Друзья моря. Книга вторая. Кирион. (джен)

Скоро в спальню заглянул Кирион.

— Только уснул, — прошептал Дэнетор.

Отец сделал знак рукой, и младший сын вышел из комнаты.

— Мне удалось кое-что выяснить.

— ?

— Комендант, конечно, болван и негодяй, но, естественно, за всем этим стоит не он.

— Не он приказал пытать Эрейниона?!

— Нет, я говорю о плане в целом. Действительно, тебя похитили, чтобы подставить Эрейниона и, зная, как вы мне оба дороги, в конечном счете, ударить по мне. Организаторы не сомневались в том, что среди гондорцев очень развито предубеждение против умбарцев, и первым подозреваемым, по крайней мере, за пределами Итилиена, станет Эрейнион… И они, увы, оказались правы.

— Кто же устроил все это?!

— С пытками оказалось все не так сложно. По словам Коменданта, его уговаривал и уговорил применить пытки один из старых тюремщиков, запугивая тем, что тебя могут убить, и потому необходимо любой ценой узнать, где тебя прячут.

— И предубеждение против Эрейниона сработало, — вздохнул Дэнетор.

— Здесь не только предубеждение, но и стремление выслужиться. Все вместе это и привело к тому, что комендант переступил границы дозволенного.

— Я перечитал это дурацкое Уложение 1696 года. Там и правда допускаются пытки в отношении знати!.. — возмущенно произнес Дэнетор. — Его нужно немедленно отменить.

— Ты невнимательно его перечитал. Единолично отдать приказ пытать лорда может только Король, а в случае его отсутствия — Блюститель. Даже капитан Цитадели, который в отсутствие Короля и Блюстителя может отдать приказ об аресте, тем не менее, не имеет права применять пытки. В самом крайнем случае он должен заручиться для этого поддержкой не менее трех членов совета Минас-Тирит… Беда не в том, что Уложение плохое, а в том, как его применили.

— Тюремщика задержали?

— Нет, он почти немедленно покинул Столицу и скрылся. А теперь, когда его хватились, он уже довольно далеко, и найти его не так-то просто.

— Но не мог же он организовать все это?!

— Конечно, нет. Но он был сообщником, и через него была надежда выйти на кого-нибудь из организаторов. Я узнал его историю. Он начал служить еще при небезызвестном капитане Кемендуре. Я его даже немного помню. А его старший брат был одним из помощников капитана в его делах, за что и был повешен после самоубийства последнего. Младшему же было двадцать один или двадцать два года. На суде помощники Кемендура утверждали, что тот ни в чем не был замешан. Так это или нет — сейчас уже трудно установить. Но принять участие в мести нашей семье он мог, и он таки сделал это.

— Но кто-то же выкопал яму? Раздобыл младенца? Догадался, как все пойдет после моего исчезновения?

— У меня есть некоторые мысли на этот счет. В лучшем случае за этим стоит престарелый сын Кемендура, он всегда был враждебно к нам настроен, и, уверен, лелеял мечты о мести. Это ведь он в свое время рассказал Эрейниону об изменении порядка наследования. Но жить ему осталось недолго, так что скоро он ответит за свои деяния уже перед Высшими силами. Хуже, если за этим стоят потомки казначея Арантара. Они наделены немалой властью, довольно умны, и даже если мне удастся доказать их причастность к преступлению, в этом роду найдутся желающие мстить дальше. И каждое справедливое наказание кого-либо из этого семейства будет приводить к новому витку ненависти к нам.

Дэнетор мрачно усмехнулся.

— В один из наших с Эрейнионом последних визитов к капитану Аксантуру тот рассказывал нам о харадских обычаях и законах. У них в случае серьезной вины одного из членов семьи казнят всех родственников преступника. Тогда это показалось нам дикой жестокостью, а получается, в этом есть разумное зерно.

— Какие-то “разумные” доводы можно найти в любой жестокости и в любом преступлении. Твоего брата нещадно били и жгли каленым железом под предлогом того, что тебя нужно немедленно спасать. Ведь, по их ущербной логике, кто, как не он, будучи лишенным наследства “умбарцем”, должен был жаждать твоей гибели? Да, этот страшный харадский обычай избавляет монархов от головной боли, что кто-то из семьи захочет отомстить, и потому они не щадят даже младенцев в колыбели. Но хотя дурные склонности нередко передаются по наследству, даже у преступника могут быть замечательные дети. К тому же, как правило, этот обычай просто используется знатными родами и кланами в своих интересах. Ты обвиняешь соперника в преступлении, которое он, возможно, и не совершал, и в результате погибает не только он, но и вся его семья. Род уничтожается подчистую.

