Потомки лорда Каллига (джен)

Время есть жизнь, как отсутствие времени есть смерть.

Без времени нет понятия о жизни — то есть, о бытии. В Вечности, таким образом жизни нет. Нет бытия.

Но сознание — вне категорий бытийности: таким образом, жизни в Вечности нет, но есть душа.

И именно потому, что душа — не-бытие, она бессмертна — ведь то, в чем есть жизнь, несет в себе зерно смерти.

Ситиус Алаин

— Погодите, мастер! — окрик в спину.

Чей же это голос? Знаки и ощущения складывались интересной, непривычной мозаикой. От неё веяло ледяным холодом, имперской столовой, шумом двигателя, резким запахом спайса, эхом выстрелов и шагами армии на параде. Множество ингредиентов и всё же ничего конкретного; не как обычно, когда он мог бы назвать, во что кто одет или как причёсан.

— Погодите, пожалуйста!

А может, и стоит погодить? Хотя бы ради того, чтобы понять природу загадки7

— Да, конечно. Чем могу вам помочь?

Он приладил маску обратно на пустые глазницы и ощутил, как волна гнева — почти физически ощутимого и болезненного — легко отхлынула прочь. Странно, всё-таки, как легко оказалось вернуться назад на много лет и жизней. Как легко было из Тристена стать Жойезом, из человека — миралукой. Достаточно только захотеть как следует притвориться...

«Мастер Као всегда говорил: любая привычка начинается с притворства. Хочешь стать вежливым и любезным — притворись таковым, и сам не заметишь, как маска станет твоим лицом. А ведь у миралука от природы их лицо — маска...»

— Мастер джедай, вы меня видите?

— Это странный вопрос, учитывая, кто я. Но, полагаю, правильный ответ будет: да, я вас вижу.

— А... а кто вы?

— Миралука, — как можно мягче пояснил он. — А у миралука нет очей плоти.

Не то чтобы собеседник что-то понял, но вроде бы как-то даже кивнул. Считывать его жесты было не менее сложно, чем его внешность. Странное дело!

— Мастер джедай, можно поговорить с вами наедине?

— Мы можем подняться на мой корабль, если пожелаешь, — пожал тот плечами. — Тебя не затруднит представиться?

— О. Конечно. Можно просто Хэн, — вздохнул тот.

— А полное?

— А зачем?

Это было уже прямо забавно. Последние остатки вязкого присутствия Терона и пережитого унижения легко смело короткой волной веселья, и Жойез указал рукой в сторону космопорта:

— Идём?

— Да, мастер-джедай.

* * *

Учитель стояла на утёсе над тихим озером, и Кейн мог сказать совершенно точно: так она стоит уже долго, может, час, а может, и все два. Ветер шевелил выбившиеся из-под платка седые пряди, звенел длинными серьгами, перебирал тонкие браслеты на опущенных вниз руках, играл с кистями шерстяной шали. Учитель не двигалась. Может быть, слушала ветер — а может быть, себя — а может быть, никого и ничего, просто стояла. С ней и такое случалось.

Бывали дни, когда она не говорила ни слова с раннего утра и до позднего вечера, просто сидела и смотрела, или стояла и смотрела, или даже не смотрела — просто... существовала. Что-то вроде медитации, только куда более совершенное и оттого пугающее.

— Кейн? — не оборачиваясь, окликнула она. — Как проходят испытания?

— Как-то, — он пожал плечами, подошёл ближе, сел у её ног.

Хотелось пожаловаться, что испытаний он не понимает, что не видит, как надо поступать, что боится не суметь стать правильным джедаем, не оправдать её надежд и надежд покойной учительницы. Вместо этого он сказал:

— Вы не знаете, кто это такой — падаван в цифровой вуали? От него все словно от чумного шарахаются.

— А ты? — вместо ответа спросила учитель.

— А я... не знаю. Наверное, надо тоже шарахаться, да?

— Почему?

«А действительно, почему?»

— Не знаю. Поэтому и не хочу. Если все что-то делают, а причины этому не видно, возможно, они делают что-то не то — да, учитель?

Она не ответила.

— Я бы хотел поговорить с ним. Мы оба здесь чужаки, — Кейн неуверенно закусил губу. — Но я не уверен, что он хочет с кем-то общаться... Потому что сам бы не хотел. С таким-то окружением.

Учитель по-прежнему молчала. Ни "да", ни "нет" — думай сам, говори сам. «Никто не примет за тебя твои решения», — любила она повторять.

