Рики Макарони и Старая Гвардия (джен)

– Садитесь.

В кабинете слизеринского наставника ярко горели факелы. Рики пришел сюда по приглашению, а для чего – сам не знал. Но одно наверняка изменилось. Раньше он всегда чувствовал себя в своей тарелке, а теперь как будто что-то давило изнутри. Название этому «что-то» имелось. И, пусть маги, владеющие правдой о лорде Волдеморте, всегда относились к нему с подозрением, до сих пор юноше это не мешало. А теперь от него, казалось, исходит опасность для всех. Именно поэтому Рики, едва выполнив распоряжение завуча, поспешно заговорил нарочито небрежным тоном:

– Что же, сэр, позвольте выразить вам сочувствие. Не ошибусь, если скажу, что без меня в «Хогвартсе» было бы намного спокойнее.

– Сомневаюсь, – проворчал Снейп. – Впрочем, Макарони, признаю, я рад, что ты справился. Последние события дались тебе нелегко.

В душе Рики усиливалось недоумение. Официально-покровительственный тон, каким Снейп обращался к нему, как к любому другому ученику, сбивал с толку. Если профессор и боялся его теперь, то он великолепно скрывал это.

– А ведь именно Вы настояли, что я должен стать колдуном… снова, – в раздумье произнес Рики. – Скажите, а что, если я сейчас прикидываюсь?

Снейп небрежно передернул плечами.

– Полагаю, мне поздно спасаться бегством, – ответил он. – Но я убежден, что имею дело с Ричардом Макарони.

– Профессор, зачем вам это? – спросил Рики.

– Не понимаю, о чем ты, – пожал плечами профессор Снейп.

Рики сам себя плохо понимал. Но одно он знал точно – любой нормальный волшебник, вроде Эдгара, трижды подумал бы, прежде чем согласиться занять должность слизеринского завуча в данное время, пусть бы даже его за это озолотили и наградили прижизненным памятником.

– Вы рискуете больше других, вы ведь постоянно рядом со мной, – пояснил он. – Наверняка в Министерстве помнят Ваше прошлое, и подозревают Вас постоянно, а Поттер и его команда… Вам ведь не нравится, что именно они здесь распоряжаются. Что за радость возиться с таким неблагодарным воспитанником, как я?

– Это мой долг, – ровно произнес профессор, но, очевидно, он почувствовал, что это не произведет на ученика должного впечатления, и потому добавил довольно-таки сварливо: – Я в состоянии сам разобраться, с кем мне следует возиться. Между прочим, ты никак не даешь мне сказать то, ради чего я тебя вызвал.

Рики предполагал, что это может быть. Но обещанные директором полезные инструкции относительно того, как им с Френком надлежит держать себя в Министерстве, когда их туда вызовут, по его мнению, могли и подождать.

– Профессор, Вы писали в Министерство, добивались для меня экзамена. Зачем Вам это нужно? – продолжал допытывать он.

– Очень кстати, что ты заговорил об экзаменах. Тебе предстоит защита от темных искусств, – заявил профессор, и едва Рики собирался заявить, что и сам об этом прекрасно знает, весомо добавил, – сегодня, Макарони.

– Мерлин, – вздохнул Рики. – Защита… Я теперь хорошо представляю, как это происходило. Должно быть, моя фамилия все-таки была в списках, но вот только желающих не нашлось… А можно узнать, как меня к этому все-таки допустили?

– Ричард, Вы только начинаете жизнь, и этот шанс Вам нужен. Используйте его, – сурово произнес Снейп.

– Нет, Вы мне ответьте! – вскричал Рики. Раньше он никогда не позволял себе подобного. Очень хотелось думать, что завуч сочувствует ему, и неприятна догадка – что побаивается.

– Неужели непонятно? – голос Северуса Снейпа прозвучал неожиданно устало.

– Я – уникальный экземпляр для вас? Второй шанс? Или вы боитесь? – он заторопился, видя, что Снейп сейчас попытается прервать его. – Гарри Поттер в лепешку разбился у министра, но он все равно меня с трудом терпит. Леди Гермиона – вообще странная женщина…

– Ричард, мы все хотим в тебя верить, – говоря это, Снейп был не в силах сдержать усмешки, вызванной оценкой, которую Рики выдал миссис Малфой.

Ком в горле постепенно начал растворяться.

– Да, я не поверил бы, что дядя Гарри меня любит.

Кто-то приблизился по коридору. Открылась дверь.

– Макарони, экзаменаторы ждут, – отчеканила профессор МакГонагол.

Рики поглядел на завуча.

– Удачи, – пожелал профессор зелий.

Рики чуть не попросил его сопровождать, но сдержался. Все-таки, он уже не был маленьким ребенком и должен был справляться сам со своими страхами и трудностями.

– Спасибо, сэр, и… Я постараюсь не доставлять Вам больше неприятностей.

– Это вряд ли, Макарони. Но сейчас – помните, что Вы сдаете СОВу.

МакГонагол нетерпеливо кивнула в коридор. Снейп не двигался, пока они уходили.

Шагая по подземным коридорам впереди профессора трансфигурации, Рики не мог не думать о том, как она себя чувствует, находясь наедине с ним в этой безлюдной части замка. Потому, наверное, и плетется теперь позади. Рики не оборачивался; ему не хотелось видеть ее суровое лицо.

