Всегда (гет)

Как ни странно, но наказание в Запретном лесу помогло Драко по иному взглянуть на ситуацию. Невольное предательство Гермионы и слова Забини в пустом коридоре заставили увидеть собственные ошибки. Да, он вел себя как эгоист, как капризный ребенок, у которого отобрали любимую игрушку. Это не достойно Малфоя, даже просто мужчины не достойно.

Однако если это заставило Драко помириться с Гермионой и всеми силами стараться загладить свою вину перед ней, то пойти на мировую с Забини он не мог даже теперь. Нельзя пойти с повинной к человеку, который отобрал у тебя всех друзей, по крайней мере, так думал Малфой.

Самокопание и стремление к самосовершенствованию прервало письмо от отца. Драко сидел в гостиной Слизерина с очередной книжкой. Эту он нашел себе сам, Гермиона медленно, но верно научила его любить пыльные фолианты, содержащие в себе мудрость поколений волшебников, и теперь Малфой и сам мог поладить с очередным томом без помощи подруги.

Домашний филин постучал в стекло, Драко сразу узнал его «азбуку Морзе» и вскочил открывать. Странно, что филин принес письмо не с утренней почтой. Окна гостиной Слизерина находились у самой земли, конечно, птице неудобно слетать к ним.

Драко погладил гладкие перья птицы и отвязал письмо от ее лапы. Обычно из дома ему писала мать, рассказывая о том, что происходит в поместье, интересуясь его делами и передавая «наилучшие пожелания» от отца. Сегодня же на конверте значилось имя самого Люциуса Малфоя.

Это было так странно, что Драко даже не пошел за совиным печеньем для пернатого посланца, а сразу углубился в чтение. Выяснилось, что отец недавно писал профессору Снейпу, осведомляясь об успехах сына, декан хвалил, но из этих похвал Люциус пришел к выводу, что Драко по-прежнему не лучший на потоке. И это стало поводом для написания целого трактата о старательности, силе чистой крови и непозволительности всяким выскочкам превосходить успехами настоящего Малфоя.

К концу довольно длинного письма Драко уже колотило от бешенства. Чего отец хочет? И так превзошел самого себя, выбился в лучшие ученики, из учебников не вылезает, и все ему мало! Упреки Люциуса были настолько несправедливы, что Драко хотелось плюнуть отцу в лицо. В гневе он зашвырнул пергамент, испещренный ровными отцовскими строками, в камин.

И только тут Драко понял, что на него смотрит вся гостиная. Видимо, на его лице отразился такой гнев, что его трудно было не заметить, ведь обычно Малфой сохранял ледяное спокойствие.

— А чего вы хотели? Он же совершенно не умеет себя контролировать, — спокойно произнес Блейз Забини и снова вернулся к листку пергамента, на котором за несколько минут до этого объяснял Милисенте Булстроуд последовательность изготовления зелья роста волос, которое они сейчас проходили со Снейпом.

— Это я не умею?! — бросил ему Малфой через всю гостиную.

— Не я же только что кидался письмами, — спокойно парировал Забини, не поднимая головы. — Ты все строишь из себя джентльмена, но джентльмен никогда не теряет присутствия духа, а ты только и делаешь, что идешь на поводу у эмоций.

Красная пелена гнева застлала Драко глаза, в ушах застучала кровь. В тот момент он действительно не контролировал себя. Спровоцировал ли Блейз его нарочно или это вышло случайно — никто не мог сказать, да и вряд ли этот вопрос был так уж существенен.

Драко кинулся через гостиную на Забини и стащил его с пуфа, на котором полуитальянец только что сидел. Достать волшебную палочку даже не пришло в голову, хотелось просто разорвать обидчика, виновника всех бед, разорвать совершенно по-звериному. Обычное заклинание не удовлетворило бы пожара ненависти, разгоревшегося в душе. Хотелось почувствовать мягкое тело под кулаками, услышать стоны противника.

И Драко бил, старался ударить как можно больнее, чтобы Забини ощутил хотя бы часть той боли, которую причинил самому Малфою.

Вот только Блейз не был так прост. Он прекрасно умел контролировать себя, поэтому быстро смог сгруппироваться и вытащить волшебную палочку.

— Петрификус тоталус! — и Драко замер на полу гостиной безвольной кучей. Под действием заклинания он не мог пошевелить ни одним мускулом.

— Только что ты сам доказал, что я прав, — чеканя каждое слово, произнес Забини, поправляя рубашку. — Ты не умеешь контролировать себя, ты вспыльчив, самодоволен, не умеешь рассчитывать собственные силы. Но ты не дурак, поэтому сейчас понимаешь, что я прав. Надеюсь, что сейчас тебе достаточно стыдно за твое поведение, чтобы мои слова были излишними.

