О полезных демонах, рыжих кошках и настоящих именах (джен)

За Сиэлем захлопнулась дверь. Джеймс поднялся в номер, почесал и покормил котёнка, воровато оглянулся, хотя объективно понимал, что никто его здесь не видит и не слышит. А потом полушёпотом робко позвал:

— Жнец?

Это было едва ли не более стыдно, чем вдруг начать болтать с самим собой. Но ведь не померещилось ему там, внизу, в окне? Или всё же обман зрения? Игра воображения?

— Неужели вы позвали, мой маленький повелитель, — прошептал Жнец, материализуясь на кровати.

Он сидел, поджав под себя ноги, завесившись седыми волосами целиком. Шевельнулся, сдвинул в сторону несколько прядей и взглянул на Джеймса жёлтым глазом.

— Значит, услышал.

— Разве может быть иначе, маленький повелитель?

— Не знаю. Мне правила на руки никто не выдавал. Подвинься.

Джеймс присел на край кровати и, собравшись с духом, протянул руку и коснулся тощего плеча Жнеца. Плечо приятно холодило, а по руке вверх немедленно начала подниматься энергия. Круче восьмичасового сна, хорошего кофе и Бодрящего зелья. Чистая неиспорченная сила. В очках стало неудобно, и Джеймс снял их, наслаждаясь чётким идеальным зрением.

Жнец, осмелев, подсунул под раскрытую ладонь голову и потёрся, скаля акульи зубы.

— Вы бываете очень наивны, маленький повелитель, — прошелестел он, наслаждаясь каждой каплей физического контакта. — Вы выучили, что Смерти подвластно даже время, но не осознаёте, что она властвует также и над расстоянием. Ваш голос грохочет и зовёт.

— Просто… Позвать?

— Вы отлично справились сегодня.

Хихикнул.

Джеймс думал было спросить, почему явился не любой Жнец, а именно этот, но сам нашёл ответ. Потому что он думал о нём. И звал именно его, хотя и не произносил имени.

— Ты закрыл лавку гробов.

— Вдруг вы решили бы зайти? Я бы попался вам на глаза. А вы этого не желали. Но без вас грустно. Уж-жасно грустно.

Джеймс опустил руку, и Жнец вздохнул.

— Я видел тебя в окне. Или в отражении. В любом случае… Почему?

Жнец, наклонив голову на другой бок, заулыбался очень широко. Чисто из научного интереса Джеймс принялся пересчитывать зубы, но сбился на сорок третьем. Причём испытывал неприятное ощущение, что считал как-то неправильно. Например, упускал второй ряд. Осталось радоваться, что оно хотя бы не хищное.

Но упрямое. И раз уж взялось молчать — это надолго.

— Он действительно должен сам дойти до раскаяния? Без подсказок?

Улыбка сделалась шире.

— Это жестоко. И он может не справиться… — Джеймс шумно выдохнул и слегка толкнул Жнеца в плечо, не то чтобы прогоняя, но слегка отодвигая. — Прав ты. Если он не справится с осознанием, то с раскаянием не справится тем более. Я по-прежнему не понимаю, что делать с демоном.

— Вы так интересно и напряжённо размышляете о вещах, которые совершенно не стоят вашего внимания, маленький повелитель.

— Почему это не стоят?

Жнец развёл руками.

— Что, опять тебе шутки рассказывать, чтобы внятный ответ получить?

— У вас прекрасное чувство юмора, маленький повелитель. И мне нравится эта игра. Но с вами в неё не так интересно играть, как с нашим графом.

— Это почему же?

Пожалуй, Джеймс угадал ответ заранее.

— Я действительно могу ему отказать. Разве люди играют не для этого? Чтобы другой проиграл.

— Нет, обычно, чтобы выиграть. Хотя один Мордред, никакой разницы.

— Вы, маленький повелитель, совершенно лишены тонкости восприятия, — Жнец засмеялся, но совершенно не тряско и не потусторонне. Нормальным практически человеческим смехом. — Мне уже можно показываться вам на глаза?

Извернувшись, Жнец заглянул ему в лицо, обежал ищущим голодным взглядом. Но, что занятно, совершенно неопасным. Джеймс не слишком-то любил сталкиваться со всем, что связывало его со Смертью. Но в последнее время Смерти стало вокруг слишком много, и Жнецы на общем фоне казались весьма неплохими. Он отстранённо подумал, что, пожалуй, мог бы спокойно уснуть рядом с одним из них.

Их холодная сила и безусловная приязнь создавали очень специфическое ощущение нездешнего покоя. Куда более полного, нежели доступно живому.

Он бы очень хотел ответить иначе, но всё же, махнув рукой, сказал:

— Можно.

* * *

Сиэль обладал любопытной способностью проникать куда угодно. Так что Джеймс не слишком удивился, когда выяснилось, что для него найдено приглашение в салон графини Дэшвуд. По счастливой случайности оказалось, что лорд Хамфри также собирается заглянуть — то есть в одной небольшой гостиной соберутся оба наиболее вероятных подозреваемых.

Графиня, как выяснилось, года три назад тяжело заболела, не могла выходить из дома. Именно тогда её салон стал по-настоящему популярным. Красивая умная женщина, прикованная к креслу, острая на язык и опасная в мнимой беспомощности, она стала звездой очередного светского сезона. Впрочем, теперь, когда болезнь отступила, и графиня снова ходила, аристократы и интеллектуалы всё так же собирались у неё дома.

