Всегда (гет)

Слова Малфоя после первого урока зельеварения ранили Гермиону в самое сердце. Она как раз находилась под воздействием запаха амортенции. Для нее самое сильное приворотное зелье пахло свежескошенной травой, новым пергаментом... и горько-холодным запахом туалетной воды Драко Малфоя, хорошо хоть она сдержалась и не объявила об этом на весь класс. А потом он бросил ее, сделал выбор между ней и Волан-де-Мортом.

Первые несколько дней Гермиона думала, что Драко передумает и вернется, их столько связывает, что он просто не может вот так взять и отвернуться! К тому же его волшебная палочка еще в лавке Олливандера признала руку Гермионы. Драко должен был всегда и добровольно защищать ее. Но он ушел… И с каждым днем, проведенным порознь, эта истина становилась все очевиднее.

Оказалось, что Малфой настроен куда серьезнее, чем ей думалось в начале. Она видела его еще большую, чем обычно, бледность, отсутствующий взгляд, рассеянность. Ей хотелось подойти, обнять и выгнать эту боль из его сердца, но Гермиона знала: Драко не позволит ей. Он всегда был мужчиной, не веселым мальчишкой, как Гарри или Рон, а настоящим мужчиной, сильным, способным подставить плечо и не показывающим свою слабость. Если Малфой принял решение, переубедить его невозможно, только смириться.

Поняв, что Драко не вернется, Гермиона плакала в подушку и пыталась принять и осознать, медленно, но верно, друзья выводили ее из апатии. Гарри и Рон, Джинни и Невилл, даже Полумна, которая так не нравилась ей раньше, заставляли ее смеяться и улыбаться, держать лицо.

Гермиона старательно делала вид, что все хорошо, а, оставаясь одна, до боли сжимала в ладони защитный кулон, подаренный Драко. Логичнее было его снять, но рука не поднималась. Чудесный камешек казался единственной ниточкой, связывающей ее с Малфоем, материальным доказательством их любви, которая теперь никак иначе не проявлялась.

Чтобы отвлечься, Гермиона постаралась оживить притихшие было переписки с Перси и Виктором Крамом. Оба они были только друзьями, никого из них она не захотела бы видеть рядом на месте Драко, и все же это ее поддерживало.

Перси приносил тревожные вести из Министерства. Пожиратели Смерти все меньше таились. Это начинало становится опасным. Гермиона надеялась, что Малфоя не привлекают к рейдам. Да, он стал слугой Волан-де-Морта, но считать его еще и убийцей было бы слишком тяжело.

У Перси не ладились отношения с семьей. Уизли не могли простить ему того, что в прошлом году он поддерживал линию Министерства и не верил Гарри. Гермион этой его позиции тоже не одобряла, но она простила. Каждый человек имеет право на ошибку. Они с Перси почти не писали друг другу в прошлом учебном году. Грейнджер была занята Малфоем, сердилась на позицию друга, а он понимал, что его проповеди и убеждения не принесут ничего хорошего. Теперь же дезориентированный и потерянный он оказался безумно рад инициативе Гермионы. Она была доброжелательна, и Перси мог наконец выговориться человеку, которому доверял и который не осуждал его. Неизвестно, для кого эта переписка стала большей отдушиной. Гермионе было так важно снова почувствовать себя нужной и интересной, что она с радостью взялась читать длинные исповеди Перси и пыталась поддержать его в ответных посланиях. Он же искренне радовался возможности излить душу.

Именно тогда они и стали настоящими друзьями. Гермиона переросла испуганного ребенка и могла говорить с Перси на равных, он избавился от влюбленности в нее и мог не думать о том, что она отвергла его ухаживания. С точки зрения же обмена мнениями им было о чем поговорить. И это стало основой прочной дружбы. Оба они надеялись, что эта дружба никогда не прервется.

Оживилась у Гермионы переписка и с Виктором Крамом. В Болгарии тоже было неспокойно, но все же не так тревожно, как в Британии. Последователи Волан-де-Морта находились по всей Европе, но они стремились оказаться поближе к нему, мало кто организовывал отряды Пожирателей Смерти у себя на Родине.

Виктор беспокоился за Гермиону, предлагал ей приехать и пожить у него, пока все не уляжется, хотя, конечно, понимал, что она ни за что не бросит друзей. Угрюмый и стеснительный Виктор был оптимистичным и неунывающим человеком, верящим в победу до самого конца, и этот позитивный настрой он стремился передать Гермионе. Для нее его письма каждый раз были глотком свежего воздуха из окна в мир, где еще есть радость, доброта, счастье. Как у Виктора получается во всем находить «плюсы», Гермиона не знала, но очень нуждалась в этой его способности, особенно поначалу, когда боль от расставания с Драко сдавливала грудь стальным обручем и не давала даже дышать нормально.

Несмотря на все стремление отвлечься и общаться с друзьями, Гермиона тосковала по Драко. Его обнимающим рукам, его любящему взгляду, его веселой улыбке, его смеху, его умению беззлобно ее поддразнивать. Он был ей нужен. Даже Черная Метка на руке не заставили Гермиону считать его злодеем. Она знала Драко и сочувствовала ему. И да, даже зная о том, что он Пожиратель Смерти, Грейнджер смогла бы встречаться с ним и любить по-прежнему. Но Малфой ей не позволил. Слишком гордый, чтобы делить с кем-то свою беду, тем более с ней. Гермиона прекрасно понимала, что он пытается ее защитить, но как переубедить его в том, что ей не нужна защита — не знала. Переубедить Драко вообще никогда не было простой задачей.