Впереди засиял солнечный свет. Ощущение такое, словно он выходит из бездны, заново рождаясь; наверное, только слизеринцы, обитающие в подземельях, способны оценить это. Однако там находился всего лишь вестибюль. Рики как можно скорее свернул на лестницу, ведущую наверх.

– Ричард! – окликнула его профессор МакГонагол. – В Большой зал.

Он остановился, как будто перила ударили его током.

– Из-за меня одного?!

МакГонагол выдержала его потрясенный взгляд и сухо кивнула.

– Иди. Тебя ждут.

Рики на полпути выхватил палочку, желая подготовиться как можно лучше. Потом подумал, не положить ли ее обратно. Казалось, профессор МакГонагол косится на нее, а каково будет мало знакомым с ним экзаменаторам, когда ОН войдет с обнаженным оружием? Впервые палочка обожгла ему ладонь.

МакГонагол открыла для него дверь. Сама она, очевидно, собиралась остаться снаружи.

Рики ступил внутрь… и невольно отшатнулся от изумления. Но дверь позади уже закрылась.

– Как, вы? – вырвалось у него. – Конечно, кто еще согласится…

– Довольно комментариев, Макарони, – отрезал профессор Малфой.

Он стоял возле единственного столика. Место ученика было свободно, на месте экзаменатора сидел профессор Люпин. Самопишущее перо зависло вместе с парящим на подставке пергаментом на уровне груди Малфоя.

Оба старались не подавать виду, что напряжены, но все же излишняя резкость Малфоя, как и нарочито расслабленная поза Люпина, откинувшегося назад и скрестившего ноги под столом, выдавали их.

«Точно жена вытолкнула на передовую», – подумал Рики, глядя в холодные глаза сэра Драко. Он старался подавить враждебные чувства Волдеморта, поэтому предпочитал воспринимать почтенного эксперта как подкаблучника – лицо комическое.

– Садитесь, Ричард, – пригласил оборотень.

Рики пересек разделяющее их пространство в двадцать шагов и занял свободный стул напротив Люпина. Малфой тут же отдалился, чтобы занять поставленный неподалеку табурет. Перо полетело за ним.

– Я готов, – сказал Рики.

– Для начала я ознакомлю Вас с планом нашей работы, – сказал Люпин.

«Зачем? Я и так знаю. Я уже сдавал этот экзамен», – юноша даже не чувствовал раздражения; он стал просто пустым.

– Я обязан экзаменовать Вас, а профессор Малфой, как эксперт – оценивать Ваш результат, – продолжал оборотень. – После того, как Вы выполните все задания, он проведет с Вами кое-какие тесты.

– Просто задам несколько вопросов, – процедил эксперт.

– Ах, вот как! Ну что же, понятно, почему вас двое… – «на меня одного», – хотел сказать Рики, мирно кивая. Он чуть не проглотил себе язык, понимая, что подобное ехидство содержало в себе завуалированную угрозу, и было, конечно, проявлением сущности Темного лорда.

Впрочем, чародеев оказалось не так просто напугать. Люпин приступил к экзамену.

– Разоружите меня, Ричард, – предложил он.

– Экпелиармус! – отчетливо произнес Рики.

Но палочка осталась в руке оборотня. Поначалу юноша растерялся – ведь он все сделал правильно. Но…

– Вы применили защитное заклинание, – сказал он.

– Совершенно верно, – одобрительно кивнул профессор. – И как бы ты в таком случае действовал в бою?

Рики знал, что в его глазах сейчас загорается опасный огонек. Он помнил из «прошлой жизни», что задание сложностью выше, чем на СОВу. Оборотень, несомненно, знал, что двойная память позволит ученику справиться с этим. Но не всего он мог ожидать.

– Ну, – медленно, словно рассуждая на ходу, произнес Рики, – согласно предписанным правилам, следует продолжать атаки одну за другой до тех пор, пока соперник не пропустит какое-нибудь заклинание. Но, исходя из моей недавней практики, могу заверить Вас, сэр, что если я сейчас стукну Вас по лбу чем-нибудь тяжелым, это отлично сработает.

– Зачеркнуть всю последнюю фразу! – скомандовал Малфой самопишущему перу.

Больше профессор Люпин усложнять задания не пытался. Рики размахивал палочкой, произносил заклинания, и все у него получалось. Перо после каждого задания что-то царапало, Люпин распоряжался, Малфой наблюдал. Лорд не вмешивался, однако юноша ощущал его присутствие, как если бы тот стоял у него за спиной.

Рики и сам себя ощущал настолько отстраненно, как будто спал и видел сон. Он мечтал, проснувшись, обнаружить себя одиннадцатилетним, и ждал, что родители объявят ему, что записали его в какую-нибудь нормальную школу. Но экзамен кончился, а пробуждение так и не наступило.

– Прекрасно, Ричард, – сказал Люпин, – я думаю, эту СОВу вы заработали не хуже…

– …чем в прошлый раз? – вырвалось у юноши. Он опустил руки и сжал кулаки, надеясь, что этого не заметят.

– Я имел в виду, чем все другое, – ровно произнес Люпин.

«Конечно. Никто ничего не подразумевает. Просто палочки, на всякий случай, далеко убирать не надо, а так – экзамен как экзамен», – пожал плечами Рики.

