Тихий герой (Кастелян - 2) (джен)

Делегация Дурмстранга прибыла рано утром 25 декабря. Встреча дорогих гостей прошла приватно, но с помпой: двух волхвов с посохами, в белоснежных песцовых шубах и серебристо-чёрных лисьих горлатках, встречала четвёрка наших в составе лилового директора, тёмно-зелёной МакГонагалл, понятно какого Снейпа и Флитвика в классической тройке под плащом.

Встреча происходила по канонам кассовых фильмов про мафию: высокие стороны сошлись аккуратно посередине продуваемого стылым ветром длиннейшего виадука, выйдя в точку рандеву с точностью до секунды.

Выяснилось, что к нам пожаловал сам директор Дурмстранга, мастер тауматургии и боевых проклятий, бывший Пожиратель Смерти Игор Каркарофф — бодрый дядька под полтинник, с опасными синими глазами, густыми чёрными волосами до плеч и добротной козлиной бородой с проседью. Его сопровождал специалист по волшебной фортификации, Леффша Горазд Колмогорофф — русоволосый мужчина лет тридцати пяти, удерживающий непослушную шевелюру под кожаным обручем с зачарованной бисерной вышивкой.

Дамблдор поприветствовал гостей краткой пафосной речью. Снейп буркнул что-то про символизм гостевых нарядов. Каркаров представил своего спутника, и… Торжественность момента оказалась смазана пробегающей мимо мелкой фигуркой в спортивном костюме, вполголоса костерящей старых идиотов, ухитрившихся вшестером создать пробку на широченном мосту. Опознать фигурку не удалось: по причине холодной погоды на голову был надвинут глубокий капюшон.

Завершив пробежку, я по-быстрому распаковал подарки.

Драко Малфой. «Никому не говори, что она у тебя: видеть её больше не могу». Толстое пособие по этикету. Извини, Драко, Грэйнджер придётся показать, а не то покусает.

Миллисента Булстроуд. «Хорош светить своими белыми тапками, словно девчонка — бельём». Пара приличных демисезонных туфель ручной работы вместо моих кроссовок. Мне как раз не в чем пойти в цирк.

Дафна Гринграсс. Фотоальбом с несколькими колдографиями. Копия портрета со стола Снейпа — среди них. От самого Снейпа подарка нет — официально.

Гермиона Грэйнджер. Она неисправима. «Квиддич сквозь века». Попрошу у неё автограф.

Молли Уизли. «Гарри Поттеру». Что-то мягкое и вязаное. С удовольствием шлёпаю наискось имитацию штампа «Адресат не найден». Научитесь правильно называть моё имя.

Неизвестный отправитель. «Используй с умом». Мягкое и невесомое в коробке. Охотно следуя совету, засовываю посылку в долгий ящик стола. Её сначала «разминировать» надо, но даже потом… зачем мне мантия-невидимка?

Невилл Лонгботтом. Открытка. Сёстры Патил — открытка. Лаванда Браун — открытка. Нашим легче. Впредь буду одаривать только Слизерин. Меньше головной боли.

В гостиной запоздало прочёл объявление: торжественный ужин перенесён бла-бла-бла в связи с приёмом гостей из дружественной школы для волшебников. Начало в пять вечера. Жаль, я хотел провести у Лавгудов весь день.

* * *

— Смотри, пап, он почти не опоздал.

— Как он может опоздать, если у тебя гусь в духовку только час назад поставлен?

— Гость должен прийти вовремя и потомиться вместе с гусём, — Луна вымешивала шоколадный соус для будущего пудинга. — Саргас, мой руки и становись за тот стол, на салаты.

— Ага, нарезка ингредиентов мне знакома, — кивнул я, разворачиваясь к мойке.

Ксенофилиус вздрогнул и едва не уронил капельницу с маслом в приготовляемый им домашний майонез. Уставился на меня с обалделым видом.

— Мистер Лавгуд, простите, — я вдруг вспомнил, что хозяин дома ещё не видел меня говорящим. — Меня ваша Кларисса разговорила, буквально на днях. Забыл сказать. Неделя выдалась сумасшедшая.

— Моя Кларисса?

— Всего Рэйвенкло. Птица-привратница. Сказала, что это подарок.

