Рики Макарони и Старая Гвардия (джен)

После очередного выяснения отношений Рики вновь увидел Мелани Хатингтон в штабе уже на следующий день. Они с Лео чертили графики роста мандрагор в зависимости от продолжительности солнечного дня, когда равенкловская староста девочек, распахнув дверь по обыкновению резко, бухнула в кресло свою сумку.

– Добрый день! – фыркнула она.

Само по себе обращение теоретически свидетельствовало о вежливости и хорошем воспитании. Однако его тон и то, что Мелани почти тряслась, говорило о другом. Похоже, ей не терпелось поделиться возмущением с кем-нибудь, или даже наорать. «А никого из своего окружения она не нашла, вот и явилась сюда», – предположил Рики.

– Привет, – кивнул ей Лео и вновь уставился в книгу, давая понять, что нет ничего важнее учебы, и пусть она не нарушает тишину, на которой сама же так яростно настаивала.

– У тебя снова что-то случилось? – поинтересовался более любопытный Рики. – Твой странный тип отмочил что-нибудь?

– Нет, на этот раз не он! Совершенно ничего не понимаю, – сказала Мелани. – Как бы мне узнать, чей вот это почерк?

И она грохнула на стол напротив юношей обрывок пергамента. На нем тщательно каллиграфическими печатными буквами было выведено:

«Советую тебе не есть, не пить и вообще не трогать ничего из того, что приходит по почте. Отдавай все это учителям в не распакованном виде. Доброжелатель».

– В принципе, достаточно показать это любому учителю, но по таким буквам он вряд ли что-то поймет. Почерк похож на детский, – сказал Лео, оторвавшись от книжек ради бумажки.

– Наверное, я поговорю об этом с профессором Флитвиком, – рассердилась Мелани и забрала записку со стола. – Постоянно я нахожу в своих вещах всякую постороннюю всячину! Как это можно терпеть?!

– Послушай, Мелани, – Лео, окончательно оставив таблицу и откинувшись назад, заговорил с ней спокойно, тем тоном, когда, как знал Рики, хотел выведать у человека что-нибудь, – у тебя есть какие-нибудь подозрения, кто может ухаживать за тобой?

Мелани присела напротив и задумалась так, как будто решает, признаться в чем-то или не стоит. И в самом деле, для откровений она обычно выбирала кого-нибудь другого.

– Поначалу я считала, что вы меня разыгрываете, но за год это бы как-нибудь раскрылось, – все же ответила равенкловская староста. – За старшеклассниками в моем колледже я наблюдала, но так и не обнаружила ничего подозрительного.

– Значит, ты не замечала, чтобы кто-нибудь активно вертелся вокруг тебя? – уточнил Лео с сожалением. – Дело в том, что я видел тот список, который ты передала профессору МакГонагол.

– Какой еще список? – Рики начисто об этом позабыл.

– О том, кто отправляет письма из школы, – сказал Лео. – Там абсолютно ничего подозрительно. Среди прочих, есть все мы, и все наши одноклассники. Кто-то пишет реже, кто-то чаще. Например, совершенно нормально, что из пяти полученных писем Френк, хорошо, если на одно ответит. Я бы удивился, если б было наоборот.

– Хатингтон, ты что, все это подсчитывала? – поразился Рики.

– Обязательно, – проворчала Мелани.

– И ты будешь выполнять совет доброжелателя? – поинтересовался Рики.

– Я бы тебе советовал так и делать, – не удержался Лео.

Мелани усмехнулась.

– Конечно, буду. Я сама с самого начала так и собиралась поступать, но иногда Каролина или кто-нибудь из девочек добираются до моих посылок раньше меня, – с сожалением констатировала она.

Постепенно, выговорившись, девушка успокоилась и даже позаимствовала у Лео с трудом выпрошенные в библиотеке книги. Рики понимал друга, не желающего погрузиться вновь в учебу; ему самому как будто передалось ее первоначальное взбудораженное состояние.

«Все дело в том, – считал он, – что моим нервам нужна хорошая встряска. Что-нибудь интересное, не книжное».

– Ничего не могу объяснить. Определенно, у меня мало данных, – пробормотал Лео перед сном, задергивая полог.

Интересных вещей же, как назло, не происходило. Джорджина ничего не нашла, хотя Артур и подозревал, что искала она не так добросовестно. Министерские проверяющие маразматики уехали, что позволило Дику вновь вернуться в читальный зал. Теперь пятикурсникам случалось сидеть там целыми днями.

Из библиотеки Рики и Дору вытащил, как ни странно, Лео, причем сделал он это исключительно по поручению профессора Снейпа. Завуч собрал слизеринцев в своем классе для того, чтобы ознакомить их с расписанием экзаменов.

– Как видите, – сказал он, когда ребята переписали его с доски, – экзамены на СОВу длятся две недели. Утром вы будете сдавать теорию, а во второй половине дня – практику. Практический экзамен по астрономии, естественно, будет проводиться ночью.

– Даже поспать не дадут! Кошмар какой! – проворчала Тиффани.

Недовольно сверкнув глазами в ее сторону, профессор продолжал:

– Далее, знайте: экзаменационные билеты защищены сильнейшими антисписывательными заклятиями. В экзаменационный зал запрещено проносить все возможные магические средства, существующие на сегодняшний день для облегчения сдачи письменной части и повышения результатов. Помимо официального запрета существуют специальные детекторы, их засекающие. Не хотелось бы мне, чтобы кого-то из вас удалили с экзамена за подобную глупость.

Невзирая на строгий тон, это звучало не как запрет, а скорее как предупреждение.

