Навсегда (гет)

Шестикурсники из Гриффиндора и Слизерина сидели в кабинете защиты от Темных искусств в ожидании преподавателя, который задерживался уже на целых полчаса. Все громко галдели, смеялись, радовались, что хоть один урок можно отдохнуть — учителя явно не будет.

— Да ты же его поцеловала! — трещала Мэри, задыхаясь от восхищения, и дергала Доркас, равнодушно уставившуюся в книгу, за рукав мантии. — Неужели ты теперь не можешь относиться к нему хоть чуточку лучше? Самую малость? Капельку? Ведь он такой замечательный! Он так волнуется о тебе! Разве он не очарователен?

— Мне вообще плевать на него, — отозвалась апатично Доркас, не считая нужным оторваться от учебника.

Мэри такой ответ категорически не понравился. Она капризно выпятила губки и сложила руки на груди.

— Могла бы проявить хотя бы немного участия. Знаешь, ему бы понравилось.

— Я всё сказала, Макдональд.

— Но ведь ты ему рассказала про Акселя и… — начала было Лили, но поймав страшный взгляд Доркас, которым можно резать на части, тут же умолкла виновато.

Да-да, они договорились не поднимать эту тему больше никогда. Договорились, будто ничего не было и никто ни о чем не слышал. Доркас сама сказала, что так ей будет легче. Она давно оправилась после случившегося, хотя иногда воспоминания об этом доставляют ей боль.

— Я просто потеряла контроль над собой, — выговорила безразлично Доркас, упрямо глядя в книгу, будто хотела спрятать в строчках истинные чувства. — Это вышло случайно, я просто была слишком сильна напугана. И я больше не собираюсь что-нибудь еще рассказывать Блэку.

— Но он был так мил с тобой, — не унималась Мэри, яро мечтавшая свести эту нервную парочку.

— Плевать на него, — повторила Доркас холодно, и они закрыли эту тему.

На самом деле Лили и Мэри очень сильно рассчитывали, что после того случая Доркас хотя бы немного смягчится к Сириусу. Он действительно был так мил с ней тогда, она даже обняла его и поцеловала. Впрочем, ничего не поменялось, и они предпочли сделать вид, будто ничего не случилось, и продолжали игнорировать друг друга, иногда схлестываясь в словесных поединках, громких и жарких, от которых воздух, казалось, накалялся.

Вдруг Мэри толкнула Лили в плечо, отрывая её от чтения параграфа.

— Смотри, Лил! — заверещала она восторженно. — Смотри же!

— Мэрс, не мешай, пожалуйста.

— Смотри! Смотри!

Мэри указывала на бумажную птицу, носившуюся белым пятном над потолком, словно снежинка в воздухе. Кто-то из слизеринцев попытался сбить её, метнув клочок пергамента, но она ловко увернулась, приземлилась прямо на парту Лили и изящно взмахнула крылышками. Восхищенная Лили протянула ладонь, и птица, забавно щебеча, села ей на палец.

— Какая красота! — ахнула Мэри, сложив ладошки под подбородком, а Доркас, которую в жизни нельзя заинтересовать и умилить ничем таким, лишь закатила глаза.

— Как здорово, — с улыбкой молвила Лили, точно зная, кто решил её порадовать таким красивым чудом.

Она оглянулась через плечо и встретилась взглядом с Джеймсом. Он ей подмигнул, взмахом палочки сотворил еще одну бумажную птичку и снова послал ей. Сириус, которого тоже бумажные создания не прельщали, посмотрел на него как на идиота и возвёл глаза к потолку, а Римус с одобрением закивал.

Лили поймала вторую птичку и улыбнулась счастливо. Всё это такая мелочь, но ей было очень приятно. Да и до Джеймса ей никто не делал таких маленьких и простых, но очень приятных подарков.

— Я смотрю, дружба складывается как нельзя лучше, — промурлыкала Мэри, лукаво поглядывая на Лили.

— Ну да, — несколько засмущалась Лили, старательно рассматривая птичек.

— И стоило столько лет злиться на него, если тебе с ним хорошо, — произнесла Доркас в свою очередь, но ей вообще-то было всё равно.

Лили засмеялась и пустила пару бумажных птичек в полёт. Всё-таки Мальсибер уничтожил одну, с помощью заклинания спалив дотла. Эйвери рядом с ним захихикал гадко, а Снейп что-то старательно списывал с книги, спрятавшись за волосами.

— Так раньше он был невыносимым, — сказала Лили, украдкой посмотрев на Джеймса, который что-то весело рассказывал Сириусу, театрально размахивая руками и улыбаясь так, что у неё внутри разлилось нечто теплое и нежное. Его невероятные глаза светились озорством и весельем. — А теперь… ну, тоже невыносимый, но в терпимой мере.

Доркас сухо усмехнулась, а Мэри сузила свои большие зеленые глазки и игриво вскинула бровь.

— Это всё благодаря тебе, солнышко.

Лили хотелось надеться, что на самом деле именно она так благотворно влияет на Джеймса. Но слишком больших перемен ей не хотелось, ведь он нравился ей именно таким: несносным, заносчивым, спесивым, веселым и жизнерадостным. Он называет её солнцем, но сам-то ярче любого солнца во всей вселенной. Дружить с ним здорово, рядом с ним легко. Вот бы так раньше, глядишь, нервишки были бы в порядке. А то что ни день у них был, то очередная ссора без повода.

Через десять минут, когда зверски заскучавшие Джеймс и Сириус на потеху остальным и к возмущению Римуса устроили бурную драку, пуская в дело все подручные средства, дверь резко распахнулась и в класс вошла мисс Марлин. Выглядела она сегодня неважно: волосы, обычно гладко причесанные и собранные в хвост синей лентой, были распущены и ужасно всклочены; под ненакрашенными глазами пролегли круги, точно она провела без сна эту ночь; бархатная синяя мантия явно провалялась на полу несколько дней.

— Все сели, — почти прорычала она, пересекла кабинет быстрым, нервным шагом и громом скинула на стол книги и кипу бумаг.