— Я скоро уеду. Собиралась ещё недели две назад, но магистр Шан меня задержала.

Звучало как-то сомнительно. Если Кейн и знал что-нибудь о своей учительнице, то одно: задержать её против её желания было задачей невыполнимой. Мастер Хулис к самой идее даже временного ограничения свободы передвижения относилась с ужасом, близким к фобии.

— Не то чтобы я не хотела задерживаться, — пояснила она, задумчиво потеребив длинную серьгу. — Хотя я правда думала, что лучше уехать побыстрее, чтоб ты сразу остался один.

— Почувствовал себя преданным, перестал на вас надеяться и сразу резко вырос в истинного джедая. Учитель!..

Её до странного, до забавного доходившая наивность в некоторых вопросах неизменно умиляла.

— Ну вот не надо, всё было не настолько глупо, как звучит в твоём изложении! — обиделась она. — Но почти. Поэтому я и не слишком возражала против идеи задержаться. Но все сроки уже сгорели.

— Значит, уезжаете?

— Да. Завтра или послезавтра — я пока не уверена.

— Учитель...

Завтра или послезавтра. Уедет навсегда — она говорила ещё давно: когда Кейн станет рыцарем, её больше не будет рядом. Потому что рыцарь должен полагаться лишь на себя и Силу, не на учителей и помощников.

— Хочешь, погадаю тебе? — она достала любимую, старую даже на вид, колоду для центральского сабакка[1].

Эту колоду ей подарил на одиннадцатилетие её дядя Хазик — редкостный жулик, большой мастер наводить тень на плетень, штатный безумный дядюшка их семьи и великий знаток всех методов гадания. Именно благодаря его урокам мастер Хулис не пропала в нынешнее трудное время; даже когда у Кейна бывали проблемы с поставками или с законниками на хвосте, учитель могла прокормить их обоих хитрым ремеслом гадалки.

Она умела всё, использовала и свечи, и зерно, и гущу от кафа, и шаинки... разве что по внутренностям жертвенных животных не гадала, слишком уж это было ситенько. Но центральский сабакк и дядина колода оставались её неизменными фаворитами.

— Хочу.

Не то, чтобы он верил в сабакковые пророчества... он и с обычными-то никак не мог определиться. Но карты всегда предлагали ему, над чем задуматься.

— Кто ты? — задумчиво вопросила учитель тифонское синее небо и выложила перед собой (прямо на воздух; она никогда не стеснялась использовать Силу) первую карту.

Звезда.

— Надежда, значит. Возможный успех, смутные цели и их ясные исполнения. Пусть будет. Что любит? — снова спросила она. — Хм, Джедай. Ну, здесь всё понятно. Что губит? Канцлер? Это в смысле "Не будь, как канцлер Керрик", что ли?

— Может, просто власть? — неуверенно уточнил Кейн. — Вы же хотите, чтоб я стал мастером...

— Всё может быть. Я гадалка, а не толкователь. Что учит? — на воздух легла карта Сит. — Вот не надо такого лица. Может, это про свободу. Или ещё про что-нибудь пафосное и вполне джедайское.

— Я не уверен, что свобода может быть джедайской.

— Тогда тебе надо ещё раз обдумать свои испытания. Может, ты их не там проходишь?

Шутит, конечно. Она любила дразниться, предлагая Кейну обучение у ситхов на Коррибане. Мол, туда он подойдёт лучше, чем к джедаям.

— Так, что там дальше... что мучит? А, Вселенная. Слишком много возможностей, не знаешь, что и выбрать. Потому и что ждёт — Колесо, кстати. Всё неясно. А что не уйдёт? М-м-м... Спутник?

— Это же плохая карта, да?

— Плохих карт не бывает, бывают непрофессиональные гадалки, — привычно пошутила она.

Это потому, что если клиенту выпадет что-нибудь неблагоприятное, он может и не заплатить, и скандал устроить на всю Нар Шаддаа. Поэтому у каждой плохой карты — даже у Опасности! — есть в общем неплохое и оптимистичное толкование.

— Но это же нечестно как-то. На самом-то деле карта — плохая, — мрачно воззрился он на мерно кружащую по орбите газового гиганта точку.

— Что значит — "на самом деле"? Ты правда считаешь, что у этих карт, — колода взлетела в воздух, закружилась, как колдовские печати в фильме о юности Тенебрея, — есть какое-то значение, кроме того, которое им приписывают люди?

