Друзья моря. Книга вторая. Кирион. (джен)

На следующий день гондорцы выехали из Инкана и направились в сторону Харондора. Отряд ехал верхом, Кириона везли в паланкине. Мысли его по большей части были невеселыми. О чем бы он ни подумал, все причиняло ему боль. Вспоминая Деда, он думал о том, что тот стар и скоро покинет их. Мать страдала от недуга и едва могла ходить. За малыша он переживал, не случилось ли что в его отсутствие… Элессара он не хотел видеть, но понимал, что теперь ему не избежать частого и тесного общения с ним.

После дня отдыха в Хиармении они продолжили путешествие и скоро сели на парусник в Пеларгир. Фэамир расстроенно смотрел на брата. Несмотря на то, что был июнь, всегда такой закаленный Кирион сидел на палубе, закутавшись в плащ, и задумчиво смотрел на море. «Он почти перестал улыбаться… Может быть, дома все изменится».

Через три дня братья увидели вдали башни Пеларгира. Когда парусник причалил, Кирион заметил на пристани Амариэ с малышом на руках. Он сбежал по сходням, обнял сестру и взял сына на руки.

— Ты вернулся? — спросил мальчик.

— Да.

— Больше не уедешь?..

— Я очень постараюсь, малыш.

— Все хорошо? — спросила сестра, глядя на его осунувшееся лицо.

— Да, Гнаружина больше нет… Но ты все равно береги его. — Он поцеловал мальчика в макушку. — Дедушка здоров?

— Да. Он так волновался за тебя.

К некоторому удивлению Амариэ, Кирион не сел на приготовленного коня, а забрался с ними в повозку.

— Ты нездоров? — встревоженно спросила она.

— Тяжело на солнцепеке… Думаю, скоро это пройдет.

— Кирион… — спустя несколько минут произнесла Амариэ.

— Да?

— А где?.. Принцесса.

— Думаю, на пути из Умбара в Пеларгир.

— А почему вы не вместе?..

— Я возвращался через Харондор.

Оставшуюся часть пути Кирион слушал болтовню малыша. Тот рассказывал, как катался верхом на Митгарафе, как ел с Амариэ ягоды в черешневом саду, как они плавали на лодке.

Повозка прибыла в поместье, Кирион отдал сына сестре, и они с Фэамиром поспешили к Деду. Тот по очереди крепко обнял их.

— Все получилось?

— Да, Фэамир видел его мертвым.

— Даже не верится… Сколько раз он выходил сухим из воды.

— Надеюсь, воскресать он не умеет.

Они перекусили на террасе над морем. Фарамир ожидал, что внук расскажет ему подробности, но тот в основном расспрашивал о домашних делах.

Когда вечером Кирион ушел отдыхать, Принц обратился к Фэамиру.

— Что с Кирионом? Он выглядит измученным…

Тот вздохнул и поведал Деду историю гибели Гнаружина. Фарамир внимательно слушал.

— Зачем, зачем, зачем?..

— Мне тоже кажется, что зря, и, боюсь, его здоровье теперь подорвано.

— Ему всего двадцать восемь, а Король не будет его беречь. Хотя он все же муж его дочери… Может быть, хотя бы ради нее.

Следующие дни Кирион отдыхал. Дремал в тени в саду, играл с сыном, гулял с Фэамиром вдоль моря, вечерами сидел с Дедом на террасе.

— Ты теперь и купаться не будешь? — спросил Фэамир, когда они после прогулки присели на камень в любимой бухте. — Вода теплая.

Кирион помедлил, стянул одежду и пошел в воду. Фэамир вздохнул, глядя на его истерзанное тело, и последовал за ним.

— Другое дело, а то, если ты не купаешься, это не ты.

После обеда Кириону сообщили, что приехал Минастан. Он собрался спуститься к нему, но когда направился к двери, они почти столкнулись.

Внук вежливо поклонился и предложил деду сесть.

— Что это значит? — спросил Минастан.

— О чем вы, милорд?

