Рики Макарони и Старая Гвардия (джен)

Всю неделю Рики казалось, что он сходит с ума от нетерпения. То же самое происходило с Дорой, только, в отличие от нее, свои переживания он считал незаслуженными. Лео требовал не надоедать ему, что, в принципе, было целесообразно, но невыносимо.

Терпение Рики испытывалось еще и тем, что он продолжал работать в теплицах вместе с Диком. Однажды тот заявил:

– Надо честно признать, что друг из меня получился никуда не годный.

В такие моменты тяжелее всего было держать язык за зубами. То, что Дик чувствует себя виноватым из-за страданий Артура, было вопиющей несправедливостью. Рики почувствовал, что его беспомощность переходит в раздражение, и заявил, не потрудившись сдержаться:

– Даже слушать не стану такую чушь!

Когда счастливый день, наконец, наступил, Рики едва мог поверить в это. Лео продемонстрировал ему и Доре колбу с золотистой жидкостью вечером в общей гостиной.

– Микстура полностью соответствует требованиям, даже учитывая, что пришлось менять рецепт. Думаю, его можно применить уже завтра.

– А как ты заставишь Артура Уизли выпить его? – поинтересовалась Дора. – Что, если стол для старост снова не поставят?

– Я не собираюсь рисковать, у всех на виду, – Лео, казалось, возмутился подобным предположением. – У меня другая тактика. Завтра утром я скажу Артуру Уизли, что у меня есть надежный план, как добиться твоего расположения.

– Еще не хватало! – ужаснулась Дора.

– Не перебивай! Я приглашу его в туалет Миртл и предложу выпить за успех предприятия, или что-нибудь в этом духе, я еще не решил. Лучше всего заняться этим делом после второго завтрака.

– Думаешь, он согласится пропустить заклинания? – спросил Рики, припоминая расписания «Гриффиндора».

– Думаю, да, – усмехнулся Лео. – Единственная проблема – нейтрализовать Ральфа. Впрочем, нет, его лучше предупредить, что мы задержимся. Пусть скажет Флитвику, что Артур пошел в больничное крыло.

– А он сразу станет нормальным? – внезапно забеспокоился Рики.

– Сразу, – пообещал Лео. – Вы в это время ждите нас в штабе, хорошо? Надеюсь, дорогая напарница, ты извлечешь урок определенных границ для твоего дальнейшего экспериментирования.

– Еще бы! Проще было подсыпать чего-нибудь профессору МакГонагол, – проворчала Дора.

– Она достаточна умна, чтобы не садиться с тобой за один стол, – покачал головой Рики.

– Ты пятый год садишься, и что? – огрызнулась Дора.

За столом старост наблюдалась явная напряженность. Рики наблюдал за этим на удивление равнодушно, будучи уверенным, что это последняя подобная сцена. По выражению лица Лео можно было подумать, как будто он изучает действие любовного зелья с любопытством ученого. Дора же отмалчивалась чаще обычного.

Уроки в тот день совершенно не волновали Рики. Профессор МакГонагол дважды попеняла ему, и даже пригрозила снять баллы, но он так и не сделал ни одной попытки, прикидываясь, что углубленно изучает конспект. Наверное, профессор осознавала его притворство, и почему-то как никогда волновалась о СОВах.

Это раздражало Рики невероятно, потому что дело, висящее на нем сегодня, стоило половины экзаменов. Покидая класс, он сожалел, что не этот урок прогулял. Они с Дорой направились в одну сторону, Лео – в другую. Рики заметил изумленный взгляд Эйвери, для которого такой расклад был внове; но это не имело значения.

– Ты подумала, что будешь говорить? – поинтересовался он, в дверях пропуская Дору вперед.

– А какая тебе разница? – проворчала она. Не оборачиваясь, слизеринка прошла к окну, сразу бросила сумку на стол и плюхнулась в кресло с таким видом, словно мысленно здесь отсутствует.

– Не хотелось бы, чтобы Артуру пришлось терпеть от тебя еще и грубость, – сказал Рики.

Девушка пожала плечами, и больше они не разговаривали. Рики хотелось бы знать, как продвигается операция Лео, и он пожалел, что в мире магии нет сотовых телефонов. Он мог бы поклясться, что сидящая напротив Дора нервничает. Она скрестила руки на груди, изредка поворачиваясь в сторону двери с непроницаемым выражением лица. Когда, наконец, в коридоре раздались шаги, перекрываемые разговором, она на мгновение замерла. Рики узнал голоса Лео и Артура и удивился, почему интонации так спокойны; он ожидал неизбежного скандала. Дора не выдержала и, когда петли заскрипели, вскочила на ноги.

Артур Уизли вошел первым, а Лео закрыл за ним дверь. Гриффиндорец, казалось, не ожидал обнаружить здесь Дору; он посмотрел на нее с неприязнью, потом перевел взгляд на Рики, словно спрашивая, что все это значит.

– Можно узнать, что это существо делает в штабе нашего Клуба? – осведомился он.

– А ты что, думаешь, мы больше никогда не встретимся? – спросила Дора излишне резко. – Должна же я когда-нибудь сказать тебе, что – как это? Мне очень стыдно.

