Рики Макарони и Старая Гвардия (джен)

Ждать почты пришлось недолго. Во вторник утром на плечо Рики опустилась сонная Ракета.

«Дорогой брат, – писал ему Пит, – твоя просьба вызывает у меня беспокойство. Я просто не понимаю ее смысла, потому что, как правило, если ученик склонен к правонарушениям, это за версту видно, и все, кто рядом с ним, прекрасно знают, каковы признаки. Ты знаешь, что такое «устойчивые стереотипы антиобщественного поведения»? Это постоянная демонстрация пренебрежения к нормам поведения; насколько я знаю твою школу по твоим рассказам, до сих пор там такого не происходило. Кроме того, такой тип будет умышленно создавать конфликтные ситуации. Про половую распущенность я вообще молчу! Может быть, тебя интересует такой показатель, как культивирование вражды к иным группам несовершеннолетних, отличающихся социально приемлемым поведением, дисциплинированностью, успехами в учебе? А если у подростка, например, воровские наклонности, то окружающим очевидна его привычка к присвоению всего, что плохо лежит, что можно безнаказанно отнять у более слабого человека.

Уж не знаю, что мне предпочтительнее – чтобы твой интерес к этому делу был праздным любопытством или наоборот? Из-за тебя я полдня провел в библиотеке с юридическими журналами, и так мне это чтение не понравилось! Если ты сталкивался с подобными фактами, то должен немедленно дать знать о них учителям, а лучше сразу мистеру Поттеру как попечителю школы. И если я не получу объяснение в ближайшие две недели, то сам напишу родителям», – пригрозил заботливый старший брат.

Тон его письма показался Рики чрезвычайно раздраженным и нервным. Вместе с собственным раздражением, юноша ощутил угрызения совести: не слишком ли он напрягает брата, да еще заставляет о себе волноваться… В тот же день он отправил ответ, в котором уверял Пита, что в школе ровно ничего такого не происходит, просто они с Лео решают очередную детективную задачу. А после этого он еще раз пробежал глазами полученное письмо.

Ровно ничего из того, что там написано, не могло быть полностью применимо к ученикам, с которыми он общался, кроме, пожалуй, одного. «Культивирование вражды к иным группам»… У Френка Эйвери всегда находились сочувствующие. Но все было не так просто и, главное, не так явно, как писал Пит. Рики поверить не мог, чтобы агент Упивающихся смертью вел себя настолько глупо, чтобы его можно было вычислить по очевидным признакам.

Советоваться с друзьями он не стал; все равно у них не было времени. Гораздо терпимее в штабе относились, если их отвлекали другими делами – например, Бетси после собеседования с Флитвиком на предмет профессионального самоопределения задалась первостепенным вопросом – стоит ли готовиться ко всем предметам одинаково хорошо, если не все они пригодятся?

– Ты позоришь наш колледж! – отрезала на это Мелани.

Лео не позволял себе говорить с Бетси в таком тоне, но, по всей видимости, придерживался того же мнения, что и Хатингтон. Так или иначе, а все посетители комнаты старост срочно принялись сверять списки предметов, рекомендованных им завучами колледжей, и советоваться друг с другом. Так Рики впервые узнал о том, какие планы строят его друзья.

Разговора о выборе профессии у них, как ни странно, в этом году еще не было. Лео планировал заняться управленческой деятельностью, как и его отец, но пока еще не знал, в какой области.

– Я хотел бы стать аврором, как мама и дядя Рон, – сказал Артур Уизли. – Но теперь, наверное, для этого потребуют СОВу по нумерологии. Не могу пожаловаться, что это совсем из-за тебя, – он покосился на Рики.

Рики ровным счетом ничего не понял и уставился на Артура с тем же немым вопросом, что и остальные – на него.

– Раньше наши агенты тоже использовали всякие шифры. А Ричард, между прочим, однажды показывал моей маме, как сигналят зеркалом. Прошлым летом, помните?

Этого Рики не мог бы отрицать, ибо Дик был беспристрастным тому свидетелем.

– А потом были световые сигналы от твоих пришельцев, Ричард, их замучились разгадывать, ни к чему не пришли, но зато осознали важность этой азбуки, как ее? Морзе!

– Во всем я виноват, – процедил Рики.

– Теперь все старательно изучают эту премудрость, курсы основали, которые считаются чуть ли не обязательными для каждого аврора. Мама говорит, это мода такая, скоро пройдет. Но сейчас шифры – злободневная тема. А к ним ближе всего или нумерология, или древние руны.

– Дик, ты ведь их выбирал? Хочешь быть аврором? – спросил Рики. В далеком детстве он мечтал о том же, что и Артур, и в некоторой степени это можно было считать мечтой всех мальчишек.

– Нет, – покачал головой равенкловец. – Я совершенно к этому не стремлюсь.

После всего пережитого вместе даже такое заявление не заставило бы друзей усомниться в его храбрости. И все же Артур слегка нахмурился.

– Я хочу путешествовать. Много любопытных фактов в истории магии связано с неизвестными науке древними магическими изобретениями.

– И ты согласен, чтоб у тебя выросли пальцы на затылке? – спросил Ральф. – На них заклятья, между прочим.

– Если получить квалификацию по защите от темных сил, это не проблема, – ответил Дик.

Колдовская терпимость к членовредительству и мутациям почему-то неизменно отталкивала Рики. Даже при том, что он полностью соглашался: в Министерстве сидеть невозможно.

– Я вчера даже поспорил об этом с Виктором, – добавил Дик.

– А он чего хочет? – спросил Эдгар.

