Друзья моря. Книга вторая. Кирион. (джен)

Через день после отъезда семейства из Рингло в гавани причалил корабль из Пиннат-Гэлин и привез Фириэль с мужем и двумя детьми. Старший сын Мардил недавно женился и остался помогать пожилому деду. Кирион был очень рад встрече с любимой сестрой. Теперь она была едва ли не единственным человеком, которому он мог полностью доверять. К тому же Фириэль была так похожа на отца и обликом, и характером, что рядом с ней Кирион невольно вспоминал самое светлое время своего давно минувшего детства.

Вместе с ней приехали Эарнил, который был на пять лет старше Эрейниона, и младшая дочь Мириэль. Девочка была поздним ребенком и пользовалась в семье особой любовью. Она родилась в один год с Лютиэн, дочерью Кириона и Эльвинг, и девочки дружили.

Теперь Кирион проводил время с сестрой, Лютиэн с Мириэль, а Дэнетор — с Маэдросом и Эарнилом. Эрейниона молодые люди оставили в покое. Во-первых, он пребывал в довольно мечтательном настроении и искал уединения, а во-вторых, его нога делала его не лучшим компаньоном для активного времяпровождения. Но так продолжалось недолго. Лютиэн, обожавшая терпеливого старшего брата, расхвалила его кузине, и спокойной жизни Эрейниона пришел конец. Завидев его, юные леди, бросались навстречу, и добрый юноша был вынужден занимать их. Они требовали, чтобы он рассказывал им интересные истории, катал на лодке по заливу, оценивал их рукоделие и даже музицировал с ними.

В один из дней Лютиэн заявила, что брат великолепно рисует, и Мириэль тут же попросила Эрейниона нарисовать ее. Юноша сдался, и теперь девочка сидела в тени на берегу, а художник старательно пытался запечатлеть ее. Мириэль была очень хорошенькой, хотя ее внешность была довольно необычной для Гондора — она унаследовала темные, почти черные глаза матери и золотисто-каштановые волосы отца. Лютиэн вертелась рядом и почти без умолку болтала. Через какое-то время погода начала портиться, подул ветер, и они вернулись в дом.

— Я закончу твой портрет. Тебе уже можно не позировать, — сказал Эрейнион, прежде чем они расстались.

Ближе к вечеру Мириэль не удержалась и тихо постучала в его комнату. Он отозвался, и девочка вошла.

— Прости, что надоедаю… Можно посмотреть?

— Осталось совсем немного. Завтра, думаю, закончу.

Она подошла к столу и взглянула на рисунок.

— Здорово… — тихо сказала она, и тут ее взгляд упал на изображение юной леди в голубом платье.

— Какая красивая… Кто это?

— Одна добрая знакомая, — покраснев, ответил Эрейнион, коря себя за то, что не убрал портрет Нимродэль с видного места.

Хотя, с другой стороны, он не ожидал посетителей.

Мириэль подошла и стала внимательно рассматривать рисунок. Эрейнион сделал его тайком, пока Нимродэль гостила в Дол-Амроте, запоминая милые черты лица и перенося их на бумагу. Его усилия не прошли даром, и Нимродэль получилась так живо, как если бы она позировала ему.

Когда девочка наконец ушла, Эрейнион вздохнул и решил доделать ее портрет, хотя собирался этим заняться утром.

На следующий день после завтрака он вручил его Мириэль. Та пришла в восторг и утащила рисунок к себе в комнату. Теперь Эрейнион надеялся, что маленькая кузина хотя бы ненадолго оставит его в покое. Он забрался в самый отдаленный уголок сада и теперь лежал под деревом, вспоминая любимую.

— Эрейнион… — вскоре раздался приятный голосок.

«Как же она нашла меня?!» Юноша не догадывался, что его выдал Маэдрос, которому было известно любимое убежище двоюродного брата.

— Да, Мириэль. — Эрейнион в полной мере унаследовал поразительное терпение деда и прадеда.