– Ну да, в самом деле. Не услышав этого, я не смог бы спать спокойно, – ответил Артур.

– Послушай, Уизли, – Дора явно храбрилась, ей и самой вряд ли хотелось тут находиться, – я хочу сказать, что, на самом деле, ничего против тебя не имею. Я просто хотела проучить МакГонагол.

– Я и срывал уроки МакГонагол, – Артур помотал головой, словно сам не мог поверить, как его угораздило совершить подобную дурость.

– Но меня это совершенно не радовало! – сказала Дора. – С тех пор, как я сварила это зелье, ты превратил мою жизнь в кошмар!

– Тебе посочувствовать? – ядовито осведомился Артур и резко сменил тон. – А вообще-то, спасибо, что не отравила.

Рики чувствовал себя так, словно сидит на дереве, в которое вот-вот ударит молния. Он понимал, что не должен вмешиваться, пока его не спросят, но просто слушать и помалкивать было чрезвычайно неприятно. Почему-то он сочувствовал Доре; Артура поддерживало само сознание своей правоты, а вот слизеринка, придавленная сознанием своей вины, должна была заглушать свою злость и разводить ситуацию.

– Уизли, я уже не могу исправить то, что случилось, – сказала она. – Тебе что, нужна компенсация?

– От тебя мне ничего не надо! А впрочем…

Артур на мгновение задумался.

– Если ты выяснишь, каким образом команда Чайнсби выиграла у нас прошлом году, я буду тебе очень благодарен, – холодно произнес гриффиндорец.

Рики не ожидал такой просьбы. Но все же, она была явным и неоспоримым свидетельством того, что перед ним – настоящий Артур Уизли.

– Даже если они выиграли честно? – спросила Дора.

Артуру такое предположение не понравилось; впрочем, он отрывисто дернул головой, давая понять, что и такой расклад его устроит.

– А если это выяснится без моего участия? – продолжала уточнять Дора.

Рики знал, что она сейчас раздражает не только его. «Это даже неприлично – такая деловитость в подобных обстоятельствах», – подумал он.

– Ну и черт с тобой, – буркнул Артур.

Дверь за ней аккуратно закрылась. Артур глядел ей вслед с непередаваемым выражением: со смесью отвращения и страха, задавленного гордостью. Неделю назад Рики только мечтать мог о таком результате! Он не сомневался, что все участники этого разговора, как по ту, так и по эту сторону двери, испытывают восхитительное чувство облегчения.

– Настоящая змея. Я даже не знал, что ей сказать, – покачал головой гриффиндорец.

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо поинтересовался Рики.

– Очень странно. Отец мне рассказывал, как напился несколько раз в юности. Вот похоже: как будто очень смутно помню, что делал.

– Это нормально, – сказал Лео. – Твое поведение подчинялось совсем не подходящему для тебя состоянию.

– Я был невменяемым, – согласился Артур.

– С возвращением! – Рики готов был наброситься на него с объятиями, но посчитал, что это слишком.

После этого в школе вдруг стало настолько спокойно, что он даже не мог представить себе такого; хотя, наверное, такой была здешняя жизнь все предыдущие годы, о чем он успел позабыть в море страстей и конспектов. Теперь Клуб Единства собирался в полном составе, и не происходило ровным счетом ничего чрезвычайного. До следующей среды, когда в библиотеку вошла взволнованная профессор Стебль. Она сразу же направилась к ним.

– Макарони и Дейвис! Когда вы последний раз были в теплице, кто-нибудь еще туда заходил? – спросила она.

Мадам Щипц неодобрительно покосилась на нее, наверняка возмущаясь, как учительница смеет нарушать тишину в библиотеке. Но замечания сделать не решилась; впрочем, не только она, все посетители с интересом прислушались к разговору.

– Вроде бы нет, – ответил Дик, пока в голове Рики воскресали тогдашние шорохи.

– Вы уверены? – спросила профессор.

– Знаете, – сказал Дик, – мне показалось…когда я увидел теплицы, дверь той, где был Рики, как раз закрылась изнутри.

– Ты выглядывал на улицу? – повернулась к нему профессор Стебль.

– Нет, – ответил Рики, пребывая в дурацком состоянии неуверенности относительно того, что он делал и чего не делал.

– А ты что-нибудь заметил? – продолжала наседать профессор Стебль.

– Не уверен, – решил признаться Рики. – В теплице всегда шорохи. Но перед тем, как зашел Дик, я даже вставал, чтобы удостовериться, что я один…

Профессор отнеслась к его рассказу очень серьезно.

– Почему же вы не пришли ко мне сразу? – попеняла она.

– А какая необходимость? – поинтересовался Дик.

Как выяснилось, помимо них в теплице наверняка находился еще кто-то. Рики совсем не нравилось, что их возможный разговор подслушали бы, а Дик даже думать об этом не хотел. Но, конечно, тот, кто приходил туда без разрешения, интересовался вовсе не секретами двух мальчишек.

