Ведьмино отродье (hag born) (джен)

Вернон одобрительно похлопал сына по плечу и повернулся к Гарри:

— Эй, парень! Кажется, я нашел тебе занятие на вечер!

Гарри не ждал от этой фразы ничего хорошего.

— Отправляйся-ка наружу да поищи дров для камина. Ночь будет долгой, ты же не хочешь, чтобы мы мёрзли? Видишь, все в твоих интересах. И лучше бы тебе поторопиться, пока солнце не село.

Гарри понял, что ужин ему, похоже, не светит. Вряд ли они будут терпеть, глядя на пачку чипсов, пока Гарри будет собирать ветки. Тем более, он хорошо знал своего кузена, пачки чипсов ему не хватит даже на пятнадцать минут. Но сидеть вместе с Дурслями в холодном доме ему не хотелось, а к голоду он был вполне привычен, поэтому он вздохнул, накинул тонкую курточку и вышел за дверь.

Холодный морской ветер швырял в лицо редкие, но оттого не менее мерзкие холодные капли дождя. Угрюмые тучи покрывали небо, сквозь редкие их разрывы уже ближе к западу проглядывали слабые краснеющие лучи шедшего к закату солнца. Осмотревшись, Гарри рассудил, что идти тем же путем, каким они пришли, нет смысла: тропинка вела к морю, на крутом склоне росли жалкие кустики, наверняка мокрые даже от такого слабого дождичка, барабанившего час назад по машине. Да и продувалась тропинка всеми имеющимися ветрами, а куртка Гарри, бывшая когда-то курткой Дадли, из которой тот вырос и в длину и в толщину, не очень-то спасала от ветра. Поэтому Гарри обогнул дом и направился в скрытую за ним часть острова.

Задняя часть, то, что люди называют задним двором, была не в пример приятнее, хотя двора как такового не было вовсе. Небольшой луг за домом, не огороженный ничем, круто спускался в холмистую низину. Дом стоял на холме кажется в более высокой части острова, и вид открывался великолепный. Остров был судя по всему небольшой, "Но мне хватит" — подумал Гарри с улучшившимся настроением. Каменные островки среди буйной зелени кустов и небольших деревьев. Даже с далеко не орлиным зрением Гарри видел множество засохших вершин, воздевающих свои иссохшие руки-ветви к мрачным небесам. Ему подумалось вдруг, что среди густых зарослей и камней ветра не будет, и можно насладиться прогулкой в одиночестве, среди буйства зелени и чистого воздуха, а Дурсли подождут своих дров. В конце концов, если сильно замерзнут, пусть жгут мебель; можно сказать, что сухих дров поблизости не было, пришлось идти на другой конец острова, а это, если его зелёные глаза ему не лгут, не меньше четверти мили, а скорее даже больше. Долгая езда в машине, а потом на лодке порядком надоела, его слегка укачало, а свежий ветер был гораздо приятнее затхлого дома и унылых рож родственников. И он с легким сердцем стал спускаться в так манившие его кущи.

Заросли выглядели сказочно: редкие тонкие деревца и густой подлесок оставили почву лишь слегка влажной, без луж и грязи. Гарри осторожно пробирался сквозь заросли, стараясь не задевать ветки и не ронять на себя множество капель, покрывающих листья. Ему вдруг с тоской и какой-то щемящей полурадостью подумалось, что неплохо было бы и вовсе сбежать из дома и поселиться бы в таком месте, где его не найдут всякие Дадли, Полкиссы, Мидфайеры и остальные кузеновы прихлебатели. Он даже приостановился на пару минут, замечтавшись и потерявшись в своих мечтах. Эх, можно было бы поставить вигвам на какой-нибудь милой поляне, покрытой зеленью и наполненной запахом травы и цветов, лежать вечерами у костра, есть... ну к примеру охотиться как индеец и жарить дичь на углях, собирать грибы, ягоды, орехи, рыбу ловить в конце концов. Словно робкая рыбка, из глубин его памяти всплыли те странные, загадочные, несущие пьянящее чувство свободы и радости для него и страх и панику для Дурслей случаи из его жизни: отросшие за ночь волосы, еда, исчезнувшая из холодильника, и появившаяся у него в запертом чулане, когда он очень хотел есть, та мягкая, странная, но удивительно родная сила, подсадившая его на дерево, когда какой-то там по счету бульдог тети Мардж вознамерился оставить его без куска штанов, возможно с частью их содержимого. Особенно грела душу удивленная рожа Дадли, когда он упал в террариум из-за исчезнувшего стекла. Хорошо было бы стать волшебником, вот была бы жизнь...

