Академия Morsmordre (джен)

В курс дела нас ввели сразу же по прибытии на одну из конспиративных квартир, и с месяц натаскивали, пытаясь выработать необходимые для операции навыки. Спали мы по шесть часов в сутки, уставали так, что с утра были не в состоянии применить даже призывные чары, чтобы спокойно позавтракать. Каждому пришлось навсегда отказаться от собственного почерка в магическом проявлении: усредненность и академичность, как выяснилось, лучшие спутники разведчика. Затем Трэверса и Уэдкока переправили для дальнейшей подготовки на боевой полигон, а мне достался в наставники немного спятивший Мастер Перевоплощений. За неделю меня заставили вжиться в образ наследника рода Эсти, навязывая его привычки, вбивая в голову его образ мышления и погружая в историю одного из старинных семейств магической Великобритании. Мне пришлось пережить даже уроки этикета — моим мнением относительно их необходимости никто не интересовался. Но худшей пыткой была обязанность завтракать, обедать и ужинать в компании настоящего Роберта Эсти и его мамаши. Как мне объяснили, для закрепления полученных навыков. К вечеру последнего дня мне настолько остогоблинел этот самовлюбленный идиот, что я даже взялся оттачивать на нем темномагические заклятья, которыми так любили пользоваться бывшие Пожиратели. Свое желание я объяснил необходимостью провести спарринг с тем дуэлянтом, которого мне теперь предстоит изображать.

Эсти не отказался и впервые за последние дни воспринял идею с энтузиазмом — значит, совместное заточение его злило не меньше меня. Он с любопытством приглядывался к моей манере нападать. Хотя чему тут было удивляться? Я теперь бился, как учили: без специфических проявлений, стараясь использовать приемы самого Роберта. Впрочем, после бесконечных просмотров чужих воспоминаний, относящихся к дуэлям с его участием, особой сложности это не представляло.

— Поттер, я не буду желать тебе удачи, не обессудь. Ты за последнюю неделю изрядно меня достал, — бросил через плечо аристократ, когда, накачанный полиморфным зельем, я был уже готов отбыть к точке переправки. Интересно, как аврорам удалось уговорить семейство Эсти участвовать в программе подготовки? Не шантажом же! Это семейство слишком влиятельно, чтобы чего-то бояться. Но факт остается фактом: они предоставили в мое распоряжение не только часть своей жизни и ценные сведения об Академии Морсмордре, но и раздобыли для меня пропуск со специализированным портключом к месту назначения.

* * *

Сегодня.

На втором этаже за небольшой конторкой я обнаружил дежурившего сегодня адмистра — щуплого парня болезненного вида с беспокойным взглядом. Процедура досмотра повторилась: меня с любопытством оглядели, отметили, что я определен в элитную группу и спустя пять минут указали на левый коридор, где обнаружилась едва заметная дверь в комнату. Назвав пароль — Flagello!— я очутился в аскетического вида спальне.

Помещение, как и все в этой школе, казарменного типа: ряд двухэтажных коек, стандартные прикроватные тумбочки, справа на всю стену шкаф с нумерованными дверцами. В комнате никого нет: у курсантов послеобеденные занятия. Мое прибытие с опозданием на месяц вполне соответствовало легенде — глава Оргкомитета заприметил меня в начале сентября на одном из поединков областного соревнования. Там я, Роберт Эсти, стал несомненным победителем, разделав прошлогоднего чемпиона вчистую: 0: 9. И пока, якобы, оформлял документы и переводился в эту засекреченную академию, пропустил часть семестра.

Влиться в коллектив первого курса теперь будет непросто: группы уже сформированы, отношения завязаны и, как мне удалось заметить, новичков здесь не жалуют. Ну, ничего, прорвемся. Тем более, у меня есть козырь, которому позавидовал бы и Малфой: личная рекомендация мистера МакМилана. Он сейчас имеет вес в рядах приспешников недавно почившего Риддла. И про мои успехи в боевой магии наслышаны все, так что я тут на правах «нашей новой знаменитости». Опять. История повторяется?

Сейчас главная задача — незаметно втереться в доверие к преподавательскому составу, завязать знакомство с влиятельными адмистрами (без их покровительства здесь шага спокойно не сделаешь) и приглядеться к Клауду Тайгерту.