Некий удачливый второкурсник обнаружил на полке возле двери в теплицу номер три, где Рики и Дик работали последний раз, некий предмет. К предмету прилагалась инструкция, из которой любознательный мальчик узнал, что это – времяворот, и предназначен он вроде как специально для того, чтобы ученики упражнялись в путешествиях. Умный ребенок, конечно, находку спрятал и собирался ее опробовать после уроков в каком-нибудь тихом коридоре.

Профессор Стебль ничего бы не заметила. Второкурсника остановил Клык. Собаки, это Рики знал давно, обычно чувствуют, если человек ведет себя странно, а мальчик, вне всякого сомнения, волновался, как бы у него не отняли сокровище.

– Путешествия во времени? Я точно клюнул бы! – не усомнился Рики. – Побывать в прошлом и будущем…

– Это не совсем то, чего ты ожидаешь, – попытался объяснить Лео.

– Все равно здорово! – отмахнулся Рики.

Он старался не подавать вида, что понимает всю серьезность ситуации. И то, что его снова начали опекать, а Лео, совсем как родитель, настойчиво убеждал его не поддаваться подобным соблазнам, временами вызывало желание завыть так, чтоб все доброжелатели разбежались в разные стороны. И главное, что он в очередной раз вынужден был понять: «Хогвартс» не настолько безопасен, чтобы разгуливать по нему без палочки. В тот день в теплице несколько шагов отделяло его явно не от друга.

– Спроси у близнецов, не заглядывали ли они тогда, случаем, в карту? – обратился он к Артуру.

Но Джорджина и Софии ничего такого не запомнили.

К некоторому облегчению Рики, его никто не подозревал ни прямо, ни косвенно.

– Не мог ведь ученик пронести такое в школу! – сказала профессор МакГонагол.

Но теперь Рики не оставался один. С тех пор профессор Стебль всегда была с ним в теплицах. Однажды к ней даже зашла мадам Трюк, вроде как выпить чаю. И Хагрид околачивался на улице с арбалетом. Как будто это могло способствовать безопасности Рики.

В целом, ученики особо не почувствовали беспокойства в рядах учителей, тем более – в Министерстве. Но Лео, бдительности которого, казалось, нанесен удар после того, как прошляпил теплицу, каждое утро за общим столом с особым вниманием читал «Пророк» и дочитался.

«Двое членов комиссии по надзору за образованием, осуществляющие прием экзаменов СОВ, подали на днях прошение об отставке. Информированный источник не назвал их имена, но рискнул предположить, что решение вызвано вовсе не «семенными обстоятельствами» или «состоянием здоровья».

Медики из госпиталя причудливых повреждений и патологий святого Мунго отмечают, что за последний год участилось количество нездоровых страхов, в том числе и страх перемещения. И если даже те, кто уполномочен обществом выставлять Стандартизированные Оценки Волшебника, настолько пали духом…».

Обличительная статья критиковала малодушных еще в тех абзацах и заканчивалась уверениями, что СОВы в этом году никто не отменит, поскольку на образовавшиеся вакансии уже подано два заявления.

– Как видишь, мисс Вриттер не всегда пишет одну только чушь, – указал Лео, указывая на имя автора внизу.

– Думаешь, они отказались ехать сюда из-за меня? – предположил Рики.

– Конечно! Все из-за тебя, – саркастически бросил Лео, что заставило Рики вспыхнуть с досады. – Но насчет страха перемещения – это полная чушь. Появлялись же они на работе до сих пор. Нет, скорее всего, им просто сообщили обо всех сомнительных происшествиях, которые здесь происходят.

– Но кто?

Лео усмехнулся и широким жестом указал в Большой зал.

– Как думаешь, сколько учеников каждую неделю пишут домой? И сколько одноклассников того второкурсника известили своих родителей? Здесь очень сложно удержать что-нибудь в секрете. Тем более – если это что-нибудь действительно серьезно.

Несомненно, гриффиндорская мафия случай в телицах считала именно таким, поскольку средства для укрепления защиты замка вдруг приобрели огромное значение. Рики судил об этом потому, что неожиданно услышал о карте, присвоенной близнецами Уизли. Он не хотел бы, конечно, подозревать, что Артур все же обратился к кому-то из учителей. На следующий день за ужином директор поднялся и попросил внимания.

– Должен признаться, мне не чужда рассеянность. Случилось так, что я потерял некоторые свои записи. Если вдруг вы найдете, приносите, пожалуйста, в учительскую.

Наблюдая в последующие недели результат этой просьбы, Рики подумал, что директору не чужда слизеринская хитрость. Он надежно обезопасил свой кабинет от бумажного хлама, зато учительская тонула в нем, почти как замок – в снегу. Учителя не особо стремились помогать директору разбираться с «ценными документами», поэтому завучи колледжей возложили эту почетную обязанность на старост.

Эдгар кипел от возмущения, отрывая два часа в день от подготовки к СОВам. Лео смотрел на вещи более мирно, а Дора – почти с удовольствием, поскольку в бумагах встречались записки самого разного свойства. Она все чаще сожалела, что не имеет задатков шантажистки.

– Если просто доносить учителям, кто пользуется шпаргалками, уже работа будет, – говорила она.