– Кресло главы департамента по надзору за магическими существами. Да это не секрет, вся школа знает.

«Специально, чтоб его бабки на работе не надоедали», – усмехнулся Рики. Он не помнил, чтоб встретил в доме Чайнсби хозяйскую кошку или собаку, а во время последней встречи миссис Чайнсби обмолвилась, что ее мамаша боится змей. Вот, должно быть, у образцового Виктора и сформировалась мечта – окружить себя диковинными животными.

Эдгар же ничего не рассказал, заявив, что сначала у него все должно получиться с СОВами. Выглядел он при этом очень серьезно.

– Не иначе, как замахнулся на перевоспитание человечества, – хмыкнул Ральф.

Рики поймал себя на том, что с трудом представляет жизнь после «Хогварса». Пожалуй, Пит был прав: он не возражал бы подольше задержаться в детстве.

С другой стороны, он дни считал до окончания уроков. Студентам, правда, давался месяц на подготовку. Рики не очень верилось, что свободного времени станет больше. Но все же бесконечные повторения на занятиях им воспринимались примерно как заезженная пластинка. У всех учителей был озабоченный вид, не пропустили ли они чего?

Тиффани изобрела простой способ отгораживаться от возни: она усердно размахивала палочкой, уставясь перед собой, и это срабатывало почти со всеми, кроме Снейпа и Лавгуд. А подумать Тиффани было о чем.

– Отец написал ей, что отправит ее в кругосветное путешествие, если она получит три «превосходно», – рассказал Генри.

– А раньше его мало волновало, как она учится, – добавила Ариадна.

– Ну, не то, чтобы его это совсем не интересовало, – Генри обиженно покосился на подругу. – Но в нашей семье считается, что это не главное.

Рики благодарил Создателя за то, что в этом бедламе рядом с ним оказался кто-то, считающий так же. Питон, как выяснилось, отлично чувствовал окружающую атмосферу и особенно состояние хозяина. Он никак не мог взять в толк, на что юноша расходует энергию.

«Я бы на твоем месте нашел себе самку, залез с ней на дерево и…».

«Спасибо за совет, но у нас так не принято, – ответил Рики, краснея против воли и прикидывая, как отреагирует среднестатистическая воспитанная юная ведьма, если попробовать загнать ее на дерево. – Мы сначала должны усвоить то, что открыто многими поколениями до нас».

Рики не очень понимал, каким образом разлил в шипении нотки сочувствия, которые его, признаться, уязвили.

«Бедняги! А мы это и так знаем, сразу».

«И почему я не родился коброй?» – вздохнул Рики. При одной мысли тело стало словно текучим, без костей. Замечательно… «Но, с другой стороны, попадешься какому-нибудь факиру и будешь всю жизнь плясать под чужую дудку. Лучше уж так», – подумал юноша и вновь обратился к своему питомцу:

«Когда наступит лето, я выпущу тебя поползать по травке», – пообещал он питону.

«Не надо, – ответила змея, – мне теперь нужен покой, а не свобода».

Такое утверждение потрясло Рики. Его душа никогда бы не смирилась с одряхлением и старостью. И разве возможно такое, чтоб не нужна была свобода?! Свобода от постоянного контроля, от режима, от того, чтобы указывали, что и как делать. Куда идти и каким быть. Свобода от серой, однообразной жизни, когда в душе бушуют темные страсти, так что хочется выть и биться головой о стены.

– В другой раз попроси кошку поймать мне не такую упитанную мышь, – попросила змея, уютно сворачиваясь в кольца.

Рики потряс головой. Мысли были и вправду тяжелые. «Пожалуй, вот я и начал взрослеть», – сказал он себе. Действительно, до сих пор он как-то не замечал за собой философствующих рассуждений, и страха потерять свободу… И, главное, он редко думал о смерти, хотя, в сравнении со сверстниками, оснований для этого имел больше.

Змея давно заснула, а он все сидел на кровати и думал. Умирать Рики не хотел категорически. Он даже представить себе не мог, что его когда-то не станет; помнится, с детства не воспринимал эту тему. На похоронах он жизнерадостно уплетал за обе щеки, воспринимая их как родственный или светский повод для того, чтобы собраться всем вместе. За одним исключением. Смерть Арабеллы стала для него первой настоящей утратой. Несмотря на то, что она попрощалась, и объяснила, что, уходя с этой планеты, человек переходит в другое, неизвестное пока состояние. «Приключается» там, как она сказала.

Он, Рики, нисколько не сомневался, что у него есть душа. Он вообще считал себя исключительно духовным человеком. А думать о смерти, нет, не боялся, просто не мог. Словно кто-то поставил непробиваемый барьер в его мозгу, и каждый раз, ударяясь об него в своих размышлениях, юноша сворачивал на что-то другое. и узнавать, что там, за барьером, ему совсем не хотелось, или же… Вспомнились слова миссис Дуглас: «Купить не просто змею, но еще такую, которая скоро сдохнет!».

Да, это тоже ему было свойственно – принимать решения, которые способствовали пробиванию всевозможных барьеров, отметил Рики, доставая пижаму. Например, он ведь так и не отказался от поисков информации про старую гвардию. Упивающиеся смертью, носящие маски в виде черепов… Ему никогда раньше не приходило в голову, что название членов преступной организации может быть как-то связанным с нелюбимой им темой. Он ведь не погибал – даже тогда, когда это, казалось, было неизбежно. Возможно, этим он и бросает им вызов – ведь его смертью они так и не упились. «Ерунда какая-то, игра слов», – казалось Рики. и все же он не мог отделаться от ощущения, что в этом что-то есть.