— Как ты посмел бросить жену в Умбаре и вернуться без нее?!

— Мы возвращались из Кундарш-Инкана. Ехать в обратную сторону было бы…

— Это твоя жена и дочь Короля, а ты оставил ее одну, и не где-нибудь, а в Умбаре.

— Она сама настояла на том, чтобы поехать со мной. И теперь это Гондор.

— Не прикидывайся. Ты, как никто, знаешь, насколько это опасное место и Гондором является только на бумаге.

— А это уже забота ее батюшки.

— Нет, это еще и твоя забота. Ты теперь Блюститель.

— Гнаружина больше нет. Значит, и в Умбаре должно стать безопаснее.

В комнату заглянул Фэамир.

— Милорд, очень рад видеть вас... Принц приглашает вас к себе.

Наместник бросил сердитый взгляд на Кириона, покачал головой и вышел из комнаты.

Через день в Пеларгир пришел корабль из Умбара. Эльвинг стояла на палубе и смотрела на пристань. «Ты все-таки здесь…» Она не спеша спустилась по сходням, Кирион подошел к ней и поцеловал руку. Тонкий, в серебристо-серой тунике, с обручем из митрила в темных волосах и огромными глазами на исхудавшем лице. «Если бы ты не был так привлекателен!..» — с досадой подумала она. Весь путь до поместья они молчали. Челядь высыпала ей навстречу, супруги поднялись в его покои.

— Ты бросил меня… Почти одну, в Умбаре, без служанок, на попечении Коменданта — и даже не соблаговолил за мной заехать, — сказала она, когда они остались одни.

Кирион молчал.

— Я так ждала, так переживала за тебя, а ты…

— Простите, миледи… Но у меня были обстоятельства.

— Обстоятельства?!

— Да.

— Не знала, что ты такой бессердечный! Столько времени я не находила себе места, ожидая известий от тебя, чтобы в конце концов узнать, что миссия выполнена и вы через Харондор возвращаетесь домой.

— Простите, что заставил вас переживать, миледи, и не заехал за вами.

«Это все, что ты можешь мне сказать?!» Она сжала кулак и подошла к окну. За спиной негромко закрылась дверь. «Довольно… Я уеду в Минас-Тирит. Пусть думает, как получить прощение».

Эльвинг направилась в его спальню. Он переодевался.

— Я уезжаю, Кирион. Сегодня... же… — Она застыла и теперь смотрела на него. — Что это?..

Он молчал, прижав рубашку к груди.

— Кирион?..

Бледная как полотно, она медленно подошла к нему.

— Кирион… — Жена осторожно провела рукой по его спине.

Он стоял, опустив голову. Она развернула его лицом, отняла его руку от груди и вскрикнула. Он молчал. Она наклонилась и поцеловала один из рубцов.

— Кирион… — Она заплакала.

Не говоря ни слова, он обнял ее.

— Прости, прости меня, — повторяла Эльвинг.

Он гладил ее по голове. Ее руки судорожно обнимали его. Они опустились на ложе. Вдруг он поцеловал ее, и она почувствовала, что он расшнуровывает платье…

Через час он дремал у нее на груди, а она беззвучно плакала, осторожно прижимая его к себе.

— Тебе не тяжело? — вдруг спросил он.

— Что ты… нет.

«Что с ним было? Что он пережил? Почему?!» — мучилась она.

Спустя какое-то время он проснулся и сел. Она улыбнулась.

— Пойдем прогуляемся? — предложил он.

— Конечно. — Она тоже села.

Через полчаса они вышли из дома и, взявшись за руки, медленно пошли вдоль моря. Солнце клонилось к закату, дневная жара спала, дул освежающий ветер. Они подошли к краю обрыва. Внизу уже пенились волны, иногда до них долетали брызги. Ветер вырвал несколько прядей у него из хвоста и теперь трепал их. Она представила его капитаном на корабле. Вдруг он пошатнулся. Эльвинг схватила его и оттащила от края.