Селена удивлялась, насколько любвеобильным местом оказалась родная школа. Романтические записочки попадались обязательно каждый день, и одна из них привела ее в ужас.

«Если ты не придешь к шести вечера на кухню, встретишь утром на пороге. Я буду следовать за тобой по пятам везде, пока не поговоришь со мной».

– Нельзя же быть такой назойливой, – возмутилась она. – Повсюду, видите ли…

– Хорошо, хоть на туалет Миртл не претендует, – нашел повод для оптимизма Артур.

Но, невзирая на пустую трату времени, близнецов так никто и не выдал. Конечно, Мелани постоянно ворчала, но истинное положение дел ей никто не разъяснил.

Вдобавок, Трелони пообещала контрольную. На урок она принесла образцы чужих снов, раздала их и велела толковать.

– Это – пробная работа, поэтому можете пользоваться словарями снов, – сказала она. – Но на контрольной у вас не будет этого преимущества, так что учите!

Нэнси Льюкот в ужасе воззрилась на толстый «Оракул» перед собой.

– Учить ЭТО? – выдохнула она.

Но спорить с Трелони было бесполезно. Постепенно все ученики погрузились в классную работу.

Рики досталось описание несметного числа утопленников, плывущих вниз по реке, навстречу закату. Читать это было неприятно, расшифровывать – нудно.

«Рябь на воде. Вот «вода»», – и Рики выписывал, что означает приснившаяся вода, а также все остальное, чтобы затем сложилось целое. Получался довольно пессимистичный прогноз.

То и дело кто-нибудь просил разъяснения у Трелони: «Профессор, а чем синий гроб отличается от черного?», «Мэм, у меня тут невеста подавилась, это насильственная смерть или нет?», «Профессор Трелони, можно ли считать богатством, если сундук плюется расплавленным золотом?».

В этих случаях мирно дремлющая в своем кресле прорицательница вскидывалась, щурилась и протирала глаза, оборачивалась по сторонам и вновь откидывалась на спинку кресла.

– «Отравление водой». Это можно считать ядом? – громко спросила Дора.

Очнувшись, профессор явно вознамерилась сейчас же вернуться к потустороннему состоянию.

– Я вас спросила, профессор! – не пожелала отстать настырная слизеринка.

Трелони скорбно уставилась на нее.

– Учитесь самостоятельно, милочка! – назидательно произнесла она. – На контрольной у вас не будет такой привилегии, как консультации со мной!

И, осуждающе покачивая головой, предсказательница закрыла глаза.

– Ничего себе привилегия, – проворчала Дора так, чтоб все слышали.

Пару минут она дулась, а Рики продолжал листать словарь. Он признал, что примеры составлены хитро: к каждому элементу сна прилагалась дополнительная деталь, меняющая его значение.

– Кто-нибудь знает, нужны латинские цитаты в сочинении для Биннза? – донеслось от соседнего столика.

Обернувшись, Рики на мгновение остолбенел. Бетси Спок умудрилась расположиться за тесным столиком с учебником истории магии на коленях, прикрываясь от профессора «Оракулом сновидений», и самозабвенно строчила.

– Он как сказал, цитировать Конвенцию или не надо? – вновь отвлеклась она, дабы поинтересоваться у своих соседей по столику, челюсти которых, несомненно, отвисли так же, как у Рики.

– Во дает! – поразилась Дора.

Наверное, Бетси услышала этот возглас, потому что на ее лице возникла плутоватая улыбка.

– И ты – лучшая ученица Трелони! – пожурила Дора после урока.

– А что? Зачем зря трудиться? Биннз хотя бы будет проверять сочинение. А вот ты, Нотт, чего психуешь? По мне, так пусть бы она совсем не просыпалась, – бесхитростно призналась Бетси.

– По мне, так тоже, – согласилась Дора.

Селена промолчала, но Рики готов был поспорить, что она полностью на их стороне в этом вопросе.

– Но контрольную она закатит. Кто какие шпаргалки пишет? – подал голос практичный Боб.

В разгар подготовки к невиданному доселе прорицательскому испытанию случилась особенно серьезная за последнее время ссора старост. Произошло это следующим образом.

Профессор МакГонагол поручила Марго Фэрли повесить объявление для старост, извещающее их о собрании. Марго сунула его в портфель и отправилась на второй завтрак. Позже она извлекала оттуда сочинение для прорицаний, а оказавшись, наконец, в комнате старост, была сразу же поглощена обилием домашних заданий. Про объявление она совершенно забыла, равно как и о самом собрании.

Профессор МакГонагол напомнила ей об этом через день, как раз накануне события. Марго, естественно, бросилась разыскивать других старост, но, поскольку в свободное время даже старосты вольны находиться где угодно, собрать ей удалось не всех. Она объяснила, почему так, заместителю директора и выслушала от нее нарекания. А позднее те трое, до кого новость своевременно не дошла, тоже выразили ей претензии.

Дора, впрочем, особо не расстроилась. Эдгар, поворчав, тут же забыл бы. Но в числе не попавших на благородное собрание оказалась Мелани. Больше всего ее рассердила, безусловно, не небрежность Марго, а то, что Дик не стал искать ее в общей гостиной «Равенкло».