Кажется, он автоматически пожелал всем спокойной ночи. Кто-то погасил в спальне свет. Он долго не мог заснуть, но наутро все это уже не казалось такой уж значительной проблемой. Пусть тема смерти была более важной, все же в данный момент она отступала перед более злободневной, причем разрушающей все принципы логики, в которые до недавнего времени юноша свято верил.

Подготовка к экзамену по маггловедению принесла Рики немало сюрпризов. То, что он прочитал об электричестве, он ни за что не стал бы показывать Питу: было бы крайне печально, если бы его единственный брат лопнул от смеха. Рики не сомневался, что запомнит все комические версии, изложенные самым серьезным слогом в книге, называемой учебником. «Электричество позволяет готовить пищу по тому же принципу, что и освещение, только в первом случае воздействует на желудок, во втором – на зрение».

Читая научно обоснованную разницу между магами и магглами, Рики окончательно перестал критически рассуждать, ибо это казалось ему бесполезным. Он смирился и проглатывал все. «В то время как маги способны воздействовать на предметы, не контактируя с ними, магглы по-прежнему вынуждены полагаться на мускульные усилия. Имеются немногочисленные исключения: пульт от телевизора…».

«Оттого колдунов так мало, что они ведут малоподвижный образ жизни. Есть ли связь между появлением пультовых телевизоров и падением рождаемости?» – задумался Рики, и при первой возможности спросил Дика, как можно изучать такой вздор.

С некоторых пор Дик стал чувствовать себя лучше. Дора не препятствовала его стремлению находиться в ее обществе. Кроме того, спокойный и ровный характер равенкловца позволял рассчитывать, что он выслушает все жалобы Рики и не станет возмущаться непочтением к магической науке.

– Взгляни на это с другой стороны, – предложил Дик. – Если бы магглы взялись изучать колдовство, что бы они написали? «Размахивают палочками и производят волшебство», «обладают неограниченными способностями трансформации материи», «повелевают временем» и прочая чушь.

– Наверное, да, – согласился Рики.

– К моему дедушке до сих пор ходят в гости друзья магглы. Поэтому он справляет свои дни рождения по два раза. Так один из его приятелей – профессор физики, уж до того обожает свою науку, так она все прекрасно объясняет – лучше некуда. И мозг работает по волновому принципу, и течение рек подчиняется гравитационному полю земли, а зайцы роют норы с какой-то определенной стороны. Когда дед нарочно спрашивает его о вещах, типичных для колдуна, он снисходительно усмехается и утверждает, что с точки зрения физики этого не может быть. Думаю, колдунам свойственно так же снисходительно посмеиваться над магглами.

– Они просто неспособны понять их достижения. Как и магглы – наши, – понял мораль Рики.

Этот разговор заставил его о многом задуматься. Он не предполагал, что разница в мировоззрении столь значительна, и начал понимать: контакт двух миров не будет легким делом. Особенно пока имеются такие твердолобые типы, как профессор физики или Френк Эйвери.

СОВы и квиддич сделали свое дело – активность Френка в отношении нечистокровных теперь ограничивалась словесной грубостью, и то нечастой. Он по-прежнему пререкался с Мелани на уходе за магическими существами, но в остальном Рики его почти не замечал. Тем неожиданнее оказалось, когда накануне Хогсмида в холле Френк подрался с магглорожденным шестикурсником из «Равенкло».

– Просто удивительно, почему он не сделал этого раньше, – сказал Лео по возвращении из кабинета профессора Снейпа, где Френку было сделано строгое внушение перед тем, как отправить его обратно в больничное крыло. – Сколько же агрессивности в нем накопилось!

– СОВы кого угодно достанут, – высказался Рики. – Скорее бы завтра!

Однако в конце ужина Дамблдор, призывая к тишине, поднялся со своего кресла с таким видом, что можно было не сомневаться – его новости школьников не обрадуют.

– С сожалением вынужден сообщить, друзья мои, – заговорил директор, – что по распоряжению Министерства магии привилегия, позволяющая школьникам посещать деревню Хогсмид, аннулируется до тех пор, пока криминальная обстановка в стране не стабилизируется.

– Что? – раздались частью недоумевающие, частью возмущенные голоса.

– Это значит, в Хогсмид нас не пустят. Тебя это не касается, – громко буркнул Артур, вырывая рукав своей робы у одной из младших Уизли.

Наказанный Френк довольно потирал руки.

– Спасибо, что не стали тянуть с этой новостью до утра, – процедила Тиффани.

Ральф был раздосадован не меньше нее.

– Черт подери! – возмущался он. – Как только у меня появились деньги, Хогсмид отменили! Ну и как это называется!

– Ладно, сэкономишь, потом пригодятся, – заметил Дик.

– Я не могу, как ты, – помотал головой Джордан. – У меня терпения нет, такие были планы!

– Как будто специально для нас, – вздохнула Дора, – чтоб мы ничего не видели, кроме конспектов!

– Хорошо бы так, – вырвалось у Мелани.

– Ты что, уже того? – Артур развернулся к ней, как ужаленный, и покрутил пальцем у виска. Рики едва сдержался, чтобы не последовать его примеру.

– Не дождетесь, – оскалилась Мелани. – Просто этот придурок опять прислал мне, вот, полюбуйтесь!

Из-под стола возникла бутылка сливочного пива с голубым бантиком на горлышке.

– Написал, что я слишком напряжена, представляете? – кисло усмехнулась Мелани.