– Кроме того, вам следует знать, что все последние годы принимаются меры и против маггловских шпаргалок. Если у кого-то из вас здесь учились старшие братья и сестры, они бы вам рассказали о том, что одна из министерских профессоров имела привычку прогуливаться вдоль рядов парт и задирать робы учеников, вызвавших ее подозрения.

– Что она делала?! – не поверила своим ушам Ариадна Блекуотер.

– Существует, мисс Блекуотер, такой маггловский способ: писать формулы и прочую нужную информацию на собственных ногах выше колен, – невозмутимо просветил ее профессор. – Учитывая, что СОВы сдаются летом, это несложно, и смыть потом чернила с кожи – тоже.

– Возмутительно, – проворчала Ариадна, причем это слово явно не относилось к списыванию.

– Меня просили передать моим подопечным, что тех, кто списывает, будут карать в высшей степени сурово. Описанная мной уважаемая ведьма в середине года неожиданно дала отвод по ряду обстоятельств, и вы с ней пока не познакомитесь. Но вполне возможно, кто-нибудь другой возьмет на себя ее функции, – сказал профессор. – Как вы понимаете, недостаточно высокие оценки на экзаменах могут перечеркнуть все ваши… старания за последние годы, – Снейп замялся, скользнув глазами по парте, за которой сидел Генри Флинт. – Вам нужно думать о своем будущем. Есть вопросы?

– Профессор, – заговорил Лео, – в какую очередь пройдет наш колледж?

– Ни в какую. Вас будут вызывать пофамильно на все экзамены, – ответил завуч. – Имейте в виду, экзаменаторы не знают, что вы – слизеринцы. Это сделано для большей объективности… Кстати, не ждите результатов сразу. Вы получите их не раньше середины июля.

– Садизм, – раздалось отовсюду внятное ворчание. Рики вполне разделял такое мнение.

– Надеюсь, никто из вас не позволит себе говорить в подобном тоне с представителями Колдовской Экзаменационной Комиссии, – холодно произнес профессор. – Они крайне обидчивы.

С таким напутствием он отпустил учеников.

Первый экзамен, теория заклинаний, был назначен на утро понедельника. В выходные накануне практически все усердно зубрили. Рики не мог словами описать, насколько сильно у него отвисла челюсть, когда он обнаружил, что Лео принес в спальню один из толстенных томов мистера Чаруальда.

– Помнится, на первом курсе ты мне сам говорил, что в последний день повторять вредно, – напомнил староста. – Кроме того, сам подумай, как я буду следить за порядком? И без меня хватает повторяющих!

И в самом деле, одноклассники расстарались. Когда они не читали конспекты и не проверяли друг друга по книгам, то пользовались любыми возможностями, чтобы попрактиковаться. От усердия они переворачивали, уменьшали, а также увеличивали столы, кресла и пуфики. Опасности всевозможных трансформаций подвергался даже портрет сэра Салазара; во всяком случае, он сам наверняка так считал, поскольку счел за лучшее куда-то смыться.

Всякий раз, как ребята что-нибудь отмачивали, Лео стыдил их за нарушение дисциплины и дурной пример младшекурсникам в несвойственном ему высокопарном стиле. При этом от книги он не отрывался. Заглянув ему через плечо, Рики основательно прибалдел, обнаружив, что друг, с незначительной корректировкой, читает монологи мистера Чаруальда, якобы обращенные к укрощаемой им нечисти.

– Да что за бред? Какой вампир будет стоять и слушать, когда с ним так разговаривают! – в голове Рики тут же замелькали назойливые образы разных героинь из аниме, которые, прежде чем атаковать врага, непременно толкали долгие и нудные речи, во время которых можно было успеть раз пятьдесят размазать их по стенке.

Еще перед Лео стояла серьезная задача поддерживать образцовую тишину в общей гостиной. До вечера он успел назначить наказания двум ученикам второго и четвертого курсов и отправить их на рассмотрение к завучу, а уж строгим предупреждениям числа не было.

За едой пятикурсники тоже вели себя очень нервно. Рики мог наблюдать, что некоторые старательные личности, например, Тони Филипс, и сюда приносят книги и даже пытаются читать за столом, чего он, Рики, крайне не одобрял. Равенкловцы, которых слизеринцам было отлично слышно, вдруг полюбили, чтобы Виктор озвучивал им свою переписку с мисс Блумсберри, которая, конечно, знала всех членов Комиссии.

В воскресенье вечером пятикурсники тоже получили возможность видеть их, когда решили проследить, с чего это вдруг Дамблдор и профессор МакГонагол, не раздумывая, бросили десерт и устремились в холл после того, как подлетевший к учительскому столу Филч что-то тихо им сказал. Через минуту открытые настежь двери Большого зала позволили ученикам наблюдать их в весьма необычной компании.

– Ой, мамочки, – вырвалось у вконец измотанной Мелани. – Это что за плесень?

– Побольше почтения, Хатингтон, – холодно произнес Френк.

– С каких пор ты учишь магглокровок хорошим манерам? – удивился Рики и, не дожидаясь ответа, уставился в вестибюль, который как раз пересекало несколько в основном очень стареньких колдунов и ведьм; впрочем, за ними последовал кадры помоложе, в том числе и известный всем профессор Люпин.

– Очень обидчивы? Можно не сомневаться. Я вон ту бабку знаю, – шепнул Боб, указывая на далеко не самую престарелую особу. – Профессор Джоркинс. У нее настоящая мания преследования, после того, как у нее кого-то там убили. Она пережила обе войны с Сами – Знаете – Кем.

Слизеринцы возвращались в общежития, не переставая перешептываться. Рики невольно вспомнил единомышленников Даниэлы, ожидающих в очереди к гадалке.