— Вот как, — удивился Ксенофилиус. — У нас никто не знал, как её зовут. Поздравляю, Гарольд. Кстати, подарки мы вручим перед посадкой за стол, если ты не против.

Мистер Лавгуд вернулся к методичному взбиванию яично-масляной эмульсии. Майонез у Лавгудов — густой, словно твердеющий клей, и для долгого перемешивания целой миски требуется мужская сила.

Я же приступил к нарезке приготовленных овощей, фруктов, орехов, корешков, солений, варёных яиц, варёных корнеплодов и всего прочего. Делать это нужно быстро: работы много, а пока мы всё задуманное не приготовим, за стол не сядем.

Жизнь в деревне исключает ленивый modus vivendi. Взять того же гуся в духовке. Полагаете, его достаточно разморозить, натереть солью и засунуть под двести градусов? Нет. Его нужно поймать в загоне, умертвить и обескровить, ощипать, выпотрошить и осмолить — это только для начала, до стадии «разморозить» и «приготовить начинку». А чтобы, для примера, ощипать, нужно нагреть ведро кипятка — отнюдь не из электрочайника, провести грязную работу, от отходов избавиться, ведро отмыть. И это самый быстрый способ, не сохраняющий ценный гусиный пух.

И потрошат птицу совсем не так же просто, как селёдку. Один только жёлчный пузырь чего стоит: повредил его — получай безнадёжно горчащее мясо.

Не очень похоже на затянутую в целлофан калиброванную тушку, верно? А гуся до этого бесславного финала ещё и выкормить нужно. А пищу для него — вырастить.

А у Лавгудов в хозяйстве — только две пары рук. И одной из них — неполных одиннадцать лет, а вторая ещё и на прокорм семьи бизнесом зарабатывает. А дочери ведь ещё дошкольное домашнее образование дать надо. Откуда, по-вашему, у Луны хромающая орфография, притом что отец у неё — главный редактор журнала?

— Саргас, не куксись, — вырвала меня из моих мыслей подруга. — Мы же для себя это готовим, каждый год. Сами потрудились — сами и съели с удовольствием.

— Неприятие стяжания. Сами построили — сами тут же и разрушили, — улыбнулся я. — Надо бы заняться с тобой грамматикой. Перед Снейпом стыдно за твои художества.

— Незачем. У тебя в голове подсмотрю. Наостри мне нож, пожалуйста.

Я взял у неё обычный «кухарь», выплел нужное кружево и сосредоточился. Немного стали переместилось с обуха на острие, восстанавливая бритвенную кромку. Часть невидимых углеродных волокон растворилась, формируя закалочный цементит на режущем участке. Последний штрих: поверхность ножа почернела, закрываясь слоем воронёного оксида. Это замедлит коррозию. С хорошими легированными сталями в волшебном быту — туговато.

— Опять твои шестерёнки, — для вида буркнула Луна, с удовольствием принимая инструмент и присоединяясь «на салаты».

Магия, конечно, является существенным подспорьем в хозяйстве. Без неё было бы совсем грустно — как у маглов без стиральных машин. Но магией не накормишь скотину и не выкопаешь урожай картошки. С помощью магии — можно, но так, чтобы просто послать делать дело и забыть про него — нужны домовики. А это удовольствие доступно не всем. У Уизли домовиков нет. И у Диггори. У Фоссетов если и есть один, я о нём ничего не знаю. Я вообще не видел домовиков в этой деревне.

Опять же, магия магии рознь. Есть доступное бытовое заклинание заточки ножа. Ни о чём думать не надо: взмахнул палочкой, полюбовался на пробежавший по лезвию бенгальский огонёк — и работай дальше. Примерно как у маглов — точилка из двух колёсиков. Угол, закалка? Нет, не слышали. Через час нож тупой, через год — выработан до обуха.

— Нужно купить вам на пробу нормальных ножей у маглов, — сказал я. — А вы как, ёлку наряжали?

— Зачем нам ёлка? Ты липу во дворе видел?

— Ту, на которой разноцветные сливы выросли?

— Это помидоры, а не сливы. Вот это и есть наше наряженное дерево.