Рики ничего не мог с собой поделать, пялился на бутылку, как загипнотизированный. Во рту неудержимо воскресал восхитительный вкус сливочного пива. Умом он понимал, впрочем, что Мел вряд ли намерена с ними поделиться.

– Оригинальная забота, – оценила Селена.

– Вот хотела бы я знать, откуда он это берет, если из школы никого не выпускают! – прошипела Мелани.

Рики, как и Лео, невольно вздохнул с облегчением. Он точно знал, что из слизеринской гостиной никто не перемещался.

– По почте заказывает, – подсказал Дик.

– А вот и нет! – с непонятным торжеством заявила Мелани. – То, что мне подбрасывалось, не пришло по почте. Я специально организовала слежки за всеми, кто получает посылки. Раздала задание третьему курсу…

– Что?!! – ужаснулся Дик. – Ты делаешь из детей шпионов?!

– А что? Им нравится, – пожала плечами Хатингтон. – Они даже возле совяльни дежурят. По собственному желанию. А у меня есть список, кто когда и сколько писем отправил. Я его каждый месяц дублирую для МакГонагол.

– И как она к этому относится? – вскинула брови Дора.

– Каждый раз благодарит, – сообщила Мелани, сдерживая гордость.

«А потом делает из бумажки самолетик и спускает с башни», – подумал Рики. Представив, с каким выражением лица почтенная замдиректора все это проделывает, Рики вынужден был закашляться, чтобы подавить приступ хохота.

– А ты не думаешь, что твоего поклонника уже нет в «Хогвартсе»? может быть, он уже закончил школу? – предположила Бетси.

– А откуда бы ему тогда знать, что она напряжена? – возразил Ральф.

– У него здесь есть сообщник, – не растерялась Бетси. – И он пишет ему письма! И все про тебя рассказывает. Ты ведь почту пока не вскрывала? – с опаской обратилась она к старосте своего колледжа.

Судя по довольному взгляду, Мел только что получила ценную идею, и включила ее реализацию в свои ближайшие планы.

– Только попробуй! – произнес Дик, глядя на напарницу в упор.

– И что за неприличные вещи можно найти в твоей корреспонденции? – ядовито осведомила та.

– Просто не хочу тебя расстраивать, – холодно пояснил Дик.

– Чем же? – спросила Мелани.

– Тем, что ты такого о себе не знаешь, – объяснила Дора.

– А ты – о себе, – не осталась в долгу Мелани.

Рики терпеть не мог такие моменты. В подобных случаях он считал своим прямым долгом вмешаться, пока не посыпались проклятия.

– Леди, будьте вежливы, – смиренно попросил он.

Леди надулись и уставились в свои конспекты.

Рики больше не думал об этом, и был очень удивлен, когда в гостиной Лео задумчиво произнес:

– Хотел бы я заняться делом Хатингтон. Вычислить ее таинственного ухажера, – пояснил он, потому что Рики от неожиданности выронил перо, по счастью, не успев донести его до пергамента.

– В качестве упражнения для мозгов? – уточнил Рики.

– Ну да. Всегда интересно, когда человек ведет себя странно, – ответил Лео.

– А тебя больше не интересует, почему все, включая моих родителей, ведут себя странно по отношению ко мне?! – не сдержал гнева Рики.

– Рики, но ведь это же очевидно! Они хотят защитить тебя, – сердито бросил Лео.

– Вот как? Может, еще скажешь, от чего? – в тон ему спросил Рики.

– Боюсь, что нет, – миролюбиво произнес Лео; он как будто сожалел о своей недавней резкости. – Я вовсе не забыл о тебе. Просто, понимаешь, наверное, сейчас нам эта задача не по зубам. А вот то, что творится в школе…

«Много чего интересного», – подумал недовольный Рики, и почему-то на ум ему пришло, что скоро пора кормить питона.

– Змея говорит, у нас есть какой-то источник тепла, – проворчал он. – Это магическая энергия?

Проходящий мимо Эйвери остановился и непочтительно вылупился на него.

– Чего тебе, Френк? – сдерживая раздражение, обратился к нему Лео.

– Змея говорит?! – выдохнул Френк. – Ты что, Макарони?..

Рики пробурчал нечто нечленораздельное, отворачиваясь от Лео, который взглядом укорял его за неосторожность.

– Все нормальные люди разговаривают со своими питомцами, – пояснил староста.

Позже Рики проглотил короткое наставление, призывающее к осторожности, но не придал ему особого значения. Занятый по горло, как все пятикурсники и квиддичные игроки, Френк почти не лез в его дела, да и в другие тоже. За столом он обычно сидел, уткнувшись в очередное письмо.

– Какие новости у Марка? – спросила как-то Мирра.

– Не твое дело, – коротко бросил Френк. Не отрывая глаз от письма, он продолжал жевать.

– Какой ты грубиян! – возмутилась она. Но Френк, увлеченный чтением, на это не отреагировал.

Даже Рики почувствовал, что заинтригован, поскольку Френк никогда не втягивался настолько ни в какой текст. Вполне понятно, его кузина очень обиделась.

– Почему Марк не пишет мне? – жаловалась она подруге, когда они вышли из-за стола.

– А ты сама ему напиши, – посоветовал Рики.

– Вот, точно! – утешилась девочка. – Френк ведь берет школьных сов, значит, мне тоже можно.

– Школьных? Разве они носят письма на такие расстояния? – удивился Лео.

