Ведьмино отродье (hag born) (джен)

Зайдя внутрь, они подперли дверь столом и поставили между ним и облюбованным местом на полу несколько старых парт, чтобы по возможности загородить дверь от света. Сидеть они решили на перевернутых вверх ногами столах, на столешницах, практически на полу, друг напротив друга, кинув предварительно в место для сидения Согревающее. Справа и слева от них вздымались ножки ученических столов, порядком потертых, исцарапанных и грязных. Гарри незамедлительно испробовал на торчащей слева ножке Люмос, создав себе боковой светильник, и, подогнув под себя ноги по-турецки, положил на колени книгу. Элайн склонилась к узкому проходу между ними и нацелила палочку на каменный пол, произнося заклинание Согревающих чар. Сверкнула яркая голубоватая вспышка, и на полу между ними вспыхнул голубой огонь, похожий на небольшой костерок, и осветил призрачным газово-синеватым светом груды поломанной мебели вокруг. От огня слабо веяло мягким теплом.

— Это же на "превосходно"! — восхитился Гарри.

Элайн довольно улыбнулась, выложила из кармана несколько свернутых свитков пергамента густо-черного цвета и также уткнулась в книгу. Какое-то время тишина нарушалась лишь шорохом страниц.

— Ничего себе! — воскликнул Гарри, — ты знаешь, что Темные волшебники-некроманты могут поднимать не только призраков, но и целый труп? А вот он уже может "взаимодействовать с материальным миром." Называется Инфериус, или инфернал, или зомби.

— А там написано, как их поднимать? — с интересом спросила Элайн, оторвавшись от своей книги.

— Нет, ничего такого нет, — ответил Гарри, — написано только, что это высшая некромантия, доступная лишь опытным Тёмным магам. Зато написано как с ними бороться. Они не выносят огня. Как думаешь, Инсендио поможет? Это огонь, но мертвецы наверное сырые, гореть не будут.

— Можно взять маггловский бензин и Инсендио, — задумчиво сказала Элайн, — ценная информация на самом деле. Я бы побоялась жечь таких мертвецов бензином — а ну как они продолжат идти пылающие и станут ещё опаснее, да к тому же растащат пламя по всему Хогвартсу. Но теперь мы знаем, что нет.

— Откуда в Хогвартсе взяться Инфери? — произнес Гарри с сомнением, — для этого надо трупы.

— Если некромант попадет в школу, полную детей, то трупов будет достаточно, — зловеще пообещала Элайн, — надо доставать бензин и припрятать где-нибудь. Пары ведер будет, наверное, достаточно. Все равно больше не пронести. У магглов есть такие удобные, называются канистры.

— А где ты возьмёшь бензин? — спросил Гарри с интересом.

— У виров теток, — беспечно ответила Элайн, — и у дяди Джереми, и у дяди Имрана есть автомобили.

— А они дадут просто так две канистры бензина? — Гарри на минуту представил себя, обращающегося с такой просьбой к дяде Вернону, который просто оставить его одного дома боялся, утверждая, что тогда "этот мальчишка" непременно его сожжёт.

— Дадут, — уверенно сказала Элайн, — особенно если их не спрашивать и не сливать всё из одной машины.

Они вновь уткнулись в книги. Вскоре Элайн встрепенулась, отложила книгу, взяла в руки черный пергамент, палочку и стала внимательно смотреть на страницу с рецептом. Гарри заинтересованно подполз поближе, обогнув горящий между ними голубой огонь, несколько уменьшившийся к этому моменту.

— Что это ты делаешь? — осторожно спросил он.

— Моей копии может не хватить до утра, — сказала Элайн, — а переписывать очень долго. Есть специальные чары копирования, но их изучают на старших курсах, они наверное сложные. Я тут придумала кое-что попроще из того, что мы уже выучили.

— Творческое применение? — спросил Гарри в предвкушении очередной хитрости, — что на этот раз?

— Ага, — сказала Элайн, — ни за что не догадаешься. Очищающие чары. Посвети мне.

Она вновь внимательно посмотрела на книгу, потом быстро перевела взгляд на черный лист и, ткнув в него палочкой, произнесла:

— Тергео!

На черной поверхности листа появились светлый текст цвета пергамента.

— Ты вымазала лист чем-то черным!? — воскликнул Гарри, — а в качестве цели представила текст!?

