Друзья моря. Книга вторая. Кирион. (джен)

После окончания Совета и праздника Коронации Эрейнион простился с родными и, проведя неделю в своем поместье, вернулся в Умбар. Ему бы очень хотелось, чтобы Кирион навестил его, но лето в южном городе было жарким и душным, и он не стал просить отца об этом.

В один из знойных июльских дней Эрейниону принесли письмо. Он развернул бумагу. В письме его умоляли о встрече, где обещали сообщить нечто весьма важное для обороны Умбара. Наместник вызвал начальника караула.

— Кто принес это письмо?

— Человек средних лет… Его внешность была ничем не примечательна, и я, к сожалению, не запомнил его. Простите, милорд.

Эрейнион с досадой покачал головой.

— Попробуйте хотя бы вспомнить, гондорского, харадского или умбарского вида он был?

— Скорее, умбарского, милорд. Но я не уверен. Сейчас лето, и загорелых гондорцев бывает трудно отличить от умбарцев.

— Спасибо. Можешь идти, — отпустил его Наместник.

Когда начальник караула скрылся за дверью, Эрейнион перечитал письмо. Ему предлагали встретиться сегодня вечером незадолго до захода солнца в одной из рощ в предместье города. Автор послания утверждал, что его преследуют, ждать он не может, и если Наместник не придет, то, когда солнце сядет, он будет вынужден скрыться. Эрейнион задумался. С одной стороны, ему не нравилась подобная спешка, а с другой, он не мог исключать, что у написавшего письмо просто нет иного выбора. “Почему он не пришел прямо в резиденцию наместника и не попросил защиты?.. Он мог бы спокойно все мне рассказать, и я бы тайно отправил его в Гондор на одном из ближайших кораблей, благо сейчас их много. Хотя, возможно, это преданный Гондору умбарец, но его семья осталась в Хараде в руках у врагов, и его открытое появление у меня может навредить им. Тогда его просьба понятна, — размышлял Эрейнион. Он нервничал и крутил на пальце перстень с печатью наместника. — С кем бы посоветоваться?!” — Он взглянул в окно. Солнце уже клонилось к закату...

Примерно за час до захода солнца Эрейнион надел прямо на нижнюю сорочку кольчугу из митрила и легкий плащ. Вместе с маленькой свитой и тремя лучниками он покинул раскаленный город и выехал в предместья. Там стало немного легче дышать. У рощи их уже ожидал пожилой, но еще не старый человек. Наместник спешился и с парой воинов направился к нему. Они вежливо поклонились друг другу.

— Приветствую вас, князь Эрейнион, — сказал человек.

Наместника часто называли князем в этих краях, и он не удивился.

— Приветствую и вас, господин…

— Зимрадан, — подсказал тот.

— В письме говорилось, что вы намерены сообщить мне нечто важное для Умбара и Гондора.

— Да, господин. Но то, что я хочу сказать вам, не для ушей простых воинов, о князь, — с низким поклоном произнес человек, кивнув на сопровождавших Наместника воинов.

Эрейнион обернулся и взглянул на капитана своего маленького отряда. Тот, в свою очередь, встревоженно посмотрел в ответ. Солнце уже почти скрылось за горизонтом. Нужно было решать, что делать, и решать быстро. Придав своему лицу спокойно-снисходительное выражение, Эрейнион сделал знак капитану, и воины отошли примерно на пятнадцать ярдов.

— Я посланник князей Абаттарика, Таркусафада и Аглахора, — продолжил тот.

Эрейнион слегка напрягся: судя по именам, получалось, что человек был отправлен князьями из старых умбарцев. Он приказал себе улыбнуться и взглянул на Зимрадана, приглашая его говорить дальше.

— Итак, господин Зимрадан?..

— О досточтимый князь Эрейнион… — низко поклонился посланник, — вы не только гондорец, но и умбарец. Вы — внук выдающегося сына Умбара, князя Гнаружина, и эти края — ваша родина.

