Потомки лорда Каллига (джен)

Всё, чего хотел Редвин — сесть на порожек дома старосты, закрыть глаза и не думать хотя бы минут десять. Он же только падаван! Какого катамита на него взваливают груз решений, под которым и многоопытный мастер сломался бы?! Почему он, а не кто-нибудь старше и умнее должен решать — взорвать к чертям склад оружия или вооружить им деревенских боевиков, и он же, а не этот гипотетический Старший И Умнейший, должен получать выговор за то, что его решение не всех устроило?!

— Падаван? — вежливо коснулся его плеча незнакомый джедай.

Ранг у него, похоже, был тот же, а вот лица не разглядеть за цифровой вуалью. Но он был старше, много старше; в фигуре, в движениях был виден возраст и опыт.

— Да, падаван? — в тон откликнулся Ред.

— Я хочу попросить тебя об одной услуге. Я столкнулся с тёмным присутствием здесь, на Тифоне, — быстро заговорил незнакомец. — И оно тщится отвлечь меня от чего-то бесконечно важного, чего-то, связанного с буйством плотоядов. Я вижу, что ты способен справиться с этим чем-то, и прошу, нет, молю тебя: возьми на себя эту ношу!

Что-то в его голосе было не так. «Акцент». У незнакомца был знакомый сочный говорок, это клеймо "деревенских лордов", бесконечно родовитых и столь же бесконечно диких и нищих владетелей коррибанских красных пустынь, пустых поместий, полуразрушенных статуй и позабытых гробниц. «Откуда?!»

Нет, об этом позже.

— А ты хоть примерно знаешь, что это за опасность? — спросил он.

— Нет. Только то, что она связана с тем, кто контролирует плотоядов.

«Т'ллько то, цто... цвязана с цем...» — этот падаван будто вчера в Пустошах с тукатами обнимался! И в паузах — то короткое "глыть", которое отмечает подёргивание щупальцами у рта. Неужели и правда — сит?

— Хорошо. Я постараюсь выяснить и что-нибудь сделать, — устало сказал он.

— Тебе это... тяжело? — неуверенно уточнил незнакомец. — Ты не хочешь вмешиваться?

— Просто слишком много валится сразу на меня одного, а я ещё не готов тащить такую ношу, — честно ответил Ран, как ответил бы незнакомому, но доброжелательному лорду. — Я знаю, это мораль раба, ну, искать того, на кого бы переложить свою ношу... но что делать, если она не по плечу?

— Тренировать плечи, полагаю, — незнакомец качнул головой. — Или искать тех, с кем её разделить, как сейчас я делю свою ношу с тобой. Делить — это не перекладывать, и это истинная мораль свободного человека, ибо только свободный имеет смелость делиться чем бы то ни было, будь то радости или тягости.

Ответ был... таким, какой дал бы учитель. Это было странно, неожиданно и почему-то невероятно радостно: словно с этим человеком сюда, на лесистый Тифон, пришёл не только сухой ветер Коррибана, но и тепло учительской руки. Аж в носу защипало. А ведь казалось бы, ничего особенного. Почти очевидность. Но как их здесь недоставало!

— Спасибо! — сердечно поблагодарил Ран. — Я Редвин, падаван Редвин. Ученик магистра Дина. А вы?

— Падаван Риан, приписан к мастеру Юон Пар, — представился тот. — А теперь, если не возражаешь, нам обоим стоит поспешить.

— Да!

И правда, нужно спешить. Тем более, что приказы магистра Дина, как бы бессмысленны они ни были, тоже вели туда же: в сердце врага, к человеку, который направляет плотоядов. И Ран был почти уверен, что знает этого человека. Этого наутоланина.

* * *

Радживари настолько неприкрыто торжествовал, что это мог ощутить даже неодарённый Тремейн: от духа волнами шёл то жар, то холод, то вообще нечто неописуемое, но пробирающее до костей. И ничего хорошего в этом не было.

— Я чувствую, вы очень рады, учитель, — осторожно спросил он.

Дух, уютно устроившийся в кресле близ доисторического проржавевшего ЭВМ, только усмехнулся:

Я чувствую, ты очень напуган, ученик.

— Это так, — признал Тремейн. — Доселе я видел лишь толику вашего истинного могущества, а сейчас могу увидеть его истинный масштаб, и моё сердце трепещет от восторга и ужаса перед ним.

Лесть — это снаряд, который без промаха бьёт по подобным тварям.

Трепещи же! И знай, что и это — лишь эхо того истинного страха, имя которому — восхищение и который ты познаешь, когда Радживари вернётся в мир живых!

Дух воздел руки, и широкие рукава мантии хлопнули по воздуху, как крылья хищной птицы на взлёте.

Глупец полагает, что идёт за драгоценным призом — за Источником Радживари. Глупец не знает, что этот Источник — я сам. Я — мудрость веков, сохранённая от тления, я — сокровища искусства, сокрытые от недостойных, я...

Тремейн покорно кивал. «Да, да, ты смерть, ты пламя, ты тьма, ты всё, что угодно пафосное. Только токуй, дорогой, продолжай токовать. И тогда я успею подумать хоть немного. Может быть успею даже что-то придумать».

