтических отношений с хорошим парнем. Свидания, прогулки, предложение и скромная свадьба между работой на благо развитию магловско-магических связей и опять-учебой… Потом она родит двоих детей. Двоих, потому что быть одной на самом деле тяжкий груз и страшная ответственность. Это Рон завидовал тем, у кого не было братьев и сестер. Гермиона с ним никогда не спорила, но думала наоборот. Поэтому у нее обязательно будет двое.

А сейчас все рухнуло! Джинни переспала с Гарри… И Гермиона продолжала плакать, чувствуя себя полностью опустошенной.

Через какое-то время Гермиона потихоньку начала приходить в себя, да и пропущенный урок уже скоро должен был окончиться, так что пора было собраться. Гермиона оглядела беспорядок на кровати соседки и взмахнула рукой, чтобы вернуть все как было. Но ничего не произошло. Она попробовала еще раз! — тоже самое. Холодок прошел по спине. Пришлось достать палочку и тогда Гермиона, наконец, смогла выполнить нужное заклинание.

Как ни странно, проблемы с беспалочковой магией ее несколько отрезвили. Оставшееся время до начала следующего урока она не вспоминала о Джинни, усердно тренируя заклинания. Выходило через раз, но все-таки выходило. Затем Гермиона отсидела нумерологию и снова тренировала беспалочковую магию в обеденный перерыв. Есть ей совершенно не хотелось, поэтому в Большом зале она даже не показалась. Зато пропустить зелья не было никакой возможности! Снейп, по-прежнему заменявший Слизнорта, такого не прощал. Правда к вечеру Гермиона успела решить, что ее выводы были поспешными. Никаких уж прямо неоспоримых доказательств того, что Гарри переспал с Джинни ведь не было. Зелье во флаконе могло оказаться чем угодно, и совершенно необязательно противозачаточным средством…

— А ты где была? — спросил Рон перед классом зелий. — На чарах тебя не было…

— Рон, твоя наблюдательность как всегда изумляет! — ядовито огрызнулась Гермиона и, едва заметно покраснев, соврала: — Я… читала.

— Про крестражи? — понизил голос Рон.

— Что? Я же говорила, что не смогла найти ничего в библиотеке!

— Ну… мы подумали, что, может, ты отправилась в Выручай-комнату… — оправдывался Рон.

Гермиона замялась. Ей стало стыдно. По уму именно так ведь и надо было поступить, а не опускаться до того, чтобы копаться в чужих вещах. На ее счастье, тут появился Снейп, и все разговоры стихли. А потом, заходя в класс, она случайно, на одно лишь мгновение встретилась с Гарри взглядом, и все внутри перевернулось.

Что, если он действительно сделал это?

Гарри и в самом деле весь день старался не смотреть Гермионе в глаза. Впрочем, скрывать часть правды ему приходилось и от Рона, и даже от Джинни. Ситуация выходила дерьмовой, с какой стороны не посмотри. Подливало масла в огонь и то, что из-за происшествия с Почти Безголовым Ником о Гарри снова судачила вся школа. Что за безумный вчера был вечер, Гарри не понимал. Как он умудрился за каких-то несколько часов столько наворотить? Хотя кое-что из того, что случилось, Гарри очень даже понравилось.

Джинни…

О том, что произошло, Гарри не то чтобы жалел, но умом понимал — делать этого, пожалуй, не стоило. Поэтому, с одной стороны, он чувствовал себя будто бы немного виноватым. Джинни ведь была ему очень симпатична. И еще она была сестрой Рона… Возможно поэтому теперь он ясно чувствовал на плечах груз некоторых обязательств. Конечно, это связывало, хотя, стоило признать, даже просто вспоминать некоторые моменты было очень, очень приятно… Да что греха таить, он думал об этом все утро, почему-то решив, что с крестражами будет разбираться Дамблдор. Он-то свое дело сделал, воспоминание достал! Теперь можно расслабиться, что оказалось не так уж и сложно. К счастью, хотя бы Джинни не лезла к нему с разговорами и расспросами. С другой стороны, на него буквально физически давило пустующее рядом место Гермионы. Впрочем, лучшая подруга, как ему показалось, вела себя с утра как обычно. А то, что она пропустила чары и обед… так Гермиона и прежде далеко не всегда отчитывалась, куда и зачем ходит. В любом случае, она еще раз ясно и безапелляционно дала понять, что между ними ничего быть не может, а значит… ей было все равно.

