Тихий герой (Кастелян - 2) (джен)

Наступил апрель. Весны стало больше. Радости стало больше. Работы тоже прибавилось.

Приближались пасхальные каникулы, а с ними и развязка истории с Норбертом. Как я и предполагал, отсутствие жизни в яйце обнаружили не сразу. Но дней через десять из очень похожего матово-чёрного эллипсоида «вылупился» птенец — крошечный анимированный «робот». Директор дело на самотёк не пускал и оперативно предоставил замену пострадавшему «инвентарю».

Я наведывался в хижину каждый второй-третий день, остальные планово-ежедневные визиты «боевой тройки» пропускал. Мне кажется, директора устраивала моя умеренная активность: он скорректировал своё мнение обо мне и показывал этот спектакль не только для меня одного. Ничего страшного в том, что лекцию для колхозников попавший на неё дачник смотрит вполглаза.

Дракончик рос не по дням, а по часам. Я решил не умничать, озвучивая вслух своё мнение об этом феномене.

Моё умение играть в шахматы проверил Снейп. Выловил на очередную «отработку», выиграл десяток партий, обругал за то, что отрываю его от важных дел, и выпнул наружу. Фору ферзя он мне дать не додумался и на одной-двух партиях останавливаться не стал. Ему тоже нужен партнёр для битья со свежей манерой игры.

Дон Пивз воплотил свои угрозы, и в середине марта я совершил свой первый короткий заплыв. Сразу после него мне предписывалось обернуться совой и спешить в замок, под традиционное обтирание мокрым полотенцем до красной кожи.

К сожалению, первоначальное место для заплывов было выбрано неудачно: по наивности там же, где я бегаю — у дороги, ведущей вдоль озера в Хогсмид. Уже через неделю меня начало доставать паломничество ранних пташек в придорожных кустах. Пташки были в основном из прекрасной половины, но зато с самыми разными цветами на мантиях.

Я не пойму: что именно в своей жизни они ещё не видели? Пацана в плавках? Холодную воду? Поттера без очков?

Пришлось перебираться на противоположный берег, к устью безымянной речки, впадающей в Чёрное озеро. Дорог там не было, лишь каменисто-песчаные косогоры да колючий кустарник. Птице добраться легко, а человеку — пыль замучаешься глотать. Одно неудобство: вода в окрестностях устья была холоднее — речка стекала с гор.

Утепление всех факультетских спален я закончил ещё в январе. К февралю расправился с теплопередачей в теплицы. Некоторые неотложные меры по налаживанию не связанных с теплом чар — восстановление «загона» в зельеварне, например, — завершил к марту. Таким образом, в апреле руки у меня оказались развязаны, и это было кстати: начинались наиболее тяжёлые деревенские работы. Посевная.

Но перед высаживанием будущего урожая огороды нужно было вскопать — огромные деревенские наделы, а не культурный газончик перед домом. И во вскопке нуждались оба хозяйства: и Лавгудов, и Уизли. Почему и тех и других? Потому что помощь была взаимная: мы помогали им, а потом они помогали нам. Так получалось оптимальнее.

Что интересно, никакого обмана не было: если в этом году Молли решит нас «продинамить», в следующем она будет волочить посевную в одиночку. Всё происходило не за страх, а за совесть.

Земельное хозяйство делилось на две неравные части: обширные делянки для неприхотливых культур вроде картофеля или овса; и грядки для «ответственных» капризных посадок: зелени, магических корнеплодов, сырья для зелий и прочего длинного списка.

Последняя категория земель вспахивалась одинаково: лопатами и детским трудом. А вот «промышленные территории» в наших хозяйствах обрабатывались по-разному.

У Лавгуда имелся мотоблок. Это условное название. В движение его приводил не переделанный — извините, зачарованный — бензиновый двигатель с поршнями и клапанами, а силовой артефакт, ни разу не тарахтящий, работающий на магии и каком-то специфическом зельевом топливе из перебродившей магической ботвы. А чему вы удивляетесь? У Уизли вон автомобиль ездит по Лондону и выглядит достаточно правдоподобно, чтобы не сшибать «Конфундусом» каждого встреченного полисмена. Почему бы не быть артефактному мотоблоку?

