О полезных демонах, рыжих кошках и настоящих именах (джен)

Шторы, которые закрывали выход на балкон, эффектно поднялись подобно театральному занавесу, и в комнату вплыла застывшая женщина в чёрном платье и с густой чёрной вуалью. Маленькая, полная, похожая на обтянутую сукном прикроватную тумбочку.

За ней вошёл Малфой, сохранивший каким-то чудом свой костюм всё таким же белоснежным.

— Почему я никогда не вижу ничего полезного, — прохрипел Хамфри, которого Джеймс сразу же обезоружил.

А Джеймс почему-то не мог оторвать взгляда от королевы. Вообще-то, он никогда не был монархистом. На его вкус, никакой пользы от этих декораций не было. И всё же что-то в облике королевы Виктории цепляло. Наверное, очень знакомое ему противоречие: концентрация силы, власти, воли в одном крошечном слабом теле.

Малфой осторожно поставил королеву на пол, обошёл по кругу и направил палочку на Хамфри. Нахмурил идеальные вразлёт брови и спросил ядовитым тоном:

— Значит, трёх сотен фунтов вам не хватило? А вы жадный человек, лорд Хамфри.

Лорд побледнел и затрясся, но тут же быстро помотал головой. Скрипнул зубами.

— И сколько же вам дал Палмер? Пятьсот?

— Нисколько! — вдруг выдохнул лорд. — Он обещал не допустить войну! А вы, лорд Малфой, сказали, что это всё ерунда. Что никто не развязывает войны в мирной стабильной Европе из-за таких пустяков! Что это ещё нескоро. Что… А он поверил. Он…

— Снимите Империус, — оборвал его Малфой, растеряв прежнюю язвительность.

Джеймсу показалось, что он стал старше за последние несколько минут. Или так лёг неясный тусклый свет.

Хамфри опустил плечи, но улыбнулся.

— Не могу.

— Снимите!

— Не могу. Не враждуйте с ним, мистер Малфой. Он даст нам всем…

— Хамфри! — прервал его Джеймс, переключая внимание на себя, заглядывая тучному лорду в его маленькие светлые глаза. — Лондон горит. Палмер выпустил демонов — чтобы посеять панику или ещё для чего. Королева едва не разрушила Статут о Секретности. Разве это всё не приближает вашу войну?

— А вы её видели? — тихо спросил лорд. — Я — да.

— Я видел другую войну. Я её прошёл. И я точно знаю, что одна война — это не способ остановить другую. Снимите Империус, мы сотрём магглам память и всё исправим. Мы…

— Поздно. Простите, я забыл ваше имя. Вы не сотрёте память всем магглам. А прямо сейчас мэры городов и аристократы начинают выступления. Они говорят о том же самом. Магглы должны знать, пришло время. И мы…

Возможно, он много чего ещё хотел сказать, но не успел. Джеймс резко обернулся на стук двери, но среагировать не успел.

Волшебник объективно куда сильнее демона. Магия достаточно мощна, чтобы изгнать инфернальное создание обратно в ад, и за прошедшие столетия учёные мужи придумали для этого множество способов и заклятий. Но у демонов есть одно преимущество — они значительно быстрее.

Джеймс не успел защититься. Более того, он не успел даже вздохнуть, всё заняло меньше времени, чем пауза между ударами сердца. Тёмный вихрь вырвал палочку из его пальцев и мягко, но неотвратимо обвязал верёвкой запястья. То же случилось с Малфоем, и только после этого Себастьян приобрёл человеческие очертания.

Расправив полы пиджака, он вернулся к двери, распахнул её и с поклоном пропустил в комнату мисс Палмер.

* * *

Тонкий худенький юноша вошёл стремительной походкой. Он был одет по маггловской моде — высокие брюки, жилетка, скромная белая рубашка без рюша, аккуратные ботинки. Он выглядел как человек, который собрался на светский приём, а не как тёмный лорд в процессе захвата власти.

Впустив Палмера, Себастьян исчез за дверь, а вернулся уже вместе с Сиэлем. Со стороны всё было как обычно — маленький господин шёл впереди с гордо поднятой головой, а за ним следовал его верный демон-дворецкий.

Только с лица Сиэля пропала повязка. Оба глаза — зрячий, ярко-голубой, и слепой, залитый печатью демонического контракта, были широко распахнуты. В живом глазу Джеймс отчётливо прочитал выражение отчаяния.