Рики тоже недоуменно вскинулся – Китай, где в данное время жил Марк Эйвери, находился на другом конце света. Впрочем, на почте Хогсмида, кажется, имелись специальные птицы для покрытия дальних расстояний. Рики удивился. Он был уверен, Эйвери пользуется всеми преимуществами чистокровного колдуна. Возможно, ему как раз и купили такую выносливую сову.

– Не знаю, – стушевалась Мирра. – Я видела Френка в совяльне… Ох, как неохота у него спрашивать!

Девочка явно расстроилась – Рики подозревал, скорее от того, что кузен публично выказал ей свое пренебрежение. Мирра очень рассердилась и всю дорогу в гостиную жаловалась на невоспитанного родственника.

Как оказалось, собственной совы у Френка вовсе не было, а имелся только семейный филин.

– Его родители очень жадные, – просветила Мирра Жанн. – Из-за этого мама перестала с ними общаться. Дело в том, что семья Эйвери очень богата, но сейчас нет возможности приумножать богатство. У моего дяди навязчивая идея – расходовать деньги крайне экономно, чтоб сохранить их для будущих поколений. Поэтому у него был конфликт с мамой насчет ее приданого. И я не удивляюсь, что Марк после школы поспешил уехать в такую даль. Он часто проводил у нас каникулы…

Юноша кивал, слушая ее жалобы, и старался не подавать виду, что размышляет о другом. Рики никогда не думал, что у Френка сильный характер. Но если скупость отца не убавила его гонора… Начитанный Рики знал, что для самолюбия многих аристократических семейств безденежье было тяжелым ударом по гордости.

Впрочем, существовали обстоятельства, которые больно задевали гордость любого слизеринца. В своем последнем в этом году матче с «Равенкло» слизеринская команда потерпела поражение. Генри Флинт, привыкший к победам и начавший было бахвалиться, что это его капитанская политика привела к блестящим результатам, воспринял это очень тяжело. Он два дня валялся на своей кровати и вздыхал, а Моргана сидела рядом, жалобно подвывая. Можно было подумать, что в спальне поселилось стихийное бедствие.

На четырнадцатой минуте матча Бетси Спок поймала снитч, обеспечив своей команде преимущество в девяносто очков.

– Один ловец погоды не делает, – убеждали капитана игроки, которые теперь всегда толклись в спальне. – Вся остальная команда у них никуда не годится.

– Зато они еще сыграют с гриффиндорцами и доберут очков, – напоминал Генри. – И если такая команда обойдет нас, я себе не прощу!

Шансы «Слизерина» на кубок квиддича уменьшались еще от того, что на счету «Равенкло» в текущем году не было ни одного проигрыша; каждый раз они побеждали с незначительным, но перевесом. Даже профессор Снейп, очевидно, считал расклад в их пользу возможным. На своих уроках он стал придираться как к Бетси, так и к Генри. Возможно, он делал игрокам «Слизерина» поблажки, как открыто рассчитывал Эйвери, но скоро он убедился, что это касалось других курсов.

Очередной урок профессор начал, согласно заведенному в начале семестра порядку, с проверки домашнего задания. Рики не удивился, когда у Эйвери его не оказалось – они ни разу не столкнулись в библиотеке. Но зельевар за Френком не следил и, естественно, пожелал узнать причину такой небрежности.

– Я не смог сделать домашнюю работу, – промолвил Френк Эйвери почти слезливо. Как и многие в классе. Рики потрясенно уставился на него: для такого здоровяка, подобный тон звучал довольно нелепо.

– И что же Вам, позвольте узнать, помешало? – не без сарказма осведомился профессор Снейп.

Френк поднял на него страдальческий взгляд, на который Рики никогда бы не купился.

– Это все из-за змеи Макарони! – заявил Френк. – Она шипит по ночам и не дает мне заснуть! Из-за этого я не высыпаюсь и не могу быть внимательным на уроках! Кто вообще позволил держать змею в школе?

Рики рот раскрыл от такой наглости, тем более невероятной, что она оказалась для него полной неожиданностью он чувствовал, однако, что публика настороженно косится теперь уже на него. Но ни один аргумент в свою защиту не приходил в голову, ибо все они были настолько очевидны для его понимания, что не требовали слов.

– Но это ложь, – дошел до него голос Лео. – Змея висит возле моей кровати. Она вообще не шумит.

– Действительно. Я не помню, когда последний раз слышал ее шипение, – сказал Генри и добавил с некоторым неудовольствием: – хотя моя кошка постоянно к ней лезет.

Общественное мнение несколько заколебалось, принимать сторону Френка, претерпевающего тяжелый стресс, или не стоит. Губы Снейпа изогнулись в еще более саркастическую усмешку.

– Френк, а до того, как в вашей спальне поселилась змея, что мешало Вам учиться, как следует?

– Изображение на значке «Слизерина» – шепнула одна из девчонок за спиной Селены. Эйвери метнул в ту сторону убийственный взгляд, который, однако, никого не ранил.

– Прошу не подсказывать, – невозмутимо произнес профессор Снейп, – Иначе я вынужден буду вычесть баллы. Так что Вам мешало, Френк? Или Вы змею с первого курса предсказали и заранее готовились? – осведомился он почти медовым голосом.

– Нет, – с сожалением признал Френк.

– Поэтому я не считаю Ваше объяснение удовлетворительным. И вы с Макарони задержитесь после урока и решите ваши разногласия в моем присутствии.

«Ну и кто тебя просил высовываться?» – не без злорадства подумал Рики.

Эйвери же, казалось, вовсе не расстроен.

– Возможно, это его последние уроки у Снейпа, – проворчал Лео. – Мог бы вести себя прилично.