До отбоя практически все пытались что-нибудь повторить. В спальне прочно поселилась нездоровая атмосфера угнетенного ожидания. Рики казалось, она распространяется на всю гостиную тоже, хотя там, конечно же, было достаточно нормальных людей, не озабоченных Стандартизированными Оценками Волшебника.

Впервые за долгое время для того, чтобы заснуть, Рики считал овечек. Ему снились какие-то выматывающие сны, ни один из которых он, к счастью, не запомнил. Зато его пробуждение сопровождало ощущение бесшабашной удали. «Как получится – так получится», – думал он, уплетая десерт, в то время как большинству его одноклассников кусок не лез в горло.

Вскоре к столу подошел профессор Снейп и сообщил, что пятый и седьмой курсы обязаны вернуться в Большой зал к десяти часам, «и без опозданий».

– О, они тут все так устроят, чтоб все шпаргалки было видно прежде, чем мы ими воспользуемся, – вздохнула одна из семикурсниц. По счастью, она сидела далеко от Рики, поэтому юноша сумел абстрагироваться от расспросов, которыми принялись засыпать ее его одноклассницы. Девица охотно взяла на себя задачу просвещения младших.

После завтрака в вестибюле собралась целая толпа учеников, не знающих, куда податься.

– У нас есть время до десяти часов, – нервно произнес Эдгар.

– Предлагаешь пойти, позагорать? – осведомился Рики.

– Нет, в библиотеку! – возмутился хуффульпуффец. – Поразительно, как можно быть таким легкомысленным.

Но в одиночестве Эди туда не пошел. Более опытные семикурсники убедили всех, что нет смысла куда-то уходить, время пролетит быстро. В последующий час Рики лично убедился, что это – бессовестная ложь. Ребята прогуливались туда-сюда, выходили на крыльцо, а потом возвращались в прохладный холл.

В Зале все поменялось, только потолок по-прежнему отражал чистое небо, безжалостно напоминая о свободе. За учительским столом расположились представители Комиссии. Вместо привычных обеденных столов колледжей появились маленькие одноместные столики, рядами тянувшиеся к преподавательскому столу. На каждом столике находилось все, что нужно для писанины. И, невзирая на предупреждение о невозможности списать, те классы, которые заходили первыми, сразу заняли последние парты. Рики не приготовил шпаргалок, поэтому место в середине подальше от окна вполне его устраивало. Убедившись, что все ученики расселись, профессор Макгонаголл дала сигнал к началу и перевернула огромные песочные часы на учительском столе.

Рики открыл свой билет. «Ну вот, повезло. Превращение жука в пуговицу», – философски осклабился он, прочитав первый же вопрос. Взял перо, и рука как будто сама взялась выводить формулы…

Голос профессора МакГонагол, требовательно распорядившейся отложить перья, вырвал его из транса. Рики удивленно тряхнул головой. Он чувствовал себя так, словно только что хорошо выспался, совершенно не помнил ни одного слова, которое написал, и тем не менее был абсолютно уверен, что все в порядке. Он отложил свой пергамент, целиком исписанный его довольно нервным, спешащим почерком, как раз вовремя, поскольку заместитель директора с помощью призывного заклятья заставила все пергаменты прилететь к ней.

– Есть ли работы, которые я не забрала? – уточнила она, после чего ученикам было заявлено, что они свободны.

– По крайней мере, этого уже больше никогда не будет, – с удовлетворением отметил Ральф Джордан, когда все выходили с теории.

Экзаменуемые пообедали вместе со всеми, и во время обеда к ним снова подошел завуч и распорядился по окончании трапезы всем отправляться в небольшую комнатку, примыкающую к Залу, и там ждать, когда их вызовут.

Надо признать, там было довольно тесно. Рики не сомневался, что помещение расширяется магическим способом, но все равно на глаз места едва хватало. Потом там появилась замдиректора и напомнила ученикам, что заходят по списку.

Рики вдруг подумал, что сейчас они стоят в этой очереди, как когда-то пять лет назад. Тогда они только поступали в школу и готовились к распределению. Помнится, волновались не меньше, чем теперь. О чем он тогда думал? Да, он ведь не собирался учиться в «Хогвартсе» и жаждал поскорее вернуться в мир обычных людей. А теперь ему предстояло сдавать экзамены, открывающие дорогу его карьере среди колдунов. И рядом находилось немало способных учеников.

Рики посетила неожиданная гордость за свою параллель. Пять лет назад он вместе с ними вошел в Большой зал. Правда, тогда они не занимали столько места. И заходить будут поодиночке. Кроме того, сейчас все лица стали ему знакомы.

– Хорошо, что Люпин в комиссии, – донеслось из толпы хуффульпуффок. – Все-таки спокойнее.

Рики, в общем, соглашался с ней, невзирая на то, что оборотень был членом гриффиндорской мафии.

Вызвали Эдгара; затем – Дика. Рики скоро понял, что проэкзаменованные не возвращаются. Это и обескуражило его, и успокоило: пожалуй, не имело смысла сейчас расспрашивать других, как прошел их экзамен.

В своей четверке его назвали последним. За ним должны были зайти Лео, Дора и Селена, чья ободряющая улыбка была довольно нервной.

Мимо профессора МакГонагол Рики прошел в Большой зал. Ее суровый вид поколебал стойкое ощущение, что все это уже когда-то происходило. Убежденность, будто он сделает все наилучшим образом, подействовала, как хорошее успокоительное. Рики не ощутил даже того волнения, которое сопутствовало ему на обычных экзаменах.