— Отец, я понимаю это и никогда бы не пошел на что-то подобное. Хотя жить и знать, что кто-то уже много десятилетий готов портить жизнь тебе и твоим родным…

— Это обратная сторона власти, Дэнетор. Властитель и, тем более, глава государства не может править так, чтобы угодить всем. Недовольные будут всегда. Причем у некоторых недовольных вполне может оказаться на это моральное право. Монархи — даже самые честные и благородные — иногда заблуждаются и совершают ошибки. Но ошибка, даже сделанная непреднамеренно, остается ошибкой и может сломать кому-то судьбу и причинить немало боли. Поэтому короли и блюстители должны быть готовы платить за это, хотя это не оправдывает тех, кто пытается отомстить и отыграться на ни в чем не повинных детях.

Через несколько дней, когда Эрейнион начал вставать с постели, семья Блюстителя получила срочное известие из Пеларгира. Состояние здоровья Эрендис ухудшилось, и Фэамир просил брата поторопиться. В тот же день Кирион вместе с женой и детьми сел на корабль, идущий в Пеларгир. Он нашел мать умиротворенной, даже радостной.

— Скоро, — сказала она, когда они с Кирионом остались одни, — мы снова будем вместе. — Эрендис ни секунды не сомневалась, что встретится с мужем. — Я так долго этого ждала…

— Он тоже ждал. — Кирион взял мать за руку и поцеловал.

— Неделю назад он приснился мне и сказал, что скоро придет за мной… — Ее прекрасные сиреневые глаза сияли. — Как долго я этого ждала…— повторила она. — Двадцать три года мы были вместе. И сорок два года я… ждала...

— Надеюсь, когда-нибудь он придет и за мной, — пробормотал сын.

Ночью Эрендис не стало. На лице ее была улыбка, и Кирион понял, что родители наконец встретились. Оба сына хорошо понимали, что смерть была для нее освобождением, но Амариэ очень страдала. С четырнадцати лет она посвятила себя больной матери и теперь чувствовала себя одинокой и покинутой. Ей было уже сорок шесть, юность безвозвратно прошла, у сестер и братьев давно были свои семьи. Кириону было искренне жаль ее, но он не знал, как ей помочь и утешить.

На похоронах он невольно предавался мыслям о том, что происходит с человеком в посмертии. У отца до матери была первая жена, которая горячо любила его и к которой он был искренне привязан. Встретились ли они после его смерти?.. И что будет с ними теперь, после смерти его второй, любимой жены? Или в том мире нет места ревности?.. С кем будет он сам, когда уйдет в мир иной? С Инзиль? Он вспомнил ее милое лицо и тяжело вздохнул.

Через день после похорон пришел корабль из Дол-Амрота, а вскоре и из Пиннат-Гэлин. И Эарвэн, и Фириэль были расстроены, что не успели проститься с матерью, но обе понимали, что сама она давно хотела уйти к отцу.

В один из дней, ближе к вечеру, Эрейнион вышел из дома Фэамира, некогда бывшего домом наместников Пеларгира, где теперь собралась вся семья, и медленно пошел по набережной. Внезапно его окликнули. Он обернулся и увидел Мириэль.

— Хочешь прогуляться? — Кузина догнала его.

Он предложил ей руку, и они пошли вместе.

— Да. Все же грустно, что бабушка ушла. Хотя, надеюсь, она встретила лорда Эарнила и теперь счастлива, — произнес Эрейнион.

— Жизнь была жестока к ней. Мама говорила, что она ужасно любила его… И так рано осталась одна.

— С другой стороны, вместе они были счастливы. Пусть и не так долго. Есть люди, у которых вся жизнь уныла и безрадостна. Хотя иметь любимого человека и преждевременно потерять его — очень больно.

— А что выбрал бы ты? Короткое счастье или?..

— Счастье, — ответил он.

— Я тоже, — пробормотала Мириэль. — Как ты себя чувствуешь?

Он взглянул на нее. Скорее всего, девушка не знала о случившемся и просто заметила его изможденный вид.

— Болел недавно. Ничего страшного.

— Не хочешь приехать к нам в Пиннат-Гэлин?..

— Я бы с радостью, но отец рассказывал мне о вашей лестнице к Замку. С моей ногой, боюсь… — усмехнулся он.

Они сели на скамью над морем.

— Лорд Эарнил очень любил море. И лорд Кирион, твой отец… А ты любишь?

— Разве можно его не любить?.. Хотя люди, конечно, бывают разные. — Он повернулся к девушке.