Возвращаться в суровую слегка мокрую, но хотя бы не ветреную реальность было не очень приятно. Несбыточность своих желаний Гарри прекрасно понимал. Еды в лесу нет, его "странности" редки и слабы, полагаться на них нельзя, у него ни денег, ни документов. Даже одежды нормальной нет. Он вспомнил предостережения дяди Вернона о том, что его, Гарри, наклонности доведут его до жизни на улице, "в канаве", как любил добавлять Дадли. Или отправится в школу для трудных детей с неисправимыми преступными наклонностями, как говорила тетя Мардж. Что ж, если бежать из дома, то когда окажешься в каком-нибудь приюте — вопрос времени. Гарри со вздохом посмотрел на природу вокруг — он явно не Чингачгук, даже костер не разведёт. Одна надежда на родственников со стороны отца, кто бы они ни были, что снова возвращало его к загадочному письму с пурпурной печатью и зелеными надписями. На этот остров их похоже не доставят, но не вечно же им тут сидеть. Вернону надо на работу, Дадлику — в школу. Они вернутся, а там, глядишь, найдется письмо. Может, его принесли, когда еще не знали об их бегстве, и парочка их так и лежит на полу под дверью. Может, там и обратный адрес есть. Да наверняка! Но резервный план бы не помешал.

Гарри вздохнул, огляделся по сторонам, не смотрит ли кто, выбрал палочку посуше и попытался воспламенить её взглядом. "Как же это у меня получается-то!?" — подумал он с досадой, — Гори! Воспламеняйся!" Палочка оставалась безучастной. Может, от времени суток зависит? Или от Луны?

Меж деревьев и кустов было удивительно тихо, лишь где-то вдалеке то ли шумел прибой, то ли шелестел листьями ветер. Поэтому он сразу уловил чужеродный звук: недалекое дзиньканье струн и человеческий голос. Девчачий голос, если быть совсем точным. Странно было слышать его в таком неподходящем месте: густые заросли каких-то кустов высились вокруг него, сквозь ветки виднелись ветви ив и осин, взметнувших свои редкие вершины над густым подлеском. Проходы между кустами местами, под сомкнутыми кронами, были густо застланы прелой листвой и гнилыми сучьями, местами, где далеко отстоящие ветви образовывали длинные узкие, извивающиеся поляны, были покрыты высокой травой. При свете солнца это всё должно было представлять удивительное зрелище, но сейчас, под покрытым низкими тучами темным небом пейзаж казался каким-то мрачным, сказочным, но не из тех сказок, где принцессы скакали на розовых пони, а скорее из тех мрачных ирландских или шотландских легенд, в которых счастливым был уже тот конец, где герой хотя бы не умер. Но любопытство победило, да и вряд ли обладательница такого голоса оказалась бы серийной убийцей, и Гарри решил подойти поближе и посмотреть. Вероятно, это была дочь местного рыбака, и тогда дядя Вернон здорово просчитался насчёт необитаемости. А может, тут целый посёлок или даже почтовый пункт...

В общем, стоило сходить и посмотреть, что Гарри и сделал, осторожно крадясь меж кустов, поросших мхом валунов и стволов ив. Голосок слышался всё ближе. Гарри уже четко слышал звуки струн и девочку, безбожно фальшиво тренькавшую на чем-то и напевавшую или скорее декламировавшую:

"Кусай, щипайся до крови

Наглый маггл, не смотри!" ⁽¹⁾

Песенка это несколько поколебала его решимость, он, конечно, не знал, что значит "маггл", но миролюбиво это точно не выглядело, и он замер за большой ольховой корягой, сплошь увитой вьюнами.

Прямо перед ним расстилалась то ли небольшая поляна, то ли большая прогалина, покрытая мелкой густой травой. Противоположный конец поляны оканчивался огромными зарослями терновника, по виду страшно колючими и совершенно непроходимыми. Пока Гарри стоял в раздумьях, на полняну вприпрыжку выбрела девочка. Именно вприпрыжку, так как она подскакивала от избытка энергии и выглядела вполне довольной собой, и именно выбрела, потому что была обута в не по росту большие резиновые сапоги, в которых не сильно-то попрыгашь. Одета она была во вполне себе обычную джинсовую курточку и такие же штаны, а в руках держала источник всей своей нехитрой музыки — странного вида вещь, что-то, выглядящее как мандолина, но сделанная, казалось, из цельного куска доски. Вероятно устав от слишком быстрого ритма, она перешла на более размеренный темп и, наигрывая поочередно две одни и те же на редкость навязчивые ноты, пафосно завыла нечто еще более странное:

"Пламя, взвейся, клокочи!

Зелье грей. Котел, урчи!

Пламя, взвейся в небосвод!

Что-то страшное грядет!"⁽²⁾

Распущенные волосы её, чёрные, неухоженные, разметались по плечам и сползли на лицо, кажется, слишком бледное, но с такого расстояния нельзя было толком ничего разобрать, да еще через чиненные-перечиненные очки. Распевая столь мрачную песенку (кажется сюжет ее дошел до варки зелья самого зловещего вида и описания) она подошла к зарослям терновника и растворилась в воздухе. Голос ее так же внезапно стих, словно магнитофон, который заткнули подушкой. Гарри едва не забыл, как дышать. Первой его мыслью было, что он, должно быть, моргнул и не заметил, как странная незнакомка шагнула куда-то в проход среди кустов. Немного выждав для верности — ему не хотелось, чтобы объект его слежки решила, что он ее преследует — он осторожно обошел корягу и медленно подошел к тому месту, где исчезла девчонка.