Впрочем, когда практика осталась позади, за пределами Большого зала Рики показался сам себе излишне самодовольным. Он вальяжно и изящно опустился на стул напротив экзаменатора – женщины средних лет с пенсне и с озабоченным выражением круглого лица, словно она торопится.

Ведьма была немногословна. Она называла заклинания, которые он выполнял последовательно и точно. Рики следил, как она сворачивает список, в котором оставалось все меньше невыполненных заданий. Заметив это, ведьма занервничала, что оказалось неожиданно приятно.

– Почините, – женщина указала на бутылку с отбитым горлышком. Тон ее голоса и то, что она смотрела в самый конец списка, свидетельствовали, что на этом испытание закончится.

Рики не собирался дурачиться на экзамене, просто давно заметил, что воротник ведьмы слегка надорван.

– Репаро! – произнес он, и, пока кусочки склеивались, послал то же заклинание в экзаменаторшу.

От неожиданности та застыла. Рики улыбнулся ей, но его улыбка наткнулась на полное отсутствие реакции.

Придя в себя, дама его отпустила. Когда Рики выходил, он не сомневался, что дополнительных баллов не получит.

Одно только успокаивало его: реакция на заклинание не была гримасой ужаса. Он сам бы точно так же растерялся, если бы ему в шею с близкого расстояния послали заклинание, причем без предупреждения. А замечать недостатки в одежде женщины, с опозданием вспомнилось ему, неприлично и может быть расценено как хамство. Ведь до него половина параллели прошла через Большой зал, и никому в голову не пришло обратить внимание на ее воротник! Увы, как сын актрисы и художника, он привык замечать слишком много лишнего.

Остаток дня вместо отдыха он с друзьями посвятил повторению трансфигурации в библиотеке. Причем Дора появилась там последней, и выглядела разочарованно. Все невольно подались к ней: хоть Снейп и предупредил, что свои оценки они узнают не раньше июля, все же Дора могла найти способ сделать это пораньше.

Но она с первых слов жестоко разбила все надежды одноклассников.

– Я поговорила с Мелани. И, между прочим, она клянется, что ничего не читала на осколке зеркала и вообще его не разворачивала, – заявила она Лео.

– Как можно, сдавая СОВ, страдать такой ерундой? – поразился Артур.

– Тогда одно из двух: или она действительно не читала, или обманывает, – тоном знатока выдал Лео, выныривая из своего конспекта.

– Я ей поверила, – подумав, сказала Дора.

– Это значит, что она невероятно нелюбопытна для девушки, – произнес Лео.

Рики нахмурился: его раздражали детективные изыскания. О зеркале он совершенно забыл, но, куда хуже, никак не мог вспомнить последовательность этапов превращения жука в пуговицу.

Писать трансфигурацию после завтрака Рики готовился более чем серьезно. Он знал, что практическое задание ему не понравится, но вовсе не хотел позорно завалить СОВу, и потому замыслил получить как можно больше баллов на теории. Он написал все формулы для превращения чайника в черепаху, долго вспоминал, как превращать спички в иголки, автоматически исчеркал пол-листа принципами изменения формы и, когда в числе последних отложил перо, внутренне был вполне удовлетворен результатом.

За обедом пятикурсники выделялись среди всех. Даже сдающие ЖАБА семикурсники не казались такими напряженными.

– Ты как считаешь, – спросила у Доры необычайно серьезная Тиффани, – если я получу хорошие оценки, папа согласится поменять отношение к Ральфу?

– Нет, – честно брякнула Дора и тут же стушевалась под обвиняющим взглядом Генри.

На практику Рики шел без желания. Он почувствовал облегчение, когда его направили к незнакомому экзаменатору.

И снова уютное ощущение уверенности становилось фоном происходящего. Он выполнял задания, и пока что ему не попадались особо неприятные. И вот…

– Покажите, мистер Макарони, как Вы владеете испаряющим заклинанием, – пропищал добродушный старичок.

Рики взял палочку и откашлялся, чтобы оттянуть момент.

И тут зазвенела битая глина. Оказывается, Нэнси Льюкот, сдающая за соседним столиком Люпину, случайно задела локтем графин с тыквенным соком и смахнула его на пол.

– Этого не было, – сказал себе Рики, и как оказалось, произнес это вслух.

Он как будто включился в другую реальность. Самоуверенность испарилась, а от задания к горлу подкатывала тошнота.

– Простите, сэр, – заволновалась Нэнси, – я не думала, что Вас это так расстроит. Сейчас я склею.

Толку от пустого графина экзаменаторам было немного, но Рики уже осознал, что Нэнси не имеет отношения к переживаниям профессора Люпина. Половина членов комиссии, позабыв своих подопечных, косились на него и обменивались настороженными взглядами. В их числе, впрочем, не было той дамы, которая работала с ним на заклинаниях – та даже не подумала отвлекаться.

– Ну, с Вас достаточно, Ричард, – проскрипел профессор, – можете идти.

Повторение Рики не требовалось. Он помчался подальше от барсука, проклиная экзамены как самую идиотскую выдумку человечества.

За ужином, однако, он рассказал Лео о случившемся. Возможно, этого не следовало делать. Обычно выдержанный и снисходительный, в этот раз его лучший друг основательно завелся.

– Неужели ты не понимаешь, как важно сдать СОВ? Почему ты всегда находишь приключения на свою голову? – выслушивал Рики.

– Но я сам не понимаю, почему так сказал, – оправдывался он, не зная, на кого больше злится – на себя или на друга, который, в общем, был прав.

– Совершенно понятно! Ты вспомнил вчерашний экзамен и сравнил с этим. Мы все сейчас так устали… Лучше разговаривай с ними поменьше не по делу, – посоветовал Лео.