Ребят обещали ввести в игру через неделю, при помощи кого-то из Оргкомитета. Вот тогда и начнется настоящая работа.

Про Тайгерта отдельный разговор. Это как раз тот объект, из-за которого меня, собственно, и внедрили. Мое персональное задание. Настолько засекреченное, что суть известна лишь четверым людям. Ну, и мне еще. Этот выродок — единственная причина, по которой я без лишних пререканий согласился на такое сомнительное задание. Мой боггарт. Моя вечная тень. Угроза, стоящая за спиной. Я от него не избавлюсь, наверное, уже никогда — так и придется нам сосуществовать вечность в абстрактном противоборстве. Не могу понять, что до сих пор заставляет меня чувствовать ответственность? Ведь я спокойно прожил последние три года с идиотской уверенностью, что больше ничто не грозит нашему миру. Рано расслабился, как выяснилось.

Риддл. Том Марволо. Волдеморт. Темный Лорд.

Как же ты меня достал.

* * *

Месяц назад.

Когда я, Трэверс и Уэдкок подписали кипу бумаг о неразглашении, и Спецотдел в очередной раз перепроверил нашу идейную приверженность существующему режиму, невысокий тип, с явно прослеживающимися чарами изменения облика, поведал короткую историю о том, как уже несколько лет приспешники Темного Лорда пытаются воссоздать свою организацию. И старательно готовят себе новую смену. Он рассказал, что существует несколько закрытых, тщательно охраняемых школ. Спецотдел предпринимает меры, но уследить за всем не может. Основная же проблема никак не решается: не получается узнать, кто возглавляет воссозданную организацию. Человек-тень, довольно сильный маг, ярый последователь несостоявшегося Властелина Мира. Помимо основной организации сформирована и молодежная бригада. Если сейчас внедрить агентов в ее ряды, то у них будет вполне реальный шанс что-то разузнать. Вся эта информация уместилась на нескольких бумажках в папке с грифом «Секретно». Мы долго тогда вертели в руках листок с печатью Секретного отдела Аврората: все никак не могли поверить, что происходящее с нами — реальность. Сверхсекретным же поделились только со мной, после того, как ребят отправили на полигон. Меня удостоил личной аудиенции Шеклболт Кингсли, наш новый Министр. В тот вечер он самолично явился на конспиративную квартиру, отправил всех авроров прогуляться и, отключив заклинанием подслушивающие устройства, заговорил о главном: о Тайгерте, о его магических способностях, внезапно проявившихся четыре года назад, о странном отношении к нему членов Ближнего круга и о многом другом.

Я сильно удивился, узнав, что Министр осведомлен о хоркруксах. И быстро догадался, что об их существовании Шеклболту стало известно лишь после Победы. Кто же ему рассказал, интересно? Не МакГонагалл же! Хотя… От нынешнего главы Ордена Феникса можно ожидать подобного проявления доверия. Видимо, она посчитала, что вопрос с Волдемортом решен раз и навсегда.

— Гарри, понимаешь, нас насторожили вовсе не внезапно проявившиеся таланты Тайгерта. Причина в другом: вновь восстановленный Ближний круг Упивающихся возлагает большие надежды на этого сопляка. Его буквально на руках носят. Для них он — победное знамя.

— Возможно, это лишь совпадение. Сколько домыслов было по поводу Снейпа! А подтверждений того, что он остался жив, так и нет. Может быть, Упивающимся выгодно распространять подобные слухи и…

— Возможно. Но ты сам? У тебя не было… как бы выразиться…

— Ощущения присутствия Волдеморта, хотите сказать?

— Да.

— Нет, — покачал я головой, — ни разу. Поэтому и не верю.

— Гарри, есть одно обстоятельство. И оно вынуждает нас поторопиться. Пока парень не стал совершеннолетним и не вошел в силу.

— И что же это за… обстоятельство? — спросил я как можно беззаботнее, хотя самого трясло от нехорошего предчувствия.

— Он змееуст, Гарри.