– Ты обязан со мной работать, нравится тебе это или нет, – вопила она на весь этаж.

Извинения Дика ее не удовлетворили. Рассвирепевшая Мел громко хлопнула дверью, так что сэр Финеан, только что вернувшись в свой портрет, явно засомневался, стоило ли это делать.

– Надо изловить ее поклонника, может, смилостивится, – заметил Артур. Марго не находила себе места.

На этом проблемы не закончились. Все видели, как Мелани подошла к учительскому столу после ужина и с самым серьезным видом говорила что-то Хагриду. Но только через день выяснилось, что она непостижимым образом внушила ему необходимость заставлять всех пятикурсников таскать на каждый урок с собой учебники. Причем никого, кроме равенкловцев, естественно, не предупредили, хотя Мелани повесила в штабе объявление, гордо продемонстрированное ею после урока. Рики не сомневался, оно появилось после того, как все накануне ушли спать.

Хагрид не слишком переживал, когда половина учеников пришло без книг, поскольку они снова собирали перья гиппогрифов. Но Дора на Мел серьезно рассердилась. На обратном пути она попыталась поговорить с равенкловской старостой, но та гордо задрала нос.

Все это время Рики пытался получить ответ, а что было на том собрании? Узнал он об этом на третий день, когда в штабе все ходили надутые и не разговаривали.

– МакГонагол сказала, что записки можно не раскладывать, а сразу бросать в огонь, – ответил Дик. – А Мел притворяется, что ей об этом неизвестно, разбивает одну большую кучу на три средних, и за ней приходится убирать все это.

Поначалу Рики подумал, что после решения проблемы с Артуром рано расслабился, и все не может быть слишком хорошо, но затем в нем словно что-то вскипело. Любая из его итальянских бабушек, несомненно, решила бы, что своим терпением он только потворствует царящему в штабе безобразию. Он так и представлял, как они вопят хором: «Бедный мальчик! Ты не доживешь до экзаменов!». «Ты раньше превратишься в неврастеника и сойдешь с дистанции», – добавлял Пит. И, хотя Рики понимал, что это чушь, все же доказанный наукой факт, что нервные клетки восстанавливаются, но с трудом, все чаще приходил ему на ум.

Все это в один прекрасный момент поставило Рики перед четким осознанием того, что он не намерен более терпеть ничего подобного. То обстоятельство, что он не контролирует обстановку в штабе Клуба Единства, который сам же и возглавляет, не устраивало его в корне. Он не желал обитать в пустыне Сахара, где каждую минуту на ровном месте возникают смерч или сирокко. И если для предыдущего затруднения нашлось решение, то он точно знал, что это тоже решаемо.

Эйфория оттого, что Артур Уизли снова стал нормальным, продлилась две недели. На третью во вторник Рики проснулся с твердым намерением принять профилактические меры.

С этой целью он до завтрака поднялся в штаб, вооружился пером и изящными каллиграфическими буквами любовно выписал объявление, надиктованное ему вдохновением свыше. Он хотел еще разрисовать его тематическими картинками, но страх остаться голодным вынудил его завершить работу побыстрее.

– Где ты был? – спросил его Лео, когда он, наконец, объявился в Большом зале.

– Скоро узнаешь, – злорадно ответил Рики, копируя загадочную манеру друга. Ему нравилась мысль о том, что теперь-то Лео узнает, как испытывать чужое терпение.

После уроков он нарочно обосновался в штабе и стал терпеливо ждать реакции на свое послание.

Первым в комнату вошел Артур. Его взгляд сразу остановился на доске объявлений. Он подошел и внимательно прочитал, отчего Рики показалось, будто прошло неизвестно сколько времени.

– Это откуда здесь взялось? – с недоумением спросил гриффиндорец.

– Это я повесил, – честно ответил Рики.

– А зачем? Нельзя так сказать? – удивился Артур.

– Нельзя! – отрезал Рики.

Следующей была Мелани.

– «Собрание», – медленно прочла она вслух. – А кто нас собирает?

– Я, – сообщил ей Рики.

Выражение лица равенкловской старосты его почти умилило: как будто на нее неожиданно вылили ведро холодного супа. Но она быстро взяла себя в руки и довольно-таки воинственно поинтересовалась:

– А я могу присутствовать на собрании вашего Клуба?

– Естественно. Обязательно. Я буду очень рад, если ты найдешь время, – заверил ее Рики. Он не сомневался, что она придет в любом случае, но, в отличие от Артура, который всем своим видом отвечал ей «А куда же мы денемся?», считал ее присутствие отнюдь не лишним.

За день Рики пережил удивление еще восьми человек.

– А разве нельзя сделать это сегодня? – спросила Селена, глядя на него так, словно только что обнаружила у него неизвестное ей свойство характера и не знает, как к этому относиться. Пожалуй, отстаивать свою линию с ней было тяжелее всего.

– Сегодня у кого-то могут быть планы, – объяснил свои намерения Рики. – Я не хочу, чтобы вы без предупреждения бросали свои дела. И я не стал занимать уик-энд. В четверг, я думаю, все смогут придти.