Что ж, ему не привыкать. Давно пора уже выбросить все это из головы.

Зато Рон гарантированно взбесился бы, узнай он всю правду. Хотя Гарри и не собирался поступать низко! Он вообще не собирался больше делать это с Джинни. Но потом она так по-особенному улыбнулась ему, сидя напротив за обедом в Большом зале, что Гарри пошатнулся в своей уверенности. Как же игриво и возбуждающе она провела большим пальцем по мягким, чуть приоткрытым губам, стирая сахарную пудру. Все это, к ужасу Гарри, вызывало немедленное желание повторить вчерашнее приключение.

Словом, что делать дальше, Гарри не представлял, а потому решил в очередной раз пустить все на самотек, хотя напряжение в воздухе ощутимо росло. Ситуация в буквальном и переносном смысле взорвалась тем же вечером в гостиной Гриффиндора…

— Что здесь творится?! — Гермиона раздраженно дернула Рона за рукав. — Или ты забыл о своих обязанностях старосты?

Вернувшись незадолго до отбоя в гостиную, она застала более чем странную картину. Стоя в центре комнаты, и даже убрав мешавшуюся мебель, Симус с Дином, явно не без участия Ли Джордана, на глазах хихикающих школьников от первого до седьмого курса колдовали над сомнительной конструкцией из продолговатых трубок и колбы с темной жидкостью, под которой парни магией развели огонь.

— Грейнджер! Не паникуй, все под контролем! — оживленно бросил Ли Джордан. — Я народу с домашкой по чарам помогаю!

Не растерявшись, Гермиона наклонилась глянуть в раскрытую тетрадь Симуса, которая валялась на одном из кресел. Рон тем временем попытался скрыться из поля зрения. Он нутром чуял, когда Гермионе лучше не попадаться на глаза. И это явно был тот самый случай. Настроение у гриффиндорской старосты было такое, будто она собиралась вызвать на дуэль весь магический мир.

— И какое, скажите мне, отношение все это имеет к тренировке заклинания по превращению уксуса в вино? — ядовито сказала она.

— Считай, мы хотим усовершенствовать проект, — пропыхтел Симус, неотрывно следя за пламенем. Очевидно, это была его зона ответственности. — Так сказать, решили повысить градус!

— Одобрение профессора Флитвика вы тоже, видимо, получили? — нападала Гермиона, предусмотрительно не подходя ближе. — Какое право вы имеете заниматься подобными вещами в общей гостиной! Вы подумали о том, чем может закончиться ваш эксперимент, и о том, что могут пострадать младшекурсники!

— Стоп, стоп! Когда мы закончим, все точно останутся довольны! — замахал руками Ли Джордан. — И вообще, тут нет ничего опасного. Это чистая, прекрасная, недостижимая миллионам магия, Грейнджер! Мы просто немного разогреваем вино вот тут… затем Дин охлаждает всю конструкцию примерно вот здесь, и на выходе получаем божественный нектар, способный унести в мир сладких грез даже профессора Снейпа!

— Либо вы немедленно заканчиваете это представление, либо я прямо сейчас иду за МакГонагалл! — отрезала Гермиона и обернулась, надеясь на поддержку Рона. Но его и след простыл. Зато взгляд сам уцепился за Джинни, выходившую держа за руку Гарри, из спальни мальчиков. В глазах у Гермионы потемнело, и чтобы не разнести тут все к чертям собачьим, она резко развернулась, направившись к выходу из гостиной.

— Грейнджер, не надо! — донеслось ей вслед. Кажется, кто-то крикнул что-то обидное про зануд и «вот зараза», но все это не имело никакого значения. Важно было лишь то, что Гарри, так и не поговорив с ней после вчерашнего, миловался с Джинни, и этого Гермиона вынести не могла. А остальные пусть думают что хотят.