— Ты еще нездоров… — Они сели на траву.

— Пройдет.

— Скажи… Что с тобой случилось?.. — Она заглянула ему в глаза.

Он обхватил ее лицо ладонями и поцеловал.

— Позволь мне не вспоминать об этом.

«Он наконец-то обращается ко мне на “ты”»! — обрадовалась она.

— Ты сможешь… дойти домой? — спустя какое-то время спросила она.

— Конечно. — Он встал и подал ей руку.

Когда показалась усадьба, они увидели спешащего им навстречу Фэамира.

— Ты где пропадал? То есть, вы пропадали…

— Я хотел пройтись, и погода замечательная. Не так жарко.

— Ничего замечательного: муть поднимется и водорослей в бухту нанесет… Предупреждай, когда уходишь. Я переживаю.

Принцесса посмотрела на Фэамира, а потом перевела взгляд на Кириона. Они вернулись в Дом, поужинали и легли спать. Правда, спал лишь Кирион. Эльвинг лежала без сна и размышляла о случившемся.

Утром, после завтрака, она улучила момент, когда муж ушел к Принцу, и подошла к Фэамиру.

— Может быть, ты мне расскажешь, что произошло?.. Прошу тебя. Я очень люблю Кириона, и мне страшно за него.

Юноша предложил ей руку, и они вышли в сад.

— Все дело в том, что мой старший брат замечательный человек, но ужасный властитель, миледи.

— Почему? — удивилась она.

— Потому, что ему жаль всех, кроме себя. Он не захотел рисковать кем-либо из нас и решил убрать Гнаружина в одиночку.

— В одиночку? Но как? Он столько лет ускользал от Гондора.

— Он застрелил его из лука и был схвачен. Его пытали. Я с трудом узнал его, когда увидел. Простите, миледи, что мы не отправились за вами, но нам хотелось поскорее отвезти Кириона в Гондор, чтобы он немного оттаял и ожил. Шрамы ведь остаются не только на теле, но и на душе.

— Небо…

— Не напоминайте ему об этом и ни о чем не спрашивайте. Его тело пока и так не дает ему забыть о пережитом. Он заслужил отдых и покой.

Эльвинг поблагодарила Фэамира и вернулась в дом.

Она застала Кириона одетым для прогулки.

— Куда ты?

— Купаться.

— Но там такие волны…

— Не страшно, я и в бОльшие купался. Хочешь — пойдем со мной. Фэамир не слишком любит купаться, когда море взбаламучено. Ты умеешь плавать?

— Да. Но прежде я никогда не купалась в большие волны…

— Я буду рядом. Но если боишься — не нужно.

— Я пойду с тобой.

Они пришли в бухту, и он разделся. В свете солнца его шрамы выглядели еще ужасней. Она помедлила и сняла платье, он помог ей и крепко взял за руку.

— Идем. И ничего не бойся.

Они вбежали в море.

— Ну как? — спросил он, когда через час они выбрались на берег.

Его волосы спутались, из них торчали водоросли. Он завернул ее в полотенце и сел рядом. Она смотрела на него.

— Наверное, тебе неприятно все это видеть… Я и сам до конца еще не привык. — Он потянулся за туникой.

— Я люблю тебя любого…

— Правда?.. — смущенно улыбнулся он. — Тогда буду сохнуть так… — Он медленно лег на спину. «До сих пор болит…»

На следующий день Фэамир отозвал его в сторону.

— Что-то принцесса стала ручной… Что ты с ней сделал?

— Не знаю… Но она оказалась человеком, способным на сострадание… Я недооценивал ее, считая самовлюбленной и капризной.

— Так она такой и была…

— Я рад, если она изменилась. Если бы только она могла привязаться еще и к малышу… — вздохнул Кирион, — наверное, я был бы счастлив.

Спустя несколько дней пришло письмо, где Элессар приказывал Кириону прибыть в Столицу с объяснениями. Эльвинг внимательно наблюдала, как муж читает его.

— Что случилось?