– А мы каждый день здесь бываем, – указал Дик.

Вечером в гостиной Рики составлял краткий план собрания.

– Не очень понимаю, чего ты хочешь, – признал Лео, наблюдая за ним с умеренным любопытством, – но вид у тебя самодовольный. Дора, прекрати заглядывать ему через плечо.

– Да тут все равно не видно! – проворчала она над самым его ухом.

Рики был рад слышать эти пререкания. Так замечательно, что в слизеринскую гостиную снова вернулась та Дора, которая всюду сует свой нос.

Организовав таким образом старост, на пару дней он с чистой совестью погрузился в изучение будущего учебника профессора Стебль. Он и без того отвлекся от этого в последнее время, просто рисовал с натуры, и потому ему теперь остались только те иллюстрации, где требовались схемы.

Вторую половину среды Рики провел в теплице, в компании Дика и гербологички. Непостижимым образом – скорее всего, благодаря тому, что профессор применила магию – они разместились втроем за небольшим столиком, и каждый был занят своим делом.

Временами Рики поднимал голову. Он не знал, как сам выглядит со стороны, когда рисует, но вот Дику, казалось, его занятие не доставляет удовольствия. Равенкловец мог несколько минут просидеть неподвижно, в задумчивости. А после принимался яростно строчить, и его лицо выражало напряженную сосредоточенность. И действительно, Дик не замечал ничего вокруг, составляя разительный контраст с безмятежной на первый взгляд преподавательницей. Но Рики чувствовал, что ее внимание рассеяно: подобно пауку, она широко разбросала сеть своей наблюдательности, прислушиваясь не только к тепличным звукам, но и к тому, что снаружи. При этом она добросовестно вчитывалась в каждый реферат, так что можно было ожидать, что до работ Рики и Дика она сегодня не доберется.

У самого Рики работа сразу задалась, во многом благодаря тому, что он подготовился. Но, тем не менее, Дик закончил первым и протянул пергамент, словно для проверки.

– Вот мое последнее стихотворение, профессор Стебль. Про дьявольские силки, – сказал Дик.

Профессор пробежала глазами по строчкам дважды, одобрительно кивая.

– Прекрасно, Дейвис, – сказала она. – Макарони, не желаете ознакомиться?

– Конечно, – с жаром произнес Рики и взглядом спросил разрешения у Дика.

– Бери, – сказал тот.

Во тьме они сильны. И тот,

Кто остается в тени

Из жизни, может быть, уйдет,

Не выдержав сраженья.

Удушье ночи. Стебель толст,

Змею напоминает.

Для хватки сильной создан пост

Где сети расставляют.

Но только свет рассеет мрак,

Спешат силки укрыться.

Им дом – подвал или чердак,

Что для других – темница.

– Точно. Мне приходилось сражаться с ними – в Италии, – не удержался от хвастовства Рики, изображая солидного и бывалого колдуна. – Очень точные сравнения.

Дик, казалось, собирался еще что-то сказать, но профессор не замечала этого.

– Что тебе нужно, Дик? – решился спросить Рики, не будучи уверен, что его поблагодарят за это. Иногда нерешительность равенкловца исчезала; но, как и сейчас, возвращалась в самые неожиданные моменты.

– Да, Ричард? – обернулась к нему профессор.

– Я хотел бы, чтобы мои стихи были посвящены Доре Нотт. Это возможно? – спросил Дик, отчаянно краснея.

– О. Ну конечно же. В эпилоге я буду писать благодарности, и непременно упомяну об этом, – пообещала гербологичка.

– Прекрасная идея увековечить любовь, – похвалил Рики за пределами теплицы. – Этот учебник будут читать многие поколения волшебников, так что Дора обязательно узнает – хоть так.

– А может, не надо было этого делать? – засомневался Дик. – Стихи не очень хорошо получились, и могут ей не понравиться.

– Как в твоей голове могут одновременно появляться умные мысли и такой вздор? – поинтересовался Рики.

Но он не раз уже убеждался, насколько бесполезно пытаться объяснить некоторые вещи при помощи слов. Однако, у него не было другого инструмента, когда в четверг после обеда старосты и Ральф Джордан собрались в штабе. Рики с некоторым удовлетворением отметил, что пришли все, хотя и не ждал ничего другого.

Когда все расселись, воцарилась почтительная тишина. На него глядели с подозрительным интересом, когда он поднялся со своего места во главе стола. Все, как он и рассчитывал.

– Я собрал вас, дамы и господа, сегодня по одной простой причине, – заговорил Рики. – Все, что происходило здесь с начала этого года, основательно действовало мне на нервы.

– Здесь? – переспросила Марго.

– Я не имею в виду это помещение. Я говорю о наших отношениях между собой, – уточнил Рики. – Многие из здесь сидящих – мои друзья, и меня задевает, когда вы забываете о единстве ради своих колледжей. Не говоря уже о том, что значок старост становится важнее нашей дружбы.

– Ну, знаешь! Для старосты главное – справляться с его обязанностями, – возразил Эдгар.