С «ручным трактором» работал Ксенофилиус. Моё участие сводилось к ежедневной помощи в зарядке его накопителя — специально летал в это время в деревню каждый день. Луну мы единодушно решили на год от этой обязанности отстранить.

Думаю, в следующем году я тоже встану на плуг. Попеременно с Ксенофилиусом или вместе с ним, на второй. Впрочем, о чём это я… С чего бы мне вообще быть в чём-то уверенным в следующем году?

Но не будем о грустном. Ибо у Уизли площади под картошку вспахивались иначе: эксплуатированием неоплачиваемого труда садовых гномов.

Сразу оговорюсь: я не понял, как это работает. Видимо, это колония каких-то магических животных-симбионтов, помогающих с земляными работами. Живут в норах у Уизли в саду — те мелкие дымоходные трубы под деревьями были из их жилищ. Как с ними договариваются, как управляют, чем расплачиваются — мне, «маглу», никто объяснять не стал. И в чём в точности состояла цель той потехи, которую мы устроили на троих, мне тоже не рассказали.

Выглядело это так, будто колонию нужно разбудить из спячки, выгнать из нор, выловить всех до единого и… я не знаю, что дальше: отмыть, удалить паразитов, накормить? Этим занималась Молли. Нашей задачей было отлавливать эту погань, сажать в сетчатые мешки и сваливать визжащие и бьющиеся кули в специальный ларь на заднем дворе.

Как-то раз, уже будучи совой, я видел работу муниципальных служб по контролю голубиной популяции на площадях. Так вот, тот бедлам и рядом не стоял с нынешним сюром. Набитые сотней птиц сети хотя бы не визжали и не пытались тебя укусить…

Так или иначе, но именно здесь Молли требовалась наша с Луной основная помощь. Потому что «охота» была загонной, и минимальное число участников для неё — трое, не считая самой Молли на заднем дворе. Прошлой весной, вероятно, мобильная бригада состояла из Джинни, Луны и Рона, но в этот раз Рон выбыл в школу. Что Молли будет делать в следующем сезоне, неизвестно.

Очень выручали скользунки. Нам выдали защитное снаряжение, запас сеток и подробный словесный инструктаж, и мы гонялись за сволочными кротами-переростками с раннего утра до позднего обеда. Обедом нас щедро накормила умаявшаяся хозяйка. Зелий и невкусных блюд на столе не было. Подробных хозяйкиных расспросов «ты с кем живёшь, мальчик» тоже не было: Молли, накрыв на стол и что-то быстро перекусив на ходу, поспешила на задний двор.

Сейчас же мы, вместе с Джинни и Луной, вскапывали грядки у Лавгудов. И сияла нынче Джинни, как начищенный медный чайник. Как обожравшийся сметаной кошак, которому больше некуда спешить, потому что всё нужное у него уже есть. И причины тому имелись.

* * *

Первого апреля у Джинни — день рождения. О дурацком дне дураков помнят только маглы, и это к лучшему: было бы у магов куда больше фингалов под глазами, начни они вспоминать всякие глупости не ко времени и не к месту рядом с рыжей ведьмой.

Древесина у палочки Джинни — тисовая. Редкий выбор. Одни говорят — к Тёмным искусствам склонна, другие — и Светлым защитить сможет, но я сформулирую проще: плевать владельцу тиса на оттенки. Сочтёт целесообразным — применит, чтоб добро не пропало.

А ещё это — боевая древесина. Специально на дуэли не нарывается, но в бою заземлит наглухо и без церемониальных поклонов.

Владельцы тисовых палочек известны наперечёт. Каждый — по-своему. У Волдеморта, например, была именно тисовая.

Словно желая до предела сгустить краски, длина палочки у Джинни оказалась четырнадцать с половиной дюймов. Это… много. Мне известна только одна палочка длиннее этой — у Хагрида. По слухам, у правой руки Волдеморта — Беллатрисы Лестрейнж — она и то короче была.

К такой палочке, конечно же, должна прилагаться достойная кобура… у всех, кроме Джинни. Чем тебя место за поясом не устраивает, магл? Её тут лучше видно, всем желающим и не очень. И вообще, куда пялишься?

