Ведьмино отродье (hag born) (джен)

День Гарри не задался с самого утра. Для многих детей эта теплая летняя пора была самым желанным временем года. Июль, каникулы, отдых. Но только не для Гарри. Родственники недолюбливали его: тётка постоянно нагружала домашней работой вроде приготовления завтрака на всю семью, ухода за газоном, уборки площадки перед домом и внутри дома само собой, освобождая себе время для просмотра бесконечных мыльных опер по телевизору или столь же бесконечных сплетен с подругами по телефону; любимым же развлечением его дяди было попрекать Гарри куском хлеба и крышей над головой, которые они предоставили "свалившемуся им на голову" племяннику. Но хуже всего был кузен, крупный и агрессивный Дадли, постоянно унижающий и избивающий Гарри. Для Дадли летним развлечением была, как он говорил, "охота на Гарри", что для последнего означало бегство от кузена и его придурковатых приятелей и дальнейшее шатание по улицам, паркам, пустырям и недостроям до самого вечера в попытке не попадаться на глаза банде малолетних дегенератов. К этим прогулкам сам Гарри относился двояко, с одной стороны он был избавлен от побоев, оскорблений и попреков, с другой — ходить приходилось как правило голодным, карманных денег у него обычно не было за редким исключением, когда удавалось найти потерянную мелочь на тротуарах у остановок и магазинов, что случалось нечасто.

Надо сказать, в "охоте" Дадли преуспевал исключительно редко. И Гарри сам иногда не мог понять почему — настолько удивительные дела в эти моменты с ним происходили. Один раз, убегая от дружков кузена, он оказался на крыше здания и сам не смог понять, как он исхитрился забраться по отвесной стене так быстро и так высоко. Ещё как-то раз грубо отпихнувший его Дадли провалился сквозь стекло террариума и оказался внутри, а огромный питон — снаружи, сильно перепугав посетителей зоопарка. Случаи эти до ужаса пугали Дурслей, которые наказывали Гарри не взирая на его уверения, что он абсолютно не виноват в этих происшествиях. Как правило, после таких инцидентов он получал двойную порцию работы от тёти, пару крепких затрещин от дяди и пинок от кузена, а потом сидел в своей комнате, получив на обед кусок хлеба с остатками чая.

Комната у Гарри тоже была особой, по выражению его дяди Вернона "в самый раз для такого лодыря и бездельника": это был чулан под лестницей, темный и тесный. В таких обычно хранят щетки и тряпки, но в доме Дурслей там жил Гарри, что впрочем не мешало хранить в нем предметы уборки. Как со смехом отмечал Вернон: "О тебе же забочусь, парень! Начнёшь уборку — и ходить далеко не надо, меньше устанешь, как раз для такого лодыря как ты".

Сегодняшний июльский день не грозил стать исключением, начавшись с мерзкого запаха плавающей в кастрюле серой массы. Настроение у семьи было вроде ничего, и Гарри рискнул спросить, что это такое. Как оказалась, это была "новая" школьная форма Гарри.

— И как я не догадался, что её нужно для начала заквасить, — пробормотал он удивленно.

— Не строй из себя дурака, — отрезала тетя Петунья, — Я специально крашу старую форму Дадли в серый цвет. Когда я закончу, она будет выглядеть как новенькая.

Гарри никак не мог в это поверить, но решил, что лучше не спорить. Он сел за стол, стараясь не думать о том, как будет выглядеть в свой первый день в «Стоунвелл Хай» — наверное, так, будто вырядился в шкуру мамонта. В прихожей послышался знакомый скребущий звук — почтальон просовывал почту в специальное окошко в двери.

— Дадли, поди принеси почту, — проворчал Вернон.

— Отправь за ней Гарри, пап.

— Гарри, метнись за почтой!

— Отправь за ней Дадли, дядя — сказал Гарри, живот которого урчал от голода, пока он примерялся к бутерброду с маслом и колбасой. Предчувствуя очередной этап охоты, он планировал плотно позавтракать.

— Дадли, ткни-ка его своей новой тростью!

Гарри, чувствуя, как еда уплывает из рук, уныло поплелся за почтой. Почты было немного: письмо от сестры дяди, Мардж Дурсль, с которой (и с мерзкими бульдогами которой) у Гарри было связано немало отвратительных воспоминаний; большой коричневый конверт, кажется со счетами; и еще один конверт из плотного желтоватого пергамента. Он сразу привлек внимание Гарри тем, что был опечатан. Тяжелая сургучная печать весомо легла в руку и хорошо прощупывалась, поэтому он вытащил письмо из пачки и поднес к глазам. Конверт был запечатан большой восковой печатью пурпурного цвета, украшенной гербом с изображением льва, змеи, барсука и орла с большой буквой "Х" посередине. На обратной стороне зелеными чернилами был написан адрес: "Мистеру Г. Поттеру, графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Бирючиновая, дом четыре, чулан под лестницей". Гарри вздрогнул и замер посреди коридора. Кто мог написать ему, ведь у него нет ни родственников, ни друзей? Может, это письмо из школы, например из библиотеки, хотя Гарри не помнил, чтобы был что-то должен там.

— Давай быстрее, пацан! — крикнул Дурсль. — Чего ты копаешься? Или ищешь в письмах бомбу?

Он громко рассмеялся собственной шутке.

Совсем ошарашенный, Гарри, запинаясь, прошел на кухню, молча положил письма на стол, и сел на табурет в стороне, внимательно рассматривая свой конверт. Вернон быстро вскрыл свои письма, недовольно хрюкнул, взглянув на счёт, и, свирепо бросив его на стол, вчитался в письмо Мардж.

— Мардж заболела, Петунья, — громко сказал он -съела что-то..."

Гарри, чувству себя незаметным, аккуратно разорвал конверт и начал разворачивать его, съедаемый любопытством.

— Пап! — внезапно раздалось у него над ухом. — Гарри тоже получил письмо!

— Какой идиот будет... — воскликнул Вернон, ловко выдернув письмо из рук Гарри, — писать ему... Тут он прочитал первую строчку, и цвет его лица внезапно изменился с обычно красного на зелёный быстрее чем сигнал светофора.

— П-петунья! — сказал он и в мгновение ока лицо его снова сменило цвет, став бледно-серым как овсяная каша. Дадли, видя, какой эффект оказало письмо, попытался выдернуть его из рук отца, но Вернон с неожиданной для его комплекции скоростью подпрыгнул и поднял вверх руку, чтобы Дадли не смог дотянуться. Тётя Петунья взяла письмо, прочитала первую строчку и, схватившись за горло, втянула в себя воздух с таким звуком, как будто сейчас задохнется.

— Вернон, о боже, Вернон!

Они смотрели друг на друга с ужасом, как будто разом забыв и о Гарри и о Дадли. Но Дадли был не из тех, о ком можно забыть.

— Я хочу узнать, что там! — заорал он и попытался выбить сначала конверт из руки отца, а потом письмо из рук матери, заехав по ходу дела своей тростью Вернону по голове, а Петунье по пальцам.

— Это мое письмо! — закричал Гарри, — отдайте! Оно пришло мне!

Но Вернон словно очнулся ото сна и, яростно взревев, легко сгреб за воротники обоих мальчишек, вышвырнул их из кухни в коридор и с треском захлопнул дверь, щелкнув щеколдой изнутри. Что происходит в кухне можно было увидеть сквозь щель между косяком и дверью, и за неё сразу началась яростная, но молчаливая и неравная битва. Победитель прильнул к щели, а Гарри на правах проигравшего лег на пол, прижав ухо к узкой полоске между дверью и полом.

— Вернон, — тихо произнесла тетя дрожащим голосом. — Вернон, посмотри на адрес, как они могли узнать, где он спит? Неужели они следят за домом?

— Следят… подслушивают… а может быть, даже ходят за нами по пятам, — пробормотал дядя Вернон, который, кажется, был на грани помешательства.

— Что нам делать, Вернон? Может быть, следует им ответить? Написать, что мы не хотим…

Гарри видел, как блестящие туфли дяди Вернона ходят по кухне взад и вперед.

— Нет, — наконец ответил дядя Вернон. — Нет, мы просто проигнорируем это письмо. Если они не получат ответ… Да, это лучший выход из положения… Мы просто ничего не будем предпринимать…

— Но…

— Мне не нужны в доме такие типы, как они, ты поняла, Петунья?! Когда мы взяли его, разве мы не поклялись, что искореним всю эту опасную чепуху?!

Тяжелые шаги двинулись к двери. Гарри едва успел вскочить и отпрыгнуть от двери, как та распахнулась, и в проеме показался Вернон, уже более привычного розового цвета, хотя лицо его всё еще было слегка перекошено от ужаса.

— Где мое письмо? — спросил Гарри, как только дядя Вернон протиснулся в дверь. — Кто мне его написал?

— Никто. Оно было адресовано тебе по ошибке, — коротко пояснил дядя Вернон. — Я его сожгу.

— Не было никаких ошибок, — горячо возразил Гарри. — Там даже было написано, что я живу в чулане.

— ТИХО ТЫ! — дядя Вернон пару раз глубоко вздохнул, а затем попытался улыбнуться, однако это далось ему с трудом, и улыбка получилась несколько натянутой.

— Э-э-э… кстати, Гарри, насчет этого чулана. Твоя тетя и я тут подумали… Ты слишком вырос, чтобы и дальше жить здесь… Мы подумали, будет лучше, если ты переберешься во вторую спальню Дадли.

— Зачем? — спросил Гарри.

— Не задавай вопросов! — рявкнул дядя Вернон. — Собирай свое барахло и тащи его наверх, немедленно!

В доме Дурслей было четыре спальни: одна для Вернона и Петуньи, одна для гостей (обычно этим гостем оказывалась тётя Мардж), одна для Дадли и последняя для хранения вещей Дадли, которые не помещались в его основной спальне. Всё свое имущество Гарри легко перенес за два подхода и теперь сидел в окружении множества поломанных вещей кузена и слушал истеричные вопли Дадли за дверью.

— Я не хочу, чтобы он там спал!.. Мне нужна та комната!.. Пусть уматывает!..

Гарри тяжело вздохнул. Еще вчера он был бы счастлив оказаться здесь, в собственной комнате, даже с окном, но теперь он предпочел бы сидеть в чулане с письмом, чем в спальне, но без него. Как он жалел, что не открыл письмо сразу же как только увидел. Оставалось только надеяться, что неизвестный корреспондент, не получив ответ, попытается снова прислать письмо. Гарри гадал, когда же это случится, как перехватить письмо у Дурслей, и всячески гнал от себя мысль о том, что план дяди и тёти сработает, и никто больше ничего не пришлет. Ему вдруг пришло в голову, что это могут быть какие-нибудь родственники погибшего отца, которого он никогда не знал. "Может, они даже не знали о моём существовании, живут где-нибудь в Шотландии или и того дальше, — думал мальчик, — а теперь они узнали обо мне и решили забрать. Вот бы это были мои бабушка и дедушка."

На следующее утро история, однако, получила продолжение: почтальон снова принес письмо. К сожалению, Гарри, обитавший теперь на втором этаже, не ожидал столь быстрого развития событий и не успел. Конверт достался Дадли.

— Тут еще одно! «Мистеру Г. Поттеру, дом четыре по улице Бирючиновая, самая маленькая спальня».

Дядя Вернон ринулся в коридор как носорог. Гарри рванул за ним. Дяде пришлось повалить Дадли на пол, чтобы вырвать у него из рук письмо, а это оказалось непросто, потому что Гарри сзади обхватил дядю Вернона за шею. После короткой схватки раскрасневшийся Вернон сжимал в руке измятый конверт с пурпурной печатью.

— Иди в чулан, парень,- с угрозой произнес он, дыша как бык на корриде. — а ты, Дадли... Просто уйди...

Гарри метался по теперь уже своей комнате, полон надежд и возбуждения. Тот, кто послал это письмо, кто бы он ни был, уже знает, что Гарри переехал в другое помещение, и не собирается останавливаться в своем стремлении доставить Гарри конверт. Следовало составить план, и он был незамедлительно придуман. Старый едва живой будильник Дадли был замотан в старую пижаму, чтобы приглушить звук и поставлен на шесть утра. В это время Гарри должен был проснуться, прокрасться ко входу и выйти на улицу. Там он дождется почтальона и уж точно не сглупит, спрячет конверт за пазуху.

Утром будильник прозвонил в шесть утра. Гарри вскочил, быстро оделся и тихо спустился вниз, в темный коридор к двери. Сердце его билось как молот, когда он шагнул к дверной ручке.

— А-а-а!

И Гарри наступил ногой на что-то большое, мягкое и несомненное живое! С ужасом он подпрыгнул как ужаленный змеей, стремясь оказаться подальше от этого ужасного нечто, и, презрев всяческую осторожность, ударил ладонью по выключателю. Мягкое теплое месиво, в которое наступил Гарри, оказалось лицом дяди Вернона, спящего посреди прохода в спальном мешке. План Гарри, к сожалению, пришёл в голову не ему одному. Вдоволь наоравшись, дядя послал его готовить себе завтрак и к тому времени, как Гарри налил кофе и зарядил хлеб в тостер, почту уже принесли. Услышав знакомый скребущий звук, панике кинулся он в коридор, чтобы увидеть своего дядю с желтоватым конвертом в руках. С надписью зелеными чернилами.

— Я хочу... — начал Гарри самым твердым тоном, каким он только мог, но дядя с лицом готового кинуться быка демонстративно порвал письмо прямо перед ним.

Гарри, в глазах которого помутнело от слёз, потащился в свою новую спальню. Всё утро просидел он там, сняв очки, единственную свою вещь, доставшуюся ему не от Дадли, хотя они тоже были сломаны руками того же Дадли, как и все вещи вокруг, то угрюмо утирая красные от обиды глаза, то теребя уголки отклеившегося скотча, которым были перемотаны его многострадальные очки. Он слышал, как Вернон заколачивал щель для почты в двери и громко говорил тёте:

— Эти ненормальные не такие, как мы с тобой, голова у них не соображает как надо. Но даже они должны будут отступить, когда увидят, что письмо кинуть некуда.

Однако дюжина писем, совсем крошечных, нашлась в каждом из дюжины яиц, которые доставщик еды принес к обеду.

— Кто же это так хочет с тобой поговорить,а, очкарик? — спросил Дадли шёпотом.

Вид дяди Вернона был ужасен. Он выглядел как буйнопомешанный, с торчащими дыбом усами, которые выглядели так, как будто он нечаянно выдрал половину из них.

— Надо скрыться... — пробормотал он самому себе и, уже значительно громче, — собирайтесь, живо! Через пять минут мы уезжаем! Берем только самое необходимое.

— О, Вернон! — только и смогла сказать Петунья, получив в ответ властное: "Без возражений!".

Через пять минут (на самом деле через полчаса, после ругани и подзатыльников, к радости Гарри в кои-то веки адресованные не ему. Дадли схлопотал по шее, попытавшись пронести в машину маленький телевизор и приставку) они кое-как погрузились в новый минивэн Дурслей и ринулись по шоссе на север.

Они всё ехали и ехали. Дядя Вернон, поначалу гнавший по шоссе в сторону Лондона как сумасшедший, внезапно начал сворачивать на какие-то местные дороги, поворачивая то в одну, то в другую сторону на каждом следующем повороте, бормочя себе под нос: "Надо всего лишь скинуть их с хвоста."

Гарри сидел на заднем сиденье с Дадли и ощущал некое злорадное торжество, глядя на кузена, переживающего, судя по его глупому рыхлому лицу, наихудший день в его недолгой жизни: он пропустил все передачи по телевизору, которые привык смотреть, и не надрал задницы пришельцам в новой компьютерной игре на своей приставке, к тому же он не получил привычного обеда своей матушки, хотя ухитрился сожрать почти весь запас еды из корзины, которую собрала Петунья перед бегством.

Вечер застал их на окраине какого-то города, при виде которого тётя почему-то успокоилась и уже уверенно повела их в мрачного вида гостиницу у железнодорожной станции. Дадли и Гарри пришлось спать в одном номере и, хуже того, на одной двухместной кровати, застеленной влажным, пахнущим плесенью постельным бельем. Дадли тут же заснул, а Гарри еще полночи сидел, скорчившись, на подоконнике и смотрел на проезжающие автомобили. Тайна запечатанного конверта не давала ему покоя: что же могло так напугать Дурслей, ведь все, чего они боялись, так это осуждения соседей и "пойти по миру", как любила говорить тетя Петунья. Гарри спросил у нее как-то, что это значит.

— Как твой бездельник-отец и моя непутевая сестра, — отрезала та и отослала его удобрять розы на клумбе. — а будешь бездельничать, закончишь как они где-нибудь в канаве с такими же полоумными дружками.

Из рассказов тёти Гарри знал, что его мать познакомилась с отцом в какой-то школе, где "все были ненормальные" и погибла, разбившись с Гарри и его отцом в автоаварии. Выжил один Гарри, отделавшись зигзагообразным шрамом на лбу, после чего оказался на попечении Петуньи:"Бросили тебя как щенка на пороге, а что сказали бы люди! Ненормальные, одно слово!" Дальше как правило шли слова о "яблочко от яблони недалеко падает", и наконец обещание "выбить из тебя всю эту дурь." В чем заключалась дурь, ему не говорили, но сильнее всего ему доставалось, когда Дадли по необъяснимой причине оказался в террариуме, или когда за одну ночь волосы Гарри выросли после кривой стрижки Петуньи (чтобы не ходил с довольной рожей, вылитый твой придурок-отец), в общем после необъяснимых странностей, постоянно приключающихся с Гарри. Его и самого немного пугали эти случаи, особенно когда ему показалось, что огромный удав из зоопарка сказал ему "спасибо". Но ведь змеи не умеют говорить. Гарри решил, что наверное это последствия удара по голове после аварии, недаром остался такой шрам, он видел похожую историю в одном из глупых сериалов тёти, и на всякий случай решил никому ничего не говорить.

Утром они спустились вниз, получили завтрак из лежалых хлопьев, тостов и холодных консервированных помидор. Как только они закончили есть эту нехитрую еду, к столу подошла хозяйка гостиница, держа в руках знакомый желтоватый конверт. "Мистеру Г. Поттеру, номер 17, гостиница «У железной дороги», Коукворт" можно было прочитать на нем.

— Кто из вас мистер Поттер? У меня на ресепшене лежит целая кипа таких писем.

Гарри потянулся к письму, но Вернон немедленно ударил его по рукам и торопливо сказал удивленной хозяйке: "Всё в порядке, мы все заберём."

Пару следующих часов они провели в машине, уезжая всё дальше и дальше. "Дорогой, может, вернёмся домой?" — робко спрашивала Петунья, когда машина останавливалась то посреди леса, то рядом с мостом, то в поле у болота. Но Вернон лишь качал головой, осматривался и ехал дальше.

Наконец они добрались до побережья близ какой-то деревушки, и Вернон выскочил из машины, заперев все двери, и исчез.

— Папа сошел с ума? — тоскливо спросил Дадли Петунью, — сегодня понедельник, а значит вечером будет Великий Умберто. Я хочу, чтобы сегодня мы остановились в отеле с телевизором!"

Начался дождь, и крупные капли забарабанили по крыше машины. "Сегодня понедельник, — подумал Гарри, и это напомнило ему кое о чем, — это значит, что завтра вторник, а во вторник ему, Гарри, исполняется одиннадцать лет". Конечно, его дни рождения никогда не были особенно весёлыми, в прошлый раз ему подарили вешалку для куртки и пару носков дяди Вернона, но всё же, одиннадцать лет исполняется не каждый день.

Дядя Вернон вернулся с длинным свертком в руках и необычайно довольный. Он даже улыбался.

— Дорогой, что ты принес? — спросила Петунья

— Нашел чудное местечко — вместо ответа сказал дядя. — Все на выход!

Дядя Вернон указал на что-то, похожее на остров или скалу, торчащую из моря неподалеку от берега. На верхушке ее примостилась, казалось, самая жалкая лачуга, которую можно было вообразить. Сложно судить с такого расстояния, но телевизора там определенно не было.

— По прогнозу сегодня ночью будет шторм — сказал радостный Вернон, потирая руки — А этот добрый джентльмен сдаст нам в аренду лодку.

К ним и в самом деле ковылял дряхлый беззубый старик с какой-то злой ухмылкой. Внизу, у самого берега на серых свинцово-тяжелых волнах колыхалась весельная лодка.

— Кой-какие запасы я сделал, — сказал Вернон, — залезайте.

В лодке было еще холоднее, чем на берегу. Ветер нес в лицо соленые холодные брызги, капли дождя скатывались за шиворот, все вымокли и замерзли так, что казалось, плыли они пару часов. Лишь Вернон работал вёслами и мурлыкал себе под нос что-то вроде: "Йо-хо-хо и трам-пам-пам". Наконец они достигли острова, и Вернон повел их вверх по грязному глинистому склону, поминутно оскальзываясь, к щелястому кривобокому домику, хотя наверное правильнее было назвать его сараем или бараком. Внутри он был не менее ужасен, чем снаружи: пахло водорослями, из всех щелей со свистом дул морской ветер, камин был пуст и сыр. В добавок ко всему в доме было всего две комнаты со старыми кроватями и жутко ветхими одеялами. Тетя немедленно начала устраивать из них тёплое гнездо для "бедного голодного ребенка" (и это был вовсе не Гарри). Потом семейство собралось ужинать. Тут и выяснилось, что еды в корзинке для пикника почти не осталось, а запасы дяди Вернона свелись к пачке чипсов каждому и грозди бананов на всех. Дадли тут же начал ныть, что он голоден и пропустил все свои любимые передачи.

Обещанный шторм уже начал вступать в законные права, шум прибоя доносился даже сквозь запертые двери, а ветер всё сильнее завывал в каминной трубе, шевеля отсыревший пепел на каминной решетке. Дядя с довольным видом походил по видавшей виды гостиной. Он очевидно решил, что в такую погоду на остров никто не доставит никаких писем, и мысленно Гарри с ним был полностью согласен, хотя его этот факт вовсе не радовал. Наконец дядя бодро поежился, заглянул в камин и, обернувшись к Гарри, воскликнул:

— Вот где бы пригодились твои письма, парень! Надо было забрать их из гостиницы!

И он громко засмеялся. Дадли немедленно заявил, что ему холодно, и пусть Гарри позаботится о камине, раз уж он во всем виноват. Вернон одобрительно похлопал сына по плечу и повернулся к Гарри:

— Эй, парень! Кажется, я нашел тебе занятие на вечер!

Вернон одобрительно похлопал сына по плечу и повернулся к Гарри:

— Эй, парень! Кажется, я нашел тебе занятие на вечер!

Гарри не ждал от этой фразы ничего хорошего.

— Отправляйся-ка наружу да поищи дров для камина. Ночь будет долгой, ты же не хочешь, чтобы мы мёрзли? Видишь, все в твоих интересах. И лучше бы тебе поторопиться, пока солнце не село.

Гарри понял, что ужин ему, похоже, не светит. Вряд ли они будут терпеть, глядя на пачку чипсов, пока Гарри будет собирать ветки. Тем более, он хорошо знал своего кузена, пачки чипсов ему не хватит даже на пятнадцать минут. Но сидеть вместе с Дурслями в холодном доме ему не хотелось, а к голоду он был вполне привычен, поэтому он вздохнул, накинул тонкую курточку и вышел за дверь.

Холодный морской ветер швырял в лицо редкие, но оттого не менее мерзкие холодные капли дождя. Угрюмые тучи покрывали небо, сквозь редкие их разрывы уже ближе к западу проглядывали слабые краснеющие лучи шедшего к закату солнца. Осмотревшись, Гарри рассудил, что идти тем же путем, каким они пришли, нет смысла: тропинка вела к морю, на крутом склоне росли жалкие кустики, наверняка мокрые даже от такого слабого дождичка, барабанившего час назад по машине. Да и продувалась тропинка всеми имеющимися ветрами, а куртка Гарри, бывшая когда-то курткой Дадли, из которой тот вырос и в длину и в толщину, не очень-то спасала от ветра. Поэтому Гарри обогнул дом и направился в скрытую за ним часть острова.

Задняя часть, то, что люди называют задним двором, была не в пример приятнее, хотя двора как такового не было вовсе. Небольшой луг за домом, не огороженный ничем, круто спускался в холмистую низину. Дом стоял на холме кажется в более высокой части острова, и вид открывался великолепный. Остров был судя по всему небольшой, "Но мне хватит" — подумал Гарри с улучшившимся настроением. Каменные островки среди буйной зелени кустов и небольших деревьев. Даже с далеко не орлиным зрением Гарри видел множество засохших вершин, воздевающих свои иссохшие руки-ветви к мрачным небесам. Ему подумалось вдруг, что среди густых зарослей и камней ветра не будет, и можно насладиться прогулкой в одиночестве, среди буйства зелени и чистого воздуха, а Дурсли подождут своих дров. В конце концов, если сильно замерзнут, пусть жгут мебель; можно сказать, что сухих дров поблизости не было, пришлось идти на другой конец острова, а это, если его зелёные глаза ему не лгут, не меньше четверти мили, а скорее даже больше. Долгая езда в машине, а потом на лодке порядком надоела, его слегка укачало, а свежий ветер был гораздо приятнее затхлого дома и унылых рож родственников. И он с легким сердцем стал спускаться в так манившие его кущи.

Заросли выглядели сказочно: редкие тонкие деревца и густой подлесок оставили почву лишь слегка влажной, без луж и грязи. Гарри осторожно пробирался сквозь заросли, стараясь не задевать ветки и не ронять на себя множество капель, покрывающих листья. Ему вдруг с тоской и какой-то щемящей полурадостью подумалось, что неплохо было бы и вовсе сбежать из дома и поселиться бы в таком месте, где его не найдут всякие Дадли, Полкиссы, Мидфайеры и остальные кузеновы прихлебатели. Он даже приостановился на пару минут, замечтавшись и потерявшись в своих мечтах. Эх, можно было бы поставить вигвам на какой-нибудь милой поляне, покрытой зеленью и наполненной запахом травы и цветов, лежать вечерами у костра, есть... ну к примеру охотиться как индеец и жарить дичь на углях, собирать грибы, ягоды, орехи, рыбу ловить в конце концов. Словно робкая рыбка, из глубин его памяти всплыли те странные, загадочные, несущие пьянящее чувство свободы и радости для него и страх и панику для Дурслей случаи из его жизни: отросшие за ночь волосы, еда, исчезнувшая из холодильника, и появившаяся у него в запертом чулане, когда он очень хотел есть, та мягкая, странная, но удивительно родная сила, подсадившая его на дерево, когда какой-то там по счету бульдог тети Мардж вознамерился оставить его без куска штанов, возможно с частью их содержимого. Особенно грела душу удивленная рожа Дадли, когда он упал в террариум из-за исчезнувшего стекла. Хорошо было бы стать волшебником, вот была бы жизнь...

Возвращаться в суровую слегка мокрую, но хотя бы не ветреную реальность было не очень приятно. Несбыточность своих желаний Гарри прекрасно понимал. Еды в лесу нет, его "странности" редки и слабы, полагаться на них нельзя, у него ни денег, ни документов. Даже одежды нормальной нет. Он вспомнил предостережения дяди Вернона о том, что его, Гарри, наклонности доведут его до жизни на улице, "в канаве", как любил добавлять Дадли. Или отправится в школу для трудных детей с неисправимыми преступными наклонностями, как говорила тетя Мардж. Что ж, если бежать из дома, то когда окажешься в каком-нибудь приюте — вопрос времени. Гарри со вздохом посмотрел на природу вокруг — он явно не Чингачгук, даже костер не разведёт. Одна надежда на родственников со стороны отца, кто бы они ни были, что снова возвращало его к загадочному письму с пурпурной печатью и зелеными надписями. На этот остров их похоже не доставят, но не вечно же им тут сидеть. Вернону надо на работу, Дадлику — в школу. Они вернутся, а там, глядишь, найдется письмо. Может, его принесли, когда еще не знали об их бегстве, и парочка их так и лежит на полу под дверью. Может, там и обратный адрес есть. Да наверняка! Но резервный план бы не помешал.

Гарри вздохнул, огляделся по сторонам, не смотрит ли кто, выбрал палочку посуше и попытался воспламенить её взглядом. "Как же это у меня получается-то!?" — подумал он с досадой, — Гори! Воспламеняйся!" Палочка оставалась безучастной. Может, от времени суток зависит? Или от Луны?

Меж деревьев и кустов было удивительно тихо, лишь где-то вдалеке то ли шумел прибой, то ли шелестел листьями ветер. Поэтому он сразу уловил чужеродный звук: недалекое дзиньканье струн и человеческий голос. Девчачий голос, если быть совсем точным. Странно было слышать его в таком неподходящем месте: густые заросли каких-то кустов высились вокруг него, сквозь ветки виднелись ветви ив и осин, взметнувших свои редкие вершины над густым подлеском. Проходы между кустами местами, под сомкнутыми кронами, были густо застланы прелой листвой и гнилыми сучьями, местами, где далеко отстоящие ветви образовывали длинные узкие, извивающиеся поляны, были покрыты высокой травой. При свете солнца это всё должно было представлять удивительное зрелище, но сейчас, под покрытым низкими тучами темным небом пейзаж казался каким-то мрачным, сказочным, но не из тех сказок, где принцессы скакали на розовых пони, а скорее из тех мрачных ирландских или шотландских легенд, в которых счастливым был уже тот конец, где герой хотя бы не умер. Но любопытство победило, да и вряд ли обладательница такого голоса оказалась бы серийной убийцей, и Гарри решил подойти поближе и посмотреть. Вероятно, это была дочь местного рыбака, и тогда дядя Вернон здорово просчитался насчёт необитаемости. А может, тут целый посёлок или даже почтовый пункт...

В общем, стоило сходить и посмотреть, что Гарри и сделал, осторожно крадясь меж кустов, поросших мхом валунов и стволов ив. Голосок слышался всё ближе. Гарри уже четко слышал звуки струн и девочку, безбожно фальшиво тренькавшую на чем-то и напевавшую или скорее декламировавшую:

"Кусай, щипайся до крови

Наглый маггл, не смотри!" ⁽¹⁾

Песенка это несколько поколебала его решимость, он, конечно, не знал, что значит "маггл", но миролюбиво это точно не выглядело, и он замер за большой ольховой корягой, сплошь увитой вьюнами.

Прямо перед ним расстилалась то ли небольшая поляна, то ли большая прогалина, покрытая мелкой густой травой. Противоположный конец поляны оканчивался огромными зарослями терновника, по виду страшно колючими и совершенно непроходимыми. Пока Гарри стоял в раздумьях, на полняну вприпрыжку выбрела девочка. Именно вприпрыжку, так как она подскакивала от избытка энергии и выглядела вполне довольной собой, и именно выбрела, потому что была обута в не по росту большие резиновые сапоги, в которых не сильно-то попрыгашь. Одета она была во вполне себе обычную джинсовую курточку и такие же штаны, а в руках держала источник всей своей нехитрой музыки — странного вида вещь, что-то, выглядящее как мандолина, но сделанная, казалось, из цельного куска доски. Вероятно устав от слишком быстрого ритма, она перешла на более размеренный темп и, наигрывая поочередно две одни и те же на редкость навязчивые ноты, пафосно завыла нечто еще более странное:

"Пламя, взвейся, клокочи!

Зелье грей. Котел, урчи!

Пламя, взвейся в небосвод!

Что-то страшное грядет!"⁽²⁾

Распущенные волосы её, чёрные, неухоженные, разметались по плечам и сползли на лицо, кажется, слишком бледное, но с такого расстояния нельзя было толком ничего разобрать, да еще через чиненные-перечиненные очки. Распевая столь мрачную песенку (кажется сюжет ее дошел до варки зелья самого зловещего вида и описания) она подошла к зарослям терновника и растворилась в воздухе. Голос ее так же внезапно стих, словно магнитофон, который заткнули подушкой. Гарри едва не забыл, как дышать. Первой его мыслью было, что он, должно быть, моргнул и не заметил, как странная незнакомка шагнула куда-то в проход среди кустов. Немного выждав для верности — ему не хотелось, чтобы объект его слежки решила, что он ее преследует — он осторожно обошел корягу и медленно подошел к тому месту, где исчезла девчонка.

Никакого прохода в кустах не было, колючие ветви переплелись в непролазную стену. Гарри неверяще прошелся вдоль неё пару раз, но ничего не изменилось. Он даже подобрал сухую ветку тёрна и попытался осторожно раздвинуть ветви. Никаких следов ни девочки, ни прохода. Лишь темные провалы среди густой листвы, завывание ветра вверху и какие-то пощелкивания и потрескивания. Ему вдруг показалось, что этот шум похож на что-то, крадущееся по сухой листве внутри куста. Как будто что-то холодное коснулось его сердца, стало совсем не по себе, Гарри стал медленно пятиться назад, выставив перед собой найденную ветку. Рука слегка дрожала. Чтобы успокоиться, он шёпотом начал читать детскую заклиналку от лешего

"...Там, в гнезде, уснул ли гусь?

И лиса задремлет пусть..."⁽³⁾

шептал он, сделав еще шаг в сторону от загадочных кустов. Знакомое чувство присутствия чего-то родного разлилось по телу, ветка вдруг затрепетала в руке, став очень-очень теплой, и в густых зарослях перед ним появился широкий проход, резко, но вместе с тем так, будто он был там всегда.

Его взору открылась полянка, покрытая такой же мелкой густой травой, как и по эту сторону. Посреди полянки отчетливо был виден большой дымящийся костер, почти уже прогореший до углей, и висевший над ним закопченный котелок на длинной веревке. Неподалеку от костра, возле лежащей на земле коряги (на которой должно быть так славно сидеть, вытянув ноги к огню) виднелись разбросанные вещи и что-то вроде наполовину разобранного рюкзака. Устье прохода прочерчивала ровная гряда хорошо заметных в низкой траве грибов на тонких бледных ножках весьма поганкового вида.

Сердце Гарри учащенно билось, однако страх ушёл. Проход был, значит и девочка была. Сейчас её нет, можно взглянуть одним глазком. Он решил, что убежать-то он всегда успеет — обувь у незнакомки к погоне явно не располагала, да и не увидит она если что. Из "охоты на Гарри" её объект вынес неплохое умение убегать и прятаться и надеялся, что сейчас это сослужит ему службу. Он подошел к проходу, аккуратно перешагнул через грибной барьер и оказался на полянке.

Черноволосой девочки не было. Куча вещей действительно оказалась рюкзаком с наполовину вынутым содержимым. Кажется, хозяйка удивительного места не отличалась большой аккуратностью. В углу, невидимом снаружи, примостились два огромных валуна, такие же, что встречались повсюду в зарослях, замшелые, вросшие в землю. Промежуток между валунами был накрыт импровизированной крышей из больших ветвей, коры и травы, частично высохшей, так что становилось понятным, что крыша эта тут уже не первый день. Под крышей царил полный мрак. Кольцо поганок в траве ровным кругом охватывало всю полянку, отделяя травку от густой высокой стены терновника, в которой виднелись еще несколько проходов. Гарри внимательно огляделся по сторонам.

И тут он увидел то, что при первом беглом взгляде ускользнуло от него, хотя лежало почти на самом виду, среди разворошенных вещей у коряги: вскрытый и наполовину развёрнутый конверт из желтоватого пергамента с пурпурной печатью. Не веря своим глазам, он подошел к конверту и, поколебавшись (рыться в чужих вещах нехорошо, а среди вещей он со смущением заметил прозрачный пластиковый пакет с чем-то, напоминающим белье в мелкий горошек), схватил конверт и поднёс к глазам — всё же на поляне было уже не слишком светло. "Мисс Э. Муншайн, графство Норфолк, о. Инисверд, Слан-Дров, маленькая нынлю под травяной крышей" — было написано на нём зелеными чернилами. Массивная восковая печать с изображением буквы Х и геральдическими фигурами зверей была сломана, и он аккуратно развернул конверт, облизнув пересохшие губы:

ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»

Директор: Альбус Дамблдор (Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный чародей, Президент Международной конфедерации магов)

Дорогая мисс Муншайн!

Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов.

Занятия начинаются 1 сентября. Ждем вашу сову не позднее 31 июля.

Искренне Ваша,

Минерва МакГонагалл,

заместитель директора"

Гарри ошарашенно опустил руку с письмом, рефлекторно скосил глаза вбок и с воплем ужаса отпрыгнул в сторону. Черноволосая девочка подкралась бесшумно и стояла уже близко, очень близко. В тонких своих жилистых руках она держала корягу в форме топора, перемотанную кожаными ремнями. Впрочем, торчащее из коряги лезвие выглядело вполне настоящим.

---

1) Pinch him, pinch him, black and blue,

Saucy muggles must not view

вольный перевод песенки ведьм

Вернуться к тексту

2) Double, double toil and trouble;

Fire burn and caldron bubble.

Русский перевод из интернета

Вернуться к тексту

3) Bucky, Bucky, biddy Bene,

Is the way now fair and clean?

Is the goose a-gone to nest,

And the fox a-gone to rest?

Shall I come away?

Вернуться к тексту

Девочка, легко и ловко переступая босыми ногами, шагнула в сторону, не за ним, но отрезая его от прохода. Как завороженный, следил он за ней глазами, судорожно сжимая в одной руке ветку тёрна, открывшую ему проход, а в другой — злополучное письмо. Краем сознания он отрешенно заметил, что стопы ее узки, а пальцы на ногах чрезмерно крупны, но в траве разглядеть что-нибудь было сложно.

Зато теперь он мог разглядеть всю "Э. Муншайн" вблизи и целиком. Гарри знал, как трепетно девочки относятся к своей внешности и не мог не пожалеть девочку — она была, говоря прямо, не красавица, с костлявым грубоватым лицом, к тому же покрытом несколькими бородавками, и очень бледная. Белизну её кожи еще сильнее оттеняли черные волосы, неопрятным водопадом осыпавшие ее плечи и слегка закрывающие лицо. Лишь глаза девочки ярко выделялись на общем черно-белом фоне, так как были пронзительно-зеленого цвета — ему даже показалось, что зрачки ее отливали тем огнем, что так заметен в глазах сов и кошек.

Она крепко сжимала в руках свое страшное подобие топора; лицо её было пугающе сосредоточенным, смесь страха и чего-то противоположного, хищно-жестокого, как у кота, впервые увидевшего зайца и не понимающего, что же теперь делать с такой огромной мышью.

— Что ж ты тут с-сабыл, маггл? И как пр-р-рошел в килх-и-тилвиþ-тег?⁽¹⁾

Печальная участь неизвестного "маггла" уже была известна по песенке, потому Гарри, отчаянно сражающийся с волнением, поспешил быстро сказать:

— Я не маггл, вовсе нет! Эээ, постой, дай мне объяснить...

— А кто же ты? Ганконер?⁽²⁾ — она сощурила глаза и стала выглядеть заметно расслабленнее, даже немного опустила свое жутковатое орудие, — Так мне ещё рано, я Мерлина нянчить не собираюсь⁽³⁾. Хотя ты милый, уж получше кентавров⁽⁴⁾, это да.

— Я не гангста, я — Гарри! Просто Гарри!.. А ты тоже получила письмо — закончил он невпопад.

— Ты получил письмо? — удивилась та, забыв наконец про свой топор и перестав рычать и шепелявить. — А что ты тут тогда делаешь? Для аврора ты мал ещё... Да и ничем противозаконным я не занимаюсь, — быстро добавила она, — сижу, никого не трогаю, собираю чернику.

— Ну, почти получил... То есть получил-то я их целый мешок, наверное, только мой дядя их все забрал. А раз уж это приглашение, то как мне туда попасть, и что это за школа, и вообще.. — тут Гарри понял, что всё еще держит письмо в руках, и протянул его девочке, вытянув руку как можно дальше и чувствуя себя ужасно глупо.

Та, так же неловко вытянувшись, взяла у него письмо.

— Ты не знаешь про Хогвартс? Ты, наверное, магглорожденный, судя по виду. А кто твой дядя? — тут она неловко замялась, посмотрев на свои босые ноги.

Гарри невольно перевел глаза туда же и вздрогнул: на ногах у нее было по четыре пальца, слишком крупные для человека, огрубевшие и темные — ходить по земле босиком их владелице было явно не впервой.

— Я сейчас, — буркнула она и быстро кинулась ко входу на полянку.

Быстро прыгнув за куст, она через секунду вышла обратно в уже знакомых резиновых сапогах, слегка подволакивая ноги. Гарри внезапно пришло в голову, что она специально сняла сапоги, увидев его, чтобы подкрасться незамеченной, и ему чуть не стало дурно. Он теперь уже с вернувшейся опаской стал внимательно следить за страшным топором, но девочка беззаботно подошла к длинной коряге, ловко, одним взмахом вогнала лезвие в дальний ее край и невозмутимо уселась, вытянув ноги к огню ("как я и предполагал" — подумал Гарри). При мысли о тепле его сразу пробрал озноб.

Девочка склонила голову в его сторону:

— Ну рассказывай, просто Гарри, как ты докатился до жизни такой. Как получил ты письмо и не получил, и что вообще получил. А ещё расскажи-ка мне, милый друг, как ты меня нашёл?

Гарри поежился под старой курточкой:

— Ну...

— Так, иди-ка ты сюда, — она властно хлопнула рукой по коряге рядом с собой, обозначая это самое "сюда", — так уж и быть, не съем я тебя. Чую я, для другого ты сгодишься. Погрейся. Лето, конечно выдалось ни в п...кккхе-кхе...

Гарри мысленно махнул на всё рукой и сел рядом с ней. От костра несло жаром.

— Ну...Я — Гарри. Гарри Поттер. Живу я в Суррее. А здесь не Суррей. Значит, далеко. Пару дней назад мне пришло такое же вот письмо. Но мой дядя сильно испугался и забрал его. Тогда пришло еще одно, а потом и еще. И он решил бежать. Мы сели в машину и поехали...

— Постой, куда сели? — перебила она.

— В машину. У дяди минивэн...

— А кто он, твой дядя? Прости, что перебиваю...

— Да ничего, — вздохнул Гарри, — я по правде говоря никуда не тороплюсь. Дядя у меня продает дрели, тетя — домохозяйка, сидит дома, воспитывает меня и Дадли. Это мой двоюродный брат. Мы с ним делим обязанности по дому: меня воспитывают, а он ест. Ну иногда и я ем, если заслужу.

— Магглы. И преотвратные при том. Уже понятней. Ну и имечко у тебя, конечно!

— А что с ним не так? — полюбопытствовал Гарри.

— Да в принципе ничего. Хоть не Мерлин... Ты продолжай.

— Да тут уже и нечего продолжать. Дядя привез нас сюда, сказал, остров необитаем, людей нет, тут "эти ненормальные" нас не найдут, и вот он я...

— Безрадостный рассказ, ничего не скажешь, — заявила девочка, её некрасивое, обезображенное бородавками лицо приняло задумчивое выражение.

Гарри стало неловко. Девочка выглядела не слишком здоровой, привыкшей к лишениям, жила в лесу, его проблемы показались ему не стоящими внимания.

— Да нет, всё нормально. Зато день рождения с приключениями, всё веселей.

— День рождения?! У тебя?! Сегодня?!

— Ну да, мне — одиннадцать...

— Поздравляю тебя, Гарри Поттер, ты ведьмак! К сожалению, другого подарка у меня для тебя нет....

— Это самый лучший подарок. Ещё бы письмо прочитать.

— Прочитаешь, — уверенно сказала девочка, — раз твои, — она осеклась и подозрительно протянула, — кстаааати...! Раз твои дяди-тети — магглы, никакую сову вы отправлять сегодня не собираетесь?

— Какую сову?

— Вот именно. Значит, вы совершенно не вдупляете, что к чему, и к тебе явится представитель школы, чтобы узнать, кто же это у нас такой красивый. Вот тут-то ты и прочитаешь, и вопросы свои задашь. Ты сам-то хочешь в школу?

— Подальше от дяди с тетей?! Ещё бы! Только у меня денег нет, — добавил он горестно, — уж они-то мне ни пенни не дадут.

— И кстати, о деньгах. А где твои родители, Гарри?

— Погибли, когда я был маленьким, — сказал Гарри, — тетя сказала, они разбились на машине. Я никогда не видел ни одной их фотографии, ни документов, ничего. Она говорила, они были хиппи или сектанты, у них не было ни денег, ни документов, ни жилья, "жили под кустом как зайцы" — желчно передразнил он тетю Петунью. — Странно только, что они разбились, а я нет. Вот, у меня даже шрам от той аварии есть.

Он задрал чёлку и показал ей зигзаг на лбу. Это простое действо, казалось, впечатлило девочку до глубины души. Она с застывшим лицом смотрела на его лоб какое-то время, потом громко выдохнула

— Мерлин правый, а ты умеешь удивлять, просто Гарри просто Поттер.

Гарри захотелось уйти от неприятной темы, но невыясненными оставалось еше много вопросов, и он понимал, что знающего собеседника он долго не найдет, а девочка эта, кажется, знакома с волшебством не первый день — во всяком случае, про Хогвартс она откуда-то узнала.

— Эээ...Я вот что хотел спросить, а что это за представитель школы? Что ему нужно говорить?

— Ну, в твоем случае не удивлюсь, если явится сам Дамблдор. А говорить... то же, что и мне. Скажи: здравствуйте, я Гарри Поттер.

Гарри ещё о многом хотел спросить, но начать решил с вежливости.

— Я, как уже сказал, Гарри. А как тебя зовут? — он чувствовал себя очень неловко и кажется немного покраснел.

Будь она такой, как остальные девчонки класса, он бы уже пылал от смущения, но вид его собеседницы несколько облегчал разговор — она вообще не производила впечатление девочки, скорее походила на дикую кошку со свалки.

— Элайн. На конверте написано. Будем знакомы, — она ловко вскочила и сделала реверанс в сторону Гарри. — Мисс Элайн Муншайн.

Гарри совершенно не знал, что делать в таком случае, но на всякий случай встал и слегка поклонился, прижав руку к груди. Элайн рассмеялась и снова села на корягу.

— Ты уже знаешь всё о Хогвартсе? Наверное, ты волшебница?

— Ну да, у меня папа волшебник, он учился в Хогвартсе. На Равенкло. Сову я отправила. К сентябрю приеду в Лондон, поживу пару дней у родственников и поеду в Хогвартс. Увижу всё своими глазами, папа мне так много о нем рассказывал. Тоже хочу попасть на Равенкло, во всяком случае, буду пытаться изо всех сил. Папа говорит, это самый лучший факультет, там учатся самые умные.

— А мама что говорит? — Гарри узнал много новых фактов и слов: кажется, добираться придется из Лондона, и Элайн тоже, какое то Равенкло, и его теперь съедало любопытство — новый мир тянул и восхищал его, и он мог стать его частью

— Мама погибла... — тихо сказала она, — одиннадцать лет назад

— Как и моя, — Гарри тоже стало грустно, хотя он не мог не отметить такого сходства. — надо же, как совпало...

Элайн странно посмотрела на него

— Не мне тебе рассказывать, но вот ты удивишься! Магглы тебе, похоже, вообще ничего не говорили

— Эмм... — количество новой информации катастрофически быстро росло, и Гарри понял, что скоро перестанет понимать вообще всё, — а магглы — это кто?

— А, немагический народ, простецы. Магию ни видеть, ни творить. Обычные люди одним словом. Твои дяди-тети из таких?

— Да. Кажется, они ее ещё и боятся. Когда кузен провалился в террариум — кстати это нормально? — меня заперли в чулане без еды на целые сутки. Ну, с хлебом...не то, чтобы совсем без еды.

— И кстати о хлебе... да, нормально, спонтанный выброс, особенно когда злишься или еще что — ты ж волшебник. Наверное, твой кузен тебя порядком достал... Ты голодный?

При мысли о еде живот Гарри предательски заурчал.

— Да ничего... Тут у меня самый клёвый день рождения за одиннадцать лет! А чему учат в Хогвартсе? А что такое Равенкло? А много надо денег? А ты как будешь учиться?

— Подожди, подожди, разошелся. Нормальную еду я всю уже съела, — тут она с сомнением посмотрела на Гарри, — да ты бы и не ел, но у меня в костре печётся отличная картошка, а в бутылке пара галлонов отличного Сливочного Пива. Не отметить ли нам с тобой день рождения и Лугнасад⁽⁵⁾?

— Сливочное что⁽⁶⁾? Я что-то не совсем...

— А, ты ж почти маггл. Раньше наш народ дурачил так простецов: делали напиток один в один эль или вино или джин, тут кто во что горазд, и ну подбивать магглов на выпивку, а те видят: сидит незнакомец и дует кружку за кружкой — он и себе наливает. До того бывает налижутся иные, что и на ногах не стоят и ползают по земле как свиньи. Что за олухи эти магглы! Самая соль была пробраться в монастырь и сыграть такую шутку с монахами или пастором. Вот где потеха была. Но теперь уже конечно запрещено над простецами шутки шутить. Статут, сам понимаешь. Сразу в Азкабан загремишь. Не то, что в старые деньки. Честной ведьме уже ни вздохнуть, ни пёр...кккхекхе, — она снова закашлялась и сердито посмотрела на Гарри, потом взгляд ее смягчился.

— Да и сливочное пиво уже не обязательно на настоящее похоже, выглядит не так, хотя на вкус лучше стало. А алкоголя там и нет вовсе, сам понимаешь, в этом вся его суть. Ну, у меня его четыре разных вида, сейчас сам попробуешь. И бутыль та, правильная, от прабабушки досталась. Может даже её предки мои брали да зайцем убегали потом от магглов.

— А разве хорошо это — пасторов спаивать? — с сомнением спросил Гарри.

— Ну дак им в рот никто силком не наливал. Если ты пастор, то и веди себя соответствующе, а не пей чёрт-те что с каждым встречным-поперечным до положения риз.

Гарри не хотелось лезть со своей моралью в новый для него мир, к тому же ему тоже показалось бы забавным подшутить над кем-нибудь вроде Дадли или Полкисса. Но количество новых слов удваивалось с каждой минутой, так что у Гарри голова уже начала пухнуть. Элайн воспользовалась затянувшейся паузой и принялась ворошить веткой в углях, в которых и вправду оказалась картошка.

— Не длинная свинья конечно, но тоже ничего, вкусно будет, — сказала она, откладывая ветку в сторону, — ещё чуть-чуть...

— А что такое длинная свинья? — спросил Гарри, живот которого подводило от голода. Он бы сейчас съел свинью любой длины. — Какая-то особая порода?

— Кхххкхекхе... Ну навроде того, да...

Кажется, хозяйка полянки была в хорошем расположении и простила его за вторжение и, казалось, забыла об этом. Так что он решил узнать еще что-нибудь, поэтому обвел взглядом поляну, наткнувшись на так испугавшую его вещь.

— Какой у тебя...странный...топор, — начал он как можно более дипломатично.

Элайн повернулась к нему, проследила за взглядом.

— А, пальстаб⁽⁷⁾? Ну, какая жизнь, такой и топор. Хотя он всегда таким был.

— Знаешь, у магглов они выглядят немного по другому.

— Знаю, просто так делали еще мои предки, мы давно тут живём, на болотах, еще до римлян.

— На болотах? — Гарри с сомнением огляделся вокруг, — Это не очень похоже на болота.

— Да нет, глупый, не здесь. На Болотах. Я — хага, потомственная болотная ведьма⁽⁸⁾. Говорят, сам Ссслизерин был из наших, — очередное новое для Гарри слово она произнесла с непередаваемым шипением⁽⁹⁾.

— Кто такой Слизерин? — спросил Гарри, — Кто-то важный у вас?

— Да тебе хоть от сотворения мира начинай рассказывать, — с притворным вздохом сказала Элайн. — Ну, про школу-то наверное можно, всё равно ты туда поедешь, лучше уж что-нибудь знать, чтобы не попасть в глупое положение. Особенно если на Слизерин и попадешь, там тебе вообще житья не дадут. Только ты не говори, что это я тебе рассказала.

Тут она помолчала и тихо добавила:

— Может, ты и знаться со мной не захочешь потом, а твои новые друзья за такое знакомство тебе спасибо не скажут. Но в любом случае, — сказала она уже твёрже и громче, — у тебя на голове растут два уха и два глаза, а рот всего один. Значит что? Значит, ты должен больше смотреть и слушать, и меньше болтать.

Гарри кивнул.

— Ну, вот. Школа — это четыре факультета, исторически группы, набранные для обучения великими колдунами-основателями Хогвартса. Давно, еще в Средние века. Их звали Годрик Гриффиндор, Салазар Слизерин, Ровена Равенкло и Хельга Хаффлпаф. Много воды утекло, но факультеты с тех пор называются в честь этих волшебников. Ну и нас распределят на один из них. Живут они все раздельно, у каждого факультета своя гостинная и общежитие. Они, типа,все свои, а остальные — типа, чужие. Не то, чтобы совсем: Равенкло и Хаффлпаф вполне дружелюбные, а вот Слизерин с Гриффиндором мирно не живут. Понятно?

Гарри снова кивнул:

— А почему так? И на какой лучше записаться? Где лучше учат?

— На них не запишешься... Хотя насчёт Слизерина я не уверена. Распределение: куда Шляпа определит, туда и попадешь. А учат одинаково — занятия-то те же самые, и профессора те же, даже сдвоенные занятия бывают, с другим факультетом сидишь. Если на разные попадем, все равно сможем видеться. Ну, если не на Слизерине, конечно.

— Шляпа? — Гарри решил, что, наверное, это какое-то испытание или тест. Полезно было бы знать, — и что не так со Слизерином? Он же один из ваших? А ты говорила про Равенкло?

— А вот тут самое говно. Шляпа — это волшебная шляпа Гриффиндора. Ты ее надеваешь, и она как-то определяет, к чему у тебя больше склонность, что ты больше хочешь. Хочешь знаний — Равенкло, Ровена любила мудрость, мой папа — профессор, не в Хогвартсе, но ученый, так то!; храбрые — на Гриффиндор, хитрые — на Слизерин, а все остальные — на Хаффлпаф. Но папа говорит, сейчас извратилось всё. На Слизерине верховодят чистокровные. Конечно, есть среди них и хитрые, но есть такие идиоты... Если есть склонность к нескольким факультетам, Шляпа думает, можно на неё как-то повлиять. Я лично буду проситься на Равенкло. Страсть как люблю эксперименты.

— А чистокровные — это что?

— Волшебники много поколений, без примеси грязной крови. Они очень этим гордятся. А найти таких непросто, сам понимаешь — их не так уж и много. Вот они и женятся друг на дружке век за веком, уже все друг другу родственники. Папа сказал, это вредно очень, могут выродиться до идиотов. Ну, среди них, говорят попадаются такие, что ложку в ухо не несут — и уже молодец. А уж если жопу сам без эльфа может вытереть, то вообще хитрец, хоть сейчас в префекты. Ну а у кого в роду не все чистокровны, тот полукровка, второй сорт; а уж если среди магглов родился, то магглорожденный, по ихнему грязнокровка, но это оскорблением считается, поэтому тебе это могут и не сказать. Так, в чай плюнут или на спину.

— Кажется, в этот Слизерин попадать не стоит, — мрачно сказал Гарри.

— Не таким как я, уж точно! — нарочито бодрым голосом произнесла Элайн, — тебе может и ничего, деньги, связи, знакомства полезные, карьера зато. Если не сожрут, конечно. Твои-то вроде из чистокровных.

— Я же своих не знаю, говорю же, я с дядей и тетей живу, с магглами.

— Эмм... Такое дело... Давай сначала поедим, а потом уж поговорим, — Элайн нервно схватила ветку и принялась выкатывать картофель из углей, — заодно расскажешь, как в круг попал. Я же вроде всё правильно сделала, как тетки учили. Если не знаешь, где искать — не найдешь. А уж магглы-то вовек не найдут, даже если их лицом туда ткнуть.

У Гарри возникло стойкое ощущение, что девочка специально переводит тему, направление разговора её явно не устроило. Но есть хотелось очень сильно, да и объяснить вторжение следовало, всё же он пришел непрошеным гостем, а получил и еду, и информацию. Сведения о факультетах были ценными. Расстраивало лишь то, что и здесь, в мире магов, он мог остаться изгоем. Но тут не было Дадли, отгоняющего от него других детей, и Гарри твердо решил не теряться, брать судьбу в свои руки и вообще "драться за место под солнцем", пришли ему в голову пафосные слова.

— Меня дядя за хворостом послал (Элайн фыркнула: "Знакомое начало!"⁽¹⁰⁾). Я услышал, как ты пела в лесу, когда играла на доске, пошёл посмотреть, а ты исчезла. Я заклинание от лешего прочитал, палкой махнул, а оно рраз!..

— Вот оно что! — Элайн сердито уселась прямо на траву, — вот тут я и прокололась, вышла из круга, вот ты и узнал. А что за палка? Поди, здесь взял?

— Ну да, под этим кустом, вот! — Он протянул ей ветку, которая все ещё была с ним. — Это волшебная ветка? Или заклинание правильное?

— В нем лукотрусы живут. Да, хорошее дерево, из такого волшебные палочки делают. В них ещё, правда, сердцевина магическая должна быть, без нее они плохо работают. Но работают. А заклинание... да что угодно заклинанием может быть, если ты волшебник. В тебе́ сила. Маггл может все слова выучить и махать палочкой хоть до утра, толку не будет, а ты вот... Ну надо ж, как бывает. Видать и впрямь...Гарри Поттер. А это — что...

Она обвела рукой полянку

— Так, для птиц⁽¹¹⁾. Поди, не Фиделиус.

— Это волшебство? Ты сама сделала? Да это же обалденно! — это было первое увиденное им колдовство, и он нашел его чрезвычайно полезным. Перед глазами встал вигвам из его глупой детской мечты, — Это обалденно! А что такое фиделиус?

— Сама! — светясь от гордости, провозгласила та, вскакивая на ноги, — потом, потупившись, добавила, — тетки помогали конечно. Зелье специальное, Пишог⁽¹²⁾. Поливаешь круг, ждешь когда сработает, тогда сразу видно, такие вот поганки прорастают. Они ценные, кстати, их для следующего зелья можно использовать. И вуаля! Никто тебя не видит, никто не найдет. Если, конечно, не будет кидаться заклинанием проявления в каждый куст, но так никто не делает. Кроме некоторых, не будем показывать пальцем!

Она демонстративно ткнула длинным пальцем в Гарри.

— А ещё оно не только войти, оно и выйти не даёт. Магглу во всяком случае точно не даст. И найти его мешает, если внутрь зайти — магглы будут думать, что ты недавно ушёл, скоро будешь, и беспокоиться не о чем⁽¹³⁾.

— Вау! — воскликнул Гарри.

— На самом деле волшебники тоже такое могут. С палочкой это еще быстрее и проще. Магглоотталкивающие чары, конфундус. А Фиделиус — это вообще вещь! Зачаровываешь, допустим, дом, и его никто найти не сможет и внутрь не войдет, пока хранитель не разрешит. Но это сложные чары, для взрослых, учиться надо. А самое главное — палочка нужна.

— А где её взять?

— В магазине. Но палочка с одиннадцати лет, а хуже всего — закон о разумном ограничении колдовства несовершеннолетними. Тетя говорит "безумном ограничении". До семнадцати ты не должен колдовать рядом с магглами, и это могут отследить. А вот зелье — нет. Смекаешь?

— Тебе нет семнадцати, и тебя никто не отследит! Смекаю!

— Только подумай, где будешь сса...ккхкх-кх... петь, а то какой-нибудь "просто Гарри" тебя найдёт. И это была не доска, неуч! Это кротта ⁽¹⁴⁾! Я — девушка приличная, образованная! И петь, и свистеть! Я даже сосиски поперек ем!

Она еще раз сделала в его стороу реверанс, насколько позволяли резиновые сапоги, сильно портившие торжество момента.

— Ни разу не слышал колдовских песен, — искренне сказал Гарри, — а это обязательно — их знать?

— Вовсе нет. Но, если хочешь, вспомню парочку. Как раз и повод для веселья есть — ты пришел⁽¹⁵⁾.

Гарри интересно было всё, и он в очередной раз подумал, что это должно быть, самый лучший его день рождения, и не согласился бы обменять его на все подарки, полученные Дадли, включая видеоигры и велосипед. Но практическая сторона дела была еще более завлекательной:

— Ээ... Элайн. А сложно делать это зелье?

— Есть сложности, — согласилась та, — ингредиенты, то-сё. Но если есть деньги, нет ничего сложного, есть только дорогое. А что?

— Да была у меня одна мысль... Кстати, а ты почему здесь живешь? Где твой дом? Где твой папа?

— В экспедиции. Я у теток живу. А сейчас вот тут. Обычай у нас такой. Надо показать, что умеешь жить самостоятельно. Ну и ингредиенты кое-какие собрать. Для зелий. Они нынче не дёшевы, что можем — сами собираем. Грибочки, ночную росу, ветки-листочки с лукотрусовых деревьев. Завтра черники можно набрать, ну это просто поесть да на пироги. На болотах у нас. За мной тетка прилетит, я ей зелье покажу и, считай, экзамен на зрелость сдала, отпустят меня в Хогвартс. Папа говорит, что глупость это всё, он и тётки не очень-то ладят.

— Вот это вот, прячущее?

— Да нет, это ж я с ними и варила. Зелье Малодоры. Только поклянись, что никому не скажешь.

— Клянусь, никому не скажу — серьезно сказал Гарри, — без твоего разрешения. А можно мне посмотреть? Оно такое же крутое? Что делает?

Элайн неуверенно взглянула на него и невнятно произнесла:

— Это зелье красоты.

— А зачем оно? — полюбопытствовал мальчик, предвкушая увидеть очередное чудо.

— Ты на меня посмотри! — зло сказала Элайн и уселась на корягу, — я — не ты, на меня с умилением никто смотреть не будет!

— Это из-за... них? — он жестом изобразил на своём лице бородавки.

— И из-за них тоже. И из-за лица. В Хогвартс же еду, там меня поедом есть будут, а так за человека сойду может. Хоть первые пару лет.

— Нормальное у тебя лицо — не совсем искренне произнес он, девочку ему было искренне жаль, — магглы умеют сводить бородавки. И вообще, кому какое их собачье дело. Посмеемся над ними и всё

— Нормально для Норфолка⁽¹⁶⁾... Посмеемся... Попадешь на Слизерин, будешь делать вид, что мы не знакомы... Это над кем-то смеются вместе, а плакать придётся в одиночку. Давай-ка есть, картошка поди подостыла уже. Сейчас я тебя удивлю, лучшее Сливочное пиво на десять миль вокруг!

Она сорвалась с места и, громко топая сапогами, скрылась между валунов под травяной крышей. Через секунду она появилась снова, неся в руках что-то темное. Солнце уже почти село, полянку затягивали густые тени, тлеющий костер давал мало света. Когда Элайн подошла поближе, Гарри разглядел большую кожаную бутыль, украшенную бахромой из кожаных ремешков, и пару больших кожаных кружек, тоже весьма древнего вида.

— Это что, из кожи кружка? Как ботинок?⁽¹⁷⁾

— Да. Семейная вещь, ты ее не сдавливай, и все нормально будет. Не бьётся, легкая, чары на неё хорошо ложатся, на кожу-то. Гибкая опять же, можно зачаровать, чтобы нос откусывала. Но ты не бойся, эти-то не зачарованы.

Она поставила кружки прямо на траву, откупорила бутыль и, придерживая бахрому рукой, осторожно налила в них какой-то шипящий напиток ярко-желтого цвета.

— Это вот горячее сладкое. Мое любимое. Ну, с днём рождения, Гарри Поттер!

Гарри поднял кружку

— Спасибо, Элайн Муншайн. Спасибо, друг! — и осторожно отпил.

Вопреки всем опасениям, кружка не пахла башмаками, а напиток оказался действительно горячим, сладким, с приятным карамельным вкусом. Элайн протянула ему половинку картофелины и указала на развернутую на траве тряпицу с солью. Гарри впился в горячую мякоть зубами, ничего вкуснее он кажется не ел уже много лет. Горячий рассыпчатый картофель со вкусом дыма и соли, сладкое карамельное невесть что в кружке, новый друг... Запах листвы, карамели и дыма кажется стал для него теперь запахом счастья.

— А зачем заколдовывать кружку откусывать нос? — спросил он, давясь горячим картофелем.

— Тоже была такая шалость в старые времена. Тогда была у магглов такая вещь — насильно в матросы вербовать, добровольно-то охотников было мало, далеко не все потом живыми возвращались. Рекрутеры сидели по кабакам и кидали шиллинг в кружку. Выпил человек — ну всё, выпил за счёт короны, добро пожаловать во флот. А так говорит ему добрый молодец — а выпей и ты со мной, мил человек. Ну тот и рад стараться. А кружка раз-раз! и гложет ему лицо!

— Ужас! Ну и времена! — сказал Гарри, запихивая в рот остатки картофелины и хватая следующую, — а сейчас?

— Сейчас-то такого нет. Статут! Давай теперь по другому рецепту. Это уже холодное, более другого вкуса — Гарри с любопытством протянул кружку.

Элайн взялась за бутыль.

— Бутыль-то та же самая, — сказал Гарри.

Та радостно оскалилась

— В том и суть! Смотри, берем вот так зажимаем второй шнурок, не первый, а второй... льем... и вуаля!

Из горлышка на самом деле полился другой напиток, холодный и более темный.

— Здо́рово! А так можно два напитка из одной бутылки наливать?

— Семь! — с гордостью сказала Элайн, — семейная вещь. Семь отсеков по галлону в каждом, сохраняет и тепло и холод, уменьшение веса в комплекте. Хоть запейся!

— Редкая вещь?

— Ну, если ты не чистокровный хлыщ и не родился с серебряной ложкой во рту, то да. Если богат, то нет редкого, есть только дорогое.

— А картошка?

— Обычная. Я её на поле у магглов накопала. У них её много.

— А они позволяют копать вам картошку?

— Кому нам? Мне. Конечно позволяют, особенно когда не знают. Её там полно, до горизонта.

Ребята весело рассмеялись

— А почему ты спрашиваешь? В Хогвартсе и не такому научат, не волнуйся

— Да я тут подумал, — решился сказать Гарри, — из дома удрать. Только не знаю, как выжить, а поймают — меня дядя Вернон точно в приют сдаст. Для малолетних преступников с неисправимыми преступными наклонностями. Увидел, ты живёшь, решил спросить, смогу ли я. Ясно теперь, что нет. А что такое статут?

— Статут о секретности. Закон. Мы обязаны скрываться от магглов, запрещено колдовать, пугать и всячески давать им понять о существовании волшебного мира. За нарушение — Азкабан. Предвижу твой вопрос я. Тюрячка. А все знают, что в тюрячке делают.

Гарри кивнул. Дадли ему пытался рассказать, что сделают с Гарри в школе для преступников, попади он туда. Что-то про макание головой в унитаз.

— Да ты не переживай! Тебе главное — в Хогвартс попасть, и ты, считай, до июня своих магглов не увидишь. А там придумаем что-нибудь

— И Слизерина избежать. Что-то я туда теперь не хочу. Но в Равенкло меня, наверное, не возьмут, не сильно я умный. Ты, вон, сколько всего умеешь. А я даже не знаю, где этот Хогвартс. Если меня возьмут, можно с тобой поехать? Ты говорила, ты в Лондоне поживешь?

— Сразу домой, на болота. Завтра или послезавтра. А потом да, в Лондон. Давай так сделаем: договоришься с представителем школы, он все равно поведет тебя на Косую Аллею, палочку покупать, то-сё, список там вон какой большой. Это в Лондоне. Запоминай, как туда попасть. Там вход через бар-гостиницу "Дырявый котёл". Видят только волшебники. Я тебе свой адрес напишу. Там же в баре спросишь хозяина, как послать сову. Можно их сову арендовать. Сэкономь немного денег, а лучше набери столько, сколько сможешь. Спросишь у представителя, наверняка он тебя в банк поведет, отцовы деньги снимать, не со своего же кармана он тебя собирать будет. Бери сколько сможешь. Деньги у нас не маггловские, сразу предупреждаю — монеты: золото, серебро, бронза. Тяжелые, сумочку возьми и греби всё, оно твое по праву, пригодится потом. Мы к следующему лету с тобой можем на природе пожить, мне — семейный обычай, тебе — ты сам сказал, удрать хочешь. Постоянно не надо, скажи своим магглам, что к ненормальным друзьям в гости на каникулы собрался, они от счастья запрыгают. Понял?

Она кинулась к раскиданным вещам, выудила из них блокнот и карандаш, и принялась сосредоточенно корябать что-то на бумаге. Ошеломленный её напором и окрыленный надеждой на будущее такое же счастливое лето и наверное волшебный во всех смыслах учебный год он не сразу сообразил, что она только что сказала.

— На, не потеряй только. Я тебе ответ напишу, так же совой перешлю. Встретимся там. Можешь заранее приехать, 31-го, скажем. Комнату в гостинице сними на ночь, скажи на Хогвартс-экспресс, переночевать, магглорожденный. Только денег добудь обязательно. Сам не вздумай приходить только. Жди ответа.

Он посмотрел на вырванный из блокнота листок:

"Для Элайн Муншайн,

Лютный переулок, дом Хонории Наткомб"

Он не знал, как начать неловкий вопрос, и начал издалека:

— А самому почему нельзя? Заругают?

— Нечего тебе в Лютном делать, — хмуро бросила она, — чужих там не любят. Мало ли на кого нарвешься.

Тянуть дальше смысла не было.

— Деньги какого отца? Элайн? Ты меня знаешь?

— Бл/// — Элайн грязно выругалась, — так и знала, что спалюсь. А всё через доброту мою девичью. Эх, повезёт кому-то, красна ягодка растет... Пару месяцев подожди, ты будешь спрашивать, кто тебя НЕ знает.

Она яростно взлохматила свои и без того всклокоченные волосы

— Твой отец — волшебник. Из чистокровных. Не супер-пупер, но был не беден, единственный наследник. Так что сейф в банке у тебя вряд ли пустой, а попасть на Слизерин более чем реально. Мать, правда, грязнокровка, это — пятно на твоей репутации, но опять же только на Слизерине. Вот то, что ты замешан в исчезновении Того-кого-нельзя-называть, это уже серьезно. В Слизерине половина — дети его сторонников.

— Постой-постой! Кого нельзя называть? Расскажи про родителей!

Элайн резко замотала головой

— Вот уж нет! Я сама толком ничего не знаю. Мы всю жизнь были сами по себе, волшебники — сами по себе. Ваша война нам и так... у меня мама погибла. Хотя и у тебя тоже. Спроси того, кто придет. Ты не двигаешься уже давно, сову не прислал, могут уже сегодня заявиться или завтра утром. Ночь уж потерпи. Я-то тебе толком ничего не расскажу. А через месяц встретимся, пойдем вместе на вокзал, в поезде целый день ехать, расскажешь, что узнал. Хогвартс в Шотландии, далеко ехать. Теплые вещи, кстати, бери. Там холодно, снег зимой лежит, не тает. Такая вот у нас с тобой судьба сиротская. Только ты, бедолага, ещё и к магглам угодил.

Она с силой хлопнула его по плечу. Рука у нее оказалась неожиданно твердой и тяжелой, словно ветвь дерева.

— Не боись, друг Гарри. Сегодня все изменится, новая жизнь у тебя начинается. Давай ещё налью сливочного. Это уже старый рецепт. Или давай чай намочим⁽¹⁸⁾. Орешки лесные есть? Будешь?

— Угу! — с энтузиазмом ответил Гарри, откусывая кусок очередного божественного овоща.

Жизнь, кажется, действительно началась заново: он, оказывается, не нищий щенок безумных сектантов, а небедный отпрыск, пусть и сгинувшего рода, волшебник; в новом мире у него появился друг, пусть девчонка, но личность кажется незлая, зато весьма независимая и не по годам практичная. Чего же ещё желать в день рождения! Последнюю фразу он кажется произнес вслух, потому что Элайн, кусавшая картошку со значительно меньшим энтузиазмом, со вздохом буркнула в ответ:

— Пеþ о'р киг⁽¹⁹⁾.

— Что?

— Да нет, это я так...

Она снова поднялась и пошла к своему странному жилищу. Гарри, утолив первый голод, блаженно отпивал амброзию нового мира из кружки и задумчиво смотрел на закипающий котелок над костром. Элайн вернулась, кинув ему под ноги гремящий мешок и жестянку с чаем.

— Орешки.

Потом она деловито села у костра, подобрала валявшиеся рядом сучья и начала с треском ломать их и подкидывать щепки в затухающее пламя. Огонь ярко и живо вспыхнул.

— Давай чай, Гарри

Она подняла голову, и Гарри вновь увидел глаза, в этот раз безо всяких сомнений светящиеся в глубине зрачков яркими оранжево-зелеными точками. Он против своей воли вздрогнул и, не удержавшись, спросил

— Что у тебя с глазами?

И, сватив коробку с чаем, услужливо протянул её девочке. Потом решил добавить:

— Красивые ночью.

— Семейная особенность, — ответила она, опустив голову и, как показалось Гарри, несколько смутившись.

Они опять замолчали, пока Элайн сыпала чай в котелок. Покончив с нехитрой готовкой, она снова уселась на корягу.

— А сложно учиться в Хогвартсе? — спросил Гарри, наблюдая, как та вытряхивала груду орехов прямо на траву и набирала немного в пригоршню.

— От предмета зависит и от преподавателя, — глубокомысленно заметила она, с легким треском раздавив пальцами скорлупу и отправив орешек в рот.

— Ну вот что там у нас?

Она вновь потянулась к письму, выудив из конвера еще один лист и расстелив его на коленке. Гарри перегнулся через её плечо:

Школа магии и колдовства Хогвартс

Униформа

Первому году обучения потребуется

1. Три простых рабочих мантии (черные)

2. Одна простая остроконечная шляпа для повседневной носки (черная)

3. Одна пара защитных перчаток (шкура дракона или аналогичная)

4. Зимняя мантия, черная, застежки серебряные

Вся одежда должна быть подписана

Все учащиеся должны иметь копию следующих книг:

Стандартная книга заклинаний Миранды Гусок

История магии Батильды Багшот

Магическая Теория Адальберта Ваффинга

Пособие для трансфигурации для начинающих Эмерика Свича

Тысяча волшебных трав и грибов Филиды Спор

Волшебные отвары и зелья Арсениуса Джиггера

Фантастические твари и где их искать Ньюта Скамандера

Темные силы: пособие по самозащите Квентина Тримбла

Прочее оборудование:

1 волшебная палочка

1 котел (пьютер⁽²⁰⁾, стандартн. размер 2)

1 набор стеклянных или хрустальных фиалов

1 телескоп в комплекте

1 набор весов в комплекте

Студенты также могут привезти с собой либо сову либо кошку либо жабу.

Напоминаем родителям, что первокурсникам запрещено иметь собственную метлу.

— Смотри. Чары — нужная и интересная вещь. Ведёт сейчас декан Равенкло, надеюсь, и мой. Папа говорит, классный мужик. История магии — нудятина и скука смертная, никому не надо, но учить придется. Трансфигурация — полезное дело. Это как превращать одно в другое. В принципе пересекается с заклинаниями, но есть отдельный преподаватель. Папа говорит — сложно.

Зельеварение — тут очень сложно, интересно, но есть одно "но". Меня тетки учили и учить будут, соответственно я уже кое-что знаю, причем многое из этого кое-чего не знает никто из волшебников, семейные секреты и знания, но кое-чего мы не знаем, так что учиться и мне придется. А вот тебе будет скорее всего тяжко, потому что папа говорил, его профессор, Слизнорт, ушел на пенсию, хороший грамотный мужик, хоть и Слизеринец, хапуга и хитрован. Нынешний молодой какой-то, он его не знает, но слухи ходят, что зельевар он превосходный, но как преподаватель — тихий ужас, предвзят, нетерпим, в общем варить может, учить — нет. Могу посоветовать не запускать, спрашивать у знающих, но готовиться к тому, что нужные зелья будешь учить с нуля. У меня, например. Но я семейные секреты не предам, учти, у нас строго всё. Свой черпак в ведьмин котёл опустил — женись. Так тетка говорит, ха-ха-ха! Магических тварей нам показывать будут, как обращаться, как сбежать, у меня папа как раз этим занимается. Тёмные силы, Тёмные искусства, тёмные существа, — она странно и зло усмехнулась, — тоже интересно. Особенно то, что, по слухам, должность преподавателя проклята, и ни один не продержался больше года или двух уже давно. Значит ли это, что все профессора как один некомпетентны, я не знаю, но эту темную силу никто ещё не поборол. Астрономия — немного полезней истории, но в целом — нудятина. Есть ещё полеты на метлах. Считается, что летать ты не умеешь, поэтому тебя надо учить, а метлу — запретить. Очень логично! Хотя, если посчитать, сколько безголовых идиотов вышибли последние мозги, врезавшись в землю или дерево, может оно и правильно. Надо сказать, метла — полезная вещь, не отслеживается, можно лететь куда хочешь. Было бы здорово, если бы ты научился летать и раздобыл к лету свою собственную, пусть хоть какую задроченную. Стоят метлы кстати мама-не-горюй. Поэтому ещё раз настоятельно советую узнать, сколько тебе будет доступно денег и набрать как можно больше, а вещи покупать как можно дешевле. Вообще, если ты свободный волшебник, живущий в лесу, то нужнее всего для тебя будут три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги.

— Совсем как у на... у магглов, — ответил Гарри, — То есть уделить внимание обучению на метле. Понял. А что ещё для жизни в лесу нужно? Зелья, очевидно?

— Ты на меня сильно не смотри. У меня зелья — семейная особенность. Ты всё равно до такого же уровня не дойдешь, не с такими преподавателями точно. Зелья — это дорого и медленно, палочкой то же самое...

— Мне нет семнадцати, палочка отслеживается, а зелья — нет. Я смекаю, — перебил Гарри

Элайн засмеялась:

— А ты молодец! Действительно смекаешь. Но если есть палочка в руке и мозги в голове, можно заранее зачаровать вещь на нужное тебе действо, в месте, где колдовство разрешено, а потом притащить, куда тебе надо. Это уже не отследят. Конечно, зачаровать вещь так, чтобы она проработала больше, чем пару дней уже не так просто, но хорошую вещь можно просто купить. Так что смотри еще и на чары, и на теорию магии, да и на трансфигурацию. Это скорее на будущее, но кое-что и сейчас бы не помешало.

Она хрустнула ещё одним орехом.

— В растениях-животных тоже не мешало бы разбираться, в Хогвартсе, конечно, расскажут про ингредиенты и магических существ, но рябину от волчьей ягоды ты сам должен научиться отличать. Или не есть то, чего не знаешь. Тут главное правило — не всё полезно, что в рот полезло. Ещё надо быть неприхотливым и непривередливым, но тут ты, смотрю, кому угодно фору дашь.

Гарри улыбнулся похвале, во всяком случае он посчитал это похвалой, и продолжил бороться с орехом. Навыки выживания он решил перенимать у прекрасной незнакомки, пусть прекрасна у неё лишь душа, он решил не обращать на внешность никакого внимания. В конце концов, может, у волшебников это норма, не зря же ведьм рисуют такими страшными, на метле, в черной мантии и остроконечной шляпе. Шляпа, мантия и метла, кстати, скоро будут и у него, если верить письму. Проклятый орех был ужасно твердым, намного тверже пальцев; самое обидное, что это был уже четвертый орех, что он взял из кучи — и не раскрылся ни один. Девочка, однако, заметила его затруднения и, к стыду и смущению самого Гарри, набрала горсть орехов, сжала между ладонями до дробного мелкого хруста и протянула ему:

— На, не мучься.

— Как ты их давишь? У меня никак не получается, — он подставил ладонь под горстку колотых орехов и принялся выбирать из раздавленной скорлупы ядра.

Элайн вздохнула:

— Если сильно сдавлю, кричи.

И, взяв его за руку, сдавила кисть пальцами.

— Ауч! — первой мыслью Гарри было, что он сунул руку в развилку дерева. Пальцы Элайн были твёрдыми и удивительно сильными, так что она едва не раздавила ему ладонь.

— Это я еще маленькая. Папа рассказывал, когда они с мамой были еще едва знакомы, она ему чуть руку не оторвала. А моя тетка Ран может пальцами сикль согнуть. Семейная особенность.

— Отличная особенность. Мне бы такую, — похвалил Гарри.

Элайн похвала, кажется, понравилась. Она перестала опускать глаза вниз, стала меньше прятать в волосах лицо и в целом повеселела, замурлыкав себе под нос какую-то мелодию. Она снова сходила под свою травяную крышу, вернувшись с неким подобием ковша или поварешки, как будто грубо вылепленной из чего-то желтовато-серого, и знакомой уже Гарри "доской" — инструментом, названия которого он так и не запомнил, но решил, что это, наверное,что-то из немаггловской культуры.

— Чай? С молоком? Допивай сливочное.

Он залпом выпил остатки и подставил танкард под ковш с кипятком.

— Угу!

Молоко она разлила из той же бутыли, удержав какой-то из крайних шнурков.

— Классная вещь! — не удержался Гарри, снова указыв на бутыль.

— Попробуем на рынке найти тебе что-нибудь похожее. Настолько классную не обещаю, но что-то с чарами расширения и сохранения, думаю, подберем.

— Спасибо! — с чувством сказал он.

Перед ним была выставлена жестянка из-под чая, наполненная кубиками сахара, и они пили горячий сладкий чай с молоком, размешивая его веткой.

Небо стремительно чернело, багряный закат расцвечивал тучи где-то на западе, и Гарри с тоской подумал, что скоро пора идти к Дурслям с хворостом, иначе всыпят ему по первое число.

— Элайн, а насколько сильно твоё зелье? Сколько я могу тут пробыть?

— Если бы не Хогвартс, до утра бы хватило, думаю. Но это магглы, а волшебников, боюсь, этим не обманешь. С твоим представителем я встречаться не хочу — ты маггл магглом, и я так-то нарушаю Статут. Понятно, что ты не маггл, но ситуация не очень. Возьми там рядом с камнем хворост, отнесешь своим магглам, в потемках ты всё равно ничего уже не насобираешь. Уже идёшь?

— Можно, я ещё полчасика посижу?

— Ну конечно, что за вопрос, Гарри Поттер? Ты ж не в Лютном и не на Болотах.

Гарри сполз на траву и облокотился на корягу. Элайн начала перебирать струны в незатейливом и заметно нестройном ритме:

Обернусь я черной кошкой да залезу в колыбель

Я к тебе, мой милый крошка, буду я твой менестрель

Буду я сидеть в твоей колыбели да петь колыбельныя

Чтобы колокольчики звенели, цве́ли цве́ты хмельныя...⁽²¹⁾

— Что это? — тихо спросил он, когда последний звук растворился в темном сыром воздухе.

— Это мне бабушка пела, когда я маленькая была

— Красиво. Мне ничего не пели.

— У маглов поющие железки есть. Я видела. Если очень сильно колдовать или очень близко, они перестают. Магглы тогда так злятся. Еще больше они злятся, только если их машины перестают рычать.

— У моего кузена такие есть. И поют, и играют, и картинки показывают.

— У волшебников тоже есть похожие. Но мало. Не все их любят. Тетки — нет, у папы есть. Колдорадио.

Они ещё немного посидели. Дым величественно всплывал над поляной и растворялся в темном небе. Наконец, с мужественным вздохом (и с разрывающимся от огорчения сердцем) Гарри поднялся с земли. Элайн тоже подпрыгнула, хотя ей грустно не было.

— Веселей, Гарри! Какой-то жалкий месяц — и мы в Хогвартсе!

И она от души хлопнула его по плечу, заставив пошатнуться. Он искренне попрощался, проверил бумажку с адресом, тщательно спрятал её в карман, взял охапку хвороста, скрученную грубой травяной веревкой ("учись, пока жива старая Элайн," — со смехом прокомментировала ведьма) и поплелся в проход между кустами. Очертания тропы были совершенно незнакомы и, несмотря на то, что Гарри был абсолютно уверен в направлении, он вышел на ту же поляну. Элайн, подвязав волосы в хвост серой лентой, переливала чай из котелка в многострадальную бутыль.

— Не туда свернул, кажется, — сказал Гарри, чувствуя себя полным идиотом.

Он развернулся к проходу.

-Стой! С///! — снова выругалась та, — Пишог! Круг не выпустит тебя, он же только меня знает, молодой ещё. На, держи!

Она сдернула с головы ленту и протянула её Гарри:

— Теперь должно получиться.

Уходить отчаянно не хотелось, но он всё же взвалил на себя хворост и снова поплелся вверх по холму.

На этот раз местность сразу оказалась знакомой, и он без труда вышел к знакомому щелястому домику. Внутри уже почти все спали. Почти — это Петунья в единственной спальне, и Дадли в гостинной на диванчике. Дядя Вернон сидел на стуле перед сталом и заворачивал обратно тот длинный сверток, который он привез с собой. В камине тлели угли, и как можно было понять из обгорелых гвоздей среди них, в пламени нашел свой конец какой-либо ящик или невезучий стул.

— Где ты шлялся так долго? — буркнул Вернон, впрочем без особой злобы, — тебя только за смертью посылать.

Он принялся швырять в камин принесенное Гарри топливо.

Еды, естественно, не осталось ни корки. На полу лежала лишь одинокая банановая кожура. Он нашёл тонкое вытертое одеяло (остальные пошли на гнездо Дадли, в котором тот похрапывал, как огромная отвратительная шиншилла) и улегся на пол. Было жестко и холодно, но внутренности приятно грела печеная картошка и чай, а душу — серая лента в кармане и обрывок блокнотного листа с крупными неровными буквами "Для Элайн Муншайн, Лютный переулок, дом Хонории Наткомб".

У Дадли были часы со светящимся циферблатом, и когда его жирная рука выскользнула из-под одеяла и повисла над полом, Гарри увидел, что через десять минут ему исполнится одиннадцать лет. Он лежал и смотрел, как бегает по кругу секундная стрелка, приближая его день рождения, и спрашивал себя, вспомнят ли Дурсли об этой дате. Но еще больше его интересовало, где сейчас был отправитель писем. До начала следующего дня оставалось пять минут. Гарри отчетливо услышал, как снаружи что-то заскрипело. Ему даже захотелось, чтобы это была его новая подруга, хотя что ей было тут делать. Часы Дадли показывали без четырех двенадцать. Гарри подумал, что таинственный представитель школы будет ждать их, когда они вернутся на Бирючиновую улицу. Без трех двенадцать. Снаружи раздался непонятный звук, словно море громко хлестнуло по скале. А еще через минуту до Гарри донесся громкий треск — наверное, это упал в море большой камень. Еще одна минута, и наступит день его рождения. Тридцать секунд… двадцать… десять… девять… Может, имеет смысл разбудить Дадли, просто для того чтобы его позлить? Три секунды… две… одна…

БУМ!

Хижина задрожала, Гарри резко сел на полу, глядя на дверь. За ней кто-то стоял и громко стучал, требуя, чтобы его впустили.

---

1) в кимраэг отсутствует звук "з" , он заменяется одной из многочисленных шипящих, "р" в её родном языке вибрирующая, похожа на русскую эр. Сейчас, волнуясь, она начинает говорить с заметным кельтским акцентом

Вернуться к тексту

2) Ганконер, Love-Talker, инкуб, дух, ищущий сексуальных связей с девушками

Вернуться к тексту

3) по некоторым легендам, Мерлин был рожден от инкуба, по другим его матерью была ведьма, впрочем обе эти версии не исключают друг друга

Вернуться к тексту

4) античное исскуство часто изображало сцены из жизни нимф и кентавров с эротическим подтекстом, хотя такие произведения сильно уступали более распространенному сюжету "нимфа и сатир"

Вернуться к тексту

5) кельтский праздник конца лета, отмечается 1 августа

Вернуться к тексту

6) <Ориг. Butterbeer, в английских аббатствах buttery — помещение для гостей, с отдельным входом, чтобы не искушать монахов. В них путник мог получить еду и слабый эль после утрмительного пути. Монахи часто зооупотребляли доступом к алкоголю, что породило немало легенд о battery spirits или abbay lubbers, пьянствующих духах, спаивающих монахов и подбивающих их на остальные прегрешения. Самая известная из них — история Брата Раша. По легенде подобные духи являются детьми ведьм от дьявола либо же самим дьяволом

Вернуться к тексту

7) безобушный топор, был широко распространен в бронзовом веке, с приходом железного века был почти повсеместно вытеснен обушными топорами, ныне можно встретить лишь в отдаленных уголках Земли, например в Эфиопии

Вернуться к тексту

8) Фенские болота — географическая и историческая область в восточной части Англии, занимающая южную часть графства Линкольншир, северную часть Кембриджшира и западную часть Норфолка

Вернуться к тексту

9) llythyryn на кимраэг означает "письмо", начальный "ll" — это особый шипящий "л", похожий на то, что используют для имитации шипения змей, англоговорящие иногда передают его звукосочетанием "sl" или "thl"

Вернуться к тексту

10) отправить детей, особенно неродных, в лес под каким-либо предлогом — популярный сюжет многих европейских сказок

Вернуться к тексту

11) for the birds — никуда не годится, дрянь, дерьмо, английская идиома

Вернуться к тексту

12) ПИШОГ в фольклоре Ирландии заклинание. Человек, на которого оно направлено, потеряет ориентацию и увидит совсем не то, что есть на самом деле

Вернуться к тексту

13) по легендам, человек, увлеченный фэйрами в "ведьмин круг", пропадает для внешнего мира навсегда, похищения людей фэйрами — популярный сюжет кельтского фольклора

Вернуться к тексту

14) Кротта — музыкальный инструмент, род лиры

Вернуться к тексту

15) по легендам, вошедшего в ведьмины круги фэйри заставляют плясать до изнеможения, по некоторым из них — до смерти

Вернуться к тексту

16) Нормально для Норфолка (или NFN ) — жаргонный термин, используемый в некоторых частях Англии для обозначения чего-то необычного или странного. Термин происходит от слэнга, созданного врачами чтобы избежать прямого оскорбления своих пациентов. Используемые врачами и социальными службами в Норфолке и других местах для изображения пациентов с низким интеллектом, некоторые из них были вынуждены записывать буквы «NFN» рядом с личными данными определенных клиентов , где они считались немного странными или имели необычные привычки. Согласно городскому мифу , такие клиенты были настолько распространены в этом районе, что считались нормальными для Норфолка. Термин считается оскорбительным

Вернуться к тексту

17) кожаные кружки-танкарды в средние века были довольно известны в Британии, а для тематических баров производятся до сих пор, примеры можно посмотреть например тут https://www.hidebound.co.uk/department/leather-tankards-jacks-goblets/

Вернуться к тексту

18) wet the tea — намочить чай вместо заварить, калька с кельтских языков, встречается например в ирландском английском

Вернуться к тексту

19) кимраэг Немного мяса

Вернуться к тексту

20) оловянный сплав, известный с бронзового века, ранее представлял собой сплав олова со свинцом, в связи с вредностью свинец был запрещён для применения в составе пьютера, в частности, в Британии с 1972 года. Что входило в состав пьютера в магической Бнитании, Роулинг не сообщила, будем надеяться, что не свинец, из него же дети пьют

Вернуться к тексту

21) "белая кошка" Мельницы, слегка изменённая. Сложно найти что-то подходящее для ведьминой колыбельной

Вернуться к тексту

(Тем, кто не хочет читать "проходные" главы, эту можно просмотреть "по диагонали". Спасибо за понимание)

БУМ!

Раздался удар в дверь. Сонный Дадли сел на диванчике и одурело спросил: "Кто стрелял?". Дядя Вернон, спотыкаясь, выскочил из спальни, сжимая в руках ружьё. "Так вот что было в том свертке" — подумал Гарри.

— Кто там! — заорал Вернон, — предупреждаю, я вооружен!

За дверью все затихло на мгновение, а потом

БАХ!

В дверь ударили с такой силой, что она слетела с петель и с треском упала посреди гостиной. В дверном проеме стоял великан, иначе этого человека никак нельзя было назвать. Он нагнулся, чтобы заглянуть в проем, так что его рост был метра три, не меньше. Он был весь покрыт длинными черными спутанными волосами: голова, борода, брови. На лице его виднелись лишь глаза, черные и блестящие, словно жуки. Он пригнулся и боком протиснулся в дверь, но даже в комнате ему с трудом удалось выпрямиться, так как он доставал макушкой до потолка, настолько был огромен. Шум ветра и волн отчетливо раздавался сквозь выбитую дверь. Великан неловко развернулся, поднял то, что осталось от двери, и воткнул обратно. Сразу стало тише.

— Сейчас бы чайку. Еле добрался до вас, — сказал он низким голосом.

В два огромных шага он пересёк гостиную и подошел к диванчику, на котором сидел закутавшийся в одеяло Дадли.

— Ну-ка, бурдюк, подвинься, — произнес великан.