— Господин Зимрадан, мне известно мое происхождение. К тому же я вырос в Гондоре и воспитан моим отцом-гондорцем.

— Но вы так и не стали своим для гондорцев. Вас лишили законного наследства, а не так давно без вины жестоко пытали.

“Все же у них остались шпионы, и они хорошо осведомлены!..” Эрейнион пристально взглянул на посланника.

— Они не заслуживают вас, князь. Вы — наследник князя Гнаружина. После его смерти у нас не появилось достойного лидера. Наши старейшины хотели бы, чтобы вы возглавили старый Умбар.

— Вы хотите, чтобы я стал предателем.

— Нет! Государем своего народа. Народа, который бы любил и ценил вас! — торжественно произнес Зимрадан.

Наместник молчал.

— Гондорцы высокомерны и полны предрассудков, они дважды жестоко и несправедливо обошлись с вами, — продолжил посланник. — Станьте нашим государем, князь! Мы будем рады служить вам и умереть за вас! С вами мы вернем наши исконные земли. Умбар — это никакой не Гондор, поверьте, и его жители будут рады избавиться от гондорского гнета.

На улице стремительно темнело. “Скоро лучники станут бесполезны… Нужно заканчивать этот разговор. Не удивлюсь, если у него неподалеку приличный отряд в засаде, и им приказано не отпускать меня живым… Что же делать?!” Эрейнион не боялся смерти, но меньше всего хотел оказаться заложником в руках умбарцев или харадцев. Слишком хорошо он помнил шрамы на теле отца.

— Ваше предложение неожиданно, господин Зимрадан. Я должен все обдумать… Я правильно понял, что важной для обороны Гондора информацией является ваше предложение?

— Да, господин.

— Что будет, если я соглашусь?

— Я устрою вам встречу с нашими старейшинами, если пожелаете, — снова низко поклонился Зимрадан. — Поверьте, вас поддержит большинство жителей Умбара. И когда вы сочтете нужным, вы провозгласите независимость нашего края от Гондора и Элессара.

— Скоро стемнеет, господин Зимрадан, и мне пора возвращаться. Как мне найти вас или связаться с вашими старейшинами, если... я приму их предложение?

— Вам будет достаточно прогуляться в этой роще, князь.

— В какое время?

— Пусть это вас не беспокоит. — Зимрадан поклонился и стремительно скрылся меж деревьев.

“Отдать приказ схватить его? Но там могут прятаться воины, и неизвестно, чем закончится стычка… К тому же было бы неплохо выяснить, что же это за князья, которые мечтают о независимости Умбара, и что от них можно ждать”.

— Милорд? — К Эрейниону с поклоном подошел капитан.

— Вы можете проследить за ним, но так, чтобы он не заметил этого? — спросил Наместник.

— Попробуем, милорд. Его арестовать?

Эрейнион на мгновение задумался. “Нет, пытать его, чтобы выяснить нужную мне информацию, я не смогу… Кроме того, у него может быть припасен яд на тот случай, если мы попробуем задержать его”.

— Не нужно, — ответил он и вскочил на коня.

Спустя час они вернулись в город. Эрейнион не стал ужинать, а почти сразу ушел к себе и запер дверь. В спальне было душно. Он выпил небольшой кувшин прохладной воды и распахнул окно, однако на улице был штиль, и даже близость моря не спасала от жары. Он разделся, лег в постель, но спать не мог. “Конечно, я могу просто не отвечать на их предложение… Но что они затевают, если даже отправили ко мне человека? Значит, они не сдались. Сделать вид, что я согласен? Что тогда они мне предложат? Можно попробовать узнать, где прячутся их князья, каковы их планы и реальные возможности. Но если на меня донесут в Столицу, как я докажу, что не собирался изменять на деле? Ведь для многих я с пеленок был умбарцем, которому нельзя доверять. Написать письмо отцу или даже Элессару, что я попробую вести двойную игру?” Заснул он лишь незадолго до рассвета, и сон его был тревожным.