Закатное солнце сделало ее светло-каштановые волосы совершенно золотыми.

— Ты очень красивая, — внезапно сказал он.

— Спасибо, — смутилась она. “Если бы ты знал, какой красивый ты…” — подумала Мириэль, но сказать не решилась.

Некоторое время они сидели и молча смотрели на закат. Когда солнце скрылось и начало темнеть, он поднялся, подал ей руку, и они так же не спеша вернулись в дом.

Через три недели уехали Фириэль и Эарвэн. Семья Блюстителя задержалась и вернулась в Эмин-Арнен в сентябре. Сразу же по приезду Кириона и Эрейниона вызвал Король. Элессар выразил сожаление из-за случившегося и рассказал, что бывший комендант надолго отправился в тюрьму за самоуправство.

— Рады услышать, милорд, что его поступок не остался безнаказанным, — поблагодарил Кирион.

— Я понимаю, что есть люди, которые предвзято относятся к лорду Эрейниону из-за его происхождения… В то время как он весьма достойный и незаурядный юноша. Я хотел бы продемонстрировать свое доверие к нему, — произнес Король.

Кирион и Эрейнион напряглись и внимательно слушали.

— Нынешний лорд-наместник Умбара служит мне и королевству верой и правдой почти полвека... Сначала как комендант, а потом как наместник нашей южной области, и теперь хотел бы уйти на покой… Я хочу, чтобы его сменил молодой и деятельный человек. — Элессар взглянул на Эрейниона.

— Благодарю, милорд, — ответил тот.

— Это покажет, что, хотя ты и внук князя Гнаружина, я всецело доверяю тебе и не сомневаюсь, что в таком месте ты не забудешь о том, что ты — гондорец… Ты согласен?..

— Простите, милорд… — не выдержал Кирион. — Это весьма неожиданно, и мы хотели бы обсудить это, прежде чем давать окончательный ответ.

— Я понимаю. Даю вам неделю. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы взвесить все “за” и “против”. Если решение будет принято раньше — известите меня, — милостиво произнес Король и отпустил их.

Эрейнион и Кирион вернулись в Дом Блюстителей.

— Вот ведь балрог!.. — не выдержал отец, — Наместник Умбара!!! Это не милость, это почти ссылка!..

— Вы же знаете наместника, отец?

— Да, очень хорошо. Я знаю его еще с тех пор, как он был комендантом. Достойный человек.

— Он провел там пятьдесят лет… — задумчиво произнес Эрейнион.

— Мальчик мой, я не хочу отпускать тебя в эту дыру!!!

— Надо сделать так, чтобы Умбар перестал быть дырой.

— Пойми, старых умбарцев еще хватает. Весть о том, что во главе Умбара стал внук Гнаружина, разлетится по всему Хараду. Тебя могут попробовать убить.

— Значит, буду носить кольчугу из митрила под одеждой, как некогда хафлинг Фродо. Я хочу попробовать, отец. Не выдержу — попрошу Короля сменить меня.

— Эрейнион… Эти края забрали здоровье моего отца и жизнь твоей матери.

— Значит, нужно остановить это.

— Подумай хорошенько. Ты так нужен мне здесь, в Итилиене…

— Я знаю, отец, и очень не хочу покидать вас. Но Дэнетору уже двадцать пять, и он с удовольствием будет помогать вам. Возможно, отправиться в Умбар — мое предназначение. Все считают меня умбарцем, и я им стану. Но умбарцем гондорским. Король прав, это покажет, что он доверяет мне, несмотря на то, что я внук Гнаружина, который десятилетиями был врагом Гондора. Это наконец снимет с меня печать потенциального предателя и врага.

— Ты все же хочешь уехать?

— Конечно, мое сердце останется с вами, в Итилиене. Но мне кажется, я должен согласиться. Опять же, это даст мне опыт самостоятельного управления целой провинцией и введет в Большие Советы Гондора.

Кирион расстроено покачал головой.

— Не огорчайтесь, отец. Я уже взрослый. Если я понадоблюсь вам — я немедленно вернусь… Но сейчас я поеду в Умбар и сделаю все, чтобы этот край, наконец, стал похож на Гондор.

На следующий день Эрейнион сообщил Элессару о своем согласии и уже через неделю уехал в Умбар. Отец проводил его до Пеларгира, дальше с небольшой свитой юноша отправился один. Он никогда не был в Умбаре, если не считать первые дни после своего рождения, но почти наизусть знал рассказы отца о нем. Спустя более недели плавания он увидел днем на востоке звезду. Когда корабль подошел ближе, он разглядел вдали восстановленную колонну в честь победы над Сауроном. На вершине ее сиял стеклянный шар, и свет его был виден за много миль от главной гавани.