Рики понимал, что должен быть благодарен: Лео, невзирая на экзамены, все же стал искать для него объяснение, даже без всякой просьбы. И еще Рики порадовался, что ничего не рассказал о своей вчерашней излишней активности.

Вечером приехал дядя Гарри. Рики узнал об этом, потому что перед ужином всех членов Клуба Единства отлавливал Филч и отправлял в штаб.

Как оказалось, глава попечительского совета школы из чистой солидарности хотел подбодрить их. Поттер спрашивал, как они себя чувствуют, как успехи и прочее.

Экзамен защиты от темных сил в первой половине дня прошел совершенно не примечательно. МакГонагол ассистировала, члены Комиссии наблюдали за тем, как идет экзамен и, хвала Мерлину, никому не задирали робы. Наверное, ученики уже привыкли проводить время до обеда подобным образом.

– Думаю, все хорошо справятся. Нашей параллели повезло с учителями по этому предмету, – сказала за обедом Ариадна Блекуотер.

«А ведь, в самом деле», – подумалось Рики. невзирая на то, что каждый год преподаватель менялся, все они знали свой предмет… пожалуй, даже слишком хорошо.

– А дядя Гарри говорит, на этих уроках его никто, кроме Люпина, ничему путному не научил, – прокомментировал Артур Уизли, когда они торчали в холле и ждали, когда начнут вызывать на практику. – Он даже иногда шутит, что его лучшим учителем в этом деле был Сам – Знаешь – Кто.

После этих слов Рики почувствовал себя неуютно. Это было совсем некстати, и он приложил немалые волевые усилия, чтобы сосредоточиться.

Как обычно, их вызывали пофамильно, безотносительно принадлежности к колледжу. Поначалу Рики отвлекся, полируя свою палочку подолом мантии, но по мере приближения его очереди все больше напрягался. И вот…

«Лорример, Льюкот, МакКинли…Нотт».

Рики не успел ничего понять, как тяжелые двери Большого зала закрылись за ними.

– Меня пропустили, – недоуменно произнес он, поворачиваясь к Лео, как будто тот мог прояснить ситуацию.

– И меня! Должно быть, в списке путаница, – Лео удивился, и был взволнован не меньше него. Затем к Рики подошли Селена и Бетси узнать, что случилось. Но он не смог ответить им ничего вразумительного.

Вызвали следующую четверку, с Лео, затем еще. Рики стоял и ждал, но его фамилию все никак не называли. Состояние было идиотское. А когда Рики не позволили пройти вместе с последней тройкой, его волнение сменилось паникой.

Экзаменаторы покидали зал. Рики остановил Люпина.

– Сэр, почему меня не пригласили на экзамен? – спросил он.

На лице оборотня читались смущение и досада.

– Странно, но тебя действительно не было в списке, – сказал он. – Я проверял только что и как раз собирался идти к директору.

Ощущение Рики, что он брошен один на один с невозможной ошибкой, улетучилось очень быстро. Переживал об этом точно не только он. Еще до ужина его история поставила на уши половину школы.

– Как такое могло получиться?! – вопрошал Эдгар, до сих пор питающий иллюзии относительно порядка в Министерстве.

– Нельзя же доверять составление списков растяпам, – соглашалась с ним Дора.

Рики вдруг вспомнились уверения мисс Блумсберри, что она едва ли не единолично выполняет всю бумажную работу в Министерстве. «Не послать ли ей благодарственное письмо?» – вдруг подумал он. И в самом деле, лет пять назад он считал, что не попасть на экзамен – это же счастье. Но почему-то подобные рассуждения сейчас слабо утешали.

Лео был хмур и ничего не комментировал, зато тут же отослал со своей Вестой короткую записку домой.

– Мой отец знаком с главой департамента Образовательных стандартов, – объяснил он.

Что касается профессора Лавгуд, то она очень рассердилась. Джорджина, присутствовавшая при том, как Люпин сообщил ей новость, утверждала, что тетушка Луна топала ногами и стукнула кулаком по дверному косяку, а еще накричала на ни в чем не повинного оборотня. На людях она появилась, сердито фыркая. Артур не припоминал случая, когда видел тетку такой разгневанной; разве что когда сестренка Гермиона в познавательных целях разобрала ее палочку как раз накануне дежурства.

– Это невозможно, Ричард! – заявила она, подойдя к нему в Большом зале. – Попечительский совет обязан подать жалобу. Мы с мужем оба так считаем! – проинформировала всех эксцентричная дама.

– Спасибо, мэм, – смутился Рики, так как при каждом слове она синхронно похлопывала его по плечу.

Профессор МакГонагол отослала запрос в Министерство. При этом, беседуя с Рики, она волновалась; он никогда раньше не замечал, чтобы она так суетливо двигала руками. Рики мог бы поклясться, что профессор МакГонагол знает, почему эта случайная ошибка произошла именно с ним.

– Повезло тебе, Макарони, – ухмыльнулся за ужином Френк Эйвери. – Надо же, не сдавал экзамен! Должно быть, ты надоел профессорам за два прошедших.

– Заткнись, Эйвери, – прорычал Рики, и вдруг в его голову пришла мысль, в нелепости которой он сам не сомневался, и все же… Вдруг та ведьма, которая принимала трансфигурацию, решила поквитаться с ним за то, что он напугал ее на экзамене?

Рики замечал, что, невзирая на сочувствие и праведное негодование большинства одноклассников, на него поглядывают косо. А затем его вызвал профессор Снейп.