Когда Эрейнион проснулся, солнце было уже довольно высоко. Он откинул покрывало и сел. В ярком дневном свете шрамы на его теле выглядели особенно отталкивающе. “Кривая нога, грудь и руки в уродливых пятнах…” Он потянулся за туникой, и отметины скрыл шелк. “Что я им сделал? Допустим, тюремщик был негодяем, ну а Капитан Второго Яруса, который поспешил арестовать меня… А капитан Цитадели? А Комендант тюрьмы, который отдал приказ пытать меня и хладнокровно смотрел, как палач издевается надо мной? Лекарь, который оставил меня без помощи и равнодушно наблюдал, как я корчусь от боли, подобно подыхающей собаке?.. Все эти высокомерные члены совета, считающие себя выше других людей лишь потому, что в их жилах нет крови умбарцев… У меня нет родины и края, где я был бы своим. В Гондоре я “умбарец”, здесь же я “гондорец”... Меня готовы растерзать и там, и там”. Он подошел к окну; море сияло так, что глазам стало больно.

В дверь постучали.

— Войдите.

— Ты бы дверь отпер, милорд, — раздался голос Деруфина.

Эрейнион нехотя подошел, открыл и теперь мрачно взирал на слугу.

— Не заболел? Ты вечером явно не в себе был и сейчас не выходишь… Я же переживаю. — Деруфин пощупал ему лоб.

— Не трогай меня, — бросил Эрейнион, — я здоров.

— А чего сердитый такой? Будто я в чем провинился.

— Не нравится — тебя никто не держит.

— Слушай, что с тобой? Ты на себя не похож!

— Это в обычное время я на себя не похож. Мне надоело быть всегда спокойным и обходительным, надоело прятать чувства за маской и изображать ровную безмятежность, даже когда на душе тяжело.

Слегка обалдевший Деруфин вытаращился на него.

— Уйди и не беспокой меня. Понадобится что-нибудь — я сам тебя позову, — произнес Эрейнион и почти вытолкал его.

“Сидит в Умбаре, чтобы в Столице глаза не мозолить”, — внезапно отчетливо вспомнились слова Деруфина Берегару. “А ведь так оно и есть. Всю жизнь я жил так, чтобы никому не мешать, никого не огорчать и, не дай Небо, не вызвать у кого-нибудь угрызений совести... Мачеха, которой я напоминал и напоминаю о первой любви отца. Король, который ребенком лишил меня наследства, а теперь отправил в этот Умбар, чтобы я неустанно доказывал ему свою лояльность и преданность. Дэнетор и Лютиэн, снисходительно считающие меня своим братом. Отец, который думает, что любит меня, но который не позволил мне возобновить помолвку и жениться… Для всех я должен быть удобным и необременительным”.

Эрейнион прошел в кабинет, сел за стол и начал писать письмо Королю, в котором сообщал, что на словах согласится возглавить старых умбарцев, чтобы узнать, насколько те сильны и каковы их планы. Внезапно он остановился и отложил перо. “Не буду ничего объяснять… Если они сочтут, что я мог стать предателем, то мне безразлично мнение настолько слепых и недалеких людей. Пусть верят, во что хотят. У меня есть кинжал, я раздобуду еще яд и больше никогда и ни перед кем не буду оправдываться и что-то доказывать”. Он мелко изорвал написанное, поднялся и оставил кабинет.

Вскоре, одевшись как можно скромнее и неприметнее и взяв посох, он шел по улочкам старого города. Спустя некоторое время он нашел лавку травника, и оказалось, что купить яд было совсем не сложно.

— Хотите яд?

Эрейнион кивнул.

— Вам без вкуса и запаха? — многозначительно глядя, уточнил хозяин лавки.

— ? — Эрейнион растерялся.