— Я хочу отблагодарить тебя.

«Не приставай ко мне хотя бы один день…»

Он вздохнул и улыбнулся.

— Мириэль, милая, мне достаточно твоего «спасибо» и того, что рисунок тебе понравился.

— Давай я что-нибудь вышью для тебя.

— Спасибо, буду признателен. «Только делай это где-нибудь подальше».

Но не тут-то было. Девочка немедленно начала расспрашивать, что ему нужно, какие цвета он предпочитает и какую вышивку использовать.

— Цвет я люблю голубой… У меня все есть, но мне будет очень приятно получить от тебя подарок. Выбери сама то, что тебе нравится.

— Ты поэтому носишь цепочку с голубым камнем?

«Заметила!..»

— Этот кулон носила моя мама. У нее были голубые глаза, и она очень любила этот цвет.

— Твоя мама была… родом из Умбара?

— Да, она была дочерью умбарского князя и гондорской девушки.

— Она была красивая?..

— Очень.

— Ты... тоже очень красивый.

— Спасибо, но я больше похож на отца.

— Как ее звали?

— Инзиль.

— Это “цветок” на Адунаике?

— Да.

— Мне рассказывали, что твоя мама погибла, когда ты был совсем крошечным… А ее мама? Твоя бабушка?

— Не знаю… Вполне возможно, она жива, но если это и так, то она много десятилетий живет в Хараде, и я не знаю, где она теперь.

— Наверное, если бы она знала, что ты жив и у тебя все хорошо, она бы обрадовалась…

— Ты права.

— А как себя чувствует бабушка Эрендис?

— Она давно нездорова, но ей не становится хуже, и это уже хорошо.

— Тётя Амариэ осталась с ней?

— Да, она не оставляет ее.

— Ведь ей уже не меньше сорока… Неужели она так и не выйдет замуж?..

— Это выбор тётушки Амариэ, верно?

Мириэль немного смутилась и кивнула.

— Где ты потеряла Лютиэн? — спросил Эрейнион, чтобы сменить тему.

— Она была с леди Эарвэн и мой мамой.

Это было правдой. Лютиэн знала, что брат от нее никуда не денется, и потому не так “охотилась” на него.

— А какие цветы ты любишь? — спросила Мириэль.

— Наверное, ирисы.

— Они тоже сине-голубые?

— Нет, больше из-за запаха.

— А я люблю жасмин.

— Жасмин мне тоже нравится. В Итилиене окна моих комнат выходят в сад, и когда жасмин цветет, они полны его ароматом.

— Жаль, что в отличие от моих братьев и сестры, я ни разу не была у вас.

— Да, после смерти прадедушки Фарамира ваша семья перестала приезжать к нам. Все же Итилиен довольно далеко от Пиннат-Гэлин, и нашим семьям проще встречаться в Пеларгире или Дол-Амроте.

— И прадедушку я не застала… — вздохнула она.

После обеда небо снова затянуло облаками, и Лютиэн начала упрашивать старшего брата сходить с ними в город. «Вот увидишь, он согласится. Он вообще безотказный, — объявила Лютиэн кузине, — и он обязательно нам что-нибудь купит!» О больной ноге Эрейниона младшая сестра почти не задумывалась.

Скоро они покинули дворец и не спеша пошли по улицам. «Ты же знаешь, что в Дол-Амроте лучшие ремесленники и мастерицы в Гондоре, — заявила Лютиэн, — если у тебя на что-то не хватит денег, не стесняйся, он заплатит. И непременно что-нибудь купит в подарок».

Мириэль бросила взгляд на подругу. Та явно относилась к старшему брату как к своей собственности. Ей это было непривычно, так как ее старшие братья хоть и любили и по-своему баловали ее, никогда не позволяли собой командовать. Через час барышни купили шелковые ленты с изящной вышивкой в тон, тонкие, словно снежный узор на стекле, кружева и остановились перед лавкой ювелира. Мириэль немного смутилась, но Лютиэн уже зашла внутрь. Опытный глаз хозяина сразу оценил вошедших покупателей, и он поторопился навстречу. Эрейнион не был завсегдатаем таких лавок, но тоже начал рассматривать украшения, размышляя о подарке для Нимродэль.