Студенты, удивленные таким неприветливым тоном, который никогда еще не слышали от неё, сейчас же заняли свои места. Даже Сириус не стал, как обычно, растекаться в лестных словечках и улыбках, лишь переглянулся с не менее недоумевающей Лили и сел на место.

Мисс Марлин всё это время стояла, прислонившись к столу и потирая лоб трясущейся рукой. Плечи её сгорбились, она будто стало меньше ростом. Узнать в ней ту веселую и лучезарную Марлин МакКиннон было очень трудно.

— Так, — облизав сухие губы, произнесла она. Даже в её голосе пропала жизнь, та бодрая звонкость, что радовала студентов. — Сегодня новая тема. Страница… не помню. Посмотрите в содержании. Методы борьбы с дементорами.

Заинтересованно перешептываясь, студенты быстро зашуршали учебниками. Каждый в классе и без книги точно знал один из методов борьбы с дементорами.

— Мы будем учиться вызывать Патронуса? — осмелился спросить Сириус.

— Что? — Мисс Марлин рассеяно посмотрела на него. Очевидно, мыслями она находилась совсем в другом месте.

— Надо вызвать Патронуса, чтобы прогнать дементора, верно? Мы будем учиться вызывать его?

— А. Нет. То есть да. То есть сегодня теоретическая часть…

— Ну давайте сегодня!

—Нет! — выкрикнула взбешенно мисс Марлин и даже ногой притопнула.

Студенты застыли, округлившимися глазами вытаращившись на неё. Ни разу, никогда за всё их знакомство она не повышала голос. Всегда бодрая, лучистая, она веселила, восхищала, вызывала уважение. Но сегодня она явно была не в духе, чем сильно испугала учеников, которые не привыкли видеть её такой.

Мисс Марлин, видно, сама поняла, что ведёт себя не так, как всегда, закрыла глаза, глубоко вздохнула, тяжело опершись одной рукой о стол, а другую приложив ко лбу. Прошло не меньше минуты, прежде чем она сказала сиплым, надтреснутым голосом:

— Простите, простите меня, дорогие мои. Я просто…

— С вами всё в порядке? — тихо спросила Лили. Взволнованная Мэри смертельной хваткой вцепилась в её руку. Доркас, как всегда, было всё равно. — Вам помочь?

Мисс Марлин слабо махнула рукой, открыла глаза и выпрямилась. Серый свет, льющийся из окна, выкрашивал её лицо в утомленные, усталые оттенки, чётче вырисовывал чёрные круги под глазами. Казалось, даже её золотистые локоны потускнели.

— Нет-нет, всё хорошо. Итак, методы борьбы с дементорами.

Под тихое и тревожное роптание студентов она подошла к доске и написала кривым размашистым почерком: «Экспекто патронум». Потом села на свой стол прямо поверх бумаг и книг и заговорила устало:

— Как верно сказал мистер Блэк, чтобы прогнать дементора, нужно уметь вызывать Патронуса. Для этого использую это заклинание. Экспекто патронум. Сам по себе Патронус — это магическая сущность. Он может быть выражен в виде облака пара или иметь определенную форму. Такие Патронусы называются телесными. Обычно они принимают вид какого-то животного, соответствующего характеру.

Мисс Марлин помолчала, давая студентом обдумать сказанное, прочистила горло и продолжила тем же вялым, утомленным тоном:

— Чтобы вызвать Патронус, нужно четко вспомнить самые счастливые воспоминания. Кажется, что это нетрудно, верно? Но это должны быть по-настоящему счастливые, самые радужные воспоминания, которые пробуждают бурю теплых эмоций. В ситуации, когда рядом дементор, высасывающий всё хорошее из души, особенно трудно вспомнить что-то радостное.

Лили призадумалась о своих счастливых воспоминаниях. Ну, решила она, у неё их много: о семье, о друзьях, о школе, о хороших оценках. Так что на практическом задании она справится, в этом и сомневаться не нужно.

— К тому же, — продолжала мисс Марлин, трясущейся рукой, поглаживая лоб, — во время вызова Патронуса не помешает и хорошее настроение, сила и уверенность в себе. Если сейчас на меня накинется дементор, я вряд ли смогу хоть что-то сделать.

— Что-то случилось? — спросил Сириус осторожно, боясь в очередной раз попасть под горячую руку.

Мисс Марлин медленно покачала головой из стороны в сторону и до невозможности фальшиво улыбнулась. По её красивому лицу пробежалась судорога, будто вся её сущность сопротивлялась, не хотела улыбаться, считая, что это последнее, что надо делать при таком состоянии.

— Ничего особенного. Просто сегодня ровно пять лет, как умерла моя сестра, — сказала она, и на миг её глаза остекленели, а руки сжались в кулаки. Однако она быстро пришла в себя и молвила подчёркнуто спокойно: — Но это неважно. Сделайте, пожалуйста, конспект главы. В конце урока я соберу тетради.

Она села за стол и принялась как-то нервно перебирать бумажки трясущимися руками. Лили с трудом смогла оторвала от неё тревожный взгляд и начала задумчиво выводить на пергаменте буквы.

Пять лет, как умерла сестра… Не та ли эта Райс, про которую Лили однажды услышала (не специально, конечно) у кабинета мисс Марлин? Возможно. А тогда, еще в начале учебы, когда они проходили боггартов, они всем классом увидели страх мисс Марлин — рыдающую девушку, тянувшую к ней руки. Может, это та самая сестра по имени Райс, что умерла три года назад?

Ладно, это Лили не касается, как и еще кого-то, кроме Марлин МакКиннон.

Мисс Марлин всё перебирала бумаги, точно что-то выискивала. Студенты внимательно следили за ней, делая вид, что пишут. Лили, украдкой взглянув на учителя, заметила, как из-под её руки вылетел листок, испещренный крупным небрежным почерком, и упал на пол. Она напрягла глаза и прочла одну строчку: «Л. Л. клянется, что Райс погибла случайно — в этом нет его вины…»

Мисс Марлин резко подорвалась с места, подняла листок, смяла его и вернулась на места. Потом загребла все бумажки в стол и принялась листать толстые потрепанные книги, а ученики сосредоточились на задании.