– Извините, я не должен так нервничать, – сказал он, но не смог заставить себя, чтоб это прозвучало, как обвинение – Лорд, который вновь стал его частью, был слишком надменен для этого.

– Об этом Вы сейчас расскажете профессору Малфою, – осчастливил Люпин. – Прошу Вас, коллега.

Профессора поменялись местами.

Сэр Драко казался более невозмутимым, но, невзирая на это, не вызывал невольного ученического почтения, как пожилой оборотень. Рики думал, вряд ли это следствие того, что Малфой никогда не был его преподавателем и не ставил ему оценки. Смутная картинка, что он уже видел этого колдуна напротив себя, но совершенно при другом раскладе, давила на него, побуждая сию секунду выдать какую-нибудь дерзость.

– Ричард Макарони, – заговорил эксперт черной магии, – я должен переговорить с тобой по одной простой причине. Твое сознание совсем недавно подверглось серьезному помутнению…

– Атака чужой памяти? – вздохнул Рики.

– Значит, чужие воспоминания, – чуть оживился Малфой. – В какой форме они тебя посещают? Это образы? Какие?

– Не слишком ли много вопросов сразу? – Рики напрягся, а потом заявил, неожиданно для себя самого: – Я не хочу это проговаривать, иначе они захватят меня.

После этого повисла тяжелая пауза. Малфой внимательно глядел на него через стол; юноше вдруг вспомнилось, что он – один из немногих колдунов, которые могут рискнуть проделывать это. Мысли эксперта были надежно защищены – так же, как мысли самого Рики. Он не знал, хочет ли открыть их, и неважно, что Малфой не вызывает в нем симпатии. Они оба владели техникой сокрытия своих переживаний и воспоминаниях. Неизвестно, стоило ли начинать противостояние в таком случае. Кажется, Малфой это понял.

– Профессор Люпин, – обратился он к оборотню, – я думаю, лучше провести мою часть работы без свидетелей. Молодому человеку трудно будет, если даже я один его услышу.

Просьба сэра Драко ошеломила Рики так же, как и Люпина. Юноша готов был поклясться, что у оборотня хоть на долю секунды, но возникли те же подозрения, что и у него. Малфой когда-то здорово поддерживал идеи Темного лорда, как и его отец, можно сказать, роль Упивающегося смертью полагалась ему по наследству.

Но оборотень не посмел выказать подобных подозрений. Напротив, на его лице, впервые за все время, отразилось беспокойство за судьбу коллеги, который решается на столь рискованный шаг.

– Вы можете не сомневаться в моей квалификации, – нетерпеливо фыркнул Малфой, и тут уж Люпину ничего не оставалось, как вспомнить о том, что в Министерстве ждут сову с сообщением, как прошел экзамен.

Каждый шаг отдаляющегося Люпина, казалось, отсчитывал время в голове юноши, а затем позади хлопнула дверь, и он остался в Большом зале с сэром Драко. Когда профессоров было двое, они раздражали его тем, что наверняка страховали друг друга. А сейчас Рики боялся, что Малфой начнет склонять его к старому. Волдеморт, чему он был несказанно рад, снова растворился. Парень вскинул взволнованный взгляд на сэра Драко, и в тот момент казался сам себе затравленным и беспомощным существом.

– Ричард, ты, конечно, можешь отказаться разговаривать со мной, но тебе ведь известно, насколько это будет воспринято не в твою пользу, – заявил эксперт.

Такой прямоты от этого скользкого жулика Рики не ожидал.

– Кроме того, не очень разумно держать в себе столько всякой гадости, которая, осмелюсь предположить, поднялась на поверхность. Гораздо лучше освободиться от нее, как ты считаешь?

– А как считает Ваш отец?! – поинтересовался посторонний элемент его души.

– Он не знает, конечно, что я здесь, – сухо ответил Малфой. – Ну, так что?

Рики уныло кивнул. Он хотел, чтобы это поскорее закончилось, и Малфой, похоже, тоже. Он без промедления приступил к своим обязанностям.

– Мистер Гарри Поттер утверждает, что незадолго до случившегося ты поссорился с ним. Имел ли этот факт провокационное значение для извлечения из твоей памяти… воспоминаний?

– Чушь какая, – буркнул Рики.

Сообщение о том, что написанная основателями книга уцелела и находится в ненадежных руках, эксперта порядком озаботило. Он постарался выудить всё до мельчайших подробностей. Впрочем, Рики не сказал ему и третьей части всего. Ему казалось, что даже для такого противного типа это будет слишком, но жуткие картины все равно проносились перед его внутренним взором. Он считал достаточным, что признался в возвращении всех воспоминаний, когда и как это было, и все такое прочее. Перо что-то помечало, эксперт редко позволял себе прерывать его, лишь при необходимости, когда парень замолкал, задавая наводящие вопросы. Рики не мог бы сказать, как долго это продолжалось.

…– Значит, ты снова почувствовал себя собой, когда увидел брата, – отметил себе Малфой. – Похвально.

– Мог бы что-нибудь поумнее сказать, – не сдержал досады Рики. Но эксперт не поддался на провокацию.

– Вряд ли тебе так уж надо, чтоб я говорил умные вещи. Но я хотел бы знать, – в голосе профессора послышалось тщательно сдерживаемое волнение, – считаешь ли ты свой выбор в пользу брата – иначе говоря, в пользу тебя настоящего – окончательным?