Так что подарил я Джинни другое. Метлу.

Любой завсегдатай косопереулковского «Всё для квиддича» брезгливо обошёл бы этот позор нерадивого дворника по противоположной стороне дороги. Грубо вырубленная толстая жердь из какого-то неизвестного вида лещины или подобного ей сорного кустарника. Не то что не ошкуренная — кору никто не снимал. Тёмно-зелёная, кривая, суковатая, со следами обрубавшего ветки топора. Веник — из такого же тёмно-зелёного хвороста, безобразно торчащего во все стороны. Не иначе как для того, чтобы плохо высушенная палка-древко не рассохлась, в нескольких местах она перемотана толстым проводом — магловским, в красной пластиковой изоляции. Несколько подозрительного вида заплаток… И название этого «шедевра», выцарапанное перочинным ножом по коре, словно подростковый автограф на берёзе в парке.

«Сычик»

Каюсь, это был мой последний тест для Джинни. Что это у неё: меркантильная расчётливость по престижному изделию или настоящая тоска по небу? И Джинни этот тест уверенно прошла.

— Молли, — произнёс Ксенофилиус, преподнося подарок от Лавгудов. — Тут у меня нашлась одна неудачно зачарованная метла…

Больше он ничего сказать не успел. Деревню огласил совершенно нечеловеческий визг, а Ксенофилиуса едва не раздавила в объятиях повисшая на нём рыжая фурия. Мгновением позже они исчезли — и фурия, и метла.

Праздничный обед в Норе в тот день был сорван: рыжую не могли дозваться целый час. Отсутствовала на радарах. Пришлось переносить торжество на попозже.

Если вы заподозрили в непрезентабельной самоделке наличие скрытых талантов — вы на верном пути. Неказистая заборная жердина армирована струнами из углеродного моноволокна — мною, и защищена качественными чарами неразрушимости — мистером Лавгудом. Ничего ей не сделают даже тысячи бладжеров.

Два мощных накопителя обеспечивают резерв тяги при внезапных погонях и убирают лишнее при резком торможении. В силовую часть я вложил всё, что знаю о мётловых плетениях, и даже кое-что из того, что мне в Британии пока не встречалось. Прутики на метёлке — с «изменяемым вектором тяги»: на марше складываются в компактный аккуратный жгут, а при резком манёвре — ощетиниваются в нужную сторону. Это работает только в воздухе и потому стороннему наблюдателю не заметно: метёлку закрывает мантия наездницы, да и быстро они носятся мимо зрителей, эти снаряды.

Да и опасение посадить занозу от этого бурелома мгновенно пропадает, стоит только решиться и взять метлу в руки. Ни одна «грубо обработанная» деталь по факту ничего не цепляет, не царапает и не рвёт. Шершаво-бархатистая поверхность «коры» удерживается рукой увереннее, чем традиционные лощёно-лакированные древки. Прекрасная «подушка». Уродливо искривлённая палка внезапно оказывается искривлена именно там, где того требует анатомия седока. Обмотки непростой имитацией «магловского провода» — именно в тех местах, где метлу держат в руке. Подогреют пальцы зимой и не дадут запотеть летом. Невзрачные стремена выполнены из нержавейки и не заржавеют.

Остался нераскрытым вопрос, почему же мистер Лавгуд назвал подарок «неудачно зачарованным»? Это — вишенка на торте. На метле может летать только наездница. Под руку парня «Сычик» даже с земли не шевельнётся.

Эта метла — ощутимо лучше «Ливня». «Молнию» в руках мне держать не приходилось, но не думаю, что она превзойдёт «Сычика» больше, чем на пару вершков роста. Уродливая форма — это не только тест. Это защита от экспроприации «мне она больше нужна». Большинство наблюдателей не увидят в ней уникальных лётных характеристик, потому что смотрят на шильдики. Большинство специалистов по полётам — не смогут сесть, потому что парни. Что не менее важно — и Джинни не сразу поймёт, что именно получила себе под задницу. Только если пересядет для пробы на «Нимбус», сравнить ощущения.

А почему тёмно-зелёная? Ну, помимо сегодняшней *немодности* такой раскраски в популярных мётлах, этот цвет неплохо идёт к рыжей шевелюре.