Джеймс не бывал раньше на подобных сборищах, но ожидал, пожалуй, несколько меньшего официоза. Казалось бы, салон был открыт для мыслителей, учёных и политиков — они собирались, чтобы поговорить о важных вещах. Но нет, стоило войти в гостиную, отделанную в красных тонах, как он услышал всё то же привычно-викторианское, навязшее на зубах: чей-то брак, чья-то подмоченная репутация, какой-то скандал и возвращение из-за границы какого-то аристократа. Спектакли, экипажи, гувернантки, платья.

Джеймс едва не споткнулся на входе в гостиную, вдруг очень остро ощутив ход времени.

Прямо сейчас. Прямо здесь. Секунда за секундой. Время бежало, люди болтали о пустяках, понятия не имея, что рядом с ними находится хладнокровный убийца, готовый разрушить их уютный мирок.

Графиня Дэшвуд восседала в кресле, похожем на трон — с деревянными подлокотниками и высокой спинкой. Мужчины склонялись к ней, вежливо улыбаясь. А те, кому не досталось места подле кресла, сбивались в кучки по интересам.

Пахло табаком — графиня эпатировала публику тем, что курила сигары.

Лорд Хамфри, теребя в толстых пальцах платок, что-то доказывал седому мужчине с Крестом Виктории на груди. Мужчина явно тяготился этим сомнительным обществом, но сбежать не смел. По его лицу становилось ясно, что Хамфри опять рассказывает о каких-то проектах или важных переменах в политике.

Понимая, что ещё пожалеет об этом, Джеймс приблизился и разобрал:

— …рен. Вы ведь понимаете, что конфликты в Африке неизбежны? Мы совершенно не можем позволить себе разбрасываться ресурсами на затяжные колониальные войны. Проще простого предотвратить их сейчас, а не финансировать в будущем. Вы точно передадите мои слова?

— Да, да, конечно… — пробормотал седой мужчина, при этом осторожно водя головой в поисках спасения. Заметил. Повеселел и позвал: — О, мистер Палмер! Позволите вас на минуту?

Знакомый с вечера приёма у Сиэля молодой человек подошёл, слегка поклонился и изобразил на лице заинтересованность.

— Мы с лордом Хамфри обсуждаем колониальные вопросы. Он считает, представьте себе, что Африка восстанет против британского протектората!

— Вот как? — живо заинтересовался Палмер. — Что же, их не устраивает владычество королевы?

— Налоги! Их не устраивают налоги, чёрт побери! Вы представляете, сколько денег мы потеряем, если будем вести войну в Африке? Нет-нет, её необходимо предотвратить!

Хамфри всё горячился, седой мужчина постепенно отходил всё дальше, явно намереваясь сбежать. А молодой Палмер оказался вынужден слушать весь этот бред.

А если не бред?

Маггловская история никогда не входила в сферу интересов Джеймса, но даже он помнил что-то смутное о войнах в колониях. И потом, распалась же Британская империя. Так что, возможно, Хафри и прав. А если нет — разве образ безобидного шута не безопасен? Кто заподозрит в преступлениях увальня и зануду, который вечно погружён в свои проекты?

Джеймс подавил зевок и постарался вникнуть в монолог, искренне завидуя Палмеру с его терпением. Тот слушал с интересом и даже умудрялся кивать вовремя.

Полчаса Джеймс слонялся без цели по гостиной. Кое-кому его представляли, но в основном он не вызывал ни малейшего интереса. Впрочем, главной его задачей было как раз не привлекать лишнего внимания, и он справлялся. И, когда стало прилично, отлучился в туалетную комнату и там призвал мантию-невидимку.

Однажды один очень необычный человек сказал ему: «Удивительно, каким невнимательным делает человека невидимость». И, пожалуй, Джеймс готов был с этим согласиться. Скрытый мантией, он прикладывал неимоверные усилия, чтобы не начать упиваться незаметностью. А стоит только впустить это ощущение в свое сердце и разум, и всё — слепота.

Джеймс старался не быть слепым.

Беззвучно и очень осторожно он шёл по пустым галереям и лестницам, заглядывал из комнаты в комнату. В то же самое время Сиэль и Себастьян обыскивали дом лорда Хамфри, и Джеймс одновременно хотел и не хотел, чтобы они что-то нашли.

Ему не терпелось закончить расследование, найти злодеев и защитить невиновных. Но он не мог и думать о том, что болтливый лорд Хамфри или строгая роскошная графиня Дэшвуд могли стоять за зверскими убийствами.

Ещё меньше он желал, чтобы все тайны были внезапно разгаданы, и Сиэль с безрассудством и глупостью пошёл на собственную гибель. Потому что — несомненно — он пойдёт туда с гордо поднятой головой. Не попытается спастись.

Джеймс замер.

Дом графини казался пустым, и всё же он что-то почуял. Что-то кислое в воздухе, не магию, а знакомо-незнакомый отзвук враждебной силы. Заболели зубы, и он с трудом сдержал ругательство, внезапно осознав, на что наткнулся.

Где-то рядом скинул маскировку демон.

— Себастьян? — очень тихо позвал Джеймс, точно зная, что ему не ответят. — Демониум Ревелио!

Заклятие вспыхнуло и погасло. Демон снова притворился человеком, причём настолько искусно, что сбил поисковые чары.