— Эрейнион, братик, я хочу аметистовые бусы, — раздался требовательный голосок Лютиэн.

— Хорошо, — согласился брат, — а что бы хотелось тебе? — спросил он у ее подруги.

— Я? — растерялась Мириэль. Ей было неловко вынуждать кузена совершать дорогую покупку.

— Да не стесняйся ты, — прошептала Лютиэн, — он почти не тратится на себя, и у него всегда есть деньги.

— Колечко, — наконец попросила Мириэль.

— Какое тебе нравится?

— Выбери сам…

Эрейнион подошел к витрине и в конце концов выбрал тоненькое митриловое колечко с голубым топазом. Счастливая Мириэль смущенно поблагодарила, и через несколько минут они вышли из лавки. К удивлению девочек, юноша купил еще и ожерелье.

— Не знаешь, кому это? — тихо спросила Мириэль.

— Странно… Хотя, думаю, это той девице.

— Какой девице?..

— Нимродэль из Рингло. Бедный братик влюбился в нее по самые уши.

— А… она?

— Кто ее знает. Она вся из себя такая вежливая и воспитанная… Про таких никогда не поймешь, что у них на уме и какие они на самом деле. Может быть, она и в самом деле милая и добрая, а может быть, искусно притворяется. Мне в ней что-то не нравится.

Мириэль задумалась и погрустнела. Ведь кузену было уже почти двадцать восемь лет. А ей лишь тринадцать. Лет в тридцать он наверняка женится… Если и не на этой Нимродэль — теперь она догадалась, кто был изображен на портрете у него в комнате, — то на какой-нибудь другой леди. Ведь в Гондоре девушки выходят замуж после двадцати. За оставшиеся шесть-семь лет до ее совершеннолетия он, конечно, женится. А если и нет, то совсем не обязательно, что захочет выбрать ее. К тому же между ними — довольно близкое родство. Девочка настолько расстроилась, что опустила голову и замедлила шаг. Эрейнион заметил это и наклонился к ней.

— Тебе нехорошо?..

Она помотала головой, но ее бледное личико и выступившие на глаза слезы говорили об обратном.

— Ты устала? Давай я понесу тебя…

— Что ты, не нужно, у тебя же нога.

— Мне это совсем не мешает. — Он легко поднял ее и понес в сторону дворца.

Мириэль дрожащими руками обвила его шею и закрыла глаза.

После этого дня она перестала надоедать ему, хотя если к брату шла Лютиэн, присоединялась к ней, но вела себя куда сдержанней. Эрейнион заметил это.

— Я ничем не обидел тебя?.. — однажды спросил он.

— Нет, что ты… Просто я поняла, что была слишком навязчивой.

— Не переживай, я люблю детей.

«Я для него лишь ребенок, вроде младшей сестры… Хотя разве могло быть иначе? Ведь мне нет еще и четырнадцати».

Спустя несколько дней Кирион и его дети простились с радушными хозяевами и родными из Пиннат-Гэлин и сели на корабль, шедший в Пеларгир. На набережной их провожали Эарвэн и Фириэль с супругами и детьми. Мириэль хотелось бы еще хоть немного пообщаться с Эрейнионом, но Лютиэн не умолкала ни на минуту, пока не ушла на парусник. Оставшиеся на берегу долго махали пассажирам, и Мириэль изо всех сил старалась не заплакать. Ей удалось вытерпеть дорогу до дворца, где она заявила, что у нее болит голова, ушла к себе и проплакала оставшуюся часть дня.