На набережной нового наместника встретили и проводили в его будущую резиденцию. Старый наместник принял его приветливо и сказал, что помнит совсем малышом. “А ведь и правда, это моя родина, хочу я этого или нет…” — подумал Эрейнион.

— Лорд Берен, — обратился к нему Эрейнион, — скажите, насколько здесь еще опасно?

— Много лучше, если сравнивать с тем временем, когда я прибыл сюда.

— Отец, да и капитан Аксантур, рассказывали мне, что это довольно страшное место… Рад, что все изменилось.

— Конечно, это не Гондор. Но последние годы здесь стало намного безопаснее. Сказывается, что после гибели князя Гнаружина умбарцы так и не смогли найти лидера и потратили значительную часть сил в борьбе за власть. Сейчас угроза от них если и есть, то она невелика. Но место это — пересечение морских и торговых путей… Также здесь сталкиваются три уклада: гондорский, умбарский и харадский. Это не может не накладывать свой отпечаток. В Хараде продолжает процветать торговля людьми, а сделать границы полностью непрозрачными, увы, невозможно. К сожалению, случаи, когда похищают красивых девушек, юношей и детей все еще имеют место, хотя и стали редкостью. Сейчас это происходит, в основном, из-за беспечности родителей. Но днем город безопасен.

Через несколько дней лорд Берен передал все дела Эрейниону, и состоялась торжественная церемония провозглашения нового лорда-наместника Умбара, где гвардия и армия принесли ему присягу.

На следующий день старый наместник вместе с семьей покинул город, и Эрейнион занял полагающиеся наместнику Умбара покои. Кабинет и, особенно, спальня были просторными, и их окна выходили на море. Юноша сел у окна и, положив руки и подбородок на подоконник, глядел, как осеннее солнце уходит за горизонт и тонет в пунцовом море. Деруфин раскладывал вещи.

— Ты бы мне помог что ли, милорд? Раз сидишь у окна, словно барышня на выданье.

— Ты неисправим.

— Работа не тяжелая, как я погляжу, раз в окошко смотрите.

— Я остался один… В сотнях миль от дома.

— А я не считаюсь, значит?

— Не обижайся, но без отца мне так одиноко…

— Зачем согласился тогда?

— Пора становиться взрослым. Отец повзрослел в восемнадцать. Хотя ему было тридцать пять, когда умер прадедушка Фарамир… Мне сейчас тридцать три.

— Да, и у вашего батюшки к тридцати пяти годам двое детей было. А у тебя даже невесты нет. Взрослый. Небось, и женщины никогда не было.

— Ты же знаешь… про невесту.

— И что? Вы расстались несколько лет назад! Можно подумать, нет других девушек в Гондоре. Был бы я таким красивым да с титулом… — мечтательно произнес Деруфин. — Ух!

— Вот потому, что я лорд, мне и нельзя “ух”. И тебе не советую.

— В смысле?

— А во всех. Если я начну ходить по девицам, то могу заработать дурную болезнь и не смогу иметь детей. Или они родятся больными. А хорошую жену не так просто найти... Это я уже понял.

— А ты пробовал? Так, как ты ищешь, ты и в сорок не женишься.

— Значит, не женюсь. Лучше совсем не жениться, чем жить с чужим человеком.

— Ладно, милорд. Совсем ты у меня скис. Сейчас еще заплачешь. Давай винца выпьем. Все равно уже солнце село… прийти никто не должен.

— Осталось мне тут только спиться.

— Не сопьешься. И пить надо научиться. А то от одной бутылки сухого вина голова у него болит... Ты такой ребенок! Хоть наместник, хоть нет. — Деруфин поставил перед ним бутылку и небольшой кубок. — Сейчас закуску принесу. Чур, без меня не начинать! — заявил бесстыжий слуга и скрылся за дверью.

То ли от одиночества, то ли от разговоров Деруфина Эрейнион все чаще начал задумываться о женитьбе. Тем более, что приближалась зима, и в гаванях, как и в самом Умбаре, наступало затишье. Однажды после обеда он составлял очередной акт, и ему некстати вспомнились слова слуги. А какую бы жену он хотел?.. Нимродэль была изысканной и безупречно воспитанной. “Нет, — подумал Эрейнион, — она должна быть живой и непосредственной… Улыбаться, когда я вхожу в комнату… Всегда ждать меня!..” Он отложил документ, взял лист бумаги и цветные чернила и начал рисовать. “У нее должны быть добрые голубые глаза, аккуратный профиль, и густые темные волосы…”

— О, это кто? — раздался знакомый голос. — Неужто влюбился?!