— Только быстро, пока он еще стоит перед глазами, — с гордостью сказала Элайн, — а листы я обыкновенными чернилами покрасила. Мои соседки странно на меня смотрели, когда я их сушила на столе. Неудобно, что цвета наоборот — белое на черном, — но, думаю, это дело привычки. Всё лучше чем ничего.

— А можно наоборот, представить, что цель — это все кроме текста? — предложил Гарри, — тогда текст будет черным на белом очищенном фоне.

— А ты попробуй, — насмешливо предложила Элайн, — я на тебя посмотрю.

Гарри понял, что тут есть какой-то подвох, и замотал головой.

— Нет. Я без тренировки тебе весь пергамент отбелю. Та́к скажи, в чем проблема.

— В том, что магия — это отражение твоего разума. А ты читаешь буквы, а не их отсутствие вокруг. Я уже пробовала твой способ много раз пока тренировалась — вместо букв пятна получаются, как будто расплывается всё. Все же наш разум считает буквы целью, а не то, что вокруг. Вот как выходит.

— Так тоже круто! — сказал Гарри, — а почему ты обратную сторону свитков не покрасила? Можно было с двух сторон копировать. Или стирать? Как этот способ назвать, ты же не пишешь, а вовсе даже наоборот, стираешь.

— Думаю назвать это элайнокопией или как-то так, — сказала Элайн, — только ты пока не рассказывай никому про мои изобретения. Я хочу это в свою книгу включить.

— Ты пишешь книгу? — изумился Гарри, — а про что?

— Ну, вообще-то пока не пишу, — смутилась Элайн, — у меня папа пишет. Статьи, в основном, но и книгу начал. Пока он делает заметки, копии, рисунки и складывает это все в папку. Это называется "подбор материала". Я тоже вот делаю подбор материала. А потом, когда стану старше, напишу книгу. Как раз он наверное напишет свою, и я точно буду знать, как оно делается.

Услышав, что отец Элайн пишет книгу, Гарри немедленно решил написать собственную и был готов начать прямо сейчас. Но его останавливало отсутствие того самого материала, который нужно было собирать. И он еще раз восхитился прозорливостью Элайн, думавшей так далеко вперёд.

— А про что будет твоя книга? — спросил он.

— Про магию и как ее применять, — сказала Элайн серьезно, — я думаю, она будет для таких людей как мы сейчас. Такую, которую я сама бы сейчас прочитала, если бы она у меня была. Точнее я не могу пока сказать.

— Идея — огонь! — уверенно сказал Гарри, — а за это платят?

— Если книга стоящая, — сказала Элайн, — то еще как! Называется гонорар. А что до твоего вопроса, то ответ простой — Очищающие пробивают лист насквозь, с той стороны будет этот же текст, только зеркальный.

Гарри окинул взглядом черные листы пергамента, все еще думая о книге, и тут ему в голову пришла посторонняя, но очень интересная мысль.

— Скажи, Элайн, а ты случайно не знаешь, почему раньше колдунов называли чернокнижник?

— Может у них книги были черного цвета? — предположила Элайн, — но это не точно.

— Тогда смотри, что я придумал, — радостно сказал он, — а что, если в те далёкие времена сложные копирующие заклинания еще не изобрели? И древние колдуны использовали тот же способ, что и ты — красили страницы в черный цвет, ну хотя бы сажей, а потом Очищающими печатали текст. Очищающие чары наверняка очень древние. Может даже старше письменности. Вот книги у них и были чёрными.

— А ведь это идея! — воскликнула Элайн, — я собиралась добавить в книгу что-нибудь интересное из истории, а твое предположение очень здравое. Слушай, а не хочешь ли ты стать соавтором? Папа говорит, что книга намного лучше продается, если в соавторах какая-нибудь знаменитость. А ты — два в одном: и герой Британии, и автор идей.

— Идёт! — обрадовался Гарри, которому совершенно не от кого было узнать, как пишут настоящие волшебные книги, и решивший не упускать возможности, что сама идет в руки.

— Только ты свои идеи никому не говори, — предупредила его Элайн строгим голосом, — только мне. Иначе плакала наша книга, расхватают все идеи задаром.

Гарри с радостью согласился, весьма довольный собой и своей пусть пока единственной, но все же настоящей исторической гипотезой, годной для магической книги. Они снова уткнулись в учебники.

— А ты знаешь, — снова начал Гарри восторженным голосом, — что поднятие призрака для некроманта намного легче, если мертвый — последний похороненный на этом кладбище?

— Нет, — сказала Элайн, подняв голову, — а там сказано, как их вообще поднимать и что для этого нужно? Ну кроме смерти в Хогвартсе — это я и сама знаю, Биннс не даст соврать.