В Пеларгире юноша немедленно написал и отправил письмо Нимродэль. Ответ пришел довольно скоро, но не поспешно. Девушка явно знала толк в приличиях. Эрейнион читал и перечитывал каждую строчку, написанную изящным почерком, хотя содержание письма было довольно традиционным. Нимродэль желала здоровья Кириону, Эльвинг и Эрендис. Рассказывала о том, как обстоят дела в столице Рингло и выражала надежду на хороший урожай в Итилиене и поместье. Но он был так влюблен, что это незамысловатое послание казалось ему значимым и важным. Конечно, ему хотелось хотя бы между строк прочитать о чувствах девушки к нему, но он списывал сдержанность письма на то, что она выросла в довольно чопорной семье, и поскольку они еще не были помолвлены, Нимродэль не решалась дать волю чувствам. Он написал нежный, но осторожный ответ, дабы не ставить ее в неловкое положение.

Каково же бы его удивление, когда уже через несколько дней слуга сообщил ему, что на его имя пришло еще одно письмо, которое он отнес в его комнату. С бьющимся сердцем Эрейнион почти вбежал к себе и схватил письмо. Но оно оказалось из Пиннат-Гэлин. Мириэль еще раз тепло благодарила его за портрет и колечко и за все то время и внимание, которое он нашел для нее. К письму прилагался небольшой сверток. В нем был симпатичный серо-голубой замшевый дорожный мешочек для мелочей с вышивкой по краю, а внутри — шелковый голубой платок с его инициалами. Сделано все было очень искусно, и казалось удивительным, что работу исполнила не взрослая вышивальщица. Юноша был искренне тронут подарком и немедленно написал девочке теплый ответ.

Минули осень и зима, Эрейнион и Нимродэль исправно обменивались письмами. Весной Кирион пригласил лорда Аргона с женой и дочерью посетить Итилиен. Те согласились, и юноша с нетерпением ожидал их приезда. Кирион с сыновьями встретили гостей на пристани и проводили в Замок.

Время было чудесное, весна давно вступила в свои права, и Белый Сад цвел и благоухал. Эрейнион гулял с девушкой по его аллеям и был счастлив. Нимродэль нравилось в Эмин-Арнен, и она не раз досадовала из-за того, что старший сын принца Кириона был лишен законного наследства. Поездили они и по окрестностям. Эрейниона хорошо знали в княжестве и везде тепло встречали. Но и эти дни быстро подошли к концу, и юноша решился.

Когда они оказались на поляне усыпанной ландышами, он собрал для нее букет, опустился на колено и взял за руку.

— Нимродэль, милая… Для вас не секрет, что я люблю вас… и мне хотелось бы когда-нибудь назвать вас своей женой. Знаю, что не могу предложить вам многого. Но обещаю, что буду вам верным, преданным и любящим мужем и буду всегда защищать вас и наших детей.

— Я не сомневаюсь в этом, лорд Эрейнион.

— Вы… согласны?

— Я очень молода... К тому же моей матушке часто нездоровится последнее время, мне не хотелось бы оставлять ее.

— Я все понимаю и не тороплю вас. Я буду ждать сколько потребуется. — Его голубые глаза светились теплом и нежностью.

Она ненадолго задумалась. Он терпеливо ждал.

— Я согласна, — сказала она, — но давайте пока не будем объявлять о помолвке… Я не хочу волновать матушку. Все равно, боюсь, в ближайший год, а то и два-три мы не сможем заключить брак.

— Конечно!.. — Сияя от счастья, он поцеловал ей руку и немного неуклюже встал.

У него было с собой кольцо, и скоро оно украсило руку девушки. Теперь они сидели обнявшись и вдыхали тонкий аромат крошечных белых цветов. Было тепло, но еще не жарко, пели птицы, и Эрейнион чувствовал себя необычайно счастливым.

Хотя по возвращении в Замок они никому не рассказывали о случившемся, Кирион сразу понял, что произошло, но промолчал. «Что ж, замечательно, если появится еще человек, который будет по-настоящему любить его. Хорошо бы любимая женщина рядом придала ему уверенности в себе, и он перестал держаться в тени».