Уже выбравшись через проход за портретом Полной дамы в коридор, Гермиона услышала взрыв и улюлюканье. Однако вернуться, чтобы проверить, все ли в порядке, она не могла. Всхлипывая, и из последних сил в который раз за день сдерживая рыдания, она побежала прочь.

— Гермиона! Гермиона, постой!

Это был голос Гарри! Он выбежал за ней следом.

Быстро утирая слезы, Гермиона остановилась и обернулась. Слава богу, он был хотя бы один… без Джинни.

— Постой, не нужно звать МакГонагалл, все обошлось, — запыхавшись, проговорил Гарри.

Его глаза горели, а волосы растрепались, отчего он выглядел дерзко и чертовски привлекательно. Как рок-звезда или киногерой. Хотя Гермионе и подумалось, что по-хорошему надо бы уже отправить его в парикмахерскую. Но сказать об этом вслух она не решилась. Это Рону можно было делать замечания почем зря, а с Гарри такое бы не прошло. Почему она поняла это именно сейчас, Гермиона не знала, но будто чувствовала, что он сильнее ее.

— Я и не собиралась, — как можно спокойнее ответила она, непроизвольно шмыгнув носом и покраснев из-за этого. — Что там случилось?

— Симус как обычно перестарался. Но все целы. Рон руководит уборкой гостиной… — Гарри замолчал. Ему тоже стало не по себе. То, что она была готова расплакаться, он все-таки заметил и списал это на обидные слова, брошенные ей в спину. Надо было утешить ее, а в этом он силен не был. — Не обращай на них внимания, они — просто идиоты.

— По-моему, это я тебе раньше говорила, — сквозь слезы улыбнулась Гермиона. — Ли Джордан, похоже, скучает по Фреду с Джорджем. Жди неприятностей, если он сдружился с Симусом и Дином.

— Ага, — Гарри неуверенно кивнул. Пауза затянулась, и он полез в карман мантии за Картой Мародеров. Под ее внимательным взглядом он чувствовал себя неловко, а зачарованный пергамент как назло не попадался среди прочего напиханного туда хлама. — Черт, карта должна быть тут. Хочу проверить… — бубнил Гарри и, наконец, выудил искомое. На пол упала обертка из-под шоколадной лягушки.

Гермиона машинально левитировала ее вверх и одним взглядом поразительно ясно спросила, представляет ли карточка какую-то ценность. Ответив ей улыбкой, Гарри мотнул головой. Конечно же, нет… карточки с волшебниками он давно уже не собирал.

Щелчок пальцев, и обертка вместе с изображением Николаса Фламеля прогорела в воздухе, не оставив после себя даже пепла. А Гарри и Гермиона так и смотрели друг другу в глаза.

Она нарушила молчание первой.

— Надо посмотреть, не ошивается ли тут Филч…

Гарри развернул карту. Гермиона приблизилась к нему и тоже заглянула в пожелтевший пергамент. В гостиной Гриффиндора по-прежнему суетилась целая толпа школьников. Точка Джинни Уизли караулила прямо у прохода наружу…

— Не хочу возвращаться туда, пока они не уберутся, — сказала Гермиона.

— Понимаю, — в очередной раз кивнул Гарри.

— Знаешь, а покажи мне то место, где ты нашел книги про крестражи, — неожиданно попросила Гермиона. — Это ведь было в Выручай-комнате?

Ее просьба застала Гарри врасплох. После всего ему было неудобно вести туда Гермиону. Что она подумает, если увидит не только книги, но и то самое место… Она ведь все поймет…

Однако придумать отговорку он не смог, поэтому согласился. Тем более, на пути к коридору восьмого этажа не было никаких препятствий.

Только попасть в Выручай-комнату оказалось не так-то просто. Взявшись за руки, они трижды прошлись мимо нужного места, но дверь так не появлялась. Впрочем, в глубине души Гарри догадывался, в чем дело. Он волновался, чувствуя себя со всех сторон предателем, и не мог вообще ни о чем конкретном думать.

— Это очень странно… Объясни еще раз, как выглядело то помещение, и что ты загадал… — проговорила Гермиона, остановившись рядом, и не выпуская его руки.