Завуч явно злился, это Рики понял сразу, оказавшись в знакомом кабинете. У профессора имелась своя версия, почему так получилось, и он не преминул поделиться ею с воспитанником.

– Вам обязательно надо было связываться с маггловедением, да? – возмущался он. – Вот Вас и внесли в список, где раньше не было. Зато в защите от темных сил Вы, наоборот, оказались лишним.

– А разве такое может быть? – удивился Рики, в глубине души разозлившись, что его, пострадавшего, еще и критикуют! Впрочем, от Снейпа не всегда удавалось дождаться душевной чуткости.

– Разумеется! Ведь данные о том, сколько человек проходит по каждому предмету, высылаются каждый год. И, представьте, какая-нибудь бестолковая секретарша, давно забывшая, что такое школа и чем обязательные предметы отличаются от прочих, посчитала по-своему.

– Если в один список добавили, из другого надо убрать, – кивнул Рики. Это казалось ему не очень убедительным, но, с другой стороны, чего не бывает в бюрократических учреждениях? Его итальянские родственники обожали пересказывать всякие истории на эту тему.

– На лету схватываешь! – рявкнул Снейп, отбрасывая всякую любезность. – Макарони, твое упрямство уже не раз стоило тебе неприятностей.

В Рики проснулся дух противоречия. К тому же он совершенно отказывался считать себя виноватым.

– Я не жалею, что связался с маггловедением, – сказал он. – И, чтобы не доставлять Вам лишних хлопот, сэр, я готов отказаться от СОВы по защите от темных сил.

Стоило произнести эти слова, ему вдруг сделалось так легко! Как будто все проблемы остались позади. В самом деле, что он теряет? Он ведь не Артур Уизли, который спит и видит, как бы попасть в авроры. Конечно, обидно, по этому предмету он старался не хуже, чем по другим, но ведь, в конечном итоге, Эйвери прав: ему упростили жизнь, пожалуй.

– Ты не слушал, о чем я говорю, да? – завуч покачал головой, давая понять, что разъяснять очевидные вещи безнадежным тупицам – его тяжкий долг. – Защита от темных сил – это обязательно. А в Министерстве не всегда торопятся. Так что пока они примут решение по твоему делу… Не исключено, что ты последним отправишься на каникулы!

– Пусть будет так, сэр, – кротко ответил Рики.

– А сейчас будь любезен сосредоточиться на текущих экзаменах, – распорядился завуч «Слизерина» и отпустил его.

– Он прав, – согласился Лео, – будет ужасно, если завтра ты завалишь зелья.

– А вдруг меня и туда не пустят? – почти понадеялся Рики, сдерживая панику: он даже не успевал ничего повторить.

Но повторения вчерашнего не произошло. После сдачи письменных работ абсолютно всех запустили в Большой зал и проконтролировали, чтобы каждый ученик установил котел на столике со своей фамилией. В качестве задания ученикам достался смирительный настой.

Рики оказался по соседству с Тони Филипсом оценил, насколько благосклонна была к нему судьба все эти пять лет, что они посещали зелья в разное время. Поначалу варево Тони, начало издавать ужасающий запах, вызвавший многочисленные жалобы. А примерно к середине отпущенного времени из котла Филипса вдруг полетели стрелообразные искры, одна из которых едва не угодила в зелье Рики, над которым слизеринец так старательно пыхтел.

С Тони они, конечно, обменялись несколькими десятками реплик, свидетельствующих о взаимном нерасположении. Этот экзамен оказался самым нервным из всех, пройденных Рики за многие годы. Но, несмотря на это, к концу дня он уже чувствовал себя вполне в своей тарелке и утонул в учебнике ухода за магическими существами, не опасаясь, что назавтра знания ему не потребуются.

Утром Эдгар получил письмо. Рики обратил на это внимание, поскольку за столом старост шло бурное обсуждение. В холле он поинтересовался, в чем дело.

– Лаура пишет, что, насколько ей известно, отдел образовательных стандартов никогда не допускал подобной небрежности, – сказал хуффульпуффец.

– Много ей известно, твоей Лауре, – проворчал Артур.

– Нет, скорее всего, она просто считает себя обязанной защищать репутацию Министерства, – предположил Лео.

– Рики – исключительная личность, – попытался свести все к шутке Артур.

– Но не настолько же! – возмутился Рики.

Теория ухода за магическими существами далась Рики неожиданно нелегко. Ощущение, будто он знает все ответы, испарилось после первого же вопроса. Казалось, он мог бы сообщить много чего дополнительного о каждой твари, но вот сущность вопроса раскрыл примерно в половине случаев, да и не во всех был уверен. Все же он не сомневался, что «Допустимо» за это заработал. Не без злорадства Рики отметил растерянный вид Эйвери, когда после обеда слизеринцы ненадолго спускались в подземелья.

– Генри, ты утром кормил кошку? – переживала Тиффани.

– Две порции дал, – проворчал братец. – Представь, забыл, что уже кормил ее.

Но Тиффани не стала с ним из-за этого ругаться. Зато принялась ныть, что сама не помнит, что уже сделала, а что – еще нет.

– Скорее бы конец недели, – мечтали пятикурсники.

На экзамен к Хагриду Рики шел, взращивая в своей душе готовность ко всему. Он вполне верил, что лесничий из вредности мог не включить его в список, и даже поделился этим соображением с Лео.

– Не волнуйся, все уладится, – подбодрили его друзья, прежде чем те, у кого выдался свободный день, разошлись по своим делам. Артур и Эдгар тоже сдавали уход за магическими существами, и так непривычно было находиться вместе с ними на экзамене.