— Не сказано, — со вздохом сказал Гарри, — тут так хитро все написано, что поможет бороться с некромантом, но не поможет им стать.

— Странно было бы, если бы было наоборот, — глубокомысленно заметила Элайн, — думаю, эта книга нужна для защиты от Темных Искусств для старшекурсников, и там лишь необходимый минимум, чтобы никто из слизеринцев не смог стать Темным лордом.

— Один все таки стал, — сказал Гарри мрачно, — Сама-знаешь-кто ведь тоже тут учился. Интересно, где он взял нужные книги?

— Может, у него дома были? — предположила Элайн, — или в Хогвартсе есть секретные библиотеки, спрятанные еще во времена основателей? Что, если они существуют и только ждут достойных, чтобы отвориться? Есть же легенда о секретной лаборатории Равенкло.

— Что за легенда? — спросил Гарри, чрезвычайно заинтригованный новой тайной.

— Точно не знаю, я подслушала этот разговор папы со своими школьными друзьями. Ну, знаешь, когда взрослые собираются, пьют всякую горькую дрянь и часами напролет рассказывают, какими они в детстве были умными и хорошими, не чета нам, лодырям и лоботрясам. Так вот, есть легенда, что где-то на верхних этажах есть секретная лаборатория. Она является равенкловцам, когда им нужно сварить какое-либо интересное и запрещенное зелье. Будто бы там есть всё необходимое: котлы, астрономические приборы, темная комната и всякое такое. Но просто так ее никто не видел, она не открывается случайным людям. Папины приятели клялись, что это чистая правда. Может и библиотеки такие есть.

— Круто! — сказал Гарри, — вот бы увидеть эти секретные комнаты! Хоть одним глазком!

— Можно выделить пару-тройку вечеров и поискать, — предложила Элайн, — не все же время над книгами сидеть. У меня уже спина начала затекать. Да и лаборатория все равно нужна — что толку от рецептов без испытания.

— Ну да. Не хватало только, чтобы нас поймали с кипящим котлом зелья "Плевка в Невилла" или еще чего, — сказал Гарри, — знали бы профессора, чем мы тут занимаемся, они бы поседели.

— Кроме Дамблдора, — усмехнулась Элайн, — он и так уже целиком седой. Может, от таких как мы.

— А ты знаешь, — сказал Гарри через пять минут, вновь оторвавшись от книги, — что некроманту можно усложнить жизнь, закопав последним на кладбище пса, после всех людей. А некромант может в свою очередь воспользоваться даже этим и поднять Адского Пса — Черного Шака. Он же Грим, он же Баргест.

— Как поднять такого пса — тоже нет? — уныло спросила девочка.

Гарри горестно покачал головой.

— Жаль, — сказала Элайн, — нам бы очень пригодилась Адская Гончая. Я слышала, как раз они и могут выследить неушедшие души. Но не знала, что их призывают из могильных псов. Хорошая книга, давай потом почитаем ее до конца.

— Да тут про темных существ уже не так много осталось, — сказал Гарри, листая страницы, — а дальше про использование частей трупов в некромантии.

— И этот раздел больше первого, — уверенно произнесла девочка.

— Верно! — сказал Гарри, найдя наконец оглавление, — ты уже видела эту книгу?

— Нет, — сказала Элайн, — просто количество частей, на которые можно раскромсать трупы, намного больше, чем самих трупов, и ограничено лишь фантазией автора, а он, я смотрю, тот еще затейник.

— Логично, — рассмеялся Гарри.

— Давай закругляться, — со вздохом сказала Элайн, — без метлы сидеть сильно допоздна опасно, да и близнецы могут вспомнить о тебе и Карте. Почитаем еще перед сном. Постарайся, чтобы книга не попалась никому на глаза, Гарри. И попробуй определить, когда она исчезнет — очень важно знать, сколько существуют копии, это знание можно использовать.

— Хорошо, — пообещал Гарри, — а как это можно использовать? Планировать, когда можно почитать? Или нет! Подшутить над кем-нибудь! Дать ему какую-либо скопированную вещь, а она потом исчезнет! Вот он удивится!

— Ты очень добрый человек, Гарри, — сказала Элайн, — это здо́рово на самом деле. Для твоих друзей, я имею в виду. Мне пришло в голову совершенно другое — я хотела сделать копию чернильницы тем противным старшекурсницам, на которых я думаю, что они в моих вещах копались.