– Я – да, – не усомнился Рики. – Но я не знаю, какой силой обладает заключенный в моем теле лорд Волдеморт.

Выпалив это на едином дыхании, он на мгновение замер. Ему удалось озвучить свой главный страх. И, каким бы не было мнение эксперта на этот счет, он хотел его услышать.

– Только той, которую ты сам ему предоставишь, – жестко сказал Малфой. – Есть ли еще что-то такое, о чем мне следует знать?

– Или о чем следует знать Министерству, – добавил Рики; впрочем, ему было все равно.

Малфой саркастически усмехнулся.

– Ты можешь не сомневаться, что все, сказанное тобой, до поступления куда следует будет добросовестно отредактировано, – пообещал он. – Моя супруга и ее, гм, знаменитые друзья слишком близко к сердцу принимают, чтоб твой эксперимент удался.

– Вы не так заинтересованы? – вскинул брови Рики. Отношение сэра Драко к святой троице, как оказалось, все еще могло пусть немного, но вывести последнего из равновесия.

– Моя работа крайне редко требует чуткости, – маска непоколебимого спокойствия моментально вернулась на место, и Малфой заговорил по-деловому: – Так ты хочешь сообщить мне что-нибудь еще?

Рики почувствовал, что еще немного – и он распсихуется, а это не намного лучше, чем бешеный Волдеморт.

– Профессор, я устал от допроса. Можно мне уйти? – настойчиво попросил он.

– Ты свободен, – пожал плечами сэр Драко.

Оставить компанию этого самодовольного типа было истинным облегчением. Рики подумал, что теперь, должно быть, каждый раз при виде Малфоя будет вспоминать все то, о чем рассказал ему. Юноша вздрогнул, когда тяжелая дверь Большого зала, которую он, должно быть, слишком сильно дернул, захлопнулась за ним с гулким грохотом.

В холле ему не встретилось ни души. Ожидая, что его теперь постоянно держат под наблюдением, Рики был приятно удивлен; но, с другой стороны, неожиданно шевельнулось возмущение подобной небрежностью. Итак, он был свободен и мог, за неимением других инструкций, сам решать, куда податься. Юноша поднялся в штаб.

Доставая ключи из кармана, он с удивлением отметил, что они, очевидно, находились при нем все время – с того момента, как он последний раз отпирал эту дверь, а рядом ждал напуганный и преисполненный решимости довести свое дело до конца Френк Эйвери. Следовательно, ключи от штаба тоже были своего рода очевидцами событий.

«Так не годится, – одернул себя Рики. – Скоро все вокруг начнет напоминать мне о том, кем я не являюсь. Не являюсь!».

Внутри все осталось на своих местах; он вяло скользнул взглядом по полкам, которые все еще были забиты конспектами. Книги Чаруальда, полное собрание, вызвали хмурую усмешку. Пожалуй, теперь он, да и любой из друзей, попавших с ним когда-либо в переплет, написали бы куда достовернее.

Только оставшись один, в тишине и покое, он понял, насколько тяжело далась ему экспертиза. Рики сидел, уронив голову на руки. Весь мир, который, он знал, остался таким же, как всегда, перед его мысленным взором лежал в пыли и руинах. Он ничего не чувствовал, кроме опустошенности. Даже ненавистный голос внутри него выдохся. Время стояло на месте, воздух застыл, никого.

Из бездны страданий его выдернуло деликатное покашливание. Рики еще не узнал этот голос, но в горле встал ком.

Прозрачная фигурка Плаксы Миртл возле двери заставила его невольно отшатнуться. Она глядела застенчиво.

– Твои друзья не осмеливаются тебя побеспокоить, – произнесла она тонким голоском. – Они очень хотят знать, как ты тут. Я подумала, меня ты не решишься выставить.

Рики смог лишь помотать головой. Миртл медленно подлетела к нему.

– Я… ты… когда ты умерла… – Рики зажмурился.

Немедленно он оказался в прошлом. Туалетная комната для девочек. Шипение. И вдруг дверь одной из кабинок открывается. Девчонка открывает рот и тут же падает, как подкошенная. Он словно заново проживал смятение и страх, охвативший Тома Реддла.

«М-да, – влез Волдеморт. – Не лучший момент в моей жизни».

Сквозь боль, вину и панику Рики внезапно осенило. «Так вот почему Хагрид меня ненавидит!!»

«А ты как хотел? – не без ехидства осведомилась сущность Темного Лорда. – У тебя та же самая внешность, что была у меня семьдесят лет назад. Каждый день видеть наглую физиономию того, благодаря кому он вылетел из «Хогвартса» без диплома – это для его примитивной натуры, знаешь ли…»

«Ну, ты и гад!» – не удержался Рики.

– О-о-о! Это было ужасно! – с упоением зарыдала Миртл.

Рики понимал, что не имеет права ни о чем ее просить. Злодей не заслужил помилования. Но это оказалось выше его сил. Зажав уши, он простонал:

– Замолчи, пожалуйста.

Как ни странно, Плакса Миртл подчинилась. Она внимательно поглядела на него, что заставило Рики тотчас отвести взгляд. Он не мог решить, чего больше требует его тело – реветь или крушить все вокруг.

– Ты пришла высказать все, что думаешь обо мне? – выдавил он.

– Ну, – ее тон, перемежаемый хихиканьями, сразил Рики наповал. – Ты милый… но с чего вдруг ты взял, что я тебе об этом скажу?!