– Если бы вы справлялись, я бы не высовывался, – чуть повысил голос Рики. – Но, насколько мне известно, у вас получалось черт знает что. Так ведь? – он обвел взглядом присутствующих и продолжил прежде, чем ему успели возразить. – Поэтому я взял на себя смелость и разработал некоторые рекомендации.

– Ты думаешь, что можешь учить старост?! – Мелани словно приглашала других полюбоваться, какую неслыханную наглость им довелось наблюдать.

– Думаю, что могу, – ответил ей Рики. – И я сейчас поделюсь с вами моими соображениями. Вы не возражаете?

– Давай, – сказала Селена.

В глубине души Рики всегда знал, что она – самая замечательная девушка на свете.

– Во-первых – конфликты между студентами разных колледжей должен разрешать тот староста, который никак в нем не заинтересован. По-моему, очень хорошо, – похвалил сам себя Рики. – Что скажете?

– И я должна буду позволить вам решать за меня?... – удивилась Мелани. – Как ты можешь серьезно предлагать мне такое?

– Думаю, тебе трудно будет не вмешиваться, – с сарказмом произнес Артур, глубокомысленно кивая.

– Я считаю, нам стоит попробовать, – согласился Эдгар.

– Рики, что с тобой такое? – спросил Дик. – Откуда вдруг такая официальность?

– Я устал быть громоотводом во всех случаях, когда вы не можете поделить рисунки на стенах в туалете, – ответил Рики. Пусть подумают!..

– Будем голосовать? – спросила Марго.

– Зачем? И так понятно, я в меньшинстве, – смиренно вздохнула Мелани, давая понять, что готова досмотреть спектакль до конца.

– Следующий вопрос, который я хотел бы обсудить – в какой степени то, что здесь говорится, может быть вынесено за пределы этой комнаты, – заглянув в пергамент, сказал Рики.

– Это намек в мой адрес? – усмехнулась Мелани. – Теперь я понимаю, для чего ты меня сюда пригласил.

– А можешь не перебивать? – обратился к ней Дик.

Рики заметил, что Дора сидит очень тихо.

– На самом деле, я имел в виду, что есть информация, которой старосты обязаны делиться. Если хотите, я вообще не стану на этом останавливаться, – Рики умолк.

– Почему же, – возразил Лео.

– Но не стоит совать нос в тайны друг друга…

Он говорил еще около получаса. Удивительно, но даже Мелани предпочитала отмалчиваться; что касается членов Клуба, они сидели, неотрывно глядя на него и скрестив руки перед собой. Казалось, им было, что сказать, но озвучить это они предпочли бы в личной беседе.

Закончив, Рики почувствовал, какое же это напряжение – вести собрание. Он устал, но и был доволен собой. Он знал, что повел себя, как настоящий руководитель.

Ребята, как ему показалось, разошлись очень быстро. Но Эдгар задержался в штабе и заговорил, дождавшись, когда они остались вдвоем.

– Знаешь, мне надо, чтобы ты знал, – сказал он. – Мы говорили с тобой об этом, я не думал, насколько тяжело тебе наблюдать, как мы ссоримся. А ведь именно ты объединил нас.

– На самом деле, только ты меня иногда поддерживал, и еще Лео, – сказал Рики.

Эдгар протянул ему руку, которую Рики охотно пожал.

Хуффульпуффец еще остался, намереваясь дописать очередную работу. Рики же считал, что на сегодня потрудился достаточно. Из активных действий в его планы входил только ужин. Попрощавшись с другом, Рики покинул штаб и направился к лестнице.

– В умении руководить ему не откажешь, – донеслось из-за колонны. Рики узнал голос Лео, и ощущение, что говорят о нем, невольно заставило его собраться.

– Не сказал бы, что меня это радует, – ответил Артур.

– Но в данном случае можно понять…

Рики обогнул колонну и вышел на лестницу, где и застал обоих. Они казались растерянными, даже больше, чем когда уходили с собрания, и не слишком довольными. Артур собирался подняться, Лео – спуститься, но желание обсудить случившееся задержало обоих. Они сразу поняли, что Рики услышал часть разговора, но ни того, ни другого это особо не смутило. Рики обратился к гриффиндорцу как более недовольному.

– Думаешь, я раскомандуюсь и стану тираном? – осведомился он.

Ребята переглянулись.

– Ты, правда, думаешь, что сможешь меня тиранить? – в тон ему, но еще более ехидно поинтересовался Уизли.

– Почему же нет? Ведь у твоих родственников получается, – пожал плечами Рики.

– Честно скажу, не очень приятно выслушивать критику, – признал Лео.

– Это потому, что жалобы бесполезны. Мне это надо еще меньше, чем вам, – сказал Рики.

Гриффиндорец, проворчав что-то, попрощался и отправился в башню. У Рики осталось впечатление, что он все-таки обиделся. Учитывая, что ему пришлось пережить из-за любовного зелья, он имел право на недовольство, поэтому подобный результат не смутил Рики.