Дадли взвизгнул и пулей вылетел из одеяла, чтобы спрятаться за Петуньей, которая, в свою очередь, уже спряталась за Верноном.

— А вот и наш Гарри, — сказал гигант, сев на жалобно затрещавший диванчик, — когда я последний раз тебя видел, ты был вот такой маленький.

Тут он развел слегка ладони.

— А теперь ты вон какой вымахал. И лицом вылитый отец. А глаза мамкины, — черные глаза его сощурились в улыбке, хотя огромное лицо, скрытое в волосах, казалось свирепым и невыразительным.

Дурсль издал странный звук, похожий на писк, и шагнул вперёд, выставив ружье перед собой.

— Я требую, сэр, чтобы вы покинули этот дом! — заявил он грозным голосом, что впрочем никак не сочеталось с дрожащими от страха руками, — вы выломали дверь и вторглись в частную собственность!

— Замолчи, Дурсль! — рявкнул великан и выдернул из рук дяди ружьё. Повертев его в руках, он попробовал ствол на прочность. Сталь, скорбно треснув, поддалась огромным ладоням, и ствол согнулся будто пластилиновый. Бросив негодное уже ружье в угол, он отвернулся от сжавшегося как мышь Вернона и повернулся к Гарри:

— С днём рождения, Гарри! Я тут принес кое-чего... Может, конечно, и помялось по дороге, но хуже от этого он не стал...

Он порылся в кармане своей огромной черной куртки и вытащил оттуда картонную коробку. Гарри робко взял её и поспешил открыть трясущимися от волнения руками. Там лежал липкий шоколадный торт с надписью зеленым кремом "С днем рождения". Гарри хотел поблагодарить гиганта, но от обилия переживаний слова благодарности потерялись где-то по дороге, и вместо этого он спросил:

— А вы кто?

Великан засмеялся:

— А ведь и впрямь! Я — Рубеус Хагрид, смотритель и хранитель ключей Хогвартса.

Он взял руку Гарри в свою ладонь, обхватив ее едва ли не до локтя, и тряхнул.

— Как у вас с чаем? Я бы и от чего покрепче не отказался, если у вас есть чего.

У Гарри ничего точно не было, ни покрепче, ни помягче, а Дурсли тихонько исчезли во второй комнате, закрыв и, кажется, забаррикадировав за собой дверь.. Тогда великан снова начал копаться в карманах своей куртки, доставая и выкладывая свои вещи прямо на диван. Там появились медный чайник, упаковка сосисок, заварник, несколько кружек со сколотыми краями, каминный прут и бутылка с какой-то янтарной жидкостью, к которой назвавшийся Хагридом основательно приложился, прежде чем подойти к горящему камину. Вскоре комната наполнилась восхитительным ароматом жареных сосисок и свежезаваренного чая. Гарри тут же пожалел о том, что Элайн с ним не было. Этот огромный человек произвел хорошее впечатление, зря девочка так опасалась, на чопорного официального чиновника Хагрид никак не походил. Он вспомнил о том, что это, тем не менее, представитель учебного заведения, и, когда Хагрид снял с прута сосиски и угостил ими Гарри, все же спросил:

— А вы преподаватель?

Великан вытер губы рукавом и сказал:

— Нет, хранитель ключей — не преподавательская должность, я смотрю за землями Хогвартса, за живностью, за хозяйством значит. Ты же знаешь про Хогвартс!

— Признаться, нет, — сказал Гарри, уплетая сосиску ("вот уж день рождения так день рождения, кормят как поросенка к рождеству — подумал он про себя — эти волшебники конечно странные, но если они каждый день так едят, то я тоже так хочу"), — всё, что я узнал, так это то, что это школа для волшебников, и я наверное тоже из них. И то, это я сегодня только узнал. Скажите, мои папа и мама тоже были волшебники? Они учились в Хогвартсе? Может, вы их даже знали?

— Знал ли? — великан даже подпрыгнул от изумления, — так ты что, даже вообще ни капельки не знаешь, кто ты? ДУРСЛЬ!!

Он свирепо посмотрел на запертую дверь в спальню, потом, успокоившись, сел на диван.

— Так-то твои папа с мамой — очень известные люди, да и ты — знаменитость. Тебя передали Дурслям вместе с конвертом. Дамблдор написал там то, что ты должен был узнать, когда подрастешь

— Я не видел никакого конверта, — сказал Гарри, — ни того, что передали, ни того, что прислали вчера и сегодня. Дурсли забрали их у меня...

Хагрид хлопнул себя ладонью по лбу с такой силой, что наверное, мог бы оглушить быка таким ударом:

— Вот, держи.

И он протянул ему вожделенный конверт, на котором зелеными чернилами было написано, что он адресован мистеру Поттеру, который спит на полу в одинокой хижине на холме. Гарри немедленно разорвал конверт и вытащил оттуда все содержимое. Тот же текст, что и у Элайн, наверное, у волшебников есть способ массово размножать такие письма, только имя другое, подумал он. Кстати, Элайн ведь что-то говорила о сове...

— Простите, мистер Хагрид, — начал он, — тут говорится о сове...

— Зови меня просто Хагрид, меня все так зовут, никакой я не мистер. И кстати, ты напомнил мне кое о чём.

Он снова стал рыться в карманах, вытащив оттуда перо, лист пергамента и сову, настоящую живую сову, порядком взъерошенную. Высунув язык от усердия, он стал старательно выводить буквы на пергаменте. Гарри взглянул на текст.

Дорогой мистер Дамблдор!

Передал Гарри его письмо. Завтра едем покупать все необходимое, сегодня очень ветрено. Надеюсь с вами все в порядке.

Хагрид

Затем гигант скатал лист в рулон, сунул сове в клюв и, подойдя к двери, вышвырнул ее на улицу, после чего опять уселся на диван с таким видом, будто сделал что-то совершенно обыденное, например, поговорил по телефону.

— Так на чем мы остановились, — начал Хагрид. Но тут дверь в спальню распахнулась, и в гостиную влетел Дурсль. На его сером от страха лице теперь отчетливо читалась злоба.

— Он никуда не поедет! — яростно выпалил Вернон.

— Хотел бы я посмотреть, как такой храбрый маггл, как ты, его остановит, — сказал Хагрид.

— Когда мы взяли его в свой дом, мы поклялись, что положим конец всей этой ерунде, — упрямо продолжил дядя Вернон, — что мы вытравим и выбьем из него всю эту дурь!

— Моя проклятая сестрица! — вступила в диалог Петунья, высунувшись из дверного проема, — О, она в свое время тоже получила такое письмо и исчезла, уехала в эту школу и каждое лето на каникулы приезжала домой, и ее карманы были полны лягушачьей икры, а сама она все время превращала чайные чашки в крыс. Я была единственной, кто знал ей цену, — она была чудовищем, настоящим чудовищем! Но не для наших родителей, они-то с ней сюсюкались — Лили то, Лили это! Они гордились, что в их семье есть своя ведьма! А потом в школе она встретила этого Поттера, и они уехали вместе и поженились, и у них родился ты. И конечно же я знала, что ты будешь такой же, такой же странный, такой же… ненормальный! А потом она, видите ли, взорвалась, а тебя подсунули нам! — закончила она, задыхаясь от злобы и ярости.

— Взорвалась? — побледнев, спросил мальчик, — вы же говорили, они разбились в автокатастрофе

— Автокатастрофа! — воскликнул Хагрид, — так он ничего о себе не знает. У нас каждый ребенок помнит и о нем, и о его родителях, а он ничего не знает!?

— Чего я не знаю? — настойчиво спросил Гарри.

Гнев Хагрида сменился озабоченностью.

— Да уж, не ожидал я, что придется тебе все рассказывать, не я это должен быть, но не можешь же ты поехать в Хогвартс, ничего не зная о своих родителях. Но уж лучше я расскажу, кто-то ж должен.

Он замолчал и рассеянно уставился на огонь.

— Наверное, начну я с человека... Не могу поверить,что ты его не знаешь, у нас все его знают...

— Кто он? — спросил Гарри, чтобы не дать великану вновь замолчать

— Я не люблю его имя произносить, да и никто не любит...

— Почему?

— Клянусь бородой Мерлина, люди всё ещё боятся, вот почему! Был один волшебник. Он был очень плохим, даже хуже чем плохим. Очень плохой. Звали его... Нет, неправильно это всё...

— Может, напишешь?

— Нет! Да и не знаю я, как он пишется...Ох! Звали его Волдеморт. И не проси меня повторить еще раз. Хватит и одного. Лет так двадцать назад начал он себе приспешников искать. И нашёл таки, кто поверил ему, кто с испугу, кто считал, что он властью поделится. Звались они у него Пожиратели Смерти⁽¹⁾. Темные времена были, ужасные. Никому нельзя было верить. Побеждал он тогда, а противников убивал. Страшной смертью умирали люди. Нигде нельзя было жить в безопасности, разве что в Хогвартсе. Говорят, Дамблдор — единственный, кого боялся Тот-кого-нельзя-называть. А твои родители... Да они лучшие студенты на потоке были. Уж не знаю, что там да как, но только десять лет назад пришел Он в тот дом, где твои папа с мамой тогда жили. Тебе год тогда был всего. Пришёл и... и...

Хагрид вытащил откуда-то грязный скомканный платок и громко высморкался

— Плохой из меня рассказчик, Гарри. Я ж твоих родителей с детства знал, хорошие были люди. В общем убил их Сам-знаешь-кто. Он и тебя хотел убить. Может, оставлять никого не хотел, может просто нравилось ему людей убивать, да только не вышло у него ничего. Ты думаешь, откуда у тебя этот шрам? Такие шрамы остаются, когда какой-то колдун порчу на тебя насылает. Кого он решил убить, тот и не жилец уже был. МакКиннонов, Боунзов, Прюиттов, родителей твоих, дом наполовину разлетелся, ты ребенком был, а выжил. Не смог тебя он убить, вот ты и знаменит теперь.

Хагрид замолчал, а Гарри вдруг ощутил резкую головную боль. Перед его глазами отчетливо возникла знакомая картина из прошлого, только теперь ослепительная вспышка зеленого света была гораздо ярче. И заодно он вспомнил кое-что еще, то, что никогда раньше не всплывало в его памяти, — громкий, ледяной, беспощадный смех. Хагрид печально взглянул на него.

— Я тебя вот этими руками из развалин вынес, Дамблдор меня туда послал. А потом я привез тебя этим…

— Вздор и ерунда! — донесся из угла голос дяди Вернона.

Гарри даже дернулся от неожиданности — он совсем забыл про Дурслей. Но Дурсли про него не забыли. Особенно дядя Вернон, к которому, кажется, вернулась смелость — он сжимал кулаки и яростно смотрел на Хагрида.

— Послушай меня, мальчик, — прорычал дядя Вернон. — Я допускаю, что ты немного странный, хотя, возможно, хорошая порка вылечила бы тебя раз и навсегда. Твои родители действительно были колдунами, но, как мне кажется, без них мир стал спокойнее. Они сами напросились на то, что получили, только и общались что с этими волшебниками, этого следовало ожидать, я знал, что они плохо кончат…

Но договорить он не успел, Хагрид встал с диванчика, вытащил из кармана потрепанный розовый зонтик и наставил на дядю Вернона, словно шпагу.

— Я тебя предупреждаю, Дурсль, я тебя в последний раз предупреждаю: еще раз рот свой откроешь…

Непонятно, что хотел сделать с ним Хагрид при помощи зонтика, каминный прут выглядел более угрожающе, но смелость дяди Вернона сразу испарилась — он прижался к стене и замолчал.

— Так-то лучше. — Хагрид тяжело вздохнул и сел обратно на диван, который после каждого такого подхода хрустел все сильнее. На языке у Гарри вертелись самые разные вопросы. Сотни вопросов.

— А что случилось с Волд… извините, с тем Вы-Знаете-Кем?

— Хороший вопрос, Гарри. Исчез он. Растворился. В ту самую ночь, когда тебя пытался убить. Потому ты и стал еще знаменитее. Я тебе скажу, это самая что ни на есть настоящая загадка… Он все сильнее и сильнее становился и вдруг исчез, и… эта… непонятно почему. Кой-кто говорит, что умер он. А я считаю, чушь все это, да! Думаю, в нем ничего человеческого не осталось уже… а ведь только человек может умереть. А кто-то говорит, что он все еще тут где-то, поблизости, просто прячется… э-э… своего часа ждет, но я так не думаю. Те, кто с ним был, — они на нашу сторону перешли. Раньше ведь они… эта… как заколдованные были, а тут проснулись. Вряд ли бы так вышло, будь он где-то рядом, да! Хотя большинство людей думают: он где-то тут, только силу свою потерял. Слишком слабый стал, чтоб дальше бороться и все завоевать. В тебе было что-то, Гарри, что его… э-э… сломало. Чтой-то приключилось той ночью, чего он не ждал, не знаю что, да и никто не знает… но сломал ты его, это точно.

Он с гордостью и уважением посмотрел на Гарри. И тут снова подал голос дядя Вернон — видимо, испуг прошел, и он решил, что не сдастся без боя.

— Разве я не сказал вам, что он никуда не поедет? — прошипел дядя Вернон. — Он пойдет в школу «Стоунвелл Хай», и он должен быть благодарен нам за то, что мы его туда определили. Я читал эти ваши письма — про то, что ему нужна целая куча всякой ерунды, вроде книг заклинаний и волшебных палочек…

— Если он захочет там учиться, то даже такому здоровенному магглу, как ты, его не остановить, понял? — прорычал Хагрид. — Помешать сыну Лили и Джеймса Поттеров учиться в Хогвартсе — да ты свихнулся, что ли?! Он родился только, а его тут же записали в ученики, да! Лучшей школы чародейства и волшебства на свете нет… и он в нее поступит, а через семь лет сам себя не узнает. И жить он там будет рядом с такими же, как он, а это уж куда лучше, чем с вами. А директором у него будет самый великий директор, какого только можно представить, сам Альбус Да…

— Я НЕ БУДУ ПЛАТИТЬ ЗА ТО, ЧТОБЫ КАКОЙ-ТО ОПОЛОУМЕВШИЙ СТАРЫЙ ДУРАК УЧИЛ ЕГО ВСЯКИМ ФОКУСАМ! — прокричал дядя Вернон.

Тут он кажется перегнул палку. Хагрид схватил свой зонтик, завертел им над головой, взревев словно медведь.

— НИКОГДА… НЕ ОСКОРБЛЯЙ… ПРИ МНЕ… АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА!

Дядя Вернон с ужасом смотрел на мечущееся у него над головой острие зонтика, а, когда оно остановилось перед его лицом, окончательно оконечел с серым, словно бетонный столб, лицом. Внезапно, зонт словно превратился во вспышку ослепительно фиолетового света, что-то хлопнуло, и перед зонтом расцвело что-то малиново-красное. Ослепленный вспышкой до "зайчиков" перед глазами, Гарри сразу решил, что голова дяди загорелась, но потом понял, что это не огонь, а шикарнейшая стоящая дыбом шевелюра, которой он покрылся весь, ото лба до самой шеи, борода, усы и брови тоже имелись, настолько же вздыбленные и густые, что и волосы. И всё это волосяное великолепие было яркого, огненно-красного цвета. Тетя Петунья, с ужасом посмотрев на мужа, громко заверещала, Вернон схватил тетю Петунью и Дадли, втолкнул их во вторую комнату и тут же с силой захлопнул за собой дверь. Хагрид посмотрел на свой зонтик и почесал бороду.

— Зря я так… очень даже зря, — сокрушенно произнес он. — И ведь не получилось все равно. Хотел его в свинью превратить, а он, похоже, и так уже почти свинья, вот и не вышло ничего…

Он нахмурил кустистые брови и боязливо скосил глаза на Гарри.

— Просьба у меня к тебе: чтоб никто в Хогвартсе об этом не узнал. Я… э-э… нельзя мне чудеса творить, если по правде. Только немного разрешили, чтобы за тобой мог съездить и письмо тебе передать. Мне еще и поэтому такая работа по душе пришлась… ну и из-за тебя, конечно.

— А почему вам нельзя творить чудеса? — поинтересовался Гарри.

— Ну… Я же сам когда-то в школе учился, и меня… э-э… если по правде, выгнали. На третьем курсе я был. Волшебную палочку мою… эта… пополам сломали, и все такое. А Дамблдор мне разрешил остаться и работу в школе дал. Великий он человек, Дамблдор.

— А почему вас исключили, сэр?

— Поздно уже, а у нас делов завтра куча, — уклончиво ответил Хагрид. — В город нам завтра надо, книги тебе купить, и все такое. И эта… зови меня Хагрид, ну, или Рубеус, какой я тебе сэр, мы ж друзья.

Он стащил с себя толстую черную куртку и бросил ее к ногам Гарри.

— Под ней теплее будет. А если она… э-э… шевелиться начнет, ты внимания не обращай — я там в одном кармане пару мышей забыл. А в каком — не помню…

---

1) Пожиратели смерти ориг. Death Eaters аллюзия на Бифи́теры (англ. Beefeater от beef «говядина» + eater «едок», дословно Пожиратель Говядины) — неофициальное название церемониальных стражей лондонского Тауэра. Это формирование было создано при короле Генрихе VII. В него набирают имеющих безупречный послужной список отставных унтер-офицеров Вооружённых сил Великобритании, прослуживших в войсках не менее 22 лет и отлично зарекомендовавших себя. Таким образом, для британца Пожиратели смерти — название, служащее намеком на роль этих людей в глазах Волдеморта — лейб-гвардия Тёмного Лорда. Для небританца это звучит как довольно глупое сочетание слов

Вернуться к тексту

На следующее утро Гарри проснулся, но не спешил открывать глаза. Он очень боялся, что вчерашний самый безумный, но при этом самый счастливый день его окажется всего лишь видением — он узнал, что он волшебник, и едет учиться в школу волшебства, туда, где учились его папа и мама, где он знаменит и известен. Правда, вся эта слава мутна и подпорчена то ли человеком, то ли чудовищем, который то ли умер, то ли нет, то ли хотел убить его, то ли так, мимо проходил. Но все это было давно и далеко и слишком походило на сон. Да, именно сон, и, открой он глаза, все это исчезнет в одночасье, останутся привычные дядя, тетя, Дадли и "Стоунвелл Хай" с первого сентября.

Раздался резкий стук. "Верно, тетя Петунтья требует сварить кофе и пожарить тосты," — подумал он, — "А это был такой хороший сон!" Стук повторился, на этот раз более настойчивый. "Ну всё, встаю, " — сонно прошептал мальчик и сел, открыв наконец глаза. Тяжёлая куртка Хагрида соскользнула с него на пол. Пыльная гостиная была полна солнечного света, льющегося из покрытых паутиной окон. За окном стучал и подпрыгивал какой-то силуэт. Он надел очки — за стеклом сидела сова и настойчиво стучалась в окно. Гарри подошёл к окну, рывком открыл его, и сова влетела внутрь, уронив газету на Хагрида, который спал на полу. После чего сова начала нападать на Хагридову куртку. "Кыш!" — махнул на нее Гарри, но сова свирепо щелкнула клювом и продолжила кидаться на куртку.

— Хагрид! Тут сова...

— Заплати ей, — проворчал тот.

— Кому?

— Сове. Она хочет плату за доставку газеты. Посмотри в кармане.

Куртка, казалось, целиком была пошита из карманов: связки ключей, отрава для слизней, мотки веревки, мятные леденцы, чайные пакетики... наконец ему удалось выудить пригоршню странных монет.

— Дай ей пять кнатов, — сонно сказал Хагрид.

— Кнатов?

— Бронзовых.

Гарри отсчитал пять монеток и положил их в маленький кожаный мешочек, закрепленный на лапе совы, которую та миролюбиво протянула ему. Получив деньги, сова тут же выпорхнула в окно.

Хагрид наконец встал, громко зевнул, потянулся и произнес:

— Торопиться надо. Столько всего нужно успеть, в Лондон добраться, накупить всей этой ерунды для школы...

Гарри повертел в руках монеты:

— Кстати о покупках, у меня нет таких денег, да и вообще никаких нет...

— Ну уж об этом не волнуйся, неужели ты думаешь, родители не оставили тебе ничего? Сходим к гоблинам, возьмёшь, сколько тебе надо.

— К гоблинам?

— В банк. Им заправляют гоблины. Ты ешь сосиску — они и холодные неплохи. Да и на на куски торта нечего просто так смотреть...

— У гоблинов есть банки? — спросил Гарри удивлённо, беря сосиску.

— Один. Гринготтс. Самое безопасное место в мире, если хочешь сохранить какую-нибудь вещь. Ну, кроме Хогвартса, конечно. Мне всё равно туда надо, Дамблдор дал мне поручение, — Хагрид приосанился, — забрать тебя и прихватить из Гринготтса одну вещь. Знает, что мне можно доверять.

Они быстро поели, и остальные вопросы пришлось задавать уже на ходу, пока Гарри вприпрыжку следовал за Хагридом к берегу.

— А не могло быть такого, что у гоблинов что-то пропало? Ведь много времени прошло, могли потерять или украсть.

— Украсть у гоблинов! Да это надо быть отбитым на всю голову! Там всякие хитрые чары и колдовство, а самые глубокие хранилища охраняют драконы. А ежели и проберешься внутрь, то надо ведь и выбраться, там сотни миль тоннелей и пещер под Лондоном, очень глубоко, с голоду подохнешь, даже если и унесешь что-нибудь.

Тут он остановился у лодки Дурсля, всё ещё лежащей на берегу, и принялся сталкивать ее в воду.

— Хагрид! А как ты сюда попал? — спросил Гарри, увидев очевидную проблему.

— Прилетел.

— Прилетел?

— Ну, вообще мне нельзя использовать магию, я ж говорил. Да и маггловские предметы зачаровывать запрещено. Поэтому придется плыть на лодке.

— Но, если мы возьмём эту лодку, Дурсли не смогут выбраться с острова и погибнут от голода. Магглы не умеют летать. Да и плавают не так, чтобы очень. По крайней мере эти точно!

— Вот ведь незадача! — Хагрид озадаченно почесал в затылке, — скажи, а если мы... немного ускорим дело, об этом ведь никто в Хогвартсе не узнает?

— Конечно нет! Если кто спросит, я скажу, что мы добирались на лодке, совершенно безо всякого колдовства! — воскликнул Гарри, предчувствуя новый пример этого самого колдовства.

Хагрид улыбнулся где-то в глубине своей чёрной бороды и пошёл вдоль берега к огромным зарослям бурьяна и кустов. Дойдя до зарослей, он не остановился, а продолжал шагать, словно слон, прокладывая себе путь сквозь ветви. Гарри оставалось только держаться у него за спиной. Наконец великан остановился у ничем не примечательной проплешины, достал свой розовый зонт и взмахнул им. Перед ними внезапно возник мотоцикл с коляской, довольно потрепаный и грязный. Хагрид развернул газету — на верхней полосе было напечатано "Ежедневный пророк" — и быстро просмотрел содержимое.

— Ничего нового, опять Министерство Магии напортачило.

— А есть такое министерство? — удивился Гарри.

— Да. Хотят Дамблдора в министры, но он Хогвартс ни в жисть не бросит. Вот там сейчас Корнелиус Фадж и руководит. Гоняет сов к Дамблдору с утра до вечера, советуется, значит

— А что делает это министерство магии?

— В основном заботятся о том, чтобы о колдунах и волшебниках не прознали магглы.

— А почему об этом нельзя знать?

— А это, парень, потому, что тогда каждый захочет свои проблемы колдовством решать, а нам это вовсе ни к чему. Нам лучше самим по себе, чтобы и не знал о нас никто.

Хагрид сложил газету и сунул её в карман:

— Садись, Гарри, — и он взгромоздился на мотоцикл, который просел под ним так, что, казалось, колёса его даже погрузились в землю.

Гарри устроился в коляске, мотоцикл взревел, и они взлетели. У него даже дух захватило от восторга. Они летели! Сначала низко, над самой водой, морская рябь сливалась под ними в мелькающую и сверкавшую отраженным солнцем полосу. А потом взмыли ввысь и полетели над землёй, береговая линия стремительно таяла где-то за спиной, под висящим в воздухе и почему-то вращающимся колесом далеко внизу проплывали поля, луга, леса, дороги.

— Хагрид, а магглы нас не видят? — заорал он изо всех сил, стараясь перекричать шумевший в ушах встречный поток и рев двигателя.

Хагрид ткнул пальцем куда-то в приборную панель, вокруг них замерцал какой-то розово-прозрачный пузырь, сразу стало заметно тише и менее ветрено.

— Хорошо, что ты напомнил, Гарри. Невидимость надо бы и включить. Так-то оно спокойней, и нам, и магглам.

— А все волшебники летают на таких мотоциклах?

— Да что ты! Это Министерство Магии как взбесилось, начали запрещать заколдованные маггловские предметы, да до того дошли, что уже и ковры-самолеты нельзя стало. А многие, почитай, всю жизнь ими пользовались. Метлы пока не запретили, да метлы что? А ну как кто пожилой или калека или как я? Какая мне метла, меня и не удержит ни одна. Что за дурни там сидят, ей-богу! Ты эта... Гарри... Про мотоцикл-то не говори никому...

— Никому не скажу! Точно!

Гарри повернулся вперед навстречу теплому летнему воздуху и бескрайнему голубому небу. Ему кажется должно было быть страшно лететь в крошечной железной колымаге в, вероятно, миле от земли, но странное чувство чего-то привычного, родного, охватило его. Казалось, давным-давно покинул он родной дом и сейчас снова стоит на его пороге. Счастье переполняло его и раздувало как дирижабль, настолько, что он мог бы лететь и без волшебства, на одной только радости.

— Отец-то твой любил на метле летать, почитай, первый в этом был, — крикнул Хагрид, видя радость мальчика, — а мотоцикл Сириуса, он мне его и ... Скоро домчим, так-то оно быстро, не по-маггловски...

Но Гарри не слушал, поглощенный впечатлениями новой жизни. "Наверное, Элайн также летела, за ней же тетка прилетит, может даже на метле, или на запрещённом ковре — его подруга не производила впечатление большой любительницы закона и правил. Впрочем, Хагрид, кажется, тоже относился к запретам легко, беспокоясь лишь, чтобы об этом никто не узнал.

Через час или два полета — Гарри успел даже начать скучать, хотя поначалу не думал, что полет может когда-нибудь наскучить, так всегда бывает, если за рулём не ты — на горизонте появился город, огромные блоки коробочек, перемежающиеся парками и шоссе. Разговоры пришлось отложить на потом, кричать во все горло было не очень удобно. Теперь Гарри твёрдо решил добыть себе метлу. Элайн говорила об этом как о чем-то вполне возможном и полезном, но теперь полет стал его мечтой. Он уже воображал себя несущимся прочь от ненавистных Дурслей, к теплому жару костра, бескрайним картофельным полям — он никогда не видел их, но в его мечтах они должны были быть непременно бескрайними — и Элайн бы летела рядом, чтобы в остроконечных колдунских шляпах, и заходящее солнце чтобы светило им навстречу... или не навстречу... да всё равно куда, пусть хоть не светит вовсе...

Хагрид перегнулся, высматривая что-то внизу среди массива кирпича и бетона далеко внизу, и мотоцикл плавно нырнул вниз, снижаясь. Они приземлились в узком дворике-колодце с глухими, без окон, стенами, и, оставив там мотоцикл (Хагрид постучал по нему своим зонтом, на что мотоцикл моргнул в ответ фарами), нырнули в темную узкую арку и вынырнули на людной улице. Гарри смотрел во все глаза, но улица выглядела самой обычной, такие же магазины, кинотеатры и кафе, как и у них в Литтл Уиннинге. Нигде не было ничего, похожего на магазин волшебных палочек, тем более гоблинского банка с драконами и пещерами, где волшебники хранят свое золото и кто знает что ещё. Однако слова девочки запали ему в голову крепко, "запоминай, как туда попасть... Вход через бар-гостиницу какой-то котел", и он старательно запоминал, хотя не совсем понимал, где именно они находятся, Лондон, не не более того.

— А вот и "Дырявый котел"! — воскликнул Хагрид, — известное место!

Известное место оказалось крохотным пабом очень непритязательного вида, едва втиснувшимся между книжным и музыкальным магазинами. Гарри показалось, что глаза прохожих скользили с одного магазина на другой, перескакивая паб и вовсе его не замечая, будто бы того совсем не существовало. Кажется, только они с Хагридом могли видеть его. Его провожатый не дал рассмотреть подробности снаружи и сразу потащил его к двери.

Внутри заведение было еще более запущенным и мрачным. В углу сидели несколько старух и пили шерри из маленьких стаканчиков, одна из них курила длинную трубку. Маленький человечек в цилиндре разговаривал со старым лысым барменом, похожим на беззубый грецкий орех. Когда они вошли, все разговоры сразу смолкли. Очевидно, Хагрида здесь все знали — ему улыбались и махали руками, а бармен потянулся за стаканом со словами:

— Тебе как обычно, Хагрид?

— Не могу, Том, я здесь по делам Хогвартса, — ответил Хагрид и хлопнул Гарри по плечу своей здоровенной ручищей, так что у того подогнулись колени.

— Боже милостивый, — произнес бармен, пристально глядя на Гарри. — Это… Неужели это…

В «Дырявом котле» воцарилась тишина.

— Благослови мою душу, — прошептал старый бармен. — Гарри Поттер… какая честь!

Он поспешно вышел из-за стойки, подбежал к Гарри и схватил его за руку. В глазах бармена стояли слезы. Бар наполнился скрежетом отталкиваемых стульев и шарканьем ног: каждый посетитель счел своим долгом подойти и поздороваться. Каждый подходил, представлялся и тряс Гарри за руку, для которого все люди в полутемном помещении слились воедино в многоголосое многоглавое нечто, трясущее его руку с бесонечными "Дедалус Дигл, Дорис Крокфорт, Кейт Уэбстер." Когда к нему подошёл какой-то трясущийся молодой человек с дергающимся глазом, Хагрид громогласно рявкнул откуда-то сверху:

— Профессор Квиррел, Гарри. Он будет одним из твоих учителей в Хогвартсе.

— К-к-как я рад, Поттер, что в-в-встретил вас, — заикаясь, едва выговорил профессор испуганно.

— А что вы будете преподавать, профессор? — поинтересовался Гарри.

— З-з-з-ащиту от Т-т-т-емных искусств, — сказал тот, — не то, чтобы вам это б-б-ыло нужно, а? П-п-оттер? Х-х-х-отите закупиться к учебе? Я сам ищу к-к-к-нигу о в-в-ампирах, — при этих словах он стал выглядеть еще более испуганно.

Приветствия все продолжались и продолжались, пока наконец минут через десять Хагриду всё же удалось увести его:

— Много дел, очень много, пошли, Гарри!

Они вышли на задний дворик, знакомо окруженный глухими стенами, почти пустой, если не считать мусорных баков и сорняков.

— Я же тебе говорил, что ты — знаменитость. Всяк в нашем мире тебя знает и любит. Профессор Квиррел даже заикаться стал, как тебя увидел. Правда он кажется теперь всё время заикается. Светлая голова этот Квиррел, блестящий ученик. Мало ему было книг, он решил применить свои знания на практике в свой первый год после окончания школы. Говорят, он встретил вампира в Черном Лесу. Еще говорят, что у него были неприятности с хагой. С тех пор он сам на себя не похож. Боится своего собственного предмета, учеников... Где тут мой зонтик?

Вампиры, хаги... Гарри вспомнил звонкий спокойный голос во мраке и горящие зеленым огнем глаза: "...когда они с мамой были еще едва знакомы, она ему чуть руку не оторвала..." Хотя Квиррел был слишком молод для отца Элайн. Профессор, но она же сразу сказала, что он не преподает в Хогвартсе, и фамилия другая. "Надо спросить, может она его знает. — думал Гарри, — Что там могло напугать этого чудака? Ну ладно вампиры, там кто угодно описается со страха, а ведьмы — ну, не красавицы, и что с того." По тетиным сериалам он знал, что взрослые очень много значения придают красоте, красотки в этих сериалах вечно попадали в неприятности и страдали, некрасивые, впрочем, тоже. Тетя Петунья иногда даже плакала во время особенно трагичных сцен, хотя, спроси кто его, для этого не стоило даже покупать телевизор, над Дадликом стоило порыдать уже сейчас, по мнению Гарри, тот рос редким дегенератом. Ну или поплакать над самим Гарри, из жалости и сострадания. Он сунул руку в карман и нащупал ленту, что вывела его из круга.

Хагрид сосредоточенно считал кирпичи:

— три вверх, два вбок, ну-ка, Гарри...

Кирпич, в который Хагрид ткнул своим зонтом, зашевелился и выгнулся, в стене появилось стремительно расширяющееся отверстие — и через мгновение перед ними оказался большой арочный проход, такой, что даже Хагрид прошел в него без затруднений. За аркой оказалась изогнутая мощеная булыжником улица. Оглянувшись назад, Гарри увидел, что арка за их спинами съёжилась обратно в сплошную стену. По обеим сторонам улицы тянулись ряды магазинов и лавочек, по крайней мере, выглядели они схоже. Рядом с одним, например, высился штабель котлов. "Котлы, — гласила вывеска, — медь, пьютер, бронза, серебро; складные, самопомешивающиеся".

— Да, тебе тоже нужен, но сначала — деньги.

И Хагрид двинулся вперёд по улице.

— Хагрид, постой! А куда мы будем складывать и деньги и всё остальное? — крикнул ему в спину Гарри, сжав ленточку в кармане, — у меня же нет ничего, да и Дурсли потом заберут, если найдут у меня хоть пенни. Только если где-нибудь ещё поживу... — сказал он с затаенной надеждой.

Хагрид остановился и виновато почесал бороду:

— Дамблдор сказал, ты пока там должон пожить, с родичами, да это на лето всего... Смышленый ты мальчуган, точно мамка твоя. Умная была, префект, а уж как Слагхорн ее хвалил... И глазищи у тебя ейные, зелёные... У тебя ж день рождения, надо тебе подарок...

Он пошагал дальше, и Гарри едва поспевал за ним, не успевая смотреть по сторонам. Пройдя мимо магазинов всевозможной одежды, лавки аптекаря (Гарри чуть не столкнулся там с женщиной, возмущенно бормотавшей "печень дракона по семнадцать сиклей за унцию! Да они с ума посходили), магазина с метлами (группа мальчишек толпилась у витрины, прилипнув носами к стеклу "новая модель, Нимбус 2000, самая быстрая"), они добрались до тех лавок, где торговали телескопами, приборами непонятного вида и назначения и прочим волшебным скарбом. Там он потолковал о чём-то с продавцом, который, как и все до этого в баре, кажется, узнал Хагрида, и, после пары минут переговоров, он вернулся, сжимая что-то в руке.

— Вот, Гарри, с днём рождения! Я вообще-то хотел тебе сову подарить, они полезные, почту носят, но кому тебе писать, ты ж из наших никого пока не знаешь. А он тебе сейчас нужен.

Хагрид протянул ему огромную ладонь, на которой лежал то ли маленький мешок, то ли большой кошель из кожи:

— Кошель из ишачьей кожи. Растягивается и сжимается под размер содержимого, достать из него, что положил, только хозяин сможет, и от чужих глаз незаметным становится, не то, чтобы невидимым, но, если не знаешь, что он на тебе, то вряд ли увидишь, особенно магглы. При них хоть кирпич туда засунь, не заметят. Но кирпичи лучше конечно не носи, тяжело будет.

Гарри взял кошель, к глазам его подступили слезы. Это был первый его настоящий подарок, волшебная вещь, его, а не чья-то, ношеная или сломанная.

— Сп... — он едва справился с дрожью в голосе, — спасибо, Хагрид!

Хагрид хлопнул его рукой по плечу, так что ноги Гарри подогнулись, и он едва не сел на мостовую, затем они пошли дальше.

Гарри подумал, что теперь он тоже может сказать "семейная вещь" хоть про что-то, пусть это всего лишь кошель, семья ведь у него тоже небольшая, только он, сам у себя, если можно так сказать. Поэтому он немедленно начал перекладывать туда все свои личные вещи: письмо из Хогвартса, бумажку с адресом и ленту. При свете дня лента, как оказалось, была шкуркой змеи, желтовато-бурой, с зигзагообразной полосой сверху, снятой целиком словно чулок. На ощупь она казалась шершавой и тонкой словно бумага. Гарри осторожно потрогал то место, что прежде было головой, клыков не ощущалось, лишь мутные глазные чешуйки, сквозь которые слепо просвечивала ладонь.

— Хагрид! А где находится Лютный переулок? Это близко?

Хагрид резко обернулся к нему

— Зачем тебе он, Гарри? Не следует тебе туда ходить. А то быть беде, вот что я скажу. Ты ж несмышленыш ещё, ежели тебе чего надо, скажи мне, я достану. А ты — не ходи...

— А почему? Там плохие люди живут?

— Да не то, чтобы... Разные... Я часто там бываю, продать или купить кой-чего, ту же отраву для слизней или ещё что. Просто не любят там чужих глаз, да и мало ли на кого нарвешься. Что это у тебя?

Он взглянул на Гарри, увидел в его руках "ленту" и осторожно присел рядом на корточки, всё равно оставшись выше его чуть ли не на голову. Шкурка в его больших крепких пальцах смотрелась как диковинный шнурок от ботинок.

— Эге, гадючья кожа! Так она дешевая, пару сиклей за неё выручишь, больше не дадут. А выделана хорошо... Для зелья, сразу видать, снимали. Где ты её взял?

— Подарила одна ведьма...

— Это те, что в баре? И когда успели! На минуту отвернулся всего. Ежели продать хочешь, то не стоит. Оставь себе на учебу, авось сгодится. Мамка-то у тебя в зельях понимала. Мож, и ты унаследовал. А в Лютный пока не ходи, подрасти чуток.

Гарри поспешно сунул шкурку в кошель.

— Хагрид, а кто такие хаги? Ты говорил...?

Хагрид, начавший было вставать, задумался:

— Ну, как тебе сказать-то? Вроде ведьмы такие, только живут наособицу, на болотах своих. В чужие дела не лезут, но и в их дела не лезь, не любят они того, сами по себе. Это как с гоблинами, надо к ним уважение проявить. Как ко всякому существу или твари, свой подход должен быть. А уж к ним на болота соваться — это как к гоблинам в подземелье незваным. Конец свой найдешь, и не узнают, как зовут тебя. Слыхал, Пожиратели стороной их обходили. Только за руку-то хаг никто не поймал, предъявить им нечего. Магглы... Кто их там считал, тех магглов... Сгинул человек в болотах, может утонул, может Болотный Фонарник завел, может Келпи уволок или ещё кто, мало ли нечисти на свете... Муншайн вот разве что. Он с ними общий язык нашёл, на Министерство теперь работает, большой человек стал.

— Муншайн? Профессор Муншайн?

— Ну, сейчас может и профессор. Отчаянный парень, даром что Равенкло. Башковитый, и к каждой твари подход имел и понимание. Уж не чета этому Квиррелу, голыми руками не возьмешь. Он у меня часто бывал. Прокулус Муншайн, да. Да и ему не так просто было сознакомится с хагами, чужих они страсть как не любят. У него тож поначалу не всё гладко шло...

— Руку оторвали?

— Да чего ж сразу руку?! На месте вроде обе. Так, пошарпали чутка... Ты вот что, как хагу увидишь, ты сразу поймешь, они как с гоблинами, раз увидишь — больше не перепутаешь, то с ними не ходи. Как ни будет зазывать или сулить что — ни-ни. А уж о болотах ихних и думать забудь — вернёшься как Квиррел, заикой, а то и вовсе пропадёшь.

Гарри был обескуражен. Рассказ одновременно и хорошо совпадал с рассказом Элайн, и вместе с тем пугал до дрожи. Та вовсе не показалась ему сколько-нибудь опасной, а Хагрид рассказывал словно о каких-нибудь волках.

— А как же они в Хогвартсе учатся? — расстроенно спросил он.

— Да никак. Не учатся они там. Многие разумные расы не могут туда попасть: ни гоблины те же, ни хаги, ни кентавры... Да много кто. Своя у них магия. У хаг зелья вот. Почитай, самые опытные в них. Муншайну-то, говорят, они помогают. Пишет он по алхимии что-то, я в этом не понимаю.

— Так что, выходит, они плохие?

— Ну не то, что плохие, Гарри. Тот, кто тебе не друг, не обязательно враг. Министерство им тоже ничего хорошего не делает, вот и злы они на него. Когда Сам-знаешь-кто к власти рвался, многие темные твари на его сторону перешли: и оборотни, и вампиры. Даже дементоры, говорят. А хаги — нет. И гоблины тоже. Дали им от ворот поворот. Так что тебе они не враги. Просто держи ухо востро. Знаешь девиз Хогвартса?

— Нет.

— Не щекочи спящего дракона. Вот тебе первый урок, хоть я и не профессор.

Хагрид улыбнулся, выпрямился и снова зашагал вдоль петляющей улицы. Гарри поспешил за ним, не зная, что и думать, и только рассеяно смотрел по сторонам.

— Гринготтс, — сказал Хагрид после пяти минут ходьбы.

Величественное белое здание возвышалось и довлело над всем кварталом. На крыльце перед полированной дверью темного дерева стоял некто, Гарри сказал бы человек, но с первого взгляда было видно, что человеком тот не являлся: примерно на голову ниже Гарри, но чрезвычайно коренастый и широкоплечий, очень крупная, широкая голова с покатым лбом на короткой мощной шее, лицо его, смуглое, с большим крючковатым носом, нависающим над широким тонкогубым ртом, и глубоко посаженными темными глазами было украшено острой бородкой, и выглядело умным и проницательным. Гарри заметил, что кисти рук и стопы "человека" были крупными и сильно вытянутыми.

— Гоблин. Будь с ними повежливее, они очень обидчивы, когда дело касается волшебников.

Гоблин слегка поклонился при входе, и Гарри старательно поклонился в ответ. Они прошли внутрь и сразу же очутились у второй пары дверей, металлических, серебряного цвета, с вытравленным на них текстом:

Входи же, но имей в виду,

Что жадный встретит тут беду,

Кто взять себе чужое рад -

За то заплатит здесь стократ.

Пришедший взять не то, что сам

Когда-то прежде отдал нам -

Ты должен знать, входя: найдёшь

Не только то, за чем идёшь.⁽¹⁾

— Я же говорю, — сказал Хагрид, входя. — нужно быть сумасшедшим, чтобы пытаться грабить Гринготтс.

За дверями оказался огромный белый зал, за высокими столами на стульях с длинными ножками сидело около сотни гоблинов. Они писали, считали, рассматривали драгоценные камни, в общем, были заняты чем-то ужасно важным. Хагрид подошёл к одному из гоблинов:

— Добрый день, сэр! Мы бы хотели взять немного денег из сейфа мистера Поттера.

— А у мистера Поттера есть его ключ? — спросил гоблин скрипучим голосом, удивительно низким для такого небольшого существа.

— Он где-то у меня, — сказал Хагрид, начав рыться в карманах и вываливая их содержимое прямо на огромный гроссбух.

Содержимое это представляло собой собачье печенье и куски веревки, что совершенно не понравилось гоблину, который неодобрительно посмотрел сначала на Хагрида, потом на Гарри.

— Вот он! — сказал наконец Хагрид, — а вот письмо Дамблдора, о том самом, хранилище номер 713.

Гоблин рассмотрел ключ, внимательно прочитал письмо и, обернувшись, махнул кому-то рукой:"Грипхук!"

Грипхуком оказался другой гоблин, с которым они должны были идти через двери прочь из зала.

— А что находится в хранилище 713? — спросил Гарри.

— Не могу сказать. Дела Хогвартса.

Они прошли сквозь дверь и попали в узкий каменный тоннель, который казался особенно мрачным после белоснежного великолепия центрального зала. Узкие рельсы на полу вели куда-то в темную наклонную глубину тоннеля, свет горящих факелов на стене едва освещал вход. Грипхук свистнул, и из тьмы по рельсам подкатилась небольшая тележка. Все трое взгромоздились на неё — Хагриду это удалось не без труда — и они покатились.

Сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее, помчались они вниз. Тоннель превратился в лабиринт проходов и арок, по которому они неслись с головокружительной скоростью, поминутно поворачивая то вправо, то влево, пока не выкатились в огромную пещеру со сталактитами и сталагмитами. Холодный воздух дохнул Гарри в лицо, Грипхук невозмутимо сидел рядом с ним и, кажется, не принимал в управлении тележкой никакого участия, во всяком случае, в руках он держал большой фонарь, озарявший мрак вокруг ярким желто-оранжевым светом, и не шевелился. Гарри показалось, что в глубине пещеры он увидел вспышку пламени и обернулся, вспомнив слова Хагрида о драконах. Хагрид сидел позади них и, казалось, слегка позеленел.

— Хагрид...?

— Не сейчас, Гарри, меня тошнит...

Наконец они остановились у двери, Хагрид слез на негнущихся ногах и стоял, держась за стену. Выглядел он совсем неважно. Гоблин открыл дверцу ключом — из неё повалили клубы зелёного дыма, быстро исчезнувшие — и отошел в сторону.

"Всё твоё, Гарри, — сказал Хагрид, — набери пару горстей, я что-то..." Он прислонился лбом к темной каменной стене. Гарри шагнул в хранилище. Низкое широкое каменное помещение было завалено практически полностью: вдоль стен громоздились сундуки, их было так много, что они стояли друг на друге; в углу была свалена какая-то посуда, то ли серебряная, то ли что-то в этом роде; на полу посередине лежала гора монет, большей частью серебро, но было также много золотых и горка бронзовых монет. "Грести больше, всё моё!" — подумал он про себя. Подумать только, он все эти годы жил, выслушивая нытье Дурслей о том, как дорого он им обходится, а между тем тут, в подземельях гоблинов, лежало целое сокровище, целиком принадлежавшее ему. Монет он набрал немного, но конечно больше двух горстей, и кошель его, не сильно располневший, стал однако весить не меньше кирпича. Он подошёл к горе посуды — ничего примечательного, какие-то кубки, блюда, кувшины, хотя вероятно дорогие, иначе зачем было их тут хранить, но ценности их Гарри не знал. Попробовал было покопаться в сундуках, они выглядели жутко таинственно, все потемневшие от времени с зеленоватыми бронзовыми заклепками, но ни один из тех, что он попробовал открыть, не поддался. Хагрид засунул внутрь свою огромную лохматую голову и попросил поторопиться. Гоблин запер дверь и протянул ключ Гарри. Мальчик оглянулся на Хагрида, который таращился на тележку с видом человека, идущего на виселицу, взял ключ и молча положил его в свой кошель. В конце концов, ему же сказали, что всё здесь его, значит так тому и быть. Грипхук взял свой фонарь, и они снова залезли на тележку.

— Можно теперь помедленнее, — попросил Хагрид жалобным тоном, — хранилище 713.

Гоблин покачал головой, осклабившись. Рот его был полон мелких острых плотно сомкнутых зубов, и выглядело это жутковато, особенно в мрачном холодном тоннеле, освещённом лишь фонарем.

— Скорость одна, — произнес он.

И они снова помчались, еще глубже, еще быстрее. Пещеры становились все шире и выше, а иногда и глубже: один раз они пролетели по шаткой эстакаде, казалось, держащейся лишь на рельсах, над огромным подземным ущельем. Гарри перегнулся через край, чтобы посмотреть, далеко ли дно внизу и есть ли оно вообще, но Хагрид со стоном схватил его за ворот и втащил обратно.

Тележка остановилась у хранилища, похожего на сейф Гарри, но дверь в этот раз представляла собой сплошной лист металла, вдавленный в скалу. Хагрид на подгибающихся ногах сошел с платформы и сейчас прислонился к стене, не говоря ни слова.

— Отойдите, пожалуйста, — сказал гоблин.

Он провел своим длинным пальцем по двери, и та растворилась в воздухе. Снаружи опять показались клубы зеленого дыма.

— А что будет, если кто-нибудь другой попробует открыть дверь? — спросил Гарри.

— Его затянет внутрь, — ответил гоблин, улыбаясь, — и он найдет то, что искал, и даже больше.

— А часто ли вы проверяете, есть ли кто внутри?

— Примерно раз в десять лет, но это не имеет значения. Весь объем заполняется спорами Пещерного Гриба. Вы вероятно видели зеленый дым? Дышать ими я бы не советовал.

И он еще раз продемонстрировал свой великолепный набор зубов.

— Не хочу показаться назойливым, мистер Грипхук, но этот гриб, что, ядовитый?

— Для людей — возможно. Видите ли, мистер Поттер, проверить это сложно, потому что споры его прорастут в вас изнутри до того, как проявятся симптомы отравления. На последней стадии гифы гриба прорастают сквозь глаза и плодовые тела характерного зеленого цвета вылеза...⁽²⁾

Хагрида наконец громогласно вырвало. Он стоял, наклонившись, в стороне от тележки, весь зеленый и ужасно несчастный.

— Гарри, ради Мерлина, прекрати спрашивать!

Грипхук вежливо повернулся к Хагриду:

— У нас не принято пачкать помещения, сэр. За такое полагается штраф, семь сиклей, но с учетом... хм... количества...

Хагрида вырвало еще раз.

— Я заплачу, — поспешно сказал Гарри, роясь в кошеле, — галеона хватит?

— Вполне. Как раз покроет стоимость ущерба. Желаете забрать вашу вещь?

Хагрид кивнул и побрел к хранилищу. Гарри заглянул внутрь, эти меры предосторожности должно быть скрывали что-то дорогое. Но хранилище было практически пусто, лишь на полу одиноко лежал сверток из коричневой бумаги. Хагрид сгреб его огромной ладонью и сунул глубоко в карман. Обратно к тележке и потом всю дорогу на ней наверх они провели в прямо таки похоронном молчании.

Наверху, под теплым летним солнцем, Хагрид ожил и, оглядевшись, обратился к Гарри:

— После этих гоблинских покатушек я сам не свой, Гарри. Ты не против, если я пойду, пропущу стаканчик. Можешь начать пока покупать вещи: вот магазин мадам Малкин, там есть всё необходимое из одежды, напротив — книжный, ну а там я подойду.

Гарри был совершенно не против и, подождав, пока Хагрид отойдет, направился к книжному. Это оказалось очень удачной идеей, как впоследствии выяснилось, ибо он без помех смог купить не только все необходимые учебники, но и немного сверх того, изрядно потратившись. Радостный продавец, видя щедрого мальчика без родительского присмотра, наперебой предлагал ему книги и принадлежности для школы. Гарри поначалу решил не сорить деньгами, но продавец подвел его к полкам с подержанными книгами, которые выглядели еще более солидными, чем новые, в темных задубевших обложках, с желтыми, пахнущими ванилью и пылью страницами. Немедленно были куплены "Заклятья и контрзаклятья. Зачаруй друзей и одурачь врагов надежнейшими способами: выпадение волос, ватные ноги, залипший язык и многое многое другое" профессора Винидиктуса Виридиана, Книжицу-пиявицу Сальвиуса Лысого, даже копии каких-то журналов по зельеварению, просто они выглядели достаточно солидно, и продавец сказал, что для человека увлеченного эта литература безусловно полезна. Видимо, он решил, что Гарри намерен оказаться на Равенкло, и Гарри не стал его переубеждать, тем более, что продавец сам окончил этот факультет когда-то и явно испытывал симпатию к "своим". Следуя его советам, Гарри закупил расширенный набор канцелярии, включая самопишущие перья, дорогую игрушку, но, как сказал продавец, на Истории магии Гарри ему не раз спасибо скажет. А для хранения всего этого добра, вдвое превышающего указанный в письме, ему был предложен старый кофр из грубой толстой кожи с бронзовыми клепками и застежками, весь в следах наклеек, за десять галеонов. По уверениям продавца, новый стоил бы вчетверо дороже. В нем было два магических отделения, в зависимости от того, с какой стороны владелец открывал крышку, магически же расширенных до весьма приличного объёма. Помятуя о первом виденом таком предмете, он поинтересовался насчёт чар сохранения.

— Собираешься припрятать там пару пирогов для пирушки, а? — подмигнул ему продавец, — все мы были молоды... Он конечно не рассчитан на хранение еды, для этого есть специальные пищевые сундуки, но чары защиты от плесени и гнили, и посторонних запахов само собой, присутствуют, книги, тетради, пергамент — всё требует таковых. Так что пирог и пара бутылок Сливочного там тебя дождутся. Но кекс на месяц оставлять не стоит, чар от высыхания нет, обломаешь об него все зубы.

Гарри был в восторге. Разложив покупки по отделениям, обязательные в одно, сверх указанного в письме — в другое, весьма довольный собой и жизнью, Гарри перешёл через дорогу, направившись в магазин одежды. Немолодая приветливая женщина вышла ему навстречу:

— В Хогвартс, дорогой? Верно, лучше закупиться заранее, в последний день будет такой переполох!

Она заставила его стать посередине магазина, и выскочившая невесть откуда портняжная лента принялась измерять его со всех сторон. Вежливая хозяйка, взглянув на одежду, в которой явился Гарри, предложила ему взять кое-что сверх требуемого, и Гарри, окрыленный своими успехами в книжном, было согласился, но тут в магазин ввалился Хагрид, сразу занявший полпомещения, с огромным мороженым для Гарри в вафельном рожке. Он немедленно начал протестовать против любых покупок вне списка и даже пытался придраться к кофру под предлогом "ну все же едут с сундуками, не надо выделяться". Гарри решил бороться изо всех сил и убедил гиганта в том, что кофр старый и вполне соответствует маггловской моде, ведь ему еще среди них жить. И даже продемонстрировал купленные учебники, перья и рулоны пергамента, стараясь достать их только из одного отсека и так, чтобы Хагрид не заметил, что объем расширен. Тот поворчал немного, но успокоился, правда, больше не оставлял его ни на мгновение, не позволяя лишних трат и покупок. Одежду они купили строго по списку, заметно огорчив хозяйку магазина; в аптеке, жутко воняющей гнилой капустой и чем-то жженым, наполненной банками, бочками, шкурами, клыками, пучками трав и когтей, купили обязательный набор ингредиентов, инструментов и весы, Хагрид даже оттащил Гарри от складного самопомешивающего серебряного котла, сказав: "написано — пьютер, значит пьютер⁽³⁾." После покупки телескопа он сказал:

— Ну всё, осталась только палочка. Это к Оливандеру.

Последний магазин выглядел обшарпанным и полузаброшенным, облупившиеся позолоченные буквы над входом гласили "Оливандеры, производители волшебных палочек с 382 года до н.э." В крохотной витрине на пурпурной подушке лежала одинокая пыльная палочка.

Когда они вошли внутрь, где-то зазвенел колокольчик. Помещение магазина тоже оказалось крохотным, почти весь объем занимали стеллажи с коробочками, что делало его похожим на библиотеку.

— Здравствуйте, — бледный седой старик с выцветшими голубыми глазами возник так неожиданно, что Гарри и Хагрид даже вздрогнули.

— Здрасьте, — сказал Гарри.

— Так и думал, что скоро увижу тебя, Гарри Поттер. Кажется ещё совсем недавно твоя мать покупала у меня свою палочку, у тебя ее глаза. Ива, десять с четвертью дюймов, хороша для заклинаний. А твой отец выбрал другую, махагони, одиннадцать дюймов, хороша для трансфигурации. Я говорю, он выбрал, но это палочка выбирает волшебника.

Он наклонился к Гарри, так близко, что Гарри увидел свое отражение в зрачках старика.

— А вот куда... — Оливандер вытянул палец и коснулся шрама на лбу мальчика, — к сожалению, я продал и эту палочку, тис, тринадцать с половиной дюймов, сильная, очень сильная — и в плохих руках...

Он обернулся к Хагриду.

— Рубеус! Рубеус Хагрид! Дуб, шестнадцать дюймов, рад видеть тебя.

— Да, сэр.

— Но, полагаю, переломлена в момент исключения? — спросил он, внезапно став серьезным.

— Да, сэр. До сих пор храню кусочки.

— Но, надеюсь, не используете?

— Нет, что вы, сэр! — и Хагрид сжал свой розовый зонтик.

— Итак, мистер Поттер, — сказал Оливандер, снова обернувшись к Гарри, — какой рукой вы колдуете?

— Эм-м... Ну, я правша...

— Тогда давайте вашу правую руку.

Мерительная лента, похожая на ту, что была в магазине одежды, начала измерять ему сначала руку, потом расстояния от локтя до пола, потом голову.

— Каждая моя палочка содержит какую-либо магическую субстанцию: волосы единорога, сухожильные хорды дракона⁽⁴⁾ или хвостовые перья феникса. Нет двух одинаковых палочек как нет двух одинаковых единорогов. Ну и конечно вы никогда не достигнете хороших результатов с чужой палочкой.

Гарри обнаружил, что лента измеряет ему расстояние между ноздрями и сердито оттолкнул ее рукой.

— Попробуем-ка вот эту, бук и хорда дракона, девять дюймов. Просто взмахните.

Гарри взмахнул, и Оливандер тут же выдернул палочку у него из рук, сунув другую.

— Клён и перо феникса, семь дюймов.

— Эбен и волос единорога, девять с половиной...

Он приносил все новые и новые палочки, куча испробованных на прилавке все росла, но хозяин лавки становился, казалось, все счастливее.

— А вы необычный покупатель, мистер Поттер! Ну ничего, мы обязательно найдем вам что-нибудь подходящее. Вот например... А почему бы и нет, остролист и перо феникса, одиннадцать...

Гарри взял в руки палочку и почувствовал закомое чувство теплоты и чего-то близкого. Он взмахнул рукой, и палочка выбросила сноп огненно-золотых искр.

— Вот вы и нашли её! — сказал Оливандер и внимательно посмотрел на Гарри, — странно и любопытно, очень любопытно...

— Что именно любопытно? — спросил Гарри, наблюдая, как хозяин упаковывает палочку в коробку.

— Я помню каждую палочку, которую продал, мистер Поттер. Каждую. Так вышло, что в тот раз феникс дал два пера. Любопытно то, что, в то время как эта палочка нашла вас, ее близнец оставил вам вот этот шрам. Тис, тринадцать с половиной, да. Любопытно. От вас надо ожидать чего-то великого, ведь Тот-кто-не-должен-быть-помянут тоже творил великие дела, да, ужасные, если подумать, но великие.

Гарри содрогнулся. Оливандер, кажется, ему больше не нравился.

На улицу он вышел, всё еще находясь под впечатлением от увиденного, и просто стоял, щурясь на солнце. И потому чуть не пропустил очередное явление нового мира. По Косой аллее шагала группа людей, мужчина, женщина и ребенок, очевидно семья, сразу привлекавшая внимание своим надменным видом. Мантии их, черные, шитые серебром, производили впечатление роскошных и очень дорогих. Шедший впереди мужчина держал в руках шикарную чёрную трость с серебряным набалдашником и гордо нес себя, глядя прямо перед собой, словно для него не существовало никого другого. Длинные белые волосы его рассыпались по богато отделанному искусной вышивкой воротнику. Гарри стоял, раскрыв рот. Таких людей он видел только в детских сказках о королях и принцах, правда в них те были не с таким брезгливым и презрительным лицом. Женщина, также высокая и белокурая, шагала рядом, сверкая драгоценностями, стоившими, казалось, целое состояние. Мальчишка, имитировавший походку мужчины, был точной копией отца: то же бледное вытянутое лицо, те же белые зачесанные назад волосы. Разве что выражение безмерной важности ему не удавалось. Вместо этого он делал вид, будто под нос ему сунули собачью какашку. Возраст его примерно соответствовал возрасту Гарри, а это означало, что вероятно это будущий его одношкольник. Мальчик взглянул на Гарри, все еще одетого в маггловскую одежду с Дадлего⁽⁵⁾ плеча, и Хагрида, стоящего в своей безразмерной куртке, с гривой непослушных черных волос, и лицо его исказилось холодным презрением и надменным отвращением, будто воображаемую собачью какашку ему не просто подсунули, а еще и стали подкидывать на лопатке. Роскошное семейство проследовало дальше по улице. "Верно это и есть те самые чистокровные, которые вырождаются — решил Гарри, — такой моим лицом и туфли вытереть побрезгует. Ну и рожу он скорчил!" Гарри слабо представлял себе, как люди вырождаются, и в чем это конкретно выражается. Вероятно, что-то не очень приятное, вроде ковыряния в носу или ещё где. "Вот бы он выродился прямо посреди класса, — подумал он, сердито глядя им вслед, — уж я бы ему припоминал это до конца школы, он бы побледнел у меня ещё больше"

— Малфой. Люциус Малфой. С супругой и сынком, стало быть, — Хагрид заметил взгляд Гарри и решил поделиться информацией.

— Чистокровный?

— Хо! Его спросить, так чище снега! Был среди Пожирателей Смерти, а как хозяин его пропал, так прибежал плакаться, что был под Империусом и ничего не мог поделать. Откупился, поговаривают, да не пойман — не вор. Огромные связи в Министерстве и Визенгамоте, да и в попечительский совет Хогвартся входит. Правда Дамблдор ему там развернуться не дает. Великий человек — Дамблдор! Пошли, Гарри. Поедим, и я провожу тебя на вокзал.

Они снова прошли через стену, заказали у лысого Тома-бармена пастуший пирог⁽⁶⁾. Притихший Гарри молча ковырял пирог ложкой.

— Что-то ты молчишь, Гарри. Случилось чего?

— Не хочу ехать к Дурслям. И в школу страшно. Вдруг я не смогу. Я — не как эти Малфои.

Хагрид наклонился к мальчику, его глаза, лоб и даже кустистые брови сморщились в улыбке:

— Многие едут в Хогвартс в первый раз, многие родились среди магглов и знают не больше твоего. Просто будь собой. А будут проблемы с Дурслями, говори мне, я с ними разберусь. Тебе надо-то месяц подождать, а потом вот он, Хогвартс. Кстати говоря, держи.

Он протянул конверт.

— Твой билет: первое сентября, в одиннадцать утра, вокзал Кингс Кросс.

Гарри вздохнул.

— Я бы лучше с тобой уехал. Прямо сейчас.

— Дамблдор сказал, надо домой тебе, к Дурслям, значит...

— Ага... А кто такой подымпериус?

— Что?

— Ну ты говорил, что Малфой был подымпериусом.

— Империус. Это заклятие подчинения. Делает человека как бы рабом. Да только для таких как он враньё это все, как я думаю. Такие первыми были, кто к нему переметнулся. Да и не он один такой. Кэрроу, Нотты, Гойлы, много таких.

Они доели, Хагрид проводил его на вокзал Паддингтон и посадил в поезд.

Все время, пока поезд сначала трогался, потом набирал скорость, Гарри смотрел в окно на огромную фигуру Хагрида, до тех пор, пока тот не скрылся за поворотом.

---

1) Перевод — Айна Кэм

Вернуться к тексту

2) в реальном мире действительно существуют грибы, растущие в человеческом теле, к примеру белая плесень Мукор или черная плесень Аспергиллус, вызывающие мукормикоз и аспергиллез соответственно, но выглядят они совершенно не так. Впрочем, впечатлительным людям гуглить не стоит, во всяком случае с картинками

Вернуться к тексту

3) <см. примечание к 3 главе

Вернуться к тексту

4) анат. Chordae tendineae, англ. heart string, каноничный перевод сердечная жила — на совести переводчиков

Вернуться к тексту

5) Дадлячьего

Вернуться к тексту

6) британское блюдо из тушеного мяса и картофеля, выглядит как картофельная запеканка, но называется пирог. Тут официальных переводчиков, назвавших его запеканкой, можно поблагодарить

Вернуться к тексту

Последний месяц с Дурслями был определенно странным временем. Разумеется, они были в ярости, и разумеется, теперь боялись и ненавидели Гарри, но сейчас это выражалось в том, что они вообще не замечали его присутствия и делали вид, что его не существует. Поначалу это очень удручало мальчика, но потом он даже нашел происходящее удобным. Ему больше не поручали никаких дел по дому, не запирали в чулане, и он целыми днями лежал на кровати в своей (теперь уже своей) спальне и читал новые учебники и книги. Некоторые казались интересными, некоторые скучными, но все — сложными и непонятными. Зельеварение ожидаемо выглядело самым тяжелым, хотя Гарри, помятуя о нужности предмета и одновременно об ужасном преподавателе, старался если не понять, то хотя бы запомнить некоторые из рецептов и кое-какие определения, впрочем, как ему казалось, без особого успеха. Справочники выглядели интереснее, в них хотя бы были картинки, особенно те, что касались фантастических зверей и тварей. Первым делом Гарри конечно открыл пособие по самозащите от Темных Сил, но книга его разочаровала — она была, похоже, самого начального уровня, и большинство советов оттуда сводились к бегству и сообщению взрослым, хотя советы избегать опасных мест и были небезынтересны. Гарри с удовольствием почитал об опасности полнолуний и нападениях оборотней (без подробностей конечно, но ликантропия оказалась неизлечима, если конечно пережить нападение), опасности берегов рек и болот, развалин, камней, кладбищ, заброшенных зданий и всяческих мест, в которых ни один здравомыслящий человек не окажется, особенно во время полнолуния, туманной ночью, в сумерках, во время бури, то есть тогда, когда из дома выйдет только буйнопомешаный. В общем, главным правилом волшебника похоже было подмечать множество незначительных мелочей и, пока не повзрослел, немедленно убегать, сообщив взрослым и не веря своим глазам и ушам. Как можно было убегать, если ты не веришь сам себе, было непонятно, но Гарри решил, что наверное преподаватель для того и нужен, чтобы это разъяснить. Правда Квиррел, после слов Хагрида, внушал ему большие сомнения в своей компетентности. Возможно, удастся спросить что-нибудь у Элайн, её отец кажется подходил для такой должности гораздо лучше, уж она-то всё должна знать, тем более что она одновременно была не только субъектом, но и объектом изучения: хаги упоминались в числе опасностей с пометкой "особо опасны для детей" и мерами противодействия в виде "не верить никаким людям, особенно ласковым женщинам, как бы мило и безобидно они ни выглядели" и избегать безлюдных мест, где те обитают. Что безусловно имело смысл, учитывая, где Гарри повстречал свою знакомую. Однако отсутствие подробностей и картинок удручало, возможно всё это будет на старших курсах. Гарри подумал, что возможно стоило купить учебники и за следующий год, вдруг они были бы понятнее. Но большая часть купленных им книг содержала уйму текста, какие-то таблицы и диаграммы, совершенно непонятные и неинтересные. Исключение составляла книга с проклятьями. Чего только там не было! Большая часть годилась для мелких пакостей, например, можно было неплохо отыграться на Дадли за все предыдущие годы, но некоторые выглядели просто полезными в быту. Гарри почитал и её, и учебник, но не забывая, что колдовать среди магглов нельзя, за ним следят (а за ним точно следили, ведь адрес на письмах был всегда точен, уж тут он был в кои-то веки согласен со своим дядей), и заклинания отрабатывал без волшебной палочки, с обычной маггловской линейкой. Заклинание отпирания замков, к примеру, выглядело чрезвычайно полезным в случае, если Гарри опять запрут в чулане, или закроют дом и уедут, как уже бывало, отдав его соседке-кошатнице, доброй, но несколько странной бабульке, миссис Фигг. Он даже рискнул испробовать одно из самопишущих перьев, когда Дурсли собрались на обед в кухне (Гарри они теперь не приглашали). Странная вещь долго не хотела работать, он было в отчаянии хотел закинуть его обратно к её товаркам, но потом попробовал начать записывать то, что говорил шепотом и, о чудо, перо, затрепетав в пальцах, начало быстро писать, покрывая страницы блокнота четким красивым почерком. "Я еду в Хогвартс. Дадли — тупая грязная свинья," — шептал он, сияя как один из галеонов в его кошеле, в то время как перо повторяло его слова безупречными ровными буквами.

Дядя Вернон теперь щеголял, если можно так выразиться, новой прической. После визита Хагрида ему пришлось обриться налысо, сбрить усы, которыми дядя так гордился, и даже брови, и став ужасно похожим на свинью. В те немногие разы, что с ним разговаривали, Петунья сообщила, что Вернону пришлось сказать, что у него рак, и что он проходит какую-то терапию, "вот что делают твои полоумные дружки с честными людьми, неблагодарный мальчишка!" — прошипела она тогда. Впрочем, мальчик потом подслушал, как нетрезвый Вернон громко хвастался, что благодаря жалости, которую он вызывал своим новым видом, ему удалось заключить пару выгодных контрактов, так что не особо переживал.

Накануне последнего дня лета он упаковал все свои вещи в кофр (приятно было видеть, как всё это легко вместилось в скромный объем и столь же скромный вес, Гарри даже позаимствовал некоторые из старых вещей Дадли, все равно забрать их с собой ничего не стоило), и утром перед завтраком 31 августа явился перед всем семейством.

— Мне нужно быть на вокзале Кингс Кросс к одиннадцати ут...

— А что, все ковры-самолеты пожрала моль? — саркастически перебил его дядя Вернон, — или твой громила-дружок забыл, где тебя оставил? Как добрался сюда, так доберешься и обратно! Можешь проваливать прямо сейчас, плакать не будем! На! Можешь не благодарить, хотя где тебе!

И он швырнул на пол пятифунтовую банкноту. На глазах мальчика навернулись слезы, но он смог удержать себя в руках, подобрал банкноту, тихо сказал: "Спасибо, дядя", и с тяжелым сердцем потащился наверх, решив, что ноги его не будет больше в этом доме. Поднявшись, он надел на шею свой чудесный кошель, накинул затертую курточку, повесил на плечо ремень кофра (пусть будет счастлив тот веселый равенкловский продавец, Гарри решил теперь покупать всё только у него) и, спустившись вниз, вышел на улицу, твердо прикрыв за собой дверь. Провожать его никто не вышел.

Путь на станцию, поезд на Паддингтон и прогулка пешком до "Дырявого котла" не заняли много времени. К этому моменту Гарри уже успокоился и даже развеселился, хотя живот его подводило от голода: последний раз он ел вчера на ужине, и это были остатки от ужина Дурслей, ведь ел он теперь после всех в одиночестве, а денег дяди едва хватило только на билет сюда. Конечно, у Гарри был кошель, набитый серебром и золотом как жаба икрой (Ему нравилось думать именно так, он понятия не имел, набита ли икра в жабу, но, по словам Петуньи, его мама являлась с икрой в карманах, и это звучало очень по-волшебному), но вряд ли бы ему продали хотдог за эти монеты, да и непонятно, как они соотносились с маггловскими. Гарри слыхал, что золото и серебро очень дороги, но не знал — насколько. Быть может, за содержимое кошеля можно было скупить не только весь ларек с хотдогами, но и, к примеру, автомобиль дяди Вернона. Поэтому он спешил к пабу, всё ускоряя и ускоряя шаг, подгоняемый голодом и нетерпением. "Проклятые магглы! — тихо ворчал он низким голосом и старательно шагал чуть вразвалку, копируя голос и походку Хагрида, — Тащатся как черепахи, Мерлин их дери!"

В пабе было пусто, только старый лысый Том протирал стаканы тряпкой, такой серой, что Гарри решил, она у него одна и для стаканов и для пола.

— Я хотел бы снять комнату до завтра. У меня завтра...

— О, Гарри! Гарри Поттер!

Бармен узнал его и беззубо улыбнулся.

— В Хогвартс? Знамо дело! Вообще-то без взрослых у нас нельзя, но ты — особый случай! Хагрид говорил, твои опекуны — магглы? Побоялись зайти?

Гарри на всякий случай кивнул, потом подумал и еще добавил:

— Да.

— Один галеон. Это с завтраком. Ужин можешь заказать отдельно или сходить куда-нибудь. Мальчишки твоего возраста целыми днями толкутся у Фортескью. Если нужна будет еда в дорогу, подходи завтра с утра. Тебе нравится пастуший пирог?

— Да сэр. Думаю, я так и поступлю. А можно ли написать письмо и отправить его с совой?

— Конечно, сынок. Я пришлю к тебе сову, заплатишь ей сам. Вот твой ключ. Комната номер 7.

Гарри кивнул, подхватил свой кофр и отправился в сторону лестницы, куда указал ему старик Том. С одной стороны, месяц назад на галеон ему удалось накупить довольно много, даже палочка стоила всего семь, а его замечательный кофр — десять⁽¹⁾. Ну и Хагрид заметно переживал о деньгах и не давал ему тратить больше положенного. С другой — он уже уйму денег потратил на книги, да и в хранилище вроде бы заметно не убавилось. Войдя в комнату, он бросил кофр возле стола. Номер был крохотный, почти всю площадь занимали шкаф для одежды, кровать, стул и стол перед единственным узким окном, выходящим на Косую аллею. Зато имелся свой отдельный санузел, еще более крохотный. Гарри зашёл туда и стал шарить по стене в поисках выключателя, всё ещё думая о деньгах. Штраф за Хагрида также был один галеон — целый день проживания без ненавидящих взглядов родственников за спиной. Не найдя выключателя, он распахнул ногой дверь, чтобы появился хоть какой-то свет, и посмотрел в зеркало над раковиной. Черные взъерошенные волосы, перемотанные скотчем очки-велосипеды на худом детском лице. Мальчик нахмурил брови, стараясь казаться как можно более взрослым и рассудительным, и прознес угодливым низким голосом: "Да, мистер Поттер! Разумеется, мистер Поттер! Поблевать нынче недешево, мистер Поттер!" — и расхохотался собственной шутке. Жизнь временами всё же положительно прекрасна.

Он сунул кофр в узкий шкаф, решив, что вытаскивать вещи нет никакого смысла кроме разве что бумаги и пера, уселся за стол, придвинул к себе блокнот и вырвал страницу, исписанную оскорблениями, обнажив чистую.

"Дорогая мисс Муншайн!

С радостью имею вам сообщить, что в настоящий час проживаю в "Дырявом котле" и готов съесть всю еду в радиусе мили. Соблаговолите сообщить о вашем решении совой по адресу

"Дырявый котёл", комната 7,

мистеру Г. Поттеру"

Он почесал нос и добавил в конце: "эсквайру". Звучало солидно, правда, прыснув от смеха в конце, он заставил перо нарисовать внизу какую-то дикую загогулину, но издалека она была похожа на вензель, и письмо оставалось всё ещё красивым. Сложив его, мальчик старательно переписал на него адрес с бумажки.

В закрытое окно стукнуло, Гарри открыл его, и внутрь влетела неясыть, как ни в чем не бывало усевшаяся на стол. Гарри бросил в мешочек на лапе кнаты, вручил письмо сове, которая схватила его клювом и тут же вылетела наружу.

Откладывать новую жизнь в долгий ящик Гарри не стал и переоделся в единственные новые вещи, которые у него имелись, а именно в черную школьную мантию. В полутьме его отражение в зеркале выглядело вполне по-колдунски. Со шляпой было еще лучше, но на улице было жарко, и он с сожалением снял ее и сунул обратно в кофр. В комнату вновь влетела та же неясыть и бросила на стол пергамент, криво подписанный торопливым почерком:

"Доброго вам дня, мистер Поттер!

Имею честь сообщить вам, что вы и ваша прекрасная спутница можем отведать чудесной глазуньи с беконом в вышеупомянутом пабе или вкусить восхитительных десертов в других местах. Ноги уже сами несут (слово "её" было перечеркнуто) меня к вам.

После Скриптом: ты что, самопишущее перо украл?"

Гарри спустился вниз и заказал две порции обеда, действительно той самой глазуньи. Тощая гибкая фигурка в бесформенной мантии с глубоким капюшоном, полностью скрывающим лицо, появилась как раз в тот момент, когда Гарри нес поднос с едой к дальнему столику в углу.

— Фу-ты, ну-ты, какой франт! Как для убийства вырядился!⁽²⁾ — воскликнула она, плюхнувшись рядом на стул.

Пока они ели, Гарри пересказал ей все события прошедшего месяца.

— Эх, знала бы я, что Хагрид приедет, могла бы с тобой пойти тогда. Папа говорит, он — хороший мужик, малость невезучий конечно, но добрый. Живность всякую любит, кто в магозоологи или в Отдел контроля за популяциями собирается, те знаются с ним.

— Ага. А ещё смотри, что он мне подарил. Волшебный кошель из кожи ишака, растягивается, сжимается, от магглов прячется, только хозяину в руки дается! Семейная вещь, а?

— Может, ишаки? Ишак — это кажется что-то другое, — с сомнением спросила Элайн, но тут же добавила:

— Дельная вещь, семейная, на настоящего колдуна хоть стал похож.

— Или да, — ответил Гарри, — но не совсем, я снаружи колдун, а внутри — вот...

Он распахнул мантию, показав свою непритязательную маггловскую одежду.

— В списке кроме мантий и перчаток ничего больше не было, а Хагрид ничего сверх не дал купить. Или их прямо так носят, на голое тело?

— Ну, раньше так и носили, да и сейчас кое-кто, из стариков, но ты-то не старик, да и посинеешь от холода в Шотландии. Я знаю места, где у нас можно недорого и качественно прибарахлиться. Даже Хагрид бы не возражал. У нас — всё сегодня и завтра утро, посмотрим, что у тебя есть и докупим нужное. А много от денег осталось?

— Нормально осталось. А нет — еще возьму. Ключ-то у меня. От сейфа. Хоть сейчас пойдем.

— В хранилище? У гоблинов? О-о-о! А как там?

— Ты не была у гоблинов?

Элайн отрицательно покрутила головой

— Отец меня никогда не берёт, а у теток нет сейфа, да и хранить им нечего. Лягушек если.

Она несколько неестественно засмеялась. Гарри почувствовал небывалую гордость от того, насколько он богат, знаменит и всеведущ в разных колдунских делах вроде гоблинских сейфов. Они доели обед и отправились наверх в номер Гарри. Морщинистый Том странно посмотрел им вслед, но ничего не сказал.

В комнате Гарри вытащил свой кофр и торжественно поставил его на стол, открыв крышку с одной стороны. Элайн тут же сунула туда голову.

— О! Расширен, кожа — чары долго держаться будут, надёжно. В принципе я туда целиком залезть смогу, если свернусь, — заявила она, роясь в его одежде где-то на дне.

— Это еще не всё, — гордо сказал Гарри, открывая кофр с другой стороны, — а теперь второе! С книгами!

— О! Их два! А у меня только одно. О!

Она принялась вываливать содержимое на стол.

— "Вестник зельевара"! Частями, но.., таблицы соответствия... Это наверное из "Трисмегиста", а может и "Прикладная арифмантика"... "Пиявица"! Полное издание! Дай почитать! Я с возвратом!

— В любое время! Помоги мне от магглов моих слинять, можно хоть все лето сидеть читать, или сварим что-нибудь, я планирую ещё прикупить.

Элайн одобрила все покупки, тут же угадав, что продавец — из Равенкло, по её словам, Муншайн-старший закупался точно также. "Главное в этом деле — не скупить полмагазина, потому что галеоны на ветках не растут" — пояснила она. А вот запас одежды был признан скудным и маггловским, особенно отсутствие нормальной обуви, и они направились на задний двор. Гарри важно достал свою палочку, постучал, отсчитав кирпичи, и Косая аллея вновь открылась перед ним в своем суетном великолепии.

Гарри шагал по улице в своей новой чёрной мантии, размеренно переставляя старые разношенные кроссовки, и размышлял, насколько он похож сейчас на того важного чистокровного Малфоя. Конечно, мантия его не шита серебром, но она и так хороша, волосы легко отрастить, правда они противно лезут за воротник, но какое-то время можно и потерпеть. И еще достать такую трость. Интересно, её любой может носить или для этого надо обязательно плохо ходить? Малфой кажется ходил хорошо, более чем. Но может, вырождение в этом и проявляется: идёшь себе такой красивый, но нет-нет да и подволочёшь ногу. Тут трость и выручает. Гарри решил непременно выяснить этот вопрос попозже. И миссис Малфой... Как она плавно скользила рядом с мужем, как Снежная Королева, холодная надменная красота, вся в сиянии драгоценностей. Он постарался выпрямиться и скосил глаза на свою спутницу. Та беспечно топала своей диковинной мягкой обувкой⁽³⁾ по булыжной мостовой, прыгая по особо удачным булыжникам, глубоко засунув руки в высоченные карманы мантии и надвинув на лицо капюшон, подпрыгивавший при каждом её прыжке. Тут, пожалуй, тростью не обойтись. Короля делает свита, говорил дядя Вернон своему сыну, и в кои-то веки Гарри был с ними согласен. Он вздохнул, пожалуй миллионный раз в своей короткой жизни, и стал прыгать по светлым камням, представляя себе, что остальные — это лава. Всё же в том, что ты пока не выродился и можешь ходить без палки, тоже есть свой шарм.

Вместе они добрались до развалов одежды, где никто ничего не измерял лентой, да и примерять нужно было самостоятельно, но, как выразилась Элайн, "нищему да во́ру вся одежда впору." Они набрали целую гору рубах, брюк, носков, свитеров, обувь летнюю и зимнюю, даже носовые платки. Заминка возникла лишь в самом конце, когда Гарри обнаружил шикарные ботинки с высокой шнуровкой, еще крепкие, лишь слегка потертые, что не мешало разглядеть забавный волнистый узор на коже, с неожиданной ценой в 12 галеонов, на фоне остальных, в сиклях и кнатах.

— Защитная обувь, классная вещь для зельеварения. У моего папы есть такие.

Авторитет невиданного отца Элайн для Гарри взмыл уже наверное выше Хагридова мотоцикла, поэтому эта фраза только подлила масла в огонь.

— Защитная обувь? Есть зелья, которые варят ногами?

— Да нет же. Руки конечно тоже важно защищать, от ингредиентов, но в котел же ты их совать не будешь, если не дурак. А вот какой-нибудь хаффлпафец по соседству может запросто перевернуть свой котел, просто по скудоумию или от кривости рук. Тут защитные перчатки не помогут, если конечно у вас нет обыкновения варить зелья, стоя на руках. Представляешь, пол дымится, все кричат " а-а-а! а-а-а!", ноги растворяются, ковыляют на том, что от них осталось, а ты идёшь себе такой красивый на обед!

Ботинки были немедленно куплены. Элайн пыталась отговорить, сказав, что котлы конечно опрокидывают на каждом углу, но уж точно не каждый день, но Гарри был непреклонен, и сейчас шёл в свой номер с ворохом одежды, поверх которой болтались ботинки "как у профессора" и был весьма удовлетворен. "Было бы гораздо умнее, — думал он, — идти за покупками с равенкловским профессором и дочкой-первокурсницей, нежели с лесником-недоучкой, которого выгнали со школы незнамо за что. Он конечно добрый и наверняка лесник отличный, но своих детей у него похоже не было. А может, его за то и выгнали. Понакупал всякой дряни и приволок её в школу! То-то он за списком следил. Обжёгся на молоке, теперь на воду дует." Элайн же его оптимизма вовсе не разделяла.

— Ясно, почему Хагрид за тобой присматривал! Тут глаз да глаз нужен! Жменю галеонов за здрасьте вывалил. Тебе, смотрю, волю дай, ты как нюхлер всё хранилище вытаскаешь, что мамка с папкой сиротинке горемычной оставили. Коней попридержи, жизнь-то долгая! Дашь поносить на время для урока?

Тираду эту она впрочем выдавала как-то слегка монотонно, будто с чужих слов сейчас воспроизводила услышанное.

Добытое "барахло", как назвала его Элайн, сложили в кофр. Гарри предложил подкрепить молодые растущие организмы чем-нибудь вкусным, и они вновь прошли сквозь стену к какому-то Фортескью. Это оказался хозяин одноимённого кафе, где можно было заказать множество разнообразных вкусностей, в основном мороженое. Гарри заказал несколько разных видов мороженого и, по просьбе Элайн,"настоящий" фламмери⁽⁴⁾. Покончив с обедом и съев столько мороженого, сколько он наверное не ел ни разу в жизни, Гарри достал кошель. Элайн тоже выгребла горсть серебра из кармана.

— По-голландски⁽⁵⁾?

— Я угощаю, — сказал Гарри.

— Сегодня Лукулл угощает Лукулла⁽⁶⁾, да?

— Кто такой этот Лукулл? Чистокровный? — поинтересовался Гарри.

— Это такой римлянин был. Богатый как гоблин. Его все боялись, а он жрал как не в себя. Тем и прославился. Известная личность.

— Они же вроде все вымерли.

— Так-то да, но ты же видел заклинания — там почти всё на их языке — латыни. И имена волшебников частенько тоже. Это называется культурно-историческое наследие.

О римлянах Гарри знал лишь то немногое, что было написано в школьных учебниках, и из одного фильма о римлянах, который дядя с тётей не разрешали смотреть, впрочем Дадли, имевший свой телевизор и видеомагнитофон, все равно посмотрел, и Гарри видел краем глаза пару сцен. Там римляне ходили в простынях, расшитых словно мантии, или купались в бассейнах с голыми красотками, а потом то ли вулкан взорвался, то ли их всех убили — кончался фильм плохо. В реальной жизни они, как выяснилось, придумали все заклинаниия и свой особый язык до кучи. Радовало то, что в учебниках Хогвартса этого кажется не было, значит, знать это было необязательно.

— Я сам как Лукулл, — сказал он, — пойдем, посмотришь.

У входа в Гринготтс они кивнули привратнику, прошли в зал, и Гарри, с видом завсегдатая, подошёл к знакомой стойке.

— Здравствуйте, я хотел бы посетить свой сейф.

И он протянул гоблину ключ. Гоблин аккуратно взял его и внимательно посмотрел сначала на Гарри, потом на его спутницу. Та восхищенно озиралась по сторонам, не забыв впрочем снова накинуть на себя свой капюшон и засунуть руки в карманы.

— Желаете проследовать туда один?

— Нет, с моей подругой.

Гоблин снова внимательно посмотрел на него, потом обернулся и громко позвал:

— Грипхук!

Подошел знакомый гоблин, с которым Гарри почтительно поздоровался. Гоблин у конторки произнес:

— Мистер Поттер желает посетить свой сейф. С подругой. — и он указал глазами на Элайн, восторженно глазеющую на зал.

Грипхук повел их прочь из зала, как показалось Гарри, не тем путем, что в прошлый раз. Они очутились в освещенном факелами коридоре, в конце которого виднелись знакомые рельсы. Гарри обернулся к девочке, чтобы увидеть её реакцию, и в этот момент откуда-то сверху на них обрушился поток воды. Грипхух, нисколько не затронутый водой, обернулся, взглянул на замерших детей, с которых капала вода, и щелкнул пальцами. Со всех сторон их обдуло невидимыми горячими потоками воздуха, немедленно высушив одежду.

— Прошу прощения, мистер Поттер, но таков порядок. Я должен снова поинтересоваться целью вашего визита.

— Посетить свой сейф, — недоуменно сказал Гарри.

— А ваша спутница?

Гарри посмотрел на Элайн.

— Это моя подруга, она идет со мной.

— Очень хорошо, мистер Поттер. Следуйте за мной.

Он развернулся и невозмутимо пошел дальше. Элайн прижалась к Гарри и прошептала:

— Что-то ты не рассказывал про такую славную помойку⁽⁷⁾.

— Когда мы были тут с Хагридом, ничего такого не было.

— Может это акция, для постоянных клиентов? Или Хагрид просто сюда не влез, — проворчала Элайн.

Они уселись на подъехавшую по свисту гоблина тележку и помчались. Гарри поглядывал на свою спутницу, пытаясь оценить впечатление. Та скинула с себя капюшон, волосы ее растрепало набегающим потоком воздуха, она улыбалась во весь рот, и Гарри подумал, что она и гоблин немного похожи этой своей улыбкой, белозубо сверкающей, словно у киношных вампиров. Элайн заметила его взгляд и посмотрела в его сторону, два светящихся зелено-желтых зрачка зажглись в глубине ее темных радужек.

— Что?

— А чем отличаются сталактиты от сталагмитов?

— В сталагмитах есть буква "м", — заявила она, — это уж точно.

Они подкатили к хранилищу, и гоблин стал окрывать дверь.

— Вау! — голос Элайн отразился коротким эхом в полумраке тоннеля, — это было круто!

— Рад, что вам понравилась поездка, юная мисс.

Грипхук распахнул дверь с зелёным дымом, и Гарри шагнул внутрь. Элайн осталась снаружи, с опаской разглядывая проем, потом втянула носом воздух.

— Мадарх огов⁽⁸⁾?

— Совершенно верно, мисс.

— Проходи, — сказал Гарри.

Элайн неловко помялась.

— Может ты меня проведешь, за руку. Вдруг у тебя тут защита какая семейная. Мне, знаешь, не улыбается сгореть во цвете лет.

Гоблин одобрительно хмыкнул у нее за спиной. Гарри протянул ей руку и провел внутрь. Она демонстративно сунула руки в карманы и громко сказала, обращаясь куда-то к потолку:

— Не возьму ни кната, ни полкната, обещаю.

И, уже к Гарри:

— Ну мало ли, вдруг прям словами надо сказать.

Они обошли кучу денег на полу, прошлись вдоль сундуков и остановились у груды посуды.

— Вот. Не знаю, что такое.

Элайн стала с грохотом копаться в куче металла.

— Ого! Электрум⁽⁹⁾! Коринфская бронза⁽¹⁰⁾! У тебя предки случано не зельевары?

— Кто их знает. Ценные вещи?

— Даже не сомневайся! Драконье серебро! Лет сто назад — это целое состояние!

— А сейчас?

— Увы. Магглы научились, теперь гроши стоит, если не ты идиот конечно. Но лохам впарить можно, я даже видела как-то раз.

— А где их найти?

— Кого? Лохов? Да они сами откуда-то берутся. Лох — не мамонт, он не вымре...

Она с опаской посмотрела на открытую дверь и нарочито отчетливо сказала:

— В любом случае, до совершеннолетия тебе лучше ничего не предпринимать.

Гоблин за дверью, демонстративно повернувшись, делал вид, что ему очень интересны колеса тележки. Закончив с посудой, они направились к сундукам. Убедившись, что ни один не открывается, они остановились у крайнего.

— Ключи нужны. У тебя точно никаких нет?

Гарри отрицательно помотал головой.

— А от сейфа ты где взял?

— У Хагрида был.

— Почему, интересно, твой ключ был у Хагрида.

— Ну он же сказал, что Хранитель ключей, может и мой заодно хранил. Может, попробуем заклинанием?

— А ты его знаешь?

— Конечно! — с гордостью сказал Гарри, — Алохомора. Только я ни разу не пробовал что-нибудь открыть, — виновато добавил он.

На заклинание его палочка отозвалась искрами и трепетанием, но ничего не произошло.

— Интересно, это замки заколдованы или заклинание не получилось?

— Попробуем на чем-нибудь наверху, если откроется, то дело в замках.

Гарри набрал немного денег в кошель, и они вышли в тоннель.

— Мистер Грипхук, сэр, — обратилась к нему Элайн, — а можно обратно мы поедем быстрее?

— Мне жаль, юная мисс — скорость одна.

И Грипхух снова одарил их своей жуткой улыбкой.

— Видишь, денег мне пока хватает, — говорил Гарри по пути "домой"

— Это тебе так кажется, — сказала Элайн, прыгая по брусчатке, — ты месяц только прожил, и почти все время с магглами. А впереди ещё семь лет учебы, да и потом пару лет пережить, пока работу нормальную найдешь, туда-сюда. А в каждом году триста шестьдесят пять дней, и в каждый из них ты захочешь есть, пить, спать, одеваться, излишества всякие нехорошие. Тут уже счёт на тысячи идёт. Ты же собираешься до этого дожить? Или виры, зелья, потанцульки — живи быстро, умри молодой?

— Ух, как дорого! — удивился Гарри, мало что понявший из последней тирады кроме смерти в молодости, и грустно добавил, — не, я теперь экономить буду.

Они ввалились в номер, Гарри уселся на кровать, а Элайн пошла в санузел. Там вспыхнул свет, послышался звук льющейся воды из крана. Он вскочил и ринулся туда.

— Постой, секунду буквально! Как ты включила свет?

Элайн стояла перед раковиной и удивленно смотрела на него.

— Так же, как ты проходишь сквозь стену — тыкаешь палочкой. Вариантов не много, палочкой, рукой или еще чем, но советую всегда начинать с палочки, мало ли, чем тут тыкали до тебя.

Гарри вышел, прикрыв за собой дверь, достал палочку и принялся включать и выключать светильник и бра над кроватью. Это действо ему понравилось и напомнило еще об одной важной нерешённой проблеме. Замок нашелся один — дверь в номер, и он стал тыкать в него палочкой.

— Алохомора!

Пошедшая Элайн вскоре присоединилась, достав свою, матово-черную словно асфальт, инкрустированную желтым металлом на рукояти. Палочки искрили, замок и в самом деле щёлкал, открываясь, но не каждый раз.

— Вроде всё по учебнику делаем, а то работает, то нет! — возмутился Гарри, — давай ещё что-нибудь попробуем? Здесь же можно колдовать?

— Магическое поселение. Можно конечно. Давай!

Они достали учебники и разложили их на столе.