— Чтобы они не могли ее потом найти на уроке? — сказал Гарри, — я примерно это и имел в виду.

— Нет, — сказала Элайн хмуро, — я хотела заменить копией оригинал перед тем, как они пойдут делать домашнее задание. Так, чтобы чернильница точно не пропала раньше ночи, а настоящую потом в сумку им подкинуть, и они бы пропажи вообще не заметили.

— А в чём тогда смысл? — удивился Гарри, — ну исчезнет чернильница ночью, они утром просто пойдут на занятия и всё.

— Исчезнет всё, что создано Джеминио, — сказала Элайн, — вся чернильница, а она, если ты помнишь, не пустая.

— Чернила тоже исчезнут! — воскликнул Гарри, — и те, что в чернильнице, и те, что уже на листе! И вся их работа?..

Элайн усмехнулась зло и недобро. Ее милое кукольное личико, освещенное сейчас снизу холодным газовым светом Согревающего огня и казавшееся более бледным, вытянутым и грубым, напомнило Гарри об истинном облике его подруги, о котором он уже начал забывать.

— Только оказалось, что они следят за своими вещами, — сказала она, — и это весьма мудро с их стороны.

Они спрятали книги в сумки и крадучись прошли к лестницам, туда, где пути их расходились, у каждого — в свою башню. Гарри не очень нравилась такая ситуация, когда каждый из них вынужден будет идти в одиночестве, пусть и небольшую часть пути; но отбой, кажется, только-только начался, и было не слишком поздно. Они немного постояли в темноте и молчании и уже собрались попрощаться до завтра, как услышали шорох и громкие, размеренные хлопки внизу, на лестнице, ведушей наверх, в сторону башен. Гарри и Элайн немедленно нырнули в нишу коридора.

— Что это? — шепотом спросил Гарри, вытащив палочку.

— На шаги не похоже, — также шепотом ответила Элайн, — во всяком случае, на человеческие.

Эти слова заставили Гарри похолодеть от страха. Странные шлепки становились громче, звук явно поднимался по лестнице вверх, то замолкая, то возобновляясь, как будто зловещее нечто во тьме иногда останавливалось, прислушиваясь, или отдыхая. Гарри лихорадочно размышлял, что он может противопоставить неизвестной опасности. Инсендио уже показало свою слабую эффективность, к тому же в темноте он мог и промахнуться. Единственным вариантом кажется была новоразученная разновидность Люмоса. Гарри пришло в голову, что теперь он может запустить световые чары в противника, и, если удастся попасть ему в лицо, или что там у неизвестного существа вместо лица, он сможет ослепить его; а, даже если и не попадет, свет вспыхнет рядом с их противником и все равно, хоть немного, но ослепит и отвлечёт его; а сам Гарри останется вдалеке от источника света и в любом случае и хорошо разглядит своего врага и получит возможность сбежать. Он повернулся к Элайн, чтобы поделиться своими тактическими соображениями, но в этот момент звуки хлопков прервались звуком падения чего-то мягкого и жалобным вскриком. Голос был мальчишеским, детским, и ужасно знакомым.

— Невилл! — прошептал Гарри.

Элайн низко пригнулась почти к самому полу и, став на четвереньки, осторожно выглянула из-за стены .

— Точно, — воскликнула она с облегчением, — это Невилл!

Они сорвались с места и, уже не таясь, побежали к лестнице. На самой верхней ступеньке, уже почти в коридоре лежал их товарищ в странной позе, напоминающей личинку, пытающуюся вылупится из кокона. Элайн кинулась к лежащему мальчику. Гарри, памятуя о слепящем действии палочки, а также о том, что любой слабый источник света перед лицом Элайн может выдать ее нечеловеческое происхождение, поднял палочку вверх и использовал только что выдуманную им тактику.

— Люмос! — твердо сказал он, изо всех сил сосредоточившись на потолке как цели и пытаясь напрячь все свои магические силы, что было проблематично сделать, учитывая, что, в отличие от мышц, свою магию он практически не ощущал и мог лишь надеяться, что все делает правильно. Впрочем, магия в очередной раз его не подвела. Мягкая волна теплого чувства чего-то родного прошла через все его существо, оставив щемящее послевкусие покоя, над головой сверкнуло, и на потолке вспыхнули белые всполохи, озарившие коридор светом, как будто над ними вспыхнул уличный фонарь, как те, что освещают по ночам дороги — яркий, резкий, иссиня-белый.