— Но... должно же быть?

— А ведь я даже чему-то тебя учила, — покачала та головой. — Знак сам по себе не значит ничего. Он существует только в паре с толкователем — причём только в той мере, в которой этого толкователь желает. Иначе республиканские балбесы не давали бы по газам на "вилочке"[2] в Нар Шадданских тоннелях. Так и здесь: карта значит только то, что мы готовы в неё вчитать... впрочем, так и должно быть. В конце концов, что есть пророчество — прозрение будущего или его сотворение?...

Это был редкий случай — чтоб учитель говорила при нём о прорицании. О ремесле гадалки — сколько угодно; она в принципе не возражала, чтобы Кейн поднабрался приёмчиков и мог в случае чего обработать клиента-другого. Но искусство прорицания — совсем другое дело. И даже не потому, что у Кейна недоставало дара («Дар — чушь, из каждого второго при желании можно сносного провидца воспитать»). Потому, что учитель не хотела видеть своего ученика пророком — вот и всё. «Это не принесёт тебе ни пользы, ни хотя бы счастья», — сказала она, и ограничила уроки джедайского мастерства военным делом и практическими трюками Силы.

— Да, сложный вопрос. Что мы делаем: заглядываем в завтрашний день или закладываем для завтрашнего дня основание? Не создаём ли мы собственное будущее сами, озвучивая и толкуя видения?.. И что будет, если взять, да и не поверить в предсказанное?.. Впрочем, это уже другой вопрос. А твоя плохая карта может быть и хорошей. Зависит от того, куда ты стремишься и зачем. А куда, кстати?

— А я знаю? — хмуро спросил Кейн. — Куда-то. Наверное, в джедаи.

— Ну, посмотрим. До завтра время ещё есть.

* * *

— Я рада, что ты заступаешься за товарища, но, право, рыцарь Редвин — ты уверен, что имеешь на это право?

Мальчик нахмурил белёсые ровные брови, моргнул.

— Магистр Шан, а разве это не моя обязанность — заступаться за несправедливо обиженного собрата? Если бы не падаван Риан, Нален Ралок был бы врагом Ордена, Радживари — хозяином Ордена, а я — трупом. Он не виноват в болезни своей учительницы, он не может быть виноват!..

«И это — наш избранный, который должен, скорее всего, избавить мир от злобного Императора».

— По-твоему, значит, ты это видишь, а мы, опытные мастера — нет? Гордыня — опасная ловушка, рыцарь Редвин.

Смутился. Уже хорошо, значит, не настолько самоуверен, как на первый взгляд показалось.

— Просто... просто это же явная несправедливость! Мы с рыцарем Кейном обсудили это, и я решил...

И верно, избранный последнее время периодически посиживал с учеником адской мегеры Хулис в храмовой столовой. Болтали о чём-то — по слухам, об учителях и своей к ним любви. Оказывается, ещё и о глобальной несправедливости, свалившейся на бедненького ситха.

— Вы с Кейном, значит, обудили? — Сатель покивала. — Что ж, думаю, я прислушаюсь к вам.

«Но не думаю, что тебе понравится, каким образом».

Ибо инициатива наказуема, а мегера Хулис просто напрашивалась на то, чтобы получить хоть какое-то воздаяние от судьбы за свою невыносимость...

[1] Поскольку центральский сабакк — это по сути галактическое таро, "лица" расширены до нормального состава старших арканов. Ниже список соответствий, звездочкой помечены авторские, без звездочки взяты из канонных материалов.

Дурак = Дурак; Королева Тьмы и Воздуха (Амфитрита*) = Маг; Бенду* = Верховная Жрица, Ашла* = Императрица, Канцлер* = Император, Магистр* = Иерофант, Влюблённые*, Спутник = Колесница, Баланс = Справедливость, Джедай* = Отшельник, Колесо = Колесо Фортуны, Выносливость = Сила, Боган* = Повешенный, Гибель = Смерть, Умеренность, Нечистый = Дьявол, Разбитый Корабль = Башня, Звезда, Опасность = Луна, Шанс = Солнце, Сит* = Суд, Вселенная = Мир.

Младшие арканы: посохи, мечи, монеты и фляги (кубки).

Легат = Джокер

[2] Значок в форме буквы "сент" ("вилочка" на жаргоне автолюбителей) означает "стоп" в пределах Хаттского Пространства, а вот в Республике он означает, как раз наоборот, "старт" — аналог нашего зелёного света.