В этом вся Луна. Она не любит, если что-то изводится зря. Она не будет *зря* вырубать пушистую ель, чтобы поставить её в доме на неделю. Ей не понравится подарок в виде букета из собранных *зря* цветов. Хотя она регулярно собирает букеты из *особых* цветов, расставляя по углам дома с *особыми* целями. И птицу в суп она режет и потрошит спокойно и ловко. В деревнях вообще «зелёных» и вегетарианцев не бывает. И даже разноцветные помидоры с липы после праздников будут собраны и отправлены в салат.

Меня, кстати, до лета отстранили от разделки тушек — сразу после провального «Акцио перья этой курицы». Первый и последний раз, когда мне надавали искренних тумаков нежными девичьими кулачками.

— Огоньки бы на дереве не помешали.

— А мы тебя зачем пригласили? Зажги до темноты, пожалуйста. Я не умею пока.

— Инициатива наказуема, Гарольд, — усмехнулся Ксенофилиус.

Всё верно. Украшение ёлок в деревенских семьях — задача для многочисленной детворы. Младшие помогают старшим. У взрослых много других забот.

— Кстати, мистер Лавгуд. Билеты в цирк куплены на понедельник. Нам нужно быть в пол-одиннадцатого на Трафальгарской площади.

— О! Боюсь, я не смогу пойти.

— Почему? — удивился я. Ксенофилиус был не против, когда я познакомил его с идеей. Что поменялось?

— Это голос неизбежности, — протянула Луна.

— Можно сказать и так, — вздохнул глава семьи. — Артур и Молли убывают на несколько дней в Румынию, повидать Чарли. Сыновей оставили на каникулы в Хогвартсе, а за Джинни попросили присмотреть меня.

Как же я мог про это забыть! Рыжую диаспору в Хогвартсе упустить из вида сложно — в Большом зале на каникулах стало едва ли не громче, чем в учебное время, — но вот то соображение, что мелкую тоже могут с собой не взять, мне в голову не приходило.

И что её, одну дома оставить, а самим в цирк пойти? Даже Дурсли со мной так не поступали.

— Давайте я попрошу докупить ещё один билет. Думаю, небольшим «Конфундусом» мы сможем убедить нашего соседа поменяться местами с докупленным билетом.

— Не стоит. Сегодня Рождество, в магловском Лондоне не работает вообще ничего. А за день до представления билетов уже может не быть. Да и не хочется портить выходные миссис… Мацудо, незапланированно гоня её за билетом.

— Я могу и сам сбегать в кассы.

— Гарольд, в цирк редко ходят в одиночку. Поменявшись с соседом, мы разобьём чью-то семейную группу.

Можно купить несколько билетов, но… я видел, что Ксенофилиус уже принял решение.

— Зал будет заполнен, — протянула Луна, вилкой пробуя готовность гуся в духовке. — Ещё четверть часа, и можно садиться. Давайте подарки дарить.

Заполненный зал означает, что билетов и вправду может не быть. Не знаю, как я совладаю с рыжей катастрофой. Она-то меня маглом считает.

— Саргас, выбирайся из проблем, а то пудинг скиснет. Мне что, первой тебе подарок вручать?

— И то верно. Мистер Лавгуд, сначала вам.

Ксенофилиусу я сделал кобуру, не скрывая своих возможностей: две свёртки для палочек, ещё одна — для кошелька, и несколько алмазов-накопителей.

— Защитить её у вас получится лучше, чем у меня, — закончил я презентацию.

— Спасибо, Гарольд. Я не перестаю удивляться твоей одарённости. Уверен, что и мой подарок ты без труда подстроишь под свои нужды, — Ксенофилиус поднялся в свой кабинет и вернулся с чем-то сложной формы, накрытым до времени тканью. — Это одна из первых работ Пандоры.

Под тканью обнаружилась половинка эллипсоида вращения, полая внутри. Этакий тазик из непростого сплава, испещрённый сложными узорами и значками. Основа думосброса.

Действительно, доделывать под свои нужды тут предстоит ещё много. Блок выдувания пустых флакончиков для воспоминаний, ёмкости для временного хранения нескольких воспоминаний в раздельном состоянии, аппарат сортировки и монтажа, проектор для совместного просмотра, механизм поиска и анализа… Да что там, тут даже простейшей подставки под «тазик» нет.