— Ох, ничего себе, Гарри! — воскликнула сидящая на корточках Элайн, поднимая голову, — это самый яркий Люмос, что я видела! Ты без глаз нас решил оставить?!

Огромное светящееся пятно размером с полпростыни освещало сейчас коридор и лестницы, впрочем, дальние углы оказались теперь погружены во тьму, и Гарри подумал, что оказал себе и друзьям медвежью услугу этим своим колдовством — теперь их видно чуть ли не половине Хогвартса. Он, в свою очередь, склонился над Невиллом. Мальчик был перемотан собственной мантией, которая облепила и, казалось, слегка душила его. Невилл смог, оторвав пуговицы сверху, почти целиком высвободить руки, но ноги его были перемотаны склеившимися между собой полами мантии и штанинами брюк, и он, видимо, пытался, где прыжками, где ползком, добраться до гостиной Дома Гриффиндора, к его несчастью находившейся в башне далеко вверх по лестницам.

— Что случилось? — спросил Гарри обеспокоенно.

Лицо Невилла было красное и опухшее, то ли от слез, то ли от злобы и бессилия.

— Малфой! — прошипел тот с яростью, — со своими дружками! Они как-то заколдовали мою одежду, и она склеилась вокруг меня, так что я не мог пошевелиться. И бросили меня внизу, чтобы Филч нашел ночью или даже утром. Мне удалось высвободить руки, и я думал добраться до гостиной.

Гарри стало стыдно. В минуты радости всего Дома они забыли о своих. Впрочем, о самом Гарри тоже все забыли, и он легко мог бы оказаться на месте Невилла, если бы был настолько же одинок и беспечен.

— А где твоя палочка? — спросила Элайн, внимательно осматривая Невилла со всех сторон.

— В кармане брюк, — убитым голосом произнес Невилл, — когда мантия склеилась, она оказалась там, а я не смог руками порвать ткань, чтобы её достать и попытаться освободиться. Вот если бы у меня был нож...

Он посмотрел на Элайн с мольбой.

— И твой нож наверняка оказался бы в том же кармане, — сказала Элайн, — и был бы столь же бесполезен.

— Все равно, — упрямо сказал Невилл, — ты говорила, что знаешь места, где их полно. У меня есть деньги, бабушка дает мне немного на сладости...

— Мы решим этот вопрос, — сказала Элайн ободряющим тоном, — Гарри вон тоже собирается себе добыть парочку, будем иметь тебя в виду, когда дойдет до дела.

— Что они применили? — спросил Гарри, — ты знаешь эти чары?

— Кажется, чары Приклеивания, — сказала Элайн, — если это они, то это одни из простейших, однако довольно сильные. В этом-то их коварство. Их просто наложить, но без магии очень тяжело сломать, сам видишь. Ими можно хижинку из жердей склеить. И прожить в ней неделю-другую, прежде чем она рухнет. В Темные века так часто делали, да и сейчас тоже. Снимаются простой Финитой. Главное, чтобы это было не Стреноживающее.

— А что будет, если это Стреноживающее? — обеспокоенно спросил Невилл.

— Оно притягивает друг к другу кости ног, — пояснила Элайн, — и так просто не снимается. Но оно и к простейшим не относится. Так что... Финита!

Она резко навела палочку на ноги Невилла. Мантия обмякла и послушно развернулась. Невилл не мог скрыть своей радости и немедленно сунул руку в карман брюк в поисках палочки. Понадобилось еще несколько Финит, чтобы расклеить штанины и ботинки, и Невилл, наконец освободился.

— Спасибо... — хриплым голосом начал Невилл, по щекам которого снова начали катиться слезы, теперь уже благодарности.

Элайн ободряюще хлопнула его по плечу.

— Хорошо, что эти уроды не додумались до Дуро⁽¹⁾. Оно могло удушить тебя, если наложить его в неудачный момент.

— Что это за Дуро? — спросил Невилл.

— И как узнать, какой момент удачный, а какой — нет? — прибавил Гарри.

— Оно делает предметы каменно-твердыми, — ответила она, — а неудачный момент — это на выдохе. Тогда затвердевшая одежда не даст вдохнуть.

Все трое поднялись на ноги и огляделись

— Надо убираться отсюда, — сказала Элайн, — отбой кажется уже начался, и мы теперь нарушители.

Гарри вновь воздел руку с палочкой к потолку.

— Нокс! — воскликнул он, и все вокруг мгновенно стало тьмой.