Приехали. Можно прямо сейчас послать куда подальше свои мечты о стабильном и беззаботном будущем и снова начинать… Что именно? Переживать? Готовиться? Пытаться выжить? Как же надоело! И теперь на меня опять смотрят с надеждой, покровительственно похлопывают по плечу, как когда-то это делал профессор Дамблдор, только разве что лимонных долек не предлагают. А ведь их теперь не предложит никто. От осознания последнего делается совсем муторно.

* * *

Сегодня.

Мое знакомство с группой происходит за ужином. Кормят здесь отвратительно. Скудный паек из кукурузной каши и пары галет. Приглядевшись, понимаю, что такой аскетизм не для всех. Старшекурсники неторопливо поглощают отбивную и салат. Со стороны адмистраторского стола доносится запах овощного рагу, а преподавательский стол ломится от яств. Но профессора к еде почти не притрагиваются, лениво обсуждая какую-то новость. Первогодки же набрасываются на малопривлекательную размазню с остервенением, будто их не кормили несколько дней. Я пытаюсь понять, за каким столом сидит моя группа. Первокурсников здесь четыре кружка, но не составляет особого труда определить среди них своих — высокомерные взгляды и скабрезные замечания в адрес соседей позволяет себе лишь один стол первашей. Один здоровяк отобрал тарелку у темноволосого дохляка и гогочет на весь зал. Я, вздернув подбородок, как это делал когда-то Малфой, чинно шествую со своим подносом к единственно свободному стулу у левого стола.

Над моей головой проносится вспышка, и в следующий миг обидчик корчится на полу в муках. Тарелка с остатками каши катится по полу. Даже не оглядываясь, понимаю, что это дело рук одного из преподавателей. Ничего себе нравы! Худенький паренёк, оставшийся без ужина, поспешно отворачивается к стене и пугливо втягивает голову в плечи, будто ожидая, что теперь придет и его очередь отвечать за поднятый шум.

Без лишних церемоний устраиваюсь на своем месте. Каша выглядит настолько омерзительно, что не рискую к ней притронуться. В воцарившейся тишине неторопливо грызу галеты.

— Цаца*, кажется, ошибся местом! — нарушает молчание рыжеволосый бугай напротив меня. Ему вторит приглушенный гогот.

— Запомни на будущее: обращаться ко мне можно, только когда разрешу, — говорю я, упираясь в него взглядом. Взгляд у меня с некоторых пор… своеобразный. Мало кто выдерживает такой. Как-то оно само всё получилось. Ну, что шарахаться от меня стали не меньше, чем раньше. И слухи до сих пор ходят, что я слегка не в себе. Любой мой срыв списывают на сложности противостояния. Да мне без разницы. Я уже к этому привык. И взгляд отрабатывал долго. Даже горжусь производимым эффектом: по крайней мере, теперь отпала необходимость объяснять всем подряд, почему не пропал мой знаменитый шрам. Зыркну — и любитель задавать неуместные вопросы тут же бледнеет и решает убраться куда подальше.

Долго не выдерживает и этот верзила. Отводит глаза и косится на преподавательский стол, ища там поддержки. Я слежу за направленностью его взгляда и наблюдаю, как худой, сутулый маг подает знак, чтобы парень не вмешивался. Значит, о моем прибытии уже доложили. Замечательно. Скоро начнется веселье. Сегодня мне будет не до сна — однокашники приготовят мне сюрприз, «проверку на вшивость» так сказать. Тот профессор, что сидит у правого угла, приподнимается, откашливается и заводит речь о каких-то учебных процессах. Что-то упоминает о спортивном поле и отработках. Все ученики тут же прекращают есть, с непроницаемым выражением лица слушают и периодически кивают.

— Как вы знаете, в этом году планируется провести несколько показательных выступлений наших боевых команд. Успехами вы не блещете, особенно второй курс, — столам у выхода достается недовольный прищур, — а потому довожу до вашего сведения: кто не сдаст до конца месяца нормативы, будет отчислен. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. И последнее: в группе 3«А» пополнение — наследник валлийских традиций, мистер Эсти!

Мне приходится подняться со своего места. Внимание, которым меня одаривают присутствующие, лишено какой-либо доброжелательности.