Как мог он сказать ей, что в тот момент целовал другую девушку, и мысли его витали где-то совсем не там, где следовало?! А то, что произошло после… Мерлин свидетель, сейчас Гарри искренне сожалел об этом.

Боясь обернуться к Гермионе, Гарри провел ладонью по ровной каменной стене. И тут она сказала это.

— Ты был прав. Ты очень сильно нравишься мне, Гарри… И я действительно хотела бы встречаться с тобой.

По спине Гарри прошла дрожь. Это были те самые слова, которые он так хотел услышать, но почему же она не сказала это вчера?!

Гермионе это признание, видимо, тоже далось нелегко. Ледяными пальцами она коснулась вполне осязаемого наощупь шрама на тыльной стороне его ладони.

Это подхлестнуло.

Он не должен лгать.

Даже сейчас.

— Ты тоже нравишься мне… — какими же пустыми и неправильными показались ему эти слова, по сравнению с тем, что он на самом деле чувствовал. — Очень нравишься… Но… я не могу так поступить с Джинни, — с усилием выговорил Гарри, почему-то сжав руку Гермионы.

— Но вчера… Что-то изменилось со вчерашнего дня? — она с отчаяньем посмотрела на него. Ответ она уже и так знала, но не хотела верить.

— Да, — выдохнул Гарри.

Даже если Гермионе показалось, что под ногами пошатнулся пол, она никак это не показала. Только расслабила пальцы, прежде сжимавшие его ладонь…

— Гермиона, послушай… — начал Гарри, не зная, что говорить дальше.

— Извини. Забудь все, что я сказала! — бросила она и, резко вырвав руку, быстро пошла прочь, надеясь, что он бросится за ней и будет уговаривать, извинится, раскается, передумает… Но Гарри в растерянности стоял на месте, поэтому, прежде чем скрыться за поворот, она обернулась и крикнула: — И не иди за мной! Не смей за мной идти, Гарри Поттер! Никогда!

И скрывшись из виду, бросилась прочь.

Гарри с минуту стоял как вкопанный, а потом бросился за ней, хотя, что сказать, и как исправить эту идиотскую ситуацию, он не знал. Но и оставить все как есть, оставить ее одну, он не мог. Однако, догнать Гермиону ему не удалось. У лестниц он едва не сбил с ног МакГонагалл. Видимо, Гермиона успела проскочить…

Гарри не знал, что она наблюдала всю сцену, прячась в нише. Зажав рукой рот, чтобы не расплакаться и тем самым себя не выдать, она следила за ними. Гарри нес какую-то чушь. Звучало неубедительно, врать Гарри действительно не умел, и Минерва заявила, что лично отведет его в гриффиндорскую гостиную. Оставшись одна, Гермиона не сразу вышла из своего укрытия. Как ни странно, плакать ей больше не хотелось, хотя в груди колом встала тупая, ноющая боль. Но, несмотря на затишье, она понимала, что может сейчас разрыдаться от любой мелочи, а значит, людей ей пока лучше избегать. Впрочем, видеть привидений Гермионе тоже не хотелось. Так что нет, в туалет Плаксы Миртл она не пойдет. Но не на лестнице же всю ночь торчать?

И Гермиона двинулась вверх. Просто потому, что подниматься было тяжелее, чем спускаться. Она шла бесшумно, подобно кошке, хотя ничуть не заботилась о том, чтобы ее не обнаружили. Ведь вернуться в Гриффиндорскую башню не позволяла гордость, а где в противном случае ночевать, она не представляла. Но, как назло, по пути ей не встретилась даже миссис Норрис. Хотя обняться с Косолапусом Гермиона сейчас бы не отказалась. Кота своего она не видела уже несколько дней. Впрочем, она уже давно относилась к своему питомцу без особого фанатизма, а тут вдруг вспомнила, и ей показалось, что рыжий книззл был единственным родным ей существом на всей земле. Хотя, по сути, так и было…