Они отошли в знакомую нишу и забились туда все втроём. Вокруг по-прежнему было тихо, и их действия не привлекли ничьего внимания. впрочем, замок был огромен, и по ночам в коридорах было не так много его обитателей, чтобы кто-то непременно их нашел. Кажется им везло.

— Я собираюсь варить твое зелье, Невилл, — прошептала Элайн, — я просчитала, что надо исправить в нем, чтобы котел остался цел, а зелье тем не менее не превратилось в обычную скучную бурду от фурункулов. Но вдруг именно твое влияние и делало его им. Не хочешь помочь мне с приготовлением? Кстати, Гарри, можно будет взять у тебя ботинки?

— Для тебя — в любое время! — ответил Гарри, довольный как своей ранешней прозорливостью и предусмотрительностью насчёт этих ботинок, так и тем, что может внести свой вклад в столь важное и серьезное дело.

— Вы собираетесь ловить еще тролля? — спросил Невилл, обращаясь скорее к Элайн, — я слышал, у вас отряд, и вы охотитесь на всяких темных тварей. Какие-то девочки из твоего Дома говорили об этом в библиотеке.

Гарри не смог не улыбнуться — кажется, их слава бежала впереди них.

— Для этого зелья есть цель получше — тоже темная тварь, но по нему не скажешь — он блондин.

— Ты собираешься... — начал Невилл.

— Не произноси ничего, — сказала Элайн, — тогда, даже если тебя будут допрашивать под Веритасерумом, ты сможешь сказать, что мы не строили никаких планов.

Невилл серьезно кивнул.

— Что такое Веритасерум? — спросил Гарри.

— Зелье, не дающее соврать, — ответила Элайн с видимым отвращением, — по закону применяется к несовершеннолетним только в особых случаях и только в присутствии опекунов. Беда в том, что его применение практически невозможно доказать, а потому возникает огромный соблазн подлить его тайком.

— И что, его никак нельзя обмануть? — эта информация неприятно удивила Гарри.

— Если не принять противоядие, то нет, — сказала Элайн, — но у него есть огромное слабое место, о котором часто забывают⁽²⁾. Оно не дает соврать, но никак не побуждает тебя говорить правду. Например, если один из близнецов Уизли съест при тебе пирог, ты сможешь сказать под Веритасерумом, что не понял, кто это сделал. Ведь ты буквально не понял, кто это был, Фред или Джордж. Правда, если допрос ведет опытный человек, он спросит, знаешь ли ты того, кто это сделал. И ты не сможешь ответить "нет", ведь ты знаешь и того, и другого. И если он попросит назвать фамилию, то все, что ты можешь сделать, это промолчать, потому что ничего, кроме "Уизли", зелье не даст тебе сказать.

— Вот черт! — воскликнул Гарри с ужасом, — а какое оно на вкус, это зелье? Я имею в виду, если пить не чай, а чистую воду например?

— Абсолютно безвкусно и прозрачно, выглядит как вода. И поэтому не называем имён, — сурово произнесла Элайн, — и поэтому я — Горностай...

— Я понял, — сказал Гарри, — я решу этот вопрос.

— Но это на самый крайний случай, — сказала Элайн успокаивающе, — в идеале, никто ничего не должен узнать — нам проблемы не нужны.

— Может тогда ну его к лешему? — сказал Невилл.

— Мы в Шотландии, — сказала Элайн, — а что говорят шотландцы?

— Что? — спросил Невилл.

— Nemo me impune lacessit⁽³⁾ — признесла Элайн очень серьезным голосом, — что означает "никто не тронет меня безнаказанно". Что?! Хочешь сказать что-нибудь очень умное, говори на латыни.

— Тогда я — в деле, — сказал Невилл, — что от меня требуется?

— Вытаскать с кабинета зельеварения ингредиенты для твоего зелья, — сказала Элайн, — чтобы не спалиться, каждый возьмет по чуть-чуть. И не в одно занятие, иначе будет заметно.

— Вот только все это время кое-кто будет думать, что ему все сошло с рук, — мрачно буркнул Гарри.

— Ну что ты хотел? — пожала плечами Элайн, — месть — это блюдо, которое подают холодным.

Гарри в этот момент думал, что к боязни старинных книг он здесь заработает еще и боязнь оставленного на пять минут без присмотра стакана чая. И что неплохо бы завести себе бутыль и пить из неё только то, что сам туда налил. Не такую огромную, как у Элайн, да и чары Расширения не так уж необходимы. Да и вообще, подошла бы плоская металлическая фляжка, в которых взрослые носят бренди. Гарри знал, что такая была у сестры его дяди, тетки Мардж, которая любила приложиться к бутылке по случаю.