Управившись с таким делом, он почувствовал небывалый прилив сил. Но энергия сразу пропадала, стоило подумать об уроках. Нет, ее следовало употребить на другое. Поэтому Рики в тот же вечер начертал вдохновенное письмо домой, расписал последний квиддичный матч и то, как он занят. Питу он не стал сообщать такую ерунду, зато изложил, как решились два самых главных затруднения, и притом хвастаясь. «Может, я и не особо дипломатичен, но лидерские черты у меня есть», – скромно отметил он. – Передай привет Даниэле…».

На этой фразе его перо перестало оставлять след на бумаге, так что Рики макнул его в чернильницу. Да там и оставил.

Все, что было связано с Дан этим летом, теперь казалось ему нереальным, словно это было и не с ним вовсе. Странное чувство. Он уже привык, что у него две жизни, но сейчас между ними не чувствовалось вообще никакого соприкосновения. Ведь он даже ручку дома забыл, и вот теперь пишет домой пером. «Все дело в СОВах, – решил он. – Я вообще скоро перестану верить, что на свете существует что-то другое».

Это было не лишено оснований. Хагрид гонял их по книжкам и угрожал Запретным лесом, Мелани все больше психовала из-за анонимного поклонника. В довершение всему, состоялось новое собрание старост, и друзья, особенно Артур, вернулись оттуда помрачневшие, с растревоженной совестью.

– Дамблдор поручил нам искать карту. Объяснил, как это серьезно в сложившихся обстоятельствах. Ведь в школу может войти кто угодно, – сказал Дик.

– Да ну? – не поверил Рики. – Неужели нет другой защиты?

– Только карта видит сквозь метаморфозы внешности. Ее не обманывают невидимость и оборотное зелье, – кивнул Лео.

– И что вы предлагаете? – спросил Рики.

Артур глубоко вздохнул и собрался заговорить, но Дора опередила его.

– Я не считаю возможным отдать карту, а самим остаться без нее.

Артур неодобрительно покосился на слизеринку – после того, как все выяснилось, он стал недолюбливать ее еще больше, и только отношение к Дику сейчас сдерживало его язык.

– Я пробовал, – заговорил он о другом, – скопировать карту. – Там четко связанные комбинации заклинаний. И единственное, что приходит мне в голову – сделать себе новую карту по образцу старой.

Он пристально оглядел всех присутствующих.

– Мы уже делали нечто похожее в прошлом году, когда Рики чертил звездный путь, – напомнил он.

Секунду обдумывали предложение.

– А СОВы? – напомнил Эдгар. – Сколько же придется работать над картой, когда мы успеем все выучить?

– А ты разве не учился все эти годы? – огрызнулся Уизли.

– Карту нужно вернуть как можно быстрее, – напомнил Дик, закусывая губу.

– Дело это нам по силам, но дастся непросто, – медленно произнес Лео. – Близнецы что-нибудь знают о том, как делалась эта карта?

– Откуда? Мои дядюшки получили ее в готовом виде, – ответил Артур. – Придется самим разбираться.

– А если мы имеющуюся испортим? – выразила опасение Селена.

– Ты что предлагаешь – вырвать ее из зубов Джорджины? – вспылил Артур. – Отдавать все равно придется. А оставить моих сестер с носом не получится.

Рики не очень хотелось, чтобы директор снова получил возможность наблюдать за ними в любое время, хотя умом он понимал, как это важно. Если бы тот же Поттер отдал эту вещь сразу, в школу на первом курсе под видом учителя не проник бы другой. Но, наверное, Дамблдор смотрел в карту только при необходимости, иначе половина приключений Клуба стала бы невозможна.

– У тебя есть предположение, по какому принципу работает карта? – спросил Дик.

– Частично – на принципе последовательности. А в целом это ведь прототип, следовательно, принцип подобия.

– Немного, – сказал Рики.

– Нам придется изучить ее, как следует, – согласился Лео.

Артур заволновался.

– Я спрошу у близнецов, – все же пообещал он.

Не то чтобы новая задача вскружила Рики голову, но возможность владеть картой его чрезвычайно привлекала. Если они смогут создать копию, отчего не сделать две? Даже задания по защите и зельям, подтвердившие правильность опасений Эдгара, не охладили его энтузиазма.

– Рики, как-то не нравится мне все это, – сказала Селена, когда они встретились на мостике.

– Почему? Ведь «Хогвартс» прекрасно защищен, и так было задолго до того, как мы узнали о карте. Тем более, ее нашли у Филча. Вряд ли в то время ею пользовались, как наш директор. И ведь с тех пор, как близнецы нашли карту, ничего страшного не произошло, да?

– Все это так, – сказала Селена, – и все-таки было бы лучше, если бы они сразу отнесли карту обратно. Меня не покидает убеждение, что старосты не должны вести себя, как мы.

– Ну да, Марк Эйвери так и рассуждал бы, – согласился Рики. – Даже если бы он Френка поймал, и его притащил бы к профессору Снейпу за шкирку.

Малышка делала успехи: теперь она появлялась, как правило, вовремя. Она была исключительно приятным собеседником по той причине, что состояние дел в школе было ей неизвестно.

– Существует ли такой порядок вещей, в котором нет экзаменов? – вздохнула как-то Селена.

И, если даже её бесконечное терпение заканчивалось, Рики оставалось только молиться, чтобы побыстрее наступали каникулы.