Никакого прохода в кустах не было, колючие ветви переплелись в непролазную стену. Гарри неверяще прошелся вдоль неё пару раз, но ничего не изменилось. Он даже подобрал сухую ветку тёрна и попытался осторожно раздвинуть ветви. Никаких следов ни девочки, ни прохода. Лишь темные провалы среди густой листвы, завывание ветра вверху и какие-то пощелкивания и потрескивания. Ему вдруг показалось, что этот шум похож на что-то, крадущееся по сухой листве внутри куста. Как будто что-то холодное коснулось его сердца, стало совсем не по себе, Гарри стал медленно пятиться назад, выставив перед собой найденную ветку. Рука слегка дрожала. Чтобы успокоиться, он шёпотом начал читать детскую заклиналку от лешего

"...Там, в гнезде, уснул ли гусь?

И лиса задремлет пусть..."⁽³⁾

шептал он, сделав еще шаг в сторону от загадочных кустов. Знакомое чувство присутствия чего-то родного разлилось по телу, ветка вдруг затрепетала в руке, став очень-очень теплой, и в густых зарослях перед ним появился широкий проход, резко, но вместе с тем так, будто он был там всегда.

Его взору открылась полянка, покрытая такой же мелкой густой травой, как и по эту сторону. Посреди полянки отчетливо был виден большой дымящийся костер, почти уже прогореший до углей, и висевший над ним закопченный котелок на длинной веревке. Неподалеку от костра, возле лежащей на земле коряги (на которой должно быть так славно сидеть, вытянув ноги к огню) виднелись разбросанные вещи и что-то вроде наполовину разобранного рюкзака. Устье прохода прочерчивала ровная гряда хорошо заметных в низкой траве грибов на тонких бледных ножках весьма поганкового вида.

Сердце Гарри учащенно билось, однако страх ушёл. Проход был, значит и девочка была. Сейчас её нет, можно взглянуть одним глазком. Он решил, что убежать-то он всегда успеет — обувь у незнакомки к погоне явно не располагала, да и не увидит она если что. Из "охоты на Гарри" её объект вынес неплохое умение убегать и прятаться и надеялся, что сейчас это сослужит ему службу. Он подошел к проходу, аккуратно перешагнул через грибной барьер и оказался на полянке.

Черноволосой девочки не было. Куча вещей действительно оказалась рюкзаком с наполовину вынутым содержимым. Кажется, хозяйка удивительного места не отличалась большой аккуратностью. В углу, невидимом снаружи, примостились два огромных валуна, такие же, что встречались повсюду в зарослях, замшелые, вросшие в землю. Промежуток между валунами был накрыт импровизированной крышей из больших ветвей, коры и травы, частично высохшей, так что становилось понятным, что крыша эта тут уже не первый день. Под крышей царил полный мрак. Кольцо поганок в траве ровным кругом охватывало всю полянку, отделяя травку от густой высокой стены терновника, в которой виднелись еще несколько проходов. Гарри внимательно огляделся по сторонам.

И тут он увидел то, что при первом беглом взгляде ускользнуло от него, хотя лежало почти на самом виду, среди разворошенных вещей у коряги: вскрытый и наполовину развёрнутый конверт из желтоватого пергамента с пурпурной печатью. Не веря своим глазам, он подошел к конверту и, поколебавшись (рыться в чужих вещах нехорошо, а среди вещей он со смущением заметил прозрачный пластиковый пакет с чем-то, напоминающим белье в мелкий горошек), схватил конверт и поднёс к глазам — всё же на поляне было уже не слишком светло. "Мисс Э. Муншайн, графство Норфолк, о. Инисверд, Слан-Дров, маленькая нынлю под травяной крышей" — было написано на нём зелеными чернилами. Массивная восковая печать с изображением буквы Х и геральдическими фигурами зверей была сломана, и он аккуратно развернул конверт, облизнув пересохшие губы:

ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»

Директор: Альбус Дамблдор (Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный чародей, Президент Международной конфедерации магов)

Дорогая мисс Муншайн!

Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов.

Занятия начинаются 1 сентября. Ждем вашу сову не позднее 31 июля.

Искренне Ваша,

Минерва МакГонагалл,

заместитель директора"

Гарри ошарашенно опустил руку с письмом, рефлекторно скосил глаза вбок и с воплем ужаса отпрыгнул в сторону. Черноволосая девочка подкралась бесшумно и стояла уже близко, очень близко. В тонких своих жилистых руках она держала корягу в форме топора, перемотанную кожаными ремнями. Впрочем, торчащее из коряги лезвие выглядело вполне настоящим.

1) Pinch him, pinch him, black and blue,

Saucy muggles must not view

вольный перевод песенки ведьм

Вернуться к тексту

2) Double, double toil and trouble;

Fire burn and caldron bubble.

Русский перевод из интернета

Вернуться к тексту

3) Bucky, Bucky, biddy Bene,

Is the way now fair and clean?

Is the goose a-gone to nest,

And the fox a-gone to rest?

Shall I come away?

Вернуться к тексту