Скоро все уехали в Столицу, так как через день должны были начаться торжества в честь праздника Коронации. Но общаться в Минас-Тирит оказалось не так просто. Эрейнион помнил слова Нимродэль о том, что она не хочет волновать мать, и в основном держался на расстоянии. Девушка исправно уделяла ему несколько минут на каждом вечере, но они пролетали так быстро. Он терпеливо дожидался этого счастливого момента, а потом снова грустил в стороне. Как он теперь сожалел, что не может танцевать! Так они могли бы больше общаться, не привлекая к себе излишнего внимания. «Конечно, все это временно. Нужно потерпеть. Года через два, а то и немного раньше, мы поженимся и сможем быть вместе не таясь. Почти не будем разлучаться». — Эти мысли утешали его, и на лицо Эрейниона возвращалась улыбка.

Он снова принял участие в турнире лучников и снова победил, подарив приз прекрасной невесте.

«Не первый раз уже ей дарит. Влюбился. Давно пора», — слышал он в толпе. Эрейниона же немного огорчала холодность леди Нимлот. Если Нимродэль приняла подарок с радостью, а ее отец улыбнулся и поблагодарил его, то лицо матери осталось холодным и неприветливым. «Понятно, почему она просила не показывать наши чувства и не говорить о помолвке… Леди Нимлот явно расстроится, и деликатная Нимродэль не хочет огорчать ее».

Почти не получалось у них встречаться и в Городе. В дом властителей Рингло их не приглашали, посетить Дом Блюстителей Нимродэль не могла, опасаясь толков, так как Лютиэн была слишком мала, чтобы пригласить ее в гости. Правда, пару раз она все же пришла в Сад Врачебных домов, спрятав лицо под глубоким капюшоном. Наконец снова пришло время расставания. Прощаясь, Нимродэль пообещала уговорить отца пригласить семью из Эмин-Арнен погостить в Долине Рингло.

Теперь юноша снова жил письмами.

— Опять ты в тоске, милорд, — заметил Деруфин.

— Вовсе нет. Просто я задумчивый.

— Что-то мне в ней не нравится…

— О ком или о чем ты? — не понял Эрейнион.

— Ну, в девице этой… из Долины.

— Кто тебя спрашивает и кто ты такой, чтобы судить о ней?!

— Ладно, молчу, но судить имею полное право. Я тоже человек.

— Имеешь, но держи свое мнение при себе. И вообще-то, ты же ее совсем не знаешь!

— Не обязательно много знать, милорд. Ты как увидишь ее, словно солнышко светишься, а она что?

— Ее мать настроена против нашего союза, и она не хочет огорчать ее, надеясь, что со временем леди смягчится.

— А что той леди смягчаться? Если бы она видела, что дочка жить без тебя не может, то, глядишь, и подобрела бы. А так…

— Ты ничего не понимаешь, Деруфин. Это очень воспитанная и благонравная семья...

— Знаешь, милорд, любят все одинаково. И детей рожают что лорды, что крестьяне. Или вас аисты приносят? — запальчиво заявил слуга.

— Не говори глупости.

— Я и не говорю. Но если девушка любит, так она и улыбнется, и глазки засияют. А эта — словно кукла.

— Много ты ее видел?!

— Достаточно. Не любит она тебя.

— Замолчи.

— Милорд, милый… Я ж тебе добра желаю. Хочу, чтобы ты счастлив был. А тут ты любишь и с дорогой душой к ней, а она это лишь принимает.

— Деруфин!

— Да даже письма ее. Это письма влюбленной девушки жениху или двоюродной тетушке?

— Как ты посмел читать ее письма?! — вскочил Эрейнион.

— Я в спальне твоей постель менял, оно из книжки и выпало… Ну, не удержался…

— Убирайся вон, пока я не остыну!

— Эрейнион, не горячись так. Я, может, и не благородный, но я тебя люблю, и если надо — жизнь отдам!

— Не надо отдавать жизнь! Хотя бы не читай моих писем.