* * *

— Слушай, Подлунная, скажи мистеру Лавгуду, что если вам будет нужна помощь по хозяйству — зовите меня, — сообщила Джинни, вдавливая лезвие лопаты на полную глубину в слежавшуюся за зиму землю. — Мама ещё не поняла, но я-то на братских вениках полетала. Не больно-то «неудачно» мой «совёнок» и зачарован.

Джинни — настоящий двужильный трактор. Она обожает отдохнуть с огоньком и развлечься с выдумкой, но если нужно работать — никогда не филонит. Вот и сейчас: свою полосу копает быстрее нас, и останавливается только для того, чтобы не убегать вперёд от беседы. Я уже вспоминал сегодня Рона или ещё нет?

— Папины мозгошмыги говорят, что эта метла не обошлась ему и часа детского труда, — протянула Луна. — Ты, главное, сама на ней не убейся, Жареный Стриж.

— М-м, это да, — тряхнула «пережаренной» гривой Джинни. — Я теперь на крыльях, как у стрижей. Скажи мозгошмыгам, чтобы не болтали небылиц и передали мои слова твоему папе. А то я сама приду и поблагодарю за опробованную попытку убиться.

— Вот зачем ты это сделала, а? Думаешь, нам было бы веселее, если б тебя не стало?

— Да там ничего и не было, подруга, — Джинни подняла вывороченный из земли камень и отбросила его прочь с огорода. — Только грозой запахло и пылью колючей обсыпало. Я уж было думала, что метлу угробила, но она оклемалась.

Я вздохнул. Электрогравитация — неизвестный пока на Земле техномагический эффект. Для парения подходит не очень, а вот для мгновенного безынерционного останова в поле притяжения — вполне. Третий накопитель в «Сычике» — аварийный, срабатывает при ударе о землю. Действительно, сильный запах озона и превращённый в наэлектризованную пыль грунт при срабатывании. И метла, которая не может высоко подниматься с четверть часа, пока накопитель не перезарядится.

Я сделал Джинни этот аварийный парашют на крайний случай. Как чувствовал неладное — специально ограничил полёт метлы, пока сработавший парашют вновь не придёт в готовность. Потому что Джинни опробовала режим «а что, если врезаться метлой в землю» уже на четвёртый день. И наверняка бы немедленно попробовала «а что, если сделать это десять раз подряд». Весело же!

— Твоя метла перезаряжала систему спасения, ведьма, — пробурчал я. — Вот и не летала.

— Да я уже сама поняла, — согласилась Джинни. — Магл, я хочу пить!

Я достал из сумки бутылку с компотом. Джинни у нас — водохлёб. И когда она оценила мою сумку — не ту, что с совой, а сделанную мною для «магла», с меньшим облегчением веса — назначила меня своим водоносом.

И нет, у неё не диабет. Даже если бы я не видел это сам — у детей магов диабета не бывает. Легко корректируется в Мунго. Дети-волшебники вообще на удивление живучи, просто некоторые экстремальные эпизоды их выживания могут плохо отразиться на дальнейшей продолжительности жизни.

— Странности с тобой накапливаются, магл, — сообщили мне, возвращая бутылку и начиная «серьёзный» разговор. — Мне с самого начала не понравилась твоя сумка.

— Так а чего тут? — удивился я, отбрасывая к границе делянки каменюку-собрата джинниного. — Скользунки ж работают… Или ты о её синем цвете?

— Да плевать на цвет, — отмахнулась Джинни, сегодня щеголявшая в тканевых чулках разной расцветки: серой и коричневой. — Ладно, допустим. Но вот гномы… Мама бурчала накануне, что выловить их маглу непросто и потянешь ли ты. А ты их столько нахватал — меня едва не обогнал!

— Ну… эти, как их, сквибы ваши — это не маглы же…

Честно говоря, я не знал, что ей ответить. Кто бы мог подумать, что эта вонючая погань ещё и сертифицированного мага требует для своей поимки? Но Джинни по обыкновению плохо меня слушала, если думала о своём.

— Это мама ещё не знает, сколько тебе лет, — пробормотала она.

— Сколько Саргасу на самом деле лет, не знает вообще никто, — пропела Луна, передавая мне свой камень для выбрасывания за межу.