«Заткни эту идиотку!» – прорезался интервент, в то время как у Рики отнялся язык.

«Не могу! Ты забыл, она умерла? Из-за тебя!».

– О! Я поняла.

Его плеча коснулось что-то легкое, так что Рики вынужден был повернуться. Миртл была совсем близко и поглаживала его прозрачной рукой.

–Ты совершенно зря считаешь, что я на тебя злюсь, – заявило печальное привидение.

– Я знаю. Это был Том Реддль, – с горечью произнес Рики.

Глаза Миртл изумленно расширились.

– Нет, – убежденно, словно уговаривая малого ребенка, изрекла она. – Он мне ничего не сделал!

«А ведь точно», – в тоне этих слов явственно отдавало сожалением.

– У меня хватило ума это понять! – похвасталась Миртл. – Это все василиск! Если бы я не сняла очки, когда плакала, то, вероятно, просто окаменела бы. А так, – Миртл покорно вздохнула. – Не ты же довел меня до слез!

– Нет, – слова о том, что он ни за что бы не огорчил такую милую девушку, застряли в горле.

– Конечно, Том не зашел бы в наш туалет, если бы знал, что я там. Ему ни к чему было светиться с этим своим василиском!

Глядя на довольную Миртл, Рики пребывал в таком шоке, что даже пропустил очередную нервную реплику внутреннего собеседника.

– Ох, и несладко пришлось нашему старосте, когда школу собирались закрыть, – Миртл блаженно зажмурилась, потирая руки. – Ему это было совсем невыгодно!

«Да уж, – зло согласился Темный Лорд. – Вот мерзавка! Радуется чужому горю».

«Заглохни, паразит!» – отмахнулся от него Рики.

Все сказанное Плаксой Миртл постепенно принимало для Рики очень ясную картину. «Конечно, это Лео убеждал ее. Но без Дика тоже не обошлось. Навешали ей лапши на уши, а Миртл… она такая простая… и, похоже, я ей нравлюсь».

– Но ты, Миртл! – вскричал он, не собираясь дожидаться ни возобновления внутренней перебранки, ни приступа рыданий, – Твоя жизнь, ты ничего не успела сделать! Ты ведь могла бы!..

– А, – Миртл внезапно посерьезнела. Рики почувствовал, что сейчас ему лучше не продолжать, а послушать ее. – Ты хочешь сказать, Ричард, что я должна была стать взрослой, сдать все экзамены, выйти замуж, родить детей и все такое? Ты знаешь, на самом деле, я вот какая, – она отодвинулась и покрутилась, чтоб Рики мог, как следует, разглядеть ее. – Я думаю, что у меня все равно ничего бы не получилось. Так что – даже хорошо, что смерть избавила меня от необходимости устраивать свою жизнь, как-то копошиться, – Миртл начала всхлипывать. Рики отчего-то тяжело было видеть, как к ней возвращаются обычные замашки той плаксы, которую все так хорошо знали.

– Нет, Миртл! – почти застонал он. – Ты очень симпатичная!

– Если бы я сама так считала, не сидела бы тогда в кабинке, переживая, что меня дразнят, – возразила она. – Вообще не верю, что ко мне подошел бы кто-нибудь из парней…

«Конечно, – согласился Темный Лорд. – Дураков нет. От такого нытья бежать надо».

– Не надо меня успокаивать! – отчеканил Рики и вскочил, сжимая кулаки.

– Тебя! – фыркнула Миртл, вновь подлетев к нему вплотную. Ее глаза сузились. – Ну ладно. Значит, за то, что у меня нет богатого мужа, пятерых детей, и, дай подумать, ага, диплома ведьмы с лучшими оценками, как бы тебя покарать?

– Макнуть головой в унитаз, – проворчал Рики.

«Я убью тебя!» – возмутился Волдеморт, но Рики не счел нужным что-либо отвечать.

– Отличная идея, – просияла Миртл. – Пойдем?

– Не теперь, – Рики одновременно и смешила эта игра, и мучила. – Когда почувствую, что становлюсь прежним, нормальным Рики – обязательно. А сейчас у меня нет сил. Пожалуйста, оставь меня.

– У тебя внутри сидит Том Реддл? – спросила она.

– Откуда ты знаешь? – устало поинтересовался Рики, лишний раз убеждаясь, что друзья с ней побеседовали.

– Так передай ему привет, – Миртл хихикнула. – Надо же, такой старый пень, а безобразничает!

На этот раз слов не оказалось не только у Рики.

– Кстати, возьми себя в руки, – посоветовала Миртл уже возле двери. – Сюда рвется эта назойливая Хатингтон. И, хоть ребята на все готовы, даже забыть ее жульничество, лишь бы она к тебе не лезла, она, противная, все равно хочет знать, что сказал тебе Френк Эйвери про нее.

«Отлично. Можешь оторваться на ней», – удовлетворенно отметил Темный Лорд.

«Не дождешься! Специально назло тебе расцелую ее в обе щеки», – пообещал Рики, помня предостережения профессора Лавгуд. Если Лорду суждено взять верх вместе с дурной частью его натуры – что же, значит, имеет смысл попытаться стать добродетельным, воспитывая в себе кротость и смирение. Мелани в этом смысле была отличным тренажером, тем более, Рики предполагал, что при всем старании с его стороны, она в любом случае выведет его из равновесия.