— Учитель, — он дождался достаточно длинной паузы в самовосхвалениях и позволил себе встрять, — позволите ли мне немного помедитировать? Мои чувства к вам, они... замутили моё суждение. Я не могу с полной ясностью вас понимать и воспринимать. Мне хотелось бы успокоиться.

Дух щедро махнул рукой — мол, валяй, ученичок, успокаивайся. Ещё посмеялся над ним и его робостью:

Я всегда говорил: смелость слабых существует лишь до встречи с истинной силой. Рад, что тебе хватило смирения принять своё ничтожество и не выкобениваться передо мной, ученик. Это значит, ты не совсем уж пропащий.

Не совсем, это правда. Хотя почти, судя по количеству плохо совместимых с жизнью ошибок. «Вот что творят с оперативником двадцать лет без настоящего дела!»

Правда была в том, что между ним и братом было и ещё одно сходство. Тайная общность, о которой Тремейн не любил думать и вспоминать и которая для брата составляла что-то вроде смысла жизни.

Они оба были не одиноки в своей голове — или душе, кому как удобнее. И оба соседствовали со своими в некотором роде коллегами: у братца жили джедаи и ситы древности, а у Тремейна...

Око Икс задумчиво пошевелил пальцами босых призрачных ног, пытаясь подобрать с пола камушек, прищурил раскосые глаза. По позвоночнику прошла привычная волна боли: активировались проекторы, трансмиттеры, анализаторы и чёрт знает, какой ещё кибертех, который псих с Нар Шаддаа вживил ему в костный мозг.

— Поскольку просто поболтать меня вызывает обычно твой брат, полагаю, у тебя какое-то срочно дело ко мне, Девятый? — "сосед" был, очевидно, в недурном настроении.

— Это так. И ты сам догадываешься, какое именно.

— Догадываюсь, да... и даже догадываюсь, чего тебе от меня надо. Связаться с предателем Рианом и предупредить его о сути ловушки, потому что сам ты этого сделать не можешь. Девятый, а если бы меня не было? Что тогда?

— Наверное, пытался бы связаться с братом и провести-таки сеанс экзорцизма по голофону. Или искал бы способ как-нибудь обмануть Радживари и заманить в ловушку, опираясь на данные из сказок и братниных баек, — передёрнул лекку Тремейн. — Но поскольку ты есть, я могу пойти более простым путём.

Око Икс почесал подбородок. «Любит же дарагонов психопат поиграть в Сфингу[1], позагадывать дурацкие загадки без однозначного ответа...»

— Давай заключим сделку, Девятый? Раз уж ты и без меня бы справился. Я помогаю тебе, а ты подключаешь меня к местному кладезю информации.

— Уговор, — кивнул Тремейн. — Полагаю, мне будет очень больно, пока ты закачиваешь данные?

— Ты всегда был сообразительнее, чем кажешься, — одобрительно покивал Око Икс. — Что именно ты хочешь сообщить предателю Риану?

— Позволю тебе самому сделать выбор на основе твоего анализа ситуации. Уверен, ты справишься с этим лучше меня — лучше кого бы то ни было в целом мире, на самом деле.

— Грубо, Девятый, грубо.

— Это не лесть, Икс. Это констатация факта. Даже Шара уступает тебе в аналитических способностях.

— Именно поэтому ты предпочитаешь никогда к ним не прибегать? Ай-яй, Девятый, ай-яй... Давай, очинайся. Твой "учитель" вот-вот что-нибудь заподозрит.

* * *

Самой затруднительной для Вектора является необходимость сдерживать себя, сдерживать инстинкты. Не пытаться защищаться. Не пытаться сопротивляться. Позволять делать с собой всё, что заблагорассудится. Иначе он — на первом же ударе — провалится как разведчик. Лорд Долорус стоит достаточно высоко в ситской иерархии, чтобы знать о том, кто такие протеане[1] — и знать, что джойнером был только один из них. А Вектор не должен выдать себя; он должен сохранять инкогнито, как бы сложно это ни было.

Он — Комари Шив, этнограф-любитель, набуанский остолоп. Он здесь ради того, чтобы убедить Республику и джедаев поддержать его благородный дом в межклановой борьбе. Он... он трус. Да, несомненный трус. Ему неведома благородная самоотверженность Ирем. На её месте он не всходил бы на костёр, он покаялся бы и целовал края одежд джедаев, если придётся, лишь бы остаться живым (и, в идеале — ещё и на троне).

Да, остаться живым. Избегнуть пыток, подвергнуть которым его обещает Долорус. (Потому, что если Вектора начнут пытать, он может и не сдержаться.) А это значит, Комари будет сотрудничать с пленителем. Он вообще — прирождённый коллаборационист, жалкая душонка.

Как же начать разговор? Вектор смотрит на Долоруса.

Тот ходит взад-вперёд, заламывает пальцы, щупальца у него на голове то и дело сводит судорогой, глаза нервно мигают. Несомненно, он нервничает, но отчего? От неуверенности в своём плане или наоборот — от уверенности в его успехе и неизбежности встречи с учителем?