— Наш многоуважаемый тренер утверждает, что приобрел для школы редкий по своей привлекательности экземпляр, — весь зал тонет в хохоте — двусмысленность намека оценили все без исключения. Я вспыхиваю, осознавая, что напрасно в последние годы не считал себя способным на прежнюю ненависть. Я выведу этого стервеца на чистую воду! Теперь у меня есть и личный мотив, а это не позволит мне сломаться. Оратор тем временем продолжает:

— Так ли это, сможем убедиться через два дня на межгрупповых соревнованиях. А теперь возвращайтесь в свои комнаты.

Осознаю, что не успел поесть, и наспех допиваю тыквенный сок. У остальных тарелки давно пустые. Нестройной шеренгой мы поднимаемся на второй этаж.

* * *

— Значит, Эсти, — цедит сквозь зубы все тот же рыжий верзила, как только закрывается дверь в спальню за последним из нашей группы. — Что-то ты больно хлипкий для бойца второго разряда. Мамочка плохо кормила?

Нестройный гогот и двусмысленные намеки. Хотя смеются не все: один из парней сразу же завалился на кровать, наложил звукоизолирующие чары и уснул; второй — невысокий, в узких очках — устроился у окна с конспектом и демонстративно не вникает в суть конфликта.

— У тебя плохая память, как погляжу, — роняю эти слова как можно небрежнее, в манере настоящего Эсти, и медленно отхожу к шкафу. Всегда выгоднее прикрыть спину, даже если ожидается всего лишь мелкая потасовка.

— Что? — лидер малолетней группировки небрежно постукивает палочкой по колену.

— Обычно я не повторяюсь. Но ради тебя, так и быть, напомню: я общаюсь только с тем, кто мне интересен, — чеканю каждое слово и разворачиваюсь так, чтобы свет из окна бил в спину. На самом деле группу эту не назовешь сплоченной. Четыре курсанта легко заняли лидирующие позиции, остальные просто смирились. Среди главарей своя иерархия, о которой легко судить по их боевой расстановке: двое, стоя напротив меня, прикрывают рыжего, еще один парень нескладного строения пытается подобраться с тыла. Если разберусь с ними, то можно считать вопрос о моем статусе в группе решенным.

— Не тонка ли кишка тягаться с Лестрейнджем? — шипит коренастый брюнет. С ним все понятно — личный прихлебала Рыжего.

Только вот это он зря сказал: у меня свои счеты к Лестрейнджам. За Сириуса. И за Невилла. За долбанные ночные кошмары Гермионы и Джинни. Так что вопрос нашего дальнейшего противостояния решился сам собой.

— Хочешь проверить?

И тут Рыжий запускает в меня режущим заклинанием. Уворачиваюсь и в выпаде бросаю в него парализующим. Тот ставит щит. Хороший, мощный такой щит. Неплохо. Другие парни тут же подключаются к потасовке, набрасываются с остервенением застоявшихся гончих. Невербальным отпирающим успеваю распахнуть с десяток дверец шкафа, которые и становятся для меня укрытием от многочисленных парализующих и поражающих проклятий. Надеюсь, эти придурки догадались наложить заглушающее заклинание на дверь, чтобы дежурный не догадался, чем мы тут занимаемся. Мне нельзя сейчас нарваться на выговор, следует побыть незаметным, и как можно дольше.

Навыки, приобретенные на втором курсе аврорской спецшколы, пришлись как нельзя кстати: одновременно нападают семеро, остальные шесть с любопытством наблюдают. Заклинания эти первогодки используют так себе, среднего уровня, реакцией не блещут, и я легко уворачиваюсь от четырех ступефаев и пары флагелло. Интересно, а непростительные здесь практикуют в ученической среде? Или это привилегия взрослых?

Использую прием уклонения в развороте, потом выставляю щит-отражатель: двоих задело собственными же парализующими, а Рыжий зажимает правое предплечье, откуда хлещет кровь. Интересно, на чьё режущее он нарвался? Пока свита некоронованного главаря отвлеклась, вырубаю двоих заклинанием внезапного сна. Юркий парнишка моего роста очень неплохо владеет поражающими — уже третий раз ему удается практически достать меня. Стоит в дальнейшем приглядеться к нему повнимательнее. Но сейчас он явно переусердствовал с заклятием страха, зазевался, нарвался на мой невербальный парализатор и корчится в судорогах. Остальные напуганы — видимо, не приходилось встречать столь умелого противника.