И Блейз снова устроился на пуфик. Как ни в чем ни бывало он повернулся к пораженной Милисенте и продолжил объяснять зельеварение.

А Драко неподвижно лежал на полу у его ног, побежденный и совершенно раздавленный. Гнев уступил место жгучему стыду. Ведь хотел стать лучше, сдержаннее, разумнее, а получилось...

Пэнси Паркинсон прошла мимо под руку с Дафной Гринграсс. Обе даже не посмотрели на Малфоя, словно его и не было, зато бросили взволнованные взгляды на Забини, не пострадал ли. От этого на душе стало так гадко, что захотелось удавиться. Вот только Драко знал, что самоубийство — это не его путь, его путь — это преодоление препятствий.

Он сумел встать только тогда, когда Блейз вручил Милисенте исписанный и изрисованный пергамент с объяснениями. Булстроуд поблагодарила за помощь и убежала спать. Сам Блейз махнул палочкой в сторону Малфоя и, не сказав ни слова, удалился сторону Теодора Нотта, увлеченно изучавшего какую-то толстенную книжищу.

Драко поднялся и оглядел гостиную. Он словно превратился в человека невидимку. Его никто не замечал, он был здесь лишним, не нужным. Его окружали люди, которым не было до него никакого дела. Как он только до этого докатился? Как сумел потерять друзей и одобрение отца? Как можно меньше чем за год настолько испортить собственную жизнь?

Малфой вышел из гостиной, хотя час был уже поздний, и отправился бродить по школьным коридорам. Там было холодно, он зябко кутался в мантию, однако радовался, что физический дискомфорт не позволял окончательно скатиться в пучину собственного отчаяния. Драко даже не мог понять, в каком месте он поступил неправильно, с какого момента начались все его проблемы.

Неожиданно за поворотом раздались шаги. Бежать было некуда, да Малфой и не хотел прятаться. Наказание его в тот момент не пугало, он сам себя достаточно наказал.

Из едва разорванной светом факелов темноты вынырнул профессор Снейп. Несколько секунд он просто смотрел в лицо Малфою, после чего махнул рукой:

— Пойдемте, — и Драко покорно поплелся за своим деканом и крестным. Петляя по мрачным коридорам школьных подземелий, он вспоминал, как в детстве называл этого человека «дядя Северус» и взбирался к нему на колени. Сейчас между ним и Снейпом не было доверительных отношений, однако это был единственный хорошо знавший его человек на многие мили вокруг. Почему Драко раньше не пришло в голову пойти и поговорить с деканом — непонятно. Хотя вряд ли он сможет посоветовать что-то дельное, сам Снейп никогда не умел ладить с людьми.

Они вошли в кабинет зельевара, комнату, заставленную ингредиентами для зелий и заваленную книгами и пергаментами. Профессор не умел быть аккуратным или не считал нужным наводить порядок. Драко просто снял стопку книг с одного из стульев и сел.

Снейп наколдовал им по чашке чая, что не вязалось с его образом нелюдимого и негостеприимного хозяина, и сел за свой стол. Его темные глаза внимательно следили за Драко.

— Зачем ты привел меня сюда, дядя Северус? — спросил Малфой, снова вспомнив, как называл крестного в детстве.

— Не фамильярничай, Драко, — ответил декан, сделав акцент на последнем слове. При учениках он всегда обращался к нему «мистер Малфой». — Ты не в том положении, чтобы ссориться еще и со мной.

Из Драко словно выкачали весь воздух. Он понял, что Снейпу все известно о его трудностях, и ссутулился на своем стуле. Даже ароматный чай не мог привести его в чувства.

— Я знаю, что ты умудрился перессориться со всеми однокурсниками и знаю, что твоему отцу это не понравится, если я ему об этом напишу.

— Мне все равно, — выдохнул Малфой. — Вы уже написали ему, что я не лучший на потоке, и отец прислал мне целый свиток недовольных комментарий по этому поводу.

— Ты считаешь, что мне стоило ему соврать? — Снейп удивленно приподнял левую бровь.

— Нет, он бы все равно узнал это от кого-нибудь.

— Я поговорю с Люциусом, Драко, ты достаточно стараешься, тебя нужно хвалить за прилежание, а не ругать. Но, сдается мне, ты учишься не потому, что тебе интересно, как мисс Грейнджер, а потому, что тебе больше нечем заняться.

Драко вздрогнул при упоминании имени Гермионы. Интересно, почему Снейп о ней вспомнил?

— Почему вы упомянули Грейнджер? — вырвалось у Малфоя прежде, чем он успел задуматься над вопросом.

— Во-первых, потому что она действительно учится старательно по собственному желанию, а не по принуждению, во-вторых, потому что мне известно о твоей дружбе с ней. Думаю, об этом твой отец не знает так же, как о твоей ссоре с друзьями.

— Вы же не скажете ему об этом! — Драко даже со стула вскочил от волнения.