— Вот полезное заклинание, — сказала Элайн, — Вингардиум Левиоса. И одно из первых, значит лёгкое.

Они положили на стол перо и стали по очереди заколдовывать его. Перо дергалось, подпрыгивало, иногда это было не перо, так они сбросили со стола учебник. В конце концов перо всё же взлетело к потолку и, кувыркаясь, спланировало на пол.

— Надо потренироваться, и будет нормально, — сказал Гарри, весь взмокший от махания рукой, — а что у тебя за палочка?

— Вавилонский стержень, инкрустированный шомтом⁽¹¹⁾.

— А что это?

Элайн пожала плечами.

— Не знаю, тетя добыла откуда-то с востока. Есть такая страна Вавилон? Её вир откуда-то оттуда родом, дядя Имран. Он забавный, таскает мне всякую странную еду, я тебе завтра принесу.

— А кто такой вир?

— Ну... как тебе сказать? Есть допустим, мужик...

— Муж?

— Ну... как бы да, но...

— Сожитель? — вспомнил Гарри слово, слышаное пару раз от тёти Петуньи. Та произносила его с явным неодобрением, и Гарри понял, что это как муж, но не всамделишный, а так, на время.

— Да, — с облегчением произнесла Элайн, — что-то вроде того.

Гарри решил, что пришла пора заняться чем-то более серьезным, чем поднимание перьев, а именно проклятьями и контрпроклятьями из дополнительной литературы, и принялся листать Виридиана. "Жалящее проклятье, — прочел он, — жжение, распухание, проходит само, безопасно, болезненно... Отлично, самое оно!" Испытать конечно придется на себе, но оно того будет стоить. Он стянул с ноги носок и направил палочку себе в ногу.

— Акулео!

— Что ты делаешь? — спросила Элайн заинтересованно, — такого заклинания нет в учебнике.

— Из вот этой книги. Должно быть безопасно. Только не работает нифига. Акулео! Акулео!

— А что оно делает?

— По идее, должно чуть-чуть жалить, — он яростно взмахнул палочкой, — Акулео! А-а!

Стопу словно сунули в кипяток и ударили молотком одновременно. Гарри подпрыгнул и тут же припал на раненую ногу.

— А-а! Вот сейчас бы трость не помешала!

Нога опухла и покраснела. Элайн взяла книгу и зашелестела страницами.

— Ты в курсе, что к этому здесь нет контрзаклятия?

Гарри попытался засунуть распухшую ногу в кроссовок.

— Ты куда собрался?

— Пойду лед попрошу в баре. Чешется теперь.

— Сиди, я сама схожу. Старый Том наверняка видел, что мы вместе зашли, увидит тебя хромоножку, решит что я тебя тут убиваю по частям и начала с ноги.

— Или что ты уже меня убила и хочешь сохранить труп, — со смехом добавил Гарри.

— Или для утех, — засмеялась Элайн, накидывая капюшон

— Каких утех?

— Не знаю, Тетка Морвена так говорит. За шиворот наверное кинуть или за пазуху. Она у нас самая молодая. Тетя Ран всё время на неё ворчит, что она болтает всякую ерунду и ничему хорошему меня не научит. Но на самом деле она её любит. Ее все любят, она веселая.

Через время Гарри сидел с носком, полным льда, на ноге, и они обсуждали содержимое книг, одежду и подземелья.

— Жаль, ты не видела более глубокие пещеры. Я видел, там пропасти кажется вообще без дна, только темно. Не видно ничего.

— Можно было бы камень кинуть.

— Так нету там камней, тележка не останавливается.

— Можно с собой взять и уронить, типа случайно выпал.

— Ну да. Но я не знал, что там такое будет. Хотя не выйдет — темно. Если глубоко, не узнаешь, упал камень или нет.

— Бутылку с горючим маггловским зельем? Поджечь и бросить.

Гарри с сомнением покачал головой.

— Это уже на случайность не похоже. А у гоблинов наверняка штраф за каждый чих.

— Можно маггловский фонарик кинуть. Электронческий. Включить и случайно уронить.

— Магглы говорят "электрический". Ну да, вариант.

Так они проболтали до вечера.

— Тебя не заругают за то, что поздно? Может проводить?

— За мной кто-нибудь из тёток придёт. Сказали здесь ждать, в пабе. Пойдем, посидим в уголке, люд послушаем?

— Пошли, я тебя ещё и ужином угощу. Любишь пастуший пирог?

Элайн с сомнением проговорила:

— Пастуший? Вряд ли его тут делают из пастухов, скорее, это их еда. А что едят пастухи?

— Жареные мясо с картошкой. Тебе должно понравиться.

Они спустились в паб, взяли пирог и уселись за дальним столиком позади шумной компании дворфов, пирующих за столом над жареным поросенком, заметно уже объеденным. Дворфы сидели, шумные, носатые, вокруг блюда с торчащими ребрами и костями, словно стая стервятников вокруг добычи.

— Ну как тебе? — спросил Гарри.

— Пища богов! — похвалила Элайн, едва прожевав, — у нас тоже готовят пироги, ну, знаешь, пастуший, крестьянский, моряцкий. Но по-другому.

— А как именно?

— Ммм... Тебе бы не понравилось...

С заднего двора в паб прошла довольно высокая фигура, полностью укрытая бесформенным балахоном из грубой холстины, бесшумно ступая мягкими кожаными брогами. Лицо ее, затененное капюшоном, было скрыто балаклавой, лишь глаза, два ярко-желтых кругляшка, мерцали на нем. Фигура направилась прямиком к их столику.

— А вот слухай такую байку! — громко заорал дворф за соседним столиком, — раз собрались два гриндевальдова прихвостня, молодой и старый опытный, посетить английский паб, посмотреть, что там да как. "Нас же узнают, что мы немцы," — говорит молодой, а старый ему и отвечает: "а ты говори только по-ихнему, вот...

— Тётя пришла, — шепнула Элайн.

— Кивархьон⁽¹²⁾, — сказала фигура неожиданно красивым низким женским голосом, очень чистым и певучим, рокочуще произнося "р". От неё приятно пахло морем, лесом и костром. А еще картофельным пирогом и чем-то тепло-карамельным.

— Здравствуйте, — робко сказал Гарри.

— Аи'хь буид хи идиу? Вир? — вкрадчиво спросила фигура у Элайн.

— Ни эсслир аи гифурþ, — сердито сказала девочка, взглянув на Гарри.

Он подумал, что невежливо будет подслушивать чужой разговор, тем более на незнакомом языке, и отвернулся, обратив внимание на веселых дворфов.

— ... и молодой такой: мартини!⁽¹³⁾. А бармен ему: Dry?⁽¹⁴⁾ А он такой: warum drei? zwei! ⁽¹⁵⁾

Дворфы дружно загоготали. Даже Гарри поддался их заразительной веселости и улыбнулся, хотя ни слова не понимал по-немецки, и совершенно не знал, кто такой гриндевальд, понятно было только, что это кто-то хвостатый и очевидно очень важный, раз его хвост охраняли какие-то немцы.

— Ну я пошла, — сказала Элайн, — завтра увидимся. Я зайду за тобой с утра. Не потеряй билет. И не вынеси себе мозги из палочки!

Она и владелица чарующего голоса ушли. Гарри поднялся к себе. Спать пока не хотелось, слишком насыщенным и приятным выдался последний летний день. Эксперименты с заклинаниями он решил не проводить, поэтому поразвлекался со светильниками и принялся за ботинки. Те были ему сильно велики, но плотная шнуровка спасала положение. Самошнуровка, как выяснилось путем постукивания палочкой, советы старожилов этого мира уже начали приносить свои плоды, и обувь сидела прочно. Нужно просто немного попрактиковаться, решил он и принялся расхаживать в них по комнате, слегка задирая ноги словно лапчатый гусь, скоро научившись ловко и быстро ходить, не запинаясь на каждом шаге. "Вдруг в первый же день занятий котел таки перевернут. Хорош же я буду, если споткнусь о собственные ноги!" — думал он, старательно шагая взад и вперёд, — "Интересно, а почему нет защитной мантии целиком? Ведь те, кто будет растворяться, наверняка попытаются хвататься за одежду своих более предусмотрительных одноклассников, и зелье с пола попадет на ткань? Наверное, зелья опасны только в виде лужи на полу, иначе бы кто-то озаботился и мантией." Потренировавшись еще немного, он окончательно вымотался и лег в кровать. За окном часто и громко кричали совы, звук такой же привычный здесь, как для прочих людей — шум автомобилей за окном, так думал он, засыпая.

---

1) в каноне галеон стоил 5 фунтов, до смешного дешево. Чтобы хоть как-то спасти покупательную способность золота, принято волевое решение приравнять галеон к более реалистичной сумме в 25 фунтов, ну и галеон по весу нужно делать раза в два-три легче сикля, то есть это должны быть очень маленькие и очень тяжелые монетки

Вернуться к тексту

2) dressed to kill, дословно одетый убивать, пышно разодетый, расфуфыренный, английская идеома

Вернуться к тексту

3) броги — традиционная средневековая кожаная обувь Северной Британии, например броги из Drumclay Crannog , Enniskillen in County Fermanagh

https://broguesandshoes.com/early-medieval-irish-shoe/

Вернуться к тексту

4) фламмери — британский молочный десерт, изначально делался из овса и молока с добавлением меда и ягод, любимое лакомство домовых, брауни, пикси и прочих фэйров согласно кельтской традиции. Сейчас выродился до фруктово-ягодного желе и овса не содержит вовсе

Вернуться к тексту

5) go Dutch, английская идиома, каждый платит свою долю в совместном счёте, особенно в случае кафе, ресторана и проч.

Вернуться к тексту

6) Лукулл — римский политик и военачальник, сподвижник диктатора Суллы. Был известен роскошью своих пиров и обедов

Вернуться к тексту

7) tidy swill, на уэльском диалекте английского мытье лица и рук, на стандартном английском действительно "хорошие помои" или что-то подобное

Вернуться к тексту

8) кимраэг пещерный гриб

Вернуться к тексту

9) сплав золота и серебра

Вернуться к тексту

10) коринфская бронза, она же гепатизон, черный металл, сплав меди, серебра и золота

Вернуться к тексту

11) по непроверенным сведениям с отсылкой к Berthelot (Бертло), древнеегипетское название всех медных сплавов

Вернуться к тексту

12) кимраэг, приветствую

Вернуться к тексту

13) Martini, вермут, алкагольный напиток; также Dry Martini, коктейль из вермута и джина, еще более крепкий

Вернуться к тексту

14) Dry Martini, прим. перев. анек.

Вернуться к тексту

15) Нем. Почему три? Два!

Вернуться к тексту

Гарри снились болота. Так как он, всю сознательную жизнь проживший в Суррее, в уютном коттедже (дела у дяди Вернона шли очевидно более чем неплохо), правда, в самой неуютной его части, в чулане под лестницей, никогда в жизни не видел болот, то ему грезилась ярчайшая фантасмагория, нечто, похожее одновременно на тропические джунгли, римские термы и зелёную полянку, скрытую в терновнике. Огромные стволы, сплошь увитые цветами и, почему-то, рельсами, вздымались вокруг него к небесам; на широких полянах, зеленых от травы, залитых глубокой прозрачной водой, поднимались огромные грибы с широкими словно обеденный стол шляпками, а по ним, величаво покачивая бедрами, танцевали стройные хрупкие хаги в глухих балахонах, но не серых, а атласно-черных, шитых серебром и драгоценными камнями. И Гарри будто бы точно знал, что сейчас они скинут свои балахоны и будут плескаться нагишом в прозрачной воде меж гигантских шляпок и петь для него дивными голосами и раскатистыми "р". Глухой стук потряс чудесный солнечный мир словно далекий тамтам, все красавицы разом повернули к нему свои лица, и все они оказались Элайн, разом разомкнувшие свои белозубые уста.

— Вставай! Эй! Вот же сыч! Ты что, сова!

Гарри проснулся и ошалело вскочил. В дверь громко стучали, и оттуда слышался знакомый звонкий голос.

— Ну же, соня! Ты живой там или как? Сегодня в Хогвартсе выспишься!

Не успевшие раздеться фигуры окончательно развеялись вместе с остатками сна, и Гарри вскочил, крикнув:

— Живой! Подожди секунду, я только проснулся!

Он напялил очки, подошёл к двери и впустил Элайн. Та ворвалась в номер, уже одетая в маггловскую одежду и кеды, с то ли сундуком, то ли саквояжем, порядком потертым и с наклейкой орла на синем фоне, в одной руке, и каким-то свертком — в другой.

— Чего палочкой не открыл? Мог бы и не подскакивать. Я еду принесла.

— Я проспал? Дай мне пару минут...

— Нет, ещё полно времени. Я заранее пришла, чтобы спокойно собраться и позавтракать.

Гарри посмотрел на кеды Элайн. Кажется, они были ей великоваты, так же как и Гарри — его сверхботинки. Он решил сказать ей, чтобы она потренировалась в них ходить, и даже открыл было рот, но вспомнил, что она уже дошла сюда, а значит вполне тренирована, потом ему пришло в голову, что ноги её заметно больше человеческих, и наверное это ее нормальный размер, и ходить в такой обуви она привычна...

— Гарри! Ты вообще ночью спал? — она прервала поток его мыслей, хлопнув его рукой по плечу, довольно сильно, — ты уже минуту стоишь, пялишься на пол и открываешь рот. Знаешь, ты немного похож на нарла.

— Кто это? Ещё римлянин?

— Не, зверь такой магический. Навроде ежа.

Гарри умылся, привел себя в порядок, и они развернули принесенное Элайн. Это оказалась пара свертков из тонкой лепешки.

— Там жареное мясо и овощи внутри закручены. И соус какой-то ненашенский. Дядя Имран передал. То ли Дон Баобаб, то ли как-то так⁽¹⁾. Но есть можно.

Они съели свертки, оказавшиеся довольно острыми, Гарри признал, что есть действительно можно, но им можно было быть и побольше. Затем он тоже оделся в маггловскую одежду.

— Ну вот, я готов. Кстати, можно спросить, почему твоя тетя носит балаклаву? Я имею в виду, у нее такой красивый голос и...

— Кстати об этом. Давай-ка я тебе скажу одну вещь, а ты просто запомнишь её и не будешь спрашивать. Считай это законами волшебного мира, ну вроде как у вас не пить из лужи, не ходить по дороге, и всякие такие вещи. Во-первых, не болтай лишнего и не лезь не в своё дело. Во-вторых, если кто-то пытается тебя увести, что-то дать съесть, выпить или просто взять в руки, и выглядит странно, неважно, чужак он или кажется тебе знакомым, не иди, не бери, не прикасайся. Хаг это тоже касается. Особенно. И в-третьих, если твои жизнь и рассудок тебе дороги, избегай тех, кто выглядит так, как моя тётя.

Гарри ошеломленно сел на стул.

— А почему? — заторможенно спросил он.

— Если ты будешь вести себя по другому, ты дашь понять, что жизнь и рассудок тебе не дороги, и рискуешь с ними расстаться. И это может произойти не самым приятным способом, — серьезно сказала Элайн.

— Так что, никому нельзя верить?

— Никому нельзя. Мне — можно.

— Но ведь ты же тоже...

— А вот об этом тебе лучше не вспоминать. Предлагаю всем говорить, что мы познакомились в магазине. Откуда я — ты не знаешь, про моих теток слыхом не слыхивал. Нас, знаешь ли, не сильно любят, особенно на Слизерине. Лучше, чтобы никто обо мне не знал.

— Ты думаешь, тебе удастся это скрыть? Твоих родственников?

Элайн вздохнула.

— Хагрид — полувеликан. Их тоже не сильно-то любят, и он это скрывает.

— Хагрид — полувеликан?

— Это — секрет, говорю же. И уж если Хагрид ухитряется скрывать это от некоторых, а глядя на Хагрида, в это сложно поверить, то уж я-то, думаю, справлюсь. Это в целом показатель качества знаний — замечать такие вещи. Жизнь волшебника иногда зависит от какой-нибудь незначительной мелочи, которую он видел мельком или прочёл один раз много лет назад. А если уж ты не можешь разглядеть полувеликана, то тебе лучше вообще из дома дальше булочной не ходить! Папа говорит, недалек тот час, когда в Хогвартс оборотня приволокут, и никто ничего не заметит, даже если он поселится в комнате и будет вместе со всеми на занятия ходить. К тому же у меня есть вот что!

Она достала из своего саквояжа небольшую бутылку и гордо продемонстрировала ему. Гарри вгляделся в истертую этикетку.

— Мятный шнапс? И как он поможет?

— Да нет. Это бутылка от него. Зелье Молодоры. Зачем тратиться на фиалы, если у магглов можно бесплатно набрать любых бутылок в первом же бачке. А вот эта их искусственная кора, которая белая или прозрачная, она разная бывает, знаешь, то мягкая, то твердая, вообще — вещь!

— Пластик?

— Да, точно. Вот смотри.

Она открутила крышку и сделала крошечный глоток из бутылки шнапса. Лицо её потекло и расплылось, как будто оно превратилось в желе, волосы зашевелились, еще мгновение, и всё прекратилось. Гарри ахнул от изумления. Перед ним стояла наверное самая миленькая девочка, которую он видел, не то чтобы он видел их много, конечно. Правильное округлое личико прямо таки кукольной красоты, с четко очерченными губками, бровками, обрамленное густыми волнистыми волосами.

— Ну как? — звонкий голос хорошо подходил к ее новой внешности.

— Вау! Да тебя сам черт не узнает! Это надолго?

— На пару-тройку дней всего. Поэтому запас зелья должен быть большим. И это еще усовершенствованный рецепт. Моя семья его варит веками.

— Знамо дело, семейный! — серьезно покивал Гарри, выпятив нижнюю губу, словно для него такие дела были в порядке вещей.

Ведь нельзя удивляться каждой мелочи, он уже месяц как колдун, пора вести себя серьезно и ответственно: запоминать мелочи, которые ему будут нужны, когда борода дорастет до пояса, и прочее. Элайн расхохоталась. А вот смех Гарри не понравился. Высокий и резкий, он не соответствовал милому кукольному личику, которое оставалось малоподвижным словно маска. О чём он сразу сообщил подруге, ведь для чего ещё нужны друзья, как не сказать, что ты смеёшься, как одержимый легионом бесов.

— Спалюсь, — сказала Элайн, нахмурившись, — как пить дать, спалюсь.

Она прошла к зеркалу и принялась хохотать на все лады словно леший, внимательно всматриваясь в свое отражение. Количество видов смеха, по мнению Гарри, сделало бы честь любому актеру — от злодеев Джеймса Бонда до потерянных в детстве принцесс. Наконец, вдоволь нахохотавшись и перебрав десятка три разных смехов, она вернулась обратно, заявив, что поняла, в чём трудность, и всё будет хорошо.

— Можно сходить и ещё разок позавтракать, раз времени полно. И бармен говорил, можно взять еду в дорогу. Возьмём пастуший пирог?

— Тот, который на самом деле бараний? Возьмём. Всё, что я взяла, мы уже того...

Они позавтракали всё той же яичницей с беконом, старый Том не баловал разнообразием, делая ставку на сытность и консервативность, что кажется окупалось. Новизну тут не похоже чтобы любили. Пирог был завернут в бумагу, спрятан в кофр, и они двинулись к Кингс Кросс.

На вокзале все прошло буднично. Они просто подошли к колонне, разделявшей платформы "9" и "10", Элайн взяла его под руку, прошептав: "сделай лицо попроще и шагай сквозь стену", они шагнули — и оказались на платформе, которой еще секунду назад не было. Это Гарри мог заявить со всей уверенностью, потому что на путях стоял поезд времен королевы Виктории, а локомотивом ему служил паровоз, огромный алый паровоз, впрочем чего ещё стоило ожидать? Вряд ли поезд тянули бы пегасы. "Хогвартс-Экспресс, 11 a.m." — гласила надпись над аркой. Они пришли довольно рано, поэтому спокойно сели в поезд, нашли свободное купе и вольготно разместились. Элайн предложила накинуть мантии, чтобы не выделяться маггловским видом, что они и сделали. После чего уселись и смотрели на прибывающий народ. Некоторые выглядели как натуральные магглы, некоторых эти самые магглы упекли бы в психушку — чего стоила хотя бы строгая пожилая женщина с чучелом стервятника на шляпе. Наконец подошло время отправления. На платформу выбежала толпа одинаково рыжих людей, вероятно семья: полная похожая на курицу-наседку женщина и четверо мальчишек самых разных возрастов, от важного старшего до долговязого младшего примерно возраста Гарри. Где-то среди них крутилась совсем маленькая девчушка, такая же рыжая, как и все остальные. "Сестрёнка младшая наверное, — подумал с грустью Гарри. Рыжее семейство спешно и трогательно прощалось, мама-наседка терла нос младшему, девчонка начала реветь, старшие спешно закидывали чемоданы в двери вагона. Локомотив дал гудок, глухо заухал трубой и плавно тронулся, с ритмичным "чахх-чахх" выбрасывая в воздух грязный мокрый дым. Гарри, никогда в жизни не ездивший на поезде, и не знавший, как трогается состав, а уж тем более паровоз, воспринял эту плавность как должное, и просто смотрел на уплывающую платформу, пока алый молох увозил его в новую жизнь.

Дверь в купе распахнулась, и в проеме появился рыжий мальчишка в поношенной мантии. Кажется, один из того рыжего семейства, что они наблюдали недавно.

— Можно к вам? — спросил он, — а то все места уже, кажется, заняли.

— Конечно, проходи.

Мальчик вошел и втащил свой видавший виды сундук, такой же потрепанный, как и одежда его хозяина.

— Рон. Рон Уизли, — представился он.

— Муншайн. Элайн. — Элайн слегка привстала.

— Гарри. Гарри Поттер, — сказал Гарри.

— Тот самый?!

Рон плюхнулся на сиденье напротив Гарри рядом с Элайн.

— Зависит от того, какого именно Гарри Поттера ты имеешь в виду, — сказала Элайн наставительным тоном, — мне кажется, это не тот.

Рон удивленно уставился на неё, но та выдержала его взгляд совершенно невозмутимо.

Тогда мальчик снова повернулся к Гарри:

— У тебя есть..? Ну, шрам?

Гарри задрал челку и продемонстрировал лоб, испытывая стойкое ощущение дежавю.

— Тот самый! — подтвердил Рон.

Поезд набирал скорость, и здание вокзала и перон, ускоряясь, быстрее поплыли за окном.

— Это туда Тот-кого-нельзя... — начал Рон, но был перебит Элайн:

— Ты об этом хотел поговорить с сиротой, которого некому даже проводить в школу? Что дальше спросишь? Была ли кровь, расчлененка, может быть? Ты, главное, не стесняйся...

Рон порозовел:

— Н-н-не...

— Я ничего не помню, — поспешил сказать Гарри, пытаясь сгладить ситуацию, — мне же тогда всего год был. А потом я жил у магглов.

— И как они? — спросил Рон, косясь на Элайн, — магглы, я имею в виду?

— Ужасные. Не все, но мои дядя и тетя именно такие. А ты что, не знаешь магглов?

— Нет. В моей семье все волшебники. Есть правда какой-то родственник матери, он сквиб и живёт среди магглов, но мы о нём не говорим.

— Хотел бы я жить в семье волшебников, — со вздохом сказал Гарри, — те люди на вокзале — это твои родственники?

— Мама, сестра и братья. У меня их пять.

— Все учатся в Хогвартсе?

— Нет. Билл и Чарли уже окончили и живут отдельно, а сестра еще маленькая. Только трое — Перси и Фред с Джорджем.

— Здорово. Хотел бы я, чтобы и у меня были старшие братья! — сказал Гарри с чувством.

— В этом на самом деле мало радости, — хмуро возразил Рон, — это значит, что ты никогда не получишь ничего нового. У меня старая одежда Перси, палочка — Чарли...

Гарри подумал, что у него никогда не было братьев, но одежда все равно была старой, а о существовании палочки он даже не подозревал, но вслух этого не сказал.

— А где учатся твои братья? — встряла в разговор Элайн, которой наскучило сидеть просто так, слушая чужие разговоры.

— На Гриффиндоре. У меня вся семья там. Думаю, я тоже туда попаду. Потому что если я окажусь на Хаффлпафе, близнецы меня со свету сживут. Но это лучше, чем оказаться на Слизерине.

— О, да! — в один голос воскликнули Гарри и Элайн.

Все трое весело рассмеялись.

— Оттуда вышли все темные волшебники. Сами-знаете-кто тоже учился там, вы знали? — сказал Рон, понизив голос до зловещего полушепота.

Гарри отрицательно помотал головой:

— Сам-знаешь-кто учился в Хогвартсе?

— Давно. Много лет назад.

— На Слизерине давно к этому дело шло, — авторитетно заявила Элайн, — куда яблонька клонилась, туда и повалилась.

Пейзаж за окном сменился с городского на сельский, зеленые рощи и луга сменили кирпичную и бетонную застройку. В дверь постучали. Рон, сидевший ближе всех ко входу, открыл её. В проходе стояла пожилая ведьма с тележкой для еды.

— Ребята, сладости, пирожные, конфеты, напитки?

Рон пробормотал что-то насчет еды с собой. Гарри решительно встал и потянулся к кошелю:

— Сегодня Лукулл угощает Лукулла, я возьму всего, и побольше.

После того, как ведьма ушла, на столе высилась гора всевозможных сладостей: драже Бетти Боттс, Лучшая Надувачка Друбла, Шоколадные Лягушки, тыквенные пирожки, кексы-котелки, лакричные палочки и многое другое. Элайн равнодушно смотрела на всё это богатство, а Рон с тоской достал из своего сундука свёрток с сендвичами:

— Соленая говядина. Она всё время забывает, что я ненавижу солёную...

При слове "говядина" Элайн оживилась и с надеждой посмотрела сначала на Рона, потом на Гарри.

— Предлагаю обмен. Угощайся. А ещё у нас есть пастуший пирог.

Гарри выложил пирог из своего кофра на стол.

— Вообще-то они немного подсохли, — сказал Рон извиняющимся тоном, — у неё не так много времени на каждого из нас...

Он спешно поблагодарил и накинулся на сладости, моментально забыв о сендвичах и не обращая внимания на пирог. Элайн взяла один из сендвичей и с наслаждением впилась в него зубами. Гарри решил попробовать нечто с названием Шоколадная Лягушка и открыл коробку. Там действительно оказалась лягушка из шоколада, которая внезапно прыгнула на стол.

— У них волшебства на один прыжок, — пояснил Рон, — кто тебе достался?

Гарри осторожно поднял замершую на столе лягушку и недоуменно посмотрел в ответ:

— Как — кто?

— А, ты же не знаешь. Там в каждой коробке карточка с каким-нибудь знаменитым волшебником. Если попадется Агриппа, ты не мог бы поменяться со мной?

Гарри развернул коробку — внутри действительно лежала карточка с витиеватой надписью "Альбус Дамблдор" и мелким текстом под ней. Перевернув её, он увидел изображение седого колдуна с длинной бородой, в остроконечной шляпе и очками-половинками на длинном крючковатом носе. Изображение посмотрело на Гарри и помахало рукой.

— Эм-м-м, Рон. Оно шевелится.

— Ну да. А чего ты ждал? Дамблдор? У меня таких уже штук пять. Можешь начать собирать коллекцию, кстати.

— У магглов картинки обычно не движутся. — ответил Гарри.

Рон пожал плечами. Рот его был занят шоколадом.

— Кто хочет пить? — спросила Элайн.

Она уже прикончила один сендвич и сейчас держала в руках знакомую бутыль и горсть кожаных танкардов.

— О! — воскликнул Гарри, осознавший, что купить чего-нибудь попить он как раз забыл.

Они сгребли поредевшие сладости в сторону и расставили кружки.

— Что где? — спросил Гарри, с благоговением держа лёгкую бутылку в руках.

— Чай, молоко — два слева, компот — крайний справа. Сливочного нет, уж извините. Мне компот, пожалуйста. Он нынче удался, ягоды я собирала.

Гарри налил компот себе, девочке и вопросительно посмотрел на Рона. Тот с любопытством глазел на кружки и, заметив вопрошающий взгляд, сказал:

— Мне то же.

— Они не зачарованные, не кусаются. — поспешил поделиться Гарри.

Рон воспринял это совершенно спокойно, заметив:

— Да, беда с этой кусачей посудой. А уж как попадет к магглам... Знаете, бывает такое — достанется сервиз в наследство маггловским родственникам, папа часто расследует такие случаи.

— А кем работает твой папа? — спросила Элайн.

— Инспектором в Департаменте по борьбе с незаконным использованием изобретений магглов. Они также следят за тем, чтобы наши вещи не попадали в их мир. Кусачая посуда, исчезающие ключи, ковры-самолеты и прочие вещи.

Элайн выразительно выпучила глаза и беззвучно сказала одними губами: "Без лишних слов!" Гарри согласно прикрыл глаза. Но в душе он почувствовал себя увереннее, он мог свободно поддерживать разговор с настоящими волшебниками, поднимать общие темы, в общем, постепенно становился своим. Он решил закрепить свой успех:

— Мне кажется, Министерство напрасно запретило ковры-самолеты. Метлы — это конечно хорошо, но разве они подходят для всех?

— Папа тоже так говорит. Он говорит, что в законах стало слишком много бюрократии и мало толка. Запрет ради запрета, — согласно закивал Рон и потянулся за пакетом Берти Боттс, — к счастью, в законах есть лазейка — если вы зачаровываете маггловские или эквивалентные им вещи с целью изучения, а не использования или распространения, это нарушением не является. Разумеется, вещь не должна оказаться на рынке или у магглов. Отец обожает магглов.

Элайн отклонилась назад, чтобы Рон не видел, и радостно закивала Гарри, выставив вверх большой палец. "Так держать!" — прочитал он по её губам.

Она потянулась к своему сундуку и выложила на стол металлические ложки:

— Мы тоже ничего не имеем против магглов. Правда, Гарри? Пирог?

Гарри кивнул, взял ложку и совместно с Элайн принялся ковырять пирог.

— Вот можешь попробовать Берти Боббс, — сказал Рон, потряся пакетиком, — они с любыми вкусами. Реально с любыми, Джорджу однажды попалась со вкусом соплей. Конечно, это лучше делать после еды. Извините.

— Ничего, — ответил Гарри, — такой мелочью мне аппетит не испортить.

Он мужественно взял одну конфетку серого цвета и сунул в рот. Она оказалась с перцем. Элайн тоже решилась попробовать и, разжевав одну, удивленно проговорила: "В самом деле, с любым!", но что за вкус ей попался, не сказала, переведя разговор на принцип действия драже, действительно ли они содержат субстанцию нужного вкуса или просто имитируют его: "Неужели они пихают туда сопли?"

Дверь в купе открылась, и в проёме показалось лицо пухлого круглолицего мальчика.

— Вы не видели мою жабу? — спросил он робко.

Все трое отрицательно помотали головами, и мальчик закрыл дверь.

— Жаба? — спросил Гарри, — зачем ему жаба?

— У меня есть крыса, — заявил Рон, — близнецы научили меня, как ее заколдовать. Хотите посмотреть?

Он вытащил на стол большую спящую крысу. Жаба с мальчиком тут же были забыты, и все трое сгрудились вокруг крысы. Гарри не терпелось посмотреть как колдуют дети из настоящих волшебных семей. Рон достал палочку с наполовину слезшим лаком, на кончике виднелось что-то белое.

— Волосы единорога чуть торчат, — виновато сказал Рон, — но она еще ничего...

Дверь снова распахнулась. На этот раз пухлый мальчик служил фоном девочке в новой хогвартской мантии, с густыми каштановыми волосами и довольно большими передними зубами, делавшими ее слегка похожей на ученого бобра.

— Вы не видели жабу? Невилл потерял жабу, — заявила она командным тоном.

Все опять помотали головами и вернулись к прерванному занятию.

— Вы колдуете? Я, конечно, тоже попробовала некоторые заклинания из учебников, и к меня получилось. Я, разумеется, начала заучивать их наизусть. Я посмотрю. Невилл, заходи!

И она уселась рядом с Гарри. Невил вошел, но остался стоять словно суслик, робко переводя взгляд с одного лица на другое.

— Садись, мальчик, — сказала Элайн мягким голосом ("И это чертовски идет ее новому милому личику" — подумал Гарри), — в ногах правды нет, как нет ее и выше.

Невил покраснел и осторожно присел на краешек сиденья. Рон явно не ожидал такой аудитории, но всё же прокашлялся и поднял палочку.

Маргаритки, масло, солнце!

Толстый жирный крыс, стань желтым!

Палочка ответила желтой вспышкой, но это было единственным желтым, что удалось добыть — сама крыса осталась своего обычного крысиного цвета.

— Вы уверены, что заклинание — правильное? Оно выглядит каким-то странным. У меня все работали. Вот!

Она внезапно выхватила палочку и направила ее в испачканное шоколадом лицо Рона. Рон и Невил побледнели, Элайн дернулась.

— Тергео!

Шоколад с лица Рона исчез, да и сам он стал как будто почище, хотя в этом могла быть виновата внезапно появившаяся бледность его лица. Невил выдохнул и заерзал. Элайн вздохнула и спросила странно спокойным голосом:

— Можно, я кое о чем тебе расскажу? Как тебя зовут, кстати?

— Гермиона Грейнджер, — ответила девочка, — да, конечно.

— Я тоже немного пробовала колдовать, и у меня тоже кое-что вышло. Вот, смотри.

Она достала палочку, навела ее на руку так впечатлившей всех своим напором и дерзостью Гермионы, и напряженно сказала:

— Акулео!

Гермиона вскрикнула и, выронив палочку, схватилась за руку. Лицо ее сморщилось от боли, на глазах выступили слезы.

— Видишь ли, Гермиона, ты магглорожденная, я полагаю? Видишь ли, Гермиона. У волшебников не принято без предупреждения тыкать палочкой незнакомым людям в лицо. Это допустимо в дружеской среде, но среди малознакомых людей тебя могут неправильно понять.

— Но я не хотела ничего плохого! — со злобой выкрикнула Гермиона дрожащим от слез голосом, — я...

Элайн подняла палочку, и девочка мгновенно замолчала.

— Понимаешь ли, многие века палочка была оружием, и носить ее было привилегией, которую еще надо было заслужить или получить по праву рождения. Если бы к тебе домой пришёл человек с пистолетом и стал поправлять тебе челку, тыкая им в лицо, тебя бы устроило, что он не хотел ничего плохого, даже если это действительно так?

— Но... Я прочитала все учебники и всю дополнительную литературу, и нигде не было сказано ничего подобного!

— Знаешь, — сказала Элайн, — я читаю иногда маггловскую литературу и нигде не встречала, чтобы кто-то написал, что из биде... Это такие огромные фарфоровые вазы на полу, в которые магглы садятся голой жопой, — пояснила она Рону и Невиллу, взирающим на нее с ошарашенным видом, — ...что из биде нельзя пить⁽²⁾

— Потому что какой идиот будет из него пить?! — потерянно спросила Гермиона. Слезы редкими каплями всё ещё катились у нее по лицу.

— Ты, я смотрю, много читаешь. Наверное умная девочка. Подумай над тем, что ты сейчас сказала. И над тем, что сказала я. Твое заклинание могло быть небезобидным. Как и моё. А пока думаешь — не делай так больше. Хорошо?

Гермиона робко кивнула и осторожно подобрала свою палочку.

Дверь снова распахнулась. В проеме стояли трое, причем одного из них Гарри знал — это был тот самый бледный остролицый мальчик со светлыми волосами в роскошной мантии, которого они повстречали с Хагридом на Косой аллее. За спиной у него маячили два увальня с фигурами горилл.

— Говорят, в этом купе едет Гарри Поттер. — сказал он вальяжно.

— Кто говорит?

Бледный мальчик посмотрел на него оценивающе.

— Я — Малфой. Драко Малфой. Это — Крэбб, а это — Гойл.

Он мотнул головой в сторону одного и другого увальней.

Рон хмыкнул.

— Тебе что-то показалось смешным? — прошипел бледный мальчик, — мое имя? Я даже не буду спрашивать твое. Рыжий в обносках — ты, должно быть, Уизли. Семья, где детей намного больше, чем вы можете себе позволить.

Рон покраснел и сжал палочку.

— Ты, кажется, не понимаешь, — сказал мальчик пафосно, снова обращаясь к Гарри, — что все волшебники разные, и самое главное — правильно выбрать, за кем следовать. Твои родители этого не поняли и поплатились за это. Я помогу тебе сделать правильный выбор.

Гарри внутренне вспыхнул от ярости, гадостей о своих родителях он успел наслушаться от Дурслей, и потом все это оказалось ложью.

— Я сам прекрасно в этом разберусь, — сказал он раздраженно.

— О, я вижу, как ты разбираешься, — протянул он, с показным презрением разглядывая сидящую вокруг Гарри компанию.

— Если тебе не нравится, можешь закрыть дверь с той стороны! — заявил Рон.

Юный Малфой усмехнулся.

— Да нет, мне тут очень нравится. Видишь ли, у парней кончились сладости, а у вас они есть. Мы возьмём немного, например всё.

Он с видом криминального босса властно дернул головой, и один из его крупных приятелей шагнул к столу.

— Вообще-то тут есть и моя еда, — сказала Элайн приторно вежливым тоном и удивленно-просяще вскинула свои кукольные бровки. Увалень осклабился.

— Попроси ещё, и я может оставлю тебе парочку конфет.

И он протянул свою руку к столу. Элайн выхватила из-под стола руку с чем-то блестящим и коротко без замаха ударила в стол. Лезвие длинного ножа с хрустом вошло в столешницу между пальцев "малфоевского" секьюрити. Тот проворно одернул руку и отпрыгнул назад, выхватывая палочку. Рон, не задумываясь, поднял свою и нацелил в троицу у двери. Гарри выхватил свою и проделал то же самое, в уме пытаясь сообразить, что же с ней делать — кроме Жалящего он ничего и не знал. А что, если у чистокровных в арсенале есть что-то более забористое? Малфой и второй, то ли Крэбб, то ли Гойл, тоже стояли, нацелив палочки внутрь купе. Элайн без видимых усилий и с еще большим хрустом выворотила нож из стола.

— Я же сказала, здесь есть и моя еда, — сказала она, правда, уже напряженным голосом.

— Ты в курсе, кто его отец? — спросил Малфой, пытаясь сохранить твердость в голосе и глядя поверх палочки.

— Пока нет, но думаю, скоро узнаю. Отец выпотрошенного мальчика?

— Ты совсем дура? — рявкнул "невыпотрошенный".

Невилл, сидевший до этого, сжавшись в комок, напрягся, побледнел ещё больше, но решительно поднял свою палочку и присоединился к этому мексиканскому противостоянию, нацелившись в грозного крепыша. Лишь Гермиона замерла, широко открыв глаза с мокрыми слипшимися ресницами. Элайн сделала какое-то плавное движение пальцами, и нож словно сам собой перепрыгнул из нижнего положения в верхнее.

— Маленький мальчик испугался злой девочки? Ничего страшного, мальчик. Тебе в два счёта прирастят отрезанное, принесешь медиведьме в кулачке — будешь как новенький.

— Ты, я смотрю, хочешь вылететь из школы? — презрительно спросил Малфой.

— За что? — спросила Элайн удивлённо, — палочку я не доставала, вот ты с друзьями достал, а это запрещено правилами. А тот ущерб, что я могу нанести, в случае, если он легко лечится, не будет считаться угрозой для жизни. Чик! — лезвие провернулось вниз, сразу несколько пар глаз смотрели только на него, — И вы поможете своему другу вправить кишки, печенку и всякий ливер обратно в живот, он подержит их руками, чтобы они не вывалились обратно, до Хогвартса. Возможно, — лезвие вверх, — вас будет двое. Но я уверена...

Она медленно начала двигаться ко входу.

— Я понял, — сказал Малфой напряженно, — вы — психи. Просто чокнутые психи. И предатели крови. О вас никто даже мараться не захочет. Пошли, парни.

Все трое, пятясь спиной вперед, по очереди покинули купе и скрылись. Элайн спрятала нож в карман и села обратно. Невилл вскочил, захлопнул дверь и плюхнулся на место, руки его дрожали. Все опустили палочки.

— Тебя кажется зовут Невилл? — спросила Элайн.

Невил кивнул.

— Лонгботтом. Невилл Лонгботтом, — произнес он тихо.

— Ты, я смотрю, хороший человек, Невилл. Угощайся, — она указала на поле битвы Рона с шоколадными лягушками, — а потом мы пойдем и найдем твою жабу. Знаешь, в своей жизни я нашла, наверное, десять тысяч жаб.

Рон, кажется, к подобным встряскам был привычен, потому что пришел в себя моментально, и с совершенно невозмутимым видом снова принялся за сладости.

— Зачем ты носишь с собой нож? — спросил он.

— Ну мало ли, что за люди встретятся в дороге. Я же никого не знаю. Вдруг ты, например, на меня кинешься. Ты тоже можешь носить.

— Зачем мне нож, если у меня есть палочка? — спросил Рон.

— Ты не похож на человека, владеющего невербальными чарами. Да вряд ли тут вообще такие есть. Это для взрослых.

— А зачем мне невербальные. И вербальными можно так приложить, что мало не покажется!

— Опасно надеяться на вербальные чары, если ты находишься на расстоянии взмаха от противника с ножом, да еще в таком месте, где некуда бежать, — сказала Элайн поучающим тоном, — ты можешь получить улыбку Глазго⁽³⁾ или колумбийский галстук⁽⁴⁾ пока начнешь произносить "а".

— А если я произнесу другое проклятье? Не на "а"? — спросил Гарри, который как раз хотел произнести именно такое проклятье.

— Разрез на лице получится неровный, — пояснила Элайн.

— Знаешь, — сказал Рон, — возможно тот хмырь был в чем-то прав. Ты, кажется, психическая.

— А где можно достать такой нож? — спросил Гарри, — редкая вещь?

— Вообще нет. Я знаю места, где таких полно. — беззаботно сказала Элайн.

— Возможно, вы оба психи, — подытожил Рон.

Жаба нашлась в первом же туалете, когда Невилл, Элайн и Гарри выдвинулись на поиски, оставив Рона и Гермиону "держать землю". Теперь они возвращались в свое купе, Невилл шел впереди, держа в руках свое живое имущество.

— А этот Рон, кажется, хороший парень, не трус. И отец у него крутой. И братьев полно. — шепотом сказал Гарри.

— Мне он тоже понравился, — так же шепотом сказала Элайн, — хотя мне кажется, что Кар Дайк⁽⁵⁾ он не подожжет⁽⁶⁾.

---

1) doner kebab, британское название шаурмы

Вернуться к тексту

2) здесь Элайн не совсем права, известное детское стихотворение прямо говорит о недопустимости подобных действий, но оно как правило передается из уст в уста подобно легенде и действительно редко записывается

Не пей воды из унитаза,

Там бациллы и зараза.

Дерни ручку, воду слей,

Пену сдуй, потом уж пей.

Вернуться к тексту

3) Улыбка Глазго», или «улыбка Челси» (англ. Glasgow smile, Chelsea grin, Chelsea smile), — раны на лице, наносимые ножом или другим острым предметом от уголков рта и почти до ушей

Вернуться к тексту

4) Колумбийский галстук (исп. corbata colombiana) — вид насильственного умерщвления, при котором на горле жертвы делается глубокий разрез и через образовавшееся отверстие наружу вытаскивается язык, создавая некое подобие галстука. Строго говоря, горизонтальный разрез называется колумбийским ожерельем

Вернуться к тексту

5) Car Dyke, старейший из Каров (о том, что такое Кары, можно вкратце узнать из "Легенды Линкольнширских Каров" Мари Балфор), по легендам вырытый еще во времена Римского владычества, расположен на территории Фенских болот (см. примечание к 3 главе)

Вернуться к тексту

6) искаженное ведьмами He won’t set the Thames on fire.(букв.: «Он не подожжет Темзу»), английская идиома, аналогична нашей "он звёзд с неба не хватает"

Вернуться к тексту

Поезд прибыл на конечную станцию уже в полной темноте. Какие-то старшекурсники, называвшие себя префектами, доказательством чему служили значки на их форме (впрочем Гарри ничего не говорили ни значок, ни слово "префект"), сказали им, чтобы они оставляли свои вещи в вагонах и выходили на перрон. На перроне было совершенно темно. Где-то вдалеке виднелись огни какого-то поселка, в котором, судя по окнам, не было ни одного дома более чем с тремя этажами. В той же стороне виднелось что-то, похожее на неасфальтированную дорогу, освещенную тусклым светом каких-то светильников, играющих роль фар. Темные силуэты носителей этих фар не очень-то напоминали автомобили, и Гарри уже двинулся было в ту сторону, намереваясь выяснить, что это такое, тем более, что огромная толпа студентов всех возрастов уже спешила к странным транспортным средствам, но в этот момент раздался громогласный голос Хагрида:

— Первокурсники! Все сюда! Кто приехал в первый раз — идите ко мне!

Хагрид был подходящей кандидатурой для такого дела, намного лучше чем для роли сопровождающего: с его ростом он возвышался над толпой словно маяк в море. Сходство добавлял старинного вида фонарь, которым он раскачивал из стороны в сторону.

— Первый курс, все сюда!

Собрав всех малолеток, Хагрид повел их совершенно не туда, куда направились старшеклассники. Ведомые великаном по узкой тропинке среди травы, они шли куда-то во тьму, опускаясь ниже и ниже. Несколько детских голосов громко произнесли "люмос!", и к свету фонаря, наполовину скрытого огромной фигурой Хагрида, добавились огоньки палочек разной степени яркости. Гарри подумал тоже достать свою, но побоялся выронить ее в темноте. Элайн уверенно шла рядом и крутила головой по сторонам. Зрачки ее явственно вспыхивали в тусклом случайном свете палочек.

— Элайн! — прошептал Гарри и взял девочку за руку, — глаза! Светятся!

— Проклятье! — прошипела та, и стала смотреть под ноги, — а так?

— Так не видно, — сказал Гарри, — только не споткнись. Тут темнее чем внутри коровы ⁽¹⁾.

— Ах да, ты же человек, — сказала Элайн, — мне всё хорошо видно. Знаешь, есть специальные зелья, с ними ты будешь видеть и в темноте и без твоих стекол. Правда, действуют они недолго — пару-тройку часов на глоток, но очень удобно. В старые времена магглы золотом платили за них, особливо во время войны. Ну или пытались мечом пырнуть, чтобы не платить.

В этот момент они вышли к берегу большого озера.

— О! — раздался многоголосый вздох восхищения.

Гарри поднял глаза.

Замок! Громада замка, возвышавшегося на утесе на противоположном берегу, поражала воображение даже отсюда. Чёрные на фоне синего ночного неба башни острыми шпилями стремились в небо, крохотными золотыми искорками светились на бездонно-черном силуэте окна — или это были бойницы.

— Хогвартс! — торжественно провозгласил Хагрид, — первокурсники, все в лодки! Не больше чем по четыре в одну!

На берегу вдоль хлипко выглядящей пристани действительно теснились небольшие лодки без весел. Когда все расселись по ним, Хагрид занял свою, и вся флотилия самостоятельно двинулась к замку, который все разрастался и разрастался, пока его темный силуэт не занял собой полнеба.

— Осторожно! Берегите головы! — громко сказал Хагрид, в то время как лодки, казалось, плыли прямо в темную каменную стену утеса. Послышались испуганные вскрики, и через мгновение они оказались в огромной подземной гавани. У противоположного края виднелась пристань, освещенная факелами, к которой как мотыльки скользили лодки с первокурсниками.

— Ух ты! — в один голос сказали Рон и Гарри.

— Классное место! — громко прошептала Элайн, — оно закрыто весь год, и тут якобы никого нет. Поэтому никто его не проверяет. Папа говорит, это самое знаменитое место для ночных свиданий и вечеринок на старших курсах. Преимущество, очевидно, для игроков в квиддич, ведь у них есть метла, по другому сюда не попасть.

— Что такое квиддич? — спросил Гарри.

— Ты не знаешь, что такое квиддич? — удивился Рон.

Первокурсники толпой покидали лодки и собирались вокруг Хагрида, снова призывно вопящего своим громовым голосом и крутящего фонарем.

— Это когда толпа дуралеев на метлах отбирают друг у друга мяч, такой же пустой, как и их головы, — пояснила Элайн.

— Что?! — возмущенно воскликнул Рон, — квиддич — самая лучшая в мире игра! Что может быть интереснее?

Дальнейший рассказ о самой интересной в мире игре ему пришлось прекратить, так как Хагрид постучал кулаком по огромной дубовой двери, и из нее вышла худощавая пожилая женщина в зеленой мантии и остроконечной шляпе. Она строго посмотрела на собравшихся с высоты своего немалого роста, и все немедленно замолчали.

— Первокурсники, профессор МакГонагалл! — торжественно объявил Хагрид.

— Очень хорошо. Я их забираю. Спасибо, мистер Хагрид, — чопорно заявила она, — Первокурсники! Все за мной!

Они прошли в большое полутемное помещение, мощеное каменной плиткой и совсем лишенное мебели, где столпились словно стадо овец. МакГонагалл развернулась к ним и начала строгим голосом рассказывать о распределении на факультеты — Дома, как их здесь называли. Гарри немного послушал, но в основном о факультетах он уже знал от Элайн, ничего конкретного строгая профессор так и не сказала за исключением того, что она является деканом Гриффиндора (Рон при этом несколько погрустнел), а фразы про очки и единение внутри Дома ему разонравились после тихого комментария Элайн о том, что это надо для разобщения людей, иначе те, кто знал друг друга до школы, так и будут дружить кучкой, и вся школа разобьётся на два лагеря — волшебники и магглорожденные, а так есть шанс, что друзья окажутся в разных Домах, и им придется искать себе новых знакомых.

— А разве нельзя встречаться людям из разных факультетов? — спросил он шепотом.

— Можно, но папа сказал, у Слизерина и Гриффиндора бзик по этому поводу. Слизерин-то понятно, там сам знаешь, кто оказывается, чужих там нет, а что с Гриффиндором, я не знаю. Их старосты зверем смотрят на любого, кто пытается протащить чужого в их гостинную, и требуют хранить пароль от входа в секрете от чужаков. Как и Слизерин впрочем. Папа сказал, гриффиндорцы либо постоянно ошиваются в чужих гостинных, у хаффов или у воронов, либо бродят по замку, либо сидят у себя. Странный народ. А может наоборот, для повышения дружелюбности — если не можешь привести к себе друга, поневоле пойдешь шататься по школе. Только шумные очень, по идее туда должны попадать храбрые и верные, а по факту — и все, у кого шило в заднице.

МакГонагалл строго взглянула в их сторону, и они замолчали. Гарри подумал, что шило в заднице — это как раз про Элайн, и ей бы не Слизерина надо опасаться, но решил отложить свои мысли на потом, тем более, что Рон, слушавший их с интересом спросил, не знает ли Элайн что-нибудь о борьбе с троллем для тех, кто попадет на Гриффиндор. Как оказалось, братья-близнецы уверили его в этом. Элайн сказала, что о троллях ничего такого не знает, а вот тупые шутки как раз в стиле Гриффиндора. В это время со стороны стены раздались девичьи визги. Гарри повернулся, чтобы увидеть прозрачно-жемчужные фигуры людей, вплывающих прямо сквозь стену в помещение и болтающих между собой, как будто никого из детей тут не было вовсе.

— Призраки, призраки! — послышались крики.

— Настоящие призраки! — восхищенно прошептала Элайн, — Знаете, как сложно поднять призрака и привязать его к замку? Хотя здесь они кажется сами подымаются, насильно это делать вроде бы запрещено, темные искусства, все дела. Вот тебе, Гарри, пример двуличности — своего призрака нельзя, а в школе — пожалуйста! Не ты же его призвал, а он вроде как сам.

— А зачем нужны призраки? — спросил Гарри, глядя на жуткие фигуры — кажется внешний вид некоторых говорил о насильственной смерти, во всяком случае пятна на телах этих созданий явно выглядели как кровь.

— Они могут охранять территорию, предупреждать о врагах, они же разумны, имеют знания оригинала, неуязвимы и неостановимы. Сделать конечно ничего не могут, разве что тревогу поднять...

Профессор видимо закончила наслаждаться замешательством детей, вызванным призраками, и распахнула огромные двери. За ними оказался большой зал, освещенный облаками летающих в воздухе свечей. В зале были видны длинные столы, за которыми уже сидели остальные ученики и смотрели на первокурсников, робко выходящих из дверей вслед за высокой МакГонагалл. Гарри задрал голову вверх — у зала, казалось, не было крыши, он отчетливо видел ночное небо меж парящих в воздухе свечей.

— Потолок зачарован так, чтобы показывать небо, — услышал он голос Гермионы неподалеку, — я читала об этом в краткой истории Хогвартса. Интересно, будут ли спрашивать сегодня о заклинаниях, я конечно уже начала учить их, но не уверена, что запомнила все...

— Она снова за своё, — прошептал Рон, — ненадолго же ее хватило. Мне больше нравилось, когда она молчала. Надеюсь, она не окажется на моем факультете, такой заучке самое место в Равенкло.

— Скажи ей, что надо будет победить тролля, — посоветовала Элайн, — в учебнике нет ничего подходящего для борьбы с ним, но ты скажи, что есть, просто она пропустила. Если повезёт, ей это в кошмарах будет сниться. Мне, боюсь, она не поверит, кажется она меня теперь недолюбливает.

Дети стали в пространстве между столом преподавателей на возвышении и столами с учениками, над каждым столом, как разглядел теперь Гарри, висел флаг с одним из гербов, который он уже видел на конверте — орёл, лев, барсук и змея. Проффесор МакГонагалл стояла возле трехногой табуретки, на которой лежала неимоверно древняя и пыльная остроконечная шляпа неопределенного цвета, то ли бурая, то ли донельзя выцвевшая черная.

— Ещё бы она тебя долюбливала! — шипел Рон, — ты ее ужалила!

— Я тебя спасала! Она тебе могла лицо начисто очистить, до костей! Гарри вон сам себя в ногу ужалил и ничего, нога на него не в обиде.

Шляпа дернулась — на ней, прямо над полями, появился рот и глаза — и вдруг запела хриплым каркающим голосом.

— Гарри! Ты жалил себе ногу? Зачем? — прошептал Рон.

— Шшшш! — сказал Гарри, который хотел послушать песню шляпы.

— После смерти Того-кого-нельзя-называть его дух вселился в тело Гарри, — зашептала Элайн, — и теперь иногда какая-либо часть его тела нападает на него. В тот раз это была нога. Думаешь, для чего ему нож?

— Да какой идиот в это поверит? — зашипел Рон.

В этот раз зашикали сразу несколько человек вокруг. Шляпа пела о себе, основателях, отборе, на взгляд Гарри не очень складно, но чего ожидать от шляпы?

— Говорю тебе, он хочет дождаться, пока дух Того-самого войдет в какую-нибудь малозначимую часть тела — что там у вас малозначимо? — и отрежет её...

— Гарри! Ты слышал, что она несёт...

Судя по шуму, двоих его друзей пытались пнуть, и они наконец замолчали.

Шляпа закончила свою песню, и МакГонагалл объявила, что будет пофамильно читать список, а названные должны будут выходить и садиться на трехногий табурет под Шляпу. У Гарри даже руки взмокли от волнения. Его новые друзья тоже отошли на второй план. "Только не Слизерин," — повторял он про себя, — "Только не Слизерин".

Распределение началось. Дети один за одним садились на табурет, Шляпа выкрикивала название факультета, и они, довольные, бежали к одному из столов, где их встречали аплодисментами. Гермиона, девочка с большими зубами, просидела чуть ли не минуту и была отправлена на Гриффиндор. Невилл Лонгботтом, как ни странно, тоже. Видимо, Шляпа разглядела в нем храбрость, ну и за палочку в поезде он всё же схватился, хоть и боялся. Впрочем, если это достаточный критерий, их всех можно было отправлять на этот факультет, включая и тех трех задир из чистокровных, которые однако оказались на Слизерине, стоило Шляпе лишь коснуться их голов. Подошла очередь Элайн, и та, как и Гермиона, тоже долго просидела с головой, укрытой огромной грязной Шляпой практически до носа. Шляпа в конце концов отправила ее на Равенкло, и она ушла, сияя как галеон.

— Гарри Поттер! — возвестила МакГонагалл.

Гарри прошел к табурету под шушуканье и сотни пристальных взглядов, кто-то показывал на него пальцем. Он оглянулся на стол преподавателей — ряд взрослых людей в длинных мантиях сморели на него доброжелательно, лишь один человек, бледный, с длинными сальными черными волосами, выглядел злым и угрюмым. Гарри на минуту показалось, что тот чем-то похож на истинную внешность Элайн, и он решил спросить потом у нее, нет ли у нее родственников-мужчин среди преподавателей. Хагрид, сидевший на дальнем конце стола, незаметно помахал ему рукой (насколько вообще можно было сказать "незаметно" о Хагриде). Гарри уселся на стул, и Шляпа накрыла ему голову до самых глаз, погрузив окружающей мир во тьму.

— Вижу в тебе я храбрость, — голос Шляпы раздался у него прямо в голове , — и ум. И некоторое пренебрежение правилами. О, и огромное желание показать себя! Куда же мне тебя отправить?

— Только не в Слизерин! — прошептал Гарри. Ему вдруг пришло в голову, что у него уже есть знакомые на двух факультетах из четырёх, а вот враги — только на одном.

— Ты думаешь как Слизеринец. Этот Дом приведет тебя к славе и могуществу, в тебе есть и хитрость и холодный расчёт...

— Только не Слизерин, пожалуйста, только не Слизерин, — прошептал Гарри.

Ему уже казалось не такой уж плохой идеей вообще не учиться. Если уж на то пошло, он мог бы жить у Хагрида и тоже быть хранителем чего-нибудь и колдовать тайком. Всё лучше, чем если его удавят ночью подушкой или отравят. Гарри был уверен, что уж кто-кто, а дети Пожирателей в издевательствах дадут любую фору его кузену, а "охота на Гарри" гораздо веселее, когда ты плечом к плечу с друзьями.

— Ну если ты так настаиваешь, то ГРИФФИНДОР! — последнее слово она выкрикнула громко, на весь зал.

Стол Грифиндора взорвался аплодисментами и ликованием. Гарри снял Шляпу и радостно побежал к столу под красным флагом. Там его встретили трое рыжих старшекурсников, старший, высокий и важный, со значком на мантии, чинно поздравил его, в то время как двое оставшихся, выглядящих абсолютно одинаково, скандировали: "Поттер с нами". Кажется все они были братьями Рона. Самого Рона пришлось ждать, он оказался почти в самом конце списка и ожидаемо попал на Гриффиндор.

— Здорово! Будем учиться вместе! — радостно крикнул он, садясь рядом с Гарри и Невиллом, — давайте еще и поселимся в одной комнате. Ни Невилл, ни Гарри не возражали. Гарри попытался найти взглядом Элайн, но в общей суматохе это трудно было сделать, и он решил, что увидит ее как-нибудь после.

Распределение завершилось. Высокий седой волшебник, в котором Гарри сразу узнал Дамблдора благодаря карточке от лягушки, поднялся, прикоснулся палочкой к своему горлу и произнес невероятно громким голосом:

— Добро пожаловать в Хогвартс! И так как всем уже не терпится приступить к пиршеству, позвольте сказать буквально несколько слов — олух, пузырь, остаток, уловка!

Он снова сел. Все захлопали. Герри не знал, смеяться или нет, на всякий случай немного похлопал и спросил у важного старосты:

— Что это всё значит? Он же не сумасшедший?

— Он — гений! — сказал тот, — величайший из ныне живущих волшебников! Конечно он немного сумасшедший. Кстати, я Уизли. Перси Уизли.

Множество пустых блюд из блестящего желтого металла на столе внезапно оказались наполнены самой разнообразной едой, и все сразу накинулись на нее как голодные собаки. Близнецы посоветовали ему оставить место для десерта, который будет попозже, на что Рон возразил, что для десерта место в любом случае найдется. Когда они наелись до отвала, а потом еще раз до отвала уже сладостями, Дамблдор снова стал.

— Теперь, когда вы все поели и настроены слушать, я хотел бы сделать несколько объявлений для вновь прибывших. Во-первых, Запретный лес является запретным, и именно поэтому нахождение там запрещено. И некоторым старшекурсникам тоже следовало бы помнить об этом.

При этом он внимательно посмотрел на близнецов Уизли.

— Во-вторых, наш смотритель мистер Филч просил напомнить, что колдовать в коридорах на переменах запрещено, как и проносить запрещённые предметы в школу. Список запрещенных предметов находится у мистера Филча. В-третьих, испытания для желающих попасть в квиддичную команду, пройдут на второй неделе семестра, желающие могут обратиться к капитанам своих команд или мадам Хутч. И в-чевертых, в этом году коридор на третьем этаже справа по лестнице является запретным для всех, кто не хочет умереть самой страшной смертью.

Гарри было засмеялся, но все старшекурсники оставались серьезными.

— Он ведь это несерьёзно? — спросила Гермиона у префекта Перси.

— Я так не думаю, — строго ответил тот, — но странно, почему он не объяснил причин. В Запретном лесу водятся опасные создания, это ясно. Но в данном случае... Нужно было сообщить хотя бы нам, префектам.

Гермиона выглядела удивлённо, и принялась еще о чем-то говорить с Перси, но Гарри решил ничему не удивляться, а с правилами разобраться по ходу дела.

Дамблдор тем временем предложил спеть гимн Хогвартса. Вопрос, как петь, если не знаешь слов и мотива, отпал сам собой, когда ученики начали петь. Это была жуткая какофония — каждый пел как хотел, на любой мотив и с любой скоростью. Гарри решил слушать вариант близнецов, которые пели его в ритме похоронного марша, тем более, что закончили они позже всех, под конец все просто смотрели на них и хихикали, пока им дирижировал сам Дамблдор.

Всему когда-нибудь приходит конец, и этот прекрасный пир не стал исключением. Еда исчезла со столов, и префекты повели первокурсников в спальни. Гарри пытался запомнить дорогу, но понял только, что идти надо куда-то вверх по лестницам в башню. Это мало проясняло ситуацию, потому что башен было больше одной, и, по рассказам префектов, в одной из других был Дом Равенкло. "Если заблужусь, приду к Элайн, — думал Гарри, — не привыкать уже. Может, Шляпа меня и определила на Гриффиндор потому что я бродил целыми днями и уж точно не мог привести друзей домой. В настоящий дом Элайн мне вход заказан, может в школе по гостям похожу." Наконец они добрались до коридора, на стене которого висел портрет полной дамы, одетой по моде какого-то давно прошедшего века.

— Капут Драконис — произнес Перси.

— Верно, — сказала дама на портрете, и сам портрет открылся словно дверь, через которую они все прошли внутрь большой гостинной со множеством диванов, столов, большим камином и лестницами по обе стороны гостинной. Одна из них вела в половину девочек, другая — в половину мальчиков. Гарри, Рон, Невилл и еще какие-то мальчишки заняли одну из комнат. В комнате стояли пять роскошных кроватей с крышей-балдахином. "Прямо как в сказке, — подумал Гарри, — будто бы я потерянный принц и вернулся в родной замок. И даже жабу целовать не пришлось. Или там принц был жабой, и его целовали? Кажется, Невилл должен знать, у него же есть одна." От усталости и сытости мысли его путались, он рухнул на мягчайшую постель, толком даже не раздевшись, и уснул.

---

1) darker than the inside of a cow, английская идиома, соответствует нашей "Темно как у представителя коренного населения Африки южнее Сахары в заднем проходе"

Вернуться к тексту

Новый день, как это бывает наверное со всяким, вновь начался со сна. И слабой, еле слышной боли в шраме, что наверное бывает уже не с каждым. Гарри снилось, что дух мертвого Волдеморта вселился ему в голову, ноющий шрам вырвал его голову из плеч, и сейчас она летала вокруг него с выражением ледяной злобы на хорошо знакомом по отражению в зеркале лице в чиненых очках.

— Что ты наделал, безмозглый мальчишка! Слизерин привел бы тебя к величию!

И его голова засмеялась жестоким ледяным смехом, посещавшим его иногда в кошмарах. И зеленые глаза его начали вспыхивать ослепительным зелёным светом, знакомым по тем же кошмарам.

— Отрежь её, Гарри! — закричали добрые дружеские голоса вдалеке, — отрежь себе голову!

Гарри в панике начал оглядываться в поисках чего-нибудь острого, но вокруг ничего не было кроме безлико серой мглы. Да и как отрезать эту проклятую голову, когда она так и реяла словно сова вокруг него.

— Ничего нет! — крикнул он во мглу, — не могу!

— Тогда целуй жабу! — закричали голоса, — скорее целуй жабу!

Но жабы тоже не было.

— Её нет! Нет! — в отчаянии прокричал Гарри и проснулся.

Он лежал, разметавшись, на кровати под бордовым балдахином. Через чуть распахнутую занавесь заглядывало обеспокоенное лицо Рона.

— Кого нет? Гарри, ты кричал...

— Кошмар приснился. Извини, что разбудил.

— Да нет, ничего. На самом деле все уже встали. А ты не просыпался, а потом начал кричать.

Рон помялся и робко спросил

— Это Сам-знаешь-кто тебе снится?

— Да, — устало сказал Гарри, — но это всего-навсего сон.

Рон смотрел на него с выражением жалости, тревоги и уважения на лице. Кажется, он хотел еще что-то спросить, но сдержался и вместо этого сказал:

— Пора собираться на завтрак и занятия, если хочешь пойти вместе со всеми, иначе придется искать дорогу самостоятельно.

Гарри вскочил и в панике заметался в поисках расписания.

— Не волнуйся, — сказал Рон решительно, — давай я помогу тебе собраться. Бери то же, что и я. Сами дойдем, если что. Близнецы знают замок наверное лучше всех в Хогвартсе, может, во мне тоже такая способность найдется, я же Уизли. Да и самого Гарри Поттера никто, думаю, не будет ругать за опоздание в первый день.

На завтрак они едва успели и Элайн уже не застали, видимо Равенкло более дисциплинирован и завтракал раньше.

Так началась их учеба. До обеда они учились, после был обед, иногда еще уроки, и свободное время до отбоя. Занятия первое время проходили действительно только для их курса, и они вообще не встречались с другими факультетами. Только на обеде удавалось увидеть другие Дома, но из-за незнания замка друзья боялись оторваться от своих. В Хогвартсе было сто сорок две лестницы, мало того, эти лестницы еще и меняли направление время от времени и могли вести в разные места в зависимости от дня недели. Двери вели себя еще хуже: они могли открываться самым непредсказуемым образом: постукиванием палочкой, почесыванием в определенном месте, просьбой открыться; могли не выглядеть как двери, маскируясь под нишу в стене, гобелен или портрет, а иногда наоборот — то, что выглядело как дверь, было обманкой, ведущей в сплошную стену. Пару раз они так чуть не потерялись, и однажды злобный Филч поймал их, когда они пытались пройти в ту самую дверь на третьем этаже, которая была запретной. Он долго не мог поверить, что мальчишки просто заплутали в лабиринте коридоров и угрожал запереть их в подземелье, пока их не выручил профессор Квиррел.

Им приходилось учить множество магических дисциплин, которые не представлялись Гарри связанными с колдовством, и это оказалось вовсе не так интересно, как поначалу представлялось. Трижды в неделю они посещали занятия по травологии, где толстенькая коренастая профессор Спраут, декан Дома Хаффлпаф рассказывала, а в дальнейшем, на практических занятиях в теплицах, должна была показывать волшебные растения, грибы и прочие растущие волшебные штуки. Раз в неделю по средам были занятия по астрономии, в отличие от прочих, проводимые поздно вечером. Там они должны были смотреть в телескопы и проводить наблюдения, поначалу самые простые вроде наблюдения Луны. Чары преподавал профессор Флитвик, крошечный коренастый человечек с умным, несколько смуглым лицом, покрытым густой бородой. Длинные пальцы, в которых он держал свою палочку, и большие ботинки, выступающие из-под мантии напомнили Гарри о гоблинах, хотя у Флитвика не было того хищного выражения лица, что у грозных владык лондонских подземелий. Напротив, преподаватель чар был улыбчив и добродушен. Гарри он понравился. А еще он являлся деканом Дома Равенкло, и Гарри подумывал спросить у него дорогу к их гостиной, чтобы не откладывать надолго бродячую жизнь. На сложной дисциплине Трансфигурация, где они должны были изучать превращения одних вещей в другие, строгая МакГонагалл, их декан, которую они впрочем видели только на занятиях — в дела факультета она предпочитала не вмешиваться, всем ведали префекты — сразу начала с техники безопасности, сначала превратив стол в свинью и обратно, а потом заявив, что ее предмет — опасная магическая наука, и что на занятиях она не потерпит баловства, лени и разгильдяйства, а нарушители покинут класс навсегда. Весь их курс сразу притих и смотрел испуганно. Лишь Гермиона пялилась на МакГонагалл в немом восхищении, проникнувшись строгой речью, чем заслужила стойкую неприязнь заметившего это Рона. Кажется, слова Элайн об очистке лица до кости против воли запали ему слишком глубоко в душу. Потом МакГонагалл раздала им всем спички с заданием превратить их в иголки. Она заставила их прочитать в учебнике правила, облегчающие колдовство, но там это было описано таким тяжелым и архаичным языком, что Гарри и Рон оставили всякие попытки разобраться и пытались осуществить превращение по наитию. Наибольшего результата добилась Гермиона — ее спичка посеребрилась и заострилась на конце — и девочку привели в пример всему классу, присвоив Гриффиндору один балл. Гермиона светилась от счастья и самодовольно смотрела на всех, отчего неприязнь Рона лишь усилилась.

Гермиона вообще сразу же втянулась в учебную жизнь — она приходила на занятия, уже прочитав нужную главу из учебника, и как сумасшедшая подпрыгивала на стуле, когда тянула руку для ответа, зарабатывая баллы для факультета. Кажется, она уже успела выяснить, где находится библиотека, и намеревалась читать там какую-то дополнительную литературу. Впрочем, и у неё случались неудачи — буквально на второй день учебы МакГонагалл заявилась в гостиную после учебы и увела куда-то Гермиону, вернувшуюся примерно через час с опухшими красными глазами и шмыгющую носом. Рон через Перси узнал, что от родителей Гермиона получила письмо, адресованное ей и директору. МакГонагалл уверила префектов, что ничего страшного не случилось, во всем виноваты неопытность, юность и неудачное стечение обстоятельств, но девочку это очень расстроило.Близких подруг она кажется не завела, а спрашивать, что произошло, было неловко.

Самыми разочаровывающими оказались уроки Защиты от Тёмных Искусств. Профессор Квиррел говорил ровно то, что написано в учебнике, а заикался так сильно, что даже Рон, не очень любивший, как выяснилось, читать, признал, что проще будет выяснить все из книг. Гермиону этот факт, кажется, привел в восхищение. Да еще этот дурацкий тюрбан! Он очень сильно пах чесноком, и близнецы Уизли как-то сказали в гостиной, что Квиррел боится вампиров и таким образом надеется защититься от них и днем и ночью. Сам Квиррел сказал, что этот тюрбан — подарок одного африканского принца, которого он спас от зомби. Правда на вопрос соседа Гарри, Симуса, как он победил зловещего ходячего мертвеца, вместо интересной истории они получили рассказ о погоде и задание, которое надо было готовить по книгам.

Самыми скучными оказались лекции по Истории магии. Их вел профессор Биннс, который был призраком. Старшие ребята сказали, что раньше он был вполне живым, хотя и стареньким профессором, но как-то раз уснул в своем кресле и явился на следующий урок уже вот так. Удивительная преданность делу или жуткая, если вдуматься, магия замка, в придачу к которой шло редкое занудство этого преподавателя и его полное невнимание к ученикам, чему очень способствовало его призрачное существование. Ото всех вопросов после урока он уходил сквозь стену в самом буквальном смысле этого слова. Гарри задумался, что, если он вдруг умрет тут, будет ли он так же вечно бродить неприкаянным духом, навсегда привязанным к этим стенам. Он спросил об этом Рона, но тот лишь ужаснулся, и спросил, зачем Гарри думает о таких кошмарных вещах, если все идет хорошо. Самопишущие перья оказались настоящим спасением — стоило лишь начать записывать лекцию, как они потом сами продолжали строчить безупречным почерком, повторяя занудные рассказы Биннса о бесконечных войнах гоблинов и волшебников, то ли друг с другом, то ли между собой. Рон, увидев эти перья, поначалу возликовал, но, узнав о их стоимости, впал в мрачную угрюмость. Он, как заметил Гарри, чрезвычайно болезненно воспринимал любые намеки как на бедность его семьи, так и на то, что ему показалось таким намеком. После подобных случаев он становился злым и несносным, делая исключение только для Гарри, и то, это исключение состояло в том, что он смотрел на Гарри странным взглядом, вздыхал и замолкал, тоскливо уставившись на свои руки. Впрочем, характер у него был легкий, даже беспечный, и злиться или грустить долго он не мог. Гарри одолжил ему одно перо, сказав, что друзья должны помогать друг другу, он же не дал проспать в первый день и ждал его, хотя сам мог остаться без завтрака. Рон просиял, и они всю лекцию проболтали о квиддиче, в котором Рон оказался большим знатоком. Гермиона пыталась вмешаться, заявив, что пользоваться зачарованными перьями совершенно нечестно, этого не было в правилах для учеников, которые она узнала у префектов, и они должны вести конспект самостоятельно, если хотят хоть чему-нибудь научиться. Рон посоветовал ей завидовать молча, и та, обидевшись, замолчала, бросая на них время от времени сердитые взгляды.

Элайн сама нашла их через пару дней, подойдя к их столу за обедом.

— Привет, парни! Как жизнь молодая? — спросила она, усаживаясь рядом.

— Привет, Элайн! — обрадовался Гарри, — мы с Роном и Невиллом живём в одной комнате. Представляешь!?

— Круто, — кисло сказала Элайн, — мне достались какие-то зануды. Ни петь, ни свистеть. Еще и с второкурсницами поссорилась.

— Нужна помощь? — спросил Гарри.

— Да нет. Чем вы можете помочь? Если вы их тронете, будете дебилами, обижающими девочек, если они обидят вас, то вы будете дебилами, которым наваляли девчонки, — вздохнула Элайн, — тем более, они пока храбрятся только на словах.

— Это точно! — подтвердил Рон, — с Джинни постоянно так, что бы не случилось, мама считает виноватыми нас. Джинни — это моя сестра, — уточнил он.

— Рон дело говорит, — сказала Элайн, — ты, кстати, был у Хагрида?

— Нет, — сказал Гарри, — а что, так можно было?

— А кто тебе запретит? Я сходила, передала ему привет, действительно хороший человек оказался. Я ему проболталась, что мы вместе в поезде ехали, он сразу спросил, почему ты не пришел.

— Да у меня вообще из головы вылетело как-то.

— Ты Хагриду так лучше не говори, — посоветовала Элайн, — может обидеться. У него и так жизнь не слишком веселая, а он тебя из твоего дома на руках вынес тогда, он мне раз пять об этом сказал. Скажи, что занятий много, не успел. Давай в пятницу после обеда и пойдем. Встретимся в библиотеке. Где Хагрид живёт, я уже знаю.

Рон с тоской посмотрел на них двоих.

— А как вы думаете, если я ... — начал он неуверенно.

— Твоего брата он тоже сразу вспомнил, — сказала Элайн, — того, кто сейчас драконов изучает. Просил привет передавать. Я про тебя тоже сказала.

— Правда? — обрадовался Рон.

— Ну конечно. Ты тоже давай приходи. Хагрид и твоих близнецов вспомнил, но по другому поводу.

Она засобиралась и ушла, сославшись на то, что хотела еще подготовиться к занятиям. Гарри с Роном всю подготовку решили отложить на выходные, и потому даже не знали, где находится библиотека. Рон предложил узнать это у его братьев, близнецы Фред и Джордж как раз имелись в наличии.

— А ты, я смотрю, времени не теряешь, Гарри! — весело сказал Фред (или Джордж).

— Укрепляешь межфакультетскую дружбу с симпатичными девочками! — добавил Джордж (или Фред).

— Она просто передала привет от Хагрида, при чем тут девчонки — сердито сказал Рон, — расскажите лучше, как пройти в библиотеку!

— Ронничка-Ронничка, — снисходительно сказал Фред, — бери пример с Гарри. Он, видишь, сразу понял, что девочки вырастут...

— И пригодятся! — добавил со смехом Джордж.

Они, посмеиваясь, объяснили, как проще всего добраться до библиотеки, и ушли.

— Два кретина! — сказал Рон, сильно недовольный тем, как с ним сюсюкались близнецы в присутствии Гарри и половины факультета на заднем плане, — как-то раз они превратили моего плюшевого медведя в паука. Ненавижу пауков! — когда я был совсем маленьким, конечно, — поспешно добавил он.

В пятницу у них ожидался самый тяжёлый день: на занятии, по Чарам, профессор Флитвик должен был начать разучивать с ними их официально первое сложное заклинание — чары левитации, и тут Гарри намеревался не ударить в грязь лицом, ведь они с Элайн уже пробовали их, правда с ограниченным успехом; а последним уроком шли сдвоенные занятия зельеварения со Слизерином, где им предстояло встретиться как со своими вновь приобретенными врагами, так и с преподавателем этого самого зельеварения. К этому дню Гарри подготовился особо — тайком, чтобы не увидел Рон, обулся в свои чудесные защитные ботинки, и старался не демонстрировать их, что, благодаря тренировкам, а может ненаблюдательности Рона, вполне удалось — пока они шли на урок Флитвика, Рон ничего не заметил. На уроке Флитвик рассказал им о заклинании Вингардиум Левиоса, а также о правилах безопасности на уроке — заклинание произносить четко и правильно, как и движения палочкой, и даже рассказал историю о каком-то волшебнике, который перепутал пару звуков и наколдовал себе быка вместо чего-то там — Гарри показалось, что история была выдумана. А может, ошибки действительно могли привести к плачевному результату, потому что вначале они отрабатывали движения палочкой без заклинания, а заклинание — без палочки в руках. И это оказалось не напрасным — большинство махало руками как попало, а заклинание и вовсе перевирали. Рону тяжело давались чужие незнакомые слова, которые он то и дело искажал при произношении.

— Почему бы не придумывать заклинания на человеческом языке, — проворчал Рон, — для чего вся эта заумь?

— Это всё римляне придумали, — сказал Гарри, — у них был свой язык, латынь, и с тех пор на ней много чего делается. Это называется культурно-историческое наследие.

— Отлично, мистер Поттер! — раздался голос невесть откуда взявшегося профессора Флитвика, — похвальная любознательность и интерес к истории волшебного мира. Один балл Гриффиндору!

Гарри зарделся от смущения. Рон, как и большая часть класса, смотрел на него с удивленным уважением. Во взгляде Гермионы читались изумление и нотка зависти.

— Откуда ты всё это знаешь? — зашептал Рон, стоило Флитвику отойти от них, — ну, про всяких там римлян и прочее?

— ...Читал...в одной книге, — сказал Гарри, не зная как в двух слова передать саму концепцию видеозаписи, — ну и Элайн кое-что рассказала.

— Элайн?

— Ну мы говорили с ней пару раз о римлянах, Темных Веках и всяких таких вещах. Она же Равенкло, знаешь? Довольно интересно. Там эти римляне купались в бассейнах с девушками и придумывали язык этот свой.

— Ещё бы! — сказал Рон, покосившись на Гермиону, сейчас с удвоенным усердием отрабатывающую движения палочкой, — после такого и не такое придумаешь! А как ты думаешь, нам тоже надо будет... ну, сидеть в ванне с девочками? Фред и Джордж что-то такое говорили про ванную префектов, я подслушал как-то раз.

Гарри в свою очередь покосился на Гермиону.

— Н-не знаю, — произнес он с сомнением, — мы же не римляне. И не префекты.

— Если меня посадят в один бассейн с МакГонагалл, я и свой-то язык забуду, — сказал Рон.

Гарри захихикал.

— Знаешь, эта Элайн — она хорошая девчонка, воображала, конечно, как и все они, но она Равенкло, там все такие, но ты не замечал, она какая-то жуткая? Все ее истории заканчиваются тем, что кого-нибудь пыряют ножом, ты не заметил?

Гарри пожал плечами.

— Может, это потому что у нее самой нож. Знаешь, когда в руках молоток, всё вокруг кажется гвоздями.

— Это да, — подтвердил Рон, — я просто знаешь о чем подумал. А не могла бы она помочь нам с уроками? Мы же на одном курсе. Было бы здорово знать кого-нибудь, кто понимает все эти латыни. Перси ходит вокруг Равенкловской префекты, Пенелопы кажется, — внезапно вспомнил он, — а я-то думаю, зачем ему? Гриффиндорцев, что ли, мало? Вот же жук!

— Точно! — воскликнул Гарри, — только нам не нужны ни Перси, ни его антилопа! У нас будет своя равенкловка! Пускай она и не префект.

— Зато у нее есть нож, — рассудительно заметил Рон, — а это иной раз полезнее. Помнишь, как Малфой со своими дружками корячился от нас поезде? Ха! Вот умора была! Надо узнать, может ей что нужно. Такой шанс упускать нельзя. Ей помощь с ее врагами нужна, но она верно сказала, нас посчитают идиотами.

Кажется, идея с равенкловкой, помогающей с домашними заданиями, захватила Рона с головой.

— Мои магглы все время считали меня идиотом, — мрачно сказал Гарри, — поэтому меня это не особо пугает. Но ты прав, давай поговорим, может ей ещё что нужно.

— Кстати, Гарри, — замявшись, спросил Рон, — а ты действительно собирался отрезать себе что-нибудь? Ну, знаешь, Элайн говорила...

— Нет, — ответил Гарри, но потом подумал, что не стоит давать необдуманные ответы. Мало ли как жизнь повернется, ведь есть же у магглов всякие ядовитые гады, когда врачам приходится отрезать укушенный палец, чтобы спасти человеку жизнь, — не сейчас, во всяком случае.

В глазах Рона отразился ужас, и Гарри решил уточнить.

— Ну знаешь, как оно бывает с Темными Искусствами — вцепится тебе какой-нибудь про́клятый прихвостень в палец, так лучше остаться без пальца, чем проклятье сожрет тебя целиком.

Тут он с опозданием вспомнил, что в разговоре дворфов прихвостни вроде были людьми, и, похолодев от страха и стыда, посмотрел на Рона, ожидая, что тот начнет высмеивать его за враньё. Но Рон то ли также не знал ничего о прихвостнях, то ли Гарри случайно угадал, и прихвостни бывают не только людьми. Во всяком случае, сейчас он смотрел на Гарри даже не с восхищением, а с каким-то благоговением, словно Гарри был по меньшей мере одним из основателей Хогвартса во плоти.

— Ну да, да, конечно, — сказал он, бессознательно ощупав себе пальцы на руке.

И вот пришло время зельеварения. Гриффиндорцы спустились в подземелья, где находился класс зельеварения и обитал Снейп. Урок действительно оказался сдвоенным. Как и обещалось, со слизеринцами. Гарри видел Малфоя с приятелями, шушукающимися друг с дружкой и остальными слизеринцами. Они время от времени бросали косые взгляды на гриффиндорцев и гадко хихикали. Наконец все расселись по партам.

Снейп начал урок с переклички. Дойдя до фамилии Поттер, он остановился.

— Мистер Поттер — наша новая знаменитость, — произнес он ядовито, посмотрев на Гарри своими холодными черными глазами. Малфой с дружками захихикали. Гарри снова подумал, что мастер зелий все же похож на Элайн, правда в его глазах не горели желтые огни, зубы были желтые и кривые, а не бело-блестящие, и лицо не имело хищно-притягательного выражения, а наоборот, было брезгливо презрительным и отталкивающе неприятным.

Закончив перекличку, Снейп обвел взглядом притихший класс.

— Вы пришли сюда, чтобы постичь тонкую и сложную науку зельеварения, — начал он тихим властным голосом, — так как здесь нет болтовни и маханий палочкой, кое-кто из вас может подумать, что тут нет и волшебства. Мало кто способен оценить красоту кипящего котла, силу жидкостей, проникающих в тело, пленяющих разум и управляющих чувствами. Я научу вас варить славу, разливать по фиалам богатство и даже закупорить смерть. Если конечно вы хоть немного отличаетесь от того стада баранов, что приходит сюда каждый год.

Он снова внимательно посмотрел на Гарри.

— Поттер, что я получу, добавив в настой полыни измельченный корень асфоделя?

Гарри читал, вернее пытался читать учебники по зельеварению, и кажется помнил, что подобное попадалось в "Волшебных отварах".

— Зелье... Ядовитое... — сказал он тихо.

— Гениально! — с явным сарказмом сказал Снейп, — полагаю, это был ответ на любой вопрос? Смешать что-то с чем-то — и зелье. Ядовитое.

Малфой со товарищи уже даже не смеялся, а буквально давился от придушенного смеха.

Гермиона начала опускать поднятую было руку.

— Так-так-так. Слава — еще не всё, а? А если я попрошу у вас безоар, где вы будете его искать?

Вот тут Снейп дал маху, потому что столь отвратительный ингредиент Гарри запомнил.

— В желудке безоарового козла. Это универсальное противоядие от многих, но не всех ядов! — выпалил он.

Лицо Снейпа перекосило от злобы.

— Вижу, кто-то подсунул вам учебник перед уроком, чтобы ваш курс не выглядел сборищем ослов. Что ж, вы хотя бы умеете читать. Давайте посмотрим, сколько страниц вам удалось увидеть. В чем разница между Клобуком монаха и Волчьим корнем? — Снейп старательно не замечал поднятой руки Гермионы, буквально подпрыгивающей на стуле.

— Я не знаю, сэр, — сказал Гарри, — почему бы вам не спросить Гермиону?

— Вы пытаетесь рассказать мне, как вести урок? После того как рассказали мне, как приготовить зелье? Прошу прощения, ядовитое зелье. — спросил Снейп, скривив губы в презрительной усмешке, — минус балл с Гриффиндора за вашу наглость, Поттер.

Крэбб, Гойл и Малфой продолжали тихо трястись от смеха, но кажется уже не в одиночестве, над ним смеялся практически весь Слизерин. "Кажется, это я выродился," — мрачно подумал Гарри.

— К вашему сведению, Поттер, полынь и асфодель входят в состав сонного зелья такой силы, что его называют Напитком живой смерти, а Клобук монаха и Волчий корень — это одно и то же растение, известное также как аконит. Но чтобы это знать, одного желания выделиться очевидно недостаточно. Почему никто не записывает? — последнее он рявкнул уже всем.

Весь класс схватился за перья . Практическая часть занятия началась ничуть не лучше. Снейп заставил их разбиться на пары и варить зелье от фурункулов с каким-то сложным запутанным рецептом. Во время варки он метался между котлами, попеременно заглядывая в каждый и громко критикуя процесс варки, причем так получалось, что вся критика доставалась гриффиндорцам. Малфой же даже пару раз удостоился похвалы за точность и внешний вид зелья. Гарри изо всех сил старался не замечать крючконосого мастера зелий, бродящего среди котлов словно марабу, и сосредоточился над зельем, которое они готовили на пару с Роном. Но не у всех, как оказалось, была такая тренированная многолетним общением с Дурслями выдержка. Невилл всё же умудрился что-то перепутать, и его зелье проело котел и вылилось на пол, дымясь и прожигая обувь. Девочки с визгом бросились во все стороны, и вместе с мальчишками стали карабкаться на столы. Мутная парящая зеленым лужа плеснула на обувь Гарри, но даже не прилипла к узорчатой драконьей коже, скатившись с нее как вода с гуся.

"Вот оно! — пронеслось в мозгу Гарри, — мой час настал!

Он бросился к Невиллу, едва стоящему на обожженных ногах и готового уже рухнуть в дымящуюся лужу.

— Держись, Невилл! Хватайся за меня!

И он подставил Невиллу свою спину. Невилл, кажется совсем растерявшийся от страха и жжения в ногах, вцепился словно клещ в Гарри, и тот на закорках вынес его на сухое место в классе, бесстрашно шлепая своими чудесными ботинками по страшному зелью. Оказавшись в безопасности, Невилл рухнул на стул — ноги, казалось, отказались держать его — и со слезами на глазах смотрел на свои ступни. Ботинки его сильно разъело, но ноги кажется были целы, по крайней мере внешне. Гарри повернул обратно, вдруг кому-то еще нужна была помощь, но Снейп уже успел вмешаться. Несколькими безмолвными взмахами палочкой он убрал с пола лужу и подобно стервятнику кинулся на Невилла.

— Вы — идиот, Лонгботтом! — прошипел он злобно, — вы что, бросили иглы дикобраза до того, как сняли зелье с огня?

— А вы, Поттер! — повернулся он к Гарри, — стояли рядом и смотрели? Почему вы не указали ему на ошибку? Попытка блеснуть знаниями повалилась, и вы решили выставить себя героем? Минус балл с Гриффиндора, и то только потому, что такие остолопы не стоят большего.

Он отвернулся и демонстративно пошел в класс, делая вид, что изучает последствия розлива. Кровь ударила Гарри в голову, и он уже готов был сказать какую-нибудь глупость, но верный Рон очутился у него за спиной и сейчас предупреждающе дергал его за рукав.

— Молчи! Все равно мы будем виноваты. Этот Снейп — тот ещё говнюк.

Убедившись, что больше никто серьезно не пострадал, Снейп дал Невиллу глоток какого-то зелья, облегчающего боль, и отправил Гарри провожать того в больничное крыло, "ознакомиться с обратной стороной тщеславия", как он выразился. Невилл чувствовал себя гораздо лучше, он даже мог идти сам, и они успешно, хотя и не без помощи гриффиндорского привидения сэра Николаса де Мимси-Поппингтона, вызвавшегося их проводить, добрались до медицинского крыла. Рассказ сэра Николаса о собственной смерти и сорока пяти ударах тупым топором, с обязательной демонстрацией результата конечно же, очень впечатлили Гарри, и сэр Николас был весьма польщён этим. Невилл тоже был впечатлен, но кажется в противоположном смысле — ему едва не стало дурно, зато он забыл о своих ранах, и они дошли до конечной цели довольно быстро. Там Гарри сдал Невилла на попечение школьной медиведьмы, полненькой мадам Помфри. Никаких объяснений не понадобилось. Услышав слово "зельеварение", она сразу же сказала: "Ну всё понятно", и увела хромающего мальчика внутрь, а Гарри поплелся обратно как можно медленнее, чтобы вернуться к концу занятия и не видеть ненавистного преподавателя. Он надеялся, что верный Рон вынесет ему его учебники. Практически так и вышло — учебники ему вынесли Рон и Гермиона.

— Твой поступок был очень самоотверженным, Гарри, — начала Гермиона серьезным "взрослым" голосом, — это было ужасно, все случилось так быстро, никто не успел ничего сделать. Но ты действовал безответственно! Нужно было получить указания учителя, ты ведь также мог пострадать, ты же не знал свойств того, что разлилось на полу! Кстати, как получилось, что ты не пострадал?

Она подозрительно уставилась на Гарри будто всерьёз подозревала его в умышленном прожигании котла вслед за Снейпом. Рон свирепо засопел, но ничего не сказал, кажется, он тоже хотел узнать, в чём секрет.

— Защитные ботинки для зельеварения, — сказал Гарри со вздохом, он ведь хотел сохранить это в секрете, но наглая девочка оказалась слишком наблюдательной и вовсе не дурой, что в данном случае вовсе не оказалось плюсом.

— Защитные ботинки! — воскликнула Гермиона,- а почему нам об этом не сказали! В учебнике ничего об этом нет! И в списке нет! Где ты их взял?

— Купил, — мрачно сказал Гарри, — меня предупреждали об опасности зельеварения с толпами недоучек.

— Но почему не сообщили всем! — негодующе воскликнула Гермиона, — я бы тоже купила себе такие. И Рон тоже. Верно, Рон?

Рон с сомнением уставился на Гарри.

— Вот в этом и проблема, — сказал Гарри, — они стоят двенадцать галеонов, и это я еще по дешевке достал.

— Но ведь это не так уж и дорого! Я уверена, что каждый...

Рон воззрился на нее с такой болью и яростью, что она осеклась.

— Ну, то есть я имею в виду, что безопасность важнее и всякий родитель без сомнения...

Она окончательно стушевалась под взглядом Рона.

— Знаешь что! Зачем ты вообще за мной увязалась? Мы с Гарри не нуждаемся в твоих советах! Если такая умная и богатая, что же ты не отправилась на Слизерин? Там таким как ты самое место! Иди читай нравоучения своим друзьям, а моих оставь в покое!