— Если вы устали от жены, ждете наследства или… у вас жестокий хозяин…

— Нет. Мне для себя.

— Для себя? — Аптекарь слегка удивился.

— Да. Такой, чтобы смерть была быстрой и, по возможности, не очень мучительной… Хотя я понимаю, что, скорее всего, это взаимоисключающие вещи, — усмехнулся Эрейнион.

— Есть такой, но он стоит дорого.

— Я заплачу.

— Через несколько минут хозяин принес маленький пузырек и назвал цену.

Эрейнион начал отсчитывать монеты.

— Послушайте… Вы еще совсем молоды… Красивы. Не лучше ли убрать причину, по которой вам хочется оставить этот мир?

— Нет. — Эрейнион положил нужную сумму на прилавок и протянул руку.

Вернувшись в дом Наместника, он снова заперся у себя, вытащил пузырек и открыл притертую крышечку. “Пахнет приятно… Интересно, это и правда быстрый яд или аптекарь подсунул мне подделку?” Но ему было жаль животных, и он не стал проверять.

Через несколько дней, ближе к вечеру, он оседлал своего коня и в одиночестве отправился в рощу. Его ждали. Он спешился, незаметно нащупал пузырек, и подошел ближе. В тени деревьев стоял не Зимрадан, а другой умбарец. Увидев Эрейниона, он низко поклонился.

— Приветствую вас, князь.

Наместник кивнул.

— Вы пришли ответить нашим старейшинам? — Умбарец сверлил его глазами.

— Да. Я согласен. — Эрейнион слышал собственные слова, словно со стороны.

Умбарец поклонился до земли.

— Я хотел бы поговорить с вашими старейшинами.

— Князья Абаттарик, Таркусафад и Аглахор находятся в Хараде.

— Я понимаю. Но как я могу быть уверенным в серьезности их намерений? Ведь, соглашаясь возглавить умбарцев, я теряю все. Мне нужны гарантии.

Умбарец улыбнулся.

— Мы понимаем это, князь. Через неделю в город прибудет богатый купец из Кундарш-Инкана. Вы встретитесь с ним и все обсудите. — Он опустился на колени и поцеловал Эрейниону руку.

Наместник развернулся и зашагал прочь. Всю дорогу домой его лихорадило.

Спустя семь дней в Умбаре появился купец со свитой. Он заявил, что привез от царя Инкана подарки государю Элессару, а также новому правителю Умбара. Эрейнион согласился принять посланника и дары. Тот в сопровождении немого раба поднялся к Наместнику. Последовал витиеватый обмен вежливостями, где Эрейнион благодарил царя Инкана за щедрые подношения, а купец громко славил Элессара и желал ему многих лет жизни.

Хозяин велел принести вино и угощение для почетного гостя, и за трапезой тот преподнес ему шкатулку, где оказался свиток. В послании на адунаике было начертано, что старейшие князья Умбара Таркусафад, Абаттарик и Аглахор клянутся в верности князю Эрейниону, внуку и наследнику великого Гнаружина, и обязуются выполнять его приказы. Также там было сказано, что он может доверять купцу. “Хотелось бы мне все же поговорить с этими старыми лисами”, — подумал Эрейнион и взглянул на купца.

— Пославшие меня надеются на небольшой подарок от князя, — произнес тот.

— А именно?

— Ответное послание, — улыбнулся купец.

Наместник взял бумагу и чернила.

— Я лично напишу ответ царю Инкана с благодарностью за щедрые дары, — громко произнес он.

Купец поклонился.

Спустя несколько минут бумага, в которой Эрейнион признавал себя главой старых умбарцев и пообещал возглавить их, была готова. Он протянул ее купцу, однако тот не взял ее.

— Что-то не так? — спросил Эрейнион.

— Простите, господин и великий князь, но почерк и подпись легко подделать. И даже воспользоваться печатью.

— Понимаю.

— Отпечаток трех пальцев вашей десницы.

Эрейнион протянул руку к чернилам.