Долорус хочет, чтобы Оргус Дин пришёл героически спасать набуанского остолопа и героически погиб в бою с бывшим учеником. Покрыв себя бессмертной славой, о которой он так мечтал. Ради этого он готов — и будет — пытать набуанина, придавая учителю мотивации.

Вот только Оргус Дин не должен прийти. Должен прийти его ученик, иначе операция будет провалена. Ученик, который уже убил Каллефа, между прочим. (Зачем? Зачем он это сделал? Это ведь не было необходимо! Ситская кровожадность?)

Что здесь может сделать Комари? И что может сделать Вектор?

— Милорд, — низкий поклон и попытка поцеловать край одежд определённо должны привлечь внимание Долоруса. — Милорд, разрешите недостойному сказать... сказать несколько слов в вашем блистательном присутствии.

Наутоланин отбросил его от себя прочь, но милостиво кивнул:

— Говори, шавка.

— Милорд, мы, набуане... мы всецело преданы ситам. Всем сердцем. Великий владыка Экзар Кун некогда даровал нам свободу, и наша королева Ирем, наша Этномартира, она всегда говорила: спасение идёт из Империи.

— Очень мило, — холодно ответил Долорус. — И что с того? Мне плевать, как ты относишься к Империи, тварь. Клятвы любви и верности тебя не спасут.

— Я... я не сомневаюсь, милорд, но позвольте ещё пару слов сказать мне, обречённому. Набу не может... не может открыто поддержать Империю, потому что находится в секторе республиканского влияния. Однако Набу может служить Империи... неявно. Скрыто. Добывая ценности для неё. Ценные вещи... или ценную информацию.

— Намекаешь на то, что ты — наш шпион? Увы. Ситской Безопасности придётся обойтись без тебя, значит, — пожал тот плечами.

Но его электронная аура изменилась, Вектор чувствовал это кожей (смотреть глазами нельзя; увидят, опознают). Очевидно, лорд Долорус всё же не очень хочет ссориться с главой СБ, который, как ему известно, находится на Тифоне. А вот Комари Шив об этом не знает, вот и лебезит так...

— Я ни на что не рассчитываю, милорд. Моя преданность Империи... она бескорыстна, милорд. Я только хотел сказать, у меня есть информация о магистре Дине. Точнее, милорд... точнее о его ученике. Вы ведь знаете, он взял ученика?

Есть попадание!

— Нет, — лицо Долоруса исказила гримаса боли. — А он взял? Давно ли?

— Недавно, милорд, совсем недавно. Но этот ученик уже успел отметиться, убив сита!

— Какого? — Вектора схватило за горло и подняло над землёй.

«Самоконтроль!»

— О, м-милорд, я не знаю, клянусь! Но все поздравляли его с этим! Сама магистр Шан вызывала его к себе, милорд! И потом Совет, в полном составе... Это потому, что магистр Дин не сражается больше.

— Больше не сражается? — хватка на горле исчезла, и Вектор больно ударился седалищем оземь. — С чего бы это?

— Какая-то давняя история, милорд. Что-то, связанное с его погибшим учеником... очень давняя история, милорд! Недостойный не знает точно. Но магистр Дин теперь везде посылает вместо себя этого молодого человека, который убил сита.

— Вот как!

Наутоланин погрузился в какие-то раздумья. Жаль, нельзя посмотреть глазами... но его эмоции и так волнами проходили по Вектору. Сомнение, гнев, боль, снова сомнение... покой. Вот это было неожиданно. И пугающе.

— Я чувствую, ты не лжёшь, что работаешь на Империю, шваль. Слушай сюда! Ты должен сделать так, чтобы оба — и ученик, и учитель — оказались в моих руках. Тогда останешься жив. А если не справишься или попытаешься сбежать — а я вижу тебя насквозь, и вижу, что ты трус — пеняй на себя.

— Нет ничего проще, милорд. Ничего проще, — Комари снова пал на колени и попытался поцеловать край одежд сита. — Я имею кредит доверия у тви'лекков из деревни переселенцев. Если позволите, я могу выдвинуть от вашего имени... предложение. Они выдадут вам джедаев, а ваши... рабы оставят в покое их дома и посевы. Старая Матриарх при смерти, а новая слаба духом и охотно согласится.

Его брезгливым пинком отбросили прочь:

— Мне плевать, как ты там будешь крутиться. Главное — доставь мне Дина и его ученика. Всё.

[1] Сфинга, прозванная также Душительницей — женщина, некогда построившая себе резиденцию на перекрестье центральных гиперпространственных путей на Корускант и Нар Шаддаа. Она развлекала себя тем, что связывалась с капитанами проходивших мимо судов и задавала им вопросы. Давшие правильный ответ продолжали путь, не давших же она душила с помощью Силы. Республиканская традиция считает её сит-леди, имперская — охреневшей на почве мудрости джедайкой.

[2] Протеане — люди, подвергшиеся изменению в ходе проекта "Протей", названного так в честь известного алхимика древности лорда Протея, создавшего, в частности, такую расу как дашады.