— Лора, — прохрипел Малфой, — зачем это всё?

— Силенцио, — вместо ответа бросил Палмер, и Малфой вынужденно замолчал.

Палмер покачал головой, оглядев Хамфри, указал палочкой на замершую королеву, и она, будто бы очнувшись ото сна, встряхнулась и пошла обратно на балкон. Снизу толпа приветствовала её рёвом, но шторы опустились, и в комнате стало почти тихо.

— Мы поговорим позже, Августус, — проговорил Палмер, — когда дело будет сделано. Не сердись. А вот вы, мистер Эванс… — юноша повернулся и посмотрел на Джеймса, — пришли очень кстати. Ваша палочка… Она необычная. Я никогда не думал с ней встретиться.

Верёвки передавили горло, но Джеймс мог говорить, поэтому ответил:

— Эта палочка вам не подчинится.

— Потому что я не забрал её в бою? Это легко исправить.

— Это не сработает. Что до вашей затеи, мисс Палмер…

Острая боль обожгла щёку. Стало влажно, горячо. Потекла кровь.

— Будьте осторожны, мистер Эванс, — совершенно спокойным тоном продолжил Палмер, — иначе я могу потерять интерес к разговору. Вы — залётная пташка. Вам нет дела до наших проблем, не так ли? Поэтому я дам вам шанс покинуть страну, оставив здесь палочку.

Достав из жилетного кармана часы, Палмер нахмурился и снова пробормотал что-то себе под нос. Покачал головой. Повернулся к Джеймсу спиной и снова отошёл к окну — видимо, там происходило что-то интересное.

Джеймс посмотрел на Себастьяна и вдруг увидел, что возле губ у него залегла незнакомая жёсткая складка. Незнакомая ли?

— Себастьян, — произнёс Джеймс тихо, обращаясь только к демону, словно забывая о том, что рядом есть кто-то другой, — у тебя есть воля.

— Силенцио!

Заклинание лишило его голоса, но не сбило тонкой едва ощутимой связи. Джеймс чувствовал уже знакомый привычный голод демона, ощущал его фальшивое ненужное дыхание и будто бы касался тёмной сущности собственной душой.

«У тебя есть собственная воля».

«Разве? Я подчиняюсь приказам».

«Никто не приказывал тебе кормить Сэмюэля Пиквика».

«Мелочь. Обычные обязанности дворецкого — следить за тем, чтобы гостю хозяина было комфортно».

«Но я ведь не гость хозяина. Давно уже нет».

Тишина. Возможно, кто-то о чём-то говорил в гостиной, но Джеймс слушал только демона.

«Борись!»

«Не хочу».

Джеймс не видел его физической оболочки, закрыл глаза, чтобы не отвлекаться, но ощущал, как лениво, вяло текут мысли. Себастьян устал от приказов и от попыток им сопротивляться. Империус дарил ему комфорт, глушил голод вместе с волей, с любопытством, с удивительным образом сохранившимся желанием жить.

Сколько лет прошло с тех пор, как Джеймс сам впервые ощутил на себе действие второго Непростительного? Десятки. Он сбился со счёта, потерялся в череде дней. Но он отлично помнил тот покой, который разливается по телу. Сам он всегда стремился избавиться от непривычного оцепенения. Но также он знал людей, для которых Империус был едва ли не желанным. Такое облегчение — расслабиться и перестать решать.

Ощущение от Империуса ближе всего к спокойствию Смерти. Ты что-то делаешь или бездействуешь, но это не имеет никакого значения. Стоять? Без проблем. Идти? Как скажете. Отказаться от воли и борьбы удивительно просто и даже приятно. Но есть один нюанс, о котором редко думают. Этот покой подчинения или смерти несовместим с жизнью.

Изо всех сил Джеймс наполнял собственное сознание, касающееся сейчас сознания демона, мелкими воспоминаниями, фрагментами, кадрами. Маленькими кошками и датскими улитками в печи, волшебным огнём, собственной рукой в чёрной шерсти.

Великие дела стоят того, чтобы ради них умирать. А все эти мелочи — причина, по которой хочется жить.

«У тебя есть воля», — повторил Джеймс, обессиленно разрывая контакт, и тяжело свесил голову. Без палочки, без голоса больше он ничего сделать не мог.

Примечания:

Простите, что пропала! Реальная жизнь оказалась очень уж активной. Я надеюсь, что вам понравится продолжение, потому что я возвращаюсь к этой истории.