— Твой отец хочет, чтобы я приехал в Минас-Тирит… Хотя капитан Аксантур уже должен был отчитаться перед ним.

— Ты не хочешь ехать?

— Конечно, нет.

— Давай я напишу ему.

— Ему это может не понравиться.

— Почему?.. Давай попробуем.

— Хорошо, — согласился он, и скоро ответ был отправлен.

Через восемь дней Король лично прибыл в Пеларгир и вызвал Кириона.

— Что же это получается, лорд Кирион. Блюститель — ты, а еду к тебе я?

— Простите, мне… тяжело было покидать Пеларгир…

— Вот как? Рано я сделал тебя Блюстителем. Собираешься все лето сидеть у моря, как в детстве?

Кирион молчал.

— И еще мне очень не понравилось, что ты прикрываешься моей дочерью. Я писал тебе, а не ей. Надеюсь, это был первый и последний раз... Почему молчишь?

— Хорошо, милорд.

— Что было в Хараде?

— Разве капитан Аксантур не доложил вам?..

— Операцией командовал ты.

— Князь Гнаружин убит, милорд. В Кундарш-Инкане.

— Это все, что ты хочешь сказать?

— Нашей задачей было устранение князя. Она выполнена. Мы не потеряли ни одного человека. Какие еще подробности я должен рассказать?..

— Кто отличился при проведении операции.

На мгновение Кирион растерялся.

— Капитан Аксантур, я полагаю.

— Как командир ты должен учитывать такие вещи и думать, кого ты представишь к награде.

— Все были на своих местах и достойно справились… Мне трудно выделить кого-то одного.

— Кто именно убил Гнаружина?

— Я.

— Почему?

— Мне показалось это наименее рискованным. Остальные способы были опаснее.

— Почему ты не поручил это кому-нибудь другому?

— Я знал, что очень хорошо стреляю из лука… и не должен промахнуться.

— Командир должен оставаться в строю, а не подвергать себя риску быть убитым или захваченным в плен. Он отвечает за всех.

— Я думал, что если что-то пойдет не так, отряд возглавит капитан Аксантур.

— Ты не посоветовался с ним, верно?

— Нет, милорд.

— Ты бросил вверенных тебе людей, ушел, не предупредив своего помощника, и в конце концов угодил в руки харадцев. Так?

— Да, милорд.

— Надеюсь, это послужит тебе уроком. Пора взрослеть. Ясно?

— Да.

— Можешь идти.

Кирион поклонился и вышел. Лицо его пылало, и он прижался лбом к стене. «Он всегда будет недоволен… Пора понять и принять это. Он не любит меня. Почему? Из-за отца? Или из-за прадеда? Или за все вместе… Он понимает, что использовал нас и продолжает использовать. Что бы мы ни сделали, он не будет нас любить. Потому что в глубине души чувствует вину и не может не понимать, что мы от него не в восторге и знаем ему цену».

— Вам нехорошо, милорд? — К нему подошли.

— Нет, благодарю. — Кирион улыбнулся и направился к выходу.

В Поместье его ждала Эльвинг.

— Ну как?

— Как я и думал, он рассердился и сказал, чтобы я не прикрывался тобой.

— Но ты не прикрывался… Я сама предложила…

— Эльвинг. Скажу правду… Твой отец не любит меня. Не просто равнодушен, это бы я понял, любить он меня не обязан. Но он именно не любит. И тебе следует знать об этом.

— Почему?!

— Мне это неизвестно.

Она явно расстроилась. На следующий день супруги отправились в королевскую резиденцию под Пеларгиром уже в качестве гостей. Элессар тепло встретил дочь и подчеркнуто любезно, но прохладно держался с зятем.