Из коридора послышались шаги и голоса.

«Дурак! Не она, так Эйвери за это даст тебе по морде! Как я буду выглядеть?!»

«Повелитель Темный Лорд с фингалом, – отрезал Рики. Он не ожидал, что подобная ерунда может вывести Волдеморта из равновесия. – И вообще, это не твое дело. Скоро я заставлю тебя насовсем заткнуться».

«Посмотрим», – ядовито произнес Лорд.

В замке заскрежетал ключ. Затем в проеме возник Дик, придерживающий дверь для Хатингтон. Но, судя по недавним шагам, еще несколько человек осталось в коридоре. Рики незаметно глубоко вздохнул, и почувствовал себя очень странно – как будто вместе с воздухом его тело покинул и Волдеморт. И дело не в том, что «болтун» отключился; Рики больше не ощущал его давящего присутствия, хотя раньше появления рядом других людей так не влияло. «А может, из-за Миртл он выдохся?» – предположил Рики, равнодушно скользнув глазами по возмущенному лицу равенкловской старосты девочек.

– Можно узнать, с чего это ты вдруг не захотел со мной встретиться? – претенциозно заявила Мелани. Властным взглядом она дала понять Дику, что отпускает его. Рики заметил, что Дик от этого начинает закипать.

«Можно. Авада Кедавра!», – усмехнулся он, и вдруг осознал, что не понял, чья это была мысль. Это ужаснуло его, но не в такой степени, чтобы отвлечь от величественной особы мисс Хатингтон. В некотором смысле она была, подобно уважаемой леди Гермионе Малфой, страшнее Волдеморта, навязчивей. Оттого Лорд, наверное, и перестал высовываться.

– Я хотел уладить свои дела, – ответил он, с недовольством признавая, что это звучит, как оправдание.

– Ничем ты не занят! – скуксилась Мелани. – Каждый раз у вас какие-то приключения под конец года! Дейвис, а ты вполне можешь оставить нас с Макарони. Честное слово, я его не съем.

Дик, собирающийся поспорить с ней, растерялся от такой формулировки. Рики вдруг посетила непривычная мысль, что у его друзей, вообще-то, теперь больше оснований волноваться за Мел, чем за него.

– Он имеет право остаться, если захочет, – возразил Рики.

– А я прошу его уйти! – насупилась Мелани, скрещивая руки на груди.

– Как угодно! – рассердился Дик и хлопнул дверью сильнее, чем требовалось.

Так Мелани добилась своего. Она обошла стол и уселась напротив.

– Ты плохо выглядишь, Макарони. У тебя усталый вид, – проинформировала она.

«На себя посмотри. Впрочем, способностью краснеть, равно как и совестью, обладают только люди», – хотел съязвить Рики.

– Ты со мной об этом хотела побеседовать? – терпеливо уточнил он.

– Нет, конечно, – честно не стала изображать чуткость Мелани. – Меня интересует эта история с Френком Эйвери.

Тут на щеках Мелани появился легкий румянец.

– Не знал, что тебя интересует Френк, – немилосердно усугубил ее смущение Рики. Впрочем, у него не получилось смутить ее сильно, поскольку Мелани не была застенчивой и совестливой девушкой, вроде Бетси Спок. Зато способность Мел объясняться с помощью речи в данном случае не блистала, хотя она и попыталась объяснить.

– После того, как я узнала, что это он меня весь год заваливал подарками… и, похоже, тут не совсем красивая история, по школе ходят разные слухи…

– Какие слухи?! – оживился Рики.

– Ничего конкретного. Насчет того, что он покидал школу в недозволенное время. Пользовался каминным порошком своей кузины, тебе лучше об этом знать, – передернула плечами Мелани. – Поэтому я настаивала на встрече с тобой. Ты мне кажешься немного более человечным, чем Нигеллус.

«Надо же так ошибаться, – в изумлении покачал головой Рики. – А еще считается, что у женщин хорошо развито шестое чувство».

– Он так на меня смотрит после того, как открылось это жульничество прошлогоднее…

«Так тебе и надо».

– …я не хочу разговаривать с ним об Эйвери. Сам понимаешь, все это меня так или иначе задевает, – закончила Мелани.

– Так или иначе? – не выдержал Рики.

– Перестань язвить, – фыркнула Мелани. – Ты же учился с нами обоими!

– Имею такое счастье, – не стал отпираться Рики, удивляясь своему внезапно накатившему безразличию.

– У нас с Эйвери всегда были отвратительные отношения. Он никогда мне не нравился, это любой подтвердит, – тоном праведного возмущения произнесла Мелани. – Так что я меньше всего ожидала, чтобы он стал за мной ухаживать. Это правда, что его бабка работает в доме твоих родителей?

– Ну и что? – нахмурился Рики. – Чтобы ты знала, она очень хороший человек.

– Похоже на то, – согласилась Мелани. – Просто странно. Эйвери так кичится чистотой своей крови, а тут выясняется, что его близкая родственница работает у магглов. Она со мной говорила. Кажется, я ей понравилась.

Рики видел, что Мелани это не очень радует. Сам он вообще не понимал, к чему этот разговор, и все сильнее жаждал от нее поскорее отделаться. Хотя, пожалуй, если выбирать между ней и Волдемортом… Вот наказание – всю жизнь слушать Хатингтон!