Всё это было абсолютно неважно. Здесь имелось главное: материализатор субстрата. То, без чего думосброс не будет думосбросом. То, чего мне не светит научиться создавать своими силами.

Ментал — реальность, плывущая обособленной твердью относительно нашего мира. Имеется несколько планов этого бытия: от незыблемых каркасов абстрактных построений до пластичных миров творческой фантазии. Там находится место и запутанным чертогам разума, и диким глубинам бессознательного, и вязкому болоту безумия. Здесь — самые близкие врата, ведущие за парадоксальную грань сновидений или на безбрежные равнины Астрала.

Ментал — это *иная* реальность. Она ортогональна обычному миру вещей. Нет ничего удивительного в том, что по вселенной разума обычно путешествуют лишь при помощи другого разума. Простейшая легилименция беззащитных маглов доступна каждому третьему волшебнику.

Но лично для меня до сих пор является непостижимым способ, которым совершенно нематериальную часть ментального мира — память — превращают во вполне материальную жидкую субстанцию — тот самый серебристый субстрат, которым наполняются «флакончики с воспоминаниями» в думосбросах. Не все разделяют моё удивление или вообще находят здесь что-то достойное внимания, но… думосбросы умеют мастерить лишь очень немногие волшебники с довольно специфическим даром.

Даром, чем-то похожим на умение вытащить небольшую вещицу из-за сонной грани в реальный мир, вдруг пришла мне в голову догадка.

— Это дорогой подарок, мистер Лавгуд, — сказал я.

— Так же, как и твой, — возразил Ксенофилиус. — Мы обменялись тем, что у каждого получается делать лучше, чем у других.

А я ещё удивлялся, откуда у Лавгудов в спальне дочери такая ценная вещь, как думосброс. В Хогвартсе я видел ровно один артефакт — в кабинете директора. Возможно, ещё один имеется у Снейпа, и в лучшем случае третий — резервный — где-то в надёжном месте. На всю общебританскую школу волшебства.

— Бери, Гарольд, — придвинул ко мне «тазик» Ксенофилиус. — Я убеждён, что Пандора подарила бы его именно тебе.

— Спасибо, мистер Лавгуд, — я накрыл основу тканью. — Пусть полежит у вас в комнате до вечера.

— Так, ну а теперь мой подарок, — Луна вручила мне свёрток, давно удерживаемый наготове. — И изволь сидеть сегодня в ней, а не в твоих синих штанах.

Это оказалась парадная мантия. И сделана она была отнюдь не в мастерской мадам Малкин. Я посмотрел наверх.

— Это я шила, — согласно кивнула Луна. — Нравится?

— Как ты догадалась? — я рассматривал лацканы и вставки из странного тёмно-фиолетового материала, в бездонной глубине которого виднелись миллиарды маленьких золотистых солнц.

— Ну что за странный вопрос, — терпеливо вздохнула подруга. — Ты знаешь, где искать такие ответы.

— Прости. Ты очень талантливо её смастерила. О, да тут и вышивка есть.

— Меня мама учила, — Луна вдруг отвернулась и вытерла лицо рукавом. — Лук попал. Ты будешь уже её надевать? Нужно окончательно подогнать.

— Обязательно.

Я с удовольствием надел обновку и безропотно позволил себя помучить подгонкой невидимых мне недочётов. Многому ли научишься в шесть-семь лет? Швейную машинку, перенесённую в комнату Луны, я заметил ещё в ноябре, но не понял, для чего она понадобилась. Всё это время подруга сначала осваивала новую науку, а потом шила подарок.

Пока из неё не вырасту, буду носить. Неважно, что скажут знатоки моды. Мне нравится. Крой нездешний, но мне знакомый. Когда-то мне северяне похожую сшили.

— Луна, я…

— Не трудись, я и так вижу, что тебе понравилось. Давай уже свой подарок.

— Ага… Вот. Не знаю, как их назвать, так что…

— Нет, — протянула Луна. — Они не хотят называться «глайдеры». И «слайдеры». И «скейтеры». И «скимеры». И «слизеры». И…

— «Слизеров» точно не надо. Пусть пока побудут «скользерами». В общем…

Я нацепил «скользящие» накладки на свои ботинки и продемонстрировал простейшую езду по кухне.