Они выждали ещё немного, но никого не появилось. Поэтому троица быстро попрощалась, и Элайн исчезла где-то в стороне башни Равенкло, а Гарри с Невиллом отправились в свою. Гарри шел и думал, что отсутствие связи между ними может легко привести к беде, как только что на собственном примере продемонстрировал Невилл — он был один и не мог подать сообщение о помощи, вот и угодил в лапы врага. И это он легко отделался. Попадись он троллю или гигантскому акромантулу или одержимой темным духом кошке — результат был бы намного хуже. Интересно, легко ли духу передать себя от одного человека к другому? Невилл в таком случае мог бы стать одержимым и получить доступ в спальню Гарри. И удавить его ночью подушкой. Он вздохнул и покосился на Невилла. Наверное, будь тот одержимым, вряд ли бы он валялся обездвиженный на полу, а просто прошел бы в гостиную. Можно считать, что он все же еще Невилл. Возможно, и Малфоя стоило сбросить со счетов — эта мелкая злая пакость на действия одержимого, стремящегося добраться до могучего Камня и способного впустить в замок тролля, не слишком походила. Скорее всего, одержим Снейп. Интересно, он, как профессор, может пройти в чужую гостиную? И где сейчас Малфой? И добралась ли к себе Элайн? Не попала ли она в беду так же, как сейчас Невилл. Рон и Гермиона хотя бы учились с ним на одном факультете и жили в одной башне. Как бы помогла сейчас Карта близнецов! Но Рон, знающий своих братьев, прав, они ни за что не признаются, что у них есть такая вещь. Если бы у него была сова, можно было бы послать письмо Элайн, но эту идею он, поразмыслив, отверг. Никто не держал сову в спальне, это ужасно и для птицы, и для людей, а идти за ней в совятню — идея еще более глупая и опасная. Гарри решил немедленно, прямо завтра же разузнать у Элайн, есть ли у волшебников средства посылать сообщения, пускай самые простые, хотя бы "да" и "нет". Этого было бы достаточно, чтобы убедиться, что все из них хотя бы добрались до кроватей. Он уже начал проклинать себя за глупость и недальновидность — весь прошедший час у него было полно времени, чтобы это спросить, а он начал думать только сейчас, когда уже поздно было что-либо предпринимать. Злой и измученный подозрениями (он всё же решил понаблюдать за Невиллом на предмет подозрительного поведения и пропустил его вперёд, объяснив это желанием прикрыть тыл и не дать напасть на них со спины. Невилла это объяснение не только полностью устроило, но и сильно успокоило, и он шел впереди уже вполне уверенно), он с приятелем добрался до входа в гостиную Гриффиндора. У картины Полной Дамы стояли Фред и Джордж со светящимися палочками, глядя в их сторону.

— Где вы ходите? — спросил один из них, — отбой уже начался. Филч как раз выполз из своего логова на охоту.

— Конечно, он начал с коридора на кухню, — добавил другой, — понятно, что в такой день все пойдут туда, но всё же и тут ходить не стоит. Даже ловцам Гриффиндора. Э, да что с вами?

В полумраке коридора они наконец разглядели, что вид у первокурсников был невесёлый. Невилл промычал что-то извинительно-оправдывающееся и направился к картине Полной Дамы, глядя себе под ноги. Гарри стало так жаль его, что он устыдился своих подозрений, мучавших его весь путь сюда.

— Я сейчас подойду, Невилл! — крикнул он ему вслед, — возьми там нам пирожных, если остались!

Когда за Невиллом захлопнулась картина, Гарри помрачнел и повернулся к близнецам. Те взглянули на его насупленное лицо и, в свою очередь посуровев, придвинулись поближе. Он в двух словах изложил им все произошедшее с Невиллом, не упомянув, правда, с кем он сам был и откуда возвращался, но его никто и не спросил — то ли близнецы успели увидеть его на Карте, то ли забыли от злости, потому что услышанное их видимо взбесило.

— Вот же подлая тварь! — яростно воскликнул один.

— Нашел самого беззащитного! — добавил другой.

Они переглянулись между собой понимающими взглядами.

— Ты вот что, Гарри, — сказал один из них, — идите и празднуйте. Пусть Невилл ни о чем не беспокоится. А Слизерин ждут теперь весёлые деньки или мы не Уизли.