Грейнджер понятия не имела, чего хочет от Малфоя Волан-де-Морт и что он на самом деле думает по поводу своего нового положения. Но ей никто и не скажет. «Я не позову тебя с собой во тьму», — уверял ее Драко в прошлом году. Он сдержал обещание, сделав больно и себе, и Гермионе.

Только Джинни знала настоящую причину ее грусти, она старалась поддержать, как могла.

‒ Может, оно и к лучшему? Ты не думала, что эти ваши тайные отношения не приведут ни к чему хорошему? Неужели приятно всем врать? ‒ они тогда разговаривали, сидя по-турецки друг напротив друга на кровати Гермионы, задернув полог.

‒ Конечно, неприятно... Просто ты не знаешь его. Ради того, что можно почувствовать вместе, ничего не жалко! К тому же, мы надеялись открыться, когда подвернется удобный момент...

‒ А ты не думаешь, что сейчас находиться рядом с ним будет опасно? Он стал Пожирателем Смерти! А если ему прикажут убить тебя, как подругу Гарри, или подобраться к Гарри с помощью тебя? Вряд ли он сможет сопротивляться... К тому же, помнишь, как Сама-Знаешь-Кто пробирается в мысли Гарри, что, если он так же может увидеть мысли Малфоя? Разве можно ему доверять, если все его знания могут стать достоянием врага? Сам он, возможно, и не предаст тебя, но это может от него не зависеть!

Гермиона заправила выбившуюся кудряшку за ухо и шмыгнула носом. В который раз она чувствовала подступающие к глазам слезы.

‒ Джинни, ты думаешь, я не говорила себе всего этого? Не убеждала себя в правильности решения порвать отношения? Но разве можно убедить сердце? Представь, что тебе то же самое говорят про Дина! Тут можно сколько угодно включать логику, а толку чуть...

‒ А что еще делать? Только убеждать себя в правильности происходящего или переключиться на кого-то другого!

После этого разговора Гермиона приложила немало усилий, чтобы обратить внимание на кого-то более реального, чем Малфой. Вот хотя бы Рон! Он вполне симпатичный, а главное знакомый и уютный, и на одной с ней стороне. Мистер и миссис Уизли хорошо к ней относятся. Встречаться с Роном было бы так просто и естественно! И пусть Гермиона знала, что чувства к Рону никогда не станут такими же, как к Драко, потому что с Малфоем все было серьезно, как-то по-взрослому, а ее рыжий друг до такого просто не дорос, она старалась влюбиться в него. Ведь в брате Джинни Гермиона могла быть полностью уверена, он такой привычный и знакомый, никогда не предаст и не обидит, с ним не нужно решать сложные вопросы верности, как с Драко.

И вот, когда она почти справилась с задачей, близкой к непосильной, сумела убедить себя, что Малфой остался в прошлом, а ее будущим станет Рон, Уизли начал встречаться с Лавандой Браун, чего никто не ждал! Это оказалось настоящим ударом: вот и не обидит, вот и не предаст... Гермиона была так зла, что все ее усилия по восстановлению хрупкого душевного равновесия пошли прахом, перестала разговаривать с Роном, хотя и понимала всю глупость такой политики.

Только уже ближе к Рождеству отношения немного наладились, хотя и оставались не такими теплыми, как были раньше, ведь Рон по-прежнему встречался с Лавандой.

После выигранного Гриффиндором матча против Слизерина они снова поругались. Гермиона и так была нервной, уставшей от сердечных терзаний, по-прежнему тосковала по Драко и пыталась убедить себя, что друзей ей вполне достаточно. Но на этот раз Рон решил, что Гермиона не верит в него, так как была убеждена, что Гарри подлил ему за завтраком Феликс Фелицис... Хотя он и сам в это верил. Короче, полная чушь. Гермиона даже не захотела оставаться на празднике в гостиной.

Сердце ныло и страдало, а Гермиона не знала, что делать и как пережить все свалившееся в этом году. Хотелось придушить Рона, за то, что не оправдал доверия, и заодно бросить какое-нибудь проклятие в Драко, за то, что не нашел способа отвертеться от Черной Метки. И почему все так паршиво складывается?

Время текло и лечило разбитое сердце. Гермиона, благодаря Джинни, Перси и Виктору, свыкалась с мыслью о потере Малфоя. Она не могла страдать вечно. Такова натура. Рано или поздно, человек должен идти дальше, отринув прошлую боль и обиды. Нельзя всю жизнь лелеять упущенные возможности. У Гермионы были большие планы и перспективы, поэтому она не могла вечно плакать в подушку по Драко.

Окончательно Грейнджер поняла, что жизнь продолжается, когда на больничной койке чуть не умерший от яда в медовухе Рон позвал ее, а не Лаванду. После этого она решила тратить силы на него, а не на Малфоя, ведь он рядом, ради него не нужно лгать и выбирать, все просто и понятно. К тому же, Рон расстался с Лавандой. Гермиона тогда верила, что добрый, спокойный Уизли сможет сделать ее счастливой, тогда, в семнадцать лет, она еще не знала, что покой и простота не всегда означают лучший выбор в жизни. Зато Джинни ее полностью поддержала.