Нет в этом замке человека, в чьих объятиях она могла разрыдаться. Некому ей пожаловаться и рассказать все как есть. Впервые за шесть лет ей стало невыносимо тяжело в стенах Хогвартса и отчаянно захотелось домой, чтобы укрыться с головой простыней и в крошечную дырочку глядеть на ночник, чей мягкий свет освещал дрожащие будто бы от штормового ветра паруса на кораблике в бутылке. Вокруг тишина, а внутри — настоящая буря, и пылинки, случайно попавшие внутрь бутылки, превращались в крошечных альбатросов, которые бились о стекло, пытаясь спастись. А потом приходила мама, садилась на край постели и молча гладила по плечу. И постепенно ветер стихал… Только мама почему-то отказывалась верить, что мир внутри бутылки оживал. По крайней мере, пока в дверь не постучала худая женщина в очках и чудной шляпе…

На этом все и кончилось. Хогвартс стоил ей семьи, взамен которой она получила статус исключительности и двоих прекрасных друзей. А теперь же все рассыпалось на части.

Гарри не может быть с ней, и это — навсегда.

Гермиона и сама не заметила, как поднялась на смотровую площадку Астрономической башни и, аккуратно сев у парапета, снова расплакалась. Пронизывающий ветер гулял по открытому пространству, но она даже не запахнула мантию. Продолжая накручивать себя, она рыдала все громче. Все равно никто не мог ее услышать. Никому она на этом свете не нужна!

— Мисс Грейнджер?

Гермиона вздрогнула. Профессор Снейп стоял в дверном проеме, придерживая полы развевающейся на ветру мантии. Под ней Гермиона успела заметить надетую, скорее всего наспех, белую рубашку. Значит, Снейп торчал у Синистры и, видимо, все-таки услышал ее плач.

— Вы в своем уме? — повысил голос Снейп, так как Гермиона внешне не реагировала. Ей в кои-то веки было абсолютно все равно, снимут с нее балы, отчитают или отправят на отработку. Она плакала, и ничто не могло ей помешать это делать. Даже профессор Снейп не мог. Тем более, она прекрасно понимала, что за нахождение в неположенные часы вне гриффиндорской башни из школы ее не исключат. Так что пусть хоть пытает. Впрочем, в то, что профессор Снейп сильно ей навредит, Гермиона в глубине души очень сомневалась. А где-то еще глубже ей даже хотелось, чтобы он пришел.

— Неужели вам, наконец, нечего сказать? — с издевкой продолжал Снейп, но на Гермиону и это как будто не подействовало. Тогда Снейп подошел ближе, но вместо того, чтобы снять баллы, едва ли не с презрением сказал: — Слезы — это жалость к себе, мисс Грейнджер.

Эти его слова неожиданно больно задели, сама-то Гермиона никогда так не думала. Конечно, плакать при ком-то было нехорошо и даже недопустимо, но это же нормальное проявление эмоций! По крайней мере, для девочки, так как ревущих мальчишек она видела нечасто.

— Вижу, что вам нечего возразить. Это хорошо, значит, ваша голова еще хоть как-то работает, и вы догадываетесь, как жалко выглядите.

Плотно сжав губы и не сказав ни слова вслух, Гермиона с вызовом посмотрела ему прямо в глаза. Хорошо. Если ей нельзя даже плакать, она будет молчать! Все равно никому ее не понять! И Снейпу в особенности! Да никто кроме нее не представлял, что такое боль и разочарование, обида и предательство! Никто не знал, что чувствуешь, когда жизнь теряет всякий смысл! Никто из них не чувствовал то, что испытывала она!

Снейп закатил глаза и, скрестив руки на груди, тоже сжал губы. Оставить ее здесь одну он не имел никакого права. Хотя кончать с собой девица, конечно, не собиралась. Разве только замерзнуть до воспаления легких, изобретая планы реванша.

— Нам нужно обстоятельно побеседовать, мисс Грейнджер, — Снейп хотел было уже приказать ей идти вниз, но она перебила.

— Нет, сэр! — резко бросила Гермиона, шмыгнув носом. — Снимите с меня баллы или назначьте отработку, но я не хочу ни о чем говорить. Это мое право.

— Что ж, свои права вы знаете неплохо, — гадко усмехнулся Снейп, напоминая ей о самом неприятном их разговоре прошлой весной. — И все же, нам придется поговорить.

Она снова отвернулась, а Снейп, плотнее запахнув мантию, присел на край парапета.