Л. Л. Кто же это? Еще одна тайна. Марлин МакКиннон начало окружать всё больше и больше секретов. А вдруг это что-то опасное? Вдруг та угроза об убийстве какого-то студента, которую Лили случайно подслушала у двери кабинета мисс Марлин, не просто угроза и какой-то студент на самом деле в большой опасности?

* * *

До следующего урока защиты от Темных искусств шестикурсники только о Патронусах и говорили. Мэри часами сидела, сосредоточенно уставившись в пространство, и всё припоминала самые счастливые моменты своей жизни. Казалось, она меньше всех должна об этом задумываться, ведь её жизнь и так один большой счастливый момент. Лили уже точно знала, о чем будет вспоминать, и дождаться не могла следующего урока. А мрачный Римус, подперев голову рукой, выдохнул как-то за ужином:

— Чем больше думаю о Патронусе, тем меньше у меня счастливых воспоминаний.

— Держу пару, хоть одно невероятно счастливое воспоминанье есть, — улыбнулся ему ободряюще Джеймс и обратил взгляд прекрасных карих глаз на Лили. — Может, погуляем?

— С радостью, — просияла Лили, готовая хоть на край земли с ним рвануть.

— Не задерживайтесь, — строго наказала Доркас, которую никакие патронусы не тревожили, ведь ей, как и другим, было прекрасно известно, что она в любом случае справится.

Сириус нагло улыбнулся и добавил:

— И не шалите.

Лили и Джеймс выбежали из Большого зала и зашагали по коридорам, овеянным полумраком. Она вдруг вспомнила вечер после вечеринки Слизнорта — они так же шли вместе. Вот только обстановка между ними была горячей, как пламя, и они упорно молчали. А теперь разговаривали обо всем на свете, о каждой ерунде, о любой мелочи; о том, что Лили, несмотря на своё имя, не любит лилии; о аллергии Джеймса на пыль; о том, как в десять лет она упала и сломала руку, но буквально на следующий день кость срослась; о том, как он с Сириусом однажды спалил комнату в доме.

—В общем, моя тётушка здорово всыпала нам с Бродягой — мы потом неделю сидеть нормально не могли, — закончил на печальной ноте Джеймс свой интересный и смешной рассказ и растрепал волосы привычным жестом, который Лили уже успела искренне полюбить.

— Почему ты постоянно лохматишь волосы?

— Не знаю. Как-то само получается.

— Знаешь, мне кажется, тебе было бы лучше, если ты… — Она протянула руку, чтобы коснуться его волос, но спохватилась в последний момент, решив, что это как-то бесстыдно, сжала ладонь в кулак, потупила взгляд и чуток отошла подальше. На самом деле она безумно хотела прикоснуться к его прекрасным волосам. — Ну, я имею в виду, ты не пытался что-то сделать с ними?

Джеймс прикусил губу, чтобы скрыть улыбку. Он точно понял, отчего засмущалась Лили, но не хотел еще сильнее вгонять её в краску.

— Пытался. Мой отец придумал волшебную штуку для волос, которая делает их шелковистыми, послушными, ну и все дела. Вот однажды, кажется, мне было лет восемь, мама попыталась использовать на мне это средство.

— И?

— Я сопротивлялся, мол, зачем мне нужны шелковистые и послушные волосы? И тогда моя дорогая мамочка решила действовать под покровом ночи. Я спал сном невинного ребенка, когда она заявилась ко мне в комнату и начала в кромешной тьме мазать этой липкой субстанцией мои волосы. И тут я, чрезвычайно шокированный, просыпаюсь, подрываюсь с кровати и сигаю прямо в окно.

Лили захохотала, прикрывая рот ладошкой. Джеймс, напустив на себя комичную серьезность, подправил очки и стал терпеливо ждать, когда она насмеётся. Чувствуя себя слегка виноватой за смех, она осторожно дотронулась кончиками пальцев до его плеча и пролепетала:

— Я не должна была смеяться. Прости! Но… это правда… весело!

— Там был третий этаж, — пожаловался он, подловил момент и крепко взял её за руку.

— Господи!

— Но я не поранился, потому что я уже в восемь лет был чертовски талантливым волшебником! Мама, правда, конкретно поседела, а папа, проснувшись, устроил ей скандал. Сказал, что если природа требует повышенной лохматости на голове, то так и должно быть.

— И это сказал человек, который создал снадобье для волос…

— Ну да, он у меня не совсем логичный парень, — улыбнулся Джеймс.

Лили заулыбалась в ответ, сильнее сжав его руку. Какая же у него была теплая ладонь, пусть жесткая, с обветренной кожей, но невероятно ласковая.

— Хотела бы я увидеть твоих родителей. Вот бы узнать, кто эти герои, воспитывающие такого несносного выпендрежника.

— Ты бы им понравилось, — сказал Джеймс и аккуратно дотронулся до щеки Лили.

Она, густо покраснев, вытащила руку из его ладони и отстранилась. Он невесело усмехнулся и опустил голову, будто его задело, что она проигнорировала его прикосновение. Не то чтобы ей этого не хотелось. Нет, просто сердце готово было из груди вырваться, стоило ему просто взять её за руку.

— Не думаю, что они будут в восторге от магловки, — вымолвила она тихо, даже как-то с обидой.

— Наша семья весьма лояльно относится к маглам. Что уж там, мы считаемся кровоотсупниками, потому что не презираем маглов, как другие чистокровные волшебные семьи.

— Правда?

— Ага. — Джеймс небрежно отмахнулся. — И нас это ни капли не волнует.

Лили, пристально глядя в его восхитительные глаза, медленно кивнула:

— Это хорошо.

— По-моему, даже очень хорошо, — согласился он, не отрывая от неё взгляда.