Гермиона покраснела, пискнула, и помчалась вперед по коридору. Гарри показалось, что Рон сейчас явно перегнул палку и хотел было догнать Гермиону. Но чисто по-человечески он хорошо его понимал — ботинки стоили вдвое дороже палочки, а ведь даже этот главнейший для волшебника инструмент достался Рону от братьев порядком изношенным. А слова Гермионы он похоже вообще воспринял как намек на то, что своим родителям он безразличен. Сейчас Рон погрузился в тоскливое молчание и, глядя перед собой пустыми глазами, тащился в сторону обеденного зала.

— Не слушай её, — сказал Гарри, желая утешить, — она не знает, что говорит, не знает вашего мира и несёт полную чушь. Элайн тоже сказала, что я зря их купил. Это очень дорого, а нужно, только если всерьез опасаешься умереть в кабинете зельеварения. Хотя кажется тут я не прогадал — этот Снейп похоже не прочь меня прикончить.

Рон улыбнулся, нехитрое утешение подействовало.

— Он прямо взъелся на тебя. Наверное потому, что ты оказался не таким дураком, каким он тебя пытался выставить.

— Ага! — сказал Гарри, — жаль, я не ответил на все его вопросы. Что бы он тогда делал, хотел бы я знать?

— Снял бы с тебя балл за то, что у тебя мантия слишком черная, — сказал Рон, окончательно развеселившись, — или заставил бы тебя пересказать наизусть учебник задом наперед. Это же Снейп. Пойдем скорее, я голоден как волк.

Наконец тяжелая первая неделя кончилась. Пятница конечно же еще продолжалась, но учебная неделя определенно закончилась, и Гарри с Роном искренне радовались этому нехитрому парадоксу. Отдохнув, закинув учебники в стол с твердым намерением не браться за них никогда или хотя бы не сегодня, друзья отправились в библиотеку. Там они нашли Элайн и Гермиону. Девочки сидели за разными столами, очевидно порознь, обложившись книгами, хотя и недалеко друг от друга. Гермиона заметила их и спрятала лицо за учебником. Элайн, напротив, отложила перо и помахала рукой.

— Эй, парни! Вы уже начали делать домашку? — спросила она тихим голосом, когда они сели напротив неё, — только не орите, мадам Пинс этого не любит. И упаси Мерлин порвать или испачкать книгу!

— Нет, мы еще ничего не делали, — сказал Гарри, — мы вообще первый раз в библиотеку пришли. Хотели на выходных, вместе легче делать. Я думал тебя позвать, сто лет уже не виделись. Жаль, что мы в разных Домах.

— Да, — сказал Рон, — может тебе какая помощь нужна, мы с Гарри завсегда...

— Есть одна мысль, ребята, — сказала Элайн заговорщицким шепотом, — но не для посторонних ушей. Обсудим по дороге, кажется гриффиндорцы для такого дела в самый раз.

Она сдала книги строго выглядящей библиотекарше, спрятала пергамент и перо в карман, и они отправились наружу, сквозь центральный вход. Начало сентября даже здесь, на севере, было тёплым, и они резво шли вдоль берега Озера.

— Есть у меня мысль, парни, по поводу моей научной работы. Для этого нужна определенного рода информация, и вы поможете мне ее достать. Как вам?

Рон испуганно посмотрел на Элайн, потом перевел взгляд на Гарри.

— Научная работа — это хорошо, — сказал Гарри, — вот только чем я могу помочь? Я сегодня выродился хуже Малфоя. Мне бы уроки сделать, не опозорившись.

И он начал пересказывать ей историю своего зельеварения под аккомпанемент комментариев Рона. Так они дошли до хижины Хагрида.

— Мда, — подытожила Элайн, когда они подошли к двери огромной, грубо сколоченной хижины, и Элайн, нисколько не смущаясь, заколотила кулаком по высокой деревянной двери, — впрочем этого следовало опасаться. Все знают, что он ненавидит Гриффиндор. Здравствуйте, дядя Рубеус!

Дверь распахнулась, и на пороге появился сам Хагрид с огромной собакой, впрочем на фоне хозяина та выглядела скромно.

— Кто ненавидит Гриффиндор? О чем таком вы толкуете?

Всей гурьбой они вошли внутрь хижины, изнутри сработанной столь же просто и грубо, Хагрид посадил их за большой деревянный стол, застеленный газетами, поставил перед ними чашки с чаем и блюдца с кексами. Гарри снова вкратце пересказал свою сегодняшнюю историю. Хагрид чуть не прослезился от умиления.

— Вот и отец твой такой же был. За друзей и в огонь и в воду.

По поводу персональной ненависти Снейпа он выразил сомнения и списал это на общую неприязнь ко всему Дому Гриффиндор, правда делал это, отводя глаза, и Гарри заподозрил, что тот видимо знает больше чем говорит. Элайн с удовольствием грызла кексы, Рон тоскливо пил пустой чай. Взяв наконец выпечку, Гарри понял, почему — кекс оказался твердым как камень, таким, что он едва не сломал об него зуб. Поэтому Гарри тоже принялся пить чай "без никто", поглядывая по сторонам — не каждый день оказываешься в жилище настоящего волшебника, к тому же полувеликана. Все в доме Хагрида было сделано под хозяина, такое же крепкое и большое, и похоже сделано руками самого хозяина, потому что создатель как хижины, так и немудреного скарба внутри похоже заботился лишь об удобстве, но не о красоте. Все дерево было неполировано, нелакировано, и неокрашено, потолок представлял собой голые балки, поддерживающие кровлю и потемневшие от времени. С балок во множестве свисали узелки, мешочки, пучки и связки самых разнообразных предметов: трав, корней, шкурок, волос и прочего.

— Это вы все в Лесу собираете, дядя Рубеус? — невинно поинтересовалась Элайн, разглядывая очевидно то же самое.

— Ты это для чего спрашиваешь? — строго спросил Хагрид, пряча улыбку в густой черной бороде, — мало я его братьев из лесу вылавливал — вот уж где шалопуты.

Он кивнул головой в сторону Рона.

— Зов природы, дядя Рубеус, — сказала Элайн, — вам ли не знать.

Гарри поставил чашку на стол, и ему на глаза попалась газета, которой был застелен стол, а именно статья о том, что 31 июля был ограблен банк Гринготтс, одно из хранилищ. Гарри с интересом прочитал заметку. В ней говорилось, что гоблины были крайне недовольны оглашением этого факта, ведь им не удалось задержать неизвестного темного мага, который смог незаметно проникнуть в банк, вломиться в ячейку, и уйти, едва не убив охранников. Гоблины заявили, что ничего не пропало, потому что владелец ячейки забрал содержимое буквально за пару часов до ограбления, именно поэтому неизвестному грабителю и удалось добраться до никому не нужной ячейки.

— Хагрид, — воскликнул он, — а это не могла быть та самая ячейка?

— О чем ты говоришь, Гарри! — воскликнул Хагрид, пряча глаза, — мало ли там ячеек. Давай, я тебе еще чаю налью.

— Хагрид! Скажи честно, это ведь не совпадение? Ты забираешь секретную вещь, а потом в хранилище вламывается грабитель и обчищает ячейку, из которой только что вынесли что-то. Что-то ценное, иначе бы темный маг не стал так рисковать и связываться с гоблинами.

— Я не могу об этом говорить, — сказал Хагрид, — это не мой секрет.

— А чей?

— Это вас не касается, — сказал Хагрид, — это секрет профессора Дамблдора.

— Но Дамблдор в Хогвартсе. Зачем ему носить ценности из Хогвартса в банк и обратно?

— Это не твое дело, Гарри, — строго произнес Хранитель ключей, — это личное дело Дамблдора и Фламеля.

Элайн пнула Гарри ногой под столом, и он решил не продолжать спор. Они позволили Хагриду сменить тему разговора и еще полчаса обсуждали профессоров, Филча, занятия и тому подобное.

Закончив чаепитие, они попрощались с довольным Хагридом, пообещав обязательно зайти еще, и отправились в обратный путь. Гарри распирало от любопытства и желания поговорить.

— Что вы думаете? — обратился он к друзьям, стоило только им отойти от хижины на приличное расстояние, — тут явно какая-то тайна! Хагрид что-то скрывает! Что-то было пронесено в Хогвартс, что-то невероятно ценное для некоего темного мага, наверняка тоже что-то тёмное и опасное. И вуаля — что-то есть в коридоре на третьем этаже, куда под страхом смерти нельзя ходить. Я думаю, это ни разу не совпадение. Это что-то — там. И оно наверняка связано с Дамблдором и каким-то Фламелем. Знать бы, кто это, можно было бы попробовать догадаться!

— Точно! — азартно воскликнул Рон, — верно говоришь! Попробуем поговорить с Хагридом еще раз? Может, он выболтает и это?

Элайн смотрела на них с усмешкой.

— А может спросить у кого-нибудь? — предложила она.

— Это какая-то темная ценная вещь, — возразил Рон, — у кого ты спросишь? У учителей разве что. Но это будет подозрительно.

— У кого-то умного, любознательного, начитанного и хорошо образованного. И умеющего держать язык за зубами, — сказала Элайн вкрадчиво.

— Где ж такого взять, — грустно сказал Рон, — Гермиона, но не думаю...Что?!

Он опасливо отошел от внезапно разозлившейся Элайн. Гарри досадливо хлопнул себя рукой по лбу.

— Прости, пожалуйста, Элайн. Рон плохо тебя знает и не хотел сказать ничего дурного. Ты случайно не знаешь, кто такой Фламель?

— Случайно не знаю, — сказала Элайн сердито, — мои знания — результат не случайности, а совершенно закономерного труда. Николас Фламель — величайший алхимик, создатель философского камня.

— А что такое философский камень? — спросил Гарри.

— Волшебная субстанция, позволяющая совершать мощнейшие трансмутации, обращать простые металлы в золото, а также — и это самое важное — на его основе готовится Ребис — эликсир жизни, восстанавливающий здоровье. Эликсир настолько огромной силы, что способен поддерживать жизнь человека на протяжении столетий. Собственно сам Фламель с женой — тому живое свидетельство. Они живут уже шесть столетий, во всяком случае они так говорят.

— Откуда ты это знаешь? — сказал Рон с восхищением, кажется совсем немного наигранным.

— Элайн здорово соображает в алхимии и зельеварении, — сказал Гарри, — это у нее семейная особенность. Думаю, Гермионе её никак не догнать, хоть всю библиотеку перечитай.

Элайн порозовела от смущения, однако возражать не стала, важно шагая рядом. Рон радостно заулыбался.

— Вот это здорово! Семейный дар — редкая вещь! — сказал он.

— Так ты думаешь, там философский камень? Кому нужно выкрасть его?

— Давай рассуждать логически. Камень нужен тому, кто хочет жить, кто в настолько плохом состоянии, что только самое сильное средство способно вернуть ему силу. Это темный маг, и очень сильный. Потерявший своё здоровье настолько, что только что-то по настоящему могучее способно вернуть его.

— Тот-кого-нельзя-называть! — хором воскликнули Рон и Гарри.

— Ты думаешь, он жив и охотится за камнем? — спросил Гарри возбужденно, — но почему он тогда не объявился?

— Я думаю, — сказала Элайн, — что перевозить камень в Хогвартс, во-первых, не было никакой нужды, а во-вторых, можно было и по тихому. Поручить это Хагриду — все равно что раструбить всей Косой аллее. Да и темный маг действовал мощно, но крайне топорно, словно безумный.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Гарри озадаченно.

Слова Элайн открыли грани, о которых он совершенно не подумал.

— Мне кажется, это — ловушка, — сказала Элайн, — смотрите сами — в каком случае маг могуч и при этом безумен? Обычно безумцу сложно дорасти до могущества, дурак скорее умрёт — Темные Искусства ошибок не прощают.

— В каком? — невольно прошептал Рон, оглядевшись по сторонам.

Элайн тоже подозрительно осмотрелась.

— Пойдёмте-ка к Озеру, — распорядилась она, — тут везде могут быть уши.

Они, крадучись, сошли с тропы, ведущей к замку и пошли к заросшему кустами каменистому берегу. Честно говоря, красться и говорить шепотом не было никаких причин, но само ощущение тайны принуждало их к этому, и они шли, словно команчи, вышедшие на тропу войны.

— Неупокоенный дух, — заявила она зловещим тоном, когда они зашли достаточно далеко в заросли и расселись на поваленном стволе старого кривого дерева, — кстати, уютная поляна. Запомним это место.

— Неупокоенный дух? — спросил Гарри, — как это?

— Темные маги прошлого могли остаться неупокоенным духом вместо того, чтобы умереть, — сказала Элайн, — но, чтобы вернуться к жизни, они вселяются в живых, которые становятся одержимыми. О-о-о! Тетка Ран рассказывала о таком! О Голосах, что шепчут во тьме.

Солнце уже ощутимо клонилось к закату, деревья тихо шумели вокруг, было пустынно и одиноко. Гарри сразу вспомнил свой день рождения в лесу на острове — то же ощущение тайны и чувства того, что твоя жизнь уже никогда не будет прежней.

— Что за Голоса? — спросил Рон, окончательно перейдя на напряженный шёпот.

— Есть места. Плохие места. Проклятые. Там пропадают звери. Или начинают вести себя странно. Слишком разумно, слишком хитро. И вот там, говорят, появляются Голоса. Стоит лишь случайным беднягам попасть туда, они начинают нашептывать тебе. Обещают славу, богатство, могущество, тайные знания, что давно потеряны во мгле веков. И лишь одного они просят взамен...

— Чего? — сглотнув, спросил Рон осипшим голосом.

Зрачки его расширились, а кожа лица побледнела. Гарри тоже было не по себе, а по телу побежали мурашки.

— Они просят впусить их. Впустить их внутрь себя. Но никогда не соглашайся на это! Ты не знаешь, кого ты впускаешь, и кто войдет в тебя, и какова цена...

— А что было дальше? — спросил Гарри враз пересохшим ртом.

Элайн вздохнула.

— Влезла тетка Морвена. Она сказала, что последний совет чертовски хорош, даже если ты точно знаешь, чей это голос, и что именно войдет. Тетка Ран кинула в нее веником и обозвала безмозглой нимфой. Но настроение ушло.

Рон выдохнул.

— А потом ты не переспрашивала?

— Нет, — с досадой сказала Элайн, — я маленькая была. Откуда было знать, что это будет важно.

— А жизнь колдуна может зависеть от мелочи, которую ты мельком услышал много лет назад... — сказал Гарри, — в точности, как ты и говорила!

— Ты что, наизусть мои слова запоминаешь? — спросила Элайн.

В голосе ее, за обычной ворчливостью, чувствовалась плохо скрытая гордость.

— Ну... — смутившись, ответил Гарри, — не прям наизусть, так, своими словами...

— Когда это вы успевали поговорить? — подозрительно спросил Рон.

— В магазине, — поспешно сказал Гарри и решил перевести тему, на примере Гермионы он понял, что излишняя догадливость Рона может завести вовсе не туда, куда он хотел, — обсуждали учебники. Так ты думаешь, что Тот-кого...

— Не обязательно это Тот, — сказала Элайн, — в прошлом Дамблдор уже победил одного тёмного лорда, Гриндевальда, и боролся с нынешним, пока тот не пропал благодаря одному очень неуемному мальчику, не будем называть его. Но кто знает, может Дамблдор специализируется на темных волшебниках. Может он упокаиавает их по паре штук за год, может, они тут кишат и прыгают, вон в тот куст плюнь — и в темного лорда попадешь. Хотя это может быть и Тот.

Гарри и Рон напряженно посмотрели на куст и облизнули пересохшие губы, плевать было особо нечем.

— Думаешь, Тот-кого, поведется на такую тупую ловушку? — спросил Рон, — да он никогда бы не сунулся в самое логово Дамблдора.

— В этом проблема одержимости, — сказала Элайн, — разум жертвы и духа подавляют друг друга. Одержимый медленно сходит с ума, ведет себя странно и неразумно, ведь дух убивает его изнутри. Это уже не совсем человек.

Гарри и Рона почти одновременно передернуло от ужаса. Им теперь все время казалось, что из зарослей им в затылок смотрит полный злобы и безумия взгляд бесплотных глаз, и они попеременно оглядывались.

— Вы думаете, в замок проникнет одержимый? — спросил Рон, — а как распознать его?

— Он будет вести себя странно, — предположил Гарри, — наверное стремиться к запретному коридору. Кто чаще всего туда ходит? Может это — Снейп? За что он взъелся на меня? А вот у духа явно есть причины меня ненавидеть.

— Снейп на безумца не похож. Он просто говнюк, ненавидящий Гриффиндор, в этом его поведение кажется не менялось, — сказала Элайн, — по-моему, очень подозрительно ведет себя кошка Филча. Да и сам Филч явно не в себе. Не забывайте, животные тоже могут быть одержимы. Может она подчинила себе Филча, или зелье ему в чай подлила. И имя у нее странное — миссис Норрис. Где вы видели кошку с таким именем?!

— Когда мы пытались открыть запретную дверь, Филч нас и поймал, — вспомнил Рон, — со своей кошкой! Нас еще Квиррел спас. Помнишь, Гарри?

— А что вы делали у той двери? — подозрительно спросила Элайн, — может, это вы одержимы? Ты помнишь, зачем ты туда пошел? И кстати! У тебя есть крыса.

— Я никого не впускал! — заявил Рон, — мы просто заблудились!

— Может, твой новый "друг" заставил тебя забыть, — сказала Элайн, — мы же не знаем, как ты вел себя до школы. У тебя не было провалов в памяти? Может, ты замечал, что оказался в каком-нибудь месте и не помнишь, с какой целью туда шел? Гарри, он пытался привести тебя к коридору? Или его крыса?

— Моя крыса ведет себя глупее обычной, — сказал Рон, оправдываясь, — она спит целыми днями и так ведёт себя уже много лет. Так кого угодно можно подозревать. Квиррел тоже там был.

— Квиррел — идиот идиотом, — сказал Гарри, — а Хагрид говорил, что он очень умным был. А потом встретил вампира или хагу и изменился. А у кошки лапки, как она зелье ими возьмёт? Элайн, а есть способ проверки на одержимость?

— Не знаю, — сказала Элайн таинственным шепотом, — но постараюсь выяснить. Заодно. Как раз в Запретную секцию собираемся.

— Кто собирается? — встревоженно спросил Рон.

— Мы. Я собираюсь, а вы мне вызвались помогать, — сказала Элайн, — вы же сами сказали, что можете помочь.

— Что за запретная секция? — спросил Гарри.

Как оказалось, в библиотеке имелась секция с литературой, доступ к которой был ограничен и предоставлялся только по письменному разрешению преподавателей. Все, что имело отношение к продвинутым чарам и зельям, особенно если это касалось Темных искусств или потенциально опасных вещей, то есть самое, по определению Элайн, нужное и интересные, находилось именно там.

— И кто даст тебе разрешение в эту секцию? И зачем мы? — спросил Рон.

— Никто не даст, — сказала Элайн, — в этом и проблема. Надо идти после отбоя, когда в библиотеке никого не будет. Только библиотека — это лакомая цель для Равенкло. Филч там и будет караулить. А это теперь еще опаснее — вдруг он одержимый. Или его кошка, я всё же думаю, что это кошка, очень уж она подозрительно себя ведёт. Нам нельзя ходить ночью в одиночку. Должны быть свидетели. И друг за другом следить, чтобы никого из нас не захватил темный дух. Минимум двое нужны. Я только пару заклинаний отработаю ещё. Иначе книгу с полки не взять.

— Откуда ты всё это знаешь? — уважительно спросил Рон, — мы всего неделю отучились.

— Подслушала, когда папа с друзьями болтали о своей учебе в Хогвартсе. Я проходила мимо двери в кабинет, споткнулась и попала ухом на замочную скважину .

— Неужели прокатило? — удивился Рон.

— Да где там, — огорченно сказала Элайн, — с тех пор заглушающие на дверь накладывает. Такой источник иссяк, эх.

— Надо было сказать, что тебе послышалось, кто-то умирает, и ты беспокоилась, — со знанием дела выдал Рон, — у меня сработало, когда меня под дверью поймали.

— Хорошая мысля приходит опосля. Я растерялась тогда. Сказала, что первое в голову пришло.

— А что за заклинания? — спросил Гарри, — разве нельзя книги просто рукой взять?

— Там защита от таких умных, — пояснила Элайн, — Вопящие чары, чтобы никто без разрешения не подошёл к полкам и отдельно те же Вопящие или чары Приклеивания на саму книгу. Это еще не всё. Самые интересные и так не взять. На них другие чары есть, или сама книга отображается чарами, а их Джеминио не копирует. Закон Гампа, чтоб его!

— Что за Джеминио?

Элайн вздохнула.

— Долго объяснять. Вкратце рецепт книгобрания такой: одна юная, но очень талантливая ведьма пробирается в Запретную секцию и издалека, очень осторожно, ничего не касаясь руками, с помощью заклятия копирования создает копию нужной книги. Джеминио, эти самые чары копирования, не копируют магию предмета, только сам предмет, эта невозможность и описана законами Гампа о возможности-невозможности создания вещей с помощью магии. Копия естественно попадает в исключения и свободна от Вопящих и Приклеивающих чар. Другой волшебник, юный, но надеюсь, подающий надежды, с помощью чар левитации подхватывает копию, просто на всякий случай, чтобы не поднимать шума, и левитирует ее от полок в руки, чтобы не подходить близко — вдруг там чары. Третий, верный друг, преданно и храбро стоит на стрёме, а если потребуется, подсвечивает Люмосом. Все проверено поколениями Равенкловцев.

— Круто! — воскликнул Рон, — я бы ни за что не догадался. Я бы думал, как наложенные чары снять. А ты их и не трогаешь! А почему этим Джеминио просто всего копии не делать? И покупать ничего не надо будет! Так и проклятые книги можно прочитать! Мне папа рассказывал — есть такие. Сводят с ума или выжигают глаза и прочие гадости.

— Если ты великий маг, — сказала Элайн, — или будешь непрерывно подпитывать магией копию, она протянет может несколько лет. Если нет- может три-четыре месяца. Я больше чем на два-три дня не надеюсь даже. Но мне этого хватит, чтобы переписать рецепт. А проклятие так не снять, говорю же. Если книга написана Писчим зельем на крови, прочитать его может только кровный родственник пишущего, а остальные получат в лучшем случае пустые страницы, а в худшем — вот то, что ты сказал. В Тёмные века часто так делали. Много родов с тех пор угасло, а книги их теперь не прочитать — магия покарает чужих, а копировать ее невозможно.

У Гарри вновь мурашки побежали по коже. Теперь ему следовало опасаться и книг. Особенно древних, в которых, по словам Элайн, все самое интересное. Хорошо хоть она узнала способ проверить это относительно безопасно.Гарри решил запоминать подобные жуткие факты. Выжечь себе глаза каким-нибудь гримуаром не входило в его планы.

— Покажи как это делается — попросил он, — ну пожалуйста.

— У меня только левиоса более-менее выходит, — призналась Элайн, — с удвоением пока плохо. Но если вы берете это на себя, я начну тренироваться. Может на следующей неделе уже выйдем на дело.

Они прошли на берег Озера, где Элайн образцово-показательно взмахнула палочкой, отчетливо произнесла заклинание и, плавно подняв в воздух огромный булыжник, обрушила его в воду. Вверх взметнулся фонтан черного ила и склизких зелёных водорослей. Друзья с хохотом бросились врассыпную.

— Только у меня не получается ничего, — признался Рон.

— О, давай, я тебя научу, — сказала Элайн, — это в классе сложно. Там ты поднимаешь бесполезные перья, а кому они нужны? Я поднял перо! Я поднял перо! Дайте мне балл! — смешно запрыгала она, подняв руку словно на уроке.

Ее поведение настолько напомнило им Гермиону, что мальчишки засмеялись.

— Швырять камни в грязь гораздо веселее и полезнее. Вдруг на нас попытается напасть гриндилоу, они тут водятся кстати. А будет ещё веселее левитировать вон тот ком грязи над головой. Не удержишь чары — получишь грязью по черепушке. Правильная мотивация — залог успеха! Слушайте старушку Элайн, сынки — уж она-то научит вас жизни.

Они еще почти час сбрасывали камни в Озеро. Даже Рон вполне успешно облил берега озера, да и свои штаны заодно, жидким прибрежным илом и был весьма доволен собой, несмотря на непрерывные наставления подруги "не маши так руками, у меня лишних глаз нет" и "долгая 'а' в вингардиум, Рон. Филч добрым не будет. Раскроет тебе рот своими кривыми пальцами и подселит туда духа. А может и не рот, кто их знает, одержимых".

Наконец, порядком перемазавшись в грязи, вся троица отправилась обратно в замок, договорившись встретиться на выходных для быстрого написания домашки и новой вылазки на природу. По словам Элайн, "красиво конечно всё, но стены и потолок давят, сидишь словно в склепе". Гарри влюбился в замок с первого взгляда, но подругу понимал, ведь она выросла в диком мире, даже при их первой встрече она одна жила в лесу и чувствовала там себя как рыба в воде. Впрочем, лес теперь ассоциировался у него со свободой и колдовством, ведь именно там он впервые узнал, что он — волшебник. А Рон в принципе был за любое движение, особенно если не надо было ничего читать или писать.

Следующий день сильно разочаровал Рона в этом плане. Его всегда благодушное после сытного обильного завтрака настроение было всерьёз подорвано выполнением домашнего задания. Элайн изложила поначалу "очень хороший план, Гарри, я же говорил — своя равенкловка — это круто": делать необходимый минимум, чтобы у преподавателей не было к ним претензий, а сэкономленное время посвятить более интересным делам и занятиям. Убедившись, что от Рона читающего пользы немного, она быстро распределила роли — Рон должен был носить книги с полок и обратно, рвать лист бумаги на закладки и выполнять всю вспомогательную работу, Гарри, читающий намного быстрее и внимательнее, должен был искать параграфы, похожие на нужные и помечать их закладками. Элайн компоновала их в рефераты и переписывала набело. Потом остальная двоица переписывала готовый текст у нее, слегка меняя слова, чтобы не было слишком уж похоже. Отдельным огорчением для Рона стала невозможность использования самопишущего пера — по словам Элайн, большинство преподавателей считали работу, написанную таким пером, несамостоятельной, и это как минимум приводило к дополнительным вопросам при сдаче, а некоторые, вроде МакГонагалл, могли вообще не зачесть такую работу.

— Это тебе надо было на Слизерин, — сказала Элайн печальному Рону, — там у особо одаренных есть специальные самопишущие перья, на заказ сделанные. Они пишут твоим почерком. Остаётся только найти талантливого и бедного или забитого сокурсника, пообещать ему покровительство и вознаграждение в меру своей совести и богатства, и он таким пером за тебя будет всю домашку делать. У них это в порядке вещей.

— Ну вот ещё! Буду я как поганая змея за уроки платить! Я и сам все сделаю, — бурчал тот себе под нос, бросая укоризненные взгляды на Гарри и Элайн, как будто действительно сделал все сам, а не переписывал уже готовое.

На обеде у всех разговоры свелись почти целиком к полетам на метлах — первое занятие ожидалось уже на следующей недели, и все, кто не имел подобного опыта (а таковых было довольно много, и магглорожденные, и многие полукровки, живущие среди магглов, на метлу ни разу в жизни не садились), очень переживали по поводу неудачи. И Гарри был в числе этих переживающих. Зато уже летавшие могли блеснуть своим опытом. Особенно старался Малфой, на весь зал рассказывавший, как он замечательно летает на метле с самого детства, почти в каждой его истории он ловко уворачивался то от самолёта, то от вертолета. Даже Гермиона поддалась общей истерии и делилась сведениями, почерпнутыми из какой-то книги об истории квиддича. Гарри, вместе с Невиллом, который, как оказалось, тоже ни разу не летал на метле, несмотря на принадлежность к колдунскому роду, тоже немного послушали, но потом Гарри увидел выражение лица Рона — откровенно скептическое — и решил послушать потом и его. После обеда вся троица снова отправилась наружу на облюбованную ими полянку у озера, где Элайн чувствовала себя свободнее. По пути Гарри поделился своими тревогами.

— Да кого ты слушаешь! — презрительно сказала Элайн, — уже по одному виду этого чистокровного хлыща ясно, что маггловского вертолета он в глаза не видел. У нас как-то один богатый маггл то ли пропал, то ли утонул. Его с вертолетом искали. Это страшилище размером с дракона, и рокочет так же, разве что огнем не пышет. Хотя дядя Джеффри говорит, что у магглов есть военные вертолеты, они могут и огнем. Если бы этот Малфой хотя бы раз от вертолета увернулся, он бы в штаны свои бархатные навалил, а скорее, его бы как ветчину напластовало.

Рон злобно рассмеялся.

— Врун и дурак!

— А что насчёт того, что говорила Гермиона? Она это в истории квиддича вычитала.

— Книги — это хорошо, — осторожно сказала Элайн, — но по книгам жить опасно, можно умереть от опечатки.

Рон снова расхохотался:

— Вот уж точно! А ты, Элайн, хорошо летаешь на метле?

Он настороженно посмотрел в её сторону.

— Да где там! — вздохнула та, — если бы у меня она была! Знаете же, сколько она стоит. На самодельных мы гонки устраивали. Но это даже и не метлы — так, коряги зачарованные, с них чары могли в любую секунду слететь. Мы потому и гоняли над речкой или карами⁽¹⁾, не выше нескольких футов от воды, чтобы, если что, падать не высоко. Там и гонки иной раз были не столько наперегонки, сколько на выбывание. Некоторые коряги и до финиша не долетали, падали в воду по дороге. Но зато весело.

Услышав это, Рон воспрял духом. Может, от осознания своего опыта полетов на пусть и старенькой, но настоящей, не падающей в реку, метле, то ли от того, что он в их компании — не самый нищий, он еще около часа рассказывал им о некоторых приемах полета, финтов в игре, даже изображал полет на метле пальцами, зажав между ними палочку. Элайн вновь выразила свое сожаление по поводу запрета метел для первокурсников и спросила Рона, не мог бы он узнать, может, его братья, числившиеся в команде Гриффиндора по квиддичу, одолжат им метлу на ночь. Рон грустно сказал, что вряд ли. Как оказалось, один раз он уже ломал черенок, близнецы испортили ему его игрушку, и с тех пор он с ними не в ладах. Гарри подумал, уж не тот ли это случай с паукообразным медведем, за который Рон ненавидел своих братьев, но при Элайн не стал переспрашивать. Элайн посоветовала просить не для себя, а для героя волшебной Британии, сироты войны, мальчика-который-выжил, так, дескать, не откажут.

— Еще скажи — для укрепления межфакультетской дружбы, — сказал Рон, но пообещал узнать.

Потом разговор снова незаметно перешёл на философский камень и возможную ловушку на темных лордов.

— А любопытно было бы взглянуть, что же там, за той дверью на третьем этаже, — сказал Гарри, — нет, вы не подумайте! Я не одержим! И вообще не хочу туда идти! Просто любопытно.

— Как подумаешь, что тут такая нечисть бродит — аж мурашки по коже, — пожаловался Рон, — может, это кошка одержимая к нам в спальню пролезет. Откроешь глаза — а она стоит над тобой... Ну знаете, как хага! Меня ими все детство пугали!

Он зябко передернул плечами. Гарри едва не расхохотался вслух, но вовремя спохватился и сдержал смешок, притворившись, что кашлянул.

— Как именно? — спросил он, изобразив непонимание.

— Мама говорила, что, если я буду плохо себя вести, придет хага и съест меня. Потом уже я узнал, что хаги сейчас очень редки, живут где-то у себя на болотах. Но раньше их очень боялись. На многих домах на окнах и дверях до сих пор стоит женский запрет. Хотя теперь все против него, говорят, это плохо и унизительно для женщин.

— Что за женский запрет? — спросила Элайн самым безразличным тоном.

— Чары, котоые не дают никаким способом разобрать дверь, окна, иногда даже открыть замки и щеколды женщинам. Из-за этого в старых домах женщина не может ни починить ничего, ни даже войти и выйти из собственного дома, если ей не поможет мужчина, пусть это будет даже ее собственный маленький сынок. Я слышал, как мама говорила, что это глупые чары и применялись, чтобы дочери не сбегали из дома против воли родителей, а хаги — лишь предлог. Да и не водятся хаги в наших краях.

Гарри бросил взгляд на Элайн — та слушала с жадным вниманием, замерев и целиком обратившись в слух. Увидев, что на неё смотрят, она вновь приняла беспечный вид. Гарри стало немного грустно, у него не было ничего для рассказов — ни связанного с колдунством и магией, ни с веселыми проделками, не рассказывать же в самом деле про "охоту на Гарри", это не те вещи, которыми гордятся люди, хотя Гарри играл роль добычи, по собственному мнению, очень достойно. Он твердо решил наверстать упущенные годы и непременно ввязаться в какую-нибудь ночную вылазку, раз уж днем всё это попадало в разряд нарушений и могло быть пресечено префектами или преподавателями, тем более, что верные товарищи для этого у него уже появились.

План с добычей метлы у близнецов провалился — Фред и Джордж, многозначительно глядя на мальчика, сказали, что Гарри еще рано катать девочек на метле ⁽²⁾, пусть ждет, пока метла появится естественным образом. Пока Рон выяснял всё это, Гарри удалось остаться с Элайн наедине и задать часть накопившихся вопросов касательно хаг, которые нельзя было упоминать при Роне.

— Мужчин-хаг не бывает, — пояснила Элайн, — у нас рождаются только дочери, так что Снейп вряд ли хоть на сколько-то хага, раз уж он мужчина. Зато у нас намного меньше ваших проблем с близкородственными браками. Забавно, что у нас те же решения, что и у волшебников, только зеркально наоборот — мужской запрет. В наших домах мужская часть дома обычно имеет отдельный вход, а во всех остальных дверях от мужской руки даже ручка не повернется.

— А как же твой отец? — спросил Гарри удивленно, — он у вас не бывает?

— Бывает, — сказала Элайн, — но в чужой монастырь со своим уставом не ходят, он соблюдает те обычаи, которые приняты у хаг. Да и как их не соблюдать — не будешь же в гостях ломать двери и окна, ты же гость, а не грабитель. Кстати о грабителях — ты не одолжишь мне пару твоих книг для подготовки к делу?

Гарри с радостью согласился — ведь для чего еще нужны друзья, не только же ждать, чтобы они пригодились, когда вырастут, как намекали смешливые Уизли, а чтобы жить здесь и сейчас, когда они просто есть. По всему выходило что так.

---

1) каналы дренажной системы

Вернуться к тексту

2) существует британское суеверие, по которому незамужним девушкам запрещается переступать через метлу, иначе она может забеременеть до свадьбы, намеки на девушек и метлы поэтому являются несколько двусмысленными. Полет на метлах изначально имел в народе нехорошее значение, в некоторых поверьях ведьмы летали на метлах обнаженными, часто их прямо обвиняли в развратных действиях с нечистой силой

Вернуться к тексту

Настал день полетов, для кого-то долгожданный, для кого-то пугающий, но для всех волнительный. И к огромному сожалению для Гарри — снова совместно со Слизерином. Накануне его опять мучали сны, мутные, незапоминаюшиеся, что-то о полетах на метлах, огромных, словно бревно, с кем-то большим и сильным позади. И радость полёта — это единственное, что хорошо запомнилось, поэтому Гарри посчитал этот бред в полудреме хорошим предзнаменованием.

Их вывели на широкую лужайку рядом с замком, где на земле уже лежали школьные учебные метлы, выглядевшие немного потрепанными. Братья Рона авторитетно заявили, что метлы старые, некоторые вибрируют в полете или забирают в сторону и в целом так себе. Впрочем, они все что угодно говорили со столь же авторитетным видом, поэтому непонятно, когда им можно было верить. Их тренер по полетам, мадам Хутч, намного больше похожая на мистера чем на мадам со своей короткой стрижкой, худощавой фигурой и общей резкостью движений, расставила их каждого рядом со своей метлой, словно солдат, а сама встала перед строем, прямая как палка. Далее последовал краткий инструктаж рублеными словами, из-за чего она стала еще больше похожа на армейского сержанта — Гарри видел что-то подобное в фильмах Дадли, его кузен любил агрессивные фильмы. Эта ассоциация сразу вызвала у Гарри некоторую неприязнь, которую впрочем легко затмевали предвкушение полета и нужность навыка. Первым заданием было командой "вверх" призвать к себе метлу. Гарри просто вытянул руку, уже чувствуя в ней теплую отполированную поколениями учеников рукоять, и, к его радости, метла немедленно прыгнула ему в ладонь. Он с довольным видом оглянулся на Рона, который проделал то же самое. Рон одобрительно улыбнулся. У остальных дела обстояли не лучшим образом — метла Невилла начала кататься по земле, Гермиона успешно призвала свою, но та прыгнула так резко, что она испугаласть и одернула руку. Среди слизеринцев послышались приглушенные смешки. Гарри с досадой увидел что Малфой со своей командой легко справился с задачей, видимо, опыт у него действительно был. В конце концов все стояли с метлой в руке, хотя отняло это довольно много времени. Далее мадам Хутч продемонстрировала им, как садиться на метлу и готовиться к старту. Первое замечание получил Малфой за то, что неверно держал в этот момент метлу. Теперь уже гриффиндорцы хихикали и шушукались между собой. Лицо Малфоя пошло пятнами от злобы, и он довольно дерзко заявил, что летал так с малых лет. "Значит, с малых лет ты делал это неправильно," — коротко бросила ему Хутч и отвернулась словно от пустого места, кажется эта женщина не испытывала ни малейшего пиетета перед чистокровными отпрысками. Далее следовал сам полет. И вот тут подробный план кончился — их тренер просто заявила, что надо подняться на фут вверх, а потом медленно полететь вперёд. " И как это сделать?" — читалось на лице большинства магглорожденных. Гермиона, видимо уже привыкшая к подробным схемам и рисункам движений из книг, которые она обожала, сейчас стояла с чрезвычайно растеряным видом и смотрела на остальных. Рон невозмутимо приподнялся в воздух и гордо посмотрел вокруг словно орёл. Подобных ему было не так уж и много, хотя, к раздражению Гарри, Слизерин взлетел почти весь, лишь некоторые девочки еще остались на земле со скучающим выражением лица. Гарри решительно сжал древко, но тут Невилл издал растерянный вскрик и взмыл вверх выше человеческого роста.

— Стойте! — резко произнесла мадам Хутч, — не так высоко! Вы раньше уже летали?

Невилл замер, вцепившись в метлу побелевшими руками, и отрицательно замотал головой. Слизеринцы гадко засмеялись.

— Тогда спускайтесь, — потребовала Хутч, — просто медленно снижайтесь, наклонитесь к метле и чуть согните ноги в коленях.

Она достала палочку, видимо чтобы подстраховать Невилла какими-нибудь чарами. Но Невилл её опередил — он резко нагнулся вниз, и метла повторила его движение, встав вертикально прутьями вверх. Удержаться на вертикальной палке вниз головой дано немногим, и Невилл к ним не относился, поэтому он просто скользнул вниз головой, едва успев выставить перед собой руки. Мадам Хутч взмахнула палочкой, но падение с такой малой высоты произошло слишком быстро. Невилл словно мешок плюхнулся на вытянутые руки, испуганно вскочил и вдруг со стоном схватился за запястье. На глазах его выступили слезы. Мадам Хутч в один прыжок подскочила к нему и внимательно осмотрела его руку.

— Вывих, но возможен перелом. Ничего страшного, сейчас я отведу вас к Помфри, — сказала она уже гораздо более человечным тоном, затем повернулась к остальным и рявкнула, — всем спуститься! И стоять обеими ногами на земле! Ждать! Увижу в воздухе — будете наказаны!

Она удалилась вместе с Невиллом. Стоило только преподавателю скрыться за дверями, Малфой вальяжно подошел к Гарри и Рону, стоящим рядом с валяющейся на земле метлой Невилла.

— Ну и придурок! — с усмешкой сказал он, — О! А это что?

И он поднял с земли круглый предмет. Гарри сразу узнал его — эта вещь принадлежала Невиллу, подарок его бабушки, который он называл "напоминалкой", на взгляд Гарри совершенно бестолковая вещица, потому что она ни о чем на самом деле не напоминала, а лишь меняла цвет, если считала, что ее владелец о чем-то забыл. Как понять, о чем ты забыл, если ты об этом забыл, было неясно, что Невилл обычно и демонстрировал — глупый шар периодически краснел, а несчастный мальчик гадал, что же нужно сделать. Но бесполезным подарком он дорожил и постоянно таскал его с собой в кармане. Сейчас эта значимая для Невилла вещь была в руках у их заклятого врага. Гарри вспыхнул от злости и шагнул вперед.

— Как мило честно признаться, Малфой, — сказал он со злобой, — а теперь верни-ка мне эту штуку!

Глаза Малфоя сощурились, он хотел что-то возразить, но весь Гриффиндор обернулся к ним и в едином порыве начал двигаться в его сторону — его слова задели за живое всех, Невилл был безобидным и добрым человеком, и многим он нравился. Поэтому Малфой ловко прыгнул на метлу и изящным манёвром взмыл вверх на пару этажей.

— Пожалуй, я закину ее вон на то дерево. Пускай этот тюфяк поучится летать, чтобы ее найти. О нем же забочусь. Если ты не против, Поттер, — громко сказал он с глумливой улыбкой.

Крэбб и Гойл загоготали. Гарри, не помня себя от ярости, вскочил на метлу и рванул на Малфоя. Отчетливое чувство дежавю захлестнуло его. Словно он уже делал так когда-то, хотя Гарри был уверен, что нет, ведь всю жизнь он прожил у Дурслей и точно ни на чем не летал. Он чувствовал, как метла заметно рыскает вверх-вниз при малейшем движении рукояти, и понял, почему Невилл исхитрился опрокинуться, чувствовал, как ходко метла скользит вперёд, при этом натужно поднимаясь вверх. Поведение его транспортного средства открылось ему отчетливо, словно он только что прочитал об этом в книге. Он дернул черенок вверх, эффектно остановившись прямо перед Малфоем. Тот удивленно уставился на Гарри, вильнув в сторону.

— Дай сюда, Малфой! — Гарри требовательно протянул руку, стараясь не смотреть вниз, так как слышал, что высота вызывает головокружение, хотя сам ничего подобного не чувствовал.

Малфой смотрел на него настороженно, словно вычисляя что-то в уме.

— Ну, возьми, если сможешь, — наконец сказал он со смешком и коротким взмахом зашвырнул напоминалку в крону близстоящего дерева. Гарри по началу траектории напоминалки мгновенно оценил, что шар явно не долетит до цели, а метла, если бросить ее круто вниз, наберет достаточную скорость, чтобы перехватить его у земли, а отвернуть от ствола дерева потребует совсем небольшого виража. Он ринулся вниз, завалив метлу набок, и помчался по пологой траектории, осторожно задирая рукоять вверх. Ветер засвистел в ушах, мантия затрепетала, его прижало к метловищу, в то время, как его путь выпрямлялся, и стремительно мчащаяся навстречу трава стала лететь под него, слившись в сплошную зелёную полосу где-то под самыми ногами. Он буквально темечком чувствовал падающий над головой шар, поэтому выкинул поднятую вверх ладонь, лишь слегка скосив глаза к небу, на слабый отблеск солнца на блестящей поверхности. Матовый шарик упал прямо в руку, Гарри крепко обхватил его пальцами, слегка отвернул в сторону — толстый шероховатый ствол промелькнул буквально в паре дюймов от плеча — и, заложив лихой вираж, помчался обратно, в конце дернув перед Роном древко на себя и погасив этим скорость, единым слитным движением соскользнул с метлы на ноги.

— Невиллу она очень дорога, — пояснил он своим сокурсникам, молча таращившимся на него.

— Ты же говорил, что не умеешь летать! — возбужденно сказал Рон, — ловить на лету шарики — это стандартная тренировка ловца, люди специально этому учатся, уже после того как научились сидеть на метле!

Гарри пожал плечами, он и сам не мог бы объяснить, как он это сделал. К ним подскочила раскрасневшаяся Гермиона.

— О чем ты только думал, Гарри Поттер, — сказала она строгим раздраженным голосом, весьма напоминая при этом МакГонагалл, — а если бы ты свалился с метлы, как Невилл, и разбился? С нас бы сняли все те баллы, что я заработала на уроках! Может стоит думать не только о себе?!

— Он как раз о себе и не думал! — встрял Рон, — если ты не заметила, он забирал у Малфоя вещь Невилла! Или какие-то вшивые баллы тебе дороже?

— Вшивые баллы?! — злобно произнесла Гермиона, — а ты заработал хоть один?!

В этот момент из замка показалась высокая фигура их декана, быстрым шагом направляющаяся к ним.

— Дождались? — мстительно прошипела Гермиона, — сейчас наверняка накажут и вас, и весь факультет.

МакГонагалл чуть ли не бегом подошла к Гарри, едва переводя дух.

— Мистер Поттер, немедленно пройдемте со мной, — тяжело дыша, выпалила она и, не дожидаясь ответа, развернулась и быстро пошла обратно. Гарри растерянно посмотрел на Рона и Гермиону, не зная, что и думать. Рон смотрел на него испуганно и недоуменно, Гермиона — сложив руки на груди с видом "а я ведь говорила". Спохватившись, Гарри положил метлу на землю и вприпрыжку кинулся за МакГонагалл, краем глаза успев заметить довольно улыбающегося Малфоя.

Суровая преподавательница трансфигурации, не оборачиваясь и не говоря ни слова, вела его по лестницам и коридорам куда-то вглубь замка, и Гарри, пока шёл, успел понапридумывать себе десяток наказаний, одно ужаснее другого, от превращения в свинью или стул до исключения из школы. Наконец, МакГонагалл остановилась перед дверью в учебную аудиторию, коротко постучала и заглянула внутрь.

— Мистер Флитвик, можно забрать у вас Вуда?

Гарри уже знал одного Вуда, старшекурсника и капитана квиддичной команды Гриффиндора, с которым, хихикая, болтали почти все старшие девушки факультета. Впрочем, они так вели себя со всеми участниками команды, что очень нравилось братьям Рона. В коридор вышел тот самый Вуд и недоуменно посмотрел на своего декана и Гарри.

— Что случилось, профессор? — спросил он, — привет, Гарри.

Гарри молча кивнул.

— Вуд, я нашла вам ловца!

Юноша удивлённо посмотрел на Гарри.

— Он же первокурсник! Ему даже нельзя иметь метлу.

— Попробуй его! — сказала МакГонагалл, — судя по тому, что он вытворял пять минут назад, это прирожденный ловец. Метлу и разрешение я беру на себя. В этом году Слизерин не должен выиграть! Мистер Поттер, пока я всё не улажу, попрошу вас никому не говорить об этом разговоре. Вуд, я хочу получить ваш вердикт немедленно!

Вуд молча дернул Гарри за рукав, и они вновь стремительно двинулись по пустым коридорам, захватив по пути метлу в какой-то каморке. Выйдя из замка, Гарри увидел своих сокурсников на лужайке за деревьями. Кажется, сейчас они висели на высоте своего роста над землёй и немного вразнобой поворачивали в разные стороны — обучение шло вовсю, пока он, Гарри, бегает туда-сюда по коридорам. Вуд снова схватил Гарри за рукав, и они быстро проследовали в сторону. Вуд при этом старался идти так, чтобы заслонить собой и метлу и Гарри, что неплохо удавалось, потому что Гарри был ненамного толще этой самой метлы. Тропинка вывела их к школьному полю для квиддича — благодаря рассказам Рона, он сразу узнал его по группам из трёх колец, в которые требовалось забрасывать мячи.

— Полноценную тренировку сейчас не провести, — сказал Вуд, стоило им остановиться, — но МакГонагалл требует результата быстро, поэтому тянуть не будем. Сколько времени тебе надо, чтобы привыкнуть к метле?

Гарри совершенно не представлял, сколько надо привыкать, но, вспомнив о событиях двадцатиминутной давности, сказал как можно более уверенным тоном:

— Дай мне пару кругов по стадиону, потом я скажу.

Он уселся на видавшую виды метлу и взмыл в воздух. Снова то же чувство дежавю, то же ощущение свободы. Гарри прижался к древку и сделал то, что не успел на занятии — рванул со всей скоростью, описывая круг вдоль периметра стадиона, ныряя вверх и вниз. Ветер бил ему в лицо, трепал волосы, но Гарри был счастлив как никогда. Метла шла ровно, мощно, плавно реагируя на наклон древка, легко ложилась в боковой дрейф и набирала высоту, словом, была явно лучше той, на которой он гонялся за Малфоем. Опьяненный скоростью и могучей покорностью метлы, он пролетел высоко над Вудом и спустился по такой крутой спирали, что земля встала вертикально и лишь бешено вращалась с Вудом, стоявшим в центре этой карусели, запрокинув голову.

— А ты неплох! — одобрительно сказал он, когда Гарри вышел из спирали, задрав своим уже коронным, третьим в жизни, рывком древко и сбросив скорость, чтобы спрыгнуть на землю, — чувствуется, что в воздухе ты не в первый раз, а?

Гарри молча кивнул, технически не соврав, ведь действительно не в первый, а во второй, а, если считать и полет с Хагридом, то в третий.

— Как тебе Чистомет? — спросил Вуд, — получше Комет?

Гарри снова молча кивнул, хотя не имел ни малейшего понятия ни о том, ни о другом.

— Ладно, хватит болтать, займёмся делом, — строго сказал Вуд, доставая из кармана шарик, похожий на теннисный, и волшебную палочку.

Гарри хотел сказать, что болтает тут вовсе не он, но опять кивнул, подумав, что у него скоро голова отвалится от непрерывного кивания.

— Джеминио, — произнес Вуд , коротко взмахнув палочкой.

Шарик раздвоился. Вуд повторил то же еще несколько раз и взглянул на Гарри.

— Сейчас я буду бросать эти мячи, а ты должен на лету их ловить. Задача ясна?

Гарри снова кивнул, чувствуя, что это начинает уже надоедать, и спросил:

— Покажешь потом джеминио?

Вуд вопросительно вскинул брови.

— Вдруг я захочу так же потренироваться. Это же для того, чтобы не потерять настоящий мяч?

Вуд улыбнулся

— Вообще-то это продвинутые чары, но могу показать конечно. Ты верно понял — копии можно не искать, они сами развеются через время. Главное — не выкинуть оригинал. Ну, начинаем!

Сначала Вуд кидал мячи рукой. Эти Гарри легко ловил — скорость спортивной метлы позволяла легко обгонять мяч и ловить его сразу после верхней точки траектории, что казалось ему детской забавой. Но потом Вуд начал запускать мячи какими-то чарами, отталкивающими их с уже намного большей скоростью, так что даже уследить за ними было непросто, а для ловли такой скоростной цели приходилось бросать метлу в пике, поэтому пару мячей он все же упустил. Но Вуда это нисколько не смутило, напротив, он был очень доволен.

— Часто играл в квиддич? — спросил он.

Гарри помотал головой.

— Нет. Только слышал. Так как насчёт джеминио?

— Времени нет, показываю один раз. Меня так учила одна моя... друг из Равенкло. Сосредочься на объекте, коснись его палочкой и взмахни, словно достаешь из него копию. И произнеси "Джеминио", разумеется. Главное, ты должен четко представлять результат, мяч для этого идеально подходит, он простой формы. Как только удастся сделать это в первый раз, повторить будет уже намного легче. Будет сложно — найди себе друга из Равенкло, они очень хороши в чарах. А джеминио — их коронные, уж не знаю, зачем они им. Хотя у них декан — преподаватель чар, может в этом все дело. И помни — до официального объявления тебя членом команды — никому ни слова! Это пока секрет. Держи.

Он вручил ему мяч, забрал метлу (Гарри при этом чувствовал себя так, будто его покидает давний друг, так жалко было отпускать теплое лакированное древко), и они тем же путем направились обратно в замок.

Естественно, тайна недолго оставалась тайной, по секрету он тем же вечером рассказал об этом Рону. Тот был в восторге, так что пришлось пару раз напоминать ему о том, что это секрет, а наказывать за его разглашение будет сама МакГонагалл.

— Вот здорово будет, если тебя возьмут в команду! — шептал Рон, забравшись под балдахин кровати Гарри, — ты представь себе лицо Гермионы!

— Я лучше представлю себе лицо Малфоя, — злорадно сказал Гарри, — оно повеселее будет.

Рон радостно засмеялся.

— А ведь и правда! Про этого идиота я и забыл! Впрочем, они друг друга стоят.

На следующие утро за завтраком несколько сов, влетевших вместе с остальными, доставлявшими утреннюю почту, внесли огромный свёрток в форме метлы и бросили его перед Гарри. Не в силах бороться с искушением, он схватил его и ринулся в коридор, где была пара-тройка укромных ниш. Рон немедленно побежал вслед за ним.

— Ну давай же, открывай скорей! — приплясывал он в нетерпении, пока Гарри дрожащими руками срывал обертку с посылки.

— Что там?! — раздался знакомый звонкий голос за спиной, и, распихивая их плечи руками, между ними вклинилась Элайн, — вы как рванули! Там за вами еще полкурса побежало! Судя по форме, это либо твердая змея с огромным воротником либо...

— ...метла! — едва не взвизгнул Рон, потому что Гарри закончил разврачивать посылку.

Внутри действительно была метла — полированная красно-коричневая рукоять, бронзовые кольца, охватывающие прутья, и золотистая инкрустация на кончике древка.

— Нимбус 2000, — шепотом прочитал Рон, — Гарри! Это Нимбус 2000! Самая быстрая метла! Такие закупили профессиональные игроки в этом сезоне!

— Так-так, Поттер, — послышался знакомый манерный голос за спиной.

Друзья обернулись. За ними стоял Малфой со своей извечной свитой — Крэббом и Гойлом.

— Ты в курсе, что первокурсникам запрещено иметь мётлы? — спросил он высокомерно.

Гарри инстинктивно прижал к себе метлу. Рон и Элайн сунули руки в карман с угрожающим видом. Крэбб и Гойл сделали то же самое.

— Что случилось, ребята? — раздался голос профессора Флитвика. Слизеринцы моментально приняли дружелюбный вид.

— Поттеру прислали метлу, профессор, — приторно вежливо заговорил Малфой, — а ведь он первокурсник, а нам запрещено...

— Все в порядке, мистер Малфой, — успокаивающе сказал Флитвик, — профессор МакГонагалл уже всё уладила. Мистер Поттер принят в команду Гриффиндора, и ему позволено в качестве исключения иметь метлу.

Лицо Малфоя пошло красными пятнами.

— Поздравляю, мистер Поттер, — сказал Флитвик.

Стоило только преподавателю уйти, Малфой злобно скривился.

— Интересно, что ты сделал МакГонагалл, чтобы получить это место? — прошипел он, — рыдал и валялся в ногах? А может рассказывал о своих безумных родителях...

Гарри выхватил палочку. Элайн предостерегающе положила руку ему на плечо: "Слишком близко к преподавателям, Гарри. Выпустим ему кишки чуть позже."

— Это угроза? — спросил Малфой, делая одновременно шаг назад вместе с двумя своими приятелями, — хотя чего ждать от безродных выскочек. Только ударов из-за угла. Не принимать же вызов как подобает настоящим волшебникам.

— Мы примем любой вызов! — запальчиво сказал Рон.

Элайн тоскливо выдохнула сквозь нос, не меняя впрочем выражения лица.

— Дуэль! — надменно бросил Малфой, выпятив вперед грудь словно павлин.

— Идет! — сказал Рон, повторив его позу.

Правда его долговязая фигура в изношенной мантии и конопатое лицо, в отличие от Малфоя, смотрелись скорее карикатурно.

— Сегодня в полночь! В Зале Наград, — сказал Малфой, — кого берешь в секунданты?

— Дуэльного мастера, — вмешалась Элайн, шагнув к Рону и незаметно ткнув его в почку, — профессор Флитвик в молодости был весьма известен как завзятый дуэлянт. Я уверена, он не откажет, если все сделать по правилам. И полуночи можно не ждать. Решим все после уроков сегодня же. Вернемся в гостиную со щитом или на щите. Флитвик не успел далеко уйти, пойдем догоним.

Она шагнула вперёд. Малфой, с напрягшимся лицом, переглянулся со своими приятелями.

— Дуэль проводится лишь между равными, — сказал он после паузы, — ты — девчонка, твое место не на дуэльном поле. Этот подлиза, — он дернул головой в сторону Гарри, — сын грязнокровки. А второй — предатель крови, что немногим лучше. Много вам чести — бросать вызов сынам старых семей. Думали, это поставит вас на одну доску с такими как мы? — он презрительно скривился, — жалкая попытка. Идем, парни. Не стоит находиться в компании таких неудачников.

Крэбб и Гойл согласно закивали, и все трое боком, вполоборота, вышли обратно в зал.

— Трусы! — выкрикнул им вслед Рон, заработав еще один тычок от Элайн, — да отстань ты, — прошипел он ей, но внезапно резко сменил тон, потому что Элайн, с каменным лицом сунула правую руку в карман, левой схватив его за рукав, — постой-постой, ну ты чего?

Гарри поспешил стать между друзьями.

— Давайте без драки! Мы же друзья!

— Хорош друг! — презрительно бросила Элайн, — тот урод не собирался драться, зато явно пытался выманить кого-нибудь ночью в коридор.

— Ты думаешь, Малфой..? — тихо произнес Гарри

— И ведет себя как кретин... — прошептал Рон с видом человека, внезапно вспомнившего о забытой на огне сковороде, — ты считаешь, что он...?

— Его отец был Пожирателем смерти, — сказал Гарри, — может, Малфой отдал своего сына, чтобы его хозяин его того... Это самое...

Рон смотрел на них с ужасом.

— Собственного сына? Но ведь...

— А ты думал? — мрачно сказала Элайн, — это тебе игрульки детские?

— Тут пол-Хогвартса подозревать можно, — сказал Гарри, тоже мрачнея, — все придурки ведут себя как одержимые, но не могут же все ими быть. Надо найти способ, как их распознать, иначе мы скоро по коридорах ходить не сможем.

— Тем больше причин встречаться снаружи, — сказала Элайн, — там любого чужака видно издалека, а с такой метлой тебя точно врасплох не застать — ни стен, ни крыши вокруг нет, попробуй поймай.

— Верно! — воскликнул Рон с облегчением, — ну и голова у тебя! Варит лучше котла!

Он с нежностью протянул руку к блестящему новеньким лаком древку Нимбуса, снова продемонстрировав свою удивительную стрессоустойчивость или легкомыслие — Гарри все еще не мог понять, что именно — уже забыв и несостоявшуюся дуэль и их страшные подозрения. Элайн в ответ на взгляд Гарри закатила глаза и пожала плечами.

— Теперь мне придется играть за команду, — сказал Гарри, — говорят, игра довольно опасна.

Он помнил, что Элайн, в отличие от Рона, бредившего квиддичем, к этой игре относилась довольно прохладно.

— Ну что ж! — сказала Элайн, — ради собственной метлы и официального разрешения иметь ее в Хогвартсе можно и рискнуть головой. Оно того стоит.

— Я бы дал сломать себе ногу, если бы меня тоже взяли в команду, — сказал Рон, любовно гладя лакированное древко метлы, — или даже две.

— Рон, — серьезно сказала Элайн, — теперь Гарри понадобится помощь с домашним заданием, чтобы освободить побольше времени после отбоя. Иначе не видать нам метлы как своих ушей. Придется делать работу вместе.

— Да! — глаза Рона заблестели, то ли от восторга, то ли от слез счастья, — домашка! Метла!

По всему его внешнему виду было ясно, что он уже видит себя летающим по ночам на Нимбусе, в то время как Элайн и Гарри делают уроки.

— Ты тоже в этом участвуешь, — спустила его с небес на землю Элайн, — или на этой метле ты будешь летать как носовая фигура на драккаре⁽¹⁾ — насаженный задницей на черенок. Можешь начать тренироваться делать лицо как у дракона.

— Да понял я, понял, — ворчливо сказал Рон, — или мы сообща делаем домашку, или Гарри вытурят из команды и заберут метлу.

По рассказам Рона, тренировки команд проводились обычно по субботам, что сразу исключало эти дни из графика их похождений — Элайн посчитала, что Гарри будет слишком вымотан для ночных походов. А до воскресенья, по единому мнению, ждать будет слишком долго. Предложение отправиться на вылазку сегодняшним же вечером было принято единогласно.

— Где договоримся встретиться? — заговорщицки пршептал Рон, — надо не попасться Филчу и его кошке. И Пивзу. И как-то проскочить через гостиную. Иначе сразу заметят, что мы с метлой куда-то идем. Придется ждать, пока все пойдут спать, а это обычно поздно, старшекурсники торчат иной раз чуть ли не до полуночи. И завтра, как назло, астрономия. Две ночи подряд не спать! Наверное, придется нам с Гарри идти к тебе, иначе тебе придется одной идти к нам...

Элайн посмотрела на Рона с жалостью.

— Ты мыслишь как человек без метлы, — сказала она терпеливо, будто ребенку, — мы не будем ждать ночи и шляться по замку прямиком Филчу в лапы, а напротив, пойдем спать пораньше, может даже еще до отбоя, пока все сидят в гостиной. Мы все живём в башнях, а в башне есть окна. Метла Гарри рассчитана на взрослого, она легко вынесет двоих. Гарри спустится с тобой через окно, потом так же, через окно, вытащит меня. И мы преспокойно пойдем в наше любимое местечко. С замка его не видно, ночью по лугам, думаю, никто не ходит, так что даже костерок удасться развести, по ночам уже холодно, это вам не юг. И до полуночи у нас часа три будет — и выспимся, и на метле полетаем.

— Элайн — ты гений! — в восхищении шепотом завопил Рон.

— Ума палата дороже злата, — сказала Элайн, — девиз Равенкло. Встретимся в обед, я нарисую вам план нашей башни, чтобы Гарри не вломился в окно к старшекурсницам. Вдруг они там голыми ходят, получишь Парализующее, а падать будет высоко.

— Я посмотрю в окно с краю осторожно, чтобы такого не случилось, — сказал Гарри

— А через пару лет будешь делать это с прямо противоположными целями, — туманно сказала Элайн.

— С чего бы это? — спросил Рон, — думаешь, Гарри очень хочет получить Парализующее?

— Гарри очень хочет пережить этот год и не попасться одержимому темным духом, — сказал Гарри, — А ведь есть еще и лето и ...

— Давайте возьмём за правило, — перебила его Элайн, — не обсуждать такие вещи в замке. Мало ли, кто нас здесь слышит. Мы и так наболтали тут... Вечером всё.

Рон сделал серьезное лицо и кивнул.

— И никаких записок друг другу. — продолжила она, — разве что с просьбой увидиться. Все остальное — при личной встрече.

Гарри тоже серьезно кивнул. Ему пришло в голову, что Рон, верный товарищ, в этих ночных вылазках будет мешать ему откровенно поговорить с Элайн, а отказать теперь будет неудобно, как и делать это тайком, ведь живут они в одной комнате, и он решил посоветоваться потом с Элайн. Не то чтобы он не доверял Рону, но его отец занимал должность, относящуюся к контролю за незаконным колдовством среди магглов, а Гарри чувствовал, что именно этим и придется заниматься. Сейчас это было некритично, но к лету ему надо было многое узнать и успеть. Чем больше он жил самостоятельно, тем больше понимал, что еще одного лета с Дурслями он не вынесет. Ближе к концу учебного года что-то нужно было решать. А может уже сейчас — опытная Элайн была незаменимой, а Рон, несмотря на все свои достоинства и знания волшебного мира, был домашним ребенком, и за исключением удивительно тренированной старшими братьями, в основном близнецами, психики, никакими навыками самостоятельного проживания кажется не обладал.

Элайн убежала в свою башню за учебниками, Гарри с Роном сходили в свою, где Гарри спрятал метлу под кроватью, в кофр она к сожалению не влезла.

Изнывая от нетерпения, они едва досидели до обеда, многозначительно переглядываясь и нарочито разговаривая только об учебе, и немедленно ринулись на обед, специально усевшись на самом краю гриффиндорского стола, заняв место для Элайн, которая подошла чуть позже. На Гарри с Роном косились, но Гарри, собрав все свое самообладание в кулак, с максимально нейтральным лицом произнес: "налаживаю межфакультетскую дружбу с Равенкло", чем заслужил одобрительный кивок от Перси и смешки от Фреда и Джорджа Уизли. Во время еды Элайн протянула ему клочок пергамента с кругом, расчерченным на сегменты. Один из них был помечен стрелкой.

— Это мое окно. Я постараюсь выглянуть, но ты запомни на всякий случай.

— Надо выучить наизусть, а план сжечь. Или съесть, — сказал Гарри.

— Он жесткий и невкусный, — сказал Рон с набитым ртом, — лучше сожги. Знаешь как?

Гарри отрицательно помотал головой.

— Пока в нем нет ничего для нас опасного, — возразила Элайн, — может, ты собрался подсматривать за девочками в окна. Позор, но ничего удивительного. Дату и имя только не пиши, а вечером ты запомнишь окно, потом в костре сожжешь.

День до вечера тянулся ужасно медленно. Мальчики ещё немного посидели в гостиной, поболтали с сокурсниками, а после заката, когда до отбоя оставалось минут двадцать, и гуляющие снаружи по расчетам должны были поспешить внутрь, чтобы не попасться злобному Филчу, караулившему у входа, они собрались и под предлогом того, что старшекурсники заняли все хорошие места, отправились в комнату. Их соседи, Дин и Симус, всё еще сидели в гостиной, и в комнате был лишь Невилл, так и не сдружившийся ни с кем и одиноко читавший какую-то книгу у себя под балдахином. Гарри достал из-под кровати метлу, а Рон принялся яростно открывать узкое стрельчатое окно, больше похожее на застеклённую бойницу. Окно в конце концов уступило напору молодости и распахнулось.

— Узковато, — произнес Гарри, которму пришлось сначало просунуть руку с метлой и лишь потом вылезать самому.

Садиться на метлу, висящую на немалой высоте, было не так легко, как стартовать с твердой поверхности, но Гарри, как оказалось, совершенно не чувствовал головокружения, лишь сердце слегка ёкнуло, когда на краткий миг метла начала падать, прежде чем почувствовала хозяина и замерла футом ниже. Гарри взмыл вверх и сделал круг вокруг высокой черепичной крыши. Метла слушалась его великолепно. Он снова спустился на уровень окна, из которого торчала рыжая голова его друга, и осторожно сдал прутьями к нему, оглядываясь через плечо. Рон с опаской перелез через подоконник и обхватил его за пояс. Метла лишь едва шелохнулась, и Гарри потребовалось совсем незначительно подправить равновесие. Они отчалили от стены и быстро поскользили вниз, стараясь держаться поближе к стене и подальше от окон. Подошвы ботинок крепко стукнули о землю, и Рон спрыгнул с метлы, облегченно рассмеявшись.

— Я спрячусь вон под тем деревом, — сказал он, — буду ждать вас.

Гарри взмыл вверх, вцепившись в метлу всем, чем только мог, даже задницей. Нимбус мягко и с удивительной силой взлетел вверх практически вертикально — и Гарри чувствовал, что это еще не предел — и затем сделал горку, выходя на горизонтальный полет. Жуткое и одновременно прекрасное чувство невесомости на мгновение заставило его сердце подпрыгнуть чуть ли не до горла, а затем Гарри вновь рванул выше самых высоких шпилей замка прямиком к башне Равенкло. С заходом солнца стало заметно прохладней, чем днём; земля уже скрылась в тенях; в окнах зажегся свет, хотя сумеречное небо было еще достаточно светлым. Он сверился с планом на клочке пергамента, опустился чуть ниже уровня подоконников и осторожно полетел вдоль стены. Нужное окно дребезжало и скрипело, кажется Элайн делала то же самое, что и Рон — бешено трясла залипшие от времени створки. Наконец те распахнулись. Гарри заглянул внутрь и увидел лица Элайн и еще пары девочек, выглядывавших оттуда словно совы из дупла. Увидев Гарри, девочки захихикали

— Привет, Гарри, — сказали они хором.

— Привет, — сказал Гарри, который уже начал привыкать, что все вокруг знали его имя, а он не знал никого.

— А что ты тут делаешь? — спросили они и снова захихикали.

— Спасаю прекрасную принцессу, заточенную в башне дракона, — сказал Гарри, вспомнив прочитанную когда-то сказку.

— Тут три прекрасные принцессы, — сказала одна из девочек, — и ни одного дракона.

При этом она слегка порозовела. Элайн, повернувшись к ним спиной, встретилась взглядом с Гарри и демонстративно закатила глаза. Она явно считала, что тут по меньшей мере два дракона, пышущих занудством на десять ярдов в стороны.

— Простите, дамы, — сказал Гарри, — подражая героям сериалов тети Петуньи, — но Нимбус не вынесет троих.

Он снова сдал прутьями к окну, и Элайн так же вцепилась ему в пояс руками, в которых она к тому же держала тяжелую школьную сумку и кожаную бутыль.

Нимбус послушно скльзнул вниз вдоль стены.

— Мы будем ждать, Гарри! — крикнула вторая девочка, робко высунув голову в окно.

— Ага, ждите! — пробурчала Элайн ему между лопаток, — две курицы, черт их принес!

Они спустились прямиком под дерево, где стоял Рон, прислонившись к стволу.

— Ты даже попить сообразила?! А сумка тебе зачем? Темно ведь, — обеспокоенно сказал он, — домашку никак не сделать, ничего не видно да и негде...

— Там еда, — успокоила его Элайн, — просто у меня другой сумки нет. Ну там, сосики, хлеб, жареная курица, тыквенный сок.

Рон даже подпрыгнул от восторга.

— Ну ты голова! Где взяла?!

— На кухне.

Они, крадучись и стараясь оставаться в густой сумеречной тени деревьев, быстро пошли в сторону облюбованного ими участка берега озера.

— Ты узнала, где кухня? Фред и Джордж мне так и не сказали. Говорят, я еще не дорос.

— Спросила у хафлпаффских префектов. У них вход в Дом прямо рядом. Милейшие, надо сказать, люди, здоровья им побольше. Я всего лишь сказала им, что про меня забыли, я заблудилась и осталась без обеда, так они проводили меня на кухню и накормили до отвала. Чуть не пожалела, что не к ним попала. Милейшие люди, — снова повторила она.

— Хитро придумала, — восхищенно сказал Рон.

— Если бы придумала, — хмуро ответила девочка, — мои тупые префекты тогда на самом деле про меня забыли. И я в самом деле осталась без обеда, потому что полчаса искала Большой зал.

— Когда мы с Невиллом искали медицинское крыло, нас выручил Почти Безголовый Ник, — сказал Гарри, — это гриффиндорский призрак.

И он рассказал о страшной истории смерти этого дружелюбного джентльмена.

— Наш призрак — Серая Дама, — ответила Элайн, — она вообще редко разговаривает. А уж про ее смерть я совсем не знаю.

— Она выглядит так, как будто ее пырнули ножом, — поделился своии наблюдениями Рон, — видели пятна у нее на платье?

Гарри как-то не пришло в голову столь внимательно разглядывать призраков.

— И Кровавый Барон примерно такой же, — снова вспомнил Рон, — с цепями и весь в крови. Кажется, его тоже зарезали или закололи. И он тоже не особо разговорчив. А вот у Хафлпаффа Толстый Монах добрый и веселый. И внешне кажется цел. По крайней мере, не в крови.

На берегу, среди густых кустов, было уже совсем темно, озеро казалось совсем черным под темно-синим вечерним небом. Коротким советом пространство над озером было признано безопасным для полетов, так как над ним не было препятствий, в которые можно было врезаться в ранних осенних сумерках. Рон первым попросил покататься, с благоговением взял метлу и умчался, восхищенно ухнув словно филин.

— Странный он парень, этот Рон, — сказала Элайн, — ты не заметил, он все разговоры преводит на истории, в которых кого-нибудь пыряют ножом.

Гарри засмеялся.

— Что смешного? — сердито спросила она.

— Да это я о Роне, — сказал Гарри, — он вспоминает о ножах, когда встречает тебя. Кажется, ты его впечатлила.

— А по нему не скажешь, что он такой впечатлительный, — задумчиво произнесла Элайн, — и после того, как нас могли взорвать те трое придурков, и после того, как мы узнали об одержимом, он выглядел спокойным. Даже аппетит не пропал. Или он настолько тупой?

— Да нет! — заступился за друга Гарри, — просто он тренирован близнецами.

— Они — легенда, — признала Элайн, — ходят слухи, что они тайком торгуют запрещенными к проносу вещами, как-то наладили пути добычи. Это может быть полезным для нас.

— Кстати, Элайн, как там насчет Джеминио?

— Знаешь, странно — то получается, то нет. И пергамент копируется без надписей почему-то.

Гарри поделился с ней тем, что ему удалось узнать у Вуда, и даже отдал ей мяч. Она немедленно загорелась идеей попробовать новую методику. Гарри зажёг Люмосом свечение на конце палочки, не с первого раза и почему-то тусклое и красно-желтое, словно огонёк свечи, но сейчас это было даже к месту — свет палочки осветил крохотный клочок земли, погрузив окружающие их кусты во тьму. Элайн положила перед собой мяч, ткнула в него палочкой и коротко дернула ей в сторону.

— Джеминио.

Второй мячик, точная копия первого, послушно откатился в сторону.

— И правда, — признала Элайн, — простая форма действительно легче. Зря я сразу с пергамента начала.

Несколькими взмахами создала еще пару копий и одобрительно хлопнула его по плечу, заявив, что теперь дело уж точно пойдет быстрее. Гарри поделился с ней своими мыслями по поводу грядущего лета.

— Рон бывает назойливым, даже я заметила — он от тебя не отлипает, — согласилась Элайн.

— Это ты еще Гермиону не видишь, — пожаловался Гарри, — та слишком много замечает.

— Рона легко отвлечь метлой, разреши ему покататься, и он будет летать, пока не описается, сам видишь. А к лету мы решим вопрос с твоим жильем, и как тебя правильно вызволить, чтобы твои магглы сами тебя выпнули. Есть у меня одна идея. Самое шикарное — у тебя теперь есть метла. Да еще какая! Ты теперь свободен как птица.

— Дурсли ее заберут первым же делом, — уверенно сказал Гарри, — это же явный признак ненормальности.

— Я предлагаю тебе не везти домой ничего ценного, тем более, что торчать у них всё лето ты не будешь.

— А куда же мне всё деть? — удивился тот, — в Хогвартсе оставить ничего нельзя, я же потом до сентября не смогу ничего забрать.

— Да, и куда же все это деть? — с сарказмом спросила Элайн, — тебе же совершенно негде хранить ценности в волшебном мире.

— Гринготтс! — Гарри от досады хлопнул себя по лбу.

Палочка Гарри потускнела еще сильнее и сейчас освещала лишь саму себя. Из темноты вынырнул Рон, едва не сбив Гарри с ног.

— Ух! Еле вас нашел, — воскликнул он, — хорошо, что вы свет зажгли, я уж думал, что заблужусь. Нимбус — просто чудо!

Он вручил метлу Гарри словно рыцарь — меч, и уселся на бревно, обхватив себя руками.

— А над озером прохладно, — сказал он.

Теперь пришел черед Элайн. Она пообещала только проверить метлу на скорость и мгновенно исчезла в сумерках.

— Эх, сейчас она вернётся — и поедим, — мечтательно зажмурился Рон, — что значит — Равенкло! Вырасту, буду жениться — обязательно заведу себе жену-равенкловку.

— Элайн? — спросил Гарри, он об этом как-то даже не задумывался, взрослая жизнь казалась ему такой далекой, заботы завтрашнего дня обычно поглощали все его внимание, а жизнь с Дурслями делала строительство планов малоосмысленным делом.

— Любая кроме Элайн! — воскликнул Рон, — она конечно умница, но жуткая. Знаешь, иногда моя мама сердится на папу и кричит на него, особенно когда он тащит маггловские вещи в дом и возится с ними днями напролет. Ну знаешь, все эти пробки и стеклянные пузыри с проволокой внутри. Недавно он раздобыл целый маггловский автомобиль и спрятал от мамы в сарае, но она все равно его нашла. Он постоянно забывает о домашних делах. Как ты думаешь, будет Элайн в этом случае просто сердиться и кричать? Сегодня я маху дал с этим тупым Малфоем, сглупил, признаю, но можно же было сказать по-человечески! Ты видел, что она хотела сделать? Я голову даю на отсечение, она собралась меня выпотрошить! Вот уж спасибо! Мне больше нравятся мои потроха, пока они внутри меня, а не снаружи. У нее только и мысли, как бы пырнуть кого ножом!

Гарри сумел скрыть улыбку, сделав вид, что чешет нос.

Элайн с шумом вылетела из темноты, шелестя подошвами по усыпанной прошлогодней листвой почве, так же, как и Рон, чуть не сбив Гарри.

— Холод собачий, когда быстро летишь, — возбужденно сказала она, вручив Гарри метлу, — вы как хотите, а я развожу костер. Метла — прямо ураган! Аж слезы из глаз выступили!

— Скажи — вещь! Она — лучшая! — замахал руками Рон, разом забыв про все свои обиды и претензии.

Теперь прокатиться решил Гарри. Он, не спеша, сел на метлу и медленно полетел в сторону озера, предвкушая свободу ночного полёта. Позади, в зарослях слышался треск ломаемых сучьев и обрывки слов Рона. Так, не замолкая, тот обычно рассказывал о квиддиче. Помня о рассказе Рона, он плавно набрал высоту и оглянулся назад, запоминая, в каком положении находятся силуэты башен Хогвартса, чтобы найти дорогу назад, а потом ринулся, выжимая из новенького, пахнущего лаком Нимбуса всё, на что тот был способен, по огромной, чуть ли не во все озеро спирали взбираясь все выше и выше, пока сам замок не стал выглядеть крошечной игрушкой, а деревья вообще не слились с землёй. Здесь, в полумиле от земли, в царстве ледяного, продувающего до костей ветра он чувствовал себя абсолютно свободным, вцепившись коченеющими пальцами в единственную осязаемую вещь — его верный Нимбус. А затем он камнем ринулся вниз. Долгая тошнотворная одурь невесомости, набегающий поток, превратившийся в ледяной ураган, плотный настолько, что он буквально душил, не давая выдохнуть, стремительно летящая навстречу чернота водяной глади, и наконец выход из пике, от которого его вдавило в метлу так, что он едва не потерял ботинки — к берегу Гарри подлетал окоченевший словно мороженые рыбы в супермаркете, те, которых, говорят, поймали на повороте, потому что все они были согнуты.

Рон и Элайн (Гарри сильно подозревал, что в основном Элайн) уже принесли кучу хвороста и сейчас складывали небольшой костерок. Впрочем, занималась этим тоже Элайн, а Рон держал светящуюся палочку и продолжал рассказывать о квиддиче. Гарри неуклюже слез с метлы, прислонил ее к коряге подальше от будущего костра и кучи хвороста, и обхватил себя руками, весь дрожа. Для себя он решил с этого дня одеваться для полетов потеплее и выяснить у Вуда, нет ли для игроков специальной непродуваемой формы, школьные мантии плохо защищали от ветра.

— Холодно, да? — спросил Рон радостно, — костер почти готов. Кто умеет разжигать огонь? Я тысячу раз видел, как мама это делает, и несколько раз сам пробовал. Нужно сказать — Инсендио.

— У меня есть маггловское огниво, — коротко ответила Элайн, роясь в кармане мантии.

— Огниво? — удивился Рон, — магглы все еще пользуются огнивом? У них уже есть спички. Даже волшебники ими пользуются. У нас дома полно спичек.

Элайн достала что-то блестящее из кармана, разложила надвое и чиркнула пальцем. В свете вспыхнувшего фитиля Гарри узнал обыкновенную бензиновую зажигалку, блестящую хромом, с тонкой гравировкой, изображавшей голову волка. Пламя быстро охватило сложенный костер, и продрогшие друзья расселись вокруг огня. Гарри постарался сесть между Элайн и Роном, так как подумал, что нечеловеческие зрачки юной хаги могут привлечь внимание его товарища — кто знает, вдруг его учили распознавать хаг, раз уж волшебники их опасались. Рон выпросил зажигалку, ощупал ее со всех сторон и сейчас чиркал колесиком, любуясь на язычок пламени

— Ну и затейники эти магглы! Папа их обожает. Надо же, что они додумались сделать с огнивом. Смотрите, какое маленькое! Красивое, с волком. Пахнет только странно.

Он осторожно понюхал потухший фитиль.

— Лучше не нюхай, — посоветовал Гарри, — это бензин. Надышишься — отравишься еще.

— Бензин?

— Это такое маггловское зелье. Горючее.

— Не знал, что магглы умеют варить зелья, — сказал Рон.

— Это не совсем зелье, — сказала Элайн, — в нем нет магии. Просто оно хорошо горит. Автомобили тоже на нем работают, когда оно сгорает внутри.

— Сгорает? — изумился Рон, — как автомобиль может ехать, оттого, что в нем что-то сгорает? Если я подожгу к примеру метлу, она ведь никуда не поедет. Ты в этом уверена?

— А если я подожгу тебе к примеру штаны, побежишь ты явно быстрее, так что может, — упрямо сказала Элайн, — к тому же, когда машина работает, у нее из трубы идет дым, а дыма без огня не бывает. А вот еще один факт — если налить в этот бензин Антипиритного зелья, он работать не будет. Какие еще нужны доказательства?

— Что такое Антипиритное зелье? — спросил Гарри.

— Зелье, которое не дает гореть тому, на что нанесено, — сказала Элайн, — ценная вещь в старые времена. Пожары тогда были — ужас, в войну вообще специально поджигали. А помажешь стены и крышу таким зельем — и пожар тебе не страшен.

Она достала из кучи хвороста несколько свежих прутьев, несколькими взмахами ножа превратила их в шампуры и протянула Гарри и Рону. Рон смотрел на блестящее в свете костра лезвие, не отрываясь и перестав говорить.

— Пожарим сосиски и мясо. Горячее вкуснее же. Рон, я тебя не узнаю. Ты есть будешь?

Рон, очнувшись, принялся насаживать продукты на прут, кося глазами на нож до тех пор, пока тот не исчез в кармане Элайн.

Вскоре горячие сосиски грели их изнутри, а жар костра — снаружи, и Гарри быстро согрелся, хотя спина все равно немного мёрзла. Он даже начал подумывать, не прокатиться ли ещё разок, пока не стемнело окончательно. Вдруг Элайн вздрогнула и резко вскинула голову в сторону берега.

— Там кто-то есть, — прошептала она напряженно.

Рон и Гарри замерли. Тихо шелестел лес. Где-то далеко кричали совы, что было вовсе не удивительно, учитывая, какое огромное количество их жило в округе, у Хогвартса даже была собственная совятня, размещенная в одной из башен.

— Ты уверена? — спросил Рон, вглядываясь в темноту, — я ничего не вижу.

— Вон тот куст только что шевельнулся, — настаивала Элайн, — и на куст он не похож, я листьев не вижу.

— Как ты можешь вообще что-то видеть? — проворчал Рон, — темно как внутри коровы{см. примечание к главе 8}.

Эти слова Рона напугали Гарри ещё больше — он хорошо помнил, как Элайн свободно шла по тропинке в то время, как Гарри едва видел свои руки. Поэтому он поднял палочку в сторону того похожего на голову Хагрида куста, на который указывала девочка, и тихо произнесл, стараясь не шевелить губами:

— Кто ближе к метле — хватайте на счет три, я попробую шарахнуть жалящим.

Он в очередной раз пожалел, что не озаботился ничем более действенным, хотя бы заклятием воспламенения, которое хотел показать Рон. Входящие в его скромный арсенал люмос, жалящее и левиоса были в этой ситуации совершенно бесполезны, а единственная вещь, способная их спасти — Нимбус — была одна на троих.

— Э! — раздался низкий голос, в котором они сразу распознали лесника, — не стреляйте! Заметили все таки!

Огромная тень бесшумно двинулась в их сторону. Куст действительно был головой Хагрида, а вернее, Хагридом целиком; он стоял за зарослями и смотрел оттуда на костёр. Гарри и подумать не мог, что такой огромный и, казалось, неуклюжий увалень как Хагрид мог перемещаться по сумеречному лесу столь бесшумно и незаметно. Лесник подошел к костру — пламя осветило снизу его могучую фигуру — и уселся на землю перед ними, положив рядом свой арбалет.

— А я думаю, кто это тут сидит так дерзко. Еще и костёр развёл. Для сладких парочек вроде рано ещё, не весна. Чегой-т вы? Вы в курсе, что отбой уже был? Не миновать вам Филча теперь. Может, у меня переночуете? А то ведь влетит. Не знаю, как тебе, Элайн, а с Минервой шутки плохи.

— Мы метлу празднуем, дядя Рубеус, — радостно сказала Элайн, — хотите курицу? А войдем так же, как и вышли — через окно.

— Какую метлу? Как через окно?

Гарри, как виновник торжества, рассказал о зачислении в команду, неожиданном подарке и их побеге из-под надзора школы. Хагрид добродушно рассмеялся.

— Ну точно отец! Тот наипервейший летун был, и шалопут такой же. Это у тебя от него, не иначе. Ловко вы с окном придумали. Я помню, когда учился, только руку и мог просунуть, они ж узкие были, разве что сова пролезет.

— Они и сейчас узковаты, — сказала Элайн, снимая с обгорелого прута пахнущий дымом кусок хлеба, — чуть подрастем в обхвате — и всё, придется новый путь искать.

— Когда это еще будет, — беспечно отозвался Рон, — может, к тому времени мы префектами станем и получим право ходить когда вздумается.

— Это может быть, — согласно кивнул Хагрид, из вежливости взяв кусок курицы на пруте и сунув его в рот, такие порции были ему все равно что канапе, — твои братья были, да. И Билл, и Чарли, и третий ваш.

— Перси, — пробормотал Рон с набитым ртом, — он все лето об этом говорил.

Они ещё немного посидели, поболтали о том о сем. Гарри был ужасно этому рад, у него еще никогда в жизни не было столько друзей, радующихся его успехам. Наконец стало совсем темно, и они засобирались обратно. Хагрид тепло попрощался и остался тушить огонь. "Я все же хранитель земель, вот и послежу, значит," — пояснил он, а друзья отправились в обратный путь. После сытного ужина тащиться назад отчаянно не хотелось, и, по предложению Рона, они попытались усестся втроем на одну метлу. Водителем был избран Гарри, который сел в центре, Элайн уселась перед ним между руками, а Рон вцепился в спину позади. Первая попытка едва не окончилась крушением — волосы Элайн, развеваемые ветром, забились Гарри в рот и глаза, а метлу качало из-за неравномерной загрузки, и они с хохотом повалились на траву. Узнав, в чем дело, Элайн с досадой хлопнула себя по бёдрам.

— Ленту я с собой не взяла. Есть хоть шнурок какой-нибудь?

Гарри вспомнил о подаренной шкурке, когда-то служившей той же цели, и вынул ее из своего верного кошеля. Рон предупредительно, хотя и совершенно напрасно зажег свет на конце палочки. При ее свете Гарри увидел, что Элайн узнала свой подарок, смущённо улыбнулась и принялась связывать волосы в тугой хвост.

— Это же змеиная шкура! — воскликнул Рон, содрогнувшись.

— Я заметила, — невозмутимо отозвалась Элайн, — полезная вещь в зельеварении, между прочим.

— Разве девочки цепляют себе на голову мертвых змей! Вот моя мама бы никогда...

— Знаешь, — перебила его Элайн, — вир мо... — она бросила быстрый взгляд на Гарри, — муж моей тетки, дядя Имран, тоже пытался поучать её, как надо одеваться. На его родине все женщины носят маску на лице, а тетя их терпеть не может.

— Это ты к чему? — подозрительно спросил Рон.

— Она просто предупредила его, что если ему так хочется эту маску, она оторвёт ему лицо, и он будет ходить в ней до конца своих недолгих дней.

— Как можно оторвать лицо? — фыркнул Рон

— Ну, может не всё лицо, — согласилась Элайн, — глаза наверное останутся, вряд ли они выпадут. Язык там, может часть носа. Как только говорить — губ-то наверное не будет.

Она оскалила зубы, оттянула ладонями щеки назад и высунула язык:

— Лап-лап-лап! Вот так придется говорить!

— Мерлин правый! Элайн! — заорал Рон в возмущении, — я только что поел! Тьфу!

Он плюнул в траву и поежился. Они снова забрались на метлу, в этот раз Рон вцепился в мантию Элайн, и они обжали сидевшего между ними Гарри словно великан — пойманного в кулак маггла. Зато это вернуло метле устойчивость, и они вмиг домчались до подножия башни Гриффиндора. Здесь Рон спрятался под знакомым уже деревом, а Гарри отвёз Элайн в ее башню. Смешливых девочек там уже не было.

— Сплетничать побежали, — сказала Элайн, протискиваясь в окно — до завтра, Гарри.

Гарри попрощался, как коршун спикировал к Рону, и они вместе вернулись в свою спальню.

Время было уже позднее, Невилл, кажется, давно спал, поэтому друзья тоже разделись и легли.

— Как ты думаешь, Гарри, — прошептал Рон со своей кровати, — это она серьезно?

— Ты о чем? — спросил Гарри, отчаянно зевая.

Лишь коснувшись подушки, он понял, что ужасно устал и хочет спать.

— О лице?

— Ну она же спасала тебя от Гермионы, когда та решила заколдовать твоё. А она обычно нужные вещи говорит.

Рон оскалил зубы, потрогал себе нос, потом яростно почесал лицо ладонями и зло плюнул.

— Вот же дрянь! Теперь еще приснится! Спокойной ночи, Гарри.

— Спокойной, — ответил Гарри и уснул, едва успев закрыть глаза.

---

1) Драккар (норв. Drakkar, от древнескандинавского Dreki — «дракон») — так сегодня принято называть деревянный корабль викингов, длинный и узкий, с высоко поднятыми носом и кормой. Нос судна украшался носовой фигурой, изображающей дракона или подобное существо, возможно имевшей и какое-то символическое или сакральное значение

Вернуться к тексту

Их решение испытать метлу немедленно оказалось весьма своевременным — с середины недели погода испортилась, начались редкие, но неприятные дожди. Земля намокла и превратилась в грязь, липнущую к ногам. Днем погода все еще была относительно теплой и солнечной, но после заката на берегу озера стало сыро и неуютно, поэтому друзья перебрались в замок. Хогвартс, правда, тоже не баловал теплом — замок был огромен, не отапливался и продувался сквозняками, но в нем по крайней мере было сухо.

На собственной шкуре Гарри убедился, что любое удовольствие можно испортить, если сделать его работой — тренировки по квиддичу превратили его восторг от полетов в нудную обязанность. Форма у игроков действительно была, и действительно довольно плотная. Но от холода это не спасало. Зато спасали старые добрые шерстяные вещи. Благодаря Элайн у него нашлись таковые, и свитер и подштанники, но он все равно мерз. Близнецы заметили это первыми, а, говоря откровенно, они были единственными, кто это сделал, и пообещали поговорить со своей матерью, которая, как оказалось, мастерски владела разнообразными бытовыми чарами, в том числе и для вязания, и снабжала отличными теплыми свитерами все свое многочисленное семейство. Гарри был им очень благодарен. Они же просветили его, как вести себя с Вудом. Их капитан был совершенно помешан на квиддиче и заставлял Гарри слушать все эти тактики и стратегии, от которых только болела голова. Гарри искренне пытался их понять и найти свое место во всех этих построениях, пока Фред и Джордж не отвели его в сторону в один мерзкий холодный вечер и не растолковали, что Ловец в сущности никак не взаимодействует с остальной командой, и на первых порах Гарри нужно поймать снитч как можно быстрее, пока команда не отстала более чем на полторы сотни очков от соперника, именно столько приносит поимка снитча. Это автоматически принесёт победу команде. Ну и не дать вражескому ловцу сделать то же самое. И не убиться о бладжер. А планы и схемы Вуда можно пропустить мимо ушей, все равно, как известно, первым на поле боя гибнет план боя.

На уроках чар они продолжали изучать чары, как оказалось, относящиеся к бытовым. Левиоса была одними из них, требующимися для переноса тяжестей. Кроме Люмоса, к ним относились продемонстрированные Гермионой в поезде чары очищения (за которые она, естественно, получила дополнительные баллы, раздувшись от гордости) и чары воспламенения, за которые получил балл, к своему огромному удивлению, Рон. Он, уже имевший опыт разжигания камина, без труда зажег спичку одним из первых (к явной досаде Гермионы), а затем сумел впечатлить Флитвика, воспламенив подброшенную смятую бумажку. Впрочем, этого балла Гриффиндор едва не лишился, потому что Гарри немедленно изъявил желание обучиться столь полезному навыку, и они на пару издергали половину блокнота Гарри, засыпав всю парту жирным черным пеплом. Но Флитвик ограничился мягким упреком и одним взмахом палочки очистил их стол. На очереди были Согревающие чары, и Гарри возлагал на них большие надежды в свете нынешней и грядущей погоды.