– Это наверняка его последние уроки, – не сдержался Эди, для которого достижения в зельях не первый год были особым пунктиком. Пожалуй, если бы Снейп вздумал продолжить обучение Эйвери, хуффульпуффец счел бы это за личное оскорбление.

До конца урока профессора успела рассердить Дора. Она попыталась уменьшать силу воздействия настойки, для чего сделала перегородку внутри котла и тайно варила два разных состава, причем проверяла снадобья тем, что нюхала поочередно то одно, то другое. В итоге ей стало очень плохо, из ушей повалил черный дым, а когда Снейп от ее ближайшего соседа, Билла Кеттлборна, узнал причину, то рассердился невероятно. Он отправил ее в больничное крыло в компании Тиффани, которая вовсе не возражала, а остальным прочел лекцию о пользе осторожности. В общем, никто не возражал, когда занятие, наконец, кончилось.

Рики проводил взглядом удаляющихся к выходу друзей, после чего неохотно развернулся в противоположную сторону.

Эйвери вовсе не торопился. Он копался в своем рюкзаке, так что Рики и завучу пришлось ждать его.

– Эйвери, изложите еще раз свои претензии, – попросил профессор.

– Я не хочу жить в гадюшнике, – заявил Фрнек.

Будь Рики гриффиндорцем, ответил бы, не задумываясь: «Ты же из «Слизерина»»!

– Моя змея тебе не мешает, – вместо этого возмутился он. – А в школьных правилах написано, что можно привозить с собой домашнее животное, – веско произнес он. Возможно, Рики не помнил бы этого, если бы профессор МакГонагол не ленилась каждый год высылать письма.

– Где ты видел, чтоб кто-то привозил змею? – Френк начинал терять самообладание.

– Подумаешь! – не смутился Рики.

Завуч «Слизерина» тихо кашлянул. Он, конечно, не позволил бы надолго забыть о своем присутствии.

– Почему бы вам не вести разговор в другом тоне? – предложил завуч. Рики уловил в его голосе опасные нотки раздражения.

– А почему он не может отправить змею домой? – парировал Френк.

– Потому что она может скоро умереть, – ответил Рики.

– Интересная логика, – покачал головой Снейп и тем окончательно вывел Рики из себя.

– Позвольте мне самому выбирать привязанности, сэр, – отчеканил он. Эйвери отшатнулся – казалось, он не ожидал, что Рики так разозлится. Завуч проявил больше самообладания.

– Я не претендую на такую привилегию, – вкрадчиво произнес профессор. – Макарони, Вы должны понимать, что не всем могут понравиться такие питомцы, как у Вас. Но, если питон действительно никому не мешает, Вам не стоит так резко реагировать на замечания.

Рики, готовый уже заявить, что он хоть сейчас покинет это заведение вместе со своей змеей, осекся и замолчал. Снейп развернулся к Френку.

– Что касается Вас, Эйвери, лучше готовьтесь и не смотрите по сторонам.

После чего профессор, задержав Френка, выпроводил Рики. Юноша вышел раздосадованный оттого, что ему опять, вместе с Эйвери, пришлось выслушать требование учиться, как будто он и так этого не делает. Впрочем, такой совет регулярно давал каждый учитель. Даже профессор Лавгуд опустилась до напоминания об экзаменах.

– Должна предупредить вас, что на СОВах придется сдерживать свои разрушительные возможности, – заметила она после того, как весь класс оказался в очередной раз засыпан пеплом. – Не пытайтесь дожигать скатерти на столах экзаменаторов.

– Хорошая идея, – проворчал Френк.

– Зачем? – ужаснулся Билл Кеттлборн, пока профессор приводила в божеский вид остатки сгоревшей шторы.

– А вдруг не будешь знать, как выполнить задание. Можно и поджечь незаметно, – объяснил Эйвери.

Однажды на лестнице по дороге в библиотеку Рики столкнулся с Дамблдором. Он поздоровался и хотел бы пройти мимо, но по директору было слишком явно заметно, что он хочет что-то сказать. Юноша замер в ожидании, что сейчас директор попросит принести ему питона для общения, но тот похоже, давно забыл об этом своем намерении.

– Ричард, я замечаю, что вы регулярно ходите на рыбалку, – сказал он. – В это время все силы бросают на подготовку к экзаменам, и профессор МакГонагол просила меня поговорить с Вами о том, нужно ли тратить время, которого и так мало, на занятие, которое она считает несерьезным.

Глаза директора лукаво блеснули за очками.

– Думаю, сэр, как раз сейчас неуместно сокращать пребывание на свежем воздухе, – в тон ему ответил Рики. – Профессору МакГонагол вряд ли понравиться, если мы не доживем до экзаменов.

Нет, Рики ни за что не отказался бы от рыбалки – хотя бы потому, что в это время на разговоры о СОВах было наложено самое строгое табу.

Или много людей сразу пугало подросшую и более здравомыслящую русалочку, или ей не нравились посторонние предметы в воде, или отталкивал запах червей, но она никогда не подплывала к мостику, когда на нем собиралась вся компания. Малышка показывалась только тогда, когда там появлялись Рики с Селеной, или же он один. В связи с этим девушка сомневалась, имеет ли смысл ей учиться понимать русалку, если к ней одной она все равно не приплывет.

Однажды Селена, к удивлению Рики, попыталась протрещать какое-то слово на языке русалок, но нетренированные голосовые связки не позволили ей воплотить это намерение. Русалочка развеселилась, начала подпрыгивать в воде и кривляться, изображая разные жесты. Юноша же с изумлением уставился на подругу.