— А как зовут твоих родителей?

— Юфимия и Флимонт.

— Должно быть, они прекрасные люди.

— Еще бы! А ты расскажешь о своих родителях? Ты уже знаешь, что мои предки очень крутые. Теперь я хочу услышать о твоих.

Лили поколебалась чуть-чуть, не уверенная, что именно сказать, и произнесла:

— Ну, мои родители тоже крутые. Маму зовут Сьюзен. Раньше она работала учительницей в местной школе, но потом уволилась. Папу зовут Эдвард, он управляет фирмой по производству часов.

— Часы?

— Ну, знаешь, наручные, настенные, все дела.

— А, понял.

— Мама у меня отличается крайней степенью заботливости, а папа веселый.

— Теперь ясно, почему ты такая крайне заботливая и веселая.

Лили улыбнулась смущенно, заправляя локон за ухо.

— Я их люблю. Невозможно не любить родителей.

Джеймс безрадостно усмехнулся:

— Скажи это Сириусу. Он своих предков терпеть не может.

— Я думаю, это не так. Он тоже их любит и нуждается в них, просто… стесняется признаться, даже самому себя. И поэтому он такой нервный, импульсивный и ершистый. Он просто недолюбленный ребенок, требующий внимания, которого не получил от родителей.

— Не совсем верно, — заметил Джеймс со знанием дел. — Отец, да, никогда на него особого внимания не обращал. Мистер Блэк вообще очень неприятный тип, честно говоря. Очень подозрительный, мнительный, ему постоянно кажется, что за ним кто-то следит. Поэтому он свой дом на площади Гриммо закрыл всеми существующими защитными заклинаниями, лишь бы никто не смог увидеть и потревожить его и его семью.

— Ого, как всё серьезно.

— Сириус его терпеть не может, но порой говорит о нем с уважением. А вот миссис Блэк очень любила Сириуса, когда он был ребенком.

— Что же случилось?

— А то, что Сириус решил, что нет смысла важничать своей чистокровностью, ненавидеть маглов и презирать маглорожденных волшебников. А ты знаешь Блэков и их безумную любовь к своей чистокровности. Матушка Сириуса была сильно против, чтобы его мнение отличалось от всеобщего. Она долго пыталась его уговорить забыть об этой чуши, оставить на своей стороне, но Бродяга всё равно спрыгнул с крючка. И тогда миссис Блэк отдала всю свою безмерную любовь братишке Сириуса…

— Регулусу.

— Точно. А Сириуса с тех пор ненавидит и игнорирует его. Мне кажется, он очень хочет, чтобы она обращалась к нему как прежде. Правда, ничего для этого не делает. Ей назло. И она ему назло не пытается что-то поменять, лишь хуже делает высылая Регулусу карманные деньги чуть ли не каждую неделю и гору подарков на праздники.

Лили печально вздохнула, чувствуя, как на глазах навернулись слезы. Бедный, бедный Сириус! Лишенный материнской любви из-за того, что начал мыслить по-другому, не так, как его повернутые на чистокровности и ненависти к маглам родственнички, он делает вид, что всё в порядке, что его ничего не трогает. Чтобы идти против всех, нужным быть невероятно сильным и смелым. И Сириус был таким.

— Так жаль его.

— Бродяга не любит, когда его жалеют.

— С ним сложно, но вообще он замечательный. Он добрый, верный и очень ценит и уважает друзей.

— Верный? — прыснул Джеймс. — Шутишь?

Лили укоризненно наклонила голову набок.

— Я не имею в виду то, что он меняет подружек, как перчатки. А то, что он не предаст, никогда не бросит в беде, он всегда будет рядом.

— Ну, это да. Тут ты права. И это его лучшая черта! В остальном он идиот.

— Ты же не думаешь так на самом деле?

— Нет конечно. Я его с раннего детства знаю, он мне как брат.

— Так вы и до школы знали друг друга?

— Да. И вообще мы родственники через каких-то там Поттера и Блэк, которые связали себя узами бренного брака. Не помню, как их зовут.

Тут до них донесся отдаленный девичий смех. Джеймс моментально узнал его. Слегка запаниковав, он схватил Лили за руку и потащил за угол. Ей стало и весело, и страшно одновременно.

— От кого прячемся?

— От Джо.

— Она же твоя девушка.

— Вообще-то бывшая. И видеть её у меня особого желания нет. А у тебя?

— У меня тоже.

Они затаились за стеной. Лили стояла, крепко вцепившись в руку Джеймса, и дышала ему в плечо, а он всё посматривал из-за угла, слегка недовольный. Вскоре появились Джоулин, Энни и Миранда.

— Мне кажется, что Лили очень милая, — говорила Энни, наивно хлопая глазками. — Она так хорошо относится ко мне и совсем не злится, что я Сириусом встречаюсь. А вот Мэдоуз…

— А мне вот Доркас нравится, — сказала Джоулин. — Точно знаешь, чего от неё ожидать — ничего, по сути, — не то что от этой рыжей ведьмы. Всем улыбается, приветливая такая, а сама, должно быть, ненавидеть всех вокруг.

Лили от её слов стало смешно, и она уткнулась носом в плечо Джеймса, чтобы не засмеяться в голос. Он покосился на неё, старательно сдерживая улыбку, и дернул плечом, мол, потише, а то выдашь наше местоположение.

— Ерунда какая, — покачала головой Миранда Моусби. — Она классная.

— Ручаюсь, Джеймс меня из-за неё бросил! Ну, ничего. Я еще придумаю что-нибудь!

Лили встала на цыпочки и, ощущая, как Джеймс напрягся, зашептала ему на ухо:

— Берегитесь, мистер Поттер.

Он посмотрел на неё и улыбнулся игриво:

— Это вам стоит бояться, мисс Эванс.

Энни тем времен сказала:

— Ты что, задумала разобраться с Лили?

— Нет конечно. Я же не…

Голос Джо прервался. Вдалеке послышались шаркающие шаги и хрипы Филча:

— Кто это тут ходит?! Время уже позднее! Ну-ка! Расходитесь!