— Есть ли у вас связь с Равенкло? — спросил Гарри хмуро, не зная как не спугнуть близнецов и в то же время узнать что хотелось, — мне надо знать, где сейчас Элайн Муншайн. Это девочка-перво...

— Мы знаем, кто это, Гарри, — сказал один и близнецов, улыбнувшись, — ты нас за идиотов не держи.

— Я просто хотел знать, не попалась ли она, — сказал Гарри.

— У нас есть... там связи, — сказал второй, поколебавшись, — ты иди, мы спросим.

Поняв, что больше ему ничего не скажут, Гарри прошел сквозь картину и отправился искать Невилла. Тот ожидаемо пошел в комнату и спрятался под балдахином, и Гарри пришлось уговаривать его пойти за угощением — Невилл был расстроен и не хотел никого видеть, но Гарри был уверен, что сидеть одному в темноте — совсем не то, что нужно в такой ситуации. Хуже всего думать, что ты один, уж это Гарри понял на собственном опыте. Немного повздыхав, Невилл все же пошел с ним в гостиную, а, получив свою порцию выпечки и сливочного пива, слегка повеселел и даже пристроился к какой-то компании слушателем. Через минуту в гостиной снова появились близнецы, и Гарри кинулся к ним.

— В порядке твоя девчонка, сидит у себя в башне, — сказал возможно Фред, посмеиваясь.

— Ты бы купил ей и себе табулы на День Святого Валентина, — добавил вероятно Джордж, — они такое любят. И стоит недорого, пару сиклей, не больше.

— Будешь писать, какие у нее большие глаза, и как ты по ним соскучился за эти пять минут... — продолжил за брата первый с ехидной улыбкой.

— Что еще за табулы? — спросил Гарри.

— Это такие черные вощеные дощечки с острой палочкой-стилусом. На них накладывают Протеевы чары, и то, что происходит с одной, повторяется с другой, — пояснил второй, — пишешь стилусом на своей табуле, а на ее табуле появляются слова. Стирать нагревом, от него воск плавится. Согревающие знаешь?

— Конечно! — сказал Гарри, — то, что надо. Я не знал просто, что такие есть, а то бы давно уже взял.

Близнецы засмеялись.

— Ты слушай нас, Гарри.

— Мы в таких делах мастера.

— Может, глядя на тебя, наш милый Ронникин возьмется за ум.

— Может, мы и на свадьбе погуляем? А, Фред?

— А где их взять, эти табулы? — перебил их Гарри, поняв, что они так могут продолжать до утра.

— Лучше всего их купить примерно везде на День Святого Валентина, — сказал тот, кого другой назвал Фредом, — тогда они дёшевы, и выбор больше. Хочешь с сердечками, хочешь с котятками...

— Буду иметь в виду, — сказал Гарри, гадая, нужны ли ему эти сердечки и котятки, и как к этому отнесется Элайн, ведь хаги могут и не праздновать людские праздники, — спасибо.

— Мы плохого не посоветуем, — сказал Джордж, похлопал Гарри по плечу, и они пошли куда-то в толпу.

Гарри видел, как они подошли к их другу, Ли Джордану, и стали о чем-то заговорщицки шептаться. Гарри понадеялся, что их заклятый враг Малфой будет хотя бы до Рождества ходить с оглядкой. Впрочем, это никак не мешает испытать на нем "плевок Невилла", подумал он, проблема в том, как это сделать не попавшись. Гарри взял себе еще немного сливочного и отправился искать вдохновения в разговорах сокурсников.

1) "дуро" на латыни означает "жесткий", но почему-то в каноне превращало в камень. Не сильно логично на мой взгляд, особенно, если учесть, что в камень был превращен гобелен, а каменную пластину такой толщины два летящих мужских тела легко бы проломили. Так что пусть делает предмет твердым, что следует из значения заклинания, а для изготовления камней есть трансфигурация. AU (отклонения от канона) в "шапке" есть, и у меня развязаны руки

Вернуться к тексту

2) в каноне (или киноне?) оно, напротив, всемогуще, заставляя рассказывать то, о чем вообще не спрашивали, что, впрочем компенсируется тяжелой умственной отсталостью тех, кто должен был его применять, но не применял. Наверное, каждое отклонение от канона комментировать не нужно, ведь тут все — не канон, только лишь канон — канон, да и то, глядя на "Проклятое дитя", уверенности в этом нет

Вернуться к тексту

3) латынь, королевский шотландский девиз, исторически используемый королевством Шотландии на Королевском гербе Шотландии

Вернуться к тексту