Его подтачивали вполне обоснованные сомнения, уж не специально ли она притащилась сюда рыдать, но озвучивать эту мысль вслух он, к счастью, не стал. Все-таки некоторые вещи стоило прояснить и, возможно, лучшего случая просто не придумать.

— Меня не волнует, что заставило вас опуститься до рыданий под луной. Оставим это на вашей совести. Но я хочу, чтобы вы сказали мне, откуда Поттер выуживает темномагические заклинания.

Гермиона моргнула и даже резко подуспокоилась.

— Я не понимаю, о чем вы, сэр.

— Не лгите мне, — вспылил Снейп. — Он рассказал вам, чем отсек привидению голову. Откуда он узнал это заклинание?

— Не знаю, сэр, — Гермиона поспешно отвела взгляд. О том, что сектумсемпра — это темная магия, она догадывалась и даже попыталась отчитать Гарри, но так как никто из живых не пострадал, он только отмахнулся, а Рон и вовсе поддержал тему, предлагая теперь укоротить Пивза.

Снейп недовольно покачал головой.

— Так дело не пойдет. Поттер уже проболтался про книгу. Она у вас, или у него? Вы ведь узнали почерк, не так ли?

Отпираться было бессмысленно, он как в воду глядел, и Гермиона, сама и не заметив, как перестала плакать, выложила все про учебник. К ее удивлению, Снейп не взбесился, а лишь спросил, почему она при первой же возможности не вернула книгу на место, если боялась отдать ему лично в руки. Врать в эту ночь сил уже никаких не оставалось, тем более со Снейпом такое не больно-то проходило, и она созналась и в том, что скучала по их занятиям. Гордость ее все равно осталась где-то там, у не появившейся двери Выручай-комнаты, а сказать это было в разы легче, чем-то, в чем она призналась Гарри. К тому же, сейчас ей как воздух нужна была поддержка. Или, вернее сказать, признание, что она — если не лучшая, то как минимум особенная, и уж точно ни одна Джинни Уизли ей в подметки не годится. И интуиция подсказывала, что профессор Снейп может ей все это дать. Недаром же он мерз с ней на ветру уже верные полчаса, а не отволок ее без разговоров к Филчу.

Впрочем… ветра-то больше и не ощущалось!

Гермиона изумленно оглянулась: серая ткань, которой был укрыт старый неисправный телескоп, по-прежнему трепыхалась на ветру.

— Как вы это делаете, сэр? — с неподдельным любопытством спросила Гермиона.

Снейп впервые за весь вечер едва заметно улыбнулся. Затем он поднялся с парапета и велел занести ему завтра учебник — взамен он обещал дать не менее интересное чтиво и показать это заклинание.

Возможно, последнее было даже излишним, так как Гермиона заметно смутилась. Несмотря на то, что ей неимоверно льстила возможность обратиться к декану Слизерина за чем-то явно выходящим за рамки учебной программы, повторения прошлого года она совсем не хотела. Снейп это тоже понял.

Пришлось расставить точки над «i». И он сказал, что со своей стороны не будет вспоминать о том, чем все в прошлый раз закончилось, при условии, что Гермиона вынесла из случившегося соответствующие уроки, и больше не будет забивать себе голову подобной ерундой.

Она кивнула.

— Что ж, тогда я надеюсь на ваше благоразумие. Дорогу до портрета Полной дамы вы знаете. Не задерживайтесь здесь, — он явно собрался уходить.

— Хорошо. Спасибо, сэр, — и с некоторым вызовом добавила. — Извините, что разбудила.

Девчонка была, конечно, не промах. Снейп замер на месте и смерил ее холодным, непроницаемым взглядом. Раз уж нахальство вернулось к Грейнджер, оставалось только одно: разобраться, кто и почему довел ее до истерики. И если ковыряться в сознании плачущей навзрыд девчонки ему было откровенно неприятно, женские слезы Снейп не любил, они сбивали с толку, то выяснить все сейчас было проще простого. Раз уж Грейнджер так упивается своей смелостью смотреть ему прямо в глаза, отпуская комментарии касательно его личной жизни.

Дурочка.

«Легилименс!»