— Нет, господин, — очень тихо, но отчетливо произнес купец, — кровью.

“Теперь этой бумаги будет достаточно, чтобы казнить меня несколько раз… Пусть”. Он вытащил кинжал и порезал палец. Через минуту бумага была готова, и он отдал ее купцу. Тот с поклоном принял ее и вручил слуге, который, в свою очередь поклонившись, взял ее и немедленно унес. Купец вытащил еще одну шкатулку и протянул Эрейниону. Тот открыл ее — там была печать.

— Это печать князя Гнаружина.

Эрейнион кивнул.

— Все же ваши князья ничем не рискуют и ничего не теряют. У вас же теперь в руках мои жизнь и честь, — произнес он.

— Я знаю, господин. Князья Абаттарик, Таркусафад и Аглахор отныне будут выполнять все ваши приказания. Если вы пожелаете, они присягнут вам лично, но для этого вам нужно встретиться с ними в Хараде. Их визит в Умбар опасен, в том числе и для вас.

— Их конечной целью является провозглашение независимости от Гондора и восстановление в Умбаре старых порядков, — уточнил Эрейнион.

— Без сомнения.

— Но меня одного недостаточно. Если я объявлю о независимости, я буду немедленно схвачен собственной гвардией и отправлен в Столицу. Есть ли кто-то, кто сможет реально поддержать меня? Не на бумаге и не словами, а силой?

— Есть, о великий князь. Когда вы сочтете нужным предпринять решительные действия, дайте знать. В городе и окрестностях в течение недели соберутся отряды старых умбарцев и дружественных нам харадцев. Да и в гондорских войсках Умбара есть лояльные нам люди.

— Надеюсь, князья понимают, что я... что мы не имеем права на ошибку. И нужно дождаться действительно благоприятного момента.

— Разумеется, мой господин. Старейшины все понимают и готовы ждать и год, и два.

— Пока я продолжу править, как ни в чем не бывало, и постараюсь завоевать симпатии местных жителей. Чтобы люди были готовы идти за мной и защищать меня.

— Конечно, о князь. Долгих лет жизни великому государю Элессару и царю Бардугану! — звучно возгласил купец, и они подняли кубки.

Внезапно за окном раздался шелест крыльев.

— Знайте, что начальник караула Нимрузир из вашей гвардии будет в любой момент рад помочь вам. И вот имена людей, на которых вы всегда можете опереться. — Купец протянул ему небольшой свиток.

Эрейнион улыбнулся и кивнул. Простившись с посланником умбарцев, он вернулся к себе. “Значит, у них есть воины, и их немало, для противостояния гондорской армии и гвардии… — Он взглянул на испачканные кровью пальцы. — А в Минас-Тирит наивно считали, что их осталось мало и они смирились. Конечно, у старых умбарцев у каждого мужчины в среднем по три жены, а детей — десять, а то и больше. Они очень быстро восстанавливают свою численность. Еще интереснее, что даже в местной гондорской гвардии есть люди, готовые переметнуться на их сторону, а возможно, и изначально их сторонники”.

Но пока для Эрейниона мало что изменилось. Он по-прежнему продолжал управлять провинцией и заботиться о жителях. Хотя сознание того, что в руках у умбарцев лежит его смертный приговор, угнетало его. Еще больше его мучило то, что он не знал, что ему лучше предпринять. Конечно, у него еще было время, и в ближайший год умбарцы не должны были его торопить. Но пока он не мог придумать никакого разумного плана. Арестовать Нимрузира и отправить в Столицу? Но тот был слишком мелкой сошкой, поэтому его арест не слишком ослабил бы умбарцев, а для него самого последствия могли быть катастрофическими. “Теперь умбарцы могут как убить меня сами, если поймут, что я обманул их, так и сделать это руками Элессара и преданных ему людей, передав бумагу в Гондор”.