Вторая половина экзамена проходила на свежем воздухе. Было очевидно, что этот предмет изучала большая часть параллели; только несколько человек отсутствовали. Рики выбирал нарла из ежиков, кормил флобберчервей, заманивал грюмошмелей и объяснял той самой ведьме с оторванным воротничком, чем нехорош крик авгура. Хагрид среди учеников не появился, но юношу не покидало ощущение, что он наблюдает за ними из окна своей избушки. Однако Рики ни разу не оглянулся.

В библиотеке Рики поздоровался со всеми равенкловцами, но друзей так и не застал. Как выяснилось во время второго завтрака, они воспользовались прекрасной погодой, и вышли на улицу.

Впрочем, там они тоже обложились конспектами и книгами.

– Вот бы сделать из всего этого костер! – возмечтал Ральф. – Вот кончится год…

– Не надо! Они тебе еще пригодятся для ЖАБА, – напомнил Лео, отчего гриффиндорец бессильно зарычал.

Дору не было видно за толстыми книгами по прорицаниям.

– Вот замечательно получится, если я получу высокий балл за этот экзамен! Старая стрекоза лопнет от злости, и уж точно перестанет заявлять, будто я неспособна плести всякую ерунду о будущем, как она.

– Ты что, хочешь попасть в ее класс на следующий год? – удивился Рики.

– Еще не хватало! Я туда больше не пойду, – заявила Дора. – Но почему бы не полистать, раз есть время?

Да уж, целые выходные были истинным подарком.

В субботу Рики, как и многие его товарищи, наверняка не встал бы с постели до обеда, если бы не маниакальная преданность Генри квиддичу. Капитана чрезвычайно интересовал исход последнего матча в этом году. Тем более, он знал, в случае благоприятного расклада ему вручат кубок, так что не было такой силы, которая заставила бы Генри не присутствовать на стадионе. Причем он полагал само собой разумеющимся, что все вокруг разделяют его рвение. На пятом курсе «Слизерина» не нашлось никого, кто взялся бы его в этом разубеждать. Даже Тиффани отмалчивалась, и вообще старалась не попадаться брату на глаза.

– Хорошо бы там все быстро кончилось, – повторял капитан, и остальные соглашались с ним.

Дик, он же спортивный комментатор, тоже не остался равнодушным. Он лучше всех был в курсе, на что может рассчитывать каждая команда, и однажды, когда Ральфа не было в штабе, признался, что очень сочувствует Бетси, от которой многого ждали, что заставляло ее нервничать.

– Ты обязан быть беспристрастным и объективным! – упрекнул его Артур, но почему-то даже Эдгар не счел нужным выступить за справедливость.

После длительных колебаний, стоящих ему многих нервов, Ральф все же отказался от участия в игре.

– Толку от меня в таком состоянии не будет, – заявил он.

Как подозревали члены Клуба, такое решение он принял во многом благодаря влиянию Тиффани. Но даже она не смогла убедить его совсем пропустить матч.

Так что в эту субботу не только одолевшие половину дистанции одноклассники Рики, а почти все ученики места себе не находили от предвкушения решающего зрелища. Почти все беспристрастные, то есть не относящиеся к играющим колледжам ребята констатировали слабость команды «Равенкло» по сравнению с гриффиндорской.

– Зря все так уж критикуют охотников, – тихо заметил Генри, уловив главную тему разговоров. – Отбивающие должны своим делом заниматься, а для этого нужен нормальный вес! Они поставили с битами каких-то диетиков несчастных, а охотники вместо квофла следят за бладжерами.

Одноклассники глубокомысленно закивали.

– «Гриффиндору» надо набрать четыреста десять очков на кубок. Это нереально, – заявила Каролина, и, несомненно, не только она так считала.

– Если «Равенкло» и проиграет, то по очкам останется вторым, – звучал лейтмотив отовсюду, основательно действуя на нервы игрокам, которые совершенно правильно поспешили убраться пораньше на стадион.

Особое внимание уделялось составу команд. Профессору Флитвику даже в голову не пришло отстранить пятикурсников от игры. И Бетси, и Виктор остались в строю, и ввиду того, что они почти не тренировались, им активно пророчили потерю формы и падение уровня игры.

Обсудив предстоящий матч таким образом, болельщики расположились на своих трибунах, терпеливо дожидаясь свистка мадам Трюк.

– Тиффани опять нас бросила? – прорычал Генри, адресуя обвиняющее выражение лица Доре.

– Зачем тебе надо, чтобы она здесь с тобой ссорилась? – воззвала к здравому смыслу Ариадна.

Матч начался. Весь предыдущий опыт Рики пребывания с Генри на одной трибуне тут же чрезвычайно пригодился. Неоднократно он прикусывал язык, чтоб не выдать, что из Флинта получился бы отличный комментатор. Генри замечал малейшие нюансы в игре, сыпал замечаниями так, что, пожалуй, переплюнул своего папашу-тренера, видел все, что происходит на поле, даже если смотрел в одну сторону.

Рики все это утомляло; он считал, что ничего особенного на поле не происходило. Ни та, ни другая команда не показала чемпионской игры. Но снитч все-таки снова поймала Бетси Спок. Гриффидорцы потом спорили, но Рики совершенно отчетливо видел, что своего соперника она огрела ногой по уху в самом деле случайно, просто не видя, что он летит снизу и сзади. Мадам Трюк все же назначила пенальти, что позволило гриффидорцам забросить дополнительный, ни на что не влияющий гол.

Матч продолжался чуть больше часа и закончился с небольшим счетом 190:230. Когда спортивный комментатор объявил, что кубок этого года получает «Слизерин», Генри давно не было в рядах слизеринцев. После финального свистка он бросился вниз, словно мамонт, сметающий все на своем пути, и долго еще трибуна вибрировала от стука его шагов.