— Правильно мыслишь, подруга, — Джинни энергично вогнала в землю лопату, что-то с хрустом там перерубая. — Ну-ка, Саргас… тьфу, магл — сколько тебе и вправду лет, а? На одиннадцать ты не выглядишь. Могли тебе родители наврать, а?

Милая непосредственность. Джинни не оскорбляла — её это искренне интересовало. Да кому нужны все эти танцы с деликатесами, если всё всем понятно?

— Эм… сама понимаешь, если родители берутся за это серьёзно, нам, детям, мало что можно им противопоставить, — вздохнул я. — Тут главное — вовремя начать врать и не путаться в показаниях.

Тут, главное, помнить, что у меня и самого нет никаких твёрдых гарантий, что мне одиннадцать, я родился тридцать первого июля и меня зовут Гарольд Поттер. Мало ли чего там мне окружающие в уши льют? «Мы все за вас волнуемся» — это мне тоже льют. И чего, верить этому?

— Всё как в гоблинских контрактах: абсолютно правдиво и ни к чему не обязывает, — произнесла Джинни чью-то цитату. — Зайдём с другого лаза. Ты точно ничего не получал? Письма, приглашения?

— От ваших? Хм… А как ваши волшебные письма попадают к неволшебным маглам? Почтальоном?

— Совами, баран! Леди Младший редактор, ты хоть проверяла: он читать умеет?

— Сказки он мне читать отказывается, Убийца мётел, — со вздохоми ответила Луна.

— Да типун же тебе на язык!! Магл, дай попить!

Чем-то искренне расстроенная, Джинни выхлебала не меньше трети за раз.

— Ух, спасибо, — девчонка перевела дух, вернула мне бутылку и продолжила. — Бойся её сло́ва, Саргас, раз уж решил жить с ней рядом. А то она как ляпнет иногда! А отменить сказанное ею…

Рыжая сокрушённо покачала головой и вернулась к лопате.

— Летай осторожнее, рыжая ведьма, — произнесли рядом тихим и… неравнодушным голосом. — И тогда убиваться будут чужие мётлы.

— Я обдумаю твои слова, Лунный Лучик, — Джинни вздохнула. — А сейчас вернёмся к нашему барану. Запоминай, магл: прилетает сова, кидает письмо в ящик — и оно оказывается в доме. Повтори!

— У нас почтовый ящик — снаружи, у забора, — возразил я.

— Зачем? Вам своих ног не жалко?

— У нас письма почтальоны разносят. Ездят по дороге вдоль забора, кидают в ящики тут же. Делать крюка к дверям каждого дома они не станут.

— Забавно, но неважно. Значит, сова кинет его в ваш ящик у забора.

— Ясно, — вздохнул я. — Объясняю устройство нашего быта, ведьма. Прямо под почтовым ящиком у нас стоит поганое ведро. Большое и с дырками. Раз в неделю мы разжигаем там костерок, открываем ящик и выгребаем в огонь всё, что туда накидали за неделю. Конец истории.

— Зачем? — рыжая аж копать перестала. — Там же что-то важное может быть! Зачем устраивать почтовый ящик, если ты всё сжигаешь?

— Спам, ведьма. Торговые объявления. — Я выбросил за межу очередной камень. — Коммерсанты платят почтальонам за каждое разнесённое объявление. Почтальоны их разносят. Больше они не разносят ничего. Почта выродилась, ничего важного в ней давно нет.

— Так убери почтовый ящик! Зачем вы его выставили? Уберите, и никто не будет ничего разносить!

— Будут. Им платят за каждое письмо, помнишь? Будут приносить и кидать на землю. Почтовый ящик — это мусорное ведро. Общественный уговор, чтобы не избивали почтальонов: вы кидаете сюда, мы опорожняем раз в неделю. Начнёте обклеивать деревья — отобьём почки.

— Я не понимаю вас, магл. Ну, пойдите набейте вашим почтальонам рожи, чтоб вообще к вам дорогу забыли!

— Да они-то здесь при чём? Гадят авторы объявлений! Это они настаивают на том, чтобы их мусор был разнесён по каждому дому в Англии.