— Я просто рисую, отстань.

— Ну-ну, — хмыкнул Деруфин. — Кстати… Тут одна вдова есть… Из хорошей семьи и ведет себя, как дамы в Столице.

— У нее что-то случилось, ей нужна помощь?

— И лицом пригожа, и лет ей не больше сорока. А, милорд?

Эрейнион резко отложил кисть.

— Если ты еще раз откроешь рот и заговоришь об этом, я поколочу тебя и первым же кораблем отправлю обратно.

— Ладно, ладно. Молчу… Хотел, как лучше. Эх. — Деруфин махнул рукой и вышел из кабинета.

Юноша уже без удовольствия закончил рисунок и вернулся к документу.

Зима в Умбаре была дождливой и довольно унылой, и Эрейнион еще сильнее скучал по отцу. Кириону в декабре исполнялось шестьдесят лет, но поскольку Эрейнион лишь недавно прибыл в Умбар, ему было неловко немедленно оставлять провинцию по личным делам. Во время зимнего затишья он ближе познакомился со своими помощниками, древним городом и его жителями.

В начале марта вернулось солнце, погода наладилась, и у нового Наместника немного поднялось настроение.

— Что теперь будешь делать, милорд? — вечером спросил Деруфин, когда они пили вино.

Ушлый слуга быстро понял, что пить лучше с Эрейнионом, а не с очередными приятелями, так как вино в погребе Наместника было куда лучше.

— Я хочу попробовать освободить рабов-гондорцев, вывезенных в Харад.

Деруфин хмыкнул.

— И как ты это сделаешь?

— Например, предложу выкуп за каждого значительно выше стоимости.

— Так тогда бедных гондорцев специально начнут воровать, чтобы тебе их перепродавать. Умник.

— Нужно подумать, как это сделать. По идее, в Харондоре увеличили контингент войск после того, как выкрали моего отца. Да и в Умбаре тоже. После чего количество похищений сразу снизилось. Надо сделать границы совершенно непрозрачными.

— Стену построить? Вроде Раммас-Эхор...

— Стена — не выход. Слишком долго и дорого.

— Конечно, освободить рабов-гондорцев мысль хорошая… — милостиво одобрил Деруфин. — А деньги?

— Когда буду в Столице, попрошу у Короля.

— А если он откажет? Да и когда ты еще попадешь в Столицу?

— На это, наверняка, выделит деньги отец. Последнее время дела в Итилиене шли хорошо. Годы были урожайными. Торговля посаженным лесом была очень удачной... Можно еще использовать доход от моего поместья.

— Все равно, не знаю, получится или нет. Вот сам посуди. Живет себе человек в нескольких сотнях миль отсюда, и у него есть раб из Гондора. И что же, он потащится в Умбар его сдавать и получать деньги?

— Издалека — маловероятно. Но из близлежащих областей — вполне. То, что мы не сможем освободить всех, не значит, что мы не должны помочь хотя бы некоторым. Когда моего деда взяли в плен, пираты продали в рабство всех уцелевших моряков и его личного слугу. Конечно, вряд ли они живы. Прошло столько лет... Но мне бы хотелось найти хоть кого-нибудь из них. Чтобы человек все же вернулся домой и умер свободным…

— Значит, вот ты куда меня притащил?! В место, где навсегда пропал слуга лорда Эарнила?!

— Не переживай, Деруфин, такой лентяй и балбес в Хараде никому не нужен. Терпеть твои выходки...

— Я к нему со всей душой… Да-а, милорд, не ожидал.

— Я не держу тебя. Хочешь, дам тебе денег, и ты сможешь открыть свое дело.

— Уже почти двадцать лет вместе. Ты мне, может, как родной давно!

— Заметно, — вздохнул Эрейнион.

С началом весны к новому Наместнику начались посольства из близлежащих царств и княжеств, и Эрейнион решил использовать их для достижения своей цели. Он предложил для укрепления дружеских отношений с Гондором выдать всех рабов гондорского происхождения, а взамен обещал приличную компенсацию хозяевам. Обычно Гондор разговаривал с соседями с позиции силы, поэтому выгодное предложению нового Наместника харадцев вполне устроило, вследствие чего не менее сорока человек, включая одиннадцать детей, спустя месяц были привезены из соседнего княжества. Большая часть детей оказалась родом из Умбара. Родители их были вне себя от радости, и, глядя на воссоединенные семьи, Эрейнион убедился в необходимости продолжать начатое.

(C) 2021 murzwin