— Через десять дней я уеду морем в Арнор, — произнес он за ужином, — для тебя это будет первая проверка в должности Блюстителя. Рановато, конечно… Но, надеюсь, ты справишься. Попрошу вести себя разумно и прислушиваться к советам опытных людей. Казначея Арантара, твоего Деда, лорда-Хранителя ключей... В сложных случаях не умничай и созывай Совет Минас-Тирит. Это вполне естественно, особенно в твоем положении новичка. Принц Фарамир неплохо тебя подготовил, вложив всю душу, но опыта у тебя очень мало, несмотря на управление Итилиеном. К тому же провинция и государство имеют разные масштабы. Срочных дел сейчас нет ни в стране, ни за ее пределами. Хотя, как ты понимаешь, сегодня нет — завтра они могут появиться.

— Да, милорд.

— Отправишься в течение недели.

— Да, милорд.

Поздно вечером они выехали в Поместье.

— Ты расстроен, — сказала принцесса.

— Увы, как Блюститель, я не смогу остаться в Пеларгире. Придется расстаться с семьей…

— Ты можешь взять их с собой.

— У моря им намного лучше.

Следующие дни Кирион наслаждался летом и морем. Он плавал, купал Эрейниона и играл с ним. Гулял и купался с женой. Накануне отъезда, вечером, они, по обыкновению, сидели с Дедом над морем.

— Мне поехать с тобой? — предложил Фарамир. — Все-таки это непросто. Ты очень молод и к тому же почти три года не посещал Советов. Может оказаться нелегко.

— Я справлюсь, милорд. Не лишайте себя половины лета. Если у меня возникнут трудности, я немедленно сообщу вам. Кстати… У вас с собой Палантир?

— Да.

— У Элессара же должен быть во Дворце еще один. Раньше блюстителям позволяли пользоваться королевским Палантиром. Мы могли бы связываться друг с другом.

— Тогда Палантиров было несколько. Боюсь, Элессар возит свой с собой. Но ты, конечно, можешь спросить у него.

— Я так и сделаю.

— Тебя что-то тяготит?..

— Не хочу оставлять малыша.

— Конечно, он будет скучать по тебе, но ему очень хорошо у моря.

— Я все равно переживаю… Если Гнаружин успел отдать приказ насчет него? Они очень мстительны.

— Не будь мнительным, сынок. За малышом очень хорошо смотрят. Амариэ с ним вообще не расстается. Фэамир тоже будет здесь.

— Капитан Аксантур сказал, что в Умбаре начнется дележ власти. Вдруг какой-нибудь клан захочет убрать или похитить малыша?..

— Кирион, успокойся. Я говорю тебе, что с ним ничего не случится.

— Хорошо, простите.

— Ты устал от Умбара и Харада, я понимаю тебя… Но нельзя, чтобы они довлели над тобой. — Фарамир взял его за руку.

— Вы правы, милорд.

На следующий день Кирион отправился к Элессару.

— Милорд, в связи с тем, что я остаюсь во главе государства, не могли бы вы предоставить мне возможность пользоваться Палантиром?

— Так ты знаешь о Палантирах?.. Но какой в этом смысл? У меня нет второго и ты все равно не сможешь посоветоваться со мной.

— Да, милорд, но во времена первой гондорской монархии блюстители были хранителями Палантира, и у них всегда был доступ к Камню.

— После того, что случилось с твоим прадедом, полагаю, эта традиция закончилась. И я уже сказал, что посоветоваться со мной ты все равно не сможешь.

— Если произойдет стихийное бедствие или на страну нападут, Палантир мог бы помочь увидеть и оценить масштаб случившегося.

— Нет нужды. Тебе доложат — и очень быстро.

Кирион кивнул и поклонился. Вечером Элессар простился с дочерью и зятем, и они сели на корабль, идущий в Столицу. Эльвинг тоже было жаль уезжать из Пеларгира. Здесь Кирион был другим, и она впервые почувствовала себя его женой, а не госпожой. Никогда прежде он не был с ней столь живым, непосредственным и искренним. Не делился с ней своими мыслями и чувствами, не играл, как мальчишка… И ей очень не хотелось снова получить холодного воспитанного человека. «Как бы узнать: он такой только в Пеларгире? Или теперь есть надежда, что он всегда останется таким?»