Отношения Элайн со своими однофакультетниками кажется испортились окончательно, потому что в один совсем не прекрасный день она пришла на обед хмурая и обутая в свои броги вместо обычных туфель.

— У меня стащили обувь, — мрачно сообщила она, — это такой обычай Дома, чтобы показать человеку, что он оторвался от своей земли. Значит, я не прижилась, по чьему-то тупому мнению.

Гарри не понаслышке знал, как тяжело быть изгоем в классе, его кузен Дадли дал ему почувствовать это на собственной шкуре, поэтому он немедленно предложил вмешаться.

— А как? — сказала Элайн, — я ведь не знаю, кто это сделал. Жаловаться не на кого. Поди, закинули куда-нибудь, на двери или на окно. Скажут, что кто-то пошутил.

— Так что же! — возмущенно сказал Рон, — не будем же мы сидеть и ничего не делать! Это как-то не по-Гриффиндорски.

— Они хотят войны, — сказала Элайн, — они её получат. Надо узнать, кто шарится по моим вещам, желательно так, чтобы больше никому не захотелось повторять. Рон, мне нужно поговорить с близнецами. Чтобы Равенкло не видел, не хочу портить сюрприз.

— Вообще они не очень-то разговаривают с первокурсниками, — неуверенно сказал Рон.

— Скажи, что в основном говорить будет звонкое серебро, а я — только посредник, — успокоила его Элайн.

Вопреки словам Рона о подлинно Гриффиндорском поведении, на их факультете тоже было не все гладко. Гермиона также не вписывалась в их шумный коллектив. Гарри с друзьями, делая домашние задания в библиотеке, часто видел там Гермиону, одиноко сидевшую в окружении книг, и часто ловил на себе ее тоскливый взгляд в то время, как они делали задания, шушукались, смеялись или спорили. Пару раз ему даже казалось, что она недавно плакала — ее глаза были красными, как тогда на первой неделе, когда ее уводила куда-то МакГонагалл. Он даже завел как-то об этом разговор с Элайн и Роном. Элайн подтвердила его подозрения, так как сама слышала слухи о том, что какая-то гриффиндорская первокурсница иногда плачет в туалете для девочек. Рон ожидаемо отреагировал скептически:

— Если бы ей что-то было нужно, она бы сама к нам подошла. Делать замечания она не стесняется. И постоянно меня оскорбляет. К тому же она девчонка. О чем она с нами будет говорить, об уроках? Мне их и так хватает, благодарю покорно.

— Элайн — тоже девчонка, — заметил Гарри.

— Пусть повторяет это почаще, чтобы никто не забыл, — сказал Рон, ловко уворачиваясь от тычка Элайн, — а то я думал, что это черт в юбке. К тому же Грейнджер сдаст нас МакГонагалл сразу же. Она же обожает правила. А мы только и делаем, что их нарушаем.

Элайн вопросительно посмотрела на Гарри, и тот вынужден был признать, что Рон в чём-то прав.

— Может она не специально, — предположил он, — мне кажется, она не хотела тебя оскорблять. Мне кажется она просто не понимает. Жила в богатой семье, ходила в хорошую школу, где были всякие там охранники, кураторы и прочие...

— ... А потом шла домой в свой будуар, — хмуро продолжил за него Рон, — и перебирала драгоценности в сундуках. Где уж ей нас понять!

— Сытый голодного не понимает, — подытожила Элайн, — в домашке нам действительно помощь бы не помешала. Но подходить первыми? Вот она попыталась нам помочь, по-своему — и что, помогла? Может, мы для неё так же выглядим — как зверьё, нарушающее устои общества?

Устои общества теперь приходилось нарушать днём ввиду холодных сырых ночей, что оставляло им один день — воскресенье. Летали по воскресеньям в основном Элайн и Рон. Как и предполагала Элайн, Вуд со своими тренировками по субботам доводил Гарри до безумия и боли во всех мышцах, и к воскресенью он был уже сыт полетами по горло. Он был готов уже отказаться от этой сомнительной чести, но его останавливали боязнь потерять метлу и обещания близнецов, что это с непривычки, а потом даже начнет нравиться, особенно когда Гарри вырастет и поймет, для чего нужны девочки. Гарри прекрасно знал, что нужны они для семьи, но до этого было еще далеко, а вот метла нужна была уже сейчас, и он терпел. Больше всего был доволен Рон, который, на правах друга Гарри, теперь часто беседовал о квиддиче со старшекурсниками, даже смешливые близнецы Уизли стали относиться к нему серьезнее. Впрочем, это возможно было следствием того, что Рон привел им денежного клиента — Элайн все же купила у них что-то запрещённое, но не говорила что, лишь пообещала, что они узнают в свое время. Элайн пыталась найти новое место для встреч снаружи, подальше от озера, в надежде, что там будет суше и теплее, используя для этого те часы, что Гарри выделял им с Роном вместе с метлой для покатушек. В качестве такого нового места она предложила Запретный лес.

— А тебя не смущает то, что он запретный? — с сомнением спросил Рон, — мы же не знаем, кто там по ночам шляется. Умрем еще жуткой смертью — и привет.

— То ли дело — замок, — с сарказмом сказала Элайн, — кто тут шляется, мы уже знаем. И где умереть жуткой смертью — тоже. В коридоре на третьем этаже.

— Может, и не умрем, — возразил Рон, — ты же сама говорила, что это ловушка. Может там и нет ничего.

Элайн огляделась по сторонам.

— Там сидит трехголовый пёс размером с дракона, — заявила она торжественным шёпотом.

— Врешь?! — воскликнул Рон, — откуда ты знаешь?

— Твои братья сказали.

— Фред и Джордж? Откуда... Вот же придурки! Они что, влезли туда? Почему они рассказали тебе, а не мне?

— Думаю, это потому что ты им всего лишь брат, а я — уважаемый клиент, — важно сказала Элайн.

— И что ещё они тебе рассказали?

— Что пёс сидит на каком-то люке

— И что там? Под люком?

— Им не удалось приручить это чудовище, — сказала Элайн, — они у меня спросили, чем можно пронять такую зверюгу. Они ему сонное зелье пытались скормить, не помогло — засыпает только та голова, что ела, а всеми тремя одновременно он не ест. Судя по описанию, это греческий цербер. Их не зря как охранников использовали.

— Чарли рассказал, что Хагрид может с любым зверем поладить, — сказал Рон, — и Хагрид явно в этом всём замешан. Наверняка он знает, как пройти мимо цербера.

— Твои братья то же самое сказали, — ответила Элайн, — но у них подходов к Хагриду нет.

— Но у нас-то есть! — воскликнул Рон, — сходим как-нибудь в гости. Он же нас сам звал.

Общим советом было решено напроситься в гости ещё раз. Потом Элайн оседлала Нимбус и умчалась в сторону Запретного леса. Вернулась она хмурой.

— Ты был прав, Рон. Вот и накликал.

Она протянула им руку с большим клоком чего-то белого. Рон с ужасом уставился на комок.

— Это что — паутина? — спросил он, бледнея.

— Она самая, — сказала Элайн, — ты пощупай, пощупай.

Рон отодвинулся чуть подальше.

— Зачем? Что я, паутины не видел?

Гарри не испытывал к паукам и паутине никакого предубеждения, со многими из них он делил чулан под лестницей, поэтому храбро взял в руки клок паутины и помял его пальцами.

— Как будто стекловата в паутине запутана, — поделился он наблюдением.

— Что еще за стекловата? — спросил Рон, — разве такая бывает?

— У магглов — бывает, — сказал Гарри, — может ветром принесло?

— Только это не стекловата, — сказала Элайн, — это тоже паутина, только очень толстая. Там ею целое дерево оплетено, так что точно не ветром.

Рон побледнел еще больше, так что все его веснушки проступили еще отчётливее.

— Это ж какого размера тогда должен быть паук? — спросил он.

— Ужин в лесу будет нами, а не для нас, — подтвердила Элайн, — есть магические пауки такого размера, но в Шотландии они точно не водятся, только в теплых странах.

— Значит, кто-то помогает им зимовать, — заявил Рон.

— Или паук акклиматизировался или изменен магией, — ответила Элайн.

— Или это обычный паук, измененный магией. Или одержимый паук, — ответил Рон.

— Или это гибрид магического паука и обычного, — сказала Элайн, с некоторым уважением глядя на Рона.

— Измененный магией гибрид магического и обычного паука, — серьезно сказал Рон.

— Одержимого или неодержимого? — спросила девочка.

— Возможны варианты, — сказал Рон, — смотри, это мог быть гибрид одержимого или одержимый гибрид.

— Гибрид с магическим, который также мог быть одержимый или неодержимый.

— Если только это не гибрид одержимого обычного и неодержимого обычного, тогда встаёт вопрос об обычности гибрида, — задумчиво сказал Рон.

— Ну да, обычный одержимый паук — обычный, но его гибриды — они кто?

Они пустились в рассуждения, достигшие, на взгляд Гарри, такой глубины вложенности, что он уже не смог бы поклястся, что речь по-прежнему идет о пауках. Впрочем, его друзья пришли к тому же выводу.

— Постой, я кажется запуталась, — сказала Элайн, — и замерзла как паук.

— Я тоже, — признался Рон, — и хочу есть.

— А я замерз и хочу есть, — сказал Гарри, — а запутался еще десять пауков назад. Вот, держите.

Он достал из кармана пару копченых рыбин⁽¹⁾, завернутых в пергамент, и протянул их друзьям.

— Где ты их взял?! — радостно воскликнул Рон, схватив самую большую, — прямо как знал, что пригодятся!

— На столе за завтраком, — ответил Гарри, — попробовал бы ты летать с Вудом по два-три часа на улице. Иной раз сил нет терпеть, а поешь — сразу веселее как-то.

Рон увидел, что сам Гарри идёт с пустыми руками, оторвал половину рыбины и вернул обратно. Они направились к замку.

— Почему пауки!? — стонуще тянул Рон на обратном пути, — почему не бабочки!?

— Гигантские плотоядные бабочки или просто одержимые? — невинно поинтересовалась Элайн.

— Обычные! Просто бабочки! Хотя на кой чёрт мне бабочки. Вообще ничего, ни одной бабочки!

— Наверное, ты слишком много требуешь от вселенной. Не хочешь бабочек вообще — получи одержимого паука.

Временное пристанище удалось найти в той же части замка, где располагалась библиотека, в какой-то заброшенной аудитории на верхнем этаже под самой крышей, из окон даже был виден край черепицы, если подойти к самому подоконнику и задрать голову вверх. Использовалось это помещение для хранения старой учебной мебели, которой было завалено практически все свободное место. Они расчистили небольшую площадку в середине груды хлама. По мнению Рона, получилось ничуть не хуже их прежнего места. Но Элайн по прежнему была недовольна.

— Все равно склеп, — ворчала она, — вход один, Филч о нем знает, наверняка он же эти доски сюда и стаскал. И холодно.

— Снаружи еще холоднее, а тут сухо и ветра нет. Ну давай и тут окно откроем, — защищал Рон новообретенную обитель, — Гарри так же метлу с собой возьмёт, втроём мы на ней уже умеем летать. Удерем, пока Филч будет внутрь ломиться. Просто пока мы внутри, будем двери припирать вот хотя бы этим столом. Даже прилетать можно через окно. Еще лучше даже — можно двери вообще изнутри завалить.

Тут даже Элайн вынуждена была признать, что идея хороша, и они начали обживать новую "поляну". С баррикадированием входа они решили пока повременить, но устроить ночную вылазку, так же воспользовавшись окном и метлой. С окном пришлось повозиться, оно не хотело открываться и не имело ни единой ручки. Разгадать загадку удалось Гарри, несмотря на то, что он один в их компании вырос среди магглов — пока Рон и Элайн гадали, что за чары могут удерживать окно закрытым, он просто наколдовал на него Алохомору. Окно послушно распахнулось, впустив внутрь сырой осенний воздух.

— Я подумал, это же волшебный замок, значит все должно управляться волшебством, — пояснил он друзьям, с досадой переглянувшимся друг с другом.

Единственной нерешенной проблемой остался холод. На берегу озера всё решалось костром, но разводить огонь на полу было бы плохой идеей, хотя Рон и предложил сжечь пару стульев. Оставалось ждать занятий по чарам, на очереди как раз были Согревающие. Из-за них, а точнее из-за нужности их для всей троицы, все и случилось.

На Чарах Флитвик прочитал целую лекцию о Согревающих, их особенностях и способах наложения. Чары требовали тонкого контроля — греть они могли от еле заметного импульса тепла, необходимого, чтобы согреть холодную одежду (ну и человека в ней, разумеется), до кипячения чайника или котла. Флитвик строго-настрого запретил первое время накладывать чары на человека или его одежду во избежание ожогов. Пока они не научатся виртуозно контролировать силу чар, тренироваться следовало на простых предметах, для чего им раздали стеклянные баночки. Заклинание считалось удовлетворительным, если баночка согревалась, но не лопалась, и выполненным отлично, если чары принимали вид голубоватого прозрачного пламени, давая ровный поток тепла, опять же не раскалывая стекло. Рон, считавший себя ответственным за их новую базу, вознамерился показать Элайн, что он не зря рождён в семье волшебников, и тоже кое-что может, и усиленно пытался овладеть столь нужными в их ситуации чарами, тем более, что в прошлый раз его Воспламеняющее даже удостоилось похвалы. Но его ожиданиям не суждено было сбыться — лучше всех чары получились, как обычно, у Гермионы — к концу урока она добилась устойчивого, хотя и слабого свечения и теплоты, достаточной, чтобы погреть руку, за что ожидаемо получила балл и сияла как новый галеон. Настроение Рона мгновенно упало до уровня пола. После окончания урока он, не в силах сдержать досады, довольно громко сказал, что Гермионе конечно эти чары нужней, ведь друзей у неё нет, и греть её точно некому, если она не заведёт себе кота, как Филч, заодно с ним можно говорить, чтобы не забыть, как это делается не по учебнику. К сожалению, Гермиона в этот момент находилась рядом. Она поджала губы, подбодородок ее затрясся от сдерживаемого плача, и она промчалась мимо них, прижимая к груди свою сумку. Гарри, плюнув на все их договоренности, пошел было следом, смутно представляя, что он хочет сказать, но Гермиона направилась в коридор, ведущий к туалету для девочек. Соваться туда было глупо, тем более, что не Гарри был виноват в случившемся, поэтому он вернулся обратно. Рон встретил его с опущенной головой и виноватым видом.

— А что я такого сказал, — оправдываясь, забормотал он, — она и сама знает, что друзей у нее нет. Для нее это не новость.

На обед Гермиона не пришла. Гарри чувствовал себя немного подавленно, хотя формально его вины в случившемся не было. Рон, повздыхав и поев в тишине, что было для него нечастым явлением, шепотом сказал, что наверное перегнул палку и больше так не будет. В этот момент в зал ворвался профессор Квиррел.

— Тролль! — возопил он, — тролль в Хогвартсе! Дикий тролль проник в коридоры!

---

1) kipper— это целая сельдь или другая небольшая жирная рыба, которая была разделена наподобие бабочки от хвоста до головы вдоль спинного гребня, выпотрошена, засолена или замаринована и подвергнута холодному копчению над тлеющими щепками (обычно дубовыми). В Британии , Ирландии и некоторых регионах Северной Америки копченую рыбу чаще всего едят на завтрак. В Соединенном Королевстве копченая рыба, наряду с другой консервированной или соленой рыбой, также когда-то широко подавалась в качестве полдника или ужина , что наиболее популярно среди рабочего класса внутренних и городских районов. Неоднократно упоминалась Роулинг как еда на столах Хогвартса

Вернуться к тексту

— ТИХО! — громогласно произнес Дамблдор, вероятно опять воспользовавшись какими-нибудь специальными чарами, — префектам — собрать учеников, пересчитать и отвести по своим комнатам. Учителям — обойти коридоры, соблюдая все необходимые меры предосторожности. О результатах сообщить.

Зал наполнился гомоном и движенем — казалось, все ходили туда-сюда и старались перекричать друг друга.

— Гермиона! — воскликнул Гарри

— Где? — спросил Рон, озираясь, — и что?

— Гермиона в туалете для девочек, она не знает про тролля. Надо найти её!

Рон неуверенно посмотрел на него.

— Но... она там наверное в безопасности. Вряд ли тролль пойдет в туалет для девочек. Да и как мы туда пойдём?

— Она плачет там из-за нас, — сказал Гарри, хотя правильнее было бы сказать "из-за Рона".

— Может, Элайн позовём? Она же тоже девочка, ей можно. Пока Равенкло не ушёл.

Они незаметно отошли в сторону от толпы, собираемой префектами в нечто более управляемое, и подбежали к такой же толпе Равенкло. Элайн нашлась, как обычно, в стороне.

Рон сбивчиво объяснил ситуацию, и они спешно отошли от гомонящих учеников, дождались, пока уйдет Снейп, почему-то решивший бросить свой факультет на префектов, и скрылись в коридоре.

Уже подходя к нужному коридору, они услышали звук чего-то деревянного, волокущегося по каменному полу. Вся троица остановилась, попасться на глаза преподавателя раньше времени никому не хотелось. Гарри осторожно заглянул за угол и тут же прыгнул обратно.

— Тролль! — прошептал он.

В коридоре действительно был тролль — огромное человекоподобное существо серого цвета, бугристое и оплывшее, с непропорционально маленькой уродливой головой и длинными руками. Одной своей рукой тролль волок дубину, кажется это было вывернутое с корнем деревце с отломанной верхушкой, и именно этот звук они сейчас и слышали. Вся троица замерла. Звук волочения и тяжелые мягкие шаги смолкли, и они услышали шумное втягивание воздуха и тихое низкое похрюкивание, затем треск дерева и скрип дверных петель, выворачиваемых из креплений.

— Туалет! — одними губами сказала Элайн, — там только одна дверь...

И тут они услышали короткий девичий вскрик, довольное ворчание тролля, и его тяжелые шаги возобновились. Гарри кинулся за угол, хотя плохо понимал, зачем, но не стоять же просто так? Тролль, пригнувшись, уже вошёл в туалет — вот зачем делать десятифутовые двери в туалет для девочек, неужели в прошлом тут учились полувеликанши? — и сейчас оттуда доносился треск и грохот. Гарри бросился к распахнутой и полуоторванной двери. За ним неслись его друзья с лицами, на которых были написаны ужас и растерянность. Войдя в дверь, Гарри увидел немного успокоившую его картину — никаких растерзанных трупов в туалете не было. Гермиона, кажется, смогла сообразить спрятаться в дальних кабинках и затаиться, а тролль, то ли не слишком умный, то ли просто подслеповатый, не увидел этого. Впрочем, ему вполне хватило ума понять, что что-то живое тут должно было кричать, и теперь он методично и последовательно громил кабинки, и таким образом, обнаружение Гермионы было лишь вопросом времени. Гарри снова мысленно проклял себя за глупость и непредусмотрительность — в его арсенале до сих пор не было ни одного стоящего заклинания, а ведь проблема была очевидна еще со времён столкновения в поезде. Оставалось лишь одно — попробовать отвлечь тролля и выманить его обратно в коридор. Ну и надеяться, что огромная тварь будет достаточно медлительной, чтобы от нее сбежать. Поэтому он взмахнул палочкой и послал Жалящее в огромную бугристую спину тролля.

— Акулео!

Тролль удивленно заворчал и медленно повернул свою маленькую шишковатую голову. Гарри показалось, что он отреагировал на звук его голоса, а вовсе не на проклятие, которого похоже вовсе не заметил.

— Тролли устойчивы к магии! — прошипела Элайн.

Они с Роном стояли снаружи, заглядывая внутрь как совы. Тролль замер, и Гарри послал в него еще и Воспламеняющее. Вспышка ткнула тролля в длинную руку, и он начал медленно поворачиваться всем телом, приподняв свою покрытую пылью дубину. Тут Гарри внезапно увидел изъян своего плана — длины руки и дубины было достаточно, чтобы тролль вообще никуда не бежал, он бы мог решить проблему одним взмахом — но это одновременно навело его на другую мысль.

— Вингардиум Левиоса! — заорал он и направил заклятье в дубину.

Страх и отчаяние придали ему сил, палочка потеплела, он почувствовал волну силы, наполняющей его, и дубина выскользнула из лапы тролля и взмыла под потолок. И тут тролль продемонстрировал, почему его род издревле считается существами высшей категории опасности. Думал он может и медленно, но соображал быстро. С необычайным проворством он схватил взлетающий ствол своей длинной рукой и сдернул ее вниз словно воздушный шар, удивленно захрюкав и уставившись на то, что было когда-то комлем дерева, своими маленькими глазками, силясь понять, с чего этому куску дерева вздумалось падать вверх. Палочка в руках Гарри затрепетала.

— Помогите! — взмолился он.

Рон и Элайн прыгнули внутрь и разом вскинули палочки.

— Вингардиум Левиоса! — хором сказали они.

Дубина с утроенной силой рванула вверх.

Тролль обхватил орудие уже обеими руками и слегка присел, потянув его вниз всем своим чудовищным весом, и зарычал уже не столько удивленно, сколько раздраженно. Дубина снова поддалась и опустилась вниз.

— Он слишком сильный — испуганно пропищал Рон, мы не можем...

— Есть идея! — воскликнула Элайн и, сунув руки в карман, вытащила холщовый мешочек, — держите палочки!

И она с размаху ударила мешочком о стену. Внутри лопнуло что-то стеклянное, и мешочек мгновенно потемнел от влаги. Элайн вытянула его перед собой, стараясь касаться сухой его части и навела на него свою палочку. Рон и Гарри продолжали тянуть дубину тролля, которую их могучий противник опустил еще сильнее. Тролль теперь выглядел как кошмарный и необыкновенно уродливый рок-певец, поющий в еще более уродливый микрофон.

— Вингардиум Левиоса! — и мешочек плавно порхнул над головой тролля, шлепнувшись тому прямо на страшное лицо.

Кошмарное создание смахнуло его своей длинной рукой, растерев по коже, и внезапно с жалобным воем стало тереть голову руками. Дубина, не удерживаемая более ничем, рванула вверх и с грохотом впечаталась в потолок, вызвав дождь пыли и кусков штукатурки, обрушившийся на несчастного тролля, который утробно завывал, пытаясь оттереть лицо. Напуганные мальчишки опустили палочки и попятились назад. Дубина, лишившись поддерживающей ее магии, рухнула вниз, прямиком на затылок тролля. Тот, мгновенно замолчав, словно огромный мешок распластался на полу без сознания. Троица несколько секунд стояла в молчании, ошарашенная внезапной тишиной.

— Что это было? — шепотом спросил Рон, не сводя глаз с лежащего тролля и боясь пошевелиться.

— Гной бубонтюбера, — так же шепотом ответила Элайн, — я подумала, если магия на него не действует, то может к такому матушка природа его не подготовила. Интересно, когда он очнётся?

— Гермиона! — шепотом позвал Гарри.

Он понятия не имел, что теперь делать. Гермиона была по ту сторону тролля, а приблизиться к нему было очень страшно.

— Как вы думаете, оно заметит, если отрезать ему ухо? — спросила Элайн, повернув к ним голову, но пытаясь одновременно не сводить с тролля обоих глаз, из-за чего ее лицо перекосило словно заячье.

Рон в ужасе выпучил глаза.

— С ума сошла? Зачем тебе его ухо?

— Я гипотетически конечно. Повесить на шею. Спросит кто-нибудь — а что это у тебя? А я этак небрежно...

Что она собралась делать небрежно, они уже не узнали — в развороченную дверь вбежали профессор Вектор и профессор МакГонагалл. Декан Гарри с возмущением взглянула на мальчиков, но, повернув голову, ахнула и замерла, в изумлении уставившись на тролля.

Быстрее всего в себя пришла профессор Вектор.

— Профессор МакГонагалл, кажется тролль лишь оглушен и в любой момент может очнуться.

Дети согласно закивали головами. МакГонагал шагнула к троллю и принялась совершать над ним пассы палочкой. Тролля оплели какие-то путы, то ли наколдованные, то ли трасфигурированные. Затем она снова повернулась к детям.

— Позвольте спросить, что здесь происходит? Почему вы не со всеми учениками?

За ее спиной послышался шорох, и из дальней кабинки на негнущихся ногах вышла Гермиона, лицо ее было серовато-белым, как и пыль, покрывавшая ее волосы и плечи. Впрочем, этой пылью было покрыто все вокруг, как и щепками от разгромленных кабинок.

— Мисс Грейнджер? Вы тоже здесь? Как это понимать?

— Мы пошли пописать, — робко сказала Элайн, сделав чрезвычайно жалобное и напуганное лицо, — увидели тролля, чуть заодно не покака...

— Мисс Муншайн! — гневно оборвала ее МакГонагалл, — держите себя в руках. А вы? — обратилась она к мальчикам.

— Они нам помогали, — снова робко сказала Элайн и взглянула на Гермиону.

Та, разглядев обеих профессоров и поверженного тролля, слегка порозовела и смотрела уже более осмысленно.

— Д-да, профессор, — сказала она неуверенно.

— Это совершенно возмутительно! — сказала МакГонагалл, — я вынуждена препроводить вас к директору для выяснения всех обстоятельств. А если бы префекты не заметили пропажи сразу четырех первокурсников?! Прошу вас следовать за мной! Всех четверых!

Вся четверка теперь поспешно шагала следом за чеканящей шаг строгой деканшей. Вектор замешкалась в туалете и шла за ними где-то далеко позади.

— Спасибо, — тихо шепнула Гермиона, — я думала, что умру там, в этой кабинке...

— Да чего там, — тихо сказала Элайн, — это Гарри. Воистину Гриффиндор! Самый храбрый поступок, что я видела! Отнять дубину у тролля...

— Не такой уж и храбрый, — сказал Гарри, зардевшийся от смущения, но в глубине души очень довольный похвалой, — я подумал, что хорошей идеей будет отвлечь этого увальня и выманить его наружу...

Элайн от возмущения даже забыла как дышать

— Ты! — прошипела она, — хотел его выманить?

— Ну да, мы бы вывели его в коридор и побежали бы...

— Тролли у себя в предгорьях ловят медведей и лосей! Ты пробовал убежать от медведя? — она злобно выдохнула через нос, — я думала, ты безумно храбр, а ты безумно глуп! Они сов на лету хватают!

— Да какая теперь разница, — сказал Рон, вновь продемонстрировав свою невероятную стрессоустойчивость, он шел теперь практически спокойно, — мы победили. Кстати, здорово ты придумала с гноем бубонтюбера. Откуда он у тебя?

— У братьев твоих купила. И он влетел мне в копеечку, надо сказать! — сердито сказала Элайн.

— Я могу всё оплатить, — сказал Гарри.

— Я заплачу сколько нужно, — сказала Гермиона, — спасибо, ребята.

Элайн вздохнула и осторожно похлопала ее по плечу:

— Заставь этого героя прочитать о троллях, иначе в следующий раз никакие деньги уже никогда не понадобятся.

Тем временем они подошли к статуе горгульи, МакГонагалл что-то ей сказала, и статуя отъехала в сторону, открыв проход. Они всей толпой взошли на винтовую лестницу, которая сама вынесла их к большой дубовой двери. "Тоже огромная, — подумал Гарри, — и сюда тролль бы прошел без проблем." МакГонагалл постучала в дверь и вошла. Четверка детей под присмотром Вектор осталась стоять в томительном ожидании. Через несколько минут дверь распахнулась, и они вошли в кабинет Дамблдора.

Кабинет был большой. Даже огромный стол на когтистых ножках-лапах, за которым сидел директор, со множеством мягких стульев рядом, не делал его тесным. Вдоль стен тянулись полки, заставленные книгами, и маленькие столики со странными механизмами, которые жужжали, шипели, тикали, мигали и испускали пар. Стены были увешаны портретами каких-то людей. В углу на жердочке сидела большая птица с ярким оперением огненного цвета. Сам директор расположился на большом кресле с высокой спинкой и добродушно улыбался. МакГонагалл уже заняла один из стульев.

— Прошу, — сказал директор веселым и даже довольным голосом, широким жестом указав на стулья, — может, чай? Лимонные дольки?

На столе появились чайные чашки, над которыми вился пар, и большая ваза с засахаренными лимонными дольками. Все расселись по стульям, включая профессора Вектор, и молча уставились на стол. Лишь Рон с абсолютно невинным лицом взял в одну руку чашку, в другую — дольку из вазы и сунул ее в рот. Гарри подумал, что, если бы сейчас нужно было отрицать свое участие в произошедшем, Рон был бы единственным, у кого бы это удалось — настолько естественно он себя вёл. Сам Гарри был взвинчен прошедшим боем, Элайн сидела напряженно вытянувшись, про Гермиону и говорить было нечего.

— Профессор МакГонагалл вкратце рассказала мне о случившемся, — начал Дамблдор, сложив перед собой кончики пальцев, — я ни в коем случае не хочу умалять ваши заслуги. Справиться с горным троллем в вашем возрасте дано не каждому. Но всё же, как директор и официальное лицо, вынужден задать вопрос — каким образом произошло то, что произошло?

Все четверо переглянулись между собой, Рон осторожно поставил чашку на стол. Все молчали.

— Давайте начнем с самого начала, — мягко сказал Дамблдор, так и не дождавшись ответа, — как вы оказались в туалете для девочек?

Он вновь внимательно оглядел их поверх своих очков-половинок.

— Ну... — начала Гермиона, нервно вздохнув, — я пошла в туалет... Еще до начала обеда. Потом я услышала, как кто-то вошёл, и выглянула из кабинки, чтобы посмотреть, кто это. А там... Там...

Она судорожно вздохнула, и МакГонагалл осторожно положила руку ей на плечо.

— Я спряталась в кабинке, — продолжила Гермиона, — а потом это существо... Этот тролль начал ломать все вокруг. А потом перестал... И когда я вышла...

— Я понимаю, — сказал Дамблдор, — спасибо, мисс Грейнджер. Теперь что нам скажут остальные участники этой в высшей степени удивительной истории?

Он вопросительно уставился на троицу друзей. Они вновь обречённо переглянулись. Гарри понял, что, если молчать, окажется, что они кругом виноваты, как это обычно бывает, и решил изложить свою версию событий, сообщив настолько мало подробностей, насколько вообще возможно.

— Мы увидели, что Гермионы нет, и решили ее поискать...

— И решили начать с туалета? — саркастически вставила МакГонагалл.

Дамблдор предупреждающе поднял руку.

— Ну да, — сказал Гарри, решив уж идти до конца, — а откуда ещё?

— В самом деле. — терпеливо произнес Дамблдор, — и так вы оказались в туалете. Прихватив с собой мисс Муншайн?

— Ну да, — вновь произнес Гарри, — она же девочка, а это девчачий туалет... Ну то есть, я хочу сказать...

— Мы поняли, что вы хотите сказать, — то ли устало, то ли раздраженно сказала МакГонагалл, — продолжайте.

— Там был тролль. Мы напали на него...

— А вам не пришло в голову позвать кого-нибудь на помощь, мистер Поттер? — резко произнесла МакГонагалл, — например, кого-нибудь из преподавателей?

— Как будто преподаватели могут защитить нас от опасностей! — зло сказала Элайн, видимо не в силах слушать нападки чужого декана, — у вас тролли бегают по туалетам, а вы ни сном, ни духом! Где эти преподаватели, когда нам нужна помощь?

— Мисс Муншайн! — возмущенно сказала МакГонагалл, поджав губы, — это исключительный случай! Никогда еще в Хогвартсе ученики не подвергались нападению столь опасных существ...

— Ну надо же! — перебила ее Элайн, — никогда такого не было — и вот опять!

Слова эти произвели эффект прямо противоположный тому, который ожидал Гарри. Вместо того, чтобы возмутиться, МакГонагалл вздрогнула, будто бы ей внезапно заткнули рот, и испуганно взглянула на директора. Тот, с посерьезневшим лицом, опустил наконец руки на стол.

— Не знаю, кто вам об этом сказал, — начал он, наконец, — но уверяю вас...

— Я же девочка, — сказала Элайн уже тише, — и хожу в туалеты для девочек. Впрочем, после сегодняшнего дня это очевидно. Ну и говорить там я не разучилась.

Дамблдор и МакГонагалл вновь переглянулись.

— Нужно будет поговорить с Кровавым Бароном, — устало сказал Дамблдор, — кажется, кое-кто из его... подопечных слишком много болтает даже после того, как...

После этой странной фразы он вновь свел вместе кончики своих пальцев.

— Могу я задать вопрос, мисс Муншайн? — начал он прежним тоном, — связан ли каким-либо образом факт наличия у вас гноя бубонтюбера и ваши беседы с вашим... кхм, информантом с тем прискорбным обстоятельством, что случилось на вашем факультете? Я имею в виду утерю обуви.

— Возможно, — сказала Элайн после паузы, во время которой она откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди, — и что с того?

— Я не знаю, связано ли это безусловно неприятное недоразумение с вашим недоверием к преподавателям, но, уверяю вас, мы приложим все усилия, чтобы разобраться со всеми проблемами, какие только могут возникнуть. Что у вас, что у любого другого ученика. Любой в Хогвартсе, кто нуждается в помощи, непременно получит её. Я лишь хочу напомнить, что не следует делать скоропалительных выводов. Возможно, стоит относиться снисходительно к тем, кто не хотел ничего плохого. Научиться прощать мелкие недостатки друг друга...

Гарри скосил глаза остальных слушателей этой проповеди. Рон сидел, выпучив глаза, как он всегда делал на уроках МакГонагалл; Элайн по прежнему не сменила позу; Гермиона выглядела так, словно вспомнила что-то, и быстро переводила взгляд с Дамблдора на МакГонагалл и обратно.

— Как хорошо, что вы умеете прощать, сэр, — сказала Элайн, дослушав речь директора до конца, — думаю, это способность очень вам пригодится, когда вы найдете виновных... в этих прискорбных обстоятельствах... в больничном крыле. Если конечно преподаватели не решат эту проблему, а не так как обычно.

Дамблдор вздохнул, снял очки, сразу став намного старше, хотя, казалось, куда уж старше, и потер пальцами переносицу.

— Могу ли я попросить вас ещё об одном одолжении, мисс Муншайн? А заодно и вас, мистер Поттер, мистер Уизли, мисс Грейнджер?

Все четверо кивнули.

— Я попросил бы вас не распространяться среди остальных учащихся о том, что произошло. Можете смело ссылаться на меня. Как бы то ни было, вы совершили очень храбрый поступок, не бросив друга в беде. И я думаю, двадцать баллов каждому из вас будут достойной наградой. А сейчас, кажется, вам всё же стоит поесть, — он осторожно улыбнулся и добавил, — по себе знаю, эти битвы с троллем вызывают зверский аппетит!

Рон радостно улыбнулся, и они вчетвером проследовали к выходу. Преподаватели остались в кабинете, когда дверь мягко и плотно закрылась за их спиной.

— Выбрались! — счастливо сказал Рон, когда они вышли в коридор, — кстати, Элайн, о чем это вы толковали с Дамблдором? Э, ну вы чего?

Последнюю фразу он адресовал уже всем — его веселья и облегчения никто не разделял. Гермиона все еще выглядела немного испуганной и ошарашенной, хотя уже явно начала приходить в себя; Гарри было немного грустно от злых и горьких слов Элайн, а еще больше от того, что Дамблдор, похоже, знал о неприглядном поведении некоторых личностей в школе и ничего не делал, сам Гарри благодаря своему кузену побыл в таком состоянии достаточное время; Элайн шла мрачная и задумчивая, видимо, в мыслях все ещё оставаясь там, в роскошном кабинете.

— Pedicabo ego vos et irrumabo⁽¹⁾ — продекламировала она с видом человека, не ждущего от этой жизни ничего хорошего.

— Это что, латынь? — удивленно и с толикой то ли зависти, то ли уважения спросила Гермиона, впрочем, довольно робко.

— Классическая, — подтвердила Элайн уже более нейтральным голосом, намного более похожим на ее привычную манеру общения, — стихи двухтысячелетней давности.

— Ты знаешь стихи? — удивился Рон.

— Откуда этот удивленный тон? — сказала Элайн, — я девушка образованная.

— А что они означают? — спросил Гарри.

— Лучше вам не знать⁽²⁾, — ответила Элайн, — кстати, Рон, это ответ и на твой вопрос.

— Мне просто стало любопытно!? — воскликнул тот, — звучало жутко таинственно...

— И видимо ты хочешь, чтобы об этом знал весь Хогвартс, — прошипела девочка сердитым шепотом, — раз орёшь на весь коридор.

Рон огляделся по сторонам, взгляд его ненадолго остановился на Гермионе, и он кивнул с понимающим лицом.

— Это был интересный способ охоты на троллей, — сказал Гарри, переводя тему (он, как и Рон, надеялся, что потом, в более приватной обстановке, Элайн всё же поделится с ними информацией), — вот так это делается? Это твой папа тебя научил?

— Я не знаю, как это сейчас делается, — со вздохом сказала Элайн, окончательно переходя на спокойный тон, — Про новые методы он мне отказался рассказывать, сказал, что мне рано еще знать. Но я прочитала, что нашла, о Темных веках. В те времена использовали свойство троллей впадать в оцепенение. Тролли в дикой природе прекрасные охотники, но охотятся только по необходимости и могут обходиться без еды по многу дней. Сытый тролль обычно залезает в какую-нибудь пещеру или расселину в скалах, под выворотень в лесу; в местах, населенных магглами, они даже ухитрялись прятаться под мостами; и сидит там неподвижно и оцепенело. Настолько, что магглы считали, что тролли днём обращаются в камень. А что ещё им оставалось думать, если все рассказы о троллях были только такие. Те магглы, которые встречали голодного тролля, уже вряд ли что-то рассказывали. Волшебники выслеживали такого сытого тролля и обливали его зельем Оцепенения. Есть специальные, особо мощные, которые хорошо действуют на существ с магоустойчивой шкурой — тролли, великаны, драконы. Или оглушали его заклинаниями всей толпой, объединив усилия — против нескольких заклинаний разом даже тролль не устоит.

— А как найти именно сытого тролля? — спросил Гарри.

— И такие были способы, — сказала Элайн, — У троллей есть слабые места и особенности, например они не любят бегать, поэтому обычно ходят с дубьем и не стесняются его метать. А в игре "догони меня бревно" вы троллю скорее всего проиграете. Поэтому когда ты стал отбирать дубину у того тролля, я решила, что ты знаешь, что делаешь. В старых книгах описывалась охота на троллей, там с этого и начинали.

— Да нет, — признал Гарри со вздохом, — просто на дубину действовали заклинания, а без нее он казался мне менее опасным. Я не знал, что мы от него не убежим.

— Ну, честно говоря, в основном бы убежали, — сказала Элайн, — они же обычно не охотятся больше необходимого, поэтому не нужно бежать быстрее тролля, надо бежать быстрее твоего компаньона. Тролль догонит самого медленного и дальше не побежит. А остальные получат заведомо сытого тролля. Для этого в прошлом специально брали с собой маггла. Если волшебники наденут гоблинские доспехи, а маггл свои, человеческие, которые сильно тяжелее, то последним окажется именно он.

— Но это ужасно! Ужасно несправедливо! — воскликнула Гермиона.

— У магглов с магами тогда отношения вообще были своеобразные. Впрочем как и у магглов с другими магглами. Ты тоже спишь на лекциях Биннса? Я была о тебе лучшего мнения. Магглы ненавидели волшебников, и те платили им той же монетой.

— Но это неудивительно. Конечно магглы ненавидели волшебников, после таких вот...

— Магглы ненавидели их за всё. Моих предков сжигали живьём за бутылочку Удойного зелья! О чем ты говоришь!

— Что такое Удойное зелье? — спросила Гермиона подозрительно.

— Зелье, повышающее удой коровы. Что же ещё? Добавляешь чуть-чуть в еду своей буренке, и она дает больше молока, и оно слаще и жирнее.

— За такое никто сжигать не будет! — уверенно сказала Гермиона, — или ты чего-то не договариваешь.

— Да чего тут недоговаривать-то? Представь, что ты — тупая грязная маггла...

При этих словах Гермиона дернулась и открыла было рот, силясь что-то возразить, но Элайн не дала ей сказать.

— ... И коровка твоя, кормилица деток твоих, что-то прихворнула, доиться стала плохо. И вот идешь ты к мудрой женщине⁽³⁾, плачешь, слезами заливаешься, просишь помочь в беде, в ногах валяешься. Что тут ведьме делать? Продаст та ей Удойного зелья, жалко ей станет никчемных. А что маггл сделает в первую очередь, волшебство в руках почуяв? Пойдет и облапошит другого маггла, что же ещё? А виновата в этом ведьма — ее же зелье. Ну и всё. "Жги ее!" И полыхает ведьмин домик, а сама она хорошо если сбежала, и сидит под кустом в лесу, словно заяц, с тем в руках, что схватить успела.

— С чего бы маггле кого-то обманывать? — упрямо сказала Гермиона, — ей же детей кормить.

— Так то-то и оно, дурья твоя голова! У тебя корова не доится, явно с ней что-то не то, старая или болеет чем. Сегодня она молоко даст, а завтра копыта отбросит. Новую корову надо покупать, а на какие шиши? Старую продать как хорошую, а на эти деньги новую по-настоящему хорошую купить. Но покупатель тоже не дурак, он возьми и скажи, а подои-ка ты ее при мне, хозяюшка, посмотрим, что за корова. И льёт твоя маггла зелье в хрючево коровьино да и продаёт потом свою доходягу за деньги немалые. Ну да ведьмы тоже не лыком шиты — обернутся красной девкой или еще кем да и идут потом к обидчикам. Плеснуть по углам Лунным огнем — и идти добра искать подальше отсюда. А обидчикам — веселая ночка! Так и шло век за веком.

— Но должен же быть выход! — воскликнула Гермиона расстроенно, — ведьма должна была...

— Ах, теперь она уже должна! Ничего она не должна! Ни столько, ни полстолько! — яростно выпалила Элайн, отмеряя на кончике ногтя это самое "столько".

— А что такое Лунный огонь? — спросил Гарри, решивший выяснить для себя все детали этой древней сельской драмы.

— Зелье. Стабилизируется любым светом, теряет стабильность от лунного. При потере стабильности — самовоспламеняется. Хорошая вещь. Самое главное, загорится ночью, когда и заметят не сразу, и тушить некому, все спят. А тебя рядом уже не будет. А если в ненастную погоду поливать или в новолуние, когда луны на небе не видать, то пожар и вовсе через несколько дней случится, до Ирландии дойти успеешь.

— Вот после такого Статут и утвердили, — с чувством сказал Рон, — Биннс такого не рассказывает, иначе бы никто у него на уроках не спал. Магглам на глаза лучше не попадаться. Иначе жди беды. Пообедать вот только не дали. Может, там ещё осталось чего?

— Тебе лишь бы поесть, Рон, — сказала Гермиона отвлеченно. Судя по ее лицу, сцены из кровавого людского прошлого все еще стояли перед ее глазами.

— Все верно, — сказала Элайн, — война войной, а обед — по расписанию. Эта охота на троллей в самом деле жутко утомительна.

Они вернулись в большой зал. Тревога по поводу тролля была отменена, и зал был снова полон народа — кто-то доедал то, что не успел доесть, кто-то делился предположениями о случившемся. Троица приятелей и молчаливо присоединившаяся к ним Гермиона устроились на краю гриффиндорского стола.

— Невилл, Невилл! — Элайн увидала пухлого мальчика, который по своему обыкновению робко сидел невдалеке от них, не примыкая ни к одной компании, и замахала ему руками, — сто лет тебя не видела. Садись к нам. Можно у тебя кое-что узнать?

Невилл кивнул, кажется слегка удивленный таким напором и вниманием, и молча перешёл к их компании, сев рядом с непривычно тихой Гермионой.

— Невилл, — начала Элайн, — давно ходят слухи, что ты сварил отличное Котлорастворяющее зелье. Ты не мог бы поделиться рецептом? Если тебе не трудно, вспомни, пожалуйста, всю последовательность как можно точнее.

Невилл удивлённо посмотрел на неё, ничего не говоря. Впрочем, он вообще был человеком немногословным, что делало его идеальным соседом по комнате.

— Ну вообще-то мы варили зелье от фурункулов, и у Невилла как раз не получилось, — вмешалась Гермиона, почувствовав себя в знакомой стихии.

— Думаю, это ты варила зелье от фурункулов, — сказала Элайн, — я слышала, что Невилл сварил нечто гораздо более интересное и перспективное. Узнают льва по когтям, а зельевара по результату. Невилл, у тебя наверное в роду есть зельевары? Чем увлекаешься?

Невилл растерянно помотал головой.

— Вовсе нет. Профессор Снейп постоянно ругает меня и называет ходячей катастрофой. Мне нравится Травология.

— Увлечение истинного зельевара, — удовлетворенно сказала Элайн, — мне кажется, у тебя большой потенциал.

— Что-то я ни разу не слышала о котлорастворяющем зелье, — произнесла Гермиона с сомнением, однако без прежнего апломба, — да и зачем оно такое нужно? Профессор Снейп сказал, что это была обычная ошибка...

— Много он понимает, твой профессор, — сварливо сказала Элайн, — я вижу зелье с потрясающим оборонно-атакующим потенциалом. Судя по тому, что рассказал Гарри, действие его весьма похоже на действие гноя бубонтюбера, но, если я верно помню ингредиенты зелья против фурункулов, в пересчете на унцию зелье Невилла выйдет намного дешевле. Надеюсь, ты не будешь отрицать полезность гноя бубонтюбера?

— Но, кажется, в книгах такого не описано, — ответила Гермиона, — во всяком случае профессор Снейп...

— Это написано в Книге Жизни, — пафосно сказала Элайн, — сама Жизнь преподаёт тебе уроки, написанные кровью неудачников, а потом ты держишь экзамен. Тот, что завалить можно лишь раз. Без права пересдачи. Тебе сегодня повезло. Ты могла бы получить "тролль" за главный экзамен твоей жизни, уж прости за каламбур⁽⁴⁾, но мы сдали его за тебя. А так бы отправили твоим родителям какашку тролля в закрытом гробу.

Гермиона вытаращилась на Элайн в ужасе.

— Ну они же должны послать останки ученика домой. А это они и есть. В ней были бы части твоей одежды, зубы там и всё такое, — сказала Элайн, — может конечно и трансфигурировали бы ее в твоё тело в знак уважения. Трансфигурация, думаю, вполне бы продержалась на время похорон.

Невилл смотрел на них четверых с серьезным молчанием и лишь бледнел, демонстрируя неплохую выдержку.

— Но нас не учили бороться с троллями, — сказала Гермиона, — я прочитала все учебники, там не было ничего такого! Не было! Это несправедливо!

— Добро пожаловать в наш мир, — тихо сказала Элайн, — тут вообще все несправедливо.

— Вы что, встретили тролля? — наконец решился задать вопрос Невилл.

— Это секрет, — ответил ему Рон, — не говори никому, сам Дамблдор нас попросил.

— Еле ноги унесли, — добавил Гарри.

— Да кому я расскажу, — сказал Невилл, — тем более Дамблдор попросил. Я — могила.

— Не хочу показаться невежливой, но что там насчёт котлорастворяющего? — снова спросила Элайн, доставая пергамент и перо.

Уже к вечеру вся школа знала о произошедшем. Во всяком случае, где бы не появились участники охоты на тролля, на них оглядывались, показывали пальцем и шушукались по углам. Близнецы даже подошли к Рону и Гарри и пожали им руки, многозначительно подмигивая.

— Мы в тебе никогда не сомневались, Гарри, — сказал один.

— И теперь наконец стало понятно, что ты не перекрашенный подкидыш, а настоящий Уизли, Рон, — сказал другой.

— Вот придурки, — со смущением и теплотой в голосе сказал им вслед Рон, когда они удалились.

Спать легли в этот вечер позже обычного.

Во сне к Гарри вновь явилась эта странная боль в шраме. Ему снилась темная фигура в балахоне с широким капюшоном, огромная, словно поверженный накануне тролль. Вместо лица на ней было круглое плоское зеркало, зловеще чернеющее в полутьме капюшона. Она склонялась над Гарри, который, как это часто бывает в кошмарах, стоял и не мог пошевелиться. Его испуганная физиономия смутно отражалось в лице-зеркале напротив. Фигура протянула свою длинную руку, вцепилась в ноющий шрам на лбу и оторвала ему лицо. Гарри с ужасом уставился в зеркалоликого монстра, ожидая увидеть в отражении окровавленный череп, говорящий "лап-лап-лап", совсем как говорила Элайн. Но вместо этого он увидел там бледное, по змеиному вытянутое лицо со щелями вместо носа и багровыми, горящими ненавистью глазами.

— Ты помешал мне! — сказало змеиное лицо шипящим голосом немолодого уже человека, — ты снова помешал...

Гарри судорожно дернулся и проснулся, весь в холодном поту и с бешено бьющимся сердцем. Была уже глубокая ночь, ведьмин час⁽⁵⁾, как говорится. Гарри машинально потер лоб, силясь понять, боль в шраме вызвала кошмар ли или наоборот, кошмар породил это фантомное чувство. Неприятное чувство вскоре исчезло, к сожалению вместе со сном. Гарри ворочался в своей постели, слушая сонное дыхание своих соседей по комнате, пытался мысленно считать овец, но сон не приходил. Наконец с тяжелой головой он сел на кровати, ощущая какую-то давящую духоту. Сначала ему пришло в голову выйти в гостиную и посидеть на диванах у камина — привилегированных местах, практически всегда занятых старшекурсниками. Но он оставил эту идею, так как не знал, вдруг там все еще остались эти самые старшекурсники, занятые своими делами — они обычно сидели с девочками, сплетаясь в клубок, словно пара миксин. Потом ему пришла в голову идея гораздо более стоящая, как ему казалось — он решил прогуляться по единственно безопасному по мнению всей их компании пространству — воздушному. Тихо, стараясь по возможности не шуметь, он оделся, вынул из-под кровати Нимбус, осторожно прокрался к окну, приоткрыл его и оглянулся на комнату, погруженную во тьму. Приятели его блаженно спали. Холодный ночной воздух нежно коснулся лица мальчика, и Гарри, напялив остроконечную колдунскую шляпу поглубже, осторожно протиснулся через узкое окно наружу, привычно выставив вперед руку с метлой. Шаг в тёмную пустоту внизу, рывок метлы — и он уже мчался над крышами Хогвартса в неверном свете Луны, наполовину скрытой редкими ночными облаками, стараясь держаться выше окон, чтобы не попасться невзначай такому же как он бедолаге, мучающемуся от бессонницы. Остатки кошмара выдуло из его головы набегающим потоком воздуха; радость полета, не омрачаемая дурацкими командами капитана Вуда, вновь вернула ему бодрость и оптимизм. Жизнь всё же временами была положительно хороша. Он сделал пару кругов над башней Равенкло, подумав, что неплохо бы увидеться с Элайн, но, конечно, не ввалившись к ней в окно посреди ночи. Потом вспомнил о Хагриде и заложил широкий вираж в сторону леса, но в стороне хижины было темно, очевидно лететь туда не имело смысла. И тут Гарри вспомнил об их новом убежище. Он не без труда нашёл нужное окно — снаружи и ночью всё выглядело не совсем так, как ему запомнилось — открыл его Алохоморой и влетел внутрь. Согревающие чары у него были далеки от уровня Гермионы, но на "удовлетворительно" тянули, а как извлечь пользу даже из этого, притом не нарушая запрета на заколдовывание людей, по мнению Элайн вполне разумного, он уже придумал. Он с ходу ткнул палочкой в старый сломанный стул.

— Калефак!

Бледная, призрачно голубая вспышка, в темноте класса показавшаяся довольно яркой, на мгновение омыла стул, хотя Гарри знал, что на самом деле днем ее едва видно. Он быстро стянул с себя мантию и довольно уселся на стул, ощущая спиной и задом горячую поверхность. Чудесное ощущение после холодного ветра! Гарри бросил мантию на обломки чего-то рядом, повторил с ней то же самое колдовство и, гордый своей изобретательностью, напялил на себя горячую одежду. "Может, Гермиона бы и справилась лучше, но мне и этого довольно, — думал он про себя, — все же Элайн права. Лучше выучить необходимый минимум, а лишнее время потратить на что-нибудь более интересное. Когда уже мы отправимся в Запретную секцию, хотелось бы знать? Бытовые чары — это конечно очень хорошо и безусловно полезно, но от троллей и злых духов, кажется, гораздо полезнее всякие запрещенные вещи вроде гноя бубонтюбера, пользоваться которыми нас учить похоже и не собираются." Мысли о собственной безопасности напомнили ему об осторожности, и он обернулся ко входу. Рядом с дверью виднелся силуэт массивного стола, которым Рон предлагал припирать эту самую дверь, и идея была признана хорошей. Гарри тщательно прицелился в него палочкой. "Тут бы пригодилась Элайн со своими глазами, — думал он, — ничегошеньки не видно. И Люмос зажигать опасно — вдруг в коридоре будет виден свет. Элайн кажется говорила о каких-то зельях, позволяющих видеть в темноте и без очков. Здорово было бы достать такое и хранить на крайний случай. И не отслеживается как палочка, хоть среди магглов бегай, и жизнь может спасти. А ну как в следующий раз тролль нападет ночью или в дождь, когда эти дурацкие очки зальёт водой?" Он решил обязательно выяснить этот вопрос у Элайн, надежды на собственные успехи и веры в свои познания в зельеварении у него не было совершено. С таким-то преподавателем, да к тому же возможно одержимым до безумия!

— Вингардиум Левиоса! — шепотом произнес он наконец, стараясь быть максимально сосредоточенным и осторожным.

Наверное, это было как с метлой — стоило один раз научиться делать заклинание как положено, потом уже выходило намного лучше, а ужасный тролль заставил их выполнить чары Левитации очень хорошо. Стол плавно приподнялся в воздух, и Гарри осторожно опустил его перед дверью, стараясь, по возможности, не греметь, что почти получилось. Тут же ему в голову пришло, что чары, создающие тишину, были бы также очень полезны. А если есть подобные зелья, которые, в отличие от палочковых чар, не отследить, то и их приобрести бы не мешало, если конечно они не очень дороги. Фраза Элайн о необходимости трех вещей — денег, денег и еще раз денег — заиграла новыми красками. "Чертовски верно! — грустно подумал он, спрятав руки под мантией, уже начавшей остывать, но все еще теплой, — откуда взрослые их только берут, хотелось бы знать! Дядя торгует дрелями. Кажется, это выгодно, но у меня вряд ли получится. Да и дрелей нет. Стоило конечно узнать, где он их достает, эти самые дрели." Так он сидел некоторое время, уставившись в темноту и обдумывая свои серьезные и взрослые мысли, когда внезапно услышал шорох за дверью. Дверь тихо скрипнула и попыталась открыться, уперевшись в стол. Гарри в ужасе вскочил, успев однако порадоваться своей предусмотрительности. Несмотря на панику действовал он быстро и не теряя времени — схватив метлу, он забросил на неё ногу и тут же взлетел, уже в полете осторожно надавив на створки окна, проскользнул в образовавшуюся щель, прикрыл за собой окно, взмыл вверх, скрывшись за краем крыши, и улегся грудью вдоль метлы, уперевшись локтями в черепицу. Сердце его трепетало в груди, словно пойманная птица, да и сам он напрягся подобно воробью, готовый упорхнуть в любое мгновение. Он слышал, как стол у двери в аудитории шумно отодвинулся, и две пары ног, крадучись, вошли внутрь.

— Гарри? — послышался знакомый голос, в котором Гарри без труда узнал одного из близнецов Уизли.

— Я же говорю, что это опять сбой, — сказал второй такой же голос.

— Как с тем покойником, Петтигрю?

— Да. И опять это связано с Гриффиндором. Посмотри — отображается ли Гарри?

Послышался шелест пергамента.

— Его нет. Ни в спальнях, ни вообще нигде, ты прав. Это может служить подтверждением теории создателей-гриффиндорцев.

— Но косвенно свидетельствует против теории того, что Петтигрю — один из них. На Гарри она, выходит, тоже сбоит, а ведь Гарри не может им быть — карта явно старше. Может, все таки это настоящий Гарри?

— Что ему тут делать ночью одному? Я бы еще понял, если бы он был тут с девчонкой. Надо расспросить нашего младшего. Как-нибудь невзначай.

— Гарри, кажется, неровно дышит к той малышке из Равенкло. А она — любительница бродить одна по коридорам, помнишь?

— Гарри совсем еще ребенок! А девчонка — ничего. Подрастет, можно будет и подкатить. Как думаешь?

— Похоже, она будет девчонкой Поттера. Ты же не хочешь отбивать подружку героя Британии? Заметь кстати: Поттер — герой, победивший Сам-знаешь-кого, и Петтигрю — тоже герой. Может, карта дает сбой с героями?

— Кажется, у нас ещё одна теория карты, брат!

Послышался хлопок ладони о ладонь.

— Девчонку у Гарри отбивать не будем, — со смехом сказал один из двух совершенно одинаковых голосов, — мало ли, что из нее вырастет. На наш век уже подросших хватит. Помнишь ту хаффлпаффку? Со своими подружками?

Последнее слово он выделил голосом.

— О, да! — воскликнул второй голос, — подружки у нее выросли — что надо!

— Жаль, у неё сестры такой же нет.

Звуки шагов стихли в направлении двери, и ночь снова погрузилась в тишину, нарушаемую лишь шумом ветра. "Они видят, где я нахожусь, — подумал Гарри, — при помощи какой-то карты. Кажется, пора закругляться. И спрятаться в Хогвартсе похоже не так просто как хотелось бы." Он направил метлу к башне Гриффиндора.

Его друзья по прежнему безмятежно спали, когда он вновь протиснулся сквозь окно. Гарри тихо разделся, сунул метлу под кровать, откинул одеяло в сторону, весь дрожа и покрывшись мурашками от холода. Одно согревающее — и он уже лежит в центре горячего пятна согретой магией постели. Усталость, новая информация и молодость взяли свое, и Гарри снова погрузился в сон, на этот раз без сновидений.

---

1) Гай Валерий Катулл, стих XVI, I век до н. э.

Вернуться к тексту

2) Воистину так

Вернуться к тексту

3) иносказательное название ведьм, чтобы ненароком не обидеть её. Ведьмы считались чрезвычайно обидчивыми и склонными мстить за неучтивое обхождение

Вернуться к тексту

4) и вы меня простите за плагиат, эта игра слов Юдковски очень уж забавна

Вернуться к тексту

5) witching hour, глухая ночь, английская идиома

Вернуться к тексту

Несмотря на насыщенный прошлый день и ночную прогулку Гарри проснулся рано. Ему очень хотелось поделиться с кем-нибудь добытой информацией. Но Рон сонно прогудел, что он пойдет на завтрак в последний момент. Гарри вздохнул и решил поговорить с одной Элайн — Равенкло завтракал обычно рано, когда Гриффиндор только начинал собираться за столом.

Так и вышло. Стол Гриффиндора был еще полупустым, и они с Элайн вальяжно расположились, заняв сразу несколько стульев на самом дальнем конце стола, и спокойно завтракали, не опасаясь, что кто-то будет их подслушивать. Гарри принялся возбужденно пересказывать свои ночные приключения, перемежая их умозаключениями и опасениями.

— Подожди, не торопись, — сказала Элайн, — речь об уникальном артефакте, как кажется. Я вообще думала, такие возможности Хогвартс дает только директору, а тут два оболтуса, пусть и талантливых. В этих делах надо первым делом понять, что именно ты видел, а уже потом делать выводы. Нужна точность как в алхимии. Знаешь притчу о чароплете, магозоологе и алхимике? Вот ты должен быть как алхимик.

— Что за притча? — заинтересованно спросил Гарри, надеясь услышать еще одну историю волшебного мира.

— Ну... Впрочем, ладно.

Попали раз магозоолог, чароплет и алхимик в одну затерянную горную долину и увидели там спящего дракона, который был совершенно чёрным.

— Смотрите, — воскликнул магозоолог, — в этой долине водятся черные драконы!

— Строго говоря, — заметил чароплет, — мы знаем лишь, что в этой долине водится как минимум один черный дракон.

— А если быть совсем точным, коллеги, — сказал алхимик, — мы можем говорить как минимум об одном драконе, черном как минимум с одной стороны.

Гарри засмеялся.

— Похоже на то, как вы с Роном рассуждали о пауках.

— У твоего Рона кстати есть что-то такое, — заметила Элайн.

— Ну он любит рассуждать о всяких стратегиях в квиддиче и в шахматы играет неплохо, — подтвердил Гарри, — во всяком случае он играл со старшекурсниками и пару раз даже выигрывал.

— Ну надо же, — сказала Элайн, примеряясь вилкой к сардельке, — а по нему не скажешь. С виду олух олухом.

— Может, у него спросить, не видел ли он у Фреда и Джорджа что-то похожее? Думаю, нам повезло, что эта вещь оказалась у них, а не у Филча.

— Откуда ты знаешь, сколько их? — спросила Элайн, — я для чего тебе притчу рассказала?

— Ну да. Мы знаем, что у Фреда и Джорджа есть как минимум одна вещь, которую они называют "карта", и которая, во-первых, старая, во-вторых, они не знают, кто ее создал, в-третьих, показывает кто где находится, но вместе с тем покойников...

Элайн предупреждающе подняла палец.

— Эм... — задумался Гарри, — как минимум одного покойника-героя, но теряет людей... Теряет как минимум меня, когда я был не в Хогвартсе, но как бы и в Хогвартсе, потому что я сидел на крыше. Или на метле.

— Кажется так, — подытожила Элайн, — есть неопределенность в том, видит карта человека на крыше или на метле или не видит, а ты просто исхитрился найти единственную уязвимость и был одновременно и там и там? Если так, то ты чертовски везучий перец. Тебя случайно в котел с Феликс Фелицис в детстве не роняли? Может ты и Того-кто-не-должен-быть-помянут так же ухлопал?

— Я же не помню, — сказал Гарри, — а что такое Феликс Фелицис?

— О! Это зелье Удачи. Его иногда так и называют — Жидкая Удача. Но изготовить его крайне тяжело. Для этого самому нужно изрядно везения. Редкая и ценная вещь. Требует немало знаний, умений, потому редко такое увидишь. Ну и запрещено много где, хотя вроде вне закона не объявляли.

Они еще немного подумали и решили, что в свете открывшихся обстоятельств комната-убежище уже не может являться таковой, и нужно искать новое либо подальше, как-нибудь определив радиус действия карты, для чего нужно следить за хитрыми и осторожными близнецами, либо на крыше или в воздухе, где карта возможно сбоит или не работает.

— Вот как чувствовала, что не наше это место! — с досадой воскликнула Элайн, даже прихлопнув ладонью по столу от избытка чувств, — не к душе оно мне сразу было!

— На крыше было бы здорово, — сказал Гарри мечтательно, — там красиво. Начиная эдак с апреля — до апреля там будет адски холодно. Только она покатая — стоять там нельзя, упадешь. Держаться не за что. Опасно.

— Придумаем что-нибудь, — отмахнулась Элайн, — есть пара идей, из исторических источников. В Тёмные Века работало — и сейчас сработает. О, а вот и Рон!

К этому моменту начали подтягиваться другие гриффиндорцы, среди них был и их рыжий приятель, хорошо заметный благодаря яркому цвету и долговязой фигуре, выделявшейся даже на фоне учеников второго и третьего курса.

— Привет, Элайн, — сказал он все ещё слегка сонным голосом, — и чего вам не спится в такую рань? А что там с твоими второкурсницами? Просто я тут встретил Фреда и Джорджа, их нашел Дамблдор и очень мило предложил не продавать тебе больше гной бубонтюбера. Они сказали, что это предложение из тех, от которых невозможно отказаться. Просили передать тебе извинения. Как нам теперь с ними быть? Со второкурсницами, я имею в виду?

— Они притихли, — весело ответила Элайн, — после этого случая с троллем. Я сказала им, что у нас банда сорвиголов-охотников на троллей, и с нами шутки плохи. Кстати говоря, ни на что не намекаю, но пора бы нам придумать себе звучные клички. Иначе это сделают за нас. Вы же не хотите получить что-нибудь сопленосое вроде Маленький Защитник или Мальчик-который-смог? Рыжий Троллебойца и Четырехглазый Мясник! Как вам?

Рыжий Троллебойца приосанился.

— Ты правда сказала, что мы банда? Они поверили?

— Ну а с чего бы им не верить, — сказала Элайн, — тролль — вот он, лежит, только ленточкой перевязать. Кто его поймал?

Тут она ткнула себя пальцем в грудь. Мяснику его новое имя не понравилось.

— Нет, я не настаиваю, — сказала Элайн извиняющимся тоном, — это я так, для примера. Но лучше с этим не затягивать.

— А как ты назвала Гермиону? — полюбопытствовал Рон.

— Троллячье канапе⁽¹⁾, — понизив голос, сказала Элайн, придвинувшись поближе, — потому что она тогда была с палочкой. Смекаешь?

Все трое весело расхохотались. Рона тоже посвятили в тайну существования Карты во всех подробностях — всё же именно его братья ею владели, и кто, как не Рон, мог узнать больше о таинственной вещи. Тот ожидаемо расстроился, он больше всех ратовал за убежище в замке.

— Вот ведь хитрые черти, — кипятился он, — и где они её взяли?! Хотя неудивительно, что это именно они — кто еще мог перерыть весь замок и окрестности.

— Может, они расскажут тебе, если ты спросишь? — предположил Гарри.

— Про такую вещь? — с недоверием тихо сказал Рон, — ее они будут беречь как собственный глаз, уж поверь! Ты представь, что будет, когда выяснится существование такой карты!

— Все узнают, что твои братья могли следить за всеми нами, — сказал Гарри.

— Все узнают, что любой мог следить за всем, что творилось под боком у Дамблдора, — воскликнул Рон напряжённым голосом, — достаточно было убить двух оболтусов, которые и так родились в семье магглолюбцев. Вот что будет!

— Рон зрит в корень, — философски добавила Элайн, — Карта опасна в плохих руках, а близнецы — не самое надежное место хранения, если спросить любого взрослого. Поэтому эти ребята будут молчать как рыбы и все отрицать. Скажи, Рон, что можно предположить по поводу карты? Что думаешь?

— Что я думаю? Я всего лишь первокурсник, — Рон кажется был удивлен и озадачен вопросом, — ты, Гарри, говоришь, Фред и Джордж предполагали, что создатели карты — гриффиндорцы? Я бы с ними согласился.

— Значит, эти люди тоже понимали опасность того, что Карта может попасть в чужие руки, — уверенно сказала Элайн, — и их вероятно было несколько, кто-то играл в квиддич, но не все из них.

— Чёрт возьми, с чего вы это взяли? — воскликнул Гарри, — вы что, Шерлок Холмс?

— Кто такой этот Шерлок Холмс? — спросил Рон.

— Маггл. Он был сыщиком и раскрывал преступления, обдумывая улики, которые никто, кроме него не мог понять, а всем казалось, что это какая-то магия.

— Интересно, — сказала Элайн, — ты не мог бы поподробнее об этом маггле рассказать когда-нибудь? Ты сам-то откуда узнал?

— Про него книги есть. Очень интересно, — ответил Гарри, про себя подумав, что это здорово помогало скоротать время в библиотеке, единственном месте, куда Дадли с приятелями точно не сунулся бы по доброй воле, — так как вы узнали?

— Ну, что это скорее всего Гриффиндор — это просто, — сказал Рон, — смотри, если карта случайно попадет в чужие руки, его создателей можно отследить. Логично внести в карту сбои, чтобы башня Гриффиндора и некоторые ее обитатели периодически отображались неверно или не показывались вообще. Тогда враг не сможет воспользоваться ей против тебя.

— Тогда почему просто не исключить себя из карты, — возразил Гарри, — так оно надёжнее.

— Тогда враг может увидеть, что нескольких человек никогда нет на карте, а физически они среди всех. С чего артефакту выделять определенных личностей? Да с того, что это и есть ее создатели! Карта раскроет их личности, не раскрыв их! Смекаешь? — Рон уже начал употреблять словечки Элайн, и Гарри понадеялся, что уж он-то сам не цитирует подругу столь явно, — а вот с чего Элайн решила, что их несколько и они играли в квиддич — тут я пас. Эта она — твой чудесный маггл.

— Я просто пошла дальше. Создатели могли предположить, что карта попадёт в недобрые руки и оставили себе лазейку, такую, чтобы она была неочевидна. Предположим, что она отображает карту Хогвартса. Но не отображает крыши и воздушное пространство. Для человека, проводящего на земле практически все время, это совершенно не очевидно, а игроки в квиддич привыкли мыслить трехмерно, они могли передвигаться на метле совершенно свободно. Но тогда с чего им исключать крыши — вдруг кто-то все же там окажется? Предположим, их было несколько, но метла была не у всех, и кого-то приходилось оставлять в местах, не отображаемых на карте — в лазейках. Вот крышу и пришлось оставить неотображаемой. Тот, кто не летает, о них, как о доступной поверхности не думает.

— Элайн, ты этот самый чертов маггл! — с восхищением сказал Рон, — вот это я называю — Равенкло!

— Ты тоже ничего, — сказала Элайн, — котелок варит.

— Интересно, близнецы это понимают? — задумался Гарри.

— Раз уж я понял, то и они поняли, — погрустнев, сказал Рон, — они же тоже Уизли.

Последнее он произнес с толикой гордости.

— Но поняли ли они, что мы это поняли? — сказала Элайн, — если нет, то крыша — по прежнему наш вариант. Они же думают, что карта видит всё, метла есть у каждого из них, им не надо думать о других — о Гарри на крыше они не знают.

— Только как на ней удержаться без метлы? — спросил Рон, — у нас она одна на троих.

— Если наши предложения верны, то создатели Карты были в том же положении, — сказала Элайн, — очевидно, по степени вложенности их предосторожностей, они явно не были идиотами и многое предусмотрели. Значит есть способ. Тем более у меня есть идеи на этот счёт. Магия — сила!

— Ты что-то вычитала в кровавых историях? — оживился Рон.

— Давай ты будешь учить нас Истории магии вместо Биннса, — предложил Гарри, — тогда уж точно никто на уроках спать не будет.

— Ага, — сказал Рон, саркастически улыбаясь, — тогда половина курса будет потом спать по ночам при свете или вовсе не спать из-за кошмаров. Я из-за рассказов Элайн полночи заснуть не мог, все какая-то дрянь по углам мерещилась.

Гарри отнёсся к этому заявлению весьма скептически — на его памяти Рон спал как убитый — но спорить не стал, вдруг тот и впрямь мучился от кошмаров. Внезапно ему в голову пришла ужасная в своей простоте мысль.

— Постойте, — выпалил он, — мы исходили из того, что Карта делалась незнамо как, просто раз — и всё. А что, если это какие-нибудь чары картонаносимости, и для них тоже надо задать магии цель, как учит нас Флитвик? Тогда создателям Карты пришлось обойти весь замок, чтобы её создать, а так как в некоторые места им попасть было затруднительно — не могли же они побывать везде, замок огромен и изменен магией чуть меньше чем полностью — некоторые территории они представляли себе смутно, так как не видели их целико́м, например чужие гостиные. Поэтому там теперь сбои — чары просто легли не как надо. А воздух на Карту вообще непонятно как наносить, чары его возможно просто не видят. А крыш нет, потому что у них вообще не было метел. И соответственно создатели — точно не гриффиндорцы-квиддичисты!

Рон и Элайн смотрели на него как громом пораженные.

— Рон, — сказала Элайн, — а ведь он полностью и безоговорочно прав. Не зря ты, Гарри, читал о том маггле-сыщике. Кажется, у нас есть еще одна теория Карты.

— Фред и Джордж говорили то же самое, — хмуро сказал Гарри.

— Если мы бы знали, в каких еще гостиных происходят сбои, мы могли бы догадаться, куда не попали создатели, и соответственно откуда они сами, — заметил Рон, напряжённо морща лоб.

— Если только они этого не предусмотрели и не нанесли умышленно плохо и свою гостиную, — возразила Элайн, — тогда это снова могут быть гриффиндорцы-квиддичисты.

— Да что не так с этим Хогвартсом! — досадливо воскликнул Гарри, — раньше мы шарахались от каждой тени, а теперь за нами следят те, кого мы даже не можем увидеть! Это неправильно!

— Добро пожаловать в наш мир, — сказала Элайн, — тут вообще всё неправильно. Кажется, я это уже слышала. Тебя наверное Гермиона покусала и ты начал превращаться в неё.

— Незавидная судьба, — сказал Рон, — как оборотень, в полнолуние? Или как вампир, навсегда? Но при любом раскладе ты — всё равно наш друг. Мы будем носить еду тебе в библиотеку, пока ты будешь умирать за книгами, и вылавливать тебя в туалетах.

— Рон будет вылавливать тебя в туалетах, — сказала Элайн, — я теперь думаю ходить в туалет в коридорах, в ниши за гобеленами — так меня не застанет врасплох тролль.

— Если троллей не будет два, — заметил Рон, — по обоим концам коридора.

— Пора завязывать с рассуждениями, — сказал Гарри, которому перестало нравиться направление разговора, — а то у меня уже голова от них болит. Или не болит, но не голова. Смотрите-ка! Что это со Снейпом?

В зал вошёл их преподаватель зельеварения и, прихрамывая, направился к своему месту.

— Кажется он повредил ногу, — сказал Рон, — и наверное серьезно. Он же зельевар, мог бы и сам себя вылечить.

— Или кто-то ему повредил, — сказал Гарри, в котором мгновенно проснулись и его подозрения, и вся ненависть к этому человеку, — и это явно был не тролль. А помните, он бросил своих студентов и куда-то слинял, когда мы пошли за троллем?

— Ты думаешь, он и есть одержимый и пытался... — начала Элайн.

— ...отвлечь нас всех троллем и залезть в комнату с цербером за Камнем! — возбужденным шёпотом завершил Рон, — Гарри сегодня просто в ударе! Это Снейп — одержимый!

— А кто-нибудь видел в этот момент кошку с Филчем или Малфоя? — спросила Элайн.

— Они не хромают, — возразил Рон, едва не подпрыгивая на стуле от охватившего его возбуждения, — а Снейп точно хромает. Наверняка этот пес его цапнул, его же не берут зелья, Фред и Джордж проверяли.

— Это зелья Фреда и Джорджа не берут, — с сомнением произнесла Элайн, — Снейп мог сварить и позабористей.

— Дальше тянуть нельзя, — сказал Гарри, — нужен способ проверки на одержимость. Элайн, можно как-нибудь узнать? Ты говоришь, твоя тетя...?

— Я могла бы у нее спросить, но это не почтовый разговор. Представьте, я сейчас напишу: "Дорогая тетя, как распознать одержимого злым духом, возможно самого Темного лорда?" Такое надо лично спрашивать, как бы между прочим.

— Мдааа, — протянул Рон, — если я такое письмо напишу, мама сюда с отцом нагрянет, а потом прикажут Перси караулить меня и днем и ночью. А доказательств у нас нет.

— А если мы ошиблись, — добавила Элайн, — то настоящий одержимый затаится, и мы его вообще не найдем, пока он не окажется у нас за спиной.

— Ладно-ладно, согласен, — сдался Гарри, — а что же делать?

— Я могу домой попасть только на Йолль, — сказала Элайн, — тогда всех желающих отпускают на зимние каникулы. А до того момента можем попробовать поискать самостоятельно. Я уже отработала все нужные заклинания, так что нас в общем-то ничего не держит.

— Что ж, — сказал Гарри серьезно, обведя друзей взглядом, — значит, решено.

Элайн и Рон слегка кивнули с той же мрачной решимостью.

Они еще немного поболтали ни о чём — обсуждать серьезные вещи стало нельзя — ученики уже сидели повсюду, Гермиона так вообще уселась рядом с ними, делая вид, что занята едой, однако время от времени бросая робкие взгляды на троицу — потом Элайн засобиралась на уроки. Дальнейшее обсуждение было предложено перенести на поход к Хагриду — это предполагало и время вне стен наедине, и возможность что-то выяснить у Хранителя Ключей по поводу разной волшебной живности, свидетельств существования которых накопилось уже предостаточно. Элайн с усмешкой назвала это: "Одним зайцем сразу двух убить."

И школьная жизнь продолжилась своим чередом.

---

1) маленький бутерброд, обычно насаженный на декоративную палочку-шпажку для удобства еды

Вернуться к тексту

Так, незаметно, в трудах и заботах, прошли два месяца учебного года. Домашних заданий становилось больше, Вуд все сильнее сходил с ума со своим квиддичем — матч со Слизерином был запланирован на ноябрь, и до него оставалось всего ничего — и малополезные на взгляд Гарри тренировки проводились теперь ещё и по воскресеньям, не оставляя никакого личного времени на отдых. Гарри совершенно не понимал, как должен был учиться, если бы делал все самостоятельно. Совместная работа сильно облегчала жизнь, тем более что к их троице с почти общего молчаливого согласия присоединилась Гермиона, пока только на обедах, уроках и один раз в библиотеке при подготовке домашних заданий. Ни Гарри, который был рад новым друзьям, ни Элайн, которой Гермиона кажется компенсировала потерю ценного ингредиента, не возражали. Единственным недовольным оказался Рон. Гермиона, видимо, серьезно переосмыслила свое отношение к жизни, ну или во всяком случае, к той ее части, что касалась Хогвартса, и нравоучений от нее сильно поубавилось, хотя методика выполнения домашней работы поначалу привела ее в ужас, и она, не выдержав, выдала целую тираду о недопустимости списывания, необходимости делать все самостоятельно и прочих умных, но противных вещах. Рона это моментально взбесило, впрочем как и всегда, и дело бы непременно кончилось ссорой, но тогда очень удачно вмешалась Элайн, которая, не отрываясь от учебника, очень флегматично и буднично заметила, что Рон уже взрослый мужчина и вполне способен сам отвечать за себя, а его чистокровное происхождение и связи родителей позволят ему занять какое-нибудь теплое местечко и без особых знаний. Рон яростно принялся доказывать, что никаких связей у него нет, и все его братья добивались успехов самостоятельно, но на середине своего выступления он внезапно замолк, стал очень серьезным, и уткнулся в книгу. Гермиона торжествующе улыбнулась и собралась уже что-то произнести, но на нее Элайн даже не стала тратить слов и попросту пнула ее ногой под столом, состроив убийственно спокойное лицо. Тут уже пришел черед Гермионы замолкнуть и усесться за книгу. Зато задания были сделаны феноменально быстро. Рона правда надолго не хватило, потому что, стоило только Гермионе их оставить, он начал жаловаться, что их новая напарница конечно способствует учебе, но убивает все веселье, на что Элайн так же флегматично заявила, что в библиотеке веселиться все равно не выйдет, для учебы Гермиона чрезвычайно полезна, потому что готова взять на себя самую скучную часть работы, и никаких проблем она в ней не видит, пока та не вмешивается в её дела, закончив словами: "Тебе-то что? Жениться на ней ведь не требуется." Рон проворчал что-то неразборчивое, но Гермиону больше не задирал, только поглядывал не нее несколько подозрительно. Впрочем, сама Гермиона тоже стала намного более осторожной в критике, может не желая ссориться с таким трудом обретенными приятелями, спасшими ей жизнь, а может помог целительный пинок Элайн.

Наконец, наступил последний день октября, а вместе с ним долгожданный для многих праздник — Хэллоуин, день избавления волшебного мира от террора сгинувшего Волдеморта, а для Гарри — день потери его семьи. Большой зал был украшен фонарями из тыкв чудовищного размера (кажется, их вырастил Хагрид, и, по словам Элайн, без Зелья Роста здесь не обошлось), и наколдованных профессорами летучих мышей. Только наряжаться в призраков и ведьм тут было не принято, скорее всего потому, что сквозь стены летали самые настоящие призраки, а колдуны и ведьмы, тоже самые настоящие, были одеты в соответствующие наряды естественным для них образом. Сам Гарри старался изображать веселье изо всех сил, но получалось это у него все хуже и хуже, а после обеда он совсем загрустил. Друзья и примкнувшая к ним Гермиона решили не оставлять его одного и всей толпой поплелись по коридору, ведущему в сторону башен прочь из Большого зала, начав разговор об учебе и том немногом общем, что было у них четверых.

— Элайн, — робко начала Гермиона, — а ты серьезно хочешь сварить то зелье, что не вышло... то есть вышло у Невилла?

— Ну да, гноя бубонтюбера мне уже не достать — заявила Элайн, на ходу оглянувшись по сторонам и убедившись, что в коридоре рядом с ними никого нет.

— Но это довольно опасно, — сказала Гермиона, — может, взять какой-нибудь более прочный котел хотя бы. Я читала, есть намного более устойчивые материалы. Например, пишут, драконье серебро необычайно устойчиво. Правда оно — крайне редкий материал...

Элайн расхохоталась.

— Ну, во-первых, материал котла имеет значение. Он может изменить свойства зелья. То же драконье серебро смягчает и уменьшает силу некоторых составов, зелья Конокрада, к примеру, и еще некоторых. Так что просто так менять котел может быть чревато. А во-вторых, с чего бы алюминию быть редким? Я знаю места, где такие котелки стоят сущие кнаты. Да и ты тоже их знаешь.

— С чего ты взяла, что драконье серебро — это алюминий? — возмущенно спросила Гермиона, — я прочитала несколько справочников по зельеварению, и ни в одном этого не сказано!

— За какой год были эти справочники? — с усмешкой спросила Элайн, — даже, скорее, за какой век? Боюсь соврать, но кажется в "Трисмегисте" была статья, в которой упоминалась тождественность этих металлов. То же, с упоминанием значимых алхимических свойств было, если не ошибаюсь, в "Вестнике зельевара" за 1972 год.

— А почему тогда ни в одном учебнике по зельеварению это не упоминается? — сказала Гермиона, слегка покраснев и с досадой посмотрев на Гарри и Рона. "Мы-то тут при чём?" — подумал Гарри.

— Потому что большинство рецептов было придумано давным-давно, — сказала Элайн поучающим тоном, — когда драконье серебро покупали у гоблинов, владевших секретом его производства. А кому хотелось связываться с гоблинами да еще и платить за это втридорога? Сейчас есть рецепты, модернизированные под новые материалы, для некоторых классов зелий есть таблицы поправок. В том же "Вестнике зельевара"...

Сзади раздались нарочито медленные аплодисменты. Все четверо резко обернулись, причем все, кроме Гермионы, едва не вскрикнув от страха. За их спиной стоял Снейп, в своей обычной черной мантии, с длинным носом на бледном злом лице, возвышавшийся над ними словно ожившая горгулья.

— Неплохо, мисс Муншайн, — протянул он своим обычным желчно-холодным голосом, — я бы даже сказал, что приятно удивлен. Не могу понять лишь одного — что вы находите в подобной компании — Поттер не блещет талантами, если это не красоваться на метле; Грейнджер способна лишь заучить учебник наизусть, что впрочем достаточно, чтобы предотвратить катастрофу, вызванную руками Уизли. Кажется, вы мечете бисер перед свиньями. Позвольте поинтересоваться, это не ваш отец когда-то публиковался в этом журнале на тему вариаций Умиротворяющего бальзама и средств на его основе?..

— Да сэр, — перебила его Элайн с самым невинным видом, — правда, последние годы он несколько отошел от этой темы...

Снейп медленно обвел их тяжелым взглядом, а затем неожиданно ухмыльнулся.

— Десять баллов Равенкло за хорошую, но, боюсь, совершенно бесплодную попытку заронить хоть тень интереса в столь неблагодарную аудиторию.

Он еще раз ухмыльнулся и удалился, эффектно взмахнув полами своей мантии словно нетопырь. Рон выждал, пока опасный профессор удалится за пределы слышимости, и возмущенно фыркнул.

— Что это было! Нет, ну вы видели! — тихо прошипел он.

— Это же Снейп, — уныло протянул Гарри, настроение которого, и без того не очень веселое, упало еще сильнее.

— Зато Элайн заработала баллы, — сказала Гермиона, на что Рон вновь презрительно фыркнул.

— Случайно сказала что-то умное... — начал он.

— Случайно!? — мгновенно взъелась Элайн, выходя из мимолетной задумчивости, вызванной внезапным появлением Снейпа, — случайно? Это ты сосиской на обеде можешь насмерть подавиться случайно, а я — девушка образованная!

Гермиона растерянно посмотрела на Гарри, на что тот лишь пожал плечами. А что тут можно сделать, если Рон и Элайн все время находили повод для споров. Да и нужно ли, если споры их обычно не заходили дальше ехидных шуток и подколок.

— Интересно, а почему драконье серебро назвали драконьим? — спросила Гермиона громко, обращаясь к пространству между Роном и Элайн.

Гарри вопрос показался слишком уж явной попыткой отвлечь ребят от ссоры, но, как ни странно, этот простой способ сработал — оба спорщика замолчали и повернулись к Гермионе.

— Очевидно, в этом замешаны драконы, — заявил Рон, — драконы и металлы вообще имеют тесную связь. Чарли рассказывал, что внутри драконов часто находят куски металла. Иногда они даже срыгивают их, вроде как погадки⁽¹⁾ у сов.

— Но это не погадки, — возразила Элайн, — то есть это можно считать погадкой, если дракон съел человека в доспехах, и металл состоит из сплавившейся стали, но драконье серебро в состав доспехов не входило!

— Я и не говорил, что это погадки, — сказал Рон, — я говорил — вроде погадок. Но не они.

— Ты говорила, что его покупали у гоблинов, — спросила Гермиона, — при чем тут драконы?

— Гоблины держат драконов в подземельях, — сказал Гарри, — они стерегут хранилища, мне Хагрид рассказывал.

— Хагрид обожает драконов, — подтвердила Элайн, — слушай, Гарри, а может тебе сходить сегодня к Хагриду? Вы же, можно сказать, семья.

— Хагрид? — удивленно спросила Гермиона, — это тот огромный человек, Хранитель Ключей и лесник? Ты знаком с ним?

— Мы все с ним знакомы, если хочешь знать, — гордо произнес Рон, — он наш друг. А Гарри он вынес из дома, когда.. в общем десять лет назад. В самом деле, Гарри. Все празднуют Хэллоуин и день освобождения от Сам-знаешь-кого. Для тебя это еще и грустный день, мы понимаем. И Хагрид поймёт.

— О! — спохватились Гермиона, — действительно, Гарри, мои соболезнования. Я конечно помню, что сегодня за день. Я читала о тебе и в "Современной истории магии" и во "Взлете и упадке Тёмных искусств" ...

Она поймала на себе взгляд Рона, полный презрения, и умолкла.

— И правда, — сказал Гарри преувеличенно бодрым тоном, благодарный друзьям за сочувствие, — я думаю, мы можем сходить все вместе. Вы же мои друзья. Хагрид не будет против, я уверен. Заодно может и про драконов спросим, чего пропадать хорошему вопросу.

Гермиона умоляюще сжалась на периферии их компании и смотрела на них словно котенок под дождем.

— И ты тоже, Гермиона, — сказал Гарри в приливе благодарности, — я уверен, Хагриду ты тоже понравишься. Он добрый человек.

Лицо Гермионы вспыхнуло от счастья, настолько яркого и искреннего, как будто ей сообщили, что она стала старостой школы.

— Спасибо! — пискнула она, — как здорово будет узнать, что расскажет Хагрид!

Она испуганно спохватилась и поспешно добавила:

— Про Гарри. Наверняка он захочет рассказать нам про Гарри.

Договорившись таким образом, они снова собрались все вместе незадолго до вечернего чаепития и отправились к хижине Хагрида. Хозяин встретил их очень радушно и не скрывал своей радости по поводу того, что его не забыли в такой день. Ему представили Гермиону как магглорожденную ученицу Гриффиндора, ту самую, которую они отбили у тролля.

— Повезло тебе тогда, — сказал ей Хагрид, — опасные ребята эти тролли, очень уж ловко они с дубиной обращаются. Немало они мне по молодости бока мяли. Но хорошо то, что хорошо кончается, а?

— Именно так, сэр, — робея, ответила Гермиона, глядя снизу вверх на огромную бородатую фигуру Хагрида.

— Ну какой я тебе сэр? — сказал Хагрид, — зови меня по-простому, Хагрид или Рубеус. Меня все так зовут, и друзья твои тоже.

— Хорошо, сэр... Хагрид... Рубеус...

Хагрид добродушно засмеялся и пригласил их всех в свою хижину. Он налил всем чай в огромные кружки, и они принялись разговаривать о всякой всячине, приключавшейся с ними во время учёбы, жаловаться на профессоров, непосильные задания, бесноватого капитана квиддичной команды и прочих неизбежных спутников юности. Через полчаса Элайн надоели эти политесы и экивоки, и она потеряла терпение.

— Скажи, дядя Рубеус, а нет ли случайно в Лесу гигантских пауков? — невозмутимо спросила она, внимательно глядя на Хагрида.

Тот заметно смутился и помедлил с ответом, делая вид, что проверяет чайник.

— А с чего это вы решили, будто там есть пауки? — спросил он наконец, — там много кто живёт — это опасное место. Одни кентавры чего стоят. Не следует вам туда ходить!

Гермиона одобрительно кивнула и гордо улыбнулась, пряча лицо за кружкой.

— По всему лесу клоками летает паутина, — сказала Элайн беспечно, — за ней и ходить далеко не надо.

— Может, ветром принесло, — сказал Хагрид неуверенно.

— То есть, если мы совершенно случайно заблудимся и окажемся в Лесу, то не найдем там гигантский экзувий⁽²⁾?

— Эммм... — протянул Хагрид, глаза у него заметались по комнате, — не следует вам туда ходить!

— Это магический паук или обычный, измененный магией? — не выдержал Рон.

— И когда успели разнюхать? — вздохнул Хагрид, — Акромантулы это. Поосторожнее с ними — не любят они чужих. Особенно по ночам.

— Но Акромантулы — тропический вид, — спросила Элайн, — как может тропический вид пережить шотландские зимы?

— Сразу видно, что мало вы о них читали, — сказал Хагрид, голос его потеплел и утратил обычную его неловкость, обретя любовные нотки и твердость произношения, — они ведь и в пустынях живут, в пещерах и ущельях, а там по ночам бывает холодно. Свить коконы и переждать в них холода — им раз плюнуть. Да и без еды они могут долго обойтись, как и все пауки. Конечно, пока их мало, тяжело им приходится, особенно когда снег ляжет. Тут им нужна теплая норка. А когда их много, они сами себя греют. Собьются в клубок — и до весны им все нипочём!

— Много...? — прошептал Рон, побледневший до такой степени, что на нем проступили все до единой его веснушки, — в клубок...?

— А какого они размера, мистер Хагрид? — спросила Гермиона с неподдельным интересом, — то есть, я хотела сказать, Хагрид, сэр...

Она смутилась и, казалось, запуталась в обращениях

Хагрид улыбнулся и ласково посмотрел на нее.

— Те, которые маленькие, как раз с тебя будут, — пояснил он добродушно, — ну а взрослые — те примерно моего размера.

— Твоего размера?! — воскликнул Рон, с ужасом взирая на внушительную фигуру хозяина хижины.

— Тулово, разумеется, — утвердительно произнес Хагрид, — с лапами — так конечно побольше. Раза эдак в два-три.

На Рона жалко было смотреть. Гарри пришел к выводу, что его друг боится пауков намного больше, чем старается показать.

— Как ты их не боишься, дядя Рубеус? — спросил он, решив отвлечь на себя внимание, чтобы его товарищ хоть немного пришел в себя.

— К каждому зверю можно найти подход, — сказал Хагрид с уверенностью, — кому подавай лакомую еду, кому ласковое слово или тепло или еще чего. Тут надо терпение иметь и понимание.

— А расскажи о каких-нибудь необычных зверях, дядя Рубеус, — попросила Элайн, — наверняка тебе случалось видеть ещё каких-нибудь страшилищ из других стран? Мантикор там или церберов, уж с ними-то точно не сладишь!

И она уселась на стуле с самым невинным видом, лишь глаза ее блестели и бегали от избытка хитрости.

— С мантикорами дела не имел, не доводилось, — простодушно сказал Хагрид, возведя глаза к потолку и припоминая, — тут врать не буду. А церберов видел. Красивые звери, умные. Только слабость у них есть — засыпают, ежели спеть им что или сыграть. Они страсть как музыку любят. Я Пушку на свирели играл, так он ляжет и спит ну словно щенок!

— Пушок? — прошептала Гермиона.

Элайн беззвучно шикнула на нее и одними губами добавила:

— Молчи, потом расскажу.

Хагрид смолк, посмотрел на притихшую четверку, встал со стула и произнес, хитро сощурив глаза:

— Ну, ежели вы хотите увидеть кого-нибудь поинтереснее, то есть у меня, что вам показать.