— Ладно, ладно не буду. — Деруфин скрылся за дверью.

Эрейнион судорожно вытащил из книги последнее письмо. «Мой милый Эрейнион…» — снова прочел он. «А как еще она должна писать? Сообщать, что сгорает от любви?! Вот ведь балбес… Умеет настроение испортить».

Юноша очень ждал приглашения в Долину Рингло, но Нимродэль извинялась и говорила, что пока не было подходящего момента, и Эрейнион отчаянно скучал.

В начале сентября лорд Аргон с супругой и дочерью посетили Пеларгир. Как же был счастлив Эрейнион. Фэамир догадался о его чувствах и не раз приглашал семью Нимродэль и племянника в гости. Юноше удалось несколько раз уединиться с ней в саду, где нежность девушки не оставила ему сомнений в искренности ее чувств. К тому же невеста привезла ему кольцо.

Осень и зима тянулись бесконечно. Эрейнион считал недели и дни до очередного Большого Совета Гондора. В первый же день после приезда в Столицу Нимродэль получила записку, где влюбленный жених предлагал ей увидеться, пока их отцы заняты на Совете. Девушка сказала матери, что хочет пройтись за покупками, и они снова встретились.

— Я опасаюсь только, что если я приду с пустыми руками, матушка может что-то заподозрить… — произнесла она после приветствия.

— Не переживай, — ответил он, целуя ее, — я обо всем позаботился. Когда ты пойдешь домой, у тебя будут покупки.

Они провели несколько часов в Саду Врачебных домов. А когда вернулись в Цитадель, Нимродэль получила несколько свертков в дорогой оберточной бумаге. Развернув их, она была приятно удивлена. Там было несколько отрезов превосходного шелка разных цветов, а в шкатулке из красного дерева серьги и бусы из серебристого жемчуга. Леди Нимлот, осмотрев “покупки” дочери похвалила ее за вкус, но отчитала за столь значительные траты без позволения родителей.

На следующий день дамы отправились к одному из лучших столичных портных — заказывать платья. И через неделю Нимродэль появилась в наряде из нежно-голубого шелка и новых украшениях, чем приятно удивила и обрадовала жениха. Эрейнион по-прежнему смиренно держался в тени и любовался девушкой, дожидаясь, когда она обратится к нему.

Совет подходил к концу, когда в Столицу вернулся принц Эльдарион, проведший последний год в Арноре. В первый же день по возвращении он решил почтить своим присутствием танцевальный вечер. Прекрасная Нимродэль скоро привлекла его внимание, и наследник пригласил ее. Эрейнион следил за парой глазами. «Ну почему я не могу танцевать?! Проклятая нога!..» Но ревности почти не испытывал. Девушка никогда не отказывала себе в удовольствии танцевать, и жених понимал ее. «Разве должна она сидеть в стороне, когда она так чудесно танцует», — раз за разом уговаривал себя Эрейнион, и этот вечер не был исключением.

Наследнику приглянулась прелестная партнерша, и почти весь вечер он не отпускал ее. Нимродэль была приветлива и улыбчива, впрочем, она всегда была мила и воспитанна. «Он будущий Король, и ей не может не быть приятно его внимание. И, конечно, ей не хочется обижать его отказом. Я же в принципе не могу танцевать». — Эрейнион сел на обитую бархатом скамью у стены.

Девушка подошла к нему, лишь когда все закончилось и гости начали расходиться.

— Ты не обиделся? — спросила она.

— Я не могу танцевать и, думаю, не вправе лишать тебя этого удовольствия, — улыбнувшись ответил он, — к тому же мне нравится смотреть, как ты танцуешь.

Она улыбнулась в ответ. Он взял ее за руку и коснулся ее губами. «Любимая моя… Самая красивая, самая желанная», — его глаза снова светились нежностью и восхищением. Да, он будет ждать. Ждать, сколько потребуется. И год, и два, и даже десять.

(C) 2021 murzwin