– Чего же ты хочешь от меня? – спросил он.

– Понимаешь, я теперь, получается, ему как бы обязана, – медленно произнесла Мелани. – Я не зря весь год отказывалась принимать подарки. Но, допустим, когда цветы красивые, не выбрасывать же их. А конфеты моя дорогая подружка Каролина иногда распечатывала без меня и угощала всех. Они были в таком восторге, подшучивали надо мной.

Рики начинал понимать.

– Я помню, – кивнул он почти сочувственно.

– Если теперь с Эйвери случилось что-то серьезное, а я отвернусь после того, как мои одноклассники поедали его конфеты, это будет очень гадко, – рассудила Мелани. – И его бабка, как я заметила, на меня рассчитывает. Ждет, что я на него хорошо повлияю. Как будто мне больше всех надо!

Все это, определенно, расстраивало Мел.

– А так ли плохи дела, знаешь только ты, – внезапно собравшись, атаковала она. – Я-то совсем не хочу с ним связываться.

Требовательный взгляд, направленный на Рики, подразумевал, что он должен все объяснить.

Виктор, конечно, ничего ей не рассказывал. Более того, он не даст однокласснице понять, что осведомлен, прекрасно зная, как она может наседать. С другой стороны, Рики понимал миссис Дуглас, имеющей серьезные основания беспокоиться о внуке. И обманывать Мелани не во всем получится.

– Нечем тебя успокоить, Хатингтон, – осторожно заговорил Рики. – Насколько я знаю, Френку пока не грозит Азкабан и преследование со стороны Министерства…

– Разумеется, – отмахнулась Мелани. – Я сама понимаю, что это глупость какая-нибудь. От него нельзя ждать ничего серьезного.

– Ошибаешься, – жестко возразил Рики и прикусил язык. Но Мелани уже вся подобралась, словно намереваясь броситься на него, как коршун на дичь.

– Значит, ты точно знаешь, в чем дело? – просекла она. – И ты долго намерен мне пудрить мозги? – Мелани демонстративно поглядела на часы. – Учти, мне совершенно нечего делать. И я могу тут долго сидеть.

Рики почувствовал, что почти готов запустить в нее первым попавшимся тяжелым предметом, лучше всего – портретом сэра Финеана, и, пока этого не произошло, решил перенять ее назойливо бесцеремонную манеру.

– Как? Без обеда и без ужина? Было бы, ради чего. Ты, никак, влюбилась? – поддразнил он.

– Я тебе уже все объяснила, – поджала губы Мелани, леденея на глазах.

– Как у тебя хватает наглости что-либо требовать? – беспомощно удивился Рики.

– Если ты о матче, то Виктор уже сказал, что вы в любое время можете его переиграть, – заявила Мелани. – И прошлогодний снег с темой нашего разговора никак не связан. А ты сейчас мухлюешь, и, я не сомневаюсь, тогда вы тоже мухлевали. И если вас не поймали, это еще ничего не значит. Так что натворил Эйвери?

Логика самоуверенной девицы поначалу лишила Рики дара речи. Ей следовало поскорее освободить помещение – для своей же пользы.

– Скажем так. Он разболтал одну информацию, которая оказалась секретной, и она попала в неподходящие руки, – с трудом, но ему удалось отфильтровать слова. – А почему бы тебе его не спросить?

– Он решит, что я о нем забочусь. Мне это ни к чему, – снисходительно, будто обращаясь к тупице, объяснила Мелани.

В голове Рики зажегся свет.

– Значит, так. Если ты сейчас не перестанешь надоедать мне дурацкими расспросами, Мелани Хатингтон, я непременно сообщу Френку, что ты им очень интересуешься, – выставил он ультиматум.

Это сработало. Раздосадованная Мел ушла, напоследок коротко указав Рики на его отдельные низкие моральные качества.

Рики недолго пробыл доволен собой. В свете своей настоящей проблемы торжество по столь ничтожному поводу показалось ему нелепым. Он продолжал относиться к людям и событиям так же, как раньше, и при этом вокруг его восприятия мира появился как будто вакуум, на фоне которого все становилось ничтожным. Рики хотел закрыть его; но еще хотел понять, зачем он нужен; хотел нырнуть в него и раствориться, чтобы ни прошлого, ни настоящего, ничего, что мучает его теперь, не существовало.

Впрочем, погрузиться в свои переживания у Рики на сей раз не получилось, по той причине, что он не остался один. Сразу после Мелани появился Артур.

Раньше друзья не беспокоились, как он воспримет появление всех их сразу. Мысль о том, что он доставляет им столько неудобств, и остальные сейчас толпятся в коридоре, угнетала Рики. но гриффиндорец держался так, как будто все в полном порядке; обычная бодрость духа нисколько не изменила ему. Впрочем, Рики помнил, что известие о нем не так потрясло Уизли, потому что он давно знал правду и, похоже, смирился с ней.

– Чего хотела эта мегера? – спросил Артур.

– Мелани? Беспокоится, что Френк в обмен на свои конфеты захочет, чтоб она сидела рядом и гладила его по голове, – проворчал Рики.

– А ты тут при чем?

– Я знаком с миссис Дуглас. Очень логично, да?

– Бред, – без раздумий постановил Артур.

– Все же тяжело ей приходилось в этом году, – с горечью произнес Рики. – Мы не радовались ее компании, но мы были вместе, а ей каково? Я совершенно ничего этого не замечал.