Он достал из огромного деревянного сундука корзину, полную мертвых крыс или кого-то, сильно их напоминающих, и поманил ребят за собой. Глаза Элайн зажглись предвкушением, Гарри тоже сгорал от любопытства. Гермиона и Рон, кажется, не разделяли этот энтузиазм — они взглянули на корзину с видимым отвращением и обменялись между собой понимающими взглядами.

Всей толпой они вышли на улицу, проследовали за Хагридом к опушке леса и вскоре оказались под кроной огромного бука. Хагрид достал тушку одного зверька из корзины и принялся насвистывать, будто подзывая собаку. И тут из чащи появились существа, которых Гарри если и увидел бы, то только в кошмарном сне: больше всего они были похожи на лошадей, истощенных до состояния скелета, с темной, почти черной голой кожей, черепообразной безухой головой с хищными, совсем не лошадиными зубами, и большими кожистыми крыльями, похожими на крылья летучей мыши. Два существа, видимо более храбрые или просто более ручные, медленно подкрались прямо к ним под ветви исполинского дерева, осторожно ступая своими круглыми копытами. Остальные подобные твари маячили глубоко в тени леса и выходить не спешили. Хагрид обернулся и гордо посмотрел на детей.

— Здесь их целая стая. Может, самая большая в Британии. И практически все ручные. Красавцы, правда?

— Ночные кобылы! — воскликнула Элайн, — никогда не видела их так близко!

— Они самые, — подтвердил Хагрид, — еще их называют фестралами.

Рон и Гермиона недоуменно таращились в сторону леса. Хагрид взмахнул рукой, подбросив мертвую крысу высоко в воздух. Один из фестралов грациозно поднялся на задние лапы, на мгновение распахнув свои огромные крылья, и ловко схватил брошенную ему еду. Размеры пасти, намного больше походившей на волчью, чем на лошадиную, произвели на Гарри большое впечатление. Гермиона взвизгнула и инстинктивно спряталась за Рона, так же инстинктивно загородившего ее плечом. Элайн оглянулась и посмотрела на источник визга.

— Смотри, как мило, — шепнула она Гарри, — чудная парочка — заучка и лодырь, они прямо созданы друг для друга.

— Там что-то есть! — истошно запищала Гермиона, указывая пальцем куда-то чуть в сторону от просяще топчущихся фестралов.

— Там кто-то есть, — поправил её Рон напряжённым голосом.

Гарри недоуменно посмотрел сначала на своих друзей, потом на Хагрида — они что, решили разыграть его? Хагрид внезапно смутился.

— Тут эта... — протянул он, переходя на свою обычную косноязычную манеру общения, — такое дело... Забыл я совсем... Не все их видят, фестралов то есть.

Гарри посмотрел в сторону леса. Фестралы были на месте, стояли и ожидающе смотрели на Хагрида.

— Вы что, видите их? — спросила Гермиона, выходя из-за Рона и недоверчиво глядя на Элайн и Гарри.

Хагрид тяжело вздохнул и швырнул еще несколько крыс, которых пара фестралов легко схватила, не дав им долететь до земли. Рон и Гермиона с ужасом смотрели на это представление. Гарри подумал, что, если его друзья ничего не видят, то для них, должно быть, мертвые крысы с чавканьем и хрустом исчезают прямо в воздухе. Это и в самом деле могло быть жутко.

— Их видят те, кто видел смерть, — виновато сказал Хагрид, — я и запамятовал, что вы дети совсем.

— А... — начал Рон, мотнув головой в сторону Гарри, но Гермиона ткнула его рукой в бок, и он смолк.

— А как их зовут? — спросила Элайн.

— Эта вот парочка самых наглых — Нахт и Небель⁽³⁾, — ответил Хагрид, — они самыми первыми у меня появились. Многие не любят фестралов и боятся. А зря, они — звери смирные.

— По ним не скажешь, — заметил Гарри.

— Ну... — Хагрид задумчиво почесал бороду, — они конечно могут за себя постоять. Задирать их не стоит. Ну и раскапывают могилы иной раз по ночам, за то и имя свое получили. Так это от голода, любят они мертвечину, а ведь любая тварь есть должна. Не живых ведь едят.

Любоваться фестралами в то время, как половина гостей их даже не видит, было не слишком увлекательно, поэтому все развернулись и пошли обратно к хижине. Там они простились с хозяином, поблагодарили его за гостеприимство, уверили, что им всё очень понравилось, и они непременно придут опять в самом скором времени, и отправились обратно в замок.

Гарри очень понравился их поход в гости, и он шел теперь в заметно более бодром настроении. На Гермиону их прогулка произвела гораздо большее впечатление. Видно было, что ее распирало от любопытства, но то ли стеснительность, то ли воспитание, то ли новоприобретенная осторожность в новом и, как оказалось, опасном и недружелюбном мире не позволяли ей доставать людей распросами. Она бросала быстрые настороженные взгляды то на одного, то на другого, потом, видимо, женская солидарность преодолела остальные ее соображения, и она стала идти ближе к Элайн, невозмутимо шагавшей в своей обычной манере, с руками, глубоко погруженными в карманы плотной зимней мантии и с капюшоном, надвинутым до самых бровей.

— А...? — Гермиона замялась, явно не зная, как начать вопрос.

— Ну говори уже, — сказала Элайн.

— Там, у Хагрида, ты говорила, что не видела фестралов так близко. То есть издалека ты их видела? — Гермиона, судя по ее виду, спросила меньше чем хотела, но все, что смогла, — прости, если вопрос...

— А! Ты про это, — сказала Элайн, — ну, пару раз в наши края приезжали нехорошие люди. Они привозили других таких же людей в багажниках своих автомобилей, стреляли их из своих маггловских пистолей и закапывали в лесу у дороги. А могилы брошенных без похорон — пир для фестралов, вот они туда и слетались. Была бы ты там — и ты бы их видела.

— Это ужасно! — воскликнула Гермиона, — что еще за нехорошие люди? Ты должна была заявить в полицию о том, что увидела!

— Ты дура, что ли? — грубо спросила Элайн, — эти люди живут у вас в городах. Некоторые из них вообще родились не здесь, а приехали, судя по их внешности, из Африки и других таких мест, кто-то работает, конечно, а кто-то ворует машины, грабит магазины и тому подобное. Они в ваших законах не нуждаются и живут по своим. Вот и стреляют друг друга как хотят. А вашим полицейским аврорам, похоже, на них наплевать. Будь ты обычным магглом, я бы сказала, что ты идиотка-самоубийца, и вряд ли долго проживешь, если пойдешь следить за этими людьми и доносить потом полиции. Но ты — колдунья, а значит, если будешь достаточно осторожна, сможешь себя защитить. Они просто убьют твоих родителей, а может не сразу убьют — ведь они у тебя магглы, а спасаться наверняка не умеют, в отличие от тех, о ком я тебе рассказала. Эти парни, кроме как грабить и убивать, больше ничего и не умеют.

Гермиона побледнела как смерть и с ужасом уставилась на Элайн.

— И ты так просто об этом говоришь? — пролепетала она.

— Я вообще человек простой, — сказала Элайн, — но если хочешь, могу сказать сложно. Только что это изменит?

— Но это неправильно! — воскликнула Гермиона дрожащим голосом, — надо же что-то делать! Надо сказать взрослым.

— Кажется, я знаю парочку взрослых, которым ты можешь всецело доверять, — сказала Элайн доверительным тоном, — твои родители. Спроси у них. Только не вздумай сказать, откуда ты это узнала. Просто спроси. Расскажешь потом, что они тебе ответят, если меня не хочешь слушать.

— Я так и сделаю. Хотя я не знаю, как теперь отреагируют мои родители на это после сентябрьского... В общем после сентября, — сказала Гермиона, сразу погрустнев, как будто сдувшись, и потеряв всю свою убежденность и уверенность.

— А что случилось осенью? — спросил Гарри, и тут же, вспомнив случай в самом начале сентября, добавил, — это тогда, когда тебя увела МакГонагалл? Что-то тогда произошло́?

Гермиона горестно вздохнула и, помявшись немного, ответила:

— К папе и маме явились люди из Министерства магии и выписали штраф за нарушение закона о разумном ограничении колдовства несовершеннолетними.

— За то, что ты колдовала летом, — полуутвердительно, полувопросительно произнесла Элайн.

Гермиона слегка покраснела, кивнула и еще раз горестно вздохнула.

— И сколько? — спросил Рон, услышав о деньгах.

— Тысяча фунтов, — произнесла Гермиона почти шёпотом и покраснела еще сильнее.

— Ох ничего себе! — выпалил Гарри, — если бы к моему дяде пришли власти, какие угодно, и заявили такое, он бы мне голову оторвал!

Плечи и голова Гермионы совсем поникли. Видно было, что то происшествие до сих пор ужасно мучит её.

— Это сколько? — встрял Рон, переводя недоумевающий взгляд с Элайн на Гарри и обратно, — много? Это маггловские деньги?

Гарри пожал плечами, потому что понятия не имел, как соотносятся деньги в обоих мирах — в одном он был богач, в другом — совершенно нищ, и эти два состояния никак не пересекались в его жизни, надежно разделенные кирпичной стеной "Дырявого котла".

— Около полусотни галеонов⁽⁴⁾, — ответила Элайн задумчиво, — ну, может, чуть поменьше.

— Укуси меня дракон! — воскликнул Рон, — знаешь, Гарри, пожалуй мне тоже оторвали бы голову!

Он повернулся к Гермионе и участливо потрогал ее за плечо.

— Наверное это твои карманные деньги за весь год, — произнес он с фальшиво звучащим сочувствием.

— С чего ты взял, что у меня настолько много карманных денег? — спросила Гермиона, — да и дело даже не в деньгах. Родители жутко перепугались, ведь меня выставили чуть ли не преступницей, ещё и сказали, что я легко отделалась — если бы свидетелями колдовства были другие магглы, кроме моих родственников, наказание могло быть и жестче. Мама написала МакГонагалл, та вызвала меня в кабинет к директору. Кажется они все уладили, но теперь, когда я вернусь домой летом, у меня скорее всего заберут палочку и запрут у папы в сейфе до сентября.

— Это плохо, — сказал Гарри, — но, если за тобой не будут охотиться пропавшие темные лорды и их друзья, желающие отомстить, то она тебе и не нужна будет. Колдовать-то все равно запрещено.

— Что за глупости ты несёшь, Гарри, — сказала Гермиона с усталой раздраженностью, — откуда бы взялись темные лорды и их друзья? Хорошо, нельзя колдовать. Но, боюсь, учебники у меня тоже заберут.

Гарри взглянул на Элайн — та одними губами прошептала: "бедный наивный ребенок" — и коротко прикрыл глаза в знак согласия.

— Ну уж учебники точно летом ни к чему — уверенно сказал Рон, — летом-то занятий нет. Невелика потеря!

Гермиона вскинула голову и расправила плечи.

— Что значит "ни к чему", Рон? А как ты собираешься повторять летом пройденное? — сказала она уже вполне обычным своим, "гермионским", тоном.

— Ты будешь читать летом учебники? — ужаснулся тот, — ты что, совсем рехнулась?

Гарри решил прекратить зарождающуюся ссору, заодно узнав их новую подругу поближе.

— Погоди, Рон, — сказал он миролюбиво, — до лета еще дожить надо. А кто твои родители, Гермиона?

— Они дантисты, — ответила девочка, ухватившись за вопрос, ей видимо тоже не хотелось продолжать предыдущий разговор.

Гарри кивнул в знак понимания, но Рон, конечно, ничего не понял и был заинтригован настолько, что даже забыл о споре.

— А что такое дантисты? — спросил он, — это какие-то маггловские богачи?

Гермиона настороженно посмотрела на Рона — даже она уже успела понять, что тема эта небезопасна, а Рон — не тот человек, который способен промолчать.

— Это маггловские врачи, — сказала она после некоторого раздумья, — лекари. Как мадам Помфри. Но лечат только зубы. Это хорошая профессия, прибыльная. Но мы не очень-то богаты. Хотя живем хорошо. У нас есть дом, машина и прочее. Просто я у папы с мамой одна...

Тут она смолкла и с опаской посмотрела на Рона. Упоминание размера чужой семьи в этот раз его,кажется, не задело.

— Ничего себе! — удивился он, — у магглов есть отдельные врачи для зубов! А как именно они их лечат? Маггловскими снадобьями?

— Иногда да, — сказала Гермиона радостно, видя, что разговор свернул наконец в спокойное русло, — но обычно приходится ставить пломбы или удалять.

— Ставить что? И удалять что? — удивился Рон.

— Пломбы, — ответила Гермиона уверенным тоном, видя, что все, даже выросший среди магглов Гарри, слушают ее с интересом, — если зуб начал портиться, его высверливают специальным сверлом, а потом затыкают особым составом, который потом затвердевает. А если все совсем плохо и сверлить уже нечего, то зуб вырывают.

— Сверлят зуб?! — в ужасе воскликнул Рон, — и вырывают?! Прямо у живого человека?

— Ну да! — ответила Гермиона удивленно, — открывают рот, иногда засовывают туда специальные штуки, чтобы было удобно, берут специальную медицинскую дрель или щипцы и ...

— Мерлин правый! Это же должно быть жутко больно! Гарри, ты слышал? Это что, правда? У магглов, надеюсь, хотя бы обезболивающее зелье есть?

— Конечно, — ответила Гермиона, — не думай, что магглы такие отсталые. Есть обезболивающие уколы.

— Уколы? — спросил Рон упавшим голосом.

— Ну да, — сказала Гермиона недоуменно, — уколы. Ну, знаешь, когда набирают лекарство в шприц с иглой, потом втыкают куда надо, в данном случае в десны, где больной зуб, и вводят это лекар...

— Мерлин меня отпинай, Гарри! — завопил Рон с содроганием, — ещё одна Элайн! Да я теперь неделю не усну! Почему все девчонки как девчонки, платьица там, бантики, а нам с тобой досталась какая-то чума!

— Незачем так орать, Троллебойца, — сказала Элайн, усмехнувшись, — старушка Горностай сегодня добрая, сочту твои слова за похвалу. Мне нравится этот ребенок. Есть в ней скрытая кровожадность, ну или она безнадежно испорчена магглами.

— Троллебойца и Горностай? — растерянно спросила Гермиона, — это что?

— Это наши геройские имена, — сказала Элайн с некоторой гордостью, — а на что еще это похоже?

— У вас есть геройские имена? — Гермиона кажется удивилась уже по-настоящему.

— Ну да, — фыркнул Рон.

— Мы же не дикари какие-нибудь! — добавила Элайн, — он — Троллебойца, я — Горностай, Гарри — ...

— Я пока не решил, — сказал Гарри.

— Гарри! — с укоризной обратился к нему Рон, — в самом деле! Определись уже. Действительно, назовут каким-нибудь дурацким именем — и привет, вовек не ототрешься.

— А почему это о́н — какой-то троллебойца, — ехидно сказала Гермиона, — а ты — милый пушистый горностай?

— Милый и пушистый? — саркастически протянула Элайн, — это где ты таких видела? В клетке? Или в этих ваших ящиках с движущимися картинками, которые вы привязываете проволокой к стене? Горностай — это свирепый хищник. Тролль рядом с ним — сущее дитя. Ты видела, как горностаи охотятся на кроликов⁽⁵⁾? Вот то-то же!

Закончив эту тираду, она горделиво сложила руки на груди.

— Надеюсь, мне вы никакой клички не дали, — проворчала Гермиона.

— Мы называем тебя "Гермиона", — сказала Элайн, а Рон подтвердил ее слова глумливой улыбкой.

Какое-то время они шли молча.

— Жаль, я так и не увидел фестралов, как вы с Элайн — нарушил затянувшееся молчание Рон.

Настроение у Гарри моментально поползло вниз.

— Ты в этом уверен? — хмуро спросил он, — я был бы рад никогда их не видеть

До Рона дошёл смысл того, что он только что сказал, и он тихонько охнул.

— Прости, пожалуйста, Гарри! Ты же знаешь, я не то хотел сказать, — зачастил он, — просто вы с Элайн видели тёмных тварей, а я ничего не видел, и это жуть как страшно на самом деле. А Элайн их, вон, на воле видела, как они мертвых бандитов раскапывали.

— Что ты вообще в таких местах делала? — добавила Гермиона, обратившись к Элайн, и выбрав стратегию отвлечения Гарри путем разговора о других.

Не то, чтобы эти неуклюжие попытки сильно помогали, но Гарри все равно был благодарен друзьям за их старания, хотя тему для отвлеченных разговоров они выбрали истинно хэллоуинскую, обещавшую полную кошмаров ночь всем участникам беседы.

— В каких таких? — спросила Элайн, которая тоже, судя по всему, была не слишком веселой, — волшебники часто селятся подальше от магглов и окружают свои жилища чарами, которые заставляют магглов видеть пустыри, развалины и держаться подальше. Ничего странного, что иногда рядом появляются темные личности. Их ведь тоже привлекают заброшенные места. Вот ты, Рон, где живёшь?

— Как раз в таком доме, под чарами, — сказал Рон, — только рядом с нами — тихая деревенька. Там нет бандитов, и к нам никто не приезжал. Наверное поэтому у нас и фестралы не водятся — людей хоронят только на кладбищах, а ты говоришь, они раскапывают брошенных без похорон. Да у нас вообще никого не водится, только садовые гномы. У нас их полный огород.

— У нас нет гномов, — сказала Элайн, — я даже не видела ни одного. На кого они похожи?

— На помесь маленького человечка и ожившей картофелины, — сказал Рон.

Он принялся рассказывать сначала о гномах, потом об их выдворении, потом о своих братьях. Так они шли и болтали обо всем вообще и ни о чем в частности, быстро забыв обо всех своих страхах и горестях, и презрев все опасности. Ведь жизнь коротка и жестока, но сегодняшний день, несмотря ни на что, был очень даже неплох.

---

1) Пога́дки — спрессованные непереваренные остатки пищи животного происхождения, например кости, шерсть, перья, ежиные иглы и т. п., отрыгиваемые некоторыми хищными птицами в виде округлого комка

Вернуться к тексту

2) сброшенные при линьке внешние покровы членистоногих, в частности пауков

Вернуться к тексту

3) имена нагло сворованы у МакКрея, но, думаю, ничего страшного, это просто немецкие слова, Ночь и Туман

Вернуться к тексту

4) см. примечание к главе 6

Вернуться к тексту

5) любознательный читатель может убедиться в этом с легкостью посредством тех же движущихся картинок, прикрепленных либо не прикрепленных к стене проволокой. Достаточно набрать в строке поиска что-то вроде "горностай охотится на кролика видео". Это действительно дерзкий и кровожадный хищник, хотя и уступающий по популярности своим старшим куньим собратьям, росомахе и медоеду

Вернуться к тексту

И вот он пришёл, долгожданный всеми день матча со Слизерином. С самого утра началась нездоровая суета: сначала Вуд, раздававший распоряжения и последние наставления, столь же бессмысленные, что и в предыдущие дни; потом Рон, решивший приободрить Гарри рассказами о случаях, произошедших на профессиональных матчах по квиддичу; оба они надоели Гарри до чёртиков. В последние минуты перед матчем от бы с удовольствием отвлекся, потому что и так нервничал настолько, что кусок не лез в горло. Спасла его Гермиона, которая решила прояснить для себя некоторые моменты игры. Похоже, она хотела, чтобы для нее этот поход на матч вместе со всеми имел хоть какой-нибудь смысл. Когда они всем Хогвартсом брели на стадион, Рон гордо шел рядом с Гермионой и заливался соловьем. Кажется, оказаться в паре с Гермионой в качестве поучающего ему ужасно понравилось. Гарри решил воспользоваться случаем и поговорить о чем-нибудь максимально отвлеченном, для чего пошел рядом с Элайн, примкнув к толпе учеников Равенкло. Видимо, Слизерин тут популярностью не пользовался, во всяком случае Гарри встретили и пожелали удачи довольно искренне. Сама Элайн абсолютно не интересовалась игрой. Ее разговоры с Роном о метлах касались в основном обсуждения характеристик, по мнению Рона совершенно неразумного — он настаивал, что важнейшими являлись скорость набора скорости и высоты, а также маневренность на ограниченном пространстве квиддичного поля, а Элайн интересовали малозначимые на взгляд Рона максимальная скорость и высота, и способность идти, не теряя курса, в течение продолжительного времени. Вот и сейчас она шла, поглядывая на людей вокруг, даже не пытаясь угадать результаты матча, обсуждать качества игроков и всякие такие вещи, которые обожают обсуждать болельщики. Возможно даже, она уже заскучала, по ней сложно было сказать. Впрочем, разговоры о зельеварении она точно обожала, а он не прочь был сейчас послушать что-нибудь кроме болтовни Рона и Вуда.

— Ты правда думаешь, что зелье Невилла может заменить гной бубонтюбера? — спросил Гарри.

— Может и нет, — сказала Элайн, кажется, нисколько не удивленная несоответствием темы и обстановки вокруг, — но оно, возможно, будет не хуже Поцелуя Хаги. Неплохое начало для зельевара, желающего войти в историю.

— Что за Поцелуй Хаги? — спросил Гарри, недоумевая, неужели поцелуи хаги настолько ужасны.

— Это зелье, дающее эффект, схожий с настоящим Поцелуем Хаги, потому его так и назвали, очевидно. Да ты наверное и про Поцелуй Хаги не знаешь? Ну да, откуда тебе знать?!

— Да, — сказал Гарри, еще более сбитый с толку, — то есть, нет. То есть, не знаю, конечно.

— В Темные века был у моего народа такой обычай — хватали человека за лицо пальцами вот так, — тут она растопырила пальцы, протянув руки перед собой словно действительно обнимая лицо человека для поцелуя, как это делали иногда героини сериалов тети Петуньи, — проводят ногтями вот так, по вискам и за щеками — обычно для этого смазывали ногти Режущим зельем. О, ты же не знаешь и про это зелье... Надо и про него теперь рассказывать. Даже и не знаю, с чего сейчас начать.

— Лучше продолжай, — сказал Гарри, которому истории про жутких и малоизвестных хаг были интереснее свойств каких-то замшелых, пусть и не менее жутких, зелий, — но непременно надо, да, — добавил он поспешно, подумав, что для самой Элайн эти вещи, вероятно, интересны с точностью до наоборот.

— Ну вот... — Элайн на секунду задумалась, вспоминая, на чем остановилась, — смазывали ногти Режущим зельем — очень удобно, незаметное оружие, которое всегда с собой — а потом раз! И отрывали ему лицо.

"Хорошо, что Рон этого не слышит, — подумал Гарри, — даже мне уже не по себе."

— Обычно так доставалось мужчинам, которые чем-то сильно обидели хаг, поэтому, когда находили умерших, говорили о поцелуе хаги, — продолжала Элайн, произнося эти жуткие слова с какой-то необъяснимой гордостью, — потом кому-то захотелось повторить тот же эффект при помощи зелья, то ли потому что не хотелось марать руки, то ли чтобы свалить вину на хаг. Так появилось зелье с тем же названием. Но опытный человек легко различит их. Настоящий Поцелуй оставляет глазные яблоки целыми, а зелье уничтожает все лицо вместе с глазами...

Гарри начал понимать своего рыжего друга — он понял, что ему становится слегка нехорошо.

— Интересно, как надо обидеть хагу, чтобы заслужить такое? — спросил Гарри, скорее чтобы отвлечь Элайн от описания подробностей, чем действительно желая услышать ответ.

— У мужчин есть немало способов обидеть женщину сколь угодно сильно, — уверенно заявила девочка, — врожденный талант, это как раз нетрудно.

— Или вы очень обидчивы, — предположил Гарри, — так то, что ты говорила Рону про лицо — правда?

— Ну... Может, слегка, — согласилась Элайн после некоторого раздумья, — вообще-то правда. Я же не смеялась, когда это рассказывала, а когда я шучу, то обычно смеюсь.

Гарри принялся торопливо вспоминать, когда Элайн смеялась, и шутка действительно была шуткой, но быстро оставил эти попытки, так как не мог толком вспомнить, кто именно смеялся и над чем.

— Зелье Невилла — хороший кандидат на аналог, — Элайн наконец оставила подробности и перешла к ее любимым рассуждениям о зельеварении, — надо только придумать название. Ну и отразить по возможности вклад Невилла, это было бы честно. "Поцелуй Элайн"? Нет, нету Невилла. "Поцелуй Невилла"?

Гарри с сомнением замычал.

— Да, звучит ужасно, ты прав, — сказала Элайн, — да и явный плагиат. К черту поцелуи! "Плевок Элайн"! Хотя опять нет Невилла, — тут же ответила она сама себе, — тогда "Плевок Элайн в Невилла".Как тебе?

— Боюсь, Невиллу это название не понравится, — ответил Гарри.

— Но "Плевок Невилла в Элайн" не понравится уже мне, — возразила та, — сам понимаешь. Не тратить же ради такого пустяка героическое название.

— А что такое — героическое название?

— Ну это на тот случай, если вдруг я внезапно стану героем. Изобрету или совершу что-то великое и внезапное. Тогда некогда будет думать, придется становиться героем или входить в историю прямо вот сейчас. Хорош же ты будешь, если скажешь в этот момент какую-нибудь чушь! Представь, если твоё зелье будет приписано какому-нибудь Фредерику Прекрасному просто потому, что он был хорош собой, а твое идиотское название и глупый вид постеснялись внести в учебник. У меня есть для таких случаев специальные названия, за которые не будет потом стыдно, вроде "Поток Трансцендентности" или "Гностическое Восхождение". И смехи подходящие: торжествующий или смех превосходства — там по случаю выберу. Уж если случай подвернётся, я не ударю в грязь лицом.

— Круто! — восхитился Гарри, в очередной раз поражаясь дальновидности своей подруги и ее изощренной практичности и расчетливости, — а что значат эти вот "трансцистыс"?

— Да какая разница, — сказала Элайн, — я — хозяйка своих слов, что захочу — то и значат.

Путь к квиддичному полю, не такой уж и длинный, закончился. Элайн пожелала Гарри обычного "сломать ногу⁽¹⁾", а также "поймать этот чертов мяч" и пошла на трибуны. Гарри ушел к своей команде в раздевалку, переодеться в форму и в очередной раз послушать вдохновляющую речь Вуда, которая, честно говоря, вдохновляла лишь на головную боль. Потом они вышли на поле; капитаны команд попривествовали друг друга словами и пожелали сдохнуть всем остальным своим видом, и игра началась.

Гарри следовал совету близнецов и барражировал вокруг игроков, стараясь не лезть в свалку, и высматривал снитч. Игра у Гриффиндора не задалась с самого начала. Гарри и замёрзнуть не успел, как Слизерин уже вел со счетом 20:10, потому он принялся с удвоенным рвением высматривать снитч. Внезапно метла под ним начала яростно вибрировать и рыскать из стороны в сторону, причем Гарри мог поклясться, что она по прежнему слушается его, а все движения исходят как бы со стороны, никак не завися от его действий. Он вцепился в древко обеими руками, пытался менять скорость, высоту, но ничего не помогало — метла периодически словно получала пинок под зад. Его поведение кажется заметили. Во всяком случае игроки на поле — вражеская команда стала периодически оглядываться на него и удвоила усилия, свои смотрели с явным беспокойством. Наконец, охотница команды, рослая суровая девушка по имени Анджелина, подлетела к Гарри.

— Гарри, что происходит? — строго спросила она.

— У меня что-то с метлой, — сказал Гарри, — кажется, что-то мешает ей.

— Мы можем остановить игру, — сказала она, — но тогда мы проиграем, Слизерин ведёт в счете. Ты точно не можешь продолжить? Мы попробуем хотя бы сравнять счёт.

— Я смогу, — сказал Гарри, — столько, сколько нужно. Действуйте!

Анджелина кивнула и ринулась в игру, а Гарри остался один на один с неизвестной напастью. В борьбе со скачка́ми метлы он отлетел несколько в сторону от общей свары, но стало, казалось, еще хуже — метла теперь тряслась почти без перерывов — и он вынужден был держаться за неё изо всех сил руками и ногами. Ловить снитч в таком состоянии было явно невозможно. Ловец Слизерина пролетел мимо него нарочито медленно, глумливо оскалился и улетел на другой конец поля. Гарри с яростью сцепил зубы и отвернулся. И тут он увидел снитч. Крылатый золотой шарик вился буквально рядом. Такой шанс нельзя было упускать, и Гарри заложил крутой вираж, пускаясь в погоню за такой близкой и такой желанной целью, пытаясь сообразить, что же он будет делать, когда догонит его. Погоня получилась недолгой. Он настиг крошечный снитч буквально через пару мгновений, тот жужжал и сверкал в солнечном свете буквально перед его лицом, а проклятая метла, словно издеваясь, дергалась так, что он не мог оторвать руку от древка. Решение пришло ему в голову в то же миг. Он рванул вперед, широко открыв рот, и вцепился зубами в золотое крылышко. Рот его и весь череп тут же наполнились звоном и грохотом, пока снитч трепетал и пытался вырваться. Гарри бросил метлу в пике, пытаясь достигнуть земли как можно скорее. Наверное, это выглядело как падение, потому что к нему ринулась вся его команда, включая вратаря, а заодно и мадам Хутч, судившую матч. Судя по возмущенным воплям толпы, слизеринцы воспользовались этим и забили еще один гол. Гарри неуклюже плюхнулся на траву поля и обернулся к спешащим к нему людям.

— Снитч! — воскликнула мадам Хутч, и, выхватив палочку и нацелив себе в лицо, громыхнула на весь стадион, — ловец Гриффиндора поймал снитч! Матч окончен!

— Мы победили, Гарри! — заорали подлетевшие близнецы, бешено тряся его за плечи.

Обратно в замок Гарри возвращался в окружении толпы ликующих болельщиков. Он уже несколько раз пересказал историю с метлой, Вуд на короткое время исчез и появился в сопровождении МакГонагалл, которая чопорно поздравила команду с победой, тщетно пытаясь скрыть свое ликование. Она забрала метлу, заверив, что вернет её в самом скором времени, выяснив что с ней случилось, и не было ли это происками враждебных лиц. Гарри очень не хотел расставаться с метлой, но другого выхода не было — сам бы он вряд ли что-то мог сделать, так как ничего не понимал в метлах. Они зашли в замок, где все стали понемногу разбредаться по своим гостиным, громко обсуждая сегодняшнюю игру. Фред и Джордж по секрету объявили, что сегодня в гостиной состоится праздник "для своих" и просили оставить в желудках место для десерта на ужине. Гарри с Роном, Элайн и Гермионой собрались в кружок у стены.

— Я думаю, твою метлу заколдовали слизеринцы, чтобы ты проиграл, — уверенно сказал Рон.

— Когда бы они смогли это сделать? — ответил Гарри, — метла хранится у нас, да и в начале игры она вела себя нормально.

— Значит это произошло уже после начала матча, — сказал Рон, — ты, например, мог пролетать мимо трибун, и кто-то из них проклял тебя.

— Это надо быть опытным колдуном, — задумчиво произнесла Гермиона, — нужно произносить заклинание, и сосредоточиться на цели, иметь с ней зрительный контакт, а Гарри был в полете все время.

— Я вспомнил! — воскликнул Рон, — Снейп вел себя именно так! Когда я взглянул на него, он смотрел в сторону Гарри, не отрываясь, и шевелил губами. И он — декан Слизерина, ему как никому выгодно было, чтобы Гарри упал! Все сходится!

— Я знаю еще кое-кого, кто поддерживал зрительный контакт с Гарри и шевелил губами, — язвительно сказала Элайн

— Кто? — с вызовом откликнулся Рон.

— Весь стадион! — вернула Элайн, — весь чертов стадион смотрел на игроков, особенно на Гарри, когда он исполнял тот балет. И большинство шевелило губами. Даже ты!

— Это правда, — сказала Гермиона, — в такой огромной толпе можно было делать что угодно, все смотрели на игру, а не по сторонам. Но я уверена, профессора разберутся, что к чему.

Гарри не разделял оптимизма Гермионы, однако кивнул. Рон опять с видом эксперта принялся рассуждать, что же могло приключиться с метлой, Гермиона, к удивлению Гарри, присоединилась к этим рассуждениям, вставляя реплики со ссылками на то ли прочитанные книги по квиддичу то ли на что-то подобное. Элайн придвинулась поближе к Гарри.

— Думаю, сегодня я пойду в библиотеку, — заявила она шёпотом, — вся школа на ушах, до отбоя вряд ли кто-то что-то подозрительное будет делать в коридорах, а у библиотеки, думаю, вообще никого не будет. И эти два рыжих охламона будут заняты празднованием. Попробую управиться до отбоя. Это будет пробная вылазка, так что не столько важен результат, сколько проверка самой возможности. Я думаю, всей толпой пока можно не соваться.

— Я бы тоже хотел пойти с тобой, — тут же сказал Гарри, — правда, сегодня вечером у Гриффиндора пирушка, и я вроде как главный герой.

— Ты думаешь, толпа долго помнит своих героев? — презрительно спросила Элайн, но сразу же сделала серьезное лицо, — сегодня я и одна, думаю, справлюсь, не впервой. Но если сможешь улизнуть, приходи в наше место за час до отбоя. Заодно расскажешь, стоит ли опасаться близнецов Уизли, не хотелось бы на них нарваться. Гарри кивнул, попрощался с Элайн и отправился в свою гостиную.

Команда действительно закатила целый вечерний пир, грозящий плавно перейти в ночной. Близнецы раздобыли где-то кучу всевозможных сладостей, Сливочного пива, а для старших, кажется, было что-то покрепче, впрочем, Гарри могло и показаться, он особо не вникал. Элайн оказалась права, в очередной раз. Центром внимания он был первые полчаса, потом все разбрелись по группам и парам. Гарри получил щедрую порцию поздравлений и пожеланий скорейшего возвращения его метлы, наелся и напился вволю, потом еще раз наелся и напился, послушал разговоры в разных компашках — Рон со счастливым видом примкнул к одной из них, включавшей, помимо прочих, его братьев и Вуда, и, довольный, обсуждал шансы на победу каких-то "пушек" — и, никем не замеченный, ушел к себе в комнату. Там было пусто. Даже Невилл, часто сидящий в одиночестве у себя на кровати, сейчас отсутствовал. Наверное, тоже праздновал победу Дома вместе со всеми. Гарри вытряхнул из сумки содержимое, спрятал ее под мантией и, стараясь сохранять естественный и невозмутимый вид, прошел обратно в гостиную. Пирушка была в самом разгаре, и на него никто не обращал внимания. Он кинул в сумку пирожных, сколько смог взять, пару бутылок Сливочного и вышел в коридор сквозь портрет в стене.

По его расчётам, до отбоя было точно больше часа, но путь ногами по коридорам занял намного больше времени, чем тогда, когда он летал на метле, выпрыгнув в окно башни, и он пришел к знакомой двери на верхнем этаже уже довольно поздно. Сумерки сгустились за окнами настолько, что в коридорах было уже совсем темно. Он отпер дверь Алохоморой, открыл дверь, и она тут же уперлась во что-то массивное изнутри. "Стол" — догадался Гарри, — "кажется, я припозднился". Он наклонился к щели приоткрытой двери и прошипел:

— Это я.

Изнутри послышался скрежет дерева, стук чего-то тяжелого, и дверь распахнулась. Гарри проскользнул внутрь.

— Принес немного подкрепиться, — сообщил он, ставя сумку на стол и выкладывая угощение.

Элайн набила рот пирожным и, промычав что-то в знак благодарности, уселась на стол с бутылкой в руках. Гарри сидел рядом, держа другую бутылку, и чувствовал себя как никогда счастливым. Он в один день стал героем, справился с каким-то наложенным на него колдовством и ввязался в ночной налет на библиотеку за запретными книгами с всамделишной хагой, а это добавляет намного больше баллов к самооценке , чем к факультетскому счету, что очевидно для любого, хоть сколько-нибудь разбирающегося в хагах и книгах. Покончив с едой и напитками, двое искателей приключений спрятали пустые бутылки в груде старой мебели и вышли в коридор.

Они осторожно крались по темному коридору, Элайн как прекрасно видевшая в темноте — чуть впереди, Гарри — слегка приотстав. Его шаги, как ему казалось, отзывались эхом по всему коридору, Элайн в своих мягких брогах шла совершенно бесшумно.

— Как тебе удаётся так тихо ходить? — спросил он шёпотом. Идти в давящей ночной тиши, нарушаемой лишь шорохом его подошв, было немного жутко, — я тоже хочу себе такую обувь. Очень полезная вещь. Или заглушающее заклинание. Ты говорила — есть такое.

— Есть конечно. Можно использовать сложные, гасящие звук, которые я не знаю даже где искать. А можно те, что описаны у тебя в книге. Силенцио, чары Немоты.

— У меня в книге? — спросил Гарри, чувствуя себя невероятно глупо, решение все время было у него под рукой, причем он даже оплатил его из собственного кармана, — я думал, это шуточное проклятье, чтобы заставить кого-нибудь онеметь.

— Так и есть, — подтвердила Элайн, — но кто мешает тебе применить его творчески? Оно конечно не погасит всех звуков как настоящее Заглушающее, но ты можешь наложить его на каждую из подошв. А ведь ты прав! Давай сюда ноги!

Гарри попеременно, словно журавль, балансировал то на одной, то на другой ноге, пока Элайн сосредоточенно тыкала ему палочкой в подошвы, шепча заклинания.

— Ну-ка, попрыгай.

Гарри подпрыгнул пару раз. Звук не ушел полностью, но стал таким, будто он прыгал в толстых носках по ковру с длинным ворсом. Шум одежды и дыхания остался прежним.

— Для первого раза сойдёт, — сказала Элайн, — но, думаю, если потренироваться, можно добиться гораздо лучшего.

— А у тебя с обувью тогда как получилось? — удивился Гарри.

Элайн усмехнулась.

— Зелье Бесшумности. Просто смазывается подошва. А так как это сыромятная кожа, она хорошо пропитывается им, то такая обувь потом становится бесшумной на долгие годы. И внимания не привлекает. Я специально ее с собой привезла, для таких вот случаев. Правда выручила она меня и по-другому — я смогла ее надеть, когда у меня обычные туфли стащили. Видишь, как важно иной раз иметь туз в рукаве.

— А можно мне достать такую обувь? — поинтересовался Гарри, — а ещё лучше такое зелье. Я бы им свои защитные ботинки смазал, была бы супервещь!

— Постараюсь достать, — сказала Элайн, — кому другому сказала бы, что это бесполезная трата денег, но кто знает, что с тобой в мире магглов случится. Там палочкой уже не помашешь. Только драконья кожа магию отторгает, учти. Она не пропитается, мазать придется регулярно. Впрочем, чары на ней тоже плохо держатся. Материал хороший, но капризный. Как и драконы, которых эта кожа.

Звуки шагов стали заметно тише, Гарри почувствовал себя намного увереннее и стал чаще озираться по сторонам, разглядывая ниши, мимо которых они проходили.

— Интересное зелье, — снова начал он, не в силах сдержать свой язык, — наверное его изобретателям приходилось часто красться?

Ему хотелось поговорить не только о квиддиче и учёбе. Людей, с которыми это можно было сделать, у него было немного — Рон за пределами этих двух тем немного-то и знал, Невилл был в принципе неразговорчив, с двумя другими своими соседями по комнате Гарри был не особо близок, Дин и Симус быстро сошлись между собой и с другими разговаривали редко и кратко, а в квиддичной команде Гарри был самым младшим, и его, кажется, никто там не воспринимал всерьез. С Гермионой же он чувствовал себя немного стесненно и неловко.

— Для войны, — ответила Элайн, вглядываясь вперёд, — зелья Бесшумности, Режущее, Совиный взор, Зелье Мертвой Руки, Зелье Всех Святых... Всё, что помогало выжить. В Темные века у рыцарей всегда были деньги и желание купить что-нибудь эдакое для своего оружия. Гораздо безопаснее подкрадываться к врагам в темноте и при этом не снимать доспехи, но так просто этого не сделать — они же железные и гремят. А так заплатил ведьме чеканным золотом — получи чудо-доспех, что не гремит, не стучит, и крадись куда хочешь.

— Я и забыл, что это все в те времена придумано, — сказал Гарри, — а Режущее — это что? Плеснул — и рыцарь на кусочки рассыпался? Или погоди — его же на руки мажут? Ты говорила, потом расскажешь.

— Его на что угодно мажут. Хаги так ножи всегда делали. На проволоку тоже хорошо. Но если говорить о тех временах, то смазывалось лезвие меча, чтобы он резал всё подряд. Ты же наверняка читал всякие легенды о рыцарях. Попадалось может что-то вроде "и разрубил он его от плеча до пояса одним ударом"? Ну и как это сделать, если ты не тролль — меч весит меньше четырех фунтов ⁽²⁾, а рыцарь к тому же еще и в кольчуге и всяком таком. Если ты обычный маггл, то никак такого не провернешь, будь ты хоть каким силачом. Тут без колдовства не обойтись, точно тебе говорю. Или меч зачарован колдуном или наше зелье, ведьмовское. Но вообще это зелье было намного раньше придумано как бытовое. Это потом уже его магглам стали продавать — деньги были нужны, да и магглов от этого становилось поменьше.

— Зачаровать-то наверное проще, — сказал Гарри, — помахал палочкой или как там еще — и всё.

— Не скажи, — возразила Элайн, — если ты сильный колдун, к чему тебе магглам помогать? Золото ты и так можешь отнять, а слабому колдуну для колдовства придется к этому магглу-рыцарю лично идти. И тут можно вместо благодарности этот же меч в брюхо получить. Магглам верить нельзя. А зелье можно через посредников продать, которые среди магглов живут.

— А если магглы посредника этого зарежут? — спросил Гарри с содроганием.

— Значит, судьба у него такая, — сказала Элайн коротко, — пришли.

Они стояли перед дверью в библиотеку. Алохомора, на удивление, подействовала, и двери без проблем отворились. Гарри и Элайн осторожно прошли внутрь и направились к Запретной секции, огороженной ленточкой. Уже войдя в проход между стеллажами, они засветили палочки и принялись прохаживаться вдоль полок, пытаясь читать названия на корешках и при этом не приблизиться к ним слишком близко, пока наконец не выбрали кто что хотел: Элайн — толстый спрвочник с рецептами зелий, Гарри — темную книгу таинственного вида с полустертой надписью, в которой еще читались буквы "...и некромант...", что и было основным критерием выбора.

— Ну что, готов? — спросила Элайн, поднимая палочку, — тогда ты начинаешь, у тебя заклинание длиннее. Я вступлю на середине. Плохо, что тебе начинать, не видя цели, ее же ещё нет. Сможешь?

— Я в Левиосе специалист теперь, — сказал Гарри уверенным шепотом, — я стол тогда в темноте поднял, хотя толком и не видел его. По памяти. На счёт три. Раз. Два... Вингардиум Ле...

— Джеминио, — произнесла Элайн.

Их палочки мгновенно погасли в момент, когда начали действовать произнесенные заклинания. Гарри лишь успел заметить среди мелькающих перед глазами пятен из-за светящейся до этого палочки что-то темное, мгновенно вспучившееся перед выбраной книгой, и скорее действуя на инстинктах ловца, привыкшего гнаться за падающими мячами, чем видя что-либо в кромешной темноте, повел палочкой вниз, подхватив чарами падающую книгу.

— Поймал! — прошептала Элайн, — ты все же прирожденный ловец! Не врут люди.

— Проклятый Люмос, — проворчал Гарри, — все глаза мне засветил.

— Перенеси его, — сказала Элайн.

— Что значит "перенеси"? — не понял Гарри.

— Это такое же заклинание, как и все остальные, — пояснила Элайн, — ты должен ясно представить себе цель. Как Инсендио или Тегрео. Просто сейчас ты используешь как цель собственно палочку, но такого ограничения на самом деле нет, оно лишь у тебя в голове. Смотри. Люмос!

Она ткнула его палочкой в мантию на животе. Зажегся слабый бледный огонек. Гарри с удивлением посмотрел сначала на Элайн, стоящую перед ним с совершенно темной палочкой, потом на свой живот. На его мантии тускло светилось пятно в том месте, куда Элайн попала палочкой.

— Круто! — выдохнул он, — то есть мне для света не надо палочку все время держать?

— Нет. Но в этом случае Нокс, заклинание Гашения, теперь уже абсолютно необходимо. Ведь Люмос теперь не привязан к твоей магии, а тратит то, что ты в него вложил. Поэтому сам он не погаснет, пока вложенная в него сила не развеется. Хотя, если ты вложил мало, как раз таки погаснет, и скорее всего в самый неподходящий момент. Видишь, тусклый какой.

Гарри для себя решил впредь и всегда обдумывать любое, даже самое простое и очевидное, заклинание на предмет нестандартного использования. "Творческого", как назвала это Элайн. Ведь, выходило, что даже из скудного набора бытовых заклинаний, изучаемых ими на первом курсе, можно было извлечь множество самых разных применений. Если бы еще не дурацкий запрет на колдовство несовершеннолетних! На колдовство живущих среди магглов несовершеннолетних — мысленно поправил себя Гарри. Он был уверен, что тот же Рон или младший Малфой могли все лето наслаждаться всеми благами, даруемыми магией, ведь дома волшебников были магическими поселениями по определению. Это было очень обидно и несправедливо, но вслух он этого не сказал, чтобы его опять не обвинили в искусании Гермионой. Он наколдовал Люмос на манжету рукава с наружной, от лица, стороны, чтобы не слепить светом самого себя, и теперь без проблем поймал и вторую созданную Элайн копию книги. По пути к двери Гарри начал обдумывать перстень-фонарик, ему это показалось стоящей идеей, да и выглядело в его мыслях это куда как круче, чем неопрятное пятно света на ткани. Осталось лишь узнать, есть ли у волшебников готовые предметы для зачаровывания и дорого ли они стоят. Изготовить перстень и тому подобное самому было слишком сложно, ведь единственное, что Гарри умел делать руками, это жарить бекон и яичницу на завтрак, ухаживать за садовым участком и мыть машину — то, что много раз заставляли его делать Дурсли. Кажется эти навыки в мире волшебников никогда не были востребованными. Погасив свет, они вышли в коридор и быстро пошли наверх, в свое не вполне секретное убежище, напряженно вглядываясь в скудно освещенную сквозь пыльные витражные окна тьму и прижимая к себе свежедобытые копии.

---

1) Break a leg, дословно, сломать ногу, английская идиома, распространенная среди артистов, актеров и прочего выступающего люда, традиционное пожелание удачи. В культуре многих народов желать удачи считалось верным способом спугнуть, сглазить ее, поэтому поступали наоборот. В русском языке таким традиционным антипожеланием было пожелать охотничьей неудачи (ни пуха ни пера), англоговорящие люди пошли, кажется, еще дальше, раз желают прямого членовредительства

Вернуться к тексту

2) около 1,8 кг. Одноручные мечи обычно редко весили так много

Вернуться к тексту

Зайдя внутрь, они подперли дверь столом и поставили между ним и облюбованным местом на полу несколько старых парт, чтобы по возможности загородить дверь от света. Сидеть они решили на перевернутых вверх ногами столах, на столешницах, практически на полу, друг напротив друга, кинув предварительно в место для сидения Согревающее. Справа и слева от них вздымались ножки ученических столов, порядком потертых, исцарапанных и грязных. Гарри незамедлительно испробовал на торчащей слева ножке Люмос, создав себе боковой светильник, и, подогнув под себя ноги по-турецки, положил на колени книгу. Элайн склонилась к узкому проходу между ними и нацелила палочку на каменный пол, произнося заклинание Согревающих чар. Сверкнула яркая голубоватая вспышка, и на полу между ними вспыхнул голубой огонь, похожий на небольшой костерок, и осветил призрачным газово-синеватым светом груды поломанной мебели вокруг. От огня слабо веяло мягким теплом.

— Это же на "превосходно"! — восхитился Гарри.

Элайн довольно улыбнулась, выложила из кармана несколько свернутых свитков пергамента густо-черного цвета и также уткнулась в книгу. Какое-то время тишина нарушалась лишь шорохом страниц.

— Ничего себе! — воскликнул Гарри, — ты знаешь, что Темные волшебники-некроманты могут поднимать не только призраков, но и целый труп? А вот он уже может "взаимодействовать с материальным миром." Называется Инфериус, или инфернал, или зомби.

— А там написано, как их поднимать? — с интересом спросила Элайн, оторвавшись от своей книги.

— Нет, ничего такого нет, — ответил Гарри, — написано только, что это высшая некромантия, доступная лишь опытным Тёмным магам. Зато написано как с ними бороться. Они не выносят огня. Как думаешь, Инсендио поможет? Это огонь, но мертвецы наверное сырые, гореть не будут.

— Можно взять маггловский бензин и Инсендио, — задумчиво сказала Элайн, — ценная информация на самом деле. Я бы побоялась жечь таких мертвецов бензином — а ну как они продолжат идти пылающие и станут ещё опаснее, да к тому же растащат пламя по всему Хогвартсу. Но теперь мы знаем, что нет.

— Откуда в Хогвартсе взяться Инфери? — произнес Гарри с сомнением, — для этого надо трупы.

— Если некромант попадет в школу, полную детей, то трупов будет достаточно, — зловеще пообещала Элайн, — надо доставать бензин и припрятать где-нибудь. Пары ведер будет, наверное, достаточно. Все равно больше не пронести. У магглов есть такие удобные, называются канистры.

— А где ты возьмёшь бензин? — спросил Гарри с интересом.

— У виров теток, — беспечно ответила Элайн, — и у дяди Джереми, и у дяди Имрана есть автомобили.

— А они дадут просто так две канистры бензина? — Гарри на минуту представил себя, обращающегося с такой просьбой к дяде Вернону, который просто оставить его одного дома боялся, утверждая, что тогда "этот мальчишка" непременно его сожжёт.

— Дадут, — уверенно сказала Элайн, — особенно если их не спрашивать и не сливать всё из одной машины.

Они вновь уткнулись в книги. Вскоре Элайн встрепенулась, отложила книгу, взяла в руки черный пергамент, палочку и стала внимательно смотреть на страницу с рецептом. Гарри заинтересованно подполз поближе, обогнув горящий между ними голубой огонь, несколько уменьшившийся к этому моменту.

— Что это ты делаешь? — осторожно спросил он.

— Моей копии может не хватить до утра, — сказала Элайн, — а переписывать очень долго. Есть специальные чары копирования, но их изучают на старших курсах, они наверное сложные. Я тут придумала кое-что попроще из того, что мы уже выучили.

— Творческое применение? — спросил Гарри в предвкушении очередной хитрости, — что на этот раз?

— Ага, — сказала Элайн, — ни за что не догадаешься. Очищающие чары. Посвети мне.

Она вновь внимательно посмотрела на книгу, потом быстро перевела взгляд на черный лист и, ткнув в него палочкой, произнесла:

— Тергео!

На черной поверхности листа появились светлый текст цвета пергамента.

— Ты вымазала лист чем-то черным!? — воскликнул Гарри, — а в качестве цели представила текст!?

— Только быстро, пока он еще стоит перед глазами, — с гордостью сказала Элайн, — а листы я обыкновенными чернилами покрасила. Мои соседки странно на меня смотрели, когда я их сушила на столе. Неудобно, что цвета наоборот — белое на черном, — но, думаю, это дело привычки. Всё лучше чем ничего.

— А можно наоборот, представить, что цель — это все кроме текста? — предложил Гарри, — тогда текст будет черным на белом очищенном фоне.

— А ты попробуй, — насмешливо предложила Элайн, — я на тебя посмотрю.

Гарри понял, что тут есть какой-то подвох, и замотал головой.

— Нет. Я без тренировки тебе весь пергамент отбелю. Та́к скажи, в чем проблема.

— В том, что магия — это отражение твоего разума. А ты читаешь буквы, а не их отсутствие вокруг. Я уже пробовала твой способ много раз пока тренировалась — вместо букв пятна получаются, как будто расплывается всё. Все же наш разум считает буквы целью, а не то, что вокруг. Вот как выходит.

— Так тоже круто! — сказал Гарри, — а почему ты обратную сторону свитков не покрасила? Можно было с двух сторон копировать. Или стирать? Как этот способ назвать, ты же не пишешь, а вовсе даже наоборот, стираешь.

— Думаю назвать это элайнокопией или как-то так, — сказала Элайн, — только ты пока не рассказывай никому про мои изобретения. Я хочу это в свою книгу включить.

— Ты пишешь книгу? — изумился Гарри, — а про что?

— Ну, вообще-то пока не пишу, — смутилась Элайн, — у меня папа пишет. Статьи, в основном, но и книгу начал. Пока он делает заметки, копии, рисунки и складывает это все в папку. Это называется "подбор материала". Я тоже вот делаю подбор материала. А потом, когда стану старше, напишу книгу. Как раз он наверное напишет свою, и я точно буду знать, как оно делается.

Услышав, что отец Элайн пишет книгу, Гарри немедленно решил написать собственную и был готов начать прямо сейчас. Но его останавливало отсутствие того самого материала, который нужно было собирать. И он еще раз восхитился прозорливостью Элайн, думавшей так далеко вперёд.

— А про что будет твоя книга? — спросил он.

— Про магию и как ее применять, — сказала Элайн серьезно, — я думаю, она будет для таких людей как мы сейчас. Такую, которую я сама бы сейчас прочитала, если бы она у меня была. Точнее я не могу пока сказать.

— Идея — огонь! — уверенно сказал Гарри, — а за это платят?

— Если книга стоящая, — сказала Элайн, — то еще как! Называется гонорар. А что до твоего вопроса, то ответ простой — Очищающие пробивают лист насквозь, с той стороны будет этот же текст, только зеркальный.

Гарри окинул взглядом черные листы пергамента, все еще думая о книге, и тут ему в голову пришла посторонняя, но очень интересная мысль.

— Скажи, Элайн, а ты случайно не знаешь, почему раньше колдунов называли чернокнижник?

— Может у них книги были черного цвета? — предположила Элайн, — но это не точно.

— Тогда смотри, что я придумал, — радостно сказал он, — а что, если в те далёкие времена сложные копирующие заклинания еще не изобрели? И древние колдуны использовали тот же способ, что и ты — красили страницы в черный цвет, ну хотя бы сажей, а потом Очищающими печатали текст. Очищающие чары наверняка очень древние. Может даже старше письменности. Вот книги у них и были чёрными.

— А ведь это идея! — воскликнула Элайн, — я собиралась добавить в книгу что-нибудь интересное из истории, а твое предположение очень здравое. Слушай, а не хочешь ли ты стать соавтором? Папа говорит, что книга намного лучше продается, если в соавторах какая-нибудь знаменитость. А ты — два в одном: и герой Британии, и автор идей.

— Идёт! — обрадовался Гарри, которому совершенно не от кого было узнать, как пишут настоящие волшебные книги, и решивший не упускать возможности, что сама идет в руки.

— Только ты свои идеи никому не говори, — предупредила его Элайн строгим голосом, — только мне. Иначе плакала наша книга, расхватают все идеи задаром.

Гарри с радостью согласился, весьма довольный собой и своей пусть пока единственной, но все же настоящей исторической гипотезой, годной для магической книги. Они снова уткнулись в учебники.

— А ты знаешь, — снова начал Гарри восторженным голосом, — что поднятие призрака для некроманта намного легче, если мертвый — последний похороненный на этом кладбище?

— Нет, — сказала Элайн, подняв голову, — а там сказано, как их вообще поднимать и что для этого нужно? Ну кроме смерти в Хогвартсе — это я и сама знаю, Биннс не даст соврать.

— Не сказано, — со вздохом сказал Гарри, — тут так хитро все написано, что поможет бороться с некромантом, но не поможет им стать.

— Странно было бы, если бы было наоборот, — глубокомысленно заметила Элайн, — думаю, эта книга нужна для защиты от Темных Искусств для старшекурсников, и там лишь необходимый минимум, чтобы никто из слизеринцев не смог стать Темным лордом.

— Один все таки стал, — сказал Гарри мрачно, — Сама-знаешь-кто ведь тоже тут учился. Интересно, где он взял нужные книги?

— Может, у него дома были? — предположила Элайн, — или в Хогвартсе есть секретные библиотеки, спрятанные еще во времена основателей? Что, если они существуют и только ждут достойных, чтобы отвориться? Есть же легенда о секретной лаборатории Равенкло.

— Что за легенда? — спросил Гарри, чрезвычайно заинтригованный новой тайной.

— Точно не знаю, я подслушала этот разговор папы со своими школьными друзьями. Ну, знаешь, когда взрослые собираются, пьют всякую горькую дрянь и часами напролет рассказывают, какими они в детстве были умными и хорошими, не чета нам, лодырям и лоботрясам. Так вот, есть легенда, что где-то на верхних этажах есть секретная лаборатория. Она является равенкловцам, когда им нужно сварить какое-либо интересное и запрещенное зелье. Будто бы там есть всё необходимое: котлы, астрономические приборы, темная комната и всякое такое. Но просто так ее никто не видел, она не открывается случайным людям. Папины приятели клялись, что это чистая правда. Может и библиотеки такие есть.

— Круто! — сказал Гарри, — вот бы увидеть эти секретные комнаты! Хоть одним глазком!

— Можно выделить пару-тройку вечеров и поискать, — предложила Элайн, — не все же время над книгами сидеть. У меня уже спина начала затекать. Да и лаборатория все равно нужна — что толку от рецептов без испытания.

— Ну да. Не хватало только, чтобы нас поймали с кипящим котлом зелья "Плевка в Невилла" или еще чего, — сказал Гарри, — знали бы профессора, чем мы тут занимаемся, они бы поседели.

— Кроме Дамблдора, — усмехнулась Элайн, — он и так уже целиком седой. Может, от таких как мы.

— А ты знаешь, — сказал Гарри через пять минут, вновь оторвавшись от книги, — что некроманту можно усложнить жизнь, закопав последним на кладбище пса, после всех людей. А некромант может в свою очередь воспользоваться даже этим и поднять Адского Пса — Черного Шака. Он же Грим, он же Баргест.

— Как поднять такого пса — тоже нет? — уныло спросила девочка.

Гарри горестно покачал головой.

— Жаль, — сказала Элайн, — нам бы очень пригодилась Адская Гончая. Я слышала, как раз они и могут выследить неушедшие души. Но не знала, что их призывают из могильных псов. Хорошая книга, давай потом почитаем ее до конца.

— Да тут про темных существ уже не так много осталось, — сказал Гарри, листая страницы, — а дальше про использование частей трупов в некромантии.

— И этот раздел больше первого, — уверенно произнесла девочка.

— Верно! — сказал Гарри, найдя наконец оглавление, — ты уже видела эту книгу?

— Нет, — сказала Элайн, — просто количество частей, на которые можно раскромсать трупы, намного больше, чем самих трупов, и ограничено лишь фантазией автора, а он, я смотрю, тот еще затейник.

— Логично, — рассмеялся Гарри.

— Давай закругляться, — со вздохом сказала Элайн, — без метлы сидеть сильно допоздна опасно, да и близнецы могут вспомнить о тебе и Карте. Почитаем еще перед сном. Постарайся, чтобы книга не попалась никому на глаза, Гарри. И попробуй определить, когда она исчезнет — очень важно знать, сколько существуют копии, это знание можно использовать.

— Хорошо, — пообещал Гарри, — а как это можно использовать? Планировать, когда можно почитать? Или нет! Подшутить над кем-нибудь! Дать ему какую-либо скопированную вещь, а она потом исчезнет! Вот он удивится!

— Ты очень добрый человек, Гарри, — сказала Элайн, — это здо́рово на самом деле. Для твоих друзей, я имею в виду. Мне пришло в голову совершенно другое — я хотела сделать копию чернильницы тем противным старшекурсницам, на которых я думаю, что они в моих вещах копались.

— Чтобы они не могли ее потом найти на уроке? — сказал Гарри, — я примерно это и имел в виду.

— Нет, — сказала Элайн хмуро, — я хотела заменить копией оригинал перед тем, как они пойдут делать домашнее задание. Так, чтобы чернильница точно не пропала раньше ночи, а настоящую потом в сумку им подкинуть, и они бы пропажи вообще не заметили.

— А в чём тогда смысл? — удивился Гарри, — ну исчезнет чернильница ночью, они утром просто пойдут на занятия и всё.

— Исчезнет всё, что создано Джеминио, — сказала Элайн, — вся чернильница, а она, если ты помнишь, не пустая.

— Чернила тоже исчезнут! — воскликнул Гарри, — и те, что в чернильнице, и те, что уже на листе! И вся их работа?..

Элайн усмехнулась зло и недобро. Ее милое кукольное личико, освещенное сейчас снизу холодным газовым светом Согревающего огня и казавшееся более бледным, вытянутым и грубым, напомнило Гарри об истинном облике его подруги, о котором он уже начал забывать.

— Только оказалось, что они следят за своими вещами, — сказала она, — и это весьма мудро с их стороны.

Они спрятали книги в сумки и крадучись прошли к лестницам, туда, где пути их расходились, у каждого — в свою башню. Гарри не очень нравилась такая ситуация, когда каждый из них вынужден будет идти в одиночестве, пусть и небольшую часть пути; но отбой, кажется, только-только начался, и было не слишком поздно. Они немного постояли в темноте и молчании и уже собрались попрощаться до завтра, как услышали шорох и громкие, размеренные хлопки внизу, на лестнице, ведушей наверх, в сторону башен. Гарри и Элайн немедленно нырнули в нишу коридора.

— Что это? — шепотом спросил Гарри, вытащив палочку.

— На шаги не похоже, — также шепотом ответила Элайн, — во всяком случае, на человеческие.

Эти слова заставили Гарри похолодеть от страха. Странные шлепки становились громче, звук явно поднимался по лестнице вверх, то замолкая, то возобновляясь, как будто зловещее нечто во тьме иногда останавливалось, прислушиваясь, или отдыхая. Гарри лихорадочно размышлял, что он может противопоставить неизвестной опасности. Инсендио уже показало свою слабую эффективность, к тому же в темноте он мог и промахнуться. Единственным вариантом кажется была новоразученная разновидность Люмоса. Гарри пришло в голову, что теперь он может запустить световые чары в противника, и, если удастся попасть ему в лицо, или что там у неизвестного существа вместо лица, он сможет ослепить его; а, даже если и не попадет, свет вспыхнет рядом с их противником и все равно, хоть немного, но ослепит и отвлечёт его; а сам Гарри останется вдалеке от источника света и в любом случае и хорошо разглядит своего врага и получит возможность сбежать. Он повернулся к Элайн, чтобы поделиться своими тактическими соображениями, но в этот момент звуки хлопков прервались звуком падения чего-то мягкого и жалобным вскриком. Голос был мальчишеским, детским, и ужасно знакомым.

— Невилл! — прошептал Гарри.

Элайн низко пригнулась почти к самому полу и, став на четвереньки, осторожно выглянула из-за стены .

— Точно, — воскликнула она с облегчением, — это Невилл!

Они сорвались с места и, уже не таясь, побежали к лестнице. На самой верхней ступеньке, уже почти в коридоре лежал их товарищ в странной позе, напоминающей личинку, пытающуюся вылупится из кокона. Элайн кинулась к лежащему мальчику. Гарри, памятуя о слепящем действии палочки, а также о том, что любой слабый источник света перед лицом Элайн может выдать ее нечеловеческое происхождение, поднял палочку вверх и использовал только что выдуманную им тактику.

— Люмос! — твердо сказал он, изо всех сил сосредоточившись на потолке как цели и пытаясь напрячь все свои магические силы, что было проблематично сделать, учитывая, что, в отличие от мышц, свою магию он практически не ощущал и мог лишь надеяться, что все делает правильно. Впрочем, магия в очередной раз его не подвела. Мягкая волна теплого чувства чего-то родного прошла через все его существо, оставив щемящее послевкусие покоя, над головой сверкнуло, и на потолке вспыхнули белые всполохи, озарившие коридор светом, как будто над ними вспыхнул уличный фонарь, как те, что освещают по ночам дороги — яркий, резкий, иссиня-белый.

— Ох, ничего себе, Гарри! — воскликнула сидящая на корточках Элайн, поднимая голову, — это самый яркий Люмос, что я видела! Ты без глаз нас решил оставить?!

Огромное светящееся пятно размером с полпростыни освещало сейчас коридор и лестницы, впрочем, дальние углы оказались теперь погружены во тьму, и Гарри подумал, что оказал себе и друзьям медвежью услугу этим своим колдовством — теперь их видно чуть ли не половине Хогвартса. Он, в свою очередь, склонился над Невиллом. Мальчик был перемотан собственной мантией, которая облепила и, казалось, слегка душила его. Невилл смог, оторвав пуговицы сверху, почти целиком высвободить руки, но ноги его были перемотаны склеившимися между собой полами мантии и штанинами брюк, и он, видимо, пытался, где прыжками, где ползком, добраться до гостиной Дома Гриффиндора, к его несчастью находившейся в башне далеко вверх по лестницам.

— Что случилось? — спросил Гарри обеспокоенно.

Лицо Невилла было красное и опухшее, то ли от слез, то ли от злобы и бессилия.

— Малфой! — прошипел тот с яростью, — со своими дружками! Они как-то заколдовали мою одежду, и она склеилась вокруг меня, так что я не мог пошевелиться. И бросили меня внизу, чтобы Филч нашел ночью или даже утром. Мне удалось высвободить руки, и я думал добраться до гостиной.

Гарри стало стыдно. В минуты радости всего Дома они забыли о своих. Впрочем, о самом Гарри тоже все забыли, и он легко мог бы оказаться на месте Невилла, если бы был настолько же одинок и беспечен.

— А где твоя палочка? — спросила Элайн, внимательно осматривая Невилла со всех сторон.

— В кармане брюк, — убитым голосом произнес Невилл, — когда мантия склеилась, она оказалась там, а я не смог руками порвать ткань, чтобы её достать и попытаться освободиться. Вот если бы у меня был нож...

Он посмотрел на Элайн с мольбой.

— И твой нож наверняка оказался бы в том же кармане, — сказала Элайн, — и был бы столь же бесполезен.

— Все равно, — упрямо сказал Невилл, — ты говорила, что знаешь места, где их полно. У меня есть деньги, бабушка дает мне немного на сладости...

— Мы решим этот вопрос, — сказала Элайн ободряющим тоном, — Гарри вон тоже собирается себе добыть парочку, будем иметь тебя в виду, когда дойдет до дела.

— Что они применили? — спросил Гарри, — ты знаешь эти чары?

— Кажется, чары Приклеивания, — сказала Элайн, — если это они, то это одни из простейших, однако довольно сильные. В этом-то их коварство. Их просто наложить, но без магии очень тяжело сломать, сам видишь. Ими можно хижинку из жердей склеить. И прожить в ней неделю-другую, прежде чем она рухнет. В Темные века так часто делали, да и сейчас тоже. Снимаются простой Финитой. Главное, чтобы это было не Стреноживающее.

— А что будет, если это Стреноживающее? — обеспокоенно спросил Невилл.

— Оно притягивает друг к другу кости ног, — пояснила Элайн, — и так просто не снимается. Но оно и к простейшим не относится. Так что... Финита!

Она резко навела палочку на ноги Невилла. Мантия обмякла и послушно развернулась. Невилл не мог скрыть своей радости и немедленно сунул руку в карман брюк в поисках палочки. Понадобилось еще несколько Финит, чтобы расклеить штанины и ботинки, и Невилл, наконец освободился.

— Спасибо... — хриплым голосом начал Невилл, по щекам которого снова начали катиться слезы, теперь уже благодарности.

Элайн ободряюще хлопнула его по плечу.

— Хорошо, что эти уроды не додумались до Дуро⁽¹⁾. Оно могло удушить тебя, если наложить его в неудачный момент.

— Что это за Дуро? — спросил Невилл.

— И как узнать, какой момент удачный, а какой — нет? — прибавил Гарри.

— Оно делает предметы каменно-твердыми, — ответила она, — а неудачный момент — это на выдохе. Тогда затвердевшая одежда не даст вдохнуть.

Все трое поднялись на ноги и огляделись

— Надо убираться отсюда, — сказала Элайн, — отбой кажется уже начался, и мы теперь нарушители.

Гарри вновь воздел руку с палочкой к потолку.

— Нокс! — воскликнул он, и все вокруг мгновенно стало тьмой.

Они отошли в знакомую нишу и забились туда все втроём. Вокруг по-прежнему было тихо, и их действия не привлекли ничьего внимания. впрочем, замок был огромен, и по ночам в коридорах было не так много его обитателей, чтобы кто-то непременно их нашел. Кажется им везло.

— Я собираюсь варить твое зелье, Невилл, — прошептала Элайн, — я просчитала, что надо исправить в нем, чтобы котел остался цел, а зелье тем не менее не превратилось в обычную скучную бурду от фурункулов. Но вдруг именно твое влияние и делало его им. Не хочешь помочь мне с приготовлением? Кстати, Гарри, можно будет взять у тебя ботинки?

— Для тебя — в любое время! — ответил Гарри, довольный как своей ранешней прозорливостью и предусмотрительностью насчёт этих ботинок, так и тем, что может внести свой вклад в столь важное и серьезное дело.

— Вы собираетесь ловить еще тролля? — спросил Невилл, обращаясь скорее к Элайн, — я слышал, у вас отряд, и вы охотитесь на всяких темных тварей. Какие-то девочки из твоего Дома говорили об этом в библиотеке.

Гарри не смог не улыбнуться — кажется, их слава бежала впереди них.

— Для этого зелья есть цель получше — тоже темная тварь, но по нему не скажешь — он блондин.

— Ты собираешься... — начал Невилл.

— Не произноси ничего, — сказала Элайн, — тогда, даже если тебя будут допрашивать под Веритасерумом, ты сможешь сказать, что мы не строили никаких планов.

Невилл серьезно кивнул.

— Что такое Веритасерум? — спросил Гарри.

— Зелье, не дающее соврать, — ответила Элайн с видимым отвращением, — по закону применяется к несовершеннолетним только в особых случаях и только в присутствии опекунов. Беда в том, что его применение практически невозможно доказать, а потому возникает огромный соблазн подлить его тайком.

— И что, его никак нельзя обмануть? — эта информация неприятно удивила Гарри.

— Если не принять противоядие, то нет, — сказала Элайн, — но у него есть огромное слабое место, о котором часто забывают⁽²⁾. Оно не дает соврать, но никак не побуждает тебя говорить правду. Например, если один из близнецов Уизли съест при тебе пирог, ты сможешь сказать под Веритасерумом, что не понял, кто это сделал. Ведь ты буквально не понял, кто это был, Фред или Джордж. Правда, если допрос ведет опытный человек, он спросит, знаешь ли ты того, кто это сделал. И ты не сможешь ответить "нет", ведь ты знаешь и того, и другого. И если он попросит назвать фамилию, то все, что ты можешь сделать, это промолчать, потому что ничего, кроме "Уизли", зелье не даст тебе сказать.

— Вот черт! — воскликнул Гарри с ужасом, — а какое оно на вкус, это зелье? Я имею в виду, если пить не чай, а чистую воду например?

— Абсолютно безвкусно и прозрачно, выглядит как вода. И поэтому не называем имён, — сурово произнесла Элайн, — и поэтому я — Горностай...

— Я понял, — сказал Гарри, — я решу этот вопрос.

— Но это на самый крайний случай, — сказала Элайн успокаивающе, — в идеале, никто ничего не должен узнать — нам проблемы не нужны.

— Может тогда ну его к лешему? — сказал Невилл.

— Мы в Шотландии, — сказала Элайн, — а что говорят шотландцы?

— Что? — спросил Невилл.

— Nemo me impune lacessit⁽³⁾ — признесла Элайн очень серьезным голосом, — что означает "никто не тронет меня безнаказанно". Что?! Хочешь сказать что-нибудь очень умное, говори на латыни.

— Тогда я — в деле, — сказал Невилл, — что от меня требуется?

— Вытаскать с кабинета зельеварения ингредиенты для твоего зелья, — сказала Элайн, — чтобы не спалиться, каждый возьмет по чуть-чуть. И не в одно занятие, иначе будет заметно.

— Вот только все это время кое-кто будет думать, что ему все сошло с рук, — мрачно буркнул Гарри.

— Ну что ты хотел? — пожала плечами Элайн, — месть — это блюдо, которое подают холодным.

Гарри в этот момент думал, что к боязни старинных книг он здесь заработает еще и боязнь оставленного на пять минут без присмотра стакана чая. И что неплохо бы завести себе бутыль и пить из неё только то, что сам туда налил. Не такую огромную, как у Элайн, да и чары Расширения не так уж необходимы. Да и вообще, подошла бы плоская металлическая фляжка, в которых взрослые носят бренди. Гарри знал, что такая была у сестры его дяди, тетки Мардж, которая любила приложиться к бутылке по случаю.

Они выждали ещё немного, но никого не появилось. Поэтому троица быстро попрощалась, и Элайн исчезла где-то в стороне башни Равенкло, а Гарри с Невиллом отправились в свою. Гарри шел и думал, что отсутствие связи между ними может легко привести к беде, как только что на собственном примере продемонстрировал Невилл — он был один и не мог подать сообщение о помощи, вот и угодил в лапы врага. И это он легко отделался. Попадись он троллю или гигантскому акромантулу или одержимой темным духом кошке — результат был бы намного хуже. Интересно, легко ли духу передать себя от одного человека к другому? Невилл в таком случае мог бы стать одержимым и получить доступ в спальню Гарри. И удавить его ночью подушкой. Он вздохнул и покосился на Невилла. Наверное, будь тот одержимым, вряд ли бы он валялся обездвиженный на полу, а просто прошел бы в гостиную. Можно считать, что он все же еще Невилл. Возможно, и Малфоя стоило сбросить со счетов — эта мелкая злая пакость на действия одержимого, стремящегося добраться до могучего Камня и способного впустить в замок тролля, не слишком походила. Скорее всего, одержим Снейп. Интересно, он, как профессор, может пройти в чужую гостиную? И где сейчас Малфой? И добралась ли к себе Элайн? Не попала ли она в беду так же, как сейчас Невилл. Рон и Гермиона хотя бы учились с ним на одном факультете и жили в одной башне. Как бы помогла сейчас Карта близнецов! Но Рон, знающий своих братьев, прав, они ни за что не признаются, что у них есть такая вещь. Если бы у него была сова, можно было бы послать письмо Элайн, но эту идею он, поразмыслив, отверг. Никто не держал сову в спальне, это ужасно и для птицы, и для людей, а идти за ней в совятню — идея еще более глупая и опасная. Гарри решил немедленно, прямо завтра же разузнать у Элайн, есть ли у волшебников средства посылать сообщения, пускай самые простые, хотя бы "да" и "нет". Этого было бы достаточно, чтобы убедиться, что все из них хотя бы добрались до кроватей. Он уже начал проклинать себя за глупость и недальновидность — весь прошедший час у него было полно времени, чтобы это спросить, а он начал думать только сейчас, когда уже поздно было что-либо предпринимать. Злой и измученный подозрениями (он всё же решил понаблюдать за Невиллом на предмет подозрительного поведения и пропустил его вперёд, объяснив это желанием прикрыть тыл и не дать напасть на них со спины. Невилла это объяснение не только полностью устроило, но и сильно успокоило, и он шел впереди уже вполне уверенно), он с приятелем добрался до входа в гостиную Гриффиндора. У картины Полной Дамы стояли Фред и Джордж со светящимися палочками, глядя в их сторону.

— Где вы ходите? — спросил один из них, — отбой уже начался. Филч как раз выполз из своего логова на охоту.

— Конечно, он начал с коридора на кухню, — добавил другой, — понятно, что в такой день все пойдут туда, но всё же и тут ходить не стоит. Даже ловцам Гриффиндора. Э, да что с вами?

В полумраке коридора они наконец разглядели, что вид у первокурсников был невесёлый. Невилл промычал что-то извинительно-оправдывающееся и направился к картине Полной Дамы, глядя себе под ноги. Гарри стало так жаль его, что он устыдился своих подозрений, мучавших его весь путь сюда.

— Я сейчас подойду, Невилл! — крикнул он ему вслед, — возьми там нам пирожных, если остались!

Когда за Невиллом захлопнулась картина, Гарри помрачнел и повернулся к близнецам. Те взглянули на его насупленное лицо и, в свою очередь посуровев, придвинулись поближе. Он в двух словах изложил им все произошедшее с Невиллом, не упомянув, правда, с кем он сам был и откуда возвращался, но его никто и не спросил — то ли близнецы успели увидеть его на Карте, то ли забыли от злости, потому что услышанное их видимо взбесило.

— Вот же подлая тварь! — яростно воскликнул один.

— Нашел самого беззащитного! — добавил другой.

Они переглянулись между собой понимающими взглядами.

— Ты вот что, Гарри, — сказал один из них, — идите и празднуйте. Пусть Невилл ни о чем не беспокоится. А Слизерин ждут теперь весёлые деньки или мы не Уизли.

— Есть ли у вас связь с Равенкло? — спросил Гарри хмуро, не зная как не спугнуть близнецов и в то же время узнать что хотелось, — мне надо знать, где сейчас Элайн Муншайн. Это девочка-перво...

— Мы знаем, кто это, Гарри, — сказал один и близнецов, улыбнувшись, — ты нас за идиотов не держи.

— Я просто хотел знать, не попалась ли она, — сказал Гарри.

— У нас есть... там связи, — сказал второй, поколебавшись, — ты иди, мы спросим.

Поняв, что больше ему ничего не скажут, Гарри прошел сквозь картину и отправился искать Невилла. Тот ожидаемо пошел в комнату и спрятался под балдахином, и Гарри пришлось уговаривать его пойти за угощением — Невилл был расстроен и не хотел никого видеть, но Гарри был уверен, что сидеть одному в темноте — совсем не то, что нужно в такой ситуации. Хуже всего думать, что ты один, уж это Гарри понял на собственном опыте. Немного повздыхав, Невилл все же пошел с ним в гостиную, а, получив свою порцию выпечки и сливочного пива, слегка повеселел и даже пристроился к какой-то компании слушателем. Через минуту в гостиной снова появились близнецы, и Гарри кинулся к ним.

— В порядке твоя девчонка, сидит у себя в башне, — сказал возможно Фред, посмеиваясь.

— Ты бы купил ей и себе табулы на День Святого Валентина, — добавил вероятно Джордж, — они такое любят. И стоит недорого, пару сиклей, не больше.

— Будешь писать, какие у нее большие глаза, и как ты по ним соскучился за эти пять минут... — продолжил за брата первый с ехидной улыбкой.

— Что еще за табулы? — спросил Гарри.

— Это такие черные вощеные дощечки с острой палочкой-стилусом. На них накладывают Протеевы чары, и то, что происходит с одной, повторяется с другой, — пояснил второй, — пишешь стилусом на своей табуле, а на ее табуле появляются слова. Стирать нагревом, от него воск плавится. Согревающие знаешь?

— Конечно! — сказал Гарри, — то, что надо. Я не знал просто, что такие есть, а то бы давно уже взял.

Близнецы засмеялись.

— Ты слушай нас, Гарри.

— Мы в таких делах мастера.

— Может, глядя на тебя, наш милый Ронникин возьмется за ум.

— Может, мы и на свадьбе погуляем? А, Фред?

— А где их взять, эти табулы? — перебил их Гарри, поняв, что они так могут продолжать до утра.

— Лучше всего их купить примерно везде на День Святого Валентина, — сказал тот, кого другой назвал Фредом, — тогда они дёшевы, и выбор больше. Хочешь с сердечками, хочешь с котятками...

— Буду иметь в виду, — сказал Гарри, гадая, нужны ли ему эти сердечки и котятки, и как к этому отнесется Элайн, ведь хаги могут и не праздновать людские праздники, — спасибо.

— Мы плохого не посоветуем, — сказал Джордж, похлопал Гарри по плечу, и они пошли куда-то в толпу.

Гарри видел, как они подошли к их другу, Ли Джордану, и стали о чем-то заговорщицки шептаться. Гарри понадеялся, что их заклятый враг Малфой будет хотя бы до Рождества ходить с оглядкой. Впрочем, это никак не мешает испытать на нем "плевок Невилла", подумал он, проблема в том, как это сделать не попавшись. Гарри взял себе еще немного сливочного и отправился искать вдохновения в разговорах сокурсников.

---

1) "дуро" на латыни означает "жесткий", но почему-то в каноне превращало в камень. Не сильно логично на мой взгляд, особенно, если учесть, что в камень был превращен гобелен, а каменную пластину такой толщины два летящих мужских тела легко бы проломили. Так что пусть делает предмет твердым, что следует из значения заклинания, а для изготовления камней есть трансфигурация. AU (отклонения от канона) в "шапке" есть, и у меня развязаны руки

Вернуться к тексту

2) в каноне (или киноне?) оно, напротив, всемогуще, заставляя рассказывать то, о чем вообще не спрашивали, что, впрочем компенсируется тяжелой умственной отсталостью тех, кто должен был его применять, но не применял. Наверное, каждое отклонение от канона комментировать не нужно, ведь тут все — не канон, только лишь канон — канон, да и то, глядя на "Проклятое дитя", уверенности в этом нет

Вернуться к тексту

3) латынь, королевский шотландский девиз, исторически используемый королевством Шотландии на Королевском гербе Шотландии

Вернуться к тексту

Если Дом Слизерина и не знал, что случилось ночью после матча, то уж несомненно начал догадываться, потому что в одно прекрасное для всех, кроме сынов Салазара, утром группа этих самых сынов появилась в Большом зале, благоухая полудюжиной ароматов навоза. Злые языки позднее утверждали, что аромат был один, хотя и сногсшибательный, но Гарри, которому тетя Петунья неоднократно поручала разбрасывать навоз по грядкам (грядки она любила, а вот разбрасывать навоз — нет), считал себя экспертом по разновидностям этого дерьма и был уверен, что запахи были разные. Особое удовольствие доставляло то, что Малфой был в этой группе, хотя конечно нельзя было поручиться, что навозом несло именно от него. Дом Гриффиндора это событие ввергло в оживлённое и смешливое настроение, столы остальных выражали свое явное недовольство. Появление слизеринцев в таком положении, как тут же выяснилось, имело под собой вполне прозаическую причину — кто-то взорвал в подземельях навозную бомбу у входа в слизеринскую гостиную как раз в тот самый момент, когда оттуда выходила большая толпа учеников. Никто не успел ни заметить нападавших, если таковые и были, ни самостоятельно избавиться от запаха, который, как оказалось, не поддавался Чистящим чарам. В последнем тут же убедились все желающие. Впрочем, МакГонагалл и взбешенный Снейп всё же совладали с гнусным ароматом, после чего Снейп немедленно напустился на МакГонагалл с бранью и требованими найти и наказать виновных. Это глубоко возмутило декана Гриффиндора, которая заявила, что не потерпит в свой адрес голословных обвинений. По ее словам, в этой "шалости" мог участвовать кто угодно, а раз уж для устранения последствий пришлось использовать знания из области высшей трансфигурации, люди эти были безусловно сведущими в зельеварении, и Снейпу следовало бы поискать виновных и на своем факультете, славящемся своим коварством и жестокостью. "Будь на моем факультете люди, умеющие применить на практике свои знания, я бы гордилась этим" — сказала она негромко, но отчетливо, после того, как Снейп чуть ли не бегом направился к своим питомцам, по своему обыкновению расправив полы распахнутой мантии подобно крыльям летучей мыши, — " но я безусловно против такого решения споров и всячески порицаю таких безответственных личностей и лишь смею надеяться, что ими двигало стремление к справедливости, а не глупое тщеславие!" С этими словами она грозно оглядела своих учеников, но все они сидели смирно и с серьезными лицами, даже близнецы Уизли, расположившиеся среди своих с самым спокойным видом. Гарри смотрел на их одинаково рыжие конопатые физиономии, в которых читалось смирение и достоинство (а может это была гордость за содеянное ими благо), и пытался вспомнить, были ли они уже за столом, когда в зал заявилась смердящая толпа слизеринцев, или проскользнули позже, пользуясь всеобщим оживлением, но вспомнить так и не смог. "Всё таки они — профи!" — подумал он с завистью и восхищением, — "и когда успели, хотел бы я знать?!"

После этого заметного события противостояние вступило в фазу ожидания. Ученики следили за своими врагами, стали намного реже ходить в одиночку (впрочем, близнецы и раньше по одному не ходили, возможно, в этом и крылся секрет их успеха), то же самое делали и преподаватели на своих занятиях — все это делало причинение справедливости весьма затруднительным. Естественным следствием этого было то, что Гарри и Рон не смогли утащить ничего из ингредиентов, требуемых для зелья, остающегося пока без названия — профессор Снейп не спускал с них глаз, но в этом случае, надо признать, совсем не безосновательно. Однако здесь была и обратная сторона — и у Элайн, и даже у Невилла все получилось. Видимо тихоня Невилл, сильно боявшийся котла и Снейпа, был настолько вне подозрений, что мог преспокойно насовать полные карманы ингредиентов у шкафа, и никто ничего не заметил, пока сгруппировавшиеся слизеринцы и гриффиндорцы со злобой смотрели друг на друга, а Снейп подобно стервятнику парил надо всей этой юдолью скорби и взаимной ненависти. У Элайн тоже все завершилось успехом, впрочем она от этого противостояния осталась в стороне как представитель нейтрального факультета. Накануне запланированного вечера они вынесли с обеда и ужина приличное количество выпечки и всякой другой снеди, чтобы, по словам Рона, "не скучать и не чувствовать себя одиноко", и спрятали всё в кофре Гарри. Метла его все еще была на проверке, впрочем Гарри был этому даже немного рад — тренировки Вуда его порядком достали, а их неэффективность стала очевидной в самом начале матча. Плохо было лишь то, что идти предстояло своими ногами, но Гарри надеялся, что в такой большой компании друзей им нечего бояться.

И вот в один тихий субботний вечер перед отбоем Гарри, Рон и Невилл взяли сумки со всем добытым, Гарри захватил свои защитные ботинки, с серьезным видом наложил Силенцио на подошвы сначала себе, потом своим друзьям (Рон и, в особенности, Невилл смотрели на него в этот момент с уважением и молчаливым почтением, словно Гарри был старше их на пару лет) и, стараясь не привлекать внимания, прошли через гостиную к выходу. В гостиной стоял обычный для этого времени шум и гвалт. Близнецы, кажется, отсутствовали. Оставалось надеяться, что они заняты более важными делами. Друзья прошли через картину и успели уже порядком отойти в сторону лестниц, когда услышали далеко позади поспешные легкие шаги. Кажется, кто-то шел за ними, стараясь оставаться незамеченным, но у него это получалось из рук вон плохо. Гарри подал знак спрятаться в боковом проходе, где они принялись поджидать своего преследователя. Гарри надеялся, что это случайный попутчик, и что он просто пройдет мимо.

Шаги приближались. Легкая пугливая поступь выдавала человека небольшого, несведущего в ночных делах и кажется одинокого. У Гарри отлегло от сердца — это был такой же как они искатель приключений, рискующий однако нажить в это беспокойное время те же проблемы, что и Невилл. Наконец в сумеречном свете, падающем из окна, показался силуэт незнакомца — хрупкая девичья фигурка с гривой лохматых волос и зажатой в руке палочкой. Силуэт беспомощно остановился в тишине и, кажется, пытался по слуху понять, куда ему идти.

— Это же Гермиона! — прошипел Рон, — она-то куда лезет, идиотка?!

— За нами пошла, — тихим шепотом сказал Невилл почему-то виноватым голосом, — мне кажется, она давно хотела с вами подружиться. Она постоянно так смотрит на вас в библиотеке, когда вы ее не видите... Вы — крутые.

Это было совершенно некстати, и Гарри решил поговорить с ней — памятуя о несносном и упрямом характере, с позиции силы, застав врасплох.

— Люмос! — прошептал он, стараясь не думать о палочке и направляя магию в сторону стены, и послал заклятье над головой Гермионы.

Бело-желтый проблеск мелькнул в воздухе и беззвучно исчез в темном камне, оставив на стене яркое светящееся пятно. Гермиона заметалась между темным коридором и бьющим из стены светом, в конце концов прыгнула назад спиной, неловко споткнулась и растянулась на полу, сжавшись словно кролик в свете фар. Гарри, начав злиться, выскочил из-за угла.

— Ну что ты делаешь? — набросился он на девочку, — зачем ты пошла ночью одна, если ты топаешь как слон и даже убежать не в состоянии. Ты знаешь, что слизеринцы охотятся на нас? Знаешь, что с тобой будет, если они тебя поймают? Это тебе не минус три балла с Гриффиндора.

Гермиона испуганно вытаращилась на Гарри и подбежавших приятелей.

— У вас секретное общество, — выдала она наконец, осторожно поднялась с пола и неловко вытянулась перед ними, не зная, куда деть руку с палочкой, она то поднимала ее, то снова опускала, — я слышала в библиотеке, про вас говорили.

— Кто говорил? — хмуро спросил Гарри, уже догадавшись об ответе.

"Что там говорил Снейп об обратной стороне славы?" — подумал он.

— Старшекурсницы с Равенкло, — ответила Гермиона, — ходят слухи, что вы знаете слишком много для первогодок, а вашу Элайн вообще боятся. Девочки, что живут с ней в комнате, говорили, что у нее видели черный пергамент. А для чего людям черный пергамент? Точно для какой-то сильной магии. И у Снейпа она на хорошем счету, а он ведь не терпит неучей. И то вещество, которым она сразила тролля — я читала, это опасный ингредиент. Для чего она купила его? И она явно знает то, что знают только учителя и не говорят нам... И вы знаете то, что не пишут в ...

— И чего ты хочешь? — не выдержал Рон, — сдать нас МакГонагалл? Элайн спасла тебе жизнь, да и мы там не просто так стояли...

— Нет! — пискнула Гермиона, в глазах ее заблестели слезы ("Этого еще не хватало", — с тоской подумал Гарри), — возьмите меня с собой. Я никому ничего не скажу! Я могу помогать вам...

— Чем? — саркастически спросил Рон, — сделаешь жалобное лицо? Гарри прав, ты даже убежать не сумеешь.

Невилл тяжело вздохнул, и Гарри подумал, что тот был в точно таком же положении, только его сейчас приняли в команду по счастливой случайности. Хотя, с другой стороны, Гермиона ведь вернула Элайн деньги за гной бубонтюбера, и даже сумела развеселить ее кровожадными историями о маггловских врачах.

— Элайн это не понравится, — сказал он, — да и мне тоже.

— Я правда никому-никому не расскажу, — горячо заговорила Гермиона, почувствовав женским своим сердцем, что заронила в душу мужчин сомнение, и удвоила усилия, — а если нет, то я тотчас уйду. И я могу достать для вас ингредиенты. Элайн знает, я могу, у меня есть деньги...

— Не все на свете можно купить! — зло откликнулся Рон.

— Я не то имела в виду! Не то! — испуганно затараторила Гермиона, — нельзя купить друзей! Ни купить, ни заработать, ни...

Она разрыдалась, закрыв лицо руками, все еще держа палочку. Невилл ещё раз вздохнул так, будто у него разрывалось сердце, и совсем поник. Гарри, мысленно плюнув, посмотрел на Рона. Тот стоял с весьма удрученным видом.

— Ладно, — сказал Гарри, — поднимай ногу.

Гермиона перестала всхлипывать и удивленно посмотрела на него.

— Я заколдую тебе подошвы, иначе тебя слышно за полмили, — пояснил он, — ты думаешь, как мы догадались, что ты идёшь за нами? И не делай так больше.

Он "приглушил" Гермиону, погасил свет на стене, и быстрым шагом повел свой отряд дальше. Гермиона и Невилл, для которых путь и сама ситуация были незнакомы, неуверенно жались друг к другу, поминутно оглядываясь. Гарри с Роном напустили на себя вид бывалых сталкеров. Подойдя к нужной им двери, Гарри приоткрыл ее, ожидаемо натолкнувшись на стол, и прошептал в образовавшуюся щель:

— Это мы.

Дверь открылась, и он с виноватым видом первым вошел внутрь. Элайн уже положила на два поставленных вертикально стола очень тонкую на вид палку и привязала к ней веревку, на конце которой висел котелок. Это до ужаса напомнило ему их первую встречу в лесу, не хватало только шума ветра, запаха трав и прелой листвы, и вместо живого, хотя и пугающего лица с длиннозубой, слишком широкой для человека, улыбкой, он видел милую, но малоподвижную кукольную физиономию в обрамлении аккуратно заплетенных волос. Ну хотя бы глаза остались прежние, пронзительно зелёные, намного более яркие, чем у самого Гарри. Только теперь они были сердитыми.

— Как-то нас маловато, Гарри, — заметила она ехидно, — почему бы тебе не вернуться в гостиную и не привести еще кого-нибудь?

Гарри покаянно вздохнул и открыл уже было рот, не зная как бы оправдаться, как Гермиона выскочила перед ним и принялась что-то лопотать. Элайн сложила руки на груди и слушала ее с крайне недоверчивым видом, но все же молча и не перебивая. Он с облегчением оставил их разбираться друг с другом, и с остальными мальчишками прошел вглубь комнаты, разгружая продукты в их логово из перевернутых столов.