— Потрясающе! — отозвался Ксенофилиус. — Гарольд, ты сделал то, что в своё время не удалось *вымыслить* мне: коньки, не требующие льда. Идея была прекрасная: наша речка никогда не замерзает, а покататься хочется. Но конструкция никак не желала получаться устойчивой.

— Давайте быстрее съедим гуся! — вернула беседу в практическую плоскость Луна. — Мне не терпится на них покататься.

— Боюсь, тебе сначала придётся научиться на них ходить, — расстроил её планы отец. — А перед этим — стоять и не падать.

Я согласно кивнул. Всё верно. Мне удалось немного освоить коньки, пока я отлаживал обратную связь управляющего контура. Но ушёл вперёд недалеко: учиться ездить мы всё равно будем вместе.

— Тогда тем более нужно подкрепиться. Саргас, ты сколько этих «скользунков» сделал?

— Две пары, тебе и мне.

— Делай сразу ещё две.

— Э-э…

— Это голос неизбежности. Садимся уже за стол!

* * *

— … Поприветствуем ещё раз наших дорогих гостей! — закруглил свою речь Дамблдор, сорвав жидкие аплодисменты. — И да начнётся пир!

«Скользунки» специально сделаны такими, что в выключенном состоянии они не ощущаются и не мешают спокойно ходить. Этот артефакт — просто небольшие накладки на обувь, пристраиваемые на боковую поверхность подошв. Включил — и тебя поднимает на дециметр от пола, позволяя быстро скользить по земле и мелким неровностям, не ощущая их. Выключил — и ты обычный пешеход.

Прокатившись по пустынным коридорам, я понял, что магические коньки — идеальный способ быстрого перемещения по замку, если у тебя нет крыльев и если коридор не переполнен. Несмотря на это, в Большой зал я вошёл обычным шагом. Я не рыжий недоносок, чтобы бегать на культурном банкете.

Уверенно направившись к барсукам, я был перехвачен идущим на выход Перси.

— Гарри, МакГонагалл сказала, чтобы все сидели на своих местах. У нас какие-то важные гости. Все наши у начала стола собираются, подходи и ты туда. Всё, пойду потороплю опаздывающих девчонок.

Я посмотрел в начало ало-золотого стола. Четверо из шести парней — рыжие, пять из шести — уже бухие. Нет уж, на своих местах — значит, на своих! Я последовал на свою любимую окраину, где меня дожидалась инсталляция «мы ждём голодную футбольную команду».

«Дорогие гости» отсутствовали, а на их местах — рядом с директорским троном, временно пересадив Флитвика на другую от директора сторону — дурмстранговцев дожидались небольшие презенты. Ксенофилиус, услыхав про шубы из полярных лисичек, посоветовал приобрести в магазине мягкие сувениры «розовый фламинго». Ничего не поняв в этой странной игре символов, я всё же успел по дороге в замок отхватить пару небольших игрушек на рождественской ярмарке. А вот Фиби понимает явно больше меня, потому что пришла от моих презентов в полный восторг, забрала целлофановые пакетики и пообещала поместить их на праздничный стол, перед этим качественно затерев аурные следы у хороших замковых специалистов.

Надеюсь, это был не обмен уведомлениями о начале войны.

Директор явился последним, вместе с гостями. Закатил официальную речь о братстве народов и важности международного обмена, после чего выдал угощение на столы. Хорошо, что у гостей хватило понимания не делать ответный тост под голодными взглядами публики.

Слизеринский стол пустует. У воронов — две ученицы. У барсуков — чуть меньше, чем у грифов. И весь этот скудный коллектив ещё и рассажен по трём столам.

Очень быстро банкет превратился в независимое празднование нескольких автономных групп. Преподаватели обменивались тостами, на которые не обращал внимания никто, кроме президиума. Гриффиндорцы просто продолжили гудёж, от которого их оторвали в Хогсмиде. Барсуки в любом месте создают свой собственный уют, и единственное, что их сегодня печалило — две понуро сидящие рэйвенкловки, которых почему-то нельзя пригласить к общему столу.