Спустя примерно три недели после приезда купца к Наместнику постучали. Он вздрогнул и отозвался. Дверь распахнулась, и в кабинет стремительно вошел отец. Обескураженный Эрейнион поднялся ему навстречу. Кирион крепко обнял сына, а потом внимательно посмотрел на него. Последнее время тот почти потерял сон и выглядел довольно удручающе: бледный, тощий, с огромными глазами, блестевшими на изможденном лице.

— Что случилось, малыш? Ты болен?

— Нет… Вы... так неожиданно приехали.

— Мальчик мой, я получил письмо от Деруфина, где он сообщил, что с тобой творится что-то неладное. Ты нервничаешь, почти не ешь, не спишь и даже начал срываться на него, что на тебя совсем не похоже.

— Разбойник, — пробормотал Эрейнион.

— Но, как я погляжу, он ничего не преувеличил…

Сын молчал.

— Что с тобой стряслось? Мне ты можешь рассказать все. — Отец осторожно сжал его холодные руки.

Эрейнион колебался.

— Если ты не хочешь огорчать меня, знай, что быть в неизвестности для меня много хуже. Я же вижу по тебе, что что-то случилось, и очень серьезное.

Сын на миг задумался и решился.

— Умбарцы предложили мне их возглавить. Я согласился, чтобы узнать, насколько они сильны и что от них можно ожидать.

Кирион внимательно слушал.

— Ты сообщил кому-нибудь об этом?

— Никому.

— Тебе следовало написать мне и посоветоваться!..

— А если бы почту вскрыли?..

— Что ты дал умбарцам в знак того, что возглавишь их?! Они очень хитры и осторожны. — Отец стиснул его кисть.

— Бумагу с подписью и отпечатками пальцев. Кровью. — Эрейнион нервно усмехнулся.

— Ты с ума сошел! Ты подписал себе смертный приговор, и он у них в руках. И при этом заранее не предупредил Элессара?! — Кирион в ужасе схватился за голову.

— Да.

— Ты понимаешь, что если об этой бумаге узнают в Гондоре, тебя казнят, а твое имя будет проклято?! И ни я, ни даже твой брат не сможем спасти тебя!!!

— Не нужно меня спасать. — Эрейнион отнял руку. — Я понимал, что делаю, и готов принять последствия. Пока, конечно, я не узнал многого, но мне известно, что умбарцы намного сильнее, чем считают в Столице, и у них множество людей в Умбаре, не исключая и гвардии наместника.

— Тебе нужно было предупредить Минас-Тирит о том, что ты собираешься делать!

— А они бы мне поверили?.. Они с пеленок видели во мне лишь умбарца и предателя. Я устал доказывать, что это не так. А казнить себя я не позволю: гондорцы ли, умбарцы не возьмут меня живым.

— Зачем ты пошел на это?..

— Это уже сделано, и это не исправить. Буду лавировать между Гондором и умбарцами, оставаясь верным Гондору... Пока не сорвусь в пропасть.

— Тебе настолько не нужна жизнь? — Отец сжал его плечи и заглянул в глаза.

— Я везде чужой и устал принимать снисхождение.

— И потому загнал себя в ловушку, из которой едва ли возможен выход!.. — Кирион встряхнул его.

— Простите, отец, что расстроил вас. Могу заверить, что что бы про меня ни говорили и в чем бы ни обвинили, я останусь верен Гондору и вам. Остальное меня не трогает. Если я войду в историю предателем, значит, так тому и быть. Я к тому времени буду мертв, а мертвым всё уже всё равно.

— Но не все равно живым!

— Отец, кому, кроме вас, я хоть сколько-нибудь нужен? Да и вы не останетесь один. Я же прекрасно понимаю, что если бы вас не отправили в Харондор, вы бы не встретились с моей матерью, и меня не было бы на свете. Вы сразу должны были жениться на леди Эльвинг, и потому она не любит меня. Я лишний в вашем роду и семье и знаю это.

(C) 2021 murzwin