— Ну ладно, — заявила Элайн, возникая рядом с ними из темноты, — пришли так пришли. Возможно, на такую толпу одержимый не рискнёт нападать. Рон, подопри, пожалуйста дверь. Начинаем.

Гермиона недоуменно посмотрела на Элайн при упоминании одержимого, но промолчала. Конечно, всё необходимое для целого котла зелья в карманах унести сложно, но, по расчетам Элайн, пропорциональное уменьшение количества должно было благоприятно сказаться на стабильности их варева. Ну и иглы дикобраза по ее мнению следовало измельчить посильнее и всыпать постепенно. Эти соображения она и изложила, расставляя всех по местам. Зелье должен был варить Невилл под её чутким руководством, на случай, если магия колдуна влияла на итог. По словам Элайн, такие случаи иногда бывали, и зелье получалось невоспроизводимым — счастье для самого изобретателя и большая потеря для всего зельеварческого мира. Вскоре под котелком с непривычно малым количеством воды вспыхнул голубой огонь, и все заготовки мало-помалу стали оказываться в котле в соответствии с рецептом Элайн, спешно и криво написанном на куске пергамента. Невилл обулся в ботинки и, по совету Гарри, прохаживался по свободному пространству, чтобы привыкнуть к их размеру, осторожно переставляя ноги и периодически спотыкаясь. Он заметно нервничал, но изо всех сил старался этого не показывать. Гермиона зажгла еще один огонёк далеко в стороне, где Рон принялся жарить сосиски и что-то ещё, из-за запаха сосисок было не разобрать. Гарри с Элайн раскидали по сторонам Люмосы, осветив качающийся на веревке котелок. Гермиона внимательно наблюдала за этим и, как заметил Гарри, потихоньку принялась зачаровывать обломки какого-то стула Люмосом, видимо желая освоить удобную форму колдовства самостоятельно или просто боясь лезть под руку остальным. Выходило у нее пока не очень, потому что светились два источника — и обломок, и палочка. Но она пробовала раз за разом, не переставая следить за действом у огня. Гарри подивился ее упрямству и решил помочь советом, когда они закончат, потому что Элайн снова позвала их на финальный этап. Из своей сумки она достала скомканную материю, в которой они все узнали простыню, и принялась показывать как поднять ее между столами, образовав нечто вроде ширмы, огораживающей котелок.

— Держите на вытянутых руках двумя пальцами, — требовательно сказала она, вытаскивая палочку — не запускайте в ткань пальцы, а то застрянете. Дуро!

Гарри вспомнил опасное заклинание, о котором предупреждала Элайн. Невилл, по видимому, тоже, потому что запоздало вздрогнул, когда простыня внезапно застыла, став твердой, словно стена. Через нее мутно просвечивали голубое пламя Согревающих чар, кипятивших котелок, и хаотичные пятна натыканных в беспорядке Люмосов.

— А это зачем? — спросил Невилл.

— Будешь стоять за этой ширмой, — пояснила Элайн, — когда начнешь по одному кидать кусочки игл дикобраза в котёл, а я буду синхронно убавлять жар. Надеюсь, мы поймаем нужный момент. Ботинки ботинками, а это на всякий случай. Дополнительный барьер, даст тебе пару секунд, чтобы шагнуть назад. Только не прыгай как испуганный заяц. Котел не любит суеты, спешка нужна при ловле блох и в спальне чужой жены.

Гарри подумал, что в спальне чужой жены оказываться точно не нужно, как и в спальне любого другого чужого человека. Но очевидно это была поговорка волшебного мира, вряд ли у Элайн был большой опыт хождения по спальням чужих жён. Если конечно истории, рассказанные Роном, не были правдой, и хаги действительно не проникали в дома по ночам. Тогда она могла об этом читать и знала, что говорила. Мысль о том, что об этом можно узнать и не из книг, Гарри от себя отогнал.

— Перспикуа! — произнесла тем временем Элайн, взмахнув палочкой, и на простыне напротив котла появилось прозрачное пятно.

— Какие крутые чары! — восхищенно сказала Гермиона, — в учебнике их нет. Откуда ты их узнала?

— Чары Прозрачности или чары Твёрдости? — спросила Элайн, с гордостью оглядывая деяние своей магии.

— И то, и то, — ответила Гермиона, — прозрачное пятно — это чтобы Невилл видел, куда бросает иглы?

— Да, — сказала Элайн, — это древние чары. Одни из самых простых, но очень действенных. Чары Твердости издревле применялись для шатров и кораблей. Ведь их можно носить в сумке в сложенном виде, а потом развернуть — и вуаля! Даже слабый и неопытный колдун мог неплохо заработать, увязавшись в поход с каким-нибудь королем, зная одно только это. Представляешь, насколько ценен был в те времена в странствиях корабль, который можно носить в мешке? Ты что, не читала легенду о Скидбладнире⁽¹⁾? Эта легенда была сложена задолго до того как магглы и волшебники разделились.

Гермиона отрицательно помотала головой.

— Я про это не слышала, — сказала она, — в тех книгах, что я читала, этого не было. Ни про корабли, ни про остальное. А чары Прозрачности — они тоже древние?

— Ну да, — ответила Элайн, — они позволяли сделать прозрачным сплошное забрало на шлеме. Тоже очень полезно, если тебе в лицо может прилететь стрела или копьё. Ну или кипящее зелье как у нас. Правда, там еще в комплекте должны быть чары Свежего Воздуха, но я не умею их накладывать и не рискну. Да и не нужны они нам сейчас. Это не то зелье, чьи пары опасны.

— О, я читала о похожих! — воскликнула Гермиона, — Пузыреголовые чары! В них тоже можно дышать. Даже под водой. И они уже сразу прикрывают лицо. Только в той книге не было написано, как их накладывать.

— Я тоже не знаю, — миролюбиво сказала Элайн, — но у Пузыреголовых чар есть два недостатка: во-первых, они немного сложнее, чем чары Свежего Воздуха, и сильно сложнее чар Прозрачности, а во-вторых, если ты плохой колдун — малоопытный, с плохой или неподходящей палочкой или вовсе без оной — что-то всегда может пойти не так, и, если ты накладываешь чары на шлем, ты можешь испортить шлем. Пузыреголовые чары накладываются на голову...

— И можно испортить голову, — закончил за неё Рон, — а мы как раз и есть малоопытные колдуны. Элайн права — лучше использовать самые простые и древние чары. Они уж точно не подведут. Не хватало себе лицо взорвать или удушить себя каким-нибудь волшебным пузырем.

— Именно так, — сказала Элайн, — если чары отказывали, можно было просто поднять забрало. Правда, придется дышать смрадом горящего города и получить арбалетный болт в лицо, но тогда к этому проще относились.

— Зачем вообще волшебникам тащиться на войну? — ворчливо спросила осмелевшая Гермиона.

— Ну, если ты не придёшь на войну, то война придет к тебе, — грустно сказала Элайн, — ты же читала учебник по истории. Во время одного из гоблинских восстаний их ставка была в Хогсмиде, прямо под стенами Хогвартса. Живи ты в Темные века, могла бы лицезреть огни их костров прямо на уроке астрономии, и никто бы не спросил тебя, хочешь ты это видеть или нет. Давайте доваривать.

Невилл, спрятавшийся за твердой словно мореный дуб простыней, дрожащими руками кидал мелко накрошенные иглы в котел, пока Элайн убавляла жар под под полупустым котелком. Наконец голубой колдовской огонь погас, и вся пятерка с облегчением выдохнула. Они собрались у другого импровизированного костерка, на котором готовили еду.

— Котел выдержал, — заметил Рон, — получилось или нет?

— Надо проверить, — сказал Гарри в порыве энтузиазма, — давайте капнем мне на руку. Если это то, что нужно, я наверное почувствую жжение.

— Может, не стоит, — робко предложила Гермиона.

— Давайте капнем мне на руку, — сказал Невилл, — я точно могу сказать, то или не то. А из вас никто этого не знает.

— Разве это не больно? — снова вклинилась Гермиона с беспокойством, — ты можешь опять оказаться в больничном крыле, Невилл. Как ты это объяснишь?

— Скажу, что опять пострадал на зельеварении, — безразлично произнес Невилл, — от меня другого и не ждут, никто не будет выяснять подробности. Всем плевать. И мне плевать.

Он обвел их всех своими большими круглыми глазами, похожий на огромного пупса, вырядившегося в школьную мантию. На круглом детском его лице отражалась та же упрямая решимость, с которой он поднял палочку в купе поезда.

Было решено нанести одну каплю на руку Невилла, а в случае успеха немедленно смыть водой из бутыли Элайн. Возражения Гермионы не стали даже слушать, и она умолкла, отойдя в сторону с видом совершенной растерянности. Похоже, ее жизненный опыт на такие ситуации не распространялся, и в ее книгах такое обычно не писали.

Зелье попало на кожу, Невилл зашипел и сквозь зубы сказал:

— То самое! Кажется, даже получше! — и даже радостно улыбнулся, хотя и кривой от боли улыбкой.

Элайн принялась поливать ему руку. Вода ручейками растекалась по полу, кипела вокруг голубого пламени, и клубы пара, озаренные голубыми отблесками, поднимались к потолку. Между столов было уже довольно тепло и парко. В полумраке едва освещенной у пола аудитории скрипнула дверь, но никто этого не заметил, пока за их спинами не раздался молодой задорный голос:

— А что это вы тут делаете, а?

Гермиона взвизгнула от ужаса. Элайн выронила бутыль и схватилась за палочку. Рон и Гарри вскочили на ноги.

За ними стояли близнецы Уизли и довольно ухмылялись.

— Всемогущие Ши! — воскликнула Элайн, — да вы все издеваетесь! Рон! Ты закрыл дверь, как тебя просили?!

Рон пристыженно опустил голову.

— Если бы ты знала малыша Ронникина столько, сколько мы, — рассмеялся условный Фред, — ты бы проверяла все, что ему поручила.

— Или делала сама, — добавил другой, — так гораздо проще.

Рон покраснел так, что это было заметно даже в темноте. Кажется, слова братьев в присутствии его друзей ему сильно не понравились, но крыть было нечем.

— Мы ожидали найти тут тебя, Гарри, — сказал Фред, — и тебя, Элайн. Да и Рон был вполне ожидаем. Но вы? Что тут у вас происходит?

Он выразительно посмотрел на Невилла,Гермиону, залитый водой пол и кипящую лужу вокруг огня.

— На вечеринку в сауне не похоже, — заметил условный Джордж, — для этого на вас слишком много одежды. Да и не рановато ли вы начали?

Пусты все эти плотские утехи,

Чинящие учению помехи!⁽²⁾

— буркнула Элайн себе под нос.

— Мы варим зелье, из-за которого я оказался в больничном крыле, — ответил за всех Невилл, — я хочу отправить туда кое-кого ещё.

Один из близнецов хмыкнул, а Гермиона возмущённо вздернула голову.

— Серьезная заявка, — сказал условный Фред, — а как ты это собираешься провернуть? Даже мы пока в тупике, проклятые слизни стали слишком осторожны. Ты попадешься.

— Я пока не знаю, — угрюмо сказал Невилл, — но если ничего не придумаю, я просто налью зелье в кружку и опрокину на Малфоя за завтраком. Скажу, хотел научиться варить зелье от фурункулов, снова ошибся и нечаянно пролил.

— Мало похоже на правду, — с уважением произнес Джордж, — особенно если тебе не дадут подойти, и придется плескать издалека.

— Делай что должно, и будь что будет, — тихо сказал Невилл.

— Лютый парень, — прошептала Элайн на ухо Гарри, — вы там все такие психи? Если он это сделает, черт с ним, пусть будет просто "Плевок Невилла", он это заслужил. Я себе еще зелье придумаю. Все равно в сравнении с "Поцелуем хаги" слабовато.

— А откуда вы взяли рецепт этой штуки? — спросил Джордж, заглядывая в котёл.

Все обернулись и посмотрели на Элайн.

— Ну я так и думал, — улыбнувшись, сказал Джордж, — после всех слухов, что о тебе гуляют. Ты в самом деле милая девчушка и темная колдунья?

— Всё совершенно наоборот, — заявила та.

Узнав у Невилла о действии зелья — оно заметно портило одежду, давало чрезвычайно болезненные ожоги, но прекрасно поддавалось лечению мадам Помфри — близнецы вознамерились немедленно узнать рецепт. Элайн наотрез отказалась. Начался торг, плавно перешедший в ужин принесенной едой, и в конце концов близнецы сдались.

— Ну хорошо, — согласился один из них, — рецепт ты не отдашь, это твое право, твой труд. Но лежать на нем как собака на сене, ты не можешь — это подло и бесчестно в мире, где слизеринцы ходят безнаказанно. Ты могла бы варить его на заказ. Кстати, раз уж ты так здорово соображаешь в этих вещах, ты могла бы много чего варить. А мы бы обеспечивали тебе сбыт. Напрямую у тебя вряд ли что-то купят, а узнают профессора — еще и накажут.

— Полностью согласна, — кивнула Элайн важно, довольно сощурив свои лисьи глаза, — продолжайте.

— Правда у нас острый дефицит оборотного капитала, — виновато добавил второй, — все инвестировано в дело. Поэтому могут возникнуть сложности с предоплатой и поставками ингредиентов. Как насчет бартера?

Видимо, недоумение было явно читаемо на лице Гарри, потому что Рон пришел ему на помощь и пояснил еле слышным шепотом:

— Денег у них нет. Все потратили на свои штуки. Предлагают обмен.

Элайн же с торгово-производственными терминами была кажется знакома, потому что невозмутимо кивала.

— Что ты хочешь за вот это? Не знаю, как это назвать, — Фред ткнул пальцем в котелок, — Дамблдор запретил нам продавать тебе гной бубонтюбера...

— А о других мы прозорливо промолчали, чтобы он не вспомнил, — добавил Джордж, — зачем тебе столь сильная вещь? Есть более доступные и не менее действенные, если ты хочешь кому-нибудь отомстить.

— Чесоточный порошок! — продолжил Фред, — и отменного качества! Нам он достался оптом, большой партией и потому дешево. За качество ручаемся.

— С вас чесоточный порошок и отчет об испытаниях на Малфое, у нас к нему тоже есть претензии, — ответила Элайн, — рабочее название — "Плевок Невилла". С нас весь запас "Плевка" кроме одного флакона. Авторского экземпляра, так сказать.

Невилл расплылся в счастливой улыбке.

— Я только первый пострадавший, — сказал он, — наверное правильнее было бы назвать его твоим именем.

— Невилл у нас джентльмен, — рассмеялся Джордж, — идёт! Что еще ты можешь предложить?

Элайн задумалась.

— Шикарнейший перфоманс вы устроили со Слизерином, — льстиво начала она, — если мой нюх и опыт меня не обманывают, простейший вид зелья, механическая смесь ингредиентов с одним магическим, дающим устойчивость к Чарам. Исходя из минимальной цены и не самой высокой силы предполагаю драконий навоз. Я права?

— Черт возьми! — воскликнул Фред, — может взять ее в долю? Но почему не самой высокой? Вонь была сногсшибательной! Что можно найти лучше? Дорого не значит качественно, знаешь ли!

— Бесплатный совет, парни, — произнесла Элайн задумчиво, — дерьмо тролля даст чуть меньшую стойкость к Очищающим чарам, но эффект будет эпическим.

Близнецы радостно заржали. " А я знал, что там было много видов говна", — подумал Гарри с удовлетворением, — "Я сразу понял, что не все так просто. Так-то!"

— А какое лучше взять, — спросил Фред, — лесного тролля или горного?

— Имела дело только с болотными, но они очень похожи на лесных, — сказала Элайн, — про горных врать не буду, не знакома. Я их только ловила один раз, на первокурсницу.

Близнецы опять загоготали.

— Что насчет Удлиняющего Бальзама и зелья Розовых Снов? — вкрадчиво предложила она.

Фред и Джордж переглянулись и смущенно хмыкнули.

— Не знаю, откуда ты о них узнала, — начал один, — это вообще-то не для детских...

— Ой, да все знают, что зелье Розовых Снов даст возможность увидеть грезы о том, как вы мастерски сдаете экзамены, — перебила его Элайн насмешливо, — а Удлиняющий Бальзам используется для удлинения и придания упругости пальцу, чтобы удобнее было ковыряться в носу.

— Ну... в общем-то верно, — сказал другой, — замнем для ясности. Ты можешь сварить и такое? Эти вещи и в Лютном-то не так просто купить.

Элайн утвердительно кивнула и добавила:

— Но такие вещи только по предоплате, сильно заранее, потому что надо достать некоторые компоненты, которые вам не раздобыть, а я пока могу выбраться из Хогвартса только зимой и в апреле, но весной каникулы короткие.

— Будем иметь в виду эту проблему, — сказали близнецы, глубоко о чем-то задумавшись.

Они разлили зелье по бутылочкам, уже знакомым маггловским, от алкоголя, обсудив с Элайн их достоинства и ассортимент — странно было наблюдать отпрысков потомственных колдунов, всерьез рассуждающих о том, какие помойки лучше для сбора — забрали львиную его долю, пообещав устроить испытания так скоро, как получится (Невилл получил одну бутылочку от Элайн и решительно спрятал ее в карман), поболтали немного о квиддиче и всякой всячине, посоветовали переждать минут двадцать — по их словам в это время Филч обычно обходит коридоры, ведущие к башням, а потом спустится вниз, и путь будет свободен — и ушли.

Гермиона возмущенно смотрела на них, но, видимо, прекрасно понимала, что она тут на птичьих правах, и усиленно, судя по лицу, думала, как бы мягче выразить свои мысли.

— То, что вы задумали, не совсем совпадает с требованиями безопасности и общественной морали, — наконец нашлась она, — администрация школы вряд ли такое одобряет.

— А троллей в туалетах и цербера в комнате она одобряет? — спросила Элайн, — не им указывать. У самих палец в пироге⁽³⁾.

— Тролль — это была случайность, — сказала Гермиона, — МакГонагалл мне все объяснила. А откуда вы взяли про цербера? Я уверена, это все выдумки. Ну зачем бы Дамблдор держал в школе цербера? Я читала о них в учебнике, они невероятно редки и ...

— Умна ты на кнат, а глупа на галеон. Пойдем, покажу, — перебила её Элайн, — два только что ушедших твоих приятелей пытались скормить ему Сонное зелье. Только ленивый о нем не знает.

Сердце Гарри учащенно забилось. Ему давно хотелось посмотреть на цербера, но Элайн раньше была против вылазок. Теперь она кажется освоилась в замке, или начала привыкать к ненавистным для нее замкнутым помещениям, или еще что, но ее потянуло на приключения, и этот шанс не стоило упускать.

— Я уже видел фестралов и троллей, — заявил он поспешно, пока никто, особенно Гермиона, не высказал возражения, — неплохо было бы увидеть и церберов, пока они надежно заперты.

— Я видела болотных фонарников, топельников, пикси, келпи, оборотней, — начала перечислять Элайн, — но шанс увидеть цербера выпадает нечасто. Это небританские звери, очень редкие.

Список виденной нечисти впечатлил всех. Рон даже округлил глаза и восхищенно цокнул. Гарри решил непременно расспросить Элайн об этих встречах. Кажется проблем с защитой от Темных сил у них не ожидается. Хотя чего еще ожидать от человека, у которого отец — известный магозоолог, а мать — всамделишная хага, да и сама она — не человек вовсе.

— Давайте сходим и посмотрим, — предложил Рон, тоже загоревшись идеей, — Фред и Джордж уже ходили, а мы не хуже.

— Мы знаем, что цербера зовут Пушок, — задумчиво выдала Элайн, — и он засыпает, если ему спеть и сыграть. Звучит неплохо, а?

На взгляд Гарри, это звучало восхитительно, и он радостно закивал. Невилл слегка побледнел, но тоже уверенно улыбнулся.

— Животных я тоже люблю, — заявил он, — не так как растения, но на цербера я бы посмотрел. Можно мне с вами?

— Не вопрос, Невилл! — радостно воскликнул Рон, — я знал, что ты настоящий гриффиндорец. Как Уизли. Осталась одна проблема — как мы будем петь и играть? Кто-нибудь это умеет?

— Это как раз не проблема вовсе, — уверенно заявил Гарри, — просто нужен хорошо образованный человек, умеющий держать язык за зубами.

— В детстве меня водили на ритмику, правда... — робко начала Гермиона, но была перебита Роном.

— Ты умеешь петь? — удивленно спросил он у Элайн.

— Опять этот удивленный тон, — сказала Элайн, — я девушка образованная. И петь, и свистеть.

— И очень хорошо умеет, — уверил своего друга Гарри, — чем можно заменить ту твою доску, Элайн? Прости, я опять забыл, как она называется.

— Кротта, неуч, — рассмеялась Элайн, — зачем ее заменять, если я взяла ее с собой. Она у меня в спальне.

— Можно мне с вами? — спросила Гермиона, в которой любопытство или, возможно, зависть к чужой успешности победили осторожность и веру в слова официальных авторитетов.

Через пару минут большой отряд охотников теперь уже на цербера вышел в коридор и направился к башне Равенкло.

---

1) Скидбладнир — в скандинавской мифологии корабль, принадлежавший богу Фрейру. Корабль по легенде был изготовлен столь искусно, что его можно было сложить, как ткань, и засунуть в мешок

Вернуться к тексту

2) Уильям Шекспир

Вернуться к тексту

3) To have a finger in the pie, английская идиома, аналог нашей "рыльце в пушку"

Вернуться к тексту

Ко входу в гостиную Равенкло пришлось подниматься по длинной винтовой лестнице, похожей на ту, что вела и к их гостиной, и они порядком запыхались, кроме Элайн и Гарри. Сам Гарри списывал это на тренировки, которые против его воли устраивал ему кузен Дадли, а кто тренировал Элайн, он не знал. Наконец они оказались перед высокой дверью из темного дерева, украшенной бронзовым дверным молотком в форме орла.

— Подождите здесь, — сказала Элайн, ударив в молоток, — я быстро. Не стоит привлекать внимания.

— Приветствую тебя, дитя Ровены, — сказал бронзовый орел, — ответь на вопрос, коли хочешь войти. Что у слона длиннее чем хобот?

Гермиона бросила на неё смущённый взгляд и слегка покраснела.

— Сопли, — ответила Элайн и, взглянув на Гермиону, сокрушенно покачала головой, — все таки ты напрочь испорчена магглами, дочка.

Дверь открылась, и Элайн скрылась внутри.

Через какое-то время она снова появилась, внешне никак не изменившись, все с той же сумкой на плече, и они отправились в путь к коридору на третьем этаже. Путь этот отнял у них много времени — шли они с осторожностью, поминутно оглядываясь, высовываясь из-за угла, прежде чем продолжить движение, обновляя чары Немоты на обуви и даже наложив их на всю одежду на всякий случай, чтобы не шуршала. В конце концов они все же оказались перед заветной дверью на третьем этаже. Элайн вытащила кротту и обернулась к друзьям. Гарри, с бешено колотящимся сердцем, достал палочку и взялся за кольцо, заменявшее ручку двери.

— Алохомора! — произнес он и дернул поддавшуюся его руке дверь.

Та распахнулась. Все инстинктивно отшатнулись назад. В полутемном, при этом без единого окна или источника света, помещении, прямо посреди лежал колоссальных размеров многоглавый пёс, сложив свои головы на лапы. Каким бы огромным не был встреченный ими осенью тролль, он был бы все равно что обычный человек рядом с коровой в сравнении с этим чудовищем. Цербер поднял одну из своих трех, как они заметили, голов и подслеповато уставился на них, принюхиваясь. Элайн шагнула вперед, не переступая, впрочем, через порог — судя по размеру цербера, через дверь он бы не пролез. "Наконец-то двери правильного размера", — подумал Гарри, — "интересно, как его туда запихнули? Расширили дверь магией, а потом вернули обратно, или она изначально была такой же по-дурацки большой, как в туалете, а теперь ее сузили? Или ни то, ни другое, а там, позади есть еще один проход?"

Элайн провела рукой по струнам — те откликнулись мелодичным звоном, прозвучавшим в ночной тиши как набат — и запела тихим низким голосом:

Мохнатый шмель — на душистый хмель,

Мотылёк — на вьюнок луговой,

А цыган идёт, куда воля ведёт,

За своей цыганской звездой!⁽¹⁾

Гарри мог бы поклясться, что петь и играть Элайн стала гораздо лучше. Может, тому причиной была более простая мелодия, может, чудовищный пёс был более благодарной аудиторией, чем уставший и голодный мальчик, но голос ее звучал чарующе. Гарри слушал странную песню о судьбе цыганской пары, забыв обо всем на свете. В чувства его привело лишь грубое потряхивание за рукав от Гермионы.

— Что вы стоите как олухи, — сердито и, как показалось Гарри, с ноткой зависти, прошептала она.

Гарри огляделся. Его друзья стояли с той же самой отрешенностью, глупо улыбаясь, как видимо только что делал и он. Цербер лежал, снова сложив на лапы свои огромные головы, и громко и мирно сопел. Элайн уже вошла внутрь, бесстрашно разглядывая пса. Лишь Гермиона не поддалась влиянию голоса Элайн и выглядела сердитой.

— Мы что, сюда песенки пришли послушать? — шипела она, тряся Рона и Невилла.

"Красиво поют хаги," — подумал Гарри, перешагивая вместе со всеми через порог, — " У тетки Элайн тоже был очень красивый голос. Наверное, отцу Элайн это в них и понравилось." Он оглянулся на Элайн. Та, стоя на цыпочках и, вытянув руки, осторожно срезала ножом шерсть с могучего плеча цербера. Затолкав целую пригоршню ее себе в сумку, она присоединилась к остальным, столпившимся у люка в полу.

— Вот то, что охраняет этот пёс, — произнесла Гермиона, — интересно, что там?

— Философский камень или то, что должно его изображать, — сказал Рон поучающим тоном, — что еще там должно быть?!

Гарри не мог больше сдерживать своего любопытства, которое рвалось и просилось наружу, словно зелье Невилла из котла. Он поднял крышку люка. Лаз встретил их непроглядной тьмой. Гарри зажёг Люмос и осторожно посветил внутрь. Кажется, он все же видел дно глубоко внизу — черное, мглистое и слабо шевелящееся.

— Что это за дрянь? — спросил Рон, в свою очередь заглядывая внутрь.

Гарри попробовал метнуть вниз несколько Люмосов, но они мгновенно гасли, стоило им коснуться дна, а в быстрых всполохах он ничего не видел кроме смутного переплетения чего-то черного.

— Зачаруй Люмосом платок, — посоветовала Элайн.

Совет был немедленно исполнен, и ярко светящийся кусок ткани, кувыркаясь, полетел вниз. В его свете они увидели серовато-черные гибкие плети и длинные широкие листья какого-то гигантского растения, целые заросли которого образовывали сплошной ковер далеко внизу под люком. С едва слышным шипением листья яростно забились, пытаясь отползти от светящейся ткани, которая проскользнула меж переплетенных побегов и исчезла во мгле куста.

— Это Дьявольские Силки! — воскликнул Невилл, — они есть в справочнике. Да и в теплицах их тоже выращивают. Они растут в пещерах и душат тех, кто забрел туда. Но боятся солнечного света. Я читал...

— Будем знать, к кому обратиться с Травологией, — сказал Рон, одобрительно стиснув плечо Невилла, — была бы у нас метла, можно было бы спуститься вниз, не приближаясь к этим Силкам.

— Знаешь, — сказал Гарри, глядя вниз, — что-то мне совсем не хочется туда спускаться. Свет-то у нас не сильно солнечный, а эта трава, выходит, е́го боится. Удавит эта штука нас как котят.

— Инсендио! — выпалила Элайн, ткнув палочкой в люк.

Вспышка пламени на мгновение растеклась по широкому черному листу и погасла, в то время как растение снова забилось, рванувшись прочь от вспышки, намного более активно, чем от светящегося платка.

— Огня оно боится больше, — с удовлетворением заметила Элайн, жестокосердно улыбнувшись, — я же говорю, Гарри, надо доставать бензин. Тут полканистры бы хватило.

— Вы что, собираетесь принести в школу бензин? — возмущенно зашипела Гермиона, косясь на безмятежно сопящего в нескольких шагах от них цербера, — чтобы сжечь это несчастное растение?

— Вообще-то он нужен нам, чтобы жечь инферналов, — ответил Гарри, и в ответ на недоуменный взгляд пояснил, — ну, зомби, восставший мертвец.

— Откуда в школе восставший мертвец? — яростно прошептала Гермиона.

— Если ты попадешься Темному колдуну, у него как раз появится один, мелкий и лохматый, — сказала Элайн, — ну всё, насмотрелись — теперь валим отсюда.

Они покинули обитель Пушка и снова побрели по темным коридорам, растянувшись длинной кавалькадой.

— Красивая песня, — шепнул Гарри Элайн, пристроившись у ее плеча, — мы чуть сами не уснули вместе с Пушком.

Гарри считал это хорошим комплиментом, но Элайн лишь огорчённо вздохнула.

— То-то и оно, — с ноткой досады ответила она, — Не трепись только. Может, эта маггла не вспомнит... Взрослею я, значит. Тетки так и говорили..

Гарри не видел ничего плохого в том, чтобы повзрослеть. Это решило бы многие проблемы. Элайн и в самом деле слегка вытянулась — летом она казалась ему чуть ниже и щуплее его, а теперь практически сравнялась с ним в росте. Но кажется сама она ничего хорошего в этом не видела, потому он пожал плечами и тихо угукнул. Хорошо бы тоже выучиться петь и играть, подумал он, ну или хотя бы уметь добывать музыку; это оказалось неожиданно полезным умением в волшебном мире. Ему стало интересно, можно ли воспользоваться маггловским магнитофоном. Это выглядело гораздо более реалистичным решением, чем научиться играть. При условии, что у тебя есть деньги, разумеется.

Внезапно Элайн, шедшая впереди, дернулась и резко остановилась.

— Кошка! — произнесла она, указывая во тьму коридора перед ними.

Гарри вперился в темноту, тщетно пытаясь высмотреть хоть что-то.

— Ты уверена? — с сомнением произнес Рон, — я не...

Из темноты раздалось призывное мяуканье, развеяв все сомнения.

— Что там, моя дорогая? — раздался издалека противный скрипучий голос Филча, и они услышали далекие шаркающие шаги.

Кошка снова призывно мяукнула, на этот раз уже ближе.

— Бежим! — сказал Гарри, мозг которого начал яснее соображать, как всегда в такие моменты. "Охота на Гарри началась", — подумал он про себя, — "Как в старые добрые времена. Только вместо старины Дадлика — одержимая кошка. Проклятье!" И послал Люмос в пол, метясь в кошку и стараясь накрыть как можно бо́льшую площадь. Блеснуло белесое свечение, как будто в коридоре разлили жидкую Луну. На противоположном конце широкой светящейся кляксы он разглядел кошку, испуганно бегущую прочь от неожиданной вспышки. "Ага!" — радостно подумал он, припустившись вскачь вслед за друзьями. Добежав до развилки, он остановил остальных. Короткий путь вел к месту, где Филч мог перехватить их, срезав себе путь, и он убедил остальных идти другой дорогой. Они наколдовали по опасному проходу пару пятен света, чтобы создать впечатление, что пошли именно этим путем, а сами развернулись и отправились в обход через боковые галереи.

Какое-то время они шли по хорошо знакомым местам, потом пошли коридоры, в которых они не были, и пришлось довериться чувству направления. Ныряя в двери и скрытые тоннели, Гарри вывалился наконец, смахивая с лица паутину и чертыхаясь, в большое помещение, вдоль стен которого были расставлены доспехи и вывешены гобелены, изображавшие сцены битв и пиров. Огромное блестящее пятно на стене привлекло его внимание, и он подошел поближе. Остальные шагали следом, по одному входя в зал.

— Смотрите! Что это? — Гарри стоял, вытянувшись, перед огромным, слабо различимым в полутьме металлическим кругом, висящим на стене, похожем то ли на толстый диск, то ли на очень короткую цистерну.

— Тод-лоуэри⁽²⁾ — сказала Элайн, подходя поближе и став рядом, — или Угрюмый Тод. Боевой бубен гоблинов.

— Боевой бубен? Это оружие?

— Нет, они использовались, чтобы подавать сигналы в битве. Люди трубили в боевой рог, гоблины отбивали сигналы в такие вот штуки, — Элайн задумчиво смотрела на потемневший от времени металл, покрытый едва различимыми замысловатыми инкрустациями, — Ну и другие волшебные расы тоже. Но это — гоблинская вещь. Хватаешь одной рукой ребенка, другой — что подвернулось ценного, и бежишь вот так, под завывание рогов или грохот тодов.

— Куда бежишь? — тихо спросила Гермиона.

— И зачем? — добавил подошедший Рон.

— Куда глаза глядят, — так же тихо ответила Элайн, — но можно и не бежать. Должен же был кто-то остаться, чтобы задержать тех, кто приходил.

— А кто приходил? — спросила Гермиона.

— Колдуны, гоблины, великаны, пикты, римляне, данны, норманны... — негромко произнесла Элайн, а затем добавила уже обычным своим слегка насмешливым тоном, — тебе обязательно всех перечислять?

Рон протянул руку и провел пальцем по тусклой поверхности, отливающей серебром в неверном лунном свете, нашедшем себе путь сквозь высокие стрельчатые окна замка. Послышался металлический шорох, и старый барабан откликнулся тихим, на грани слуха, потусторонним гудением, словно в глубине древних стен проснулся недобрый осиный рой. Гермиона испуганно схватила его за рукав и оттянула прочь.

Вот он — висит на стене,

Полон своих дум.

— размеренным речитативом произнесла Элайн, глядя перед собой невидящим взором, -

И сердце моё оживает во мне

Бум.Бум. Бум

Музыку страха, музыку горя,

Музыку буден

В сердце колдуньи опять воскрешает

Заброшенный бубен.

И против горестей, и против хворостей,

Против людских дум

Рад был он биться

Рад был стараться

Бум. Бум. Бум.⁽³⁾

— Это...стихи?

— Да... — произнесла Элайн, приходя в себя и отворачиваясь от древнего куска металла, — пойдемте.

— Старые?

— Да уж не молодые, это точно. Пойдемте, — повторила она уже настойчиво.

— А что использовали волшебники? — спросил Гарри, оглядываясь на висящее на стене безмолвное теперь свидетельство былых битв, — Рог или тод?

— Сонорус, — отрывисто бросила Элайн, — чары усиления голоса. Слышал, как Дамблдор громко вещал на пиру?

— Ага, — сказал Рон, — это было круто.

И они пошли дальше. Поплутав немного, они вышли наконец к подножию башни Равенкло, попрощались с Элайн, и отправились в свою.

Гарри шел в окружении верных товарищей и гордо поглядывал по сторонам. Ему казалось, что еще никогда он не ощущал себя таким живым, а жизнь свою — такой насыщенной и яркой (пусть вокруг и было темно, это была яркая, насыщенная тьма). И Рон, довольно улыбавшийся рядом, и Невилл, разом избавившийся от неуверенности и сторожко смотревший вперед, и даже Гермиона, серьезно шагавшая плечом к плечу с ними, кажется считали так же. "Как вкусно пахнет замок, мерзлой пылью и стылым камнем — будто самим колдовством" — мысленно говорил он себе, — "До чего же чудесна ночь, Мерлин меня отпинай!"

---

1) Внезапно:

The white moth to the closing bine,

The bee to the opened clover,

And the gipsy blood to the gipsy blood

Ever the wide world over.

Обычно все почему-то считают, что это исконно русский романс. На самом деле это талантливый перевод, который хорошо лег (в сильно сокращенном варианте) на традиционный русский мотив и был успешно опошлен исполнением всяческих одиозных личностей, но в оригинале это "The Gipsy Trail" Редьярда Киплинга (на языке оригинала тоже есть песня, но на совершенно другой мотив, попытки переложить оригинальный английский текст на русскую музыку, на мой дилетантский взгляд, выглядят кошмарно, как попытка натянуть сову на глобус). Перевод, надо заметить, довольно точен. Для желающих ознакомиться — вот ссылка на полный перевод и оригинал https://www.askbooka.ru/stihi/redyard-kipling/za-cyganskoy-zvezdoy.html

Вернуться к тексту

2) название гоблина в Линкольншире

Вернуться к тексту

3) донельзя исковерканный "Ярар" Тынескына

Вернуться к тексту

Пришёл шотландский декабрь, суровый, жестокий, не чета мягким суррейским зимам, к которым привык Гарри. Озеро замёрзло и покрылось льдом, который, кажется, не собирался таять до весны. Однажды утром он проснулся и обнаружил, что ночью разразилась снежная буря, и Хогвартс и окрестности покрыты снегом. Близнецы Уизли заколдовали снежки так, чтобы они преследовали людей, налетая сзади. Гарри предполагал, кто должен был оказаться мишенью, но целеуказание у них не задалось — были атакованы преподаватели, и их наказали. По слухам, под атаку попал Квиррел. Многие совы пострадали в ту бурную ночь, и сердобольный Хагрид взялся их лечить. Гарри, под предлогом помощи, задумал прогуляться по заснеженным лугам, выглядевшим очень красиво в сравнении со слякотным Литтл Уингингом. С собой он решил позвать Элайн, любившую бывать снаружи, и Рона, который, впрочем, в особом приглашении не нуждался, потому что в этот момент просто оказался рядом, и неловко было не позвать и его.

Они брели вдоль тропинки по щиколотку в пушистом липком снеге. Очевидно, к хижине Хагрида ходил только он сам, потому что, кроме огромных отпечатков, других следов в том направлении они не встретили. Суровая природа вокруг и голые, покрытые снегом деревья Запретного леса впереди настраивали на соответствующий лад; потому разговор немедленно сошел на обсуждение их опасных встреч с троллями и церберами, и их контраста с невыразимо скучными учебниками и путаными рассказами заикающегося Квиррела, от которого у Гарри частенько болела голова и кололо в шраме. Он решил, что теперь самое время поговорить об охоте еще на кого-нибудь — свидетелей минимум, только верный Рон, ну, и Элайн, сама охота во плоти, и никого на много ярдов вокруг. После короткой беседы они пришли к единогласному мнению, что в учебнике написана какая-то ерунда, и с такими знаниями уж точно нельзя ни на кого охотиться. Сведения Элайн о троллях, например, почерпнутые из исторической литературы, оказались более полными, чем из "Темных сил: пособия по самозащите". Про дубины там было лишь упомянуто, хотя на деле это оказалось самой опасной и неприятной особенностью, едва не стоившей им всем жизни. Элайн сказала, что ей сложно припомнить что-то стоящее из прочитанного вот так просто, на ходу, и ей надо подумать, на что Рон возразил, что книги — это не то, чему можно безоговорочно доверять, они только что это выяснили.

— Верить иногда можно только своим глазам, — заявил он, — ты кстати говорила, что кое-что знаешь сама.

— Я могу рассказать, как ловила Болотных Фонарников. Известные колдуны прошлого иногда использовали их в качестве ночных светильников, — сказала Элайн, — это, конечно, не так интересно, как истории из книг, зато во всех подробностях — я же сама всё видела.

— И как? — спросил Гарри, — удалось кого-нибудь из них поймать?

— Нет, — ответила она, — у меня не было специальной сети. Да и клетки для них тоже не было.

— Да и не ты его ловила, а он тебя, — ехидно предположил Рон, — это же болотная нечисть. Заманивают людей в болото, в самую топь. Они смертельно опасны. Как их можно использовать как светильники? Ты это сама видела или выдумала?

— Очень мне надо что-то выдумывать! — обиделась Элайн, — такие светильники я не видела, но там ничего сложного, просто зачарованная клетка, в которой сидит Фонарник. А Фонарников я видела конечно. Вот как тебя.

— Круто! — воскликнул Гарри, — а какие они?

— Выглядят как что-то вроде призрака, только размытый такой, дымчатый. Фигура в виде одноногого существа с фонарем. Но светится ярче чем призрак. И манит тебя в самую топь, тут все верно. Его тяжело догнать, чтобы рассмотреть — приходится довольно быстро бежать, а ему только этого и надо, чтобы ты бежал изо всех сил, не глядя под ноги. Множество людей именно так и сгинуло в болотах.

— А ты тогда как его видела? — спросил Рон, коварно прищурившись, — если все говорят, что они смертельно опасны.

— Смертельно опасны, если ты полный кретин, — насмешливо ответила Элайн, — ну да кретинам даже и́з дому выходить опасно. Есть такая штука — Зелье Легкой Поступи. Если натереть себе обувь, можно ходить по воде аки по суху. Обычно идиоты так и тонут — намажут себе туфли — и вперёд, с одной палочкой в руках.

— А как надо? — заинтересованно спросил Гарри, который, после охоты на тролля и цербера, был не прочь поучаствовать в охоте еще на кого-нибудь темного и опасного, — ты же сама сказала, что нужно именно это зелье.

— Да, но пользоваться им тоже нужно с умом, — пояснила та, — если натереть ноги, то они-то не утонут, но все остальное тулово — легко. Стоит только споткнуться — одни ноги из воды торчать и будут. А пятками дышать, знаете ли, тяжело. Тут вся хитрость в том, чтобы надеть одежду, облегающую тело целиком, и намазать всю её Зельем Легкой Поступи. Смекаешь?

— Тогда точно не утонешь, — воскликнул Гарри, даже если сто раз полностью в болото упадешь! Хоть с палочкой, хоть без! Смекаю. Как бы я хотел поохотиться на Фонарника! Это должно быть чертовски весело!

— Конечно! — радостно осклабилась Элайн и хлопнула Гарри рукой по плечу, — а ты малый не дурак!

— И дурак немалый! — возмущённо сказал Рон, — не слушай её. Сейчас она тебя за Фонарником потащит, а завтра что?! Прыгать с Астрономической башни? Или келпи с рук кормить?!

— С башни он уже прыгал, умник, — засмеялась Элайн, — у него ж метла. Вместе с тобой кстати. А кормить келпи с рук я бы тебе не советовала, если конечно из тебя не растут лишние. В твоем случае я бы посоветовала кормить келпи с головы — все равно ты ей, кажется, не пользуешься.

Рон делано засопел, но потом не выдержал и засмеялся.

В хижине Хагрида было тепло благодаря горящему очагу и сильно пахло птицами — добрый десяток сов сидел где только можно, пока Хагрид поил их каким-то зельем, кормил и усаживал отдохнуть и отогреться. Помощи он был рад, впрочем с большей частью он и сам уже справился, так что помогали они в основном в уничтожении печенья и чая. Гарри припомнил вопрос о драконах и гоблинах, и Хагрид подтвердил имевшуюся у них информацию о металлах, хотя и не мог сказать ничего конкретного — гоблины, как оказалось, были существами очень умными и умелыми, но чрезвычайно скрытными.

— Гоблины даже драконов приручить могут, — сказал Хагрид, — они этим испокон веку занимались. Драконы, хоги те же — всякие опасные твари. Только жестокие они, эти гоблины. И сами себе на уме.

— Хоги? — переспросил Рон.

— Боевые кабаны, — пояснил Хагрид, — да вы ж видели статуи на входе. Хогвартс в честь них назван. Хотя у настоящих хогов крыльев не было, это ж не магические звери, а измененные магией.

— Как может быть кабан боевым? — спросил Гарри, — и Хогсмид — тоже в их честь?

— Так говорят, — просто сказал Хагрид, — а как боевым? Так просто всё. Зелье Роста, то, что для животных; и поросята диких кабанов. Гоблинам, видишь, кони-то не слишком удобны, ростом они не вышли для коней. Маленьких лошадок разве что, но на пони много ли навоюешь. А повоевать они любили. Ну да вы знаете, историю-то учите, ежели не спите там. Вот они и выращивали огромных кабанов, хогов, стало быть. Они ростом пониже лошади, с молодого бычка примерно, однако в бою опаснее — и без всадника кого хочешь порвут. А уж ежели ранят его, то, говорят, сам гоблин с него спрыгивал, чтобы жизнь свою уберечь — очень уж эти звери в схватке лютые. С ними и сладить-то толком никто не мог, кроме гоблинов. Ну да тем после драконов и хоги нипочем. Бегали они конечно помедленнее лошадей, но, ежели не по дороге, а по кустам каким, то они коням фору дать могли. Да вы посмотрите в книгах старинных — там гоблины на хогах часто нарисованы. В доспехах золоченых, и гоблины, и хоги. Красивые звери, конечно, сильные, но не люблю я их. И мог бы завести хоть сейчас, дело это нехитрое, но не по душе они мне. Я драконов очень уважаю.

Хагрид замолчал и мечтательно уставился в стену, но через какое-то время очнулся и хлопнул себя ладонью по лбу.

— Чегой-то я! Запамятовал совсем, — сказал он и ласково взглянул на Гарри, — встретил я тут недавно кой-кого и, смотри, чего я тебе принес.

Он сунул руку в карман и положил перед Гарри небольшую фотографию.

На снимке, явно волшебном, потому что изображение двигалось, были изображены пятеро людей: четверо юношей и одна девушка — или четверо молодых мужчин и одна юная женщина — они были как раз в том возрасте, когда сложно определить разницу. Один юноша был небольшого роста, пухлый, с тускло-серыми мышиными волосами, неприметным лицом и робкой, заискивающей улыбкой; второй — среднего роста, худой, несколько измождённый, с длинным носом и редкими юношескими усами; третий был высоким красавцем с узким красивым лицом, высоким лбом, длинными волнистыми волосами, шикарнейшими, несмотря на юный возраст, усищами, смешливый и голубоглазый. Но на первом плане стояли двое — Гарри сразу понял, что это пара, они стояли, обнявшись — юноша, среднего роста, худощавый и широкоплечий, с черными взъерошенными волосами, в очках, очень похожих на очки Гарри и с до боли знакомым лицом, и девушка, красивая, рыжеволосая, со смутно узнаваемыми чертами и с такими же до боли знакомыми зелёными глазами. Сердце Гарри учащенно забилось в неясном предчувствии. Элайн перегнулась через его плечо и заглянула в снимок.

— Смотри, Рон, — сказала она, — этот мужик — ну прямо вылитый наш Гарри, один в один, даже очки такие же. Глаза только серые. А девушка ... Смотри, смотри, Рон!

— Глаза у него мамкины, — сказал Хагрид, улыбаясь, — Джеймс Поттер и Лили Эванс. Я подумал, раз ты с магглами жил, у тебя ж их фотографий нет. А в маггловском мире они бы вряд ли фотографировались. Уж отец-то твой точно не стал бы. Тут они, как Хогвартс закончили.

— А остальные кто? — спросил Рон, перегибаясь через другое плечо Гарри.

— Друзья их, — ответил Хагрид, разом перестав улыбаться, и вздохнул, — не разлей вода они были. А уж сколько шкодничали, так это страшно вспомнить. Это вот Ремус. Ремус Люпин. У него-то я эту карточку и взял. Это — Сириус Блэк.Это — Питер Петтигрю.

— Петтигрю? — машинально спросил Гарри, разглядывая своих родителей, и лишь краем сознания едва понимающий, что говорит Хагрид, — герой Британии и покойник?

— Да, — сказал Хагрид еще более мрачно.

— А где они сейчас?

— Эээ... Кхм. Да кто где... Кто болеет, кто — что... — забормотал Хагрид, — давайте-ка я чаю вам подолью. Остыло все поди.

Но Гарри уже не слушал его. Он смотрел на снимок и изо всех сил старался сдержать слезы, чтобы не видели друзья. Ему стало ужасно тоскливо. Совладав наконец с собой, он спрятал фото в карман и с радостью поддержал разговор о начале подготовки к близкому уже Рождеству, что начал Хагрид, решив рассмотреть фотографию позже в одиночку.

На обратном пути он подумал, что сейчас они опять расстанутся и разойдутся по своим башням, вспомнил о совете близнецов и завел разговор о табулах, умолчав, правда, о дне Святого Валентина, так как не знал, как на это отреагируют его друзья — все же тема была щекотливая, Гарри смутно догадывался, что с наскока такие дела не делаются. Элайн идее очень обрадовалась и всецело ее одобрила, сразу же выразив сожаление по поводу того, что купить их сейчас нет никакой возможности, придется ждать до рождественских каникул. По её словам, такой вещи у неё никогда не было, поэтому о стоимости она ничего не знала, но была согласна с близнецами, вощеная дощечка с палочкой не должна была стоить очень уж дорого, а Протеевы чары, хотя и сложны, но входят в программу выпускных экзаменов по чарам, и для взрослого колдуна, создающего такие артефакты на продажу, не должны быть проблемой и поводом заломить большую цену.

— Такие чары иногда используют в зельеварении, — добавила она виновато, — а про то, что можно так переписываться, я как-то не подумала. У меня-то такой штуки не было, тетки их не одобряют, да и не с кем особо было.

— А почему бы не наложить эти Протеевы чары на обычный пергамент? — спросил Гарри, — тогда можно было писать на одном, а надпись появлялась бы и на другом.

— А откуда возьмутся чернила на другом? — возразила Элайн, — они-то не под чарами. Следы от пера на бумаге появятся, только без чернил. Для этих целей более сложные чары есть. Можно для переписки их использовать. Но это, сам понимаешь, другие деньги. За сикль вряд ли купишь. А тут все просто. Это древний способ — еще римляне им пользовались. Видишь, название-то латинское.

— Зачем вообще волшебники пользуются обычной почтой, — сказал Гарри, — можно было переписываться таким способом. Это гораздо быстрее.

— Обычное письмо сильный колдун может защитить — зачаровать, трансфигурировать, написать зельем, проклясть в конце концов. Такую переписку перехватить — это еще надо исхитриться, — пояснила Элайн, — ну или вместо совы послать кого-нибудь поопасней. А тут ты не можешь защитить или подтвердить свое письмо — читают-то его на другом предмете. Твой-то ты защитишь, а что там с другим, кто его знает. Ну и многоразовость тут не плюс. Табула или пергамент одни и те же. Что, если злодей наложит Протеевы чары уже на твою табулу? Письмо — одноразовое. Ну прочитал его злодей, ну узнал содержимое одного письма. А после своих Протеевых он с этого момента сможет читать всю вашу переписку. Или и того хуже — написать от твоего имени. А покупные табулы вообще в этом смысле не защищены. Кто знает, как и сколько их зачаровали.

— То есть нам лучше их не покупать? — разочарованно спросил Гарри, который только начал надеяться на надежную и быструю связь.

— Почему? — удивилась Элайн, — просто, во-первых, не писать важных вещей. Важные вещи вообще лучше нигде не писать. А во-вторых, условиться о секретном шифре. Например, "я ем" пусть значит, что я пришла к себе в башню, а "читаю" — ну, там, вылетаю за тобой через окно. Даже если сообщения перехватываются, никто ничего не поймет. Переписываются школьники, пишут всякие глупости. Или хочешь сообщить время, отнимай, к примеру два часа. То есть "встретимся в десять в нашем месте" будет что-то вроде "буду писать сочинение в восемь".

— Круто! — сказал Гарри, вновь обретая уверенность, — даже если нас перехватят, ничего не поймут.

— Но могут поменять сообщение, — парировала Элайн, — надо нам хорошенько запомнить почерки друг друга. И придумать пароль и отзыв. Например, криво писать начало предложения или отпечаток ногтя оставлять как бы случайно. Тогда сообщение от чужого, укравшего табулу, ты сразу узнаешь. Если я пишу "Гарри, срочно приходи", а нужного отпечатка ногтя нет, значит, это пишу не я.

— Это надо хорошенько все заранее обдумать, — сказал Гарри.

— Само собой, — ответила Элайн, — но это временно, на этот год. Надёжнее будет освоить эти Протеевы чары и заколдовывать табулы самостоятельно. И дешевле — пустые заготовки и сами недороги, и мы сможем самодельные использовать, вообще бесплатно.

Вечер после ужина они провели в библиотеке, делая уроки и готовясь к занятиям. Подготовка ожидаемо перетекла в построение планов по охоте на Малфоя, оказавшегося более крепким орешком, чем тролль или цербер. Присоединившуюся к ним Гермиону, эти разговоры быстро утомили, и она ушла к себе в гостиную, укоризненно покачав головой. В конце концов их выставили из закрывшейся на ночь библиотеки, и они решили скоротать время до отбоя в "своей" аудитории, заодно погуляв по замку, для разнообразия в дозволенное время. Движимые этими благими намерениями, они, кружным путем, побрели к верхним этажам.

Добравшись до места, Гарри первым вошел в "их" аудиторию. Первое, что бросилось в глаза, — это то, что комнату посещали. Мебель была сдвинута в сторону, кажется, тут даже пытались навести какое-то подобие порядка, разобрав ту баррикаду, что они возвели у входа напротив двери. В глубине комнаты на освобожденном от хлама месте стояло огромное, в рост взрослого человека, зеркало — старинного вида, в тяжелой резной деревянной раме. Поверхность зеркала была какой-то странно тусклой — Гарри не видел там отражения комнаты, во всяком случае, глядя на него под углом со входа.

— Здесь кто-то был, — заявил Рон у него за спиной, тоже войдя внутрь.

— И кажется, я знаю зачем, — ответил Гарри, указывая пальцем на зеркало, — похоже, сюда принесли еще хлам.

— Выглядит прилично, — сказал Рон, вглядываясь в сторону зеркала, — но не блестит. Может разбитое?

Элайн стояла за их спинами и подозрительно оглядывалась вокруг. Гарри тоже не нравилось, что без их ведома кто-то здесь побывал, но осознавал, что с этим придется мириться — помещение явно использовалось как склад хлама, не запиралось, о нем знали как минимум они сами и близнецы, не считая того из персонала школы, кто сносил сюда вещи, а это наверняка был Филч. Глупо было бы считать это место своим, но все равно было немного досадно. Рон, похоже, рефлексией не страдал и уверенно шагнул вперед, став перед зеркалом, хотя и не дойдя до него нескольких шагов.

— А нет, — сказал он, — тут есть стекло. О...!

И он замер, ошарашенно глядя на зеркало.

— Что там? — спросил Гарри, направившись к другу. Сзади послышалось едва осязаемое движение, и он оглянулся. Элайн не сделала ни шагу, но выхватила из кармана палочку. Лицо ее было настороженно-беспокойным, и Гарри остановился, не зная что делать. Он внезапно понял, что он находится сейчас в волшебном мире, где наверное, не стоит кидаться разглядывать первую попавшуюся вещь, не зная, откуда она взялась. Но тут снова раздался голос Рона:

— Там — не я, — заявил он удивленным голосом, — ну, то есть я, но не совсем я. Там я старше. И я член сборной Гриффиндора по Квиддичу. О... и я — Староста Школы!

Он повернулся к ним и радостно улыбнулся.

— Как ты думаешь, Гарри, — воскликнул он, — это зеркало видит будущее?

Тут он заметил Элайн с палочкой в руках и обеспокоенно спросил:

— Что-то случилось? Кто-то идет?

Видя, что ничего страшного не произошло, Гарри улыбнулся в ответ.

— Все в порядке, Рон, — ответил он с облегчением, — просто... Я тоже хочу посмотреть.

И он в свою очередь шагнул к зеркалу, став возле своего приятеля. Элайн неуверенно потащилась следом, все еще сжимая в руках палочку. Впрочем, ее можно понять, подумал Гарри, в лесу она вела себя спокойно и уверенно, невзирая на темноту и опасность. Там, наверное, он казался ей таким же робким и недоверчивым. Он взглянул в темную дымчато-черную поверхность зеркала. В нем отражались не Гарри, и не Рон. Там стояли двое взрослых, мужчина и женщина. Гарри сразу узнал их по фотографии, что дал ему Хагрид. Мужчина, с черными, слегка взлохмаченными волосами и такими же, как у него очками, и рыжеволосая женщина с зелеными глазами. Они ласково улыбались Гарри, и глаза их светились счастьем, словно они встретили его после долгой разлуки.

— Мама... папа... — прошептал он чуть слышно, потому что от волнения у него перехватило дыхание.

Сердце его яростно забилось, непрошеные слезы защипали глаза. Не помня себя, он сделал несколько шагов по направлению к зеркалу, остановившись в паре-тройке футов от рамы, покрытой искусной вязью то ли букв, то ли чего-то подобного. Его родители продолжали смотреть на него из зазеркалья с прежним выражением радости узнавания.

— Мама... — сказал он чуть громче.

Рон растерянно посмотрел на него, но Гарри этого не заметил. Взгляд его был намертво прикован к холодной мутной черноте зеркала.

— Ты видишь там свою маму? — спросил Рон, и обернулся к Элайн, — тогда вряд ли это будущее...

Элайн обеспокоенно подошла к Рону, осторожно взглянула на зеркало и вздрогнула, замерев словно камень.

— Что ты видишь? — спросил Рон, переходя на шёпот, — себя или родителей Гарри?

— Маму... — прошептала Элайн в точности тем же тоном, что и Гарри, — мою маму... Но этого не ...

Она медленно шагнула к зеркалу, став рядом с Гарри плечом к плечу.

— Твою маму? — удивленно спросил Рон, подходя поближе, так как видел, что его друзья напрочь его игнорируют, — а что ...?

— Мама! — выкрикнула Элайн дрогнувшим голосом, из глаз ее катились слезы, но она, казалось, этого не замечала.

Гарри было все равно. Его родители были там, они смотрели на него, словно живые. Не такие молодые как на фото. Нет, они выглядели так, словно росли вместе с Гарри и взрослели, глядя на него. Они улыбались.

— Ребята? — вопросительно произнес Рон, осторожно трогая Гарри за рукав, — ну вы чего?

— Там мои папа и мама..., — рассеянно пояснил Гарри, не в силах отвести взгляд от зеркала, — он смотрят как будто...

Он замолчал, будучи не в силах бороться с охватившими его чувствами. Его друзья, книги, Хогвартс — все казалось таким пустым и ненужным.

— ... не может быть, — странным голосом произнесла Элайн и, уже явно борясь с плачем, яростно выпалила, — Калефак! Калефак! Калефак!

Бледно-голубые всполохи Согревающих чар окатили пол, Зеркало, яркими волнами плавно растеклись по полу словно горящий спирт, и исчезли, оставив на всем пространстве перед зеркалом то тут то там живые дрожащие огоньки. Дохнуло жаром. Рон восхищённо охнул, вытаращив глаза, но Элайн, ни на мгновение не оторвав взгляд от зеркала, опустилась на пыльный и ставший очень горячим пол. Гарри уселся рядом, потому что чувствовал, что ноги едва держат его, а уйти отсюда, от людей, что стоят и ждут его там, по ту сторону стекла, не было никаких сил.

— Ну, может, оно показывает родителей тем, у кого их нет...? — неуверенно пробормотал Рон и замолк.

Он еще немного потоптался у них за спинами, потом вздохнул и молча сел на какой-то разбитый стол позади.

Гарри не знал, сколько времени прошло, десять секунд или десять минут. Глаза его наполнились слезами и залили все лицо, он так хотел быть рядом с родителями, хотя где-то далеко, на самом краешке сознания брезжила мысль, что все это иллюзия. То, что не может быть правдой. Он снял очки и быстро вытер слезы, чтобы не пропустить ни мгновения чудесной картины, что он видел внутри рамы. Без очков все вокруг него расплылось и превратилось в мутные и неясные контуры. Голубые огоньки, наколдованные Элайн стали туманными голубыми пятнами посреди темноты, в которой не отличить теней от предметов. Его мать улыбалась ему, а отец смотрел с гордостью, такие же четкие и кристально отчетливые как и секунду назад. Гарри внезапно осознал, что четкость эта была всегда, даже когда он от слез едва видел пол перед собой. Ему вдруг стало страшно.

— Элайн! — сказал он шёпотом, не отводя взгляд от зеркала, и слепо нашарив плечо подруги, — Элайн! Я вижу их без очков. Я ничего не вижу без них, а их только...

Элайн дернулась и вцепилась в него пальцами. Кажется, она заметно потеряла контроль над собой, потому что сдавила ему руку ужасно сильно, и Гарри вскрикнул от боли. Он попытался вырвать руку из ее пальцев, но не смог.

— Оно лезет нам в голову! — сказала Элайн, и уже громче крикнула, — оно залезло нам в голову. Там ничего нет! Это не отражение!

Сзади послышался топот ног и тяжелое дыхание Рона.

— А может нет! — вскрикнул Гарри, — может, оно показывает людей оттуда... Тех, кто ушел... Может их можно вернуть?!

— Послушай, Гарри! — сказал Рон ему в самое ухо, — мне оно показало совсем другое. Не ушедших, нет. Давай уйдем, а? Элайн права. Это может как одна из тех книг... Как Воскрешающий камень, что Смерть подарила второму брату... Пойдем, а? Гарри?

— Какая смерть? Что ты несешь! У меня нет брата! — сказал Гарри и снова попытался вырваться.

— Послушай, Гарри.. — сказала Элайн, повернув к нему свое мокрое от слез лицо, все еще косясь на зеркало.

— К черту! — зарычал Рон, схватил Гарри за шиворот и потащил к выходу.

Гарри не знал, что делать. Жуткое зеркало пугало его до дрожи, но что, если это путь туда, к его родителям? Что, если это единственный путь?

Он хотел объяснить это Рону, но тот тащил его за мантию так, что трещали швы. Элайн повисла у него на руке и шла, спотыкаясь и постоянно оглядываясь. Рон, снова выругавшись, обхватил их обоих своими длинными руками и принялся толкать к выходу. У двери было темно и холодно, из коридора тянуло сквозняком. Мысли Гарри о зеркале, только что казавшиеся ему такими ясными и важными, стремительно теряли четкость, и на первое место пришел страх. Он обернулся к друзьям, не зная что сказать.

— Бежим! — предложила Элайн.

Они вылетели в коридор и, не останавливаясь, пробежали пару поворотов, прежде чем нырнуть за гобелен в один из проходов.

— Что это за... — начал Гарри, не имея сил плохо отозваться о том, что показало ему его семью, с какой бы целью оно это ни делало.

— Зачарованное зеркало, очевидно, — сказал Рон угрюмо, — и, если ты тот, кто потерял родителей, то ты, похоже, сам оттуда уже не уйдешь.

— Это злая вещь! Про́клятая! — зло сказала Элайн, — кто поставил ее туда?

— И зачем? — добавил Рон, сам испугавшись своего вопроса, — вы думаете, его специально там оставили, чтобы кто-нибудь...

— Кто-нибудь? — саркастически спросила Элайн.

— Вы думаете, кто-то знал, что именно мы придем туда? — спросил Гарри, внутренне холодея от ужаса.

— Главное, чтобы и мы пришли туда, — прошептала Элайн, вжавшись в стену и оглядываясь, — а если забредет кто ещё... Владелец зеркала, думаю, нашел бы, куда деть лишних.

— Думаешь, о́н хотел поймать именно нас? — спросил Рон.

— Может, только Гарри, — предположила Элайн, голос которой уже вернулся в норму.

Кажется, теперь она стыдилась того, что ее видели в минуту слабости, и теперь изо всех сил пыталась вести себя зло и непринужденно.

— К нему у некоторых могут быть неоплаченные счета, — сказала она, — надо было наклеить проволоку на подходах. Сегодня же учу чары Обнаружения. Конечно, их легко обмануть, но об этом ещё вспомнить надо. Все лучше чем ничего.

— Наклеить проволоку? — переспросил Рон, — зачем?

— Приклеиваешь чарами Приклеивания проволоку поперек прохода, — пояснила Элайн, — лучше тонкую, типа струны для арфы или лютни. Кто бы ни прошел, в темноте споткнется об нее и упадёт. А если на пол рядом Сонорус наложить, то "шмяк" мы на другом конце коридора услышим, а упавший может и не догадается, подумает, шутка чья-то. Успеем удрать.

— Точно, — воскликнул Рон, чья беспечность или жизнелюбие уже избавили его от всех страхов и волнений, — хитрость Темных веков, а? Узнаю старую добрую Горностай!

— В Тёмные Века ее повыше приклеивали, — тихо произнесла Элайн, поежившись, — на высоте головы всадника. И смазывали Режущим зельем. Бежит, допустим, ведьма в лес, улепетывает, а рыцарь скачет за ней с мечом — эгегей! А потом — дзынь! И дальше он тоже скачет, но уже без головы.

— И без эгегей, — добавил Гарри, стараясь вытеснить произошедшее с ним из головы чем-нибудь другим, хотя бы ужасными историями Элайн.

— Какое уж тут эгегей без головы, — подтвердила Элайн, — скорее уж х-х-х-г-г-х!

И она захрипела, изображая всадника без головы.

— Спасибо, Рон, — сказал Гарри, — без тебя не знаю сколько бы мы там просидели.

— Да может ничего бы и не было, — беспечно отозвался Рон, — может, это шуточное зеркало, а так действовать стало, потому что сломалось. Вот его в хлам и закинули. Хотя конечно оставлять в школе такие вещи не стоило. Оно ведь кого-нибудь так и до смерти доведет. А я еще и не то могу! Вот смотри!

Он достал из кармана сверток вяленой рыбы и протянул друзьям.

— Один знакомый ловец показал, — сказал он со смехом, — я, видите ли, с половиной команды на короткой ноге.

Гарри взял рыбу, радуясь тому, что у него есть такие друзья, пусть и не знающие все на свете, но готовые шляться с ним по ночам, оттаскивать от проклятых предметов и кормить краденой за завтраком рыбой. Воспоминание о Зеркале отозвалось в его груди щемящей тоской, но он упрямо гнал от себя эти мысли. Если уж в этом мире существуют такие вещи, то нужно уметь им противостоять. Как Рон и Элайн. И как-нибудь потом узнать, что за ерунду говорил Рон про смерть и подарки. Сейчас Гарри чувствовал, что подобные разговоры ему лучше не слушать.

Как бы то ни было, настроение было испорчено, и они разошлись по домам. Деликатный Рон развлекал их отвлеченными разговорами и старался за троих, а по приходу в их башню вовлек его в игру с Симусом и Дином — те всерьёз увлеклись магическими играми вроде плюй-камней или взрыв-карт. Сделано это было явно, чтобы его отвлечь, ведь Гарри все равно не играл, а был наблюдателем, потому что не мог сосредоточиться на игре, и даже правила прошли мимо его сознания несмотря на все объяснения, но он был благодарен друзьям за понимание и отсутствие дурацких вопросов и показной жалости. Он сидел в гостиной, смотрел за игрой приятелей, улыбался вместе со всеми во время особенно громких взрывов, но мыслями возвращался к Элайн. Ему было жаль её, ведь у нее не было ни Рона, ни Дина, ни Симуса. Вряд ли кто-то сейчас заботился о ней, хотя она всегда вела себя так, словно ей ничего этого и не нужно. Он вспомнил слова близнецов о том, что она часто ходит одна, и вздохнул. Со связью определенно надо было что-то решать в самое ближайшее время, и табулы были бы сейчас как никогда кстати, уж он бы нашел, что туда написать и помимо глупостей про глаза. "Хотя, укуси меня дракон," — думал Гарри, наблюдая за ходом Рона, — "хотел бы я себе такие глаза как у Элайн. Они и в самом деле хороши. Тут и идиоту ясно". Он вздохнул и попытался снова сосредоточиться на игре.

Лёжа ночью в своей постели под бордовым балдахином, Гарри впервые по-настоящему задумался о том, насколько одинока Элайн. У неё, правда, был отец. Но она сама говорила, что с ним проводит мало времени, потому что живет у теток, а он только гостит у них иногда. И тетки у неё — уж точно не чета Петунье, а уж тем более Мардж. Но произошедшее с Зеркалом говорило ему о том, что она намного больше похожа на Гарри, чем хотела показать. Ему запоздало пришло в голову, что он, возможно, жив лишь потому, что Элайн знала историю мальчика-который-выжил, и ей двигала жалость и сочувствие к такому же как она сироте, когда она опустила свой странный топор с непроизносимым названием. Хотя виры ее теток кажется живы-здоровы. Странно всё это, но, как говорится, в Риме будь римлянином и не суй свой нос не в своё дело. Элайн дала добрый совет тогда, вместе со странной едой от своего дяди-вира, и Гарри не собирался показывать, что его жизнь и рассудок ему не дороги. Идиоты в этом мире, кажется, никому не нравились. Надо подарить ей что-нибудь на Рождество, подумал он, таким как они лучше держаться вместе. Правда она, кажется, не празднует Рождество. Но это ведь и неважно. Она всегда поддерживала Гарри в драке, с чистокровными и троллем. По правде говоря — Гарри со стыдом признавался самому себе — это скорее он поддерживал ее в их приключениях, в которые она была втянута против своей воли. И это было неправильно. А еще она брала его с собой на все эти ночные похождения, которые Гарри так полюбил. Если смотреть правде в глаза, то они с Роном были для Элайн больше обузой, чем помощью, но она никогда этого не говорила. И это не говоря о том, что это она угощала его на его день рождения, хотя все должно было быть наоборот. "Нет", — думал он, лежа в постели под балдахином и прислушиваясь к дыханию спящих друзей в комнате, — "определенно надо что-то подарить. Чему бы она обрадовалась? Конфеты? Кажется, она не очень любит сладости. Мясо? Его полный стол на обедах, а она еще и имеет доступ на кухню. Чего-чего, а еды ей хватает. Ингредиенты для зелий? Она всегда жаловалась на цены. Но я в них ни черта не смыслю. Зачарованные вещи? То же самое. Да и где я их куплю? Элайн уезжает на каникулы. Это она может купить все что угодно, а не я, на самом деле. Были бы только деньги." Он перевернулся на другой бок и тут же осознал, что вот оно, собственно, и решение. Деньги! "Я подарю ей деньги!" — подумал он, в возбуждении вскакивая и скидывая с себя одеяло, — "Точно! Ведь никто не скажет: спасибо, не надо, у меня уже есть. А она сможет купить, что ей хочется. Всякие крутые штуки или что там покупают хаги. Да что угодно! Близнецы конечно говорили про табулы. Но день Святого Валентина в феврале. Да и все эти сердечки-котики... Это взрослые мальчишки дарят своим девочкам, когда думают встречаться и жениться. Что подумает Элайн? Эти девчонки и так странные, а она еще и хага. Может, у них так не принято. И не спросишь ни у кого. Кажется, единственный человек, который разбирается в хагах — это отец Элайн, но где его взять?" Он осторожно высунул руку из-под балдахина, достал подаренный Хагридом кошель из кофра и снова уселся на кровати. Осталось определиться с суммой. Мало дарить — глупо. А много — Элайн может отказаться и отругать его как тогда, когда он потратил двенадцать галеонов на ботинки. Хотя ботинки оказались отличной вещью, Элайн сама теперь берет их у него, да и его они спасли. И Невилла. Значит, Элайн они нужны, а такая сумма для нее уже большая. "Значит, столько и нужно дарить," — решил он, — "а лучше двадцать, чтобы наверняка." Вообще справедливо было дарить тысячу фунтов,те самые, по словам Элайн, "около полусотни галеонов". Это была сумма штрафа за незаконное колдовство, на который Гарри, не предупреди его Элайн, непременно бы нарвался, если бы дядя Вернон не удавил его за этот проступок, конечно. "И непременно до отъезда на рождественские каникулы", — сказал он себе твердо, — "чтобы она могла спокойно их потратить. А если ее отец узнает и будет против, я ему все объясню. Письмо напишу. Я же герой Британии, я могу кому угодно письмо написать, хоть профессору-магозоологу. Я и сам своего рода магозоолог, знаете ли." Ему очень хотелось увидеть настоящего профессора-магозоолога, а может, чем черт не шутит, и поговорить с ним, разузнать, как живут магозоологи, как им стать и вообще, стоящее ли это дело. Гарри надеялся, что отец Элайн отнесется к нему доброжелательно, к нему все относились неплохо, он ведь герой Британии, мальчик-который-выжил, охотник на Тёмных Лордов, троллей и церберов, а не хвост собачий. Успокоенный этими мыслями и принятым решением он снова лег, сунув руку с кошелем под подушку. Холодная тяжесть металла веско ощущалась сквозь кожу кошеля под сжатыми пальцами и приятно успокаивала. "Как магия", — подумал Гарри и уснул.

Большой зал уже был украшен к Рождеству. Хагрид принёс сразу несколько огромных елей, на стенах появились ветви остролиста и омелы. Профессор Флитвик продемонстрировал разнообразные чары, наколдовав золотистые шары, ледяные свечки, нетающий снег и прочие забавные вещи. На следующий день был запланирован отъезд желающих отправиться на каникулы домой. Рон с братьями оставался, потому что его родители решили поехать навещать старших детей, а оставить дом на Рона и близнецов, даже под присмотром Перси, было равносильно приглашению в гости тролля. Гарри ехать обратно к Дурслям раньше времени не собирался, да никто его и не ждал, потому он внес себя в списки остающихся вместе с Роном. Элайн же твердо решила ехать. Гарри решил отдать ей свой подарок сегодня. Вообще-то вначале он подумал, что не стоит привязываться к Рождеству, и вручить деньги сразу же как только решил, но его одолела необъяснимая робость. Он уже с десяток раз говорил себе, что это глупо — бояться сделать подарок другу; но что-то все равно мешало. Возможно, чувство неловкости перед Роном, для которого он подарок не приготовил. Но Рон жил в большой дружной семье, ему было от кого получить подарки, а деньги Гарри выглядели бы как подачка. Но в случае с Роном он утешил себя тем, что уже подарил ему самопишущее перо, позволял сколько угодно летать на своем Нимбусе, да и вообще Рон — свой в доску, с ним они всегда сочтутся. Девочкам Гарри никогда не дарил подарки, особенно деньги, особенно таким, обидчиков которых находили потом без лица (Элайн говорила, что это было давно, но Хагрид, да и сама Элайн, когда предупреждали его быть осторожным, говорили о хагах отнюдь не в прошедшем времени). Если уж на то пошло, Гарри вообще никогда никому ничего не дарил, да и сам тоже ничего не получал.

Случай представился после завтрака, когда Рон остался за столом, ввязавшись в спор о маггловском футболе, и Гарри отправился к выходу вместе с Элайн. Она выглядела хмурой, в отличие от от большинства тех, кто решил отправлялся домой.

— Есть проблема, — сказала Элайн, — мне надо привезти запас зелья, сам знаешь какого. Ну и для себя всяких нужных вещей, само собой. И мне нужен мой сундук с расширенным пространством. Таскать с собой все вещи я не хочу — они мешать будут, там только канистра с бензином сколько места займет. А уж если он протечет, я замучусь от запаха избавляться. Можно у тебя свои вещи оставить? Я не хочу оставлять их у себя — у меня и так уже обувь воровали. Сундук я хотя бы Коллопортусом могла запечатать, а теперь мне и запирать-то нечего, да и толку? — у них будут целые каникулы на попытки взлома. Коллопортус — так себе защита, а я ловушку ещё не закончила, да и лично хотела посмотреть, кто попадется. Спрошу у теток запирающий гальдрастав. Не знаю, что еще придумать. Мне негде больше прятать. Надо, кстати, найти такие места.

— Надо, — согласился Гарри, — давай после каникул обязательно поищем. И для себя, и для тайника. И ту тайную лабораторию, про которую ты говорила. Она бы, кстати, была неплохим местом, если туда не часто ходят. Или затерянную библиотеку основателей — вдруг нам повезет. А кстати, что такое Коллопортус? И что такое гальдрастав?

Тут ему внезапно пришла в голову великолепная идея, и он добавил:

— Знаешь, Элайн. Я, кажется, придумал кое-что. Тащи ко мне весь твой сундук, а поедешь с моим кофром. У меня-то вещи никто не возьмет, в моей комнате все свои, а кофр легче, меньше, а внутри, ты сама говорила, больше. С ним идти гораздо удобнее. Мне он на каникулах точно не понадобится.

Элайн предложению обрадовалась, хотя поначалу начала отнекиваться, ссылаясь на дороговизну кофра. Эти жалкие отговорки от обычно дерзкой и самоуверенной Элайн окончательно убедили его, что его подарок стоящий, и дарить его обязательно нужно. К тому же, признался он сам себе в глубине души, он очень рассчитывал на помощь Элайн в конце года, когда надо будет что-то придумать с Дурслями, и очень боялся, что Элайн оставит его. Чем дальше, тем больше он осознавал, что ничего не знает ни в волшебном, ни в маггловском мире, а ему кровь из носу нужен человек одновременно рассудительный, самостоятельный, воспринимающий его всерьёз и не обремененный излишним законопослушием. Не считая Элайн, ближе всех к этому стоял Хагрид, но он, кажется, воспринимал Гарри как полного несмышленыша, которому лучше сидеть у Дурслей и не высовываться. Правда, он при этом ссылался на Дамблдора. Может, поговорить с директором? Хотя после разговора о тролле Гарри был о нем не самого лучшего мнения. Дамблдор говорил тогда как человек, решающий проблемы заметанием фактов под ковер. Хотя лицо у него доброе, да и последствий тогда никаких не было, так что черт его знает, может он и неплохой. В общем, если выдастся удачная возможность, Гарри решил поговорить и с ним, ни в коем случае не выдавая своих планов на лето и не умничая. В тот единственный их разговор это кажется сработало, и от них отстали.

— Коллопортус — это заклинание Запирания, — говорила Элайн на ходу. Она все же поддалась уговорам, и они шли сейчас к ней в башню за вещами, — запечатывает двери, крышки и тому подобное. Надо только придумать свой запирающий жест, и тогда снять его можно будет, воспроизведя его в обратном порядке. Ну или просто палочкой помахать. Тогда, конечно, черта лысого ты воспроизведешь в обратном порядке и сам его не откроешь. Останется либо ждать пока магия развеется, либо взламывать, магически или грубой силой. Но надежным оно не считается. Тем более в исполнении первогодков. Хаги, знаешь ли, в чарах не очень-то сильны. Мы всегда предпочитали зелья, тут нам равных нет. Ну или хороший удар перначом. Кстати, открыть сундук или дверь тоже помогает.

Она рассмеялась.

— А что такое пернач? — спросил Гарри, который из-за обилия незнакомых слов начал чувствовать себя как на трансфигурации — перестал понимать, о чем вообще идет речь.

— Это такая стальная дубина с острыми ребрами на оголовке, — пояснила Элайн, — у хаг в Темные Века были в большом ходу. Меч, видишь ли, мужское оружие. Женщине с ним появляться было странно, да и уметь нужно. Ну и лёгкий он. Если нарвешься на гоблина в непробиваемых доспехах, или маггла, которому их колдун зачаровал на непробиваемость, мечом и синяков толком не наставишь. А пернач — другое дело. Силой мы от природы не обижены, поэтому неважно, насколько непробиваемый у тебя шлем, если от удара голову до лопаток заломило. Это, кстати, называется скрытая декапитация.

"Старые добрые кровожадные истории от старушки Горностай," — улыбаясь, подумал Гарри, — "Хорошо, что Рон этого не слышит. Спасибо какому-то глупому футболу. Ну хоть спать крепче будет."

— А как вы... Они... С колдунами сражались? — вслух спросил он, — если вы в чарах не очень. Против палочки с дубиной не сильно-то навоюешь, пусть и со стальной.

— Хаги ночью прилетали, — буднично пояснила Элайн, — лучше, чтобы без луны и с тучами, когда совсем темно. На корягах зачарованных. Они конечно не такие маневренные как метлы, да и летают пониже, зато их с одного удара не сломать. Днем мы бежали и прятались, но после дня обычно приходит ночь, а ночь — наше время. Поэтому с нами стараются не связываться, чтобы не пришлось потом пузыреголовые чары каждый раз при выходе из дома накладывать и ходить в перчатках — впрочем, есть зелья, от которых даже это не спасет.

Они поднялись к знакомой уже двери.

— А почему у вас такой смешной пароль? — спросил Гарри.

— Пароль? — обернулась к нему Элайн, — у нас нет никакого пароля. Дверь задаёт вопрос, и он нечасто повторяется, на него надо ответить.Хочешь попробовать?

Еще бы он не хотел! Гарри взялся за молоток и ударил.

— Приветствую тебя, дитя Годрика, — произнесла фигура орла, Гарри немедленно отдернул руку, — ответь на вопрос, коли хочешь войти. Что всего неотъемлемей?

— Эм... — сказал Гарри и от напряжения почесал нос, — может, голова? Голову сложно отнять.

Дверь оставалась безучастной.

— Надежда, — сказала Элайн, — надежда всего неотъемлемей, ибо есть у того, у кого нет вообще ничего.

Дверь открылась, и они прошли внутрь.

— Хорошо, что я не попал на Равенкло, — пробормотал Гарри, — думаю, пришлось бы мне спать под дверью на полу.

Гостиная Равенкло оказалась очень большим высоким помещением с узкими вытянутыми окнами, занавешенными синими шторами. На полу лежал огромный синий ковёр, вдоль стен стояли книжные шкафы. Он задрал голову вверх — весь потолок был украшен звёздами. Кажется это была карта созвездий. Гарри задумался, отображается ли эта карта актуально, показывая реальное положение звёзд, или нет. В это время Элайн взбежала по лестнице в сторону комнат, Гарри машинально пошел за ней, глазея в этот раз на мраморную статую красивой женщины, украшавшую вход в общежитие. Он успел ступить на лестницу и даже подняться на пару ступеней, когда те вдруг дернулись у него под ногами и превратились в ровную скользкую поверхность. Гарри плюхнулся лицом вниз и на животе скатился к подножию лестницы.

— Мальчикам нельзя входить в комнаты девочек, — крикнула сверху Элайн, явно развеселившись, — ты думаешь, почему вы влезаете к нам в окна?

— Я думал, потому что мы идиоты, — проворчал Гарри, поднимаясь и потерев ушибленное колено, — а оказывается, я сразу повел себя мудро. Вуд сказал, метлу проверили, немедленно потребую ее назад.

Он услышал смех Элайн где-то в глубине коридора, и через несколько минут она вернулась обратно со знакомым сундуком в руках. Гарри вызвался понести его, чтобы Элайн знала, что он тоже повзрослел.

— Вот сейчас бы метла пригодилась, — заметил он — можно было бы как-нибудь привязать сундук веревкой и лететь. Может Левиосой попробуем? Надо только аккуратно палочкой махать.

— Вообще-то для этого есть специальная упряжь, — ответила ему Элайн, достав палочку из кармана, — и твой кофр как раз предназначен для закрепления на метле. Он не зря в обе стороны открывается — это чтобы удобно было в него лезть, когда он уже пристегнут к древку. Надо тебе такую приобрести.

Сказанное очень обрадовало Гарри, и он еще раз мысленно пообещал себе покупать все у того продавца-равенкловца — человек, кажется, знал толк в жизни.

— Но есть заклинание получше, — продолжила она, — как бы упрощенная Левиоса, ограниченно поднимает, но легче управлять. Локомотор!

Сундук приподнялся над полом и, повинуясь движениям палочки Элайн, плавно заскользил к двери. Они прошли вслед за ним. Сундук в дверь не вписался, с грохотом въехав в косяк.

— Надо попрактиковаться немного, — признала Элайн, — коридор пошире, может там будет легче.

В коридоре было если не легче, то уж точно веселее, потому что первое, что пришло им в голову — это катать друг друга на сундуке, а потом попытаться катать самого себя. В конце концов им пришлось убегать по лестнице, неся его в руках (иначе бы они его точно разбили, спустив кувырком по ступенькам) под вопли портретов, в один из которых въехала Элайн. В конце концов, весьма довольные новым, по мнению Гарри, перспективным и многообещающим, хотя и травмоопасным, способом перемещения предметов и себя верхом на них, они оказались перед портретом Полной Дамы. Гарри назвал пароль и потащил сундук и Элайн через гостиную в свою спальню. Какие-то девочки, сидевшие на диванах у камина, громко возмутились наличию посторонних, не дав Элайн толком рассмотреть неприступную обитель Дома Гриффиндор.

— На самом деле Шляпа предлагала ей Гриффиндор, — крикнул им Гарри, — она почти наша.

И они быстро вбежали в спальню с сундуком, не слушая дальнейших споров.

— Вот тут мы и живём, — объявил он.

— Сейчас тебе влетит за меня, — сказала Элайн, осматриваясь.

Гарри быстро вытащил свой кофр, вывалил оттуда все содержимое, затолкав его под кровать, и протянул Элайн. Та распахнула сундук и принялась перекладывать в кофр часть вещей, видимо нужных ей в дороге. Гарри отодвинулся чуть подальше, чтобы не пялиться совсем уж явно. Сундук содержался в большем порядке, чем у Гарри. Во всяком случае вещи лежали аккуратно сложенными стопками, а не напиханными грудой как у самого Гарри. Часть пространства занимали кротта, бутылочки, баночки и мешочки с непонятным содержимым, книги и тетради. Их Элайн оставила нетронутыми. Также нетронутыми остались несколько маггловских металлических ложек, видимо тех самых, которыми они когда-то ели в поезде. Однако один набор, массивные ложку, вилку и нож старинного дорогого вида, судя по цвету и потемнению, из серебра, которым давно уже не пользовались по назначению, она заботливо перенесла в кофр. Гарри успел заметить вензеля на рукоятках всех приборов, у всех одинаково витиеватые "К", что совершенно не соответствовало фамилии Элайн. Отдельно лежала пачка пергамента, многие листы были черными с белым текстом. "Наша книга," — подумал Гарри с теплотой, и решил, что неплохо бы придумать ей название или узнать таковое, если у Элайн уже есть готовое. Изнутри на распахнутой крышке, порядком потёртой, виднелись надписи, часть их была явно старой и сделанной совершенно другой рукой. Первой мыслью Гарри было, что сундук был подержаный, и надписи оставлены предыдущим безвестным владельцем, второй — что владельцем наверняка был ее отец, потому что через всю крышку красовалась полустертая "Nullus est liber tam malus, ut non aliqua parte prosit"⁽¹⁾, внизу, уже рукой Элайн, совершенно свежая, чуть кривоватая "Talis qualis"⁽²⁾. На взгляд Гарри, преемственность между предыдущим и нынешним владельцем сундука была очевидна, во всяком случае любовь к латыни.

Он достал приготовленный подарок — галеоны, завязанные в платок, и прокашлялся.

— Эммм... Элайн. Я не знаю, празднуют ли у вас Рождество...

— Нет, — односложно бросила та, не поворачивая головы, и довольно оглядела кофр.

— Ну, в общем, я праздную, поэтому поздравляю тебя с наступающим... чем-то там и хочу тебе сделать подарок. Вот!

Элайн обернулась к нему, и он поспешно вложил ей в руку узелок.

— Это что...? Мне...? — удивлённо произнесла она, взвесила узелок в руке, натянув тонкую ткань большим пальцем так, чтобы проступили неровные столбики монет, и уже намного более суровым голосом добавила, — это что, золото? Ты с ума сошел? Ты хоть знаешь, сколько это?

Кажется, для того, чтобы оценить сумму, ей даже не пришлось развязывать узелок.

— Конечно знаю, — заявил Гарри, — я же сам считал. Я хотел сделать тебе хороший подарок, но я ни черта не смыслю во всяких стоящих вещах вроде зелий и книг. А ты уж сможешь найти что-нибудь себе по душе.

— На эти деньги полгода жить можно! — начала Элайн.

— Если бы не ты, — ответил Гарри, заранее обдумав все возражения, — у меня бы все равно их забрали в счёт штрафа за незаконное колдовство как у Гермионы, а дядя меня возможно и избил бы в довесок. Так что я ничего не теряю. А что скажешь, если я отвечу, что это инвестиции?! Наша будущая книга и спасение от одержимого. Я все детство жил без колдунских книг из-за тёмного лорда, от которого насилу ноги унёс, с меня хватит уже. Уж такие инвестиции точно окупятся.

Аргументы были убойными, Гарри немало над ними думал. И они возымели эффект — Элайн смотрела на узелок с сомнением и растерянностью, не в силах побороть соблазн.

— Я хотела попросить тебя о небольшом одолжении летом, — сказала она наконец, — и это бы стоило тебе дешевле...

— А я хотел бы до лета дожить, — сказал Гарри, — потом проси об одолжении, сколько хочешь. А это — подарок. Спасибо за день рождения, кстати еще раз. То был самый лучший мой день рождения.

Элайн посмотрела на него исподлобья, но потом смущенно улыбнулась и сунула узелок в карман.

— Не считая твоего самого первого, — сказала она, — спасибо, Гарри.

Она неловко помялась, потом хлопнула его по плечу своей твердой рукой.

— Его я не помню, — ответил Гарри, — с Рождеством. Или с чем там ещё.

Элайн захлопнула свой сундук и принялась заталкивать его под кровать.

— Запечатай его, — посоветовал Гарри, приготовившись смотреть внимательно, — Коллопортусом. Ну, знаешь, бережёного бог бережёт.

— А небережёного конвой стережёт, — тут же откликнулась Элайн, — кто у тебя туда полезет? А хотя давай. Жест лучше задавать по характерным точкам на сундуке, чтобы легче запомнить. По углам там, сучкам, заклепкам. Раз-два-три-Коллопортус!

— Интересное продолжение поговорки, — заметил Гарри, — я не знал, что оно есть.

— Это дядя Имран так говорит, — небрежно отозвалась Элайн, — он же в тюрьме сидел. Может, бандитская.

— В тюрьме? — удивился Гарри.

В семье Дурслей людей с криминальным прошлым искренне ненавидели, и родителей Гарри называли таковыми, да и самому Гарри прочили ту же карьеру.

— Ну он же маггл, — объяснила Элайн, — и до того, как к нам попал, воровал маггловские машины. Ну и попался как-то раз. Так-то он умный и хитрый человек, и неплохо разбирается в автомобилях и денежных делах. Только малограмотный. Не то, что дядя Джереми. Тот очень умный и образованный. Он же врачом был. Иной раз такое скажет, что и не поймешь его. Вот знаешь, как называется кончик пальца?

— Нет, — ответил Гарри.

— Дистальная фаланга! — важно ответила Элайн, — хотя от тюрьмы это его всё же не уберегло.

— Он тоже маггл и сидел в тюрьме? — озадаченно спросил Гарри, удивляясь такой концентрации мутных личностей на минуту автобиографии.

— Да, — сказала Элайн как о самом по себе разумеющемся, — он пристрастился к игре в карты, много задолжал, и решил поправить свои дела, выписывая лекарства, которые нельзя выписывать просто так. У магглов есть такие. Ну, его и поймали, немного подержали в тюрьме, забрали разрешение работать врачом, дом, все накопления — и вот он у нас. Грустная история, он часто рассказывает ее, когда немного выпьет виски. А когда много, восхваляет тетку Ран — это тоже ее вир — или лопочет свою медицину с шальными глазами. Labia да vestibulum, или еще что.

— А что это? — спросил Гарри, подивившись источникам знаний Элайн — ему самому взрослые ничего не рассказывали. Кроме Дурслей, но их рассказами он был сыт по горло.

Элайн пожала плечами.

— Он трезвый этого не рассказывал, обещал дать нужные книги, когда я вырасту, а от пьяного немногого-то добьешься. Мне уже куча народу обещала рассказать кучу вещей, когда я вырасту. Знаешь, наверное, как они это говорят. Скорчат умное лицо и "вот подрастешь и узнаешь", а по глазам видно "да-да, Элайн", "развесь уши, Элайн", "держи карман шире, Элайн". Вот и приходится подслушивать под дверью, прятаться в комоде и прочее.

Гарри кивнул, изо всех сил пытаясь вспомнить что-то в рассказе Элайн, что царапнуло его сознание, но он не мог понять, что именно — какая-то случайно произнесенная мелочь.

В комнату ввалился Рон.

— Там вас девчонки сдали Перси, — с ходу выпалил он, — сейчас сюда придет.

В комнату вошел важный, такой же долговязый как Рон, только заметно выше, Перси Уизли, поправляя свой значок префекта.

— Гарри, — начал он официальным тоном, — известно ли тебе, что нельзя проводить посторонних в свою гостиную?

— Она уже уходит, — поспешно сказал Гарри.

— Но факт нарушения имеет место быть, — напыщенно сказал Перси, — и я вынужден пресечь это нарушение. Во власти префектов накладывать штрафные баллы...

— Вместо "дорогая Пенелопа" в твоих письмах может оказаться "дарова, тупая образина", — вставила Элайн, воспользовавшись паузой в его речи, — можешь спросить у своих братьев, я это не забуду.

Перси осекся и посмотрел на нее с некоторым беспокойством.

— Твой проступок не имеет к этому никакого отношения, — строго сказал он, — и ты не можешь...

— Еще как может, — подтвердил Рон, — она заключила договор с близнецами. Инвестиционный. Не боишься ее, подумай о них.

Признаки беспокойства на лице Перси проявились яснее.

— Я хотел сказать, — начал он более миролюбиво, — что действовали вы по незнанию, и на первый раз я как префект должен вынести вам предупреждение, но если вы продолжите упорствовать...Тем более вести девушку в свою спальню — это предосудительно, Гарри. Подумай о своей спутнице — ты можешь скомпрометировать ее.