— Нет, не скажу, хотя и не знаю, на что ты рассчитываешь. Твоя семья и твои друзья одобрить дружбу с магглорожденной волшебницей не могут. Но она и ее помощь плодотворно влияют на твою учебу, поэтому, как декан Слизерина, я должен ее поощрять.

Драко сел и снова уставился на профессора. Он совершенно не понимал, зачем Снейп позвал его к себе.

— Я постараюсь помочь тебе с отцом, Драко, но ты должен наладить отношения в коллективе. Ты давно знаешь многих одногруппников, ты сможешь найти способ помириться с ними. Я не хочу, чтобы на Слизерине царил такой разлад, нам хватает вражды между факультетами. Ты понял меня?

— Да, профессор.

Драко понимал, что Снейп прав, и даже не собирался спорить, но вот как наладить отношения со слизеринцами, он совершенно не представлял. Точнее, единственный способ он видел в примирении с Забини, если новоявленный лидер примет Малфоя как своего, то и все остальные это сделают. Вот только Блейз Драко презирает, и найти к нему подход будет очень сложно. Однако, раз даже профессор Снейп настаивает на этом, стоит попробовать.

* * *

На следующий день Малфой сидел на берегу Черного озера, глубоко погрузившись в раздумья. Он пытался найти способ как помириться с Забини, но в голову ничего не шло. Чтобы как-то развлечься, Драко пускал блинчики по воде камнями, которые он нашел на берегу.

— Не ожидала тебя здесь увидеть, — Драко даже вздрогнул от неожиданности. Рядом с ним, бросив сумку с книгами на траву, опустилась Гермиона Грейнджер.

Дни уже стояли удивительно теплые, майские. Приближение лета чувствовалось кожей, солнышко радовало частыми посещениями шотландского небосклона.

— Почему не ожидала? — Драко тепло улыбнулся подруге. Вот кого он всегда по-настоящему рад видеть.

— Я думала, ты в замке, — неопределенно пожала она плечами. Вид у Гермионы был задумчивый, словно ее тяготили какие-то мысли и она никак не могла от них отделаться.

— Тебя что-то беспокоит? — проявил наблюдательность Малфой.

— Да нет, все хорошо, — Гермиона постаралась улыбнуться, но вышло у нее как-то не очень. — А у тебя как дела?

— Подрался вчера с Забини, — честно ответил Драко. Он не посвящал подругу в свои проблемы, но сейчас ему не хотелось секретничать. Только она могла сейчас выслушать его и поддержать, больше никого не осталось. Именно поэтому Драко так тянуло к ней, или он так себе это объяснял.

— Ты в порядке? — Гермиона взволновано оглядела Малфоя на предмет повреждений.

— Да, все нормально.

— А из-за чего вы подрались?

— Он сказал, что я не джентльмен, потому что не умею сдерживать эмоции.

Гермиона посмотрела на Малфоя еще более пристально. Наверное, она поняла, что проблема серьезнее, чем Драко о ней говорит, но Малфою не хотелось углубляться в детали. Достаточно того, что он уже и так сказал.

— Это было грубо, Забини не должен был так говорить, — задумчиво произнесла Грейнджер. — Но если для подобного обвинения были причины, то тебе нечего стыдиться. Всех нас порой эмоции захлестывают с головой.

— Я Малфой, а Малфои должны быть полным воплощением спокойствия.

— Это все мерзкие стереотипы! — и Гермиона в гневе ударила кулаком по земле. Конечно, ведь на нее стереотипы действовали куда сильнее, чем на Драко.

— Иногда мне кажется, что мы живем в клубке стереотипов, — произнес Малфой задумчиво. Он смотрел, как играет солнце на каштановой голове Гермионы, и ему становилось спокойнее. Если она понимает его, может, и другие поймут. Может быть, для него еще есть шанс!

— В нашей власти вырваться из него, — все так же задумчиво ответила Грейнджер.

— О чем ты думаешь? Ты сегодня, словно в облаках витаешь.

— Я? Да так, не о чем, — вдруг испугалась Гермиона. — Прости, мне надо идти. Надеюсь, ты помиришься с Забини.

И она, вскочив, направилась в сторону замка. А Драко просто смотрел ей вслед и думал о том, что не заслуживает ее доверия, после случая с драконом Хагрида. Но он постарается доказать, что ему можно доверять, и именно эта задача казалась Малфою самой важной, потому что после целого года дружбы с ней, он уже не верил отцовским словам насчет маглорожденных. Гермиона лучше многих чистокровных волшебников, которых он знает. У нее светлая, добрая душа, которая способна на сострадание, почти забытое в аристократическом кругу снобов. Гермиона не кичится предками, а пробивает сама себе место под солнцем, и это достойно уважения куда больше, чем их попытки пристроиться за счет древних фамилий.