После игры расходились долго. Капитан слизеринцев вовсю фотографировался: с командой, с Ариадной, с папочкой, с одноклассниками, с профессором Снейпом, и потом опять с командой, причем непременно на фоне колец. Не говоря уж о том, что его знаменитый родитель только что не облизывал завоеванный слизеринцами кубок.

– Скорее всего, мистер Флинт на учительской трибуне здорово действовал на нервы профессору МакГонагол, – не без злорадства предположила Дора. Выражение лица заместителя директора и в самом деле не свидетельствовало о хорошем настроении, в отличие от отца и сына Флинтов.

Но Снейп умудрился немного сбить с них спесь.

– Очень надеюсь, Генри, что эта победа поспособствует Вашему успеху на учебном поприще, – пожелал он.

Воскресенье пролетело быстро, слизеринцы едва ли не до утра отмечали кубок. Не принять участия в торжестве родного колледжа было немыслимо, так что у Рики неожиданно не оказалось времени для себя.

Сдавать практику прорицаний в понедельник оказалось примерно так, как Рики и думал: он сам не знал, достаточно ли убедительно сочинил, что увидел в тумане шара, или же экзаменатор валяет дурака так же, как и он сам. Сдающих этот предмет было немного, так что освободились ученики очень быстро. Уже через час после начала практики Рики смог присоединиться в библиотеке к друзьям, у которых теоретически был свободный день. Но они добросовестно готовились к маггловедению.

– Будет достаточно сложно на практике, – предупредил Лео. – Разбирать и собирать всякие там приемники ты умеешь?

Рики почувствовал, как щеки вспыхивают от стыда и волнения. Он, который считал себя настоящим магглом, понятия не имел, как работает техника, хотя и знал, что любому нормальному парню положено этим интересоваться.

– Почему вы мне раньше не сказали? – ужаснулся он.

Друзья виновато переглянулись.

– Я был уверен, что это и так понятно, – пожал плечами Эдгар.

Дурацкая с точки зрения Рики теория дополнительно пополнилась рассказами ребят. Так что в канун экзамена Рики уже не считал, что поступил так уж верно, напросившись на него.

Но писать ответы оказалось неожиданно легко. Почти все вопросы были ему знакомы, потому что они были те же самые, чуть перефразированные, благодаря которым его допустили до сдачи СОВы. Исходя из того, что его ответов оказалось достаточно, Рики их тщательно припоминал и дублировал. Правда, пришлось наращивать объем, но с этим он справился.

Практика прошла похуже. Действительно, объяснять принцип работы микроскопа с его примитивными представлениями об оптике было тяжело, и хотя Рики продемонстрировал прекрасное владение аппаратом, уменьшал и увеличивал фокус и все прочее, собственные ответы показались ему довольно жалкими. С другой стороны, он заметил, что принимающая дряхлая ведьма разбирается в этом нисколько не лучше.

– Я полагаю, нам многому стоит поучиться у магглов, – сказал Лео, когда после экзамена ребята вышли проветриться к озеру.

– Мой дед всегда так считал, – с гордостью произнес Артур.

Гербология показалась Рики сплошным счастьем – особенно после того, как профессор Стебль, благосклонно улыбаясь, сообщила экзаменатору, что он иллюстрировал ее учебник. Кроме того, у брезгливой тетки, которая его проверяла, вызвало благоговейное почтение уже то, что он не побоялся испачкаться в земле.

Последним для Рики выбранным экзаменом оставалась астрономия, потом, через день – история магии, и все! Дику предстояли руны, Лео – нумерология, и друзья от души желали удачи обоим.

Теория астрономии волновала Рики больше, чем он признался бы. Профессор Зловестра всегда считала его лучшим учеником, но он понимал, что это – благодаря тому, что ему легко даются чертежи. Однако письменная часть экзамена прошла так же легко и почти неосознанно, как на других серьезных предметах. На практике он сдал свою карту в числе последних, убедившись, что она совершенна. И его очень устраивало, что на следующий день удалось выспаться.

Насчет истории магии Рики мог сказать только одно – она прошла, и хвала Мерлину! Но невозможное количество имен, фактов и дат вновь легко легло на бумагу, и перечитывая свои записи прежде, чем сдать их, Рик по ходу вспоминал, что, действительно, именно так вроде бы и было написано в учебниках.

В субботу он долго не мог заставить себя подняться с кровати, просто лежал и думал, как это замечательно, когда никуда не надо торопиться. Потом все-таки встал, покинул пустую спальню и направился в гостиную, где застал только Билла и чем-то чрезвычайно недовольного Френка.

В поисках компании Рики поднялся в штаб.

– Я уже час здесь, не дождусь хоть кого-нибудь! – заявило прозрачное существо, восседающее на столе.

Рики подумал, как было бы здорово, если бы Плакса Миртл дождалась Мелани.

– Извини. Мы сейчас так заняты. Наверное, все в библиотеке, – предположил Рики и вновь положил ладонь на ручку двери, давая понять, что долго не задержится.

– Не полечу я туда! Подожди, – повелительно произнесла Миртл. – Хочу напомнить, что на следующей неделе меня ждет знаменательное событие…

– Знаю, которое совпадает с моим днем рождения, – Рики постарался не нахмуриться. – А… ты ко мне придешь? – произнес он как можно безразличнее.

– Извини, но боюсь, у меня будут дела, – обрадовала его Миртл. – Все-таки ведь твой день рождения бывает каждый год, приду в другой раз.

– Я понимаю, – кивнул Рики, не смея верить своему счастью.