Корабль уходил вверх по течению, огни города удалялись. Кирион и Эльвинг стояли на корме, она подняла голову и взглянула на мужа.

— Пойдем в каюту?

— Там душно.

Она взяла его за руку.

— Не будешь же ты ночевать на палубе… Пойдем.

— Еще четверть часа.

— Я пойду в каюту. Приходи.

— Нет, ты останешься со мной. — Он улыбнулся и крепко обнял ее.

Когда по прибытии в Минас-Тирит супруги появились во Дворце, их встретил казначей.

— Рад видеть вас, милорд. Поздравляю с началом блюстительского служения.

— Благодарю, лорд Арантар.

— По распоряжению Короля я передам вам дела. К сожалению, вы не застали государя в Столице, так что мне пришлось стать посредником между вами и нашим достойнейшим Королем. — Казначей сверлил глазами молодого человека.

«Мальчишка. Это он-то Блюститель... Что у него есть кроме красивой физиономии, тонкого стана и происхождения из прОклятого Эмин-Арненского рода? Но Король ждал десять лет и таки сделал его Блюстителем. После того, как я более полувека служил ему верой и правдой, но так и не удостоился этого титула».

— Вы очень любезны, милорд. Простите за доставленные хлопоты, — произнес Кирион, и они прошли в старинный кабинет.

— Король не ожидает, что вы будете делать все самостоятельно. Он рассчитывает, что до тех пор, пока вам нужны совет и помощь, вы будете обращаться ко мне. И могу вас заверить, я с радостью буду помогать вам.

— Спасибо за заботу, лорд Арантар. Однако если мне будут помогать, я так ничему и не научусь. Но при необходимости я непременно приглашу вас.

«Нахал. Он действительно считает, что сможет управлять государством и не наворотить дел?.. Впрочем, с его несносным характером было бы странно ожидать чего-то иного…»

Кирион слегка поклонился казначею и углубился в чтение бумаг. Арантар вздохнул и с поклоном оставил его. «Конечно, Король хочет, чтобы его старший зять занимал максимально высокое положение… Но зря он придает такое большое значение обязательству, данному лорду Фарамиру. В конце концов, его можно трактовать не как клятву, а как простое обещание и, учитывая, сколько натворили члены этого семейства за последнее столетие...» — Старик хмыкнул и покинул Дворец.

До ужина Кирион читал донесения и доклады, а потом отправился к жене.

— В Пеларгире мы гуляли вместе, — сказала она.

— Мы и здесь сможем гулять, хотя, конечно, не так часто. Обещаю.

В конце недели Кирион и Эльвинг отправились верхом на берег Андуина.

— Ты была здесь когда-нибудь прежде?

— Нет.

— Это мое любимое место для прогулок.

— Потому что здесь напротив Эмин-Арненский Замок?

— Нет. Меня возил сюда отец, а его — принц Фарамир. А принца Фарамира — лорд Дэнетор. Я не знаю, почему нашему роду дорого это место и есть ли у него какая-то предыстория… Для меня это в первую очередь воспоминания детства. Но здесь очень славно.

— Скажи… Эта девица… Зимрафель выследила тебя здесь?

— Можно сказать, да.

— Ты все равно сюда приезжаешь?

— Да. Для меня это место ассоциируется с отцом и семьей. О Зимрафель я стараюсь не вспоминать. Хотя с нее все началось.

— Что началось?

— Мои злоключения. Суд, ранение, ссылка в Харондор, плен у Гнаружина, снова суд. Инзиль, ее дитя и ее смерть… И в конце — убийство князя и моя расплата за это. Хотелось бы, чтобы это наконец остановилось...

К ее удивлению, он начал рвать цветы.

— Хочешь подарить букет?

— Не совсем.

— А что ты делаешь?

— Плету венок.

— Ты умеешь плести венки?!

— Я родился в семье, где уже было две девчонки. Они во мне души не чаяли, — усмехнулся он. — Когда я был маленьким, я был их живой игрушкой. Они обожали со мной возиться и среди прочего научили плести венки.