Взвизгнув, девочки припустили по коридору. Лили только сейчас поняла, как быстро пролетело время рядом с Джеймсом. За окнами ночь, отбой уже был. Только они тут гуляют, да Палмер с подругами ядом брызгается.

— Скорее, бежим! — скомандовал Джеймс и поволок Лили по коридору подальше от Филча.

Едва удерживая смех, они рванули по лестницам в гостиную. Адреналин плескался в каждой клеточки тела, волнующее чувство, что сейчас нагрянет Филч и всыплет им, подгоняло их, заставляло быстрее бежать в безопасное место. Ещё никогда Лили не было так весело, потому что она редко нарушала правила. И это было так весело, так захватывающе.

Джеймс и Лили добрались до портрета Полной дамы, наскоро выпалили пароль и запрыгнули в опустевшую гостиную. Тут они не выдержали и захохотали. А потом она обняла его крепко-крепко и решила, что это тоже станет самым счастливым воспоминанием.

* * *

Когда возбужденные шестикурсники всех факультетов ворвались в класс, мисс Марлин встретила их обыденной радостной улыбкой. Сегодня она выглядела гораздо лучше и не источала мрачную ауру. Она сидела, как всегда, на своём столе и подтачивала ноготки, качая стройной ножкой.

— Так, дорогие мои, — весело воскликнула она и съехала со стола, не успели студенты сесть по местам. — Не садимся, а разворачиваемся и следуем в тот кабинет, где мы с вами однажды учились бороться с боггартом. Теперь мы будем учиться бороться с дементорами!

В радостном предвкушении все дружно вытекли из класса и двинулись по коридорам. Мисс Марлин бодро шагала впереди, напевая что-то под нос. Так здорово видеть её обычной, но Лили казалось, что ей до сих пор плохо — глаза-то у неё, такие синие-синие, глубокие, выразительные, были совсем грустными.

Студенты вошли в пыльный класс, по указанию мисс Марлин рассеялись по помещению, давая друг другу достаточно пространства, и достали волшебные палочки. Всем уже не терпелось приступить.

Мисс Марлин встала в центре кабинета и вытащила свою палочку из внутреннего кармана синий мантии.

— Все помнят заклинание, которое поможет нам вызвать Патронуса? — спросила она, оглядывая студентов.

— Экспекто патронум! — хором ответили ей.

Она лучезарно улыбнулась:

— Правильно. И мы с вами знаем, что, перед тем как произнести его, нужно вспомнить самые замечательные, самые лучшие и счастливые моменты жизни. Воспоминания должны быть очень сильными, иначе у вас мало что выйдет. Учтите это.

Улыбнувшись, мисс Марлин глубоко вздохнула, подняла палочку, произнесла заклинание, и кабинет озарил серебряный свет, при виде которого студенты заахали. Из него выпорхнула, мягко, как листочек сорвавшийся с дерева, лисица — Патронус преподавателя. Она начала нарезать круги по воздуху, оставляя за собой шлейф серебряной дымки.

— Какая красавица! — воскликнула Лили.

— Вот бы у меня была лисичка! — ухнула Мэри, с восторгом следя за Патронусом мисс Марлин.

Но Лили была уверена, что у Мэри будет другой Патронус. Лиса ей не подходит по характеру.

Когда лисица описала в воздухе еще один круг и исчезла, мисс Марлин улыбнулась студентам приободряюще:

— Не переживайте, дорогие мои, если у вас не выйдет — даже сильным волшебникам не всегда удается призвать телесного Патронуса. Иногда для этого требуются годы и годы тренировок. Будет достаточно и просто небольшого облачка пара. Конечно, этим можно отогнать как минимум одного дементора. Ну да ладно. Приступим!

Студенты вскинули палочки и принялись выговаривать заклинание. Голоса смешались в одну кучу, то там, то тут начали вспыхивать серебряные лучи, легкие дымки, но пока что ни у кого не наколдовать по-настоящему мощный щит и тем более вызвать телесного Патронуса.

У Лили и вовсе ничего не выходило, она даже чуть не расплакалась: так ведь то, о чем она думает, самые лучшие в её жизни воспоминания! И как она каталась с папой на каруселях, и как нашла однажды маленького больного котенка, выходила его и подарила, обвязав красивой ленточкой, лучшей подруге детства, и как познакомилась с Мэри и Доркас.

— Не отчаиваемся! — взывала мисс Марлин, крутясь возле студентов. — Не сдаемся! Только вперед!

Мэри уже двумя руками вцепилась в палочку и опасно размахивала ею, будто хотела в кого-то вонзить. Она искренне полагала, что, чем громче крикнешь заклинание, тем быстрее Патронус явится миру. Питер уже совсем опустил руки и печально поглядывал на друзей. У тех, кроме тусклого пара, тоже мало что выходило. Сириуса даже заколотило в бешенстве, Римус чуть ли не волосы на голове рвал, а Джеймс набычился — того гляди палочку сломает. Лили встретилась с ним взглядом и улыбнулась тепло. «Давай же! Ты должен быть лучше всех!» — вертелось у неё в голове. Ей ужасно хотелось, чтобы у него всё вышло, плевать на себя.

— Ну вот же черт! — выругался Сириус, с досадой опуская палочку, и с завистью покосился на Доркас, у которой из палочки маленькой струйкой начала лениво выползать серебряная нить. — Эй, мистер Мэдоуз!

Она даже не взглянула на него, так и продолжала испускать из палочки слабые лучики. Сосредоточенно нахмурилась, сузила глаза, сжала искусанные губы. Красивая, как всегда. Равнодушная и холодная, как всегда.

— Доркас! — рявкнул Сириус, недовольный, что она его тут игнорирует, хотя он не собирался сделать ничего плохого. — Да тебе же говорю!

— Что? — Она опустила палочку и с безразличием обратила на него взгляд.