Я периодически ловил на себе внимательные взгляды главы Дурмстранга. Оно и понятно: за ало-золотым столом, отделившись от кабацкой гулянки, сидит тощий первокурсник в парадной мантии и орудует столовыми приборами так, будто он дальтоник и перепутал красное сукно с зелёным. Каркарову, конечно, рассказали, кто я такой, равно как и то, что я немой, так что отсутствие меня в общей компании объяснимо. Ну а мне посоветовали не выделяться, вот я и не выделяюсь: сижу там же, где и всегда. Мне Дамблдора не дразнить — важнее, чем этих двух залётных.

Я внезапно осознал, что в Хогвартсе ещё никто не знает, что я могу говорить. Я был слишком занят в эти дни, чтобы общаться с оставшимся на каникулы коллективом. Что лучше: обрадовать окружающих этой новостью или приберечь информацию? Если приберечь, то для каких целей?

Если на банкетных столах вместе с блюдами выставлены пирамиды огромных хлопушек, рано или поздно они начинают стрелять. Начало положил Джордж, громыхнув пушечным залпом и накрыв гриффиндорскую компанию облаком синего дыма. На стол около МакГонагалл плюхнулось несколько живых белых мышей.

Дамблдор грохнул в ответ — и по макушкам хаффлпаффцев забарабанило дождём разноцветных леденцов.

Хлопушка Фреда заменила директорский колпак на цветочную шляпу.

Хлопушка Каркарова обляпала ворониц болотной грязью. Я слегка поморщился: то ли это такой восточноевропейский юмор, то ли русские не умеют пить.

Оказалось, ни то ни другое. Перестрелки продолжились: на столы обрушивались разноцветные шарики, убегающие от рук монетки, какие-то карнавальные шляпы и игрушечные фигурки… А вот хлопушки Каркарова извергали исключительно туалетный юмор: грязь, болотную тину, содержимое продуктовой помойки, дождевых червей, оглушительно разрывающиеся после падения петарды… Что характерно, атаковал он исключительно сапфировый стол.

Его что, бесят ученицы в мантиях? Леди Елена обмолвилась, что в Дурмстранге сильный переизбыток парней: полвека назад девочки отчего-то начали доминировать в статистике «естественного отсева», и родители просто перестали отдавать туда своих дочерей. Для полувоенного училища это, наверное, нормально, но Каркаров сейчас не в своей личной вотчине.

Избирательность атак поначалу была заметна не всем. Из хлопушек сейчас стрелял каждый, кому было не лень. Но после того, как очередной разорвавшийся «подарок» снёс половину посуды со стола, от барсуков прозвучала пара возмущённых голосов. К сожалению, всё потонуло в оглушительном хохоте гриффиндорцев: им унижение студентов своей школы показалось очень уморительным.

Руководитель такого института, как Дурмстранг, ничего не делает просто так, вдруг дошло до меня. В гостях у конкурента он не будет действовать под влиянием импульса и личной неприязни. Он провоцирует, кого-то и на что-то. А потому мне самое время вспомнить, кто я: тощий первокурсник, умеющий много меньше, чем две почти совершеннолетние ведьмы с самого умного факультета.

Почему не вмешивается Флитвик? Сидит, натянуто улыбается, но не вмешивается. Зато Снейп мрачно пялится на меня.

Следующий залп одождился угольками. Настоящими, раскалёнными дожелта. Пожалуй, пришла пора кое-кому напомнить, что он в *чужих* гостях. Столы в Большом зале — однозначно старше этого козлобородого мудака.

— «Фиби», — мысленно позвал я, спокойно накладывая себе кусочек пудинга. — «Мне нужно поговорить с доном Пивзом, но так, чтобы его не было видно».

— «Я здесь, мистер Поттер», — последовал немедленный ответ непонятно где находящегося призрака. — «Не вздумайте вмешиваться: он разыскивает одарённых учеников».

— «Что-то такое я и предполагал. Но мы же не будем сидеть просто так?»

— «Я работаю над этим».

— «В дополнение к вашему арсеналу. Недавно я остановил дождь из лягушек к югу от Лондона»…

— «Отличная идея! И магия высвободится. Ни слова больше, мы всё сделаем сами».