– Я уже немного понимаю, – сказала она, смутившись. – Она всегда произносит несколько одинаковых звуков в начале, и я решила, она так приветствует.

Рики нелегко было уговорить малышку угомониться и повторить произнесенные ею слова.

Селена ошиблась: после нескольких попыток им удалось выяснить, что Селена распознает слово «получай!», которое шалунья использовала всякий раз, собираясь облить их.

– Хорошо, что я не смогла его толком выговорить, – усмехнулась Селена, – А не то бы она приняла вызов!

– Но ведь ты уже кое-что понимаешь, – задумчиво произнес Рики. Несмотря на то, что языку русалок можно было научиться, он как-то не думал, что их занятия достигнут такого эффекта.

– Да, правда! – обрадовалась Селена. – Я всегда мечтала об этом.

– Поздравляю, – улыбнулся Рики.

– Это все благодаря тебе! – горячо воскликнула девушка.

Он смотрел прямо в ее глаза. И весь мирно словно замер, засияв красками настолько яркими, как будто солнце вдруг проснулось в каждой капле воды, в каждом листочке и вообще во всем, что день за днем питалось его энергией.

А потом ледяные брызги в мгновение ока привели их в чувство.

– Не безобразничайте! – строго сказала малышка и погрозила пальцем.

Селена вопрошающе поглядела на него, но Рики не собирался переводить. Он взял ее за руку и увел с мостика, досадуя, почему не сделал этого раньше.

– А ты какие СОВы считаешь самыми важными? – спросил он.

– Заклинания, конечно. Она высказалась обо мне очень плохо, да? – с пониманием в голосе спросила Селена.

Рики остановился и развернулся к ней. Он никогда не предполагал, что будет использовать подобные аргументы, но…

– Селена, – важно произнес он, – она же еще ребенок!

Однако, груз собственной взрослости не всегда был ему приятен. Все чаще, вспоминая собеседование с профессором Снейпом, Рики задумывался о будущем. Ему казалось, он правильно выбрал, но потом юноша начинал сомневаться. Возможно, рассуждал Рики, он просто хочет остаться в знакомых условиях, а нужно ему вовсе не это; и тогда Рики представлял тот момент, когда пожалеет о своем упрямстве. Когда же подобные размышления совпадали с каждодневным напоминанием о важности СОВ, он даже начинал нервничать. Но пока что его душевное состояние оставалось стабильнее, чем у многих.

Эдгар вдруг вспомнил, что оценки его сестры оказались столь высоки, что ее взяли работать в Министерство. Кроме того, у него обнаружились серьезные планы на будущее, о которых он наотрез отказывался говорить, опасаясь, что не сбудется. Сам он толком не знал, какие предметы понадобятся ему для карьерных планов, и на всякий случай вознамерился идеально сдать все. И готовиться взялся наиболее фундаментальным и трудоемким образом: хуффульпуффец переписывал конспекты по всем предметам с первого курса, предварительно сверив их с книгами и дополнив. Остальные отвергли этот способ и с благоговейным ужасом взирали на этот образец редчайшего терпения и упорства. Эдгар признался, что каждый вечер опускает онемевшую правую руку в особый раствор, но не отказался от своих принципов.

Артур ворчал, что его бабушка, да и вся веселая семейка Уизли ждет от него многого. Он исправно посещал библиотеку, перелопачивал конспекты, и вообще, как никогда напоминал Дика и все меньше – самого себя.

Дик, для которого чтение долгое время было единственно нормальным состоянием, казалось, почти не страдал от отсутствия свободного времени. Если бы Рики знал его хуже, то подумал бы, что ему вообще ничего не нужно, кроме книжек. Равенкловца выручали навыки подготовки и редкостное терпение.

Для Лео СОВы с самого начала были делом чести. С тех пор, как на первом курсе он получил самый высокий балл, профессор Снейп возлагал на него большие надежды и не стеснялся напоминать об этом больше, чем всем слизеринцам.

Возможно, поэтому друзья проигнорировали короткое сообщение в «Пророке», которое, однако, вызвало бурную реакцию у Джорджины.

– «Выявлено несколько подозрительных направлений, куда летают совы»! Скажите тоже! – фыркнула она, сунув газету под нос кузена в библиотеке.

– Что-нибудь стоящее? – осведомился Артур, отталкивая «Пророк», чтоб вновь приклеиться к учебнику по зельям.

– Да! Разоблачили «одну почтенную ведьму», которая писала любовнику-магглу. Он проживает в местности, где, представьте, нет ни одного мага. «Но сотрудники Министерства продолжают проверять» вот такую фигню!

– Перестань критиковать действия Министерства. Вдруг у них что-нибудь получится! – попросила Марго, которую определенно покоробили рассуждения малявки.

– Меня больше волнует, – Артур резко отвлекся, откладывая учебник, – почему тебя это беспокоит? Ты-то кому пишешь? Признавайся!

Никто, включая Джорджину, не ожидал атаки. Девочка явно растерялась. Артур же требовательно глядел на потомственную хулиганку, и можно было не сомневаться, что просто так он не отвяжется.

– Если вы с Софией опять что-то натворили, будет лучше, если я узнаю сейчас, – заявил гриффиндорский староста, когда пауза прилично затянулась. – Вы получаете посылки. Что вы заказываете?