Стараясь не показывать всей зависти и — что уж там — восхищения, он спросил:

— Как ты это делаешь? Как у тебя выходит?

— Ничего у меня не выходит.

— Да бро-о-ось, скромница. У тебя же почти вышло!

— Почти не считает, мисс Блэк.

Под хихиканье Джеймса над кличкой, которую она дала Сириусу в ответ, Доркас отвернулась и снова подняла палочку. Глубоко вздохнула, прикрыв глаза, и произнесла почти шепотом:

— Экспекто патронум.

Мгновение — и перед Доркас появился её телесный Патронус. Серебряная пантера, взмахнув хвостом, рванулась наверх, к потолку, оставляя за собой вихрь серебристых пятен. Очевидцы изумленно ахнули, и непонятно было точно, что больше их поразило: то ли первый Патронус в классе, то ли улыбка Доркас. Она улыбалась, следя за своей шустрой пантерой, и еще никто и никогда не видел от неё такой широкой, по-настоящему радостной улыбки. Лицо её преобразилось и стало ещё прекраснее.

— Я тоже хочу рысь! — с завистью завыла Мэри, капризно притоптывая ногами.

— Это пантера! — ответила Лили и с пущей упорностью принялась колдовать.

Краем глаза она заметила, как пантера грациозно спустилась к хозяйке. Доркас, всё так же улыбаясь, запустила руку в серебряную дымку на хохолке своего Патронуса. Сириус смотрел на них очень странно: то ли готов был придушить Доркас, то ли похвалить за проделанную работу. Пантера метнулась в его сторону, грозно ощерившись, и Доркас, следя за ней, подняла глаза и встретилась с Сириусом взглядом. Улыбка постепенно угасла, и её лицо снова приобрело прежний жуткий равнодушный оттенок.

Когда Доркас отвернулась от него, слишком быстро и резко, будто ей стало крайне неприятно, Сириус, чувствуя, что конкретно выходит из себя, вскинул палочку и подумал о матери, на которую Доркас так была похожа. Он вспомнил, как мама сидела у его постели, когда он был болен, и пела ему песни. Как он упал и разбил коленку, а она залечивала рану, заботливо утирая его детские слезы. Как он пожаловался ей, что в его комнате кто-то есть, и она спала вместе с ним и защищала от «чудовищ».

Стыдно признаться, но это самые счастливые воспоминания. Он ненавидел свою мать за то, что его мнение не совпадает с её, за то, что она разлюбила его, потому что он не считает маглов отвратительными и не хвалится своей чистокровностью. За то, что больше не нужен ей. Однако у него было много хороших воспоминаний о ней. И Патронус не заставил себя долго ждать.

— Кто бы сомневался! — обрадовалась Лили, глядя на серебряного пса Сириуса, который бешено заскакал по классу, как будто красуясь перед всеми. Пантера Доркас сразу улизнула от него подальше.

Сириус деловито указал друзьям на своего Патронуса, и те состроили кислые мины. Римус глубоко вздохнул и попытался вспомнить что-нибудь. Ну хоть что-нибудь! Но в голове стояло только полная луна. Вся жизнь его состоит из полнолуния и боли, которая она приносит. Но ведь есть светлые лучики вроде родителей, преданных друзей и маленькой девочки, которую он невероятно любит. И Питер думал о маме и девушке, в которую случайно влюбился по уши.

А Джеймс начал злиться, что его Патронус никак не хочет показаться, будто то, о чем он думает, не самые лучшие моменты в его жизни. Он обратил раздосадованный взгляд на Лили и вмиг позабыл обо всех печалях.

Сосредоточенно сжав губы, Лили думала обо всех прекрасных вещах, которые случились в её жизни. Она вспомнила, как папа обрадовался, когда узнал, что она стала старостой, как мама рассказывала о том, как полюбила отца. Как Петунья летом сидела до ночи у кровати Лили, когда её поколотили злобные девчонки, и ухаживала за ней. Как улыбается Мэри и от этого на её милых пухлых щечках появляются ямочки. Как Доркас, позабыв о холоде и равнодушие, смеётся и становится от этого еще красивее. Как Питер мило краснеет. Как Римус улыбается кротко, уголками губ, как он добр и заботлив. Как Сириус насмешливо ухмыляется, как игриво вскидывает бровь, как он по-братки поцеловал Лили на вечеринке у Слизнорта. Но особенно точно Лили представила блеск карих глаз Джеймса, и как он берет её за руку, и как улыбается ей, и как здорово обнимать его.

И вот из палочки Лили вырвался серебряный свет, а вместе с ним лань, красивая, изящная, тонконогая. Она легко поскакала по классу и остановилась возле другого Патронуса. Возле серебряного оленя. Чей же этот Патронус?

— Это Патронус Джеймса, — подсказала мисс Марлин, подойдя к изумленной Лили, и улыбнулась ей лучезарно.

Лили перевела восхищенный взгляд с оленя на Джеймса. С превосходством улыбаясь, он рассматривал свой Патронус. Сириус хлопнул его по спине, шепнул что-то на ухо и с коронной ухмылочкой указал на Лили. Встретившись с Джеймсом взглядом, она улыбнулась ему ласково, даже и не зная, что он думал о ней, призывая своего телесного Патронуса.

— Знаешь, Лили, — говорила мисс Марлин, гладя плечо Лили. — У вас парные Патронусы. Это много означает, это сродни любви.

Но Лили и сама это знала, точнее догадалась. И она поняла, что Джеймс — именно тот, кто ей нужен.

Лили, с нежностью глядевшая на Джеймса, не могла видеть пристальный взгляд Снейпа. Он смотрел на неё не отрываясь, и в его черных глазах плескались злость, ревность, ненависть. Он с силой заставил себя отвернуться, сильно сжав в руках палочку.

К концу урока почти половине класса удалось призвать телесных Патронусов. Заяц Фрэнка шустро убегал от пса Сириуса, крохотная, но красивая бабочка Энни Эдвин летала над потолком. Даже у Мэри получилось вызвать Патронуса — её павлин важно выхаживал по классу, а она пищала от восторга. Питер, к сожалению, ничего сделать не смог, и у Римуса не вышло. И это очень растревожило мисс Марлин.