Я приналёг на пудинг, стараясь «не замечать», как клубящийся зимними облаками зачарованный потолок медленно наливается красным. Пудинг у домовиков получился выше всяческих похвал. У Луны он тоже чудесный. Оба пудинга чудесные, но по-разному.

«Магия высвободится» — это, наверное, о том, что я подавил какой-то нужный феномен. За любое чудо требуется платить. Если над Хитроу возникла необходимость высыпать дождь из земноводных — значит, неаккуратно созданный суточный снегопад потребовал обязательного противовеса. Если такой противовес заблокировать, он рано или поздно проявится где-то ещё, но уже не так безобидно.

И тут появляется возможность разрядить побочный эффект с пользой для дела.

С очередным оглушительным хлопком над многострадальным синим столом вывалился ушат крупных вонючих слизняков. Вот интересно, у этих русских настолько однобокое воображение, или это какая-то хитрая психологическая ломка?

— Ну чо, сыроядцы, по родному болоту соскучились? — заорал сверху «заглянувший на огонёк» Пивз. — Обиняки мечете, чтоб нормальной еды вам подали?

Каркаров, прищурившись, глядел на полтергейста как на хорошо знакомую проблему. В потемневших глазах плясали красные огоньки: небо на потолке раскочегарилось не на шутку.

— Пивз, — грозно хлопнул пятернёй Дамблдор. — Не смей портить уважаемым людям…

— Дык ежели наместник ДОБРОЙ СНЕДИ для гостей зажал, — Пивз картинно указал шутовской пятернёй на центр президиума. — Неужто по-людски будет и с кухни им куска не подать?

— Последний раз предупреждаю, — Дамблдор достал палочку. — Уйди по…

— Не заминайтесь, гости дорогие, — развёл щедрые руки Пивз. — Ot nashego pizdetsa — vashemu!

Ливень не хлынул — он *упал*. Словно где-то на потолке открыл трюмы большой сейнер, только что вернувшийся с трескового нереста. Лягушки, жабы, жерлянки и квакши — абсолютно настоящие и живые, орущие, квакающие и копошащиеся, обильно перемазанные в донном иле, куда зарылись на зимовку, обрушились на середину преподавательского стола и начали споро погребать сидящих под собой.

— Жрите, не обляпайтесь! — проорал Пивз.

Поток не ослабевал. Вовремя отпрыгнуть повезло только тем, кто находился с краю. Копошащаяся куча выросла метра на три и начала расползаться. Сзади её подпирало витражное стекло — качественно зачарованное от любых нагрузок и ударов.

— «Фиби, а убрать это вы потом сможете?» — обеспокоенно уточнил я, глядя на отдельных быстрых особей, уже успевших доковылять до боковых дверей.

Удивительное дело: на столы Рэйвенкло и Хаффлпаффа не запрыгнуло ни одно земноводное. Зато ржущую компанию ало-золотых накрыло так, словно грифы были обмазаны лягушачьими феромонами.

— «Домовики справятся. А ещё нам помогут озёрные жители. У них второй год — недород квакающей живности».

Я покосился за окно. Оказывается, основная часть ливня сейчас шла над Чёрным озером.

Стихия успокаивалась. Из-под кучи совместными усилиями извлекли Флитвика. Все, кто побывал в «лягушачьем аду», щеголяли сейчас одинаковой окраской: «глянцевый болотный асфальт». С отстранённым злорадством я отметил, что гости не снимали свои пижонские шубы.

Похоже, подаренный Лавгудом думосброс пригодится мне уже сегодня. Наблюдаемая картина однозначно должна быть увековечена. Ксенофилиусу опять придётся работать допоздна: иллюстрированный инцидент за праздничным ужином — полностью в духе «Придиры». Луна добавит от себя чего-нибудь про миграцию лунных лягушек…

— «Фиби, моя искренняя благодарность кухонной команде», — сказал я, допивая чай и вытирая губы салфеткой. — «Ни одного невкусного блюда».

— «Фиби обязательно передаст».

Встав, я удалился по-английски. Пешком. Пока дорогие гости в замке, мне лучше не сверкать в их присутствии иными способами передвижения. Последнее, что я увидел в зале: барсуки приглашали ворониц в гостиную Хаффлпаффа, продолжить праздновать подальше от этого бедлама.