— Зачем они это делают? Нет, погоди. А может, там и вправду что-то достойное, в тех объявлениях? Они достучаться до вас хотят?

— Ты правда думаешь, что можно сообщить о чём-то достойном настолько гадким способом? Ну вот подумай сама: авторы объявлений прекрасно знают, насколько люто люди их ненавидят. Но они всё равно разносят повсюду свои отходы. Вот скажи: может ли быть хоть малейший шанс, что у этих мерзавцев припасено для тебя что-то хорошее? Если они неразборчивы в одном, они неразборчивы во всём.

Рыжая смотрела на меня в полном обалдении.

— Магл, я… Я понять хочу: ради чего? Если все получатели писем сразу же их выбрасывают…

— Не все, к сожалению, — вздохнул я. — Один или два на тысячу прочтут и сделают заказ. Вот из-за этих мудаков и страдают все остальные.

Джинни вернулась к лопате и сделала несколько молчаливых, но энергичных выворачиваний грунта, после чего продолжила то же самое, но уже с озвучкой.

— Маглы — психи, — бурчала она в такт каждому всаживанию лопаты в землю. — Ненормальные. Шизанутые. Больные.

Я то же самое часто думаю о магах. Но расстраивать рыжую ведьму мы такими словами не будем. Налетит, побьёт — а кому от этого легче? Не хватало нам ещё драться за чужой цинизм и паскудство.

Выкорчевал и отбросил очередной камень. Вот странно: каждый год эти грядки тщательно перекапываются, а камни — выбрасываются. Каждый год выкапывается одинаковое количество камней. Они что, из-под земли поднимаются?

— К свиньям ваши заморочки, — вернулась к разговору Джинни. — Приглашение в Хогвартс сильно отличается от магловских объявлений. Пергамент, зелёные чернила, «Вам предоставлено место»…

— А ты думаешь, сегодняшний спам настолько прямолинеен? Простая листовка «У вас открылась новая цирюльня» с картинкой и картой? — я усмехнулся. — Такое точно никто не читает. Всё именно так, как ты описываешь: нестандартный фигурный конверт, сургуч, имитация чернил и рукописного текста, а внутри…

Я вздохнул, отвлёкся на очередной камень и продолжил:

— Вы выиграли в лотерею! Месяц бесплатного бритья в нашей цирюльне! Я нигерийский принц и хочу подарить вам миллион фунтов! Вам предоставлен бесплатный тур на Мальдивы! Вам предоставлено место в школе волшебства! Вам заблокировали карту, для…

— Что?! — Джинни аж подпрыгнула. — Что ты сказал?

— Ну, кредитная карта — это…

— Да к лешему ваши пасьянсы! Что ты сделал с письмом? Про школу волшебства?

— Отправил в костёр, — пожал плечами я. И, видя, как у девчонки сжимаются кулаки, отступил на шаг. — Да что не так-то? «Волшебство» в том ведре — в каждом первом письме! «Чарующий аромат», «волшебный пылесос», «магический удлинитель», эм… ресниц.

Рыжая аж лопату уронила и… по-моему, собралась заплакать. Я откровенно растерялся. Шутка зашла слишком далеко, нужно выводить беседу на весеннюю обстановку вокруг.

Луна отложила свой инструмент, подошла и обняла подругу.

— Я тебе не мешала, Саргас, — сказала она без улыбки.

— Ты права. Джинни, прости, пожалуйста. Неудачная шутка. Не думал, что для тебя это так важно.

— Для тебя стараюсь, придурок, — зачем-то вытерла она лицо рукавом. — Дай попить.

Вернув мне окончательно опустевшую бутылку, Джинни взялась за лопату и молча вскопала половину полосы.

— Не знаю, магл, почему ты дружишь с ведьмой, но так рьяно отбрыкиваешься от шанса стать волшебником самому, — буркнула она. — Но дело твоё. Наши такое на произвол судьбы не бросают, так что ты, походу, и вправду пустышка.

— Зато это он придумал название твоей метле, — задумчиво подсластила кислую атмосферу Луна.

— Правда, что ли? — Джинни чему-то улыбнулась и на глазах повеселела. — Ну, тогда прощён, магл… А-а-а! У меня корень ползучего порея! Держите его!