— Останьтесь, мистер Люпин, — сказала она, когда после звонка студенты стали высыпать из класса.

Лили подплыла к Джеймсу, краснея от смущения, и крепко взяла его за руку.

— Классный Патронус, — сказала она.

— А то! — отозвался он.

Доркас, поравнявшись с ними, сообщила с интригой:

— Парные патронусы — большая редкость.

Джеймс хитро улыбнулся, украдкой обняв Лили за талию. Никого и ничего не стесняясь, она прижалась к нему ближе.

— Я знаю. Я всё знаю.

* * *

Римус сидел за партой, уныло глядя на свои нервно сцепленные пальцы. Мисс Марлин стояла напротив него, опершись спиной о стол, и уже какое-то время ничего не говорила. Она пристальным взглядом рассматривала его, и он, таращась на свои руки, не мог видеть злого огня в её синих глазах.

— Ваш отец специалист по Явлениям Нечеловеческих Духов, верно? — спросила она наконец, нарушив тишину.

— Да, профессор, — ответил Римус, взглянув на мисс Марлин.

Она лучезарно улыбнулась ему.

— Я вам предлагаю провести пару дополнительных уроков, чтобы вы смогли научиться вызывать Патронуса.

— Это было бы здорово!

— Я тоже так думаю, — кивнула она, ласково похлопав его по плечу. — Тем более это как-то глупо: ваш отец специалист, сотрудник Министерства, а вы, его сын, даже Патронуса вызвать не можете.

— Да, глуповато, — согласился Рем, хотя не думал так на самом деле. Сравнила она, конечно, его, немощного и слабого школьника, и отца, у которого профессия была сражаться со всякими чудищами и снимать проклятья.

— Завтра проведем дополнительное занятие. Вам удобно, мистер Люпин?

— Да, спасибо.

— Теперь вы можете идти, — позволила мисс Марлин с яркой улыбкой.

Римус попрощался и неспешно потопал к выходу, думая, откуда мисс Марлин узнала о деятельности отца. Ведь он не сообщает об этом во всеуслышание. Должно быть, отец когда-то помог ей. Или, возможно, ей о нем рассказал какой-то клиент. Кто знает. Всё возможно.

* * *

— И что ты тут делаешь?

Сириус вздрогнул, чуть не выронив сигарету, и обернулся на этот ледяной голос, буквально ударивший его в спину. На площадке астрономической башни стояла Доркас, плотно укутавшаяся в мантию. На её распущенные черные волосы медленно падали пушистые снежинки, щеки покраснели от холода, придав её безразличному лицу немного жизни.

— Сижу, — с расстановкой отчеканил Сириус и выбросил почти целую сигарету. Хорошие девочки не курят, напомнил он себя, и не должны дышать сигаретным дымом. — А вот ты сюда зачем пришла? Следишь за мной?

— Нет, — невозмутимо ответила она. — Просто обычно я тут «сижу».

— Ну так сиди, — сказал он и похлопал рукой по скамейке. — Место много. А если мешаю — уйду.

Она ободрала его тяжелым, убийственным взглядом, а потом прикусила губу, несколько смягчившись в лице, и молвила тихо:

— Не уходи. Останься.

— Остаться? А ты меня не прикончишь?

— Посмотрим, — без каких-либо эмоций ответила она и села рядом, нахохлившись от мороза.

Они помолчали некоторое время, глядя прямо перед собой. Порывистый ледяной ветер трещал ветками голых деревьев в Запретном лесу, в стылом, морозном воздухе искрились плавно падающие с серого неба снежинки. Внизу, во дворе, первокурсники громко вопили, играя в снежки. Разгоряченные снежной битвой, им совсем не было холодно, а вот Сириус чертовски замерз.

— О чём ты думала, когда призывала Патронуса? — спросил он, старательно придавая голосу безразличность, хотя на самом деле ему было интересно.

— Ну, много о чем, — ответила Доркас и скромно улыбнулась, опустив глаза на свои руки. Она начала потирать их активно, чтобы согреть. — По большей степени о сестренке и отце.

— Но не о матери.

— Нет, — категорично мотнула она головой.

— А я вот думал о своей матери, — небрежно сообщил он, старательно окидывая взором заснеженный горизонт.

Она обратила на него удивленный взгляд. Он посмотрел на неё в ответ и мрачно усмехнулся:

— Забавно, правда?

— Ага. Мне казалось, что ты не любишь свою мать, как и всю свою семью.

— Не знаю, — просто пожал плечами он, отвернувшись от неё. — Может быть, и не люблю. А может…

— Это то же самое, что вспоминать о боге в момент, когда очень плохо, а в обычное время быть к нему совершенно равнодушным. Так двулично и неправильно.

— Но ведь и ты вспомнила свою мать, хотя бы немного. Скажешь, нет? — вскинулся Сириус, посчитав, что Доркас нападает на него и осуждает, как будто он что-то сделал неправильно.

Но в последнее время злиться на неё получается всё труднее.

— Не знаю, — жестким тоном ответила она. — Может быть, да. А может…

Снова молчание, напряженное, труднопреодолимое. Сириус, злясь непонятно из-за чего, нервно постукивал кулаком по скамейке, а Доркас, как всегда, безразличная ко всему, терла ладошки, пытаясь согреть окоченевшие пальцы. Ха, а он думал, что она не может чувствовать холод, ведь она и сама холодная, как лёд. Приятно видеть, что она всё-таки человек, а не ледяное изваяние.

— Замерзла? — спокойно спросил Сириус, снимая с шеи шарф.

— Нет, — отрезала Доркас и зябко шмыгнула носом.

Не обращая внимания на возмущения, он требовательно взял её за руки и обвязал ладони шарфом. Чуть-чуть поворчав, она поднесла закутанные ладони к лицу и с наслаждением зарылась в шарф носом.