— Ты скучаешь по ним?

— Да. Но они выросли и теперь замужем. Мы почти не видимся, но главное, что у них все хорошо. — Кирион закончил венок, водрузил ей на голову и сел рядом. — Мне вообще повезло с рождением и семьей. До восьми лет я был младшим и любимчиком, но чтобы я не вырос совсем поросенком, у меня родились младшие брат и сестра. И я научился заботиться и получать радость от этого.

— Скажи… Почему ты совсем другой во Дворце?.. С моим отцом.

— Хочешь, чтобы я сплел ему венок? — Он засмеялся. — А если серьезно… Когда тебе с детства говорят, что во Дворце надо вести себя тихо, молчать, пока к тебе не обратились, держать спину и язык за зубами...

— Тебя так воспитывали?

— Отчасти. Но я видел, каким сдержанным и даже напряженным становился отец в присутствии Элессара… И наставления учителей звучали вполне оправданными.

— Почему твой отец так рано умер?.. — помолчав, спросила она.

— У него что-то произошло с кровью. Я не врач. Говорят, это неизлечимо. Он начал слабеть, потом слег и через несколько месяцев умер. Может быть, это случилось из-за того, что его отравили в Харондоре перед моим рождением, может быть — из-за плена и потрясения, которое он испытал, когда считал, что меня утопили. После плена он так до конца и не оправился. А может быть, все сразу… Он же еще во время эпидемии в Долине Рингло тяжело переболел. И очень уставал. Особенно последние годы. Просто старался не подавать виду и никогда не жаловался. — Кирион сжал руки. — Я до последнего мгновенья не верил, что он умрет… Ведь он был еще молод. Я надеялся, что случится чудо. Я так молился… Но чуда не произошло. С тех пор я не молюсь, не верю в чудеса и не люблю сказки про них, которые морочат людям голову.

— Чудеса бывают…

— Может быть, для эльфов… но не для людей. У нас говорят, что если ты просишь о благом, тебя услышат… Разве не о благе я молился? Об исцелении доброго, благородного человека… И разве могла моя молитва быть неискренней? Я так любил его... Мне казалось, если он умрет, то и я умру вместе с ним. Не мог представить себе мир без него. Так что теперь я рассчитываю только на себя и отчасти на близких мне людей. — Он смахнул слезы, подошел к реке и умылся.

Эльвинг не знала, что сказать, и молчала. Через некоторое время они собрались и вернулись в Город. Там Кириона ждало несколько писем. В первом Дед описывал, как идут дела в Поместье, и сообщал о смерти мастера Рантужа. «Жаль конечно, но он был уже совсем стареньким. Его внук вырос и тоже стал лекарем. И все же его будет не хватать…» Он вздохнул и взял следующее письмо. Эарвэн сообщала, что зимой у нее должен родиться ребенок. «Не мое дело, но давно пора. Сколько можно пить отвары сильфия?»

Вошла Эльвинг. Усевшись рядом, она развязала шнурок, которым были собраны его волосы, и они упали на плечи.

— Уже почти до локтей, — покосился Кирион. — Когда мне будет позволено постричься? Или хочешь, чтобы они доходили до пят?

— До локтей достаточно.

— Хорошо. Но обещай мне, что, когда я поседею, я срежу их. Нет ничего хуже длинных седых волос.

Она тихо вздохнула. «Да, он человек… И век его цветения и зрелости все равно короток, хотя он и потомок нуменорцев…» Ее сердце сжалось. «Хоть бы он не умер рано, как его отец… И ведь он правнук ровесника моего отца… Почему обычные люди живут так мало? Подвержены болезням?..»

Он поднялся, взял ее за руку и привел в спальню, где снял камзол, положил голову ей на колени и закрыл глаза. Эльвинг перебирала его волосы и подумала, что хочет, чтобы их сын был похож на Кириона, а не на ее отца, как мечтала она в юности.

(C) 2021 murzwin