— Это вышло случайно и больше не повторится, — еще более миролюбиво ответила Элайн, — безусловно вы правы, и я прошу прощения за вторжение.

Перси улыбнулся с некоторым облегчением и проводил их всех обратно к выходу

— А что такое "предосудительно"? — спросил Гарри.

— Это значит "пред" и "осудительно", очевидно, — сказала Элайн, — значит, тебя осуждают заранее, еще до того, как ты что-либо сделал.

— Звучит не очень-то справедливо, — заметил Рон, — а "компрометировать"?

— Значит, все будут думать, что я говно, раз с вами связалась, — сказала Элайн.

— Пусть попробуют, — буркнул Рон, — тогда они узнают, как хорошо компрометирует навозная бомба. Думаю, если попросить, близнецы найдут одну, с говном тролля. Помочь донести кофр?

— Элайн нашла способ получше, — сказал Гарри, вынув палочку и предвкушая веселье, — как насчет того, чтобы кофр донес тебя?

На следующее утро, после завтрака, ученики всей толпой высыпали на улицу. Те, кто уезжал, погрузились в экипажи, влекомые фестралами, попрощались с теми, кто останется, и отбыли на станцию. Гарри и Рон также попрощались с Элайн, Гермионой и Невиллом, пообещали без них не встревать в неприятности, помахали рукой вслед каретам и отправились в замок. Капитан квиддичной сборной Оливер Вуд вернул Гарри его метлу, сделав королевский подарок — уехал на Рождество домой вместе со всеми своими планами и стратегиями. Впереди их ждали праздничный пир, две недели долгожданного безделья и полеты безо всякого графика и контроля.

---

1) лат. Нет такой плохой книги, которая была бы совершенно бесполезной

Вернуться к тексту

2) лат. Таков, каков есть

Вернуться к тексту

Рождественским утром Гарри проснулся в непривычной тишине. В комнате остались только они с Роном, а тот еще спал. Поэтому Гарри предпочел поваляться ещё немного в теплой постели под балдахином и не выскакивать в холодную комнату. Наконец проснулся и Рон. Гарри услышал его громкий вопль:

— Гарри, ты не спишь? Давай смотреть подарки!

Он удивленно выполз наружу. Откуда бы у него взялись подарки, он же не Дадли? Но у его кровати действительно лежала кучка подарков. Кроме вороха коробочек и кулечков со сладостями, там были выглядящие весьма перспективными пара бумажных пакетов. Разорвав самый огромный, Гарри обнаружил там отличный шерстяной свитер с вывязанными на нем его инициалами, что гарантировало то, что свитер был не просто новый, а предназначен именно ему, и никому другому.

— О! — воскликнул Рон, — мама и тебе связала фирменный свитер Уизли! У меня тоже такой!

И он продемонстрировал свой, с буквой "Р". Кажется, близнецы сдержали слово и рассказали своей матери о том, что Гарри мерзнет на тренировках. Он немедленно нарядился в подарок, потому что по утрам в комнате было довольно свежо, и принялся за второй пакет, тонкий и легкий. Вскрыв его, он вытащил оттуда непонятную и загадочную вещь. Сначала ему показалось, что это какая-то очень тонкая ткань или пленка, почти невесомая, текучая, серого или серебристо-черного цвета, но, развернув ее, он понял, что это что-то вроде мантии. Эта одежда, снабженная бесформенным капюшоном, была необычайно широкой, скорее балахон, чем мантия. Гарри расстелил ее на кровати и из ее рукава вывалилась записка.

"Эту мантию оставил мне твой отец. Пришло ее время вернуться к законному владельцу. Используй ее во благо.

А.Д." — вот что было написано там твердым острым почерком.

— Что это, Гарри? — спросил Рон, заметивший странную одежду.

Гарри показал ему письмо, и они вместе принялись тщательно разглядывать подарок.

— Вещь явно зачарована, — уверенно произнес Рон, — смотри, какая она тонкая, и при этом совершенно непрозрачна. А, если учесть, что она принадлежала твоему отцу, то она выглядит необычно новой, словно и не износилась. Да и ткань эта... Это и не ткань вовсе. Смотри, Гарри! Я не вижу ни одной нити. Я вообще ничего на ней не вижу. На ощупь как ткань, а для глаз... Она просто есть, и все! А это что?

На подкладе, едва различимый, и то под углом, был виден рисунок, серебристо-черный на серебристо-черном, на самой грани восприятия — равносторонний треугольник, разделенный надвое вертикальной чертой, со вписанным в него кругом.

— Ты знаешь этот символ? — спросил Рон.

— Впервые вижу, — ответил Гарри, — но, если это вещь отца, то, может, это герб Поттеров?

Рон в ответ лишь пожал плечами.

— Может, это какая-нибудь парадная мантия, — предположил Гарри, — которой нет износа. Или она с согревающими чарами.

Он накинул невесомую мантию на плечи и набросил на голову капюшон. Мантия была совершенно прозрачной изнутри! Гарри мог совершенно отчетливо видеть сквозь ткань, свисающую со лба, все, что происходило в комнате, включая ошарашенное лицо Рона, хотя буквально мгновение назад они оба убедились, что странная ткань абсолютно непрозрачна.

— Гарри! — воскликнул Рон, — знаешь, что это?!

— Мантия, которая становится прозрачной, когда ее наденешь?, — спросил Гарри, вертясь во все стороны и пытаясь понять, стало ли ему теплее.

— Гарри, ты невидим! — в возбуждении выпалил Рон, вскакивая с кровати, — это мантия-невидимка! Вот это что! Редкая вещь!

— Да ты что! — заорал в ответ Гарри, стягивая с себя мантию, — а ну, надень ты, я хочу посмотреть!

Рон накинул на себя мантию Гарри и исчез. Сколько бы не всматривался Гарри, он не мог разглядеть ровным счетом ничего, ни малейшего колебания воздухе, ни тени.

— Семейная! — с любовью сказал он, забрав у Рона мантию и поглаживая ладонью странную неткань.

— Ну ещё бы! — откликнулся Рон, — это ж твоего отца. А может, и не только. Может, это фамильная реликвия Поттеров. Кто знает, сколько ей лет. Интересно, кто тебе ее прислал? Кто этот А. Д.?

— Тот, кому отец доверял, — сказал Гарри, подумав, — может, тот, с кем они воевали против Сам-знаешь-кого? Один из его друзей. У кого такие инициалы?

Рон задумчиво почесал нос и осторожно сказал:

— Ты знаешь, Гарри — у Дамблдора такие инициалы. И он как раз сражался с Сам-знаешь-кем. И такая мантия была бы наверное не лишней в борьбе.

— А теперь он понял, что мне она нужнее, — произнес Гарри с энтузиазмом, — ведь я уже не ребенок и не потеряю её! Вот он мне и отдал! Всё сходится! Надо будет испытать её.

Мантия перекочевала в кошель из ишачьей кожи, составив пару фотографии. Это было все, что осталось от его семьи, не считая, конечно, содержимого сейфа в гоблинских подземельях.

Довольные, они собрались на завтрак и вышли в гостиную. Там к ним подошли близнецы Уизли в новых свитерах, таких же, какие сейчас были на Роне и Гарри. У одного близнеца на груди была вывязана буква "Ф", у другого "Дж".

— Привет, парни! — сказал "Ф", — вижу, вы тоже получили фирменные свитера Уизли.

— Передавайте огромное спасибо миссис Уизли, — сказал Гарри, — кстати, теперь вас можно различать по свитерам. Ты — Фред, а ты — Джордж.

— Неужели ты думаешь, что мы настолько глупы, — засмеялся "Дж", — мы продумали эту проблему.

— Вы поменялись свитерами? — сказал Рон, — теперь "Ф" — это Джордж?

— Так бы подумал любой, кто нас знает, — сказал "Ф", — поэтому мы подумали на уровень глубже.

— То есть "Ф" — это Фред, но все будут думать, что вы поменялись свитерами, и это на самом деле Джордж? — спросил Гарри, удивленный их коварством.

— Это очевидный шаг для любого разумного человека, — ответил "Дж", — не находишь? Поэтому мы подумали еще на уровень глубже.

— То есть вы решили, что все подумают, что вы могли поменяться свитерами, решат, что вы не поменялись, а вы все равно поменялись? — спросил Гарри, надеясь, что ничего не упустил.

— На какое количество уровней глубже вы подумали? — подозрительно спросил Рон.

— На один больше, чем ты, — ответил "Ф", — поразмыслите над этим хорошенько, малыши. Напрягите свой небольшой мозг. Вариантов здесь немного.

— Их всего два, — добавил "Дж".

И они, посмеиваясь, ушли.

— Не вздумай над этим думать, — сказал Рон озабоченно, обращаясь к Гарри, — они только этого и хотели. Ты сойдешь с ума, если начнешь, точно тебе говорю. Я больше чем уверен, что за этим стоит что-то еще. Наверняка они поменяли себе внешность чарами.

— Зачем им менять внешность чарами? — спросил Гарри, — они и так выглядят одинаково.

— Ты их плохо знаешь, — предостерег его Рон, — я-то знаю их всю жизнь — ради хорошей шутки они готовы на что угодно. Когда-нибудь они меня выбесят! И я надрежу им уши каким-нибудь колдовством, чтобы они уже точно различались!

— Они могут наложить чары уже на тебя и изменить твою внешность, — возразил Гарри с сомнением, — тогда ты уже себя от них не сможешь отличить.

— Вот черт! — плюнул Рон, — верно! С них станется. Пойдем лучше на завтрак. Может, они специально это сказали, чтобы мы размышляли весь день и умерли от истощения.

Завтрак на каникулах заканчивался позже обычного, но даже так они едва не опоздали на него, придя позже всех. Потом целый день бездельничали. Рон, большой любитель всевозможных игр, за неимением других соперников, большая часть которых уехала, а меньшая разбрелась по замку, пытался научить Гарри играть в игры со взрывающимися картами. Потом они так же принялись бродить по замку, бросив, правда, это занятие, нарвавшись на Пивза. Зловредный дух застал их врасплох, выскочив из-за двери, схватил их обоих за носы с воплем: "Вот так шнобель!" и скрылся с хохотом в коридорах. Холодная природа снаружи после этого показалась им гораздо привлекательнее, и они ушли на призамковые лужайки, захватив с собой метлу, и катались там по очереди, пока носы у них не посинели от холода больше, чем от пальцев Пивза. Только тогда они засобиралась обратно.

А вечером их ждал праздничный ужин. Большинство слизеринцев разъехались по домам, оставшиеся вели себя тише воды; и Гарри с Роном веселились вовсю. Было много еды, сладостей, для преподавателей на столах появилось вино. Под конец вечера все совсем разошлись, и МакГонагалл с Флитвиком, заметно раскрасневшиеся, соревновались в чарах и трансфигурации. Для младшекурсников, еще не умевших толком колдовать были волшебные хлопушки, которые не только взрывались с оглушительным грохотом и разноцветным дымом, но и выбрасывали вместе с конфетти разные шуточные вещи, вроде париков, дурацких шляп, котелков или мышей. Дамблдор, выряженный в цветастую мантию, с улыбкой надел на себя адмиральскую шляпу, а МакГонагалл — высокий цилиндр. Она даже пыталась танцевать с Хагридом, краснея и хихикая. Забавно было видеть эту высокую, строгую, всегда чопорную женщину хохочущей, со сбитым набекрень цилиндром в объятиях огромного лесничего, у которого ладони была размером чуть ли не с половину ее спины. Поздно вечером они разошлись по гостиным, набрав полные карманы конфет, хлопушек и всего, что только подвернулось под руку. Рон, отчаявшийся сделать из Гарри достойного противника, пошел со своими шахматами к старшим, а Гарри уселся на диван, устало таращась в прогорающий камин. Мысли его, поплутав немного по событиям вечера, вернулись к подаркам. Внезапный непреодолимый соблазн охватил все его существо. В этот радостный для всех людей семейный праздник он вдруг нестерпимо захотел увидеть родителей. Теперь у него была верная метла, верная мантия-невидимка и Зеркало, что могло показать ему тех, кто должен был сегодня радоваться вместе с ним.

Он понимал, что Рон этого не одобрит и скорее всего не отпустит его, а Гарри хотел увидеть родителей ещё раз и, говоря откровенно, предпочел бы быть в это время один. Была бы тут Элайн, она бы поняла его, хотя, вероятно, тоже не одобрила бы. Но он был уверен, что найдет в себе силы уйти от Зеркала. Решение вскоре само пришло в голову. Он пойдёт один, через окно на метле, в мантии отца, а Рону оставит записку, где его искать. Кто бы ни оставил Зеркало, он не караулит комнату постоянно, в этом они убедились; а под мантией его, Гарри, не разглядеть. Если он задержится, Рон войдет в спальню, увидит записку, пойдет и вытащит его. Еще пару минут он потратил на то, чтобы сочинить текст, объясняющий, как его найти, потом сообщил Рону, игравшему в шахматы с немногочисленными оставшимися учениками старших курсов, что хочет немного отдохнуть, но через полчаса вернется, и ушёл к себе в спальню. Балдахин своей кровати он оставил распахнутым, чтобы было видно, что никого там нет, положил сложенную записку с надписью "Рону", накинул на себя мантию-неведимку и выбрался с метлой через окно.

Полет в комнату на верхних этажах не занял много времени. Гарри закрыл за собой окно аудитории. Зеркало стояло на прежнем месте. В расположении старой сломанной мебели вокруг тоже ничего не изменилось. Он положил метлу у окна и, не снимая мантии, осторожно, крадучись, стал подходить к Зеркалу, замирая на каждом шаге и внимательно вглядываясь в дымчатую черноту, готовый немедленно шагнуть назад при малейших признаках отражения. Он хотел узнать, может ли сопротивляться колдовскому зову. Если подвергнуться воздействию короткое время, возможно, ничего страшного и не случится. Зеркало оставалось тёмным, даже когда он остановился перед ним там, где стоял Рон, когда сообщил, что видит себя старостой школы. "Мантия!" — радостно подумал Гарри, -"Мантия моего отца защищает меня! Зеркало не может воздействовать, пока я невидим!" Он, уже без опаски, принес стул, поставил его перед Зеркалом, наколдовал на него согревающие чары и уселся, решив приоткрыть голову на короткое время и немедленно натянуть капюшон мантии обратно в случае малейшей опасности. Стоило ему только снять с головы чудесную ткань, Зеркало мгновенно потеряло свою черноту, и в глубине стекла стали проступать фигуры людей, стремительно обретая четкость.

— Я вижу, ты открыл для себя магию зеркала Еиналеж, Гарри, — раздался у него за спиной ласковый мужской голос, который он много раз слышал в Большом зале.

Гарри испуганно вскочил, опрокинув стул, и отпрыгнул в сторону. Позади него, перед Зеркалом, на каком-то разбитом столе сидел не кто иной, как Альбус Дамблдор, директор школы чародейства и волшебства. Дамблдор сделал успокаивающий жест рукой и улыбнулся.

— Кажется, нас привели сюда одни и те же чувства, юноша, — приветливо сказал он, — позволь мне сделать наше пребывание тут более комфортным.

Он взмахнул палочкой, не произнеся ни слова, и воздух в аудитории внезапно потеплел. Еще один взмах — и на груде хлама в углу вспыхнуло пятно теплого оранжево-желтого света, чуть осветившее помещение, но оставившее его в уютной полутьме.

— Не будем портить чудную ночь ненужным блеском, — негромко произнес Дамблдор и снова ласково посмотрел на Гарри, — я вижу, ты воспользовался проверенным способом твоего отца — метлой и мантией. Удивительно, насколько вы с ним похожи. Хотя, надо сказать, этим он доставлял немало хлопот, пытаясь влезть в окно в комнату девочек.

Гарри понял, что наказывать его, кажется, никто не собирается, облегченно выдохнул и улыбнулся в ответ.

— А как об этом узнали, сэр? — спросил он.

Это был важный вопрос, ведь он делал то же самое.

— Однажды он влез не в то окно, — лукаво произнес Дамблдор, — ты, кажется, хотел сесть, Гарри? Мудрая мысль. И с возрастом эту мудрость осознаешь все сильнее.

Гарри поднял стул, развернув его к Дамблдору, и сел.

— Я вас не видел, сэр, — сказал он, — что вы здесь делаете? Я имею в виду, так поздно?

— Для того, чтобы стать невидимым, мне не нужна мантия, — ответил Дамблдор будничным голосом, словно он постоянно разговаривал с Гарри вот так запросто, — а что до твоего второго вопроса — возможно, я пришел сюда съесть пару шоколадных лягушек.

Он сунул руку в карман мантии и в самом деле достал оттуда пару коробок с шоколадными лягушками.

— Угощайся, Гарри, — мягко сказал он, — не хочу хвастаться, но самым большим достижением в жизни я считаю то, что попал на карточку в этих сладостях. Это дорогого стоит, уж поверь мне.

Гарри, окончательно успокоенный, взял лягушек и сунул их себе в карман — есть при Дамблдоре было как-то неловко.

— О твоих целях догадаться несложно, — продолжил Дамблдор прежним тоном, — и глядя на твои действия, я понимаю, что это не первый твой визит?

— Да, сэр, — сказал Гарри, решив, что отпираться в очевидных мелочах бесполезно, тем более, что Дамблдора это, кажется, нисколько не обеспокоило, — оно показало мне моих папу и маму. Зеркало, сэр.

Дамблдор улыбнулся грустно и одобряюще кивнул.

— И ты решил прийти сюда один, потому что то, что ты видишь, глубоко личное — сказал он полуутвердительно, поправив кончик своей длинной бороды.

— Да, сэр, — ответил Гарри, — Эл... Некоторые считают Зеркало проклятой вещью, злой и опасной... Но оно не всем показывает то, что не дает уйти...

— Верно, Гарри, — негромко произнес Дамблдор, — счастливый человек увидит в нем лишь самого себя... Это глубоко неправильно, что дети, чистые невинные души, не могут оторваться от этого Зеркала; видят тех, кто везёт экипажи... Полагаю, ты был со своими друзьями здесь недавно?

Гарри не знал, что ответить. Он попался сам, но не собирался предавать никого из своих друзей. Дамблдор снова грустно улыбнулся.

— Ты сам сказал, что оно не всем показывает то, что не дает уйти, — напомнил он, — можно предположить, что с тобой были как минимум двое твоих товарищей, один из которых вполне доволен своей жизнью, во всяком случае в глубине души, а второй увидел примерно то же, что и ты. Как тебе то, что наварил старый седой котелок?

С этими словами он постучал себя пальцами по лбу.

— Так и есть, сэр! — радостно воскликнул Гарри.

Этот разговор очень напомнил ему их собственные рассуждения и попытки умом разгадать стоящие перед ними тайны и загадки. Теперь он видел, что сильнейшие волшебники делают то же самое, и значит, они, в свою очередь, все делают правильно.

— И, если продолжить думать в том же направлении, — произнес Дамблдор мягко и с едва заметной ноткой азарта, — то один из твоих друзей, вполне вероятно, из большой дружной семьи, а второй твой друг назвал это Зеркало злой вещью. И вспоминая события прошлого, полагаю, мне стоило сказать — подруга.

Гарри поразило, как легко, из одной случайно оброненной им фразы, Дамблдор разгадал все, произошедшее в этой комнате. Он опустил голову.

— Удивительно, как прихотливая судьба сводит схожие души, Гарри, — произнес Дамблдор, — такие разные, и в то же время, такие похожие. Я, знаешь ли, знаком с семьёй мисс Муншайн. Когда живешь так долго, успеваешь узнать о многом.

Гарри вздрогнул. Он понятия не имел, что известно Дамблдору о тайне Элайн, и чем это может ей грозить. Но потом он вспомнил, что у неё ведь есть ещё и отец, который учился тут, в Хогвартсе, и наверняка Дамблдор имеет в виду его — уж его-то он точно знает. Он облегченно выдохнул. Дамблдор внимательно смотрел ему в лицо.

— Ты очень похож на своего отца, Гарри, — заметил он, — твое сердце вспоминает о друзьях быстрее, чем твой разум — о лице. И ради своих друзей ты готов на многое. Как и твой отец. Я прав?

Гарри совершенно не понравились эти полунамеки, и он неопределенно пожал плечами.

— Я знаю профессора Муншайна, — сказал Дамблдор, снова поправив свою бороду, — чью фамилию носит твоя подруга. Достойный сын дома Равенкло, хотя и дом Гриффиндора мог бы гордиться им. Уж чего-чего, а смелости ему не занимать. У сожалению, мне не довелось знать ту, что дала твоей подруге жизнь. Но когда-то я встречался с их старшей... С госпожой Ран.

И он снова внимательно посмотрел Гарри в лицо. Гарри снова вздрогнул. Это имя он слышал от Элайн много раз. Тетка, что способна согнуть сикль пальцами. Но знал ли это Дамблдор? Может, он случайно услышал это имя и не знает, кто стоит за ним?

— Вижу, ты удивлен, мой мальчик, — заметил Дамблдор, — но могу сказать, что когда-то и меня вела дорога приключений, пока мои старые колени не попросили меня остановиться. Тогда и уважаемая Ран не была старшей, да и мой список званий был покороче. Вижу, этот разговор тебе неприятен. Не волнуйся, я не буду учить тебя жить — твой отец тоже не выносил подобного. Я вполне верю в твое благоразумие. И в благоразумие мисс Муншайн. Кажется, она довольно мудра и осторожна, учитывая столь юный возраст и семейные обстоятельства. Я так понимаю, некоторые ее проблемы с общением вы с друзьями благополучно разрешили. Но давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Зачем это Зеркало? — спросил Гарри, решив воспользоваться щедрым предложением сменить тему разговора. Внезапное озарение снизошло на него, и он выпалил, — и как это связано с цер... с запретным коридором на третьем этаже?

— В этом месте сложно сохранить что-либо в тайне, — улыбнулся Дамблдор, — сотни пытливых глаз и отчаянных голов. Ты прав, мой мальчик, но пусть эти вещи тебя не заботят. Просто держись ото всего этого подальше. Это своего рода научный эксперимент, имеющий однако важное значение, если он удастся. Ты же знаешь, что такое научный эксперимент?

Гарри благодаря Элайн знал и о том, что такое научный эксперимент, и о том, что за этим словом может скрываться что угодно с любыми целями. Но Дамблдор, кажется был расположен поговорить или, возможно, просто хорошо относился к Гарри, и это был идеальный случай поговорить откровенно и без свидетелей.

— Я хотел спросить, сэр... — робко начал он, и Дамблдор ободрил его ласковым кивком, — можно мне этим летом остаться в замке?

Дамблдор замер, на лице его застыло то же приветливое выражение, и лишь остановившийся взгляд выдавал замешательство, в которое его привел вопрос.

— Видишь ли, Гарри, — начал он, и по этому началу Гарри понял, что ответ вряд ли будет хорошим, — я понимаю, здесь ты нашел друзей, с которыми тебе легко и весело. Но ведь летом тут никого не будет. Тебе нечего будет здесь делать. Конечно, мир магглов после Хогвартса кажется скучным и пресным. Но лето пролетит быстро. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как снова будешь сидеть в Хогвартс-экспрессе.

— Я мог бы жить с Хагридом, сэр, — заметил Гарри.

— Рубеус — замечательный человек, — ответил Дамблдор, — верный и преданный друг, но не очень хорошая компания для молодого джентльмена. Боюсь, его вкусы в еде и одежде не очень соответствуют твоим потребностям. Разве не лучше тебе будет у родной тети? В знакомом с детства доме? Доме, который ты можешь назвать своим?

— Мои дядя и тётя ненавидят меня, ненавидят магию — хмуро сказал Гарри.

— Мне кажется, ты сгущаешь краски, — мягко, но настойчиво произнес Дамблдор, — твоя тётя была не прочь сама стать ведьмой в свое время. Да, да, Гарри. Сама не прочь. Видишь ли, я состоял с ней в переписке, как ни удивительно это звучит. Возможно, они слишком боялись за твою безопасность и излишне опекали тебя. Я черкну ей пару строк по старой памяти. Напишу, что все в порядке, ей незачем так беспокоиться.

— У нас все решает дядя, — сказал Гарри, немало удивленный открывшимися обстоятельствами о его родственниках, — а уж он-то и слышать не хочет о подобном.

— Ты недооцениваешь влияние женщины в семье, — доверительно пояснил Дамблдор, — если мужчина — и голова, то женщина — шея. Будь так, как ты говоришь, он бы не принял тебя десять лет назад. Тебе стоит побыть дома, Гарри, в родных стенах. Всем не хочется расставаться. Я уверен, твои друзья тоже будут скучать. Но разлука делает дружбу лишь крепче, тем более такая короткая.

Он поднялся, высокий и стройный, несмотря на возраст, и положил свою сухую костлявую руку ему на плечо.

— Зеркало завтра уберут отсюда, Гарри, — сказал он, — никогда не следует забывать о прошлом, но не стоит жить только им. Жить следует здесь и сейчас.

Гарри понял, что говорят они, не понимая друг друга, а спорить с таким прозорливым и внимательным человеком, не выдав своих намерений, не получится. К тому же на любое возражение у него похоже уже был ответ, да он, кажется, и не считал проблемы Гарри чем-то стоящим. " И правда, — подумал он про себя, — что такое лето для человека, прожившего более сотни лет. Плюнуть и растереть. Все равно, что сходить на чай к нудным родственникам — полчаса и домой. Он просто не хочет со мной возиться". Дамблдор взмахнул палочкой, и одежда Гарри мгновенно стала теплой.

— Думаю, тебе захочется долететь в спальню в тепле, — заметил он с улыбкой.

Гарри подобрал свою метлу, надвинул капюшон мантии и направился к окну.

— Можно еще один вопрос, сэр? — спросил он обернувшись.

— Можно, — усмехнулся Дамблдор, — и кажется, ты только что его потратил. Но так и быть, можешь задать и второй.

— А что вы видите в Зеркале?

В ярких голубых глазах Дамблдора на мгновение промелькнула тоска. Так же смотрела тогда на Зеркало Элайн, когда они с Роном уводили его от коварного артефакта.

— Я вижу себя с парой новых шерстяных носков, — ответил он наконец, — почему-то все считают, что мне следует дарить только книги и зажимы для бороды. Но никому не приходит в голову, что по полу гуляют ужасные сквозняки.

Ввалившись через узкое окно в спальню, Гарри нос к носу столкнулся с обеспокоенным Роном, уже одевшимся для похода по холодным коридорам.

— Гарри! — воскликнул тот возмущенно, — я уже был уверен, что ты влип в неприятности!

Гарри в двух словах пересказал ему случившееся, опустив, правда, практически все содержание их с Дамблдором разговора, и вручил ему в доказательство шоколадных лягушек.

— Круто! — сказал Рон, жуя шоколад (в отношении шоколадных лягушек он всегда был скор на расправу), — побеседовал с Дамблдором, и он ничего тебе не сделал. Это потому что вы оба победители темных лордов. Как коллега с коллегой, так сказать!

Он довольно рассмеялся, но тут же замолк, видя, что Гарри лег на кровать в мрачном расположении духа.

— Надо было взять меня с собой, Гарри, — сказал он, — съешь лягушку. Вот увидишь, тебе сразу станет лучше.

— И ты не стал бы говорить, что мне не следовало туда идти? — спросил Гарри.

— Стал бы, — уверенно подтвердил Рон, — но неужели ты думаешь, что я бы тебя бросил, дружище? Думаешь, я совсем ничего не понимаю?

Он уселся рядом с Гарри на покрывало и ободряюще хлопнул его рукой по плечу, что вышло у него заметно мягче, чем у Элайн.

— Жаль, что все так вышло, Гарри. С этим Зеркалом, я имею в виду. Но может оно и к лучшему, — сказал он, — это, конечно, очень невесело, но все же не повод отказываться от шоколадной лягушки.

— Дамблдор сказал, что его карточка в лягушках — это то, чем он больше всего гордится, — вспомнил Гарри, оторвав голову от подушки.

— Вот и послушай мудрого человека, — посоветовал Рон, — знаешь, было бы справедливо, если бы ты тоже был на них. Всегда хотел себе карточку с Гарри Поттером.

— Ты думаешь?

— Конечно, дружище — серьезно ответил Рон, — и я думаю, мы с тобой еще увидим этот день. Тогда с тебя автограф.

И он протянул ему коробку с лягушкой.

— Знаешь, — добавил он, в то время, когда Гарри жевал шоколад, — нужно сказать моим родителям, чтобы они позволили тебе поехать со мной на Рождество в следующем году. Моя сестра Джинни даже рисовала твой портрет пару раз. Ну, может, пару десятков раз, и ты часто был похож на натюрморт. Может, тебе даже понравится один из рисунков, если ты не возражаешь против короны и меча, конечно.

Они оба рассмеялись.

Каникулы, как и всё хорошее, проходили слишком быстро. Рон, видя, что из Гарри не получится сделать никакого игрока, кроме, может быть квиддичного, взялся обучать его по собственной методике. Вернее, эта методика сама пришла ему в голову, когда они вышли из замка после очередного снегопада и обнаружили огромную снеговую лопату Хагрида без сопровождения своего хозяина. Рон немедленно заявил, что Гарри необходимо научиться догонять вражеского ловца, а так как второй метлы у них нет, ее роль прекрасно отыграет лопата, управляемая Левиоссой. Пара ударов лопатой о землю оставили воронки в снегу и разочарование, но надоумили на использование Левикорпуса. Быстро выяснилось, что лопата под чарами Перемещения летит со скоростью метлы, если их создатель сам летит на метле. После двойного полета наперегонки с лопатой стало совершенно очевидно, что несчастный Нимбус, надрываясь, тащит двоих, в то время как бессовестная лопата движется пустой, и потому место на ней занял Рон. Лететь на метле, перенося одновременно восторженно вопящего товарища, вцепившегося в черенок орудия труда, Гарри понравилось. Ему показалось нужным научиться уверенно использовать палочку, сидя на метле. Если вдруг его опять попытаются заколдовать в полете, стоило уметь оказать сопротивление. Практиковать Левикорпус над заснеженными лугами вокруг замка было сплошным удовольствием — тут не было стен, в которые можно врезаться, и донимавшие их рысканья перемещаемого предмета были практически безопасны, если конечно как следует вцепиться в черенок (как уверил его Рон: "если бы змея вздумала ползти по моему следу, она сломала бы себе шею. Хорошо, что я не змея"). За этим занятием их застал сам владелец лопаты со стопкой книг по драконологии и профессор МакГонагалл. Рон и Гарри, конечно, попытались ее уверить, что таким образом они рассчитывали одним камнем сразу двух птиц убить: и тренировать ловца Гриффиндора, и практиковаться в чарах. Их строгая деканша суровым голосом, но со смеющимися глазами, отсчитала их, сказав: "Не знаю насчет убийства двух птиц, а вот прихлопнуть двух учеников одной лопатой таким способом удастся наверняка." Лопата была изъята, а мальчишки — посланы в тепло. Гарри успел услышать, как Хагрид проворчал своим гулким полушепотом: "Ну точно как Джеймс с Сириусом", и, оглянувшись, увидел, как Хагрид и едва достающая ему до плеча кончиком своей высокой острой шляпы МакГонагалл смотрят ему вслед со странной жалостливой улыбкой. Это порядком испортило ему настроение до конца дня. К вечеру Рону удалось отвлечь его, втянув в следующую авантюру. Он вспомнил слова Элайн о вечеринках в гроте для лодок, куда нет хода, если у вас не имеется чего-нибудь плавающего или летающего. Сам визит пришлось, конечно, отложить на завтра — не лететь же туда на ночь глядя сразу после предупреждений декана. Но на следующий день они все же наведались туда вдвоем, укутавшись в мантию-невидимку. Ее безразмерная ширина тут оказалась очень кстати. Мантия могла скрыть седока с метлой целиком. Ну, или даже двух, при условии, что они были достаточно мелкими и тощими. В гроте, должно быть, было здо́рово в теплое время года. Сейчас там было сыро и зябко. Тихая черная вода покрылась тонким льдом, и неподвижным мерцающим полем сковала каменные берега. Вытащенные на пристань лодки валялись килем вверх. Зато там не было ветра, дверь была надежно заперта, а сам грот, освещенный Люмосами, выглядел сказочно прекрасно, как мрачный зал Снежной Королевы. Они отогрелись в одной из лодок, на которую в две палочки наложили столько Согревающих чар, сколько смогли, и немного пообсуждали, не основать ли им тут свою новую тайную обитель, но пришли к заключению, что пристанище это будет еще более временным, чем их прежнее, потому что такое романтичное место с наступлением весны привлечет сюда старшекурсников и старшекурсниц, а уж Фред и Джордж тут точно окажутся безо всякой Карты. В последующие дни они еще несколько раз возвращались сюда, пока катались на метле — погреться и набрать камней. Это была их новая забава, гордость Гарри, лично им изобретенная. Он даже решил включить это в их с Элайн книгу, пользуясь своим соавторством. Начав с идеи поохотиться на гигантского кальмара в Озере (а его прежде всего нужно оттуда выманить), они закончили ее тем, что зачаровывали камни на свечение и тепло, и бросали их с метлы на тонкий шотландский лёд. Разогретые магией булыжники бесшумно уходили под воду, оставляя лунку во льду и затухающее подледное сияние. Через двадцать минут из оставленных на поверхности дыр выдавило россыпь выплескивающихся на поверхность фонтанчиков, а вскоре появился и сам виновник движения и собственно объект охоты — огромные щупальца кальмара легко разворотили обширную полынью рядом с местом подводной бомбардировки, и сероватая, волнообразно меняющая цвет туша уставилась на них из-под поверхности немигающим взглядом. Вся охота свелась к созерцанию подводного чудовища с безопасной высоты. Но за это их тоже не похвалили. К счастью, попались они Хагриду, который был, как обычно, весел и доброжелателен, но все же с укором попросил не приучать кальмара хватать светящиеся предметы с поверхности — для плывущих на лодках первокурсников с фонарями это потом может оказаться не очень веселым приключением. Пристыженным охотникам на кальмара (или это все же была рыбалка?) пришлось возвращаться в гостиную.

Наконец, настали последние беззаботные деньки, и замок наполнился гомоном вернувшихся из дома учеников. Элайн заявилась, непринужденно болтая и хихикая с, как ни удивительно, Гермионой. Рон принялся что-то обсуждать с вернувшимися товарищами по играм, Гермиона с важным видом оказалась среди префектов, а Гарри и Элайн направились в башню совершить обмен сундуками. Гарри не без гордости продемонстрировал свое владение чарами Перемещения, полученное с риском для жизни Рона, а заодно рассказал о своих впечатлениях от каникул. Элайн поделилась своими.

— Знал бы ты, Гарри! — протянула она страдальчески, — как же я соскучилась по нормальному виду! До чего же крошечный у вас рот! До чего же мерзкие тонкие короткие пальцы и хилые мягкие ноготочки! Привыкать обратно хуже всего. Нет, я не спорю, в зеркале это смотрится красиво. Но жить с этим ужасно. Как вы справляетесь, я даже не представляю.

— Это ты еще с магглами не жила, — утешил ее Гарри, — любой маленький рот у волшебников лучше чем что угодно у магглов.

Подумав, он добавил:

— Ну, в меру разумного, конечно. Рот размером с пуговицу конечно хуже магглов.

— Да и среди волшебников попадаются такие говнюки! — ответила Элайн, — К примеру — вот. Хочешь почитать?

В руках она держала яркую цветастую книгу.

— Полюбуйся, до каких пор развилось нынче в людях бесстыдство!

Гарри взял книгу и осмотрел обложку. На ней был изображён смазливый блондин-красавчик с тщательно уложенными вьющимися золотистыми волосами и белозубой улыбкой, облаченный в нарядный плащ. На заднем плане сидели женщины в длинных свободных одеждах. Лица их были мерзкого зеленоватого цвета и по-жабьи расплывшиеся. Они походили на нечто среднее между гоблином, лягушкой и Панси Паркинсон, некрасивой девочкой со Слизерина, которая часто сидела рядом с Малфоем. "Хор с Хагами" — гласила надпись на книге, и чуть ниже, более мелким шрифтом: "Гилдерой Локхарт, почетный член Лиги защиты от Тёмных Сил".

— Мерлин правый! — воскликнул он, поняв, чем была недовольна Элайн, — это что, по его мнению, хаги?

— Известный борец с темными существами, — с издевкой сказала Элайн, — дело идет к ордену Мерлина. Почитай, как он сходил к хагам и ловко обвел их всех вокруг пальца!

— Там вообще всё — враньё? — спросил Гарри, которому сразу расхотелось тратить свое время на подобную чушь.

— Вовсе нет. Это-то и странно, — ответила Элайн, — папа даже знал тех людей, с которыми приключились некоторые из этих историй. Вот только их было несколько, это было давно и мало кому известно, и никто из них не был этим вот Локхартом, потому что этот щегол в то время пешком под стол ходил.

— То есть он выдал чужие приключения за свои? — поразился Гарри.

— Еще и порядком переврал их! — добавила Элайн, — а самое отвратительное в этом, знаешь, что? Этот кретин окончил Равенкло! Папа его, правда, не знал, он ведь старше этого враля, и к тому времени уже выпустился. Вообще на Равенкло всегда училось много странных личностей. В основном у нас они и учатся, по правде говоря. Но все равно обидно.

— А что на это сказали твои тетки? — поинтересовался Гарри.

— Они вряд ли об этом знают, — ответила Элайн, — мало кому из них взбредёт в голову читать книги волшебников. Тетка Морвена, правда, узнала. Я ей показала. Читать она, конечно, ничего не стала, но сказала, что, попадись он ей, она тщательно расспросит его обо всех его подвигах и, возможно, попросит повторить парочку на бис. Теперь ему лучше к нам не соваться. Хотя он и раньше этого не делал, судя по всему. Только при Гермионе смейся осторожнее. Эта чудачка похоже приняла всю эту дрянную книжонку за чистую монету, ну или ей приглянулся этот белобрысый хлыщ.

— Я смотрю, вы поладили, — заметил Гарри.

— Это потому что я оказалась права, — сказала Элайн с довольной ухмылкой, — она спросила у родителей насчет бандитов. Помнишь, у фестралов? Те оказались вполне адекватными магглами и просветили дочурку насчёт того, что быть живым и неправильным молчуном все же лучше, чем мертвым правдолюбцем. В общем, ей сказали держаться ото всего подальше, молчать, ничего не говорить, кроме как им, и предоставить им право решать. Кажется, они теперь считают Хогвартс чем-то вроде Гаити в миниатюре, с колдунами и отморозками. Она что-то мямлила про это, но похоже, ни палочки, ни учебников она летом даже не увидит. Я так поняла, ее собираются вообще на пол-лета увезти куда-то за Канал⁽¹⁾. Мозги-то у нее вроде есть, вот только умна она на кнат, а глупа на галеон. Может, родителям удастся вправить ей мозги. До тролля у них кажется ни черта не получалось, но сейчас дело сдвинулось. Может, мне в воспитатели податься? Первое занятие — интенсивная троллетерапия, потом кормление фестралов и душеспасительные беседы. Если набирать больше учеников, чем выпускать, то и тролль с фестралами наестся. Выйду на самоокупаемость.

Они рассмеялись.

Дойдя до портрета Полной Дамы, Гарри сбегал в свою спальню, решив больше не провоцировать свой факультет, и приволок сундук Элайн в эркер соседнего коридора.

— Вот то, о чем мы говорили — табулы и стилусы, — сказала Элайн, доставая что-то, похожее на завернутую в упаковочную бумагу книгу, — а это — подарок, но уже на лето!

Гарри удивленно поднял взгляд от пакета и посмотрел на неё.

— Ну, я подумала, что, раз у тебя есть метла, да еще какая, то это тебе точно пригодится. Я давно себе такой хотела, но метлы-то у меня нет, так что для чего он мне? С Йолем тебя, Гарри. Или с Рождеством, что там у вас празднуется?

Она выложила перед ним сверток, в котором оказался каменный то ли кулон, то ли брелок и странное нечто. Это было маленький изящный приборчик, похожий на гибрид механического краба и диковинных часов с тремя циферблатами разных размеров в строгом исполнении, которое он мог сравнить разве что с приборной панелью автомобиля.

— Что это? — спросил Гарри, с восхищением разглядывая таинственную вещь.

Ему до этого года ещё никогда не дарили подарки на Рождество. Дурсли ограничивались одной единственной конфетой, а теперь он был ими буквально завален.

— Это Путевой Помощник, — гордо сказала Элайн, — ставишь его на древко метлы, где тебе удобно, он сам вцепляется вот этими лапами в твою метлу — и вуаля! Вот этот циферблат показывает часы и секундомер, этот — пройденный путь, вообще и с нужного момента, а это — компас. Подсветка — по касанию рукой. Вообще обычно все активируется более мощным импульсом магии, такое сейчас правило — чтобы магглы не смогли воспользоваться, повторения "истории ведьминых шаров" никто не хочет, закон все ещё действует — там сколько-то лет Азкабана. Но тут специально так сделали, чтобы палочку на лету не доставать и ненароком не выронить. Поэтому маглоотталкивающие чары в комплекте. Что скажешь? Не стыдно сыну будет передать!

— Семейная вещь! — восхитился Гарри, для которого эти слова стали синонимом высшей похвалы, ведь для него семья была самой дорогой и в то же время недостижимой ценностью, — что за "ведьмины шары⁽²⁾"? И что за история с ними?

— Обычная — когда хотели как лучше, а получилось как всегда. Кому-то из колдунов пришло в голову сделать светильники, реагирующие на присутствие пользователя. Идея-то была прекрасной — чары просто ждали, когда поблизости оказывался волшебник — естественно, никакой другой владелец даже не подразумевался — и фонарь включался. Выглядели они как полые стеклянные шары и светились при появлении волшебника. Очень удобно где-нибудь в туалете или ванной: зашел — включилось, вышел — погасло, никому не мешает, не надо лишний раз рукой шевелить. Казалось, что могло пойти не так?

— И в самом деле? — удивился Гарри, — удобная же вещь!

— Кое-какие из этих "удобных вещей" попали в руки магглов. Уж не знаю, по глупости ли или злому умыслу. А что магглы умеют лучше всего? Ну, не считая, конечно, способности плодиться как саранча. Истреблять все живое, вот что. Они быстро поняли, что то, что попало им в руки, сигнализирует о появлении колдуна в непосредственной близости. И понеслось. Пока волшебники поняли в чем дело, некоторые успели пострадать, естественно, такое без ответа не осталось, поэтому некоторые магглы тоже пострадали...

— Насколько пострадали? — спросил Гарри, уже догадываясь об ответе.

— Совсем пострадали, — серьезно сказала Элайн, — ну то есть полностью. Потом магическое сообщество, где сообща, где по раздельности, отреагировало, шары были найдены и изъяты. Слух, к сожалению уже пошёл, его было не остановить, но с этим тоже можно бороться — ключевым личностям изменили память, пустили встречный слух, искаженную версию уже имеющегося, дискредитирующую изначальный смысл. В общем, магглов удалось уверить, что ведьмин шар защищает от ведьм, а не сигнализирует. Крошечное различие в смысле, но слух удалось распространить и заместить им исходную информацию. Но с тех пор создание предметов, реагирующих на присутствие волшебников заметным для магглов образом, не приветствуется. Не то чтобы совсем запрещено, но если такой предмет попадает в руки маггла, его владелец или создатель, или оба, будут виновны в нарушении Статута с отягчающими обстоятельствами. Поэтому, чтобы подстраховаться, либо задирают порог активации зачарованных предметов так, что без палочки большинство людей их и не включат, либо обязательно накладывают поверх маглоотталкивающие чары. Если захочешь создавать свои какие-нибудь штуки — имей это в виду. Ты же живёшь пока среди магглов — в случае чего от авроров пощады не будет.

— Сурово, — поежился Гарри, — понятно, что есть из-за чего, но все равно сурово. Буду знать, ценный урок. А почему у компаса две стрелки? И что это за каменная штучка?

— Волшебный компас. Одна стрелка показывает направление север-юг — астрономическую ось, а не как у магглов, непонятно что непонятно куда, да еще в зависимости от железяк рядом. У нас все точно. Вторая — путь домой. Это указатель на маячок, заранее установленный в каком-либо месте, куда ты будешь возвращаться. Ну то есть дома, обычно люди туда возвращаются. Вот этот каменный кулон — и есть маячок.

Элайн взяла маячок в руку и поводила им туда-сюда перед прибором. Одна из стрелок компаса послушно закачалась в такт движениям руки, в то время как вторая стояла словно приклеенная.

— Здо́рово! — воскликнул Гарри, — то есть я ставлю маячок дома себе на стол и потом просто лечу по стрелке?

— Не очень дальновидные люди так и делают, — сказала Элайн, — то есть почти все. Но я бы тебе категорически не советовала. Если твой компас скопируют враги — а у тебя они есть, уж будь уверен — они смогут найти твое жилище и как минимум разграбить его, а как максимум еще и подкараулить тебя там, когда ты будешь возвращаться. Я тебе советую тщательно изучить местность рядом с твоим разумеется укрытым и спрятанным жилищем миль на пять окрест, а лучше больше, чтобы знал их как свой карман. В этой окрестности выбери хорошо заметный с воздуха ориентир. Отлично подходят маггловские объекты, где сами магглы редко появляются, например, трубы их заводов или их огромные вышки с красными фонарями на верхушке. Только будь осторожен с высокими столбами с проволокой. В них магглы хранят молнии. Бывали случаи, когда эта молния вырывалась наружу и сжигала волшебника, который подлетал к проволоке слишком близко. И размещаешь там маячок. В последующем ты просто летишь на маячок, достигаешь знакомой местности и уже по памяти летишь домой, не приближаясь, заметь, к самому маячку. Твои предполагаемые враги прилетят к маячку, но твоего жилья там не найдут, а обшарить пару десятков квадратных миль вокруг, да еще в местности, где обитают магглы, ой как долго, поседеешь раньше, чем что-то найдешь. И караулить тебя там бесполезно — если ты озаботился изучением достаточно большой территории, то до маячка ты не долетишь приличное расстояние. Для чего и выбирать нужно хорошо заметный ориентир — чтобы не долетать до возможного места засады как можно дальше. Ну и еще один плюс — тебя могут попытаться заманить в ловушку, перенеся маячок в другое место. Но в этом случае ты за пару миль до маячка почуешь неладное — твой ориентир, труба или башня, не появятся на горизонте. Это же не одно из деревьев в лесу, не поляна. Выбирай то, что сложно перепутать — и ты сразу поймёшь, что маячок перемещен.

— Ловко! — восхитился Гарри.

Элайн грустно улыбнулась.

— Нас преследовали веками все кому ни лень. Они платили за это конечно. Дорого платили, кровью и жизнями. Но их было слишком много, и находились ещё и ещё. Вся наша история — это история бегства и пряток. Все наши сказки, наши предания, весь наш образ жизни — все об этом. Надо быть хагой, чтобы понять. Сможешь перенять хотя бы долю этого — твои враги никогда тебя не найдут, пока ты сам не захочешь этого. Ну или не ошибёшься. Тогда ты получишь "тролль" за прятки и возможно без шанса пересдать. Только могилку. А может и того не будет.

— Спасибо, Элайн! — воскликнул Гарри и от избытка благодарности стиснул её в объятьях.

— Да чего уж... — сказала она, смутившись, — я ж это всё на твои деньги купила.

— Это твои деньги, — сказал Гарри, — я их тебе подарил. Ты могла бы всё себе оставить. А без тебя я бы такую вещь точно не нашёл. Да я и не знал, что они вообще существуют, и для чего нужны.

— Для тех, у кого есть метла, и кто собирается использовать ее по назначению, — ответила Элайн, — а не летать кругами над овечьим загоном и все лето ловить мячики.

— Мячиков я и в Хогвартсе наловлюсь, — сказал Гарри, — это уж точно. А с табулами как? Сильно дорого?

Элайн развернула пакет. Внутри оказались две пластины чего-то темного, похожего одновременно и на фанеру и на пластик. Сбоку крепились острые подобия карандаша, только без грифеля, просто острия цвета слоновой кости. Одна сторона пластин была со слабо заметным буртиком и покрыта белесо-прозрачным воском. Ни рисунков, ни украшений, голый невзрачный функционал. Гарри это почему-то очень обрадовало.

— С табулами вообще шикарно вышло! — радостно воскликнула она, — я взяла пустые заготовки за какие-то кнаты. А папа мне их зачаровал. Он сказал, что не артефактор, но Равенкло — все же Равенкло, и полгода точно проработает, а должно и дольше. Пришлось, правда, про тебя рассказать немножко — он хотел знать, есть ли у меня друзья в школе. Надо будет вас как-нибудь познакомить.

— Здорово, — сказал Гарри, — теперь нас если и подсмотрят, то это будет только твой папа.

— Я только две купила, — сказала Элайн возмущенным тоном, — и внимательно смотрела, как он их заколдовывал. Рядом ничего третьего не было. Но, пожалуй, ты прав — осторожность никогда не бывает лишней. Будем писать пореже и как договорились — не прямым текстом. Ничего, если бензин у тебя пока постоит?

— Конечно! — воскликнул Гарри, — пусть стоит сколько хочет.

И он с любопытством заглянул внутрь своего кофра. Там действительно стояла большая красная канистра на четыре с половиной галлона⁽³⁾. Он попытался приподнять ее, и это оказалось вовсе не легко.

— Полная! — гордо пояснила Элайн, — вдруг нам захочется пожечь немного для тренировки. Там и на небольшие эксперименты хватит. У меня есть классная задумка с бензином и Лунным Огнем в прозрачной бутылке.

— Круто! — восхитился Гарри и тут же вспомнил, что и ему есть чем похвастаться, — а смотри, что у меня есть! Семейная вещь!

Он вытащил из кошеля тонкую невесомую Мантию и накинул ее на себя.

— Ши всеблагие! — воскликнула Элайн, потянувшись за палочкой, — погоди, не снимай, я хочу проверить одну вещь.

Она взмахнула палочкой и произнесла:

— Анима Ревелио!

И озадаченно посмотрела в сторону Гарри.

— Тебя нет.

Гарри высунул голову из-под Мантии.

— Анима Ревелио! А вот теперь твоя голова есть. Странно, эти чары должны обнаруживать и невидимок тоже. Надо еще на призраках испытать. Вроде бы они их тоже выявляют. Правда, у меня радиус действия пока маловат. Может, я плохо стараюсь. Но это лучше, чем ничего. По крайней мере за дверью от меня сложнее спрятаться. Хотя с твоей мантией это, похоже, раз плюнуть. Наверное, она скрывает тебя и от чар обнаружения тоже. Где ты ее взял?

Гарри рассказал о подарках на Рождество, а потом и про Дамблдора.

— Рон говорит, хорошо, что Зеркало спрятали, — закончил он свой рассказ со вздохом.

— Ага, — ответила Элайн, опустив глаза, и неуверенно пробормотала, — так-то конечно... ни к чему...

И тоже вздохнула. Гарри взмахнул рукой, чтобы приободрить ее дружеским ударом, но вовремя вспомнил, что девочки этого вроде бы не любят, и осторожно потрогал ее за плечо.

— Это Гермиона так делает, — сказала Элайн, грустно улыбнувшись, — девочки так делают. Хаги делают так...

И она легонько щелкнула его кончиками пальцев по плечу. Чувство было таким, будто его хлопнула отпружинившая ветка.

— Или так, — добавила она, оглядевшись, и положила руку на подоконник. "Т-рррр-тт-рр" — раздался быстрый и тихий вибрирующий треск, когда пальцы Элайн забарабанили о подоконник с непостижимой скоростью, так, что даже на мгновение перестали быть видны, смазавшись в вибрирующее пятно.

— С нормальными ногтями это звучит гораздо громче и приятнее — пояснила она, — а с вашими культяпками сильно не поперестукиваешься.

— Вот это скорость! — воскликнул Гарри, попытавшись проделать то же самое.

Его пальцы даже близко не смогли приблизиться к скорости хаги.

— Что значит — перестукиваться?

— Это значит, что это — часть нашего языка, — пояснила Элайн, — стук далеко слышно. Мы так всегда переговаривались⁽⁴⁾. Вот это вот означает что-то вроде "помощь рядом, ты не одна". Только мне теперь так лучше не делать. Это, кажется, известная особенность хаг, так что после такого я, боюсь, уже за человека себя не выдам. Вы, кажется, не можете это повторить. Дядя Джереми, когда я крутила нож в пальцах, думал, что это такой трюк, и я долго тренировалась.

— Я тоже так думал, — признался Гарри, — тогда, в поезде. Я подумал, что ты очень опытна во владении ножом.

Элайн вынула из кармана свой нож, и блестящее лезвие рыбкой запорхало между ее мельтешащими пальцами, вращаясь и мечась по ладони.

— Зачем бы я тратила время на игры с ножом, — сказала она, — я просто перекладываю его пальцами в разные стороны. Вы же тоже можете перекладывать нож из руки в руку. Пальцы вот только у вас очень слабые и неуклюжие. И вы не очень быстрые. Дяде Джереми сложно поймать муху. И дяде Имрану. Тебе тоже?

— Так-то мухи чертовски шустрые, — сказал Гарри.

— Дядя Джереми тоже так говорит, — рассмеялась Элайн, — я вас познакомлю. Вот увидишь, он тебе понравится. Он умеет нравиться людям. Я планирую попросить его забрать тебя у твоих магглов летом. Думаю, он заштопает их как селёдку ⁽⁵⁾, они тебя сами мне отдадут и ладошкой вслед помашут.

Гарри подумал, что привлечение к делу обмана Дурслей бывшего врача с криминальным прошлым, да еще настолько ушлого, что без помощи магии сумел втереться в доверие к хагам, может кардинально поменять ситуацию в его пользу. Волшебникам Дурсли точно не поверят, а вот такому же магглу, как они — запросто. Тем более, что у этого маггловского дяди, кажется, имеется автомобиль, что в глазах дяди Вернона считается признаком нормального человека. Летающий мотоцикл Хагрида или метла в деле убеждения будут явно провальными вариантами. Он довольно кивнул:

— Было бы здорово. А где я буду жить?

— В лесу, — ответила Элайн, — я думаю, раз у тебя есть деньги, можно купить палатку с чарами расширения пространства. Знаешь, есть такие — снаружи обычная одноместная палатка из парусины, а внутри целая комната. С койками, маленьким очагом и прочими удобствами. Там даже туалет иногда есть, правда крохотный и не всегда.

— Нет, не знаю, — воскликнул Гарри, — а что, так можно?

— Конечно. Кто тебе запретит? — ответила Элайн фразой, которая, кажется, была девизом всей ее (а может и не только ее) жизни, — у моего папы есть такая. Летом в ней здорово. Уж получше, чем в нынлю⁽⁶⁾ под травяной крышей! В этом можешь не сомневаться, я проверяла. Они конечно ужасно дорогие, но можно взять подержанную, да ты и не на один год берешь. Такие вещи тебе послужат много лет. Очень удобно, когда у тебя нет собственного дома. Ее же можно использовать как склад. Это, считай, как твой кофр — не так удобно доставать, зато огромный. Будешь как улитка, все свое носить с собой.

— Вот чёрт! — в восхищении подпрыгнул Гарри, — кто бы мне об этом сказал летом! Я бы точно купил такую!

— И на кой черт она тебе нужна в Хогвартсе? — спросила Элайн, — показать всем, что ты собираешься сдернуть из дома после того, как Дамблдор тебе прямым текстом сказал сидеть там и не рыпаться? Да и вещей у тебя — пока даже кофр не хватает заполнить.

— Тоже верно, — согласился Гарри, — а где лучше жить? На том острове?

Он был совершенно не против этого, несмотря на негостеприимную погоду, царившую тогда. Ведь там он познакомился с Элайн и Хагридом, и узнал, что он волшебник. Восхитительный был день, как ни крути .

— Мне кажется, лучше бы тебе от твоего дома далеко не отходить, — тихо произнесла Элайн, еще раз оглядевшись, — вдруг этот добрый дедушка что-нибудь следящее на тебя наложил. Или на дом твоих магглов. Выберешь какую-нибудь рощу милях в двадцати, и поселишься там. Я думала, что тебе придется прилетать на метле по ночам, чтобы отметиться на следящих чарах, если они есть, и показать, что ты в своем городе или рядом. Но с твоей мантией ты можешь хоть посреди дня заявиться себе на крышу или даже влезть в окно. Можно почту забрать, если не удастся обмануть сову.

— Точно! — воскликнул Гарри, — сова! Она ведь выследит меня! Можно просто отправить мне письмо с маячком.

— Ну, выследить тебя будет непросто, — заметила Элайн с хитрой улыбкой, — если ты, совершенно случайно, заметь, забредешь на окраинку Лютного переулка и неожиданно одна добрая хага, оставшаяся неизвестной, продаст тебе зелье Пишог.

— То, что создает "ведьмин круг"?! — горячо прошептал Гарри, — и не отслеживается Министерством?!

— Именно! — подтвердила Элайн, — в нем сова тебя вряд ли разглядит и потому попытается оставить письмо там, где твоя магия считает, ты живёшь.

— Моя магия считает? — озадаченно спросил Гарри.

— Ну не думаешь же ты, что почтовые совы читают указатели, пока летят, — насмешливо спросила Элайн, — это же совы! Твоя магия оставляет след, и он приводит сов. Вообще-то, если искренне считать, что твой дом, вернее, твой почтовый ящик — это дерево в лесу, сова принесёт письмо именно туда, по вторичному следу, потому что первичный след твоего жилища будет укрыт Пишогом. Но не знаю, удастся ли тебе убедить самого себя, что твой дом не у твоих дяди и тети. Все же ты жил у них всю жизнь.

— Удастся, — убеждённо сказал Гарри, — я никогда не считал тот дом своим. А уж дай мне мой собственный, я о них забуду через десять секунд. Если дело только в этом, я справлюсь. Постараюсь справиться. Изо всех сил, уж поверь.

— Это хорошо, что ты так думаешь, — серьезно заметила Элайн, — значит, у тебя действительно получится. Ты же колдун. Это как Гермиона думать опасно. Если не верить магии, она предаст тебя. Такие дела.

— А тяжело это — жить в лесу? — осторожно спросил Гарри.

— Если ты волшебник, с деньгами, с палаткой и прочими зачарованными вещами? — Элайн усмехнулась, — Плевое дело! Зимой там конечно холодно, но тебе-то зима не страшна, ты ведь летом там жить будешь. Жить в лесу не так плохо, как думают некоторые недалекие личности. Никто не указывает тебе, что надо делать, и чего не делать. Никаких "то не бери", "туда не ходи", "не ковыряйся в носу". Хотя ковыряться в носу — опасная привычка, если ты хага: смажешь ногти Режущим зельем на случай Поцелуя Хаги, потом забудешь — и раз! Проникающее ранение черепно-мозговой полости!

— Ну, мне это не грозит! — расхохотался Гарри, — я могу ковыряться в носу сколько влезет. Главное — мозги себе не выковырять!

— Нет, мозги не выковыряешь, — уверила его Элайн, — даже если возьмёшь Расширяющее зелье. Его вообще-то применяют при родовспоможении, но, если смазать им себе ноздри, то можно без вреда засунуть туда руку чуть ли не по локоть, и то до мозгов не достанешь — мозги-то выше, нос совсем не к ним ведет.

— Вот это было бы зрелище! — воскликнул Гарри, — Рон бы от такого в обморок упал! А что такое родовспоможение?

— Знаешь, — сказала Элайн после некоторого раздумья, — давай, я тебе как-нибудь потом расскажу. Сейчас тебе это совершенно ни к чему.

Гарри кивнул, слово действительно выглядело взрослым и скучным.

— Тут ещё такое дело, Гарри... — сказала Элайн, помявшись, — не подкинешь ли меня на метле до пасхальных каникул в пару мест? В твоей мантии, если можно.

— Вообще не вопрос, — уверил ее Гарри, в мыслях уже сидя у теплого очага в своей собственной волшебной палатке посреди леса в "ведьмином кругу" и объедаясь сладостями и деликатесами, — можешь рассчитывать и на метлу и на мантию, хоть со мной, хоть по отдельности.

— Теток очень заинтересовали и акромантулы, и цербер, — затараторила Элайн, выяснив, что хотела, — звери редкие, а тут их шерсть и паутина просто валяются буквально на земле никому не нужные. Приходите, добрые люди, берите, что хотите. Я хочу набрать всего, пока есть. Хагрид постоянно толкает всякие такие вещи в Лютном. Почему мне нельзя?! Кстати, по нашим Тёмным делам...

Она сделала выразительные глаза и огляделась. В коридорах послышались отдаленные голоса. Кажется, гриффиндорцы, наконец, наговорились и наелись, и теперь решили отправиться в гостиную.

— Я кое-что раскопала, — быстро зашептала Элайн, — резво перекладывая в свой сундук какие-то свертки и гремящие стеклом мешочки, — и информацию, и кое-что посерьёзнее. От Сам-знаешь-кого не поможет, но в качестве проверки или так, задержать на пару секунд, пойдёт. Не знаю, заподозрила ли что-то тетка Ран, но мне помогла. А это главное. С ней шутки плохи.

Она достала из кофра стеклянную баночку, более чем наполовину заполненную чем-то, похожим на высушенную землю, потрясла ей перед лицом Гарри и быстро спрятала ее себе в сундук.

— Прах, — гордым шёпотом сказала она, — далеко не самое сильное средство, но самое сильное из тех, что можно быстро достать. Говорят, останавливает инфернала и упокаивает призрака, если у тебя есть его могила. На остальных — испытаем, если дела пойдут совсем плохо. Держи свою табулу, спишемся вечером. Давай слетаем сегодня же, после отбоя. За паутиной или шерстью, там решим. Думаю, незачем откладывать на завтра то, что нужно было сделать еще вчера. А на выходных покажешь мне тот трюк с кальмаром — я должна это увидеть.

От помощи донести сундук она отказалась, и ушла к себе в башню, левитируя перед собой свое имущество, а Гарри вернулся в свою спальню, с головой, полной предвкушениями очередной вылазки прямо сегодня и мириадами планов и грёз о будущей своей свободной жизни в будущем.

---

1) Ла Манш

Вернуться к тексту

2) Англ. Witch ball Ведьмин шар — это полая стеклянная сфера. Исторически сложилось так, что ведьмины шары вешали в окна коттеджей в Англии 17 и 18 веков , чтобы отогнать злых духов, ведьм, призраков, вредные чары и неудачи. Ведьмин шар до сих пор широко используется в Сассексе и продолжает быть популярным суеверием в отношении отражения злых духов в английских графствах Восточный Сассекс и Западный Сассекс

Вернуться к тексту

3) 20 литров

Вернуться к тексту

4) по многим европейским поверьям, нечистая сила может общаться посредством стуков. Эту способность приписывают домашним духам, лешим, полтергейсту, у славян — кикиморам

Вернуться к тексту

5) stitched up like a kipper дословно быть сшитым как копченая сельдь, британский сленг, означает быть обманутым, облапошенным

Вернуться к тексту

6) вид полуземлянки, стены которой либо выкопаны, либо сложены из камней, либо просто представляют собой щель между валунов или скал, а крыша собрана из жердей, покрытых шкурами, брезентом или тому подобным. Утепляется чаще всего сухой травой. И слово, и сам тип жилища заимствованы у инуитов, коренного населения Арктики, известного также как эскимосы (эскимосы таки живут не только в иглу, их навыки выживания намного более разнообразны)

Вернуться к тексту

Появившись в своей спальне, Гарри принялся готовиться к ночной вылазке, достав и осмотрев метлу и теплую одежду. За этим занятием его и застал Невилл, прошедший к своей кровати с усталым и несчастным видом.

— Если собираешься прогуляться по замку, Гарри — предостерег он, — будь осторожен. Малфой с целой сворой слизеринцев остались в Большом Зале. И никого из преподавателей там нет. Кажется, его отец давал большой рождественский приём, на который были приглашены в том числе и министерские. Во всяком случае, он сейчас живописует именно это.

Гарри замер. Мысли словно молнии замелькали у него в голове — Малфой, Невилл, Мантия, нет взрослых...

— Невилл! — выпалил он, оборачиваясь, — мне нужен ты, и поклянись, что будешь молчать как рыба! У тебя с собой то зелье? Ну, Плевок Невилла?

— Да! — сказал Невилл, остановившись, и робко улыбнулся, — а как поклясться? Непреложный Обет? Я готов, только я не совсем знаю, как. Это заклятие так-то довольно сложное и опасное. Там важны формулировки...

— Что за Непреложный Обет? — спросил Гарри и тут же отмахнулся, — к чёрту! Ты готов отомстить Малфою прямо сейчас? Надо не бояться и ...

— Да! — перебил его Невилл и с ожесточенностью, необычной для его пухлого лица, ринулся к своему сундуку.

Вскоре он вернулся обратно, держа в руках пузырек.

— Что нужно делать? — спросил он с ужасно серьезным видом.

— Во-первых, — сказал Гарри, — навсегда молчать вот об этом.

И он накинул на себя Мантию отца.

— Ох ты ж, чёрт! — воскликнул Невилл и счастливо, по-детски улыбнулся, — клянусь, не скажу никому! Хоть пытай меня!

— А во-вторых, — продолжил Гарри, скидывая мантию и хватая Нимбус, — будешь сидеть на метле. На тебе́ — вылить зелье точно на Малфоя...

В комнату шумно ввалился Рон, заставив их обоих вздрогнуть.

— А что это вы задумали? — с интересом спросил он, видя Гарри с метлой и Мантией, и Невилла с судорожно сжатым в руке пузырьком.

— Малфой в Большом Зале бредит о величии своего рода, — быстро сказал Гарри, — мы с Невиллом идём мстить.

— А можно мне? — с надеждой спросил Рон.

— На Нимбус влезут только двое, — с сожалением сказал Гарри.

— Я не очень на метле, — дрогнувшим голосом пробормотал Невилл и с отчаянием посмотрел на Гарри и Рона.

— Я — очень, — сказал Гарри, — поливальщик будет сидеть сзади. Одной рукой придется придерживать мантию, другой держаться. Я один могу попасться.

Рон с сожалением вздохнул.

— Ладно, — сказал он, — никуда он от меня не денется, этот Малфой. Невиллу нужнее.

— Нам нужно будет алиби, дружище, — сказал Гарри, — кто-то должен подтвердить, что мы всё это время были тут, на случай, вдруг эта тварь попытается нас оклеветать, если мы не попадемся.

О том, что будет, если они попадутся, он решил не думать.

— Будет сделано, Гарри, — бодро заверил его Рон, — я поговорю с близнецами.

— Только не говори им о Мантии, они же так и не рассказали нам о... — Гарри покосился на Невилла, — сам знаешь, чём.

Невилл стоял бледный, с напряженным лицом и сведёнными к переносице бровями и, кажется, вообще их не слушал, весь уйдя в себя. Видя это, они решили устроить маленькую тренировку — усевшись вдвоём на метлу, укутавшись мантией целиком, включая поджатые ноги, они сделали пару крошечных кругов по комнате. Гарри выполнил пару резких виражей, проверяя, прочно ли держится Невилл — тот вцепился в него словно клещ. Потом Невилл сымитировал поливание, отодвинув полу мантии так, чтобы рука с пузырьком не выглядывала наружу. Рон бегал по полу, контролируя процесс, и выдавал советы.

— Крышку заранее скрути, Невилл! И положи в карман. Гарри, выльете — и сразу набирай высоту! Они могут догадаться выпалить чем-нибудь в воздух. Невилл, ты обожжешь себе руку открытым бутыльком. Или Гарри. А ронять нельзя, это улика. Возьми перчатки для зельеварения, заткнешь горлышко пальцем. Одну перчатку бери, пусть вторая рука останется голой, так цепче.

Советы, во всяком случае для Невилла, были по делу, он судорожно хватался то за одно, то за другое, но, благодаря всей этой сосредоточенной и деловитой суете, как ни странно, успокоился, стал менее бледным и смотрел на них уже гораздо более осмысленно и твёрдо. Гарри решил, что тянуть уже нет смысла. Они надели только свитера, чтобы не стеснять движений, отказавшись от теплых мантий. Гарри выпрыгнул в окно, привычно вскочив на метлу, и, после краткого мгновения свободного падения, задом подлетел к окну. В проёме показался Невилл, сопровождаемый потоком наставлений от невидимого снаружи Рона. Увидев сумеречный зимний пейзаж с высоты полета летучей мыши, он судорожно вдохнул и вцепился в раму рукой в драконьей перчатке.

— Не бойся, Невилл, — сказал Рон, — тут главное...

Невилл, услышав его, дернулся, лицо его страдальчески сморщилось, и он деревянно ринулся куда-то на спину Гарри, усевшись за ним и сопя, как загнанная лошадь. Кажется, до этого момента он и не дышал.

— Ты молодец, Невилл, — подбодрил его Гарри, — расправь мантию сзади и снизу и предоставь полёт мне. Уж я знаю, что делаю, ты поверь.

Приняв невидимую форму (Рон подтвердил это, показав оттопыренный большой палец), они сделали плавный вираж, направляясь к совиным окнам ⁽¹⁾ Большого Зала. Эти окна позволяли множеству сов, среди которых были очень немаленькие, беспрепятственно проникать в Хогвартс по утрам, доставляя почту и посылки, включая даже такие крупные, как метла самого Гарри, поэтому им удалось, пригнувшись, пролететь внутрь. Само отверстие, видимо, было защищено какими-то чарами, потому что внутри им стало заметно теплее, хотя никакого стекла или сквозящего через отверстие потока воздуха они не почувствовали. Далеко внизу под ними, за одним из столов в пустынном Зале, сидела компания учеников Слизерина, слушавших вальяжно раскинувшегося на стуле Малфоя. Его тонкий, еще детский голос громко и невнятно раздавался под сводами Зала. Над ними был потолок, плохо различимый из-за того, что он отображал сейчас тёмное небо, с этого ракурса уже не настолько реалистичное, как снизу, с уровня пола.

— Давай, Невилл, — прошептал Гарри, — открывай. Не торопись. Крышку в карман, в общем, как Рон тебе говорил. Не спеши. Видишь, наш приятель любезно решил нас подождать.

Невилл за спиной осторожно завозился, потом спустил правую руку в перчатке, зажатую в кулак, в складку полы мантии и вжался в Гарри еще плотнее, обхватив его второй рукой изо всех сил. Гарри начал медленно снижаться, пока не оказался в паре футов от прилизанной макушки Малфоя, и притронулся к обхватившей его руке Невилла, подавая знак.

— ...мой отец так сказал, — самодовольно произнес Малфой, — он... Что за чёрт!

Гарри взмыл вверх и сразу ушел в сторону, прижимаясь к темному углу поближе к совиным окнам. Снизу раздались вопли ярости и боли, крики и грохот роняемых стульев.

— Сверху!.. Там нет никого!.. Перекрывай выходы! Ступефай! Ступефай!.. Хоменум ревелио!.. Куда ты бьёшь?!

Засверкали всполохи заклинаний, несколько их действительно вспороли воздух под потолком, рассыпавшись красными искрами.

Кажется, одно из заклятий похоже на чары обнаружения Элайн, подумал Гарри, а Ступефай вообще ни на что не похоже, но судя по скорости и готовности его применить, ничего хорошего оно не сулило. Однако следовало немедленно принять его на вооружение, раз уж враг так любезно огласил свой арсенал.

— Больно! Больно! (Истошный визг) Он умирает! Мерлин правый! (Истеричный девичий вопль) Зовите Снейпа!(Зычный низкий голос, кажется старшекурсник) — это сладкоголосое пение слизеринских сирен внизу звучало как дивная музыка и манило остаться, но здравый смысл говорил, что надо уходить.

Они снова пролетели сквозь совиное окно и ринулись к себе в башню. Захлопнув за собой створки окна, Гарри и Невилл облегченно рассмеялись.

— Привет тебе, Малфой, — сказал Невилл, — от Невилла Лонгботтома.

Они спрятали метлу, теплые вещи и прокрались в гостиную. Там их уже ждали Рон, Фред с Джорджем и их другом Ли Джорданом, и Оливер Вуд. Они расселись на диванчиках, на лицах у всех было написано нетерпение, лишь Вуд смотрел на них с укоризной.

— Ну, как все прошло? — тихо спросил Фред.

— Кажется, неплохо, — ответил Гарри.

— Что значит "кажется"? — возмутился Джордж, — что же вы тогда делали, если не знаете?

Дверь-картина распахнулась, и в гостиную быстрым шагом вошла МакГонагалл в сопровождении Перси Уизли.

— Я хочу увидеть Гарри Поттера! — заявила она.

— Он здесь, профессор! — крикнул Фред.

— Мистер Поттер! Очень хорошо, — ответила та, — скажите, где вы были последние двадцать минут?

— Тут, — ответил Гарри, стараясь принять самый открытый и невозмутимый вид.

— Мы обсуждаем новую стратегию игры, профессор, — вежливо вклинился Вуд, — последние полчаса. И Гарри — важная составляющая этой стратегии. А в чём дело?

— Юный Малфой подвергся атаке в Большом Зале, — ответила МакГонагалл, — сейчас он в больничном крыле, и жизни его ничего не угрожает, хотя он сильно пострадал, предположительно от действия неизвестного зелья. Профессор Снейп считает, что к этому причастен Гарри Поттер.

— Почему Поттер? — воскликнул Джордан, — этот Малфой, кажется, нажил себе немало врагов, он не умеет держать язык за зубами. И к тому же, это сильно походит на попытку лишить нас ловца. Причем попытку довольно жалкую. Поттер-то вот он, сидит тут уже полчаса.

— Кажется, чутье на фамильный стиль Поттера на сей раз подвело профессора Снейпа, — сказала МакГонагалл, — и я с большим удовольствием сообщу ему об этом. Нужно ли напоминать, что сегодня после отбоя никому из дома Гриффиндор не следует быть в коридорах?

— Нет, профессор, — нестройным хором откликнулись все, и она удалилась.

Вуд был не в восторге от того, что его ловец влипает в неприятности, но, узнав, что в деле участвовал Невилл, отступил.

— Ты в своем праве, Невилл, — сказал он со вздохом, — но постарайся не оставить нас без ловца. Молодец, парень, хоть я и не одобряю таких методов. Это неспортивно.

— Никто не тронет нас безнаказанно, — упрямо сказал Невилл, заслужив несколько одобрительных шлепков от старшекурсников.

— Но вы же расскажете дяде Фреду и дяде Джорджу, как вы это провернули? А? — подступились к ним близнецы, когда Вуд ушёл.

Невилл упрямо сжал губы и взглянул на Гарри.

— Когда дядя Фред и дядя Джордж расскажут, как им удается находить нас в замке и не попадаться, — довольным тоном сообщил Гарри.

Близнецы переглянулись.

— Мальчики решили поиграть в загадки, — протянул один из них, — ну что ж. Вы загадали загадку нам, мы — вам. Посмотрим, кто отгадает ее первым.

Рон и Гарри отправились в спальню, Невилл остался в гостиной наслаждаться своим триумфом. Судя по его физиономии, он не был так счастлив никогда.

Гарри в лицах описал Рону происходившее в Большом Зале, а тот умирал со смеху. Узнав, что Гарри с Элайн собрались на вылазку, он стал настаивать на своем присутствии, напирая на то, что и так сегодня пропустил слишком много. Они снова оделись для выхода наружу, в этот раз напялив на себя всю теплую одежду, что у них была, и Гарри взялся за табулу. "МакГонагалл запретила коридоры, — нацарапал он на вощеной поверхности, — Слизерин празднует неприятности, подробности у Гриффиндора. Не скучаешь?" Он поставил ногтем след в нижней части, что означало подтверждение личности автора текста, и принялся ждать. Через некоторое время его текст растворился, и поверхность прорезали торопливые твердые штрихи Элайн, пропахавшие воск до самого основания: "Заскучаю минут через пять. Значит, Хогвартс сегодня скучен, пейзаж вызывает интерес." Под надписью появился тонкий серп отпечатка ногтя. Гарри ткнул палочкой текст, прошептав Согревающее заклятие — поверхность табулы на миг заблестела, растворив буквы — и нацарапал: "Троллебойца не хочет скучать, смотрит в окно." Надпись внизу через минуту ответила: "Горностай не против. Школьные сумки — хорошая вещь, пустые, все."

— Эй, Рон! — позвал Гарри, — идем все втроём. Элайн предлагает сегодня действовать в Лесу, Пушка пока не трогаем, пусть шум уляжется. Останется одна через пять минут. Наши сумки нужны обе и пустые. Перевозить вас придется по очереди. Что скажешь?

— Отлично! — воскликнул Рон, — летите в грот с лодками, классное место. А в лесу полно пауков. Хагрид же говорил. Спроси, есть ли у нее еда.

И он без раздумий вытряхнул содержимое своей сумки, к которой даже не притрагивался с конца прошлого года, на кровать. Гарри проделал то же самое со своей. Через несколько минут на табуле появилось одинокое "скучаю", и Гарри вылетел из окна в сторону башни Равенкло. Элайн высунулась из окна по первому стуку и быстро прыгнула на метлу под Мантию.

— А внутри она еще круче, чем снаружи, — восхищённо сказала она Гарри в ухо, — с такой Мантией можно много крутых дел обделать. А, Гарри?

— Дамблдор сказал, отец так и делал, — ответил Гарри, закладывая огромный вираж, чтобы облететь громаду замка и зайти со стороны Озера в низкий проход над темной ледяной поверхностью, усеянной замерзшими сейчас полыньями, — а еще он говорил, что знает твою тётку, Ран.

— Что-то сильно много он знает — удивилась Элайн, — тетка ни о чем таком не рассказывала. Правда, она вообще редко рассказывает мне что-то подобное. Кто она, и кто я! Но в адрес волшебников я от нее, кроме ругани, особо ничего никогда и не слышала. Странно это всё. И совсем мне не нравится. Столько труда было положено, чтобы не оставить в вашем мире никаких следов обо мне — и пожалуйста, какой-то древний всезнающий дед бухтит об этом первому же пойманному щеглу.

С этим выводом Гарри был полностью согласен, но, справедливости ради заметил, что Дамблдор ни разу ничего не сказал прямым текстом, только намеками, на что Элайн ответила, что это весьма слабое утешение в ее положении. Он высадил Элайн на пристани и полетел за Роном, слыша за собой тихое: "Силенцио! Силенцио! Локомотор!" Кажется, она уже начала перемещать лодки, пытаясь делать это бесшумно.

Когда Гарри и Рон, пригнувшись, влетели в грот, на пристани уже высился чуть ли не целый дом: Элайн ухитрилась поставить пару лодок на борт друг почти напротив друга в виде буквы "V", подперев их снаружи другими лодками так, чтобы внутри можно было усесться словно в шезлонг или маленькую беседку. Сверху на эти лежащие на боку лодки, была поставлена третья, перевёрнутая килем вверх, образовав своеобразную крышу — перекладину буквы "А". Внутренности сооружения были озарены голубоватым светом Согревающих чар. Мальчишки с сумками и метлой, низко пригнувшись, прошли под лодку-крышу и уселись внутрь лодки-стены. В лодке напротив сидела нахохлившаяся Элайн, подогнув под себя ноги по-турецки. Внутри было ощутимо теплее и светлее.

— Добавьте себе под спину Согревающих, — посоветовала она, — днище тонкое, промерзает быстро.

— Укуси меня дракон, Элайн! — воскликнул Рон , — ты будто всю жизнь на улице жила! Ловко придумала. Кажется, тебя сейчас в лес выкинь — ты через пять минут в хижине будешь жить. Если у тебя еще и поесть чего завалялось, цены тебе нет!

Оценка Рона, по мнению Гарри, была более чем справедлива, ведь они в аналогичной ситуации додумались лишь согреть магией лодку, и их способ был заметно холоднее и неуютнее.

— Ничего особенного, — небрежно бросила в ответ Элайн, хотя в голосе ее чувствовалась скрытая гордость, — тут надо бы простыню, а лучше не одну. Натягивать крышу и отверждать заклятием Дуро — так щелей меньше и не было бы сквозняков. Просто я первый раз тут, вот и пришлось выкручиваться с чем было.

По ногам действительно дуло — лодки были округлые и неплотно прилегали к полу и друг к другу, а восходящий поток от магического пламени, не полностью удерживаемый нависавшей над ними перевернутой лодкой, втягивал внутрь холодный наружный воздух.

— А на кухню мне сегодня ходить было некогда, поэтому еды у меня нет, — продолжила она, наблюдая, как при этих словах улыбка медленно сползает с лица Рона, и, выдержав театральную паузу, закончила, — кроме половины пирога с почками, разумеется. И расскажите-ка мне, что стряслось со Слизерином.

Возликовавший Рон (непонятно по какой причине — то ли из-за наличия еды, то ли от сладости воспоминаний), совместно с Гарри пересказали ей события последнего часа. У Элайн рассказ не вызвал того восторга, что и у Рона, но это и понятно — Равенкло не приходилось сидеть на совместных уроках со Слизерином и терпеть то поведение, что позволяли себе их враги, чувствуя полную безнаказанность и поддержку их декана Снейпа. Однако удачные испытания зелья ей понравились. Согревшись, она засобиралась в полёт.

— Ты уверена, что это разумная идея? — озабоченно спросил Рон, — ты же помнишь, что говорил Хагрид? Эти твари размером с него, и это еще без лап! А вдруг они как раз ночью выползают?

— Я помню, что говорил Хагрид, — ответила Элайн, — и даже все слова, а не некоторые. Он говорил, что в холода они сбиваются в кучу и греют себя сами. А это значит, что куча в одном месте, а большинство их паутин сейчас брошены. Вот весной они как раз очнутся, и у каждой паутины будет свой хозяин. Если идти на сбор, то именно сейчас.

— Верно, Мерлин меня отпинай! — согласился Рон, — теперь выходит, что это просто лёгкая прогулка? Нам можно всей толпой туда слетать?

— Насчёт прогулки сомневаюсь, — возразила та, — кентавры никуда не делись, они-то парни не мерзлявые.

— Кентавры? — переспросил Гарри.

— Ну да, — ответила Элайн, — в Запретном Лесу живёт самая большая община кентавров в Британии. Так-то они существа — ничего, договориться с ними можно. У моей тетки даже был... — она замялась, — друг-кентавр. Но для этого надо хотя бы поговорить, а эти ребята имеют скверную привычку вначале стрелять, а потом договариваться, а с луками они обращаются мастерски, да и бегают быстро. Но с твоей Мантией можно не заморачиваться — они обо мне даже не узнают.

Она собрала все их сумки, укуталась в Мантию, вскочила на метлу и умчалась в ночь, оставив Гарри и Рона в их лодочной хижине, состоящей сплошь из дыр и щелей, сквозь которые на их крохотный деревянный мирок, согретый угасающим голубым огоньком, глядели мрак и холод. Они снова принялись обсуждать события прошедшего вечера, гадать, каким же образом Снейп так быстро определил виновного, даже не зная толком, что случилось. Рон высказал дельную, на взгляд Гарри мысль, предположив, что Снейп, по возрасту близкий к возрасту родителей Гарри, мог знать или, что более вероятно, подозревать, что у отца Гарри имелось что-то, способное проворачивать подобные шутки.

— Может, для него Снейп был навроде Малфоя, — предположил он, — это бы объяснило, за что он тебя так ненавидит. Помнишь, МакГонагалл что-то сказала о фамильном стиле Поттера. А какой к чертям собачьим стиль, если эта мантия у тебя только-только появилась, и мы с ней еще ничего не утворили, а, ты сам говорил, твой отец на чем-то таком попадался.

— Он к девочкам лез, — неуверенно произнес Гарри.

— Может перепутал Снейпа с какой-нибудь грязной девочкой, — захохотал Рон, — с такими-то волосами.

Гарри засмеялся в ответ.

— С таким шнобелем его разве что с грачом перепутаешь, — добавил он.

Через какое-то время вернулась Элайн с сумками, полными паутиной напополам с ветками и листьями, и парой огромных паучьих лап. Рон с отвращением отполз подальше.

— Ты что, оторвала одной из этих тварей лапу? — спросил он, скорчив жуткую рожу.

— Нет, это куски экзувия, — ответила она, швыряя добычу на пол, — видишь, внутри ничего нет, пустая оболочка.

— И что, — поинтересовался Рон, — это тоже используется в зельеварении? И дорого стоит?

— А чёрт его знает, — беспечно сказала Элайн, — по мне, так лучше взять и гадать, чем не взять и гадать. По стоимости тоже сложный вопрос. Я-то теткам отдам, они знают, что с этим делать, а сама в обмен попрошу что-нибудь интересное. Кто у нас, малолеток, что купит? Официальный зельевар спросит, где мы взяли такие редкие вещи или вообще авроров вызовет. Есть, правда, местечко, где вопросов не задают и на возраст не смотрят. Лютный переулок.

— Туда нам лучше не соваться, — категорично возразил Рон, — папа рассказывал, когда близнецы донимали его расспросами. Там тебя самого могут на ингредиенты пустить, "мама" сказать не успеешь.

Он с грустью и сожалением посмотрел на потенциальный, но недоступный источник наживы.

— С такой Мантией можно много чего добыть, — довольно выдала Элайн, — не то, что от акромантулов, от самой смерти спрячешься.

Она и Рон внезапно замерли и посмотрели друг на друга.

— Да не может быть! — произнесли они почти хором.

— Неужели это та самая Мантия?!..- воскликнул Рон.

— ...что Смерть дала младшему брату! — закончила Элайн.

— А что за история о смерти и брате? — поинтересовался Гарри, припоминая, что Рон уже говорил когда-то об этом.

— Сказка о трех братьях и Смерти, — живо ответил Рон, улыбаясь, — мне ее читала мама под фонарь!

— Как это "под фонарь"? — спросил Гарри, предполагая что-то волшебное.

— Ну да, волшебный фонарь, — ответила Элайн, — он может светить ярко и вперед, как обычный фонарь, а может мягко и проецировать рисунки на стены и потолок. Детям часто такие покупают, чтобы поставить в спальне.

— У меня был такой! — с восторгом вставил Рон, — вот он и проецировал сказку о трех братьях. А мама читала мне книгу. Это была моя самая любимая история.

— А у меня был с животными! — с таким же энтузиазмом откликнулась Элайн, — там были сотни самых разных, и они отображались в случайном порядке. Надо было высмотреть их всех, но я всегда засыпала до этого, и поэтому часто видела новых каждый вечер.

Гарри стало грустно. В его воспоминаниях тоже была лампа и сказки. Правда, лампа была совершенно обычная, да и сказки тоже. Тетя Петунья читала их Дадли и Гарри, когда они были маленькими и спали в одной комнате. Потом они с Дадли стали драться, и Гарри отселили в чулан. Сказки, естественно, закончились. А может, тетя Петунья прекратила их читать до того, этого в памяти Гарри не отложилось. Ему вдруг ужасно захотелось такой фонарь. Он понимал, что это было совершено детское желание — что с ним делать, если он уже не ребенок, да и читать ему никто не будет, но ничего не мог с собой поделать.

— У вас они еще остались? — перебил он друзей, пустившихся в воспоминания.

— Мой папа отдал кому-то из друзей, — сказала Элайн, — когда я выросла и стала жить у теток постоянно.

— Мой сломали Фред и Джордж, — пробурчал Рон, — хотели узнать, как он устроен. По правде говоря, они почти всё так переломали. Только у Джинни осталось немного игрушек.

— И что это за сказка? — Гарри решил выяснить все до конца, посчитав, что лучше поздно, чем никогда.

Рон взял на себя пересказ сказки и оказался хорошим рассказчиком, видимо эту историю он действительно очень любил, да и антураж был соответствующий: ночь, безлюдный мрачный грот, и они, три ребёнка, сидящие внутри груды едва согретых магией старых, почти черных от времени лодок. Дослушав древнюю историю, они расстелили между собой Мантию и стали внимательно разглядывать ее в свете зажженных на банках⁽²⁾ Люмосов.

— Точно, Рон прав, — заявила наконец Элайн, ощупывая мантию и поднеся ее к самому носу, — это не ткань. Может, зелье или алхимическое что.

— Зелье жидкое, — возмутился Рон, — как это Мантия может быть зельем.

— А Летучий Порох? — тут же возразила Элайн, — это зелье или нет? Зелье! И оно ни разу не жидкое. Да и с чего бы им всегда быть жидкими!? Они могут твердеть потом или не быть жидкими изначально.

— А почему тогда зельеварение называют зельеварением? — упорствовал тот, — потому что его варят! А как варить то, что не жидкое, по-твоему, а?

— Потому что названия дисциплин выдумывал кретин, — насмешливо отозвалась Элайн, — самые древние варианты зелий были просто смесью ингредиентов в каком-либо сосуде. Слыхал про ведьмин мешочек? Вот это оно и есть! Твоя теория жидких зелий — полная ерунда! Сейчас, конечно, в основном их варят — так они сильнее и действуют мгновенно, но далеко не всегда это надо. Иногда нужно наоборот, плохо и медленно.

— Хотел бы я узнать, для чего нужны плохие зелья? — проворчал Рон, — и на кой чёрт мы их тогда варим, если можно было всё в мешок покидать и сдать Снейпу на проверку?

— Ну вот представь, что у твоего соседа есть дочь, которая нипочём не пойдёт за тебя замуж, а у тебя это единственный вариант, — начала Элайн.

— Это с чего не пойдет! — возмутился Рон, — не так уж я и плох!

— Допустим, плох! — отрезала Элайн, — просто ужасен, хам и трепло! И решаешь ты ее очаровать. Палочкой не помашешь, отец её потом головой твоей помашет, на конце копья. И ты берешь и, пользуясь какими-нибудь предлогом зайти к ним в гости, подкидываешь ей любовное зелье, чтобы она надышалась им и воспылала любовью и уважением, ну или чем там ты запланировал.

Рон стал слушать с возросшим интересом.

— Ну так вот. Берешь ты сваренное зелье, мощное, хорошее, льешь его там где-нибудь в углу, твоя избранница на следующий день заявляет, что жить без тебя не может. И какой вывод сделает ее отец после того, как его любимая дочурка вчера терпеть тебя не могла, а после твоего визита выдает такое?

— Что пора помахать чьей-то головой на копье, — сказал Рон с усмешкой, — дело-то дурно пахнет.

— Вот! — торжественно провозгласила Элайн, — а ведьмин мешочек войдет в силу медленно, слабенько, постепенно. Завтра она не скажет ничего, через неделю — что парень-то неплох, груб, но честен, через две — что и в гости к ним можно заглянуть. А после этого "папа, я люблю его" месяца через два уже никого не удивит. Смекаешь?

— Вот же чёрт! — воскликнул Рон, — так ты думаешь, эта мантия — твердое зелье?

— Это могло быть затвердевающее, — предположила она, — облили специальный шаблон, оно застыло — и вуаля, мантия. Форма-то у нее простая. Может, потом еще чар каких добавили. Я же говорю, это может быть алхимическая вещь.

— А символ? — спросил Гарри, — это может быть герб Поттеров?

— Кто его знает, — изрекла Элайн очередную недетскую мудрость, — в сказке не сохранились имена. Может, раньше она начиналась с "шли как-то три брата Поттера ночью".

— В сумерках, — поправил Рон, — моя мама всегда говорила "в сумерках".

— Как бы об этом узнать, — задумчиво произнес Гарри, — как вы думаете, есть ли в библиотеке что-нибудь о гербе Поттеров?

— Разве что в твоей, — с сомнением произнесла Элайн, — Хагрид же рассказывал, что твой дом был сильно разрушен, но, может, под завалами найдется что-нибудь: посуда с гербами, сундуки, книги, хоть какая-то зацепка.

— Надо будет разузнать у Хагрида, где я жил, и всякое такое, — сказал Гарри.

— И он скажет, что нечего тебе там делать, — возразила Элайн, — сиди дома, мал ещё.

— Дамблдор примерно так и сказал, — хмуро подтвердил Гарри.

— Ну так давайте скажем, что ты собираешься туда, когда подрастешь, — предложил Рон, — с моей семьей, например. Я подтвержу. Вряд ли он будет писать моим родителям и требовать доказательства. В крайнем случае, я на самом деле попрошу отца подтвердить. Он у нас добрый. Главное, чтобы Хагрид сказал, а там уже по обстоятельствам.

— У Троллебойцы годный план, — заметила Элайн.

На том они и порешили. Воспрявший духом Гарри разделил с друзьями трапезу из пирога, а потом развез всех по спальням. Перед начинавшейся новой учебной третью следовало основательно выспаться — следующие каникулы ожидались в апреле, и будут они гораздо короче.

---

1) owl hole совиная дыра представляет собой отверстие-вход, встроенный в здания (такие как мельницы и амбары), чтобы позволить хищным птицам, обычно сипухам (английское название — амбарная сова), проникнуть внутрь для охоты на грызунов. Обычная архитектурная деталь многих английских зданий

Вернуться к тексту

2) банка — сиденье в каяке, байдарке, шлюпке, катамаране

Вернуться к тексту