— Как же холодно сегодня.

— Эх ты, — улыбнулся он снисходительно и осторожно завел руку за её прямую спину, медленно привлекая к себе. — А сама делаешь вид, что ничего не чувствуешь.

Он ждал, что она сейчас двинет ему и убежит, ведь не любит, когда к ней прикасаются без её желания и особого приглашения. Но она, напротив, вдруг сильнее прижалась к нему, сложив руки у него на груди. И он крепко-крепко обнял её, чувствуя, как она дрожит.

— Ну, знаешь ли, мороз — это другое дело.

— А ты права, вообще-то, — сказал вдруг он и ткнулся носом в её теплую шею.

Она вся замерла, задержала дыхание и кое-как выдохнула:

— Я всегда права, если ты не замечаешь.

— О том, что я двуличный и неправильный. Всегда к родителям отношусь с неприязнью, а когда плохо, вспоминаю о них. А ведь они наверняка поступают так же. Смешно даже: сам призираю их за неприязнь ко мне, а сам поступаю с ними так же. Значит, правду говорят, что я на них очень похож и своим бунтом всё равно не отличаюсь.

— Отличаешься. Ведь у них одно мнение, а у тебя совершенно другое, гораздо лучшее и правильнее, — сказала Доркас и грустно усмехнулась, прильнув к Сириусу еще ближе. Такая теплая, мягкая, нежная, маленькая, трепещущая от его рук, небрежно скользящих по её спине. — Точно такая же ситуация с моей матерью. Ненавижу её, всё делаю ей назло, а сама думаю, как она была добра со мной в детстве. Все родственники говорят, что я её точная копия, ну, характером. Похоже, мы с тобой оба двуличные и неправильные. Но мы всё равно отличаемся от родителей, потому что сделали другой выбор, пусть и показательно, но всё же. Тебе так не кажется?

— Слегка. Но, так или иначе, мы с тобой не очень похожи, что бы ты ни говорила.

— Ага, такие разные, что у нас даже Патронусы противоположные.

— Кошка и пёс.

— Пантера вообще-то.

— Всё против нас.

— Огонь и лед, как говорит Лили.

— Огонь и лед, — со смешком согласился Сириус и, взяв Доркас за дрожащие плечи, отстранил от себя.— Пошли в замок, а? Еще заболеешь.

Некоторое время они пристально, как завороженные, глядели друг другу в глаза. Потом она улыбнулась нежно, как никогда и никому прежде, сняла с рук шарф и обвязала вокруг его шеи, стараясь как можно меньше прикасаться к нему.

— Твоя забота так мило выглядит, — с фальшивым умилением произнесла она.

— Ой-ой, — сузил он глаза. — Можно подумать, что тебе не нравится.

— Возможно, и не нравится, — хладнокровно отозвалась она, встала и, чуть поколебавшись, протянула ему руку. — Вот только расскажи кому-нибудь, что я сидела тут с тобой — с землей сравняю.

— Да ладно тебе, ничего же такого не было, — ответил он, сжал её холодные пальцы и притянул ближе к себе. Она и не сопротивлялась и даже улыбнулась скромно и застенчиво. — А вот если было, все бы уже давно узнали.

— Трепло, — беззлобно отозвалась она.

Они молча спустились с башни и двинулись по коридорам, сохраняя молчание. Однако им не было неловко теперь, даже наоборот, спокойно и хорошо. Но эту сухую идиллию разрушил радостный вопль, от которой они дёрнулись.

— Где же ты был, милый? — Энни накинулась на Сириуса и обвила его руками. — Я так по тебе скучала!

— Да так, гулял…

— А я уже… — Тут Энни заметила Доркас, которая медленно пятилась от них, и рыкнула грозно: — Ты был с ней?

— Нет, конечно, — ответила Доркас, вмиг став, как прежде, холодной и равнодушной. Она жестко сложила руки на груди, прорезая Сириуса жестким, ненавистным взглядом. — Только что столкнулись. Не беспокойся, Энни, кроме тебя, этот несчастный идиот никому не нужен.

Её тон был такой ядовитый и враждебный, что не было сомнений, что она не врёт и действительно так считает.

Сириус зло сузил глаза, неприятно задетый.

— И ты тоже никому не нужна, — проворчал он, а Энни, подозрительно сузив глаза, ближе прижала его к себе.

Доркас никак не изменилась в лице.

— Верно, — сказала она равнодушно.

— Шла бы ты.

— И пойду.

— И иди.

— И пойду.

— Иди-иди, мистер Мэдоуз.

Доркас тут же отвернулась и зашагала прочь, а Сириус не отрывал от неё обиженного, оскорбленного, разочарованного взгляда, пока Энни обнимала его.

* * *

Глубокой ночью Северус Снейп сидел у замерзшего озера, на том самом месте, где однажды совершил самый отвратительный поступок в своей жизни. Он часто сюда приходил ночью в одиночестве и до сих пор слышал собственный голос, полный яда и злости: «Мне не нужна помощь паршивых грязнокровок!»

Грязнокровка…

Он не хотел этого говорить, но сказал.

Северус вздохнул тяжело, вскинул палочку и закрыл глаза, сосредотачиваясь. Он вспомнил, как впервые увидел Лили, как проводил с ней время в роще возле ручейка, как они, маленькие одиннадцатилетние дети, разговаривали о магии, как посетили вместе Косой переулок. Как она обнимала его, как смеялась вместе с ним, как делилась секретами, как поддерживала его. Как горят её глаза, какая у неё прекрасная улыбка, какая она чистая, милая, нежная. Несмотря на те роковые слова, несмотря на их прервавшуюся дружбу, несмотря на её ненависть, для него она — всё. И так будет всегда. И так останется навсегда.

— Экспекто патронум.

Холодную тьму озарило яркое серебряное свечение. Из него мягко выпрыгнула лань. Побегав изящно и легко по воздуху, она остановилась напротив хозяина, взглянула на него грустными миндалевидными глазами и исчезла, растворившись серебряной дымкой.