Возмущенная тем, что Артур посмел уличить ее, Джорджина, тем не менее, сочла за лучшее объясниться. Она набрала в легкие побольше воздуха и выпалила:

– Мы пишем в наш магазин! Нам оттуда пересылают всякие штуки бесплатно. Но если об этом узнает мама… она точно попробует всех уволить, и с отцом поругается. Что за дурацкая манера авроров – следить за порядочными людьми!

– Джорджина, ну как еще они могут работать? – вразумила ее Дора. – Мерлин, защита от темных сил по учебникам – это такая ахинея!

– Но практика лучше. Нам очень повезло с уроками профессора Лавгуд, – вздохнула Бетси.

– А по мне, так скорее бы все уроки закончились, – процедила Дора.

В принципе, Рики соглашался с обоими. Уроки профессора Лавгуд всегда проходили нестандартно. Следующий тоже оказался сюрпризом.

Кровавый Барон залетел в класс со звонком, бесцеремонно опередив Дору. Будь на ее месте другая девчонка, или даже парень, скорее всего, визг бы поднялся на весь «Хогвартс». Она же, постояв с минуту, вошла, закрыла дверь и села на свое место.

– Я согласился взять на себя труд и провести занятие с вами, – заговорил Барон, позвякивая цепями, – потому что ваш преподаватель убедила меня не держать при себе информацию редкой ценности.

Рики заметил, что не только он, другие одноклассники тоже избегают смотреть прямо на грозного призрака.

– Победа над темными силами, – продолжал Кровавый Барон, – зависит от нескольких обстоятельств: вооружения, знаний и умений, выигрышной позиции, методов, тактики и стратегии. Но самое главное – ваши сильные стороны. Наш колледж, и я горжусь этим, выпустил многих колдунов и ведьм, ставших впоследствии выдающимися личностями в истории магии.

– Мы твердо знаем, чего хотим, – произнес Рики, когда ему показалось, что взгляд Кровавого Барона остановился на нем.

– И выбор методов – второстепенная проблема, – оскалился Эйвери.

Класс загудел.

– Придется остудить ваш пыл, – бесстрастный голос призрака моментально восстановил дисциплину. – Самолюбие и хвастовство не являются сильной стороной слизеринцев, а являются теми слабостями, которые роднят нас с гриффиндорцами. До вас здесь находились хуффульпуффцы. И они довольно сдержанно отзывались о себе. А скромность – величайшее достоинство, ибо, когда вы молчите, никто не знает, чего от вас ждать. Кроме того, молчание зачастую исключает демонстрацию глупости.

– Но кто же нас тогда заметит? – не сдержался Билл.

– Твое рассуждение резонно для карьеры, но не для боя, – безапелляционно заявил Кровавый Барон. – Те из нас, кто добивался, не болтали много. Принципиально «Слизерин» исходит из того, что любой человек независимо от его способностей может устроить свое будущее, если правильно поставит цели. И приложит усилия для их исполнения. Следовательно, первостепенен для нас фактор цели, в то время как для других колледжей важна общая направленность – на созидание, как правило. Минимум конкретики свойственно «Хуффульпуффу», максимум – «Равенкло». Второстепенным моментом я бы назвал средство. Бут, – обратился Барон к сидящему напротив него Бобу, – мне понадобится ассистент.

Боб явно не очень хотел помогать, но отказать не мог и вышел к доске.

– Возьми мел, и начерти вот тут единицу. Наиболее простое средство реализации направленности относится к «Хуффульпуффу». Это – время.

Боб послушно чертил так, как показывала прозрачная рука Кровавого Барона.

– Представители этого колледжа обладают редкой способностью не гнаться за сиюминутным результатом. Не случайно в основе всех столь ценимых достоинств – трудолюбия, товарищества, отзывчивости – лежит терпение. В ваш стремительный век такие ценности не всегда приводят к головокружительному результату, Тем не менее, этот способ идет из глубины веков, и потому надежен. Следующее…

Кровавый Барон показал, что второй способ надо писать строго под первым.

– …средство характерно для «Гриффиндора». Это – пространство. Также достойная традиция – распространять свое влияние. Храбрость и отвага возможны там, где есть, что защищать или отстаивать. Именно гриффиндорцы славятся командным духом, хотя и не в такой степени, как хуффульпуффцы. Представители нашего колледжа им в этом, увы, уступают, поскольку нам важно каждому быть лучшим. Наш способ, третий, напротив единицы. Пусть будет, как на гербе «Хогвартса». Это – энергия. Нам свойственно прилагать усилия…

Рики, застрявший на размышлениях, как подходит рассказ слизеринского призрака гриффиндорской мафии, встряхнулся и начал писать.

О «Слизерине» Кровавый Барон рассказывал с особым удовольствием, и только когда Тиффани бестактно глянула на часы, спохватился, что до конца урока остается чуть больше пяти минут. Впрочем, до спешки он не опустился. Кровавый Барон любовался собой, развивая философские мысли.

– Что касается «Равенкло», то средством для них служит информация. Высшая потребность в познании… Что?

– Выходит, сэр, они круче нас? – не сдержался Эйвери. Он явно очень волновался, рискнув обратиться к Барону и прервать его рассказ.

– Вероятно, так, – лицо Барона исказила еще более жуткая усмешка, чем обычно. – Но этот способ слишком тонкий для нынешней грубой эпохи. Такова вкратце теория колледжей. Свободны.

– Ничего не понял, – признался Генри по пути на обед без особого сожаления.

– Я не ожидал, что Кровавый Барон способен к таким глубоким обобщениям, – оценил Лео.

– Хотел бы я, – сказал Рики, – посетить такое же занятие, которое он провел в другом колледже.