— Сними проклятье, идиот! — орет Лестрейндж, склонившись над приятелем. Это не так больно, как парень пытается показать, катаясь по полу, но верзила сполна проникся его муками и готов убить меня. Но я не стану торопиться — не круциатус же! Тем не менее, внушительные кровоподтеки на ребрах у этой бестолочи останутся, и обычными исцеляющими заклинаниями их не снять. Проверял. На себе. Не так давно. Нужно знать контрзаклинание. Зато в следующий раз хорошо подумает, прежде чем нападать на неизвестного противника.

— Да я тебя по стенке размажу, — подскакивает ко мне патлатый. Палочка в его ладони подрагивает от гнева. Видать никак не ожидал, что я смогу и за себя постоять, и покалечить кого-нибудь. Впредь будет умнее.

— Оставь его! — слышится от окна.

Все оборачиваемся к говорящему. Бледный очкарик взирает на нас с философским спокойствием.

— Оли, не вмешивайся! — угрожающе шипит один из четверки, стоящий в футе от меня.

— Запрети мне! — происходит дуэль взглядов: озлобленный кареглазый парень поспешно капитулирует, почему-то не рискуя ввязываться в спор. Щуплая сероглазая козявка удовлетворенно хмыкает и снова утыкается в свою книгу. Я заинтригован. Мне необходимо узнать, почему он вмешался, а потому задаю вопрос:

— Тебе не все равно?

Этот щегол переводит взгляд на меня, и я невольно проникаюсь восхищением — столько в нем незамутненной самоуверенности.

— Нет. Спать будешь вон на той койке, у двери. Еще кого-нибудь задерешь, отработками обеспечу на год. Понятно?

Кто-то из ребят начинает бурчать, сетуя на то, что мне достается лучшая кровать. Один из тихонь устремляется к шкафу и затем вручает мне замок от одной из дверец. Я так и стою на том же самом месте. Инцидент вроде бы исчерпан, и, по здешним законам, я должен радоваться такому исходу. И безропотно подчиниться. Но что-то во мне возмущается. Ухватив свой чемодан, иду через всю комнату и в гнетущей тишине устраиваюсь на пустующей койке у дальней стены. Затем все же возвращаюсь к застывшему на полу парню и произношу контрзаклинание. Болезненное воздействие, конечно, прекратится и без моего вмешательства минут через десять, но что-то парень слишком бледен. Кто знает, может на него самое безобидное заклинание плохо действует? И зачем он ввязался в общую свару? Когда я, не снимая ботинок, растягиваюсь поверх покрывала, тот же странный «Оли» спрашивает, с нотками недовольства в голосе:

— Тебе что-то не понятно, Эсти?

— Никто не смеет мне приказывать, — заявляю, так и не открыв глаз. Весь подбираюсь, готовясь к очередному нападению. Но я должен выстоять до конца, иначе цена мне — сикль. — Я всегда делаю, что хочу, — это любимая присказка моего двойника.

Отчетливо слышны приближающиеся шаги. Уверен, он сейчас ткнет палочкой мне в лоб. Хорошо, что под оборотным зельем не виден мой знаменитый шрам, иначе я бы тут же завалил задание.

— Ты действительно хочешь нарваться на неприятности? — ожидаемого прикосновения острия к коже я не чувствую. Распахиваю глаза и натыкаюсь на насмешливый взгляд серых глаз.

— Нет. Сейчас я хочу спать. А неприятности — что они? Их каждый день тьма. Что ж теперь, подлаживаться подо всё первое попавшееся?

Наверное, мой голос слишком усталый и равнодушный, потому как в его глазах на мгновение появляется сочувствие и какое-то человеческое тепло. В следующую секунду парень протягивает мне руку:

— Оливер Бургс. Люблю характерных.

— Роберт. Роберт Эсти, — жму руку в ответ, и на душе теплеет. Потому что Оливер понимающе подмигивает.

Все. Я прошел испытание. Теперь можно считать, что группа меня приняла.