– Рики, уж Мелани способна о себе позаботиться, – не сдержавшись, оборвал его Артур. Какими бы важными не были обстоятельства Рики, они не могли вытеснить из головы гриффиндорца тот факт, что жульничество Хатингтон доказано.

– Черт подери, да не она меня волнует! – вскинулся Рики. – Я всегда так гордился, что умею хорошо понимать людей. А теперь, кажется, это далеко не лучшее… наследство.

Артур, прежде чем ответить, дал себе время подумать и не скрывал этого.

– Сомневаюсь, чтобы умение чувствовать состояние других само по себе приносило вред. Я никогда не обнаруживал в твоем поведении ничего опасного, – сказал он, – точнее, не больше, чем у любого парня.

– Представляю, каково тебе было, когда ты понял, с кем водишься, – Рики кивнул сам себе. – Ты же наверняка знал, что Темный лорд умел располагать к себе людей и вызывать их доверие? Неужели у тебя не возникло никаких опасений на мой счет?

– Возникли, – без колебаний заявил Артур. – Но я хорошо подумал. И, если уж на то пошло, Темный лорд на твоем месте добивался бы власти. Нет, я определенно не считал опасным находиться с тобой в одном замке.

– А ты не подумал о своих младших братьях и сестренках, которые тоже оказались со мной в одном замке? Если бы с ними что-нибудь случилось?

– Из-за тебя?! С моими родственниками?! Очнись, Мерлина ради, с ними моя бабуля совладать не в силах, – похоже, вот теперь Артур всерьез забеспокоился, все ли у Рики в порядке с головой.

Но Рики не поддержал его полушутливого тона, и Уизли вопросительно поглядел на него. «Прикидывает, должно быть, как долго ему еще терпеть мою черную меланхолию», – подумал слизеринец. Друг обращался с ним, конечно, не совсем как с тяжело больным; впрочем, Уизли всегда тяжело давалась душевная деликатность. Это его качество сейчас казалось Рики особенно ценным; он не желал, чтоб над ним тряслись. И уж, во всяком случае, с Уизли почти всегда можно было рассчитывать на откровенность.

– Почему ты все-таки решил молчать? – Рики знал, это дурацкий вопрос, но его пришлось бы задать рано или поздно.

– Тебе может не понравиться, но я считаю, что сделал это для тебя, – ответил гриффиндорец.

– Да уж, ты был бдителен, а я-то не понимал, что все это означает! Помню, ты не хотел, чтоб мы в начале года все шли к Миртл, – продолжал Рики. Он не знал, надо ли об этом говорить, но его несло. – Ты хотел оградить меня.

– Я опасался, что она окончательно опознает тебя, – не стал отпираться Уизли. – Судя по тому, что она заявила тебе на четвертом курсе, ее ни о чем не предупредили.

– Я ей нравлюсь, – с грустью констатировал Рики.

на это Артур раздраженно фыркнул.

– Надеюсь, ты не обещал, что поселишься в ее туалете навеки и станешь развлекать ее? – спросил он.

– Нет, – поспешно произнес Рики, не желая сообщать, что именно пообещал. – Но знаешь, мне так странно сейчас чувствовать себя опекаемым со всех сторон. Я понимаю, Дамблдор внушил своим воспитанникам некоторые понятия о том, как надлежит вести себя, допустим, в моем случае, но ведь он уже не подписывает бумажки, ничего не решает, а у меня ощущение, что все ведут себя так, словно он ими руководит.

– Да, надо сказать, леди Гермиона из тех, кто согласится с дядюшкой Гарри, – кивнул Артур.

– Эта женщина решила поучаствовать в уникальном педагогическом эксперименте, – с горечью констатировал Рики.

– У нее вся жизнь – уникальный педагогический эксперимент, – небрежно произнес Артур.

– Увы, все, с кем она имеет дело, мало восприимчивы к ее воспитанию, – пробубнил Рики, впервые в жизни искренне жалея, что это так. – Несомненно, леди Гермиона не из тех, кто учит людей плохому…

– Только не говори, что хочешь вступить в ее жуткую организацию, – Артур не скрывал, что беспокоится.

– Я никуда не собираюсь вступать, – уверил его Рики. – Мне сначала надо разобраться, кто я есть. Не возражай… Я просто имел в виду, что люди обычно охотно верят тем, кто их обманывает. А леди Гермиона не станет это делать, наверняка она предупредит, что надо трудиться, и дело ее не особо благодарное. Мне посчастливилось познакомиться с одним человеком, который считает, что ничто не извиняет, если человек делает не тот выбор, даже если под влиянием кого-то.

– Никак не возьму в толк, что ты хочешь сказать, – признался Уизли.

Рики сомневался, что другу это надо. С другой стороны, это всем надо, профессор Доматор не усомнился бы.

– Понимаешь, в ту ночь, когда я узнал, будем говорить, о прошлом, мы ждали авроров, и мне пришли в голову рассуждения, которыми поделился со мной однажды преподаватель из итальянской школы. Он говорил, что всегда надо думать своей головой, что-то вроде этого, и даже тогда, если близкий человек делает выбор, с которым ты не согласен.

– Это тот, который в прошлом году приезжал? – уточнил Артур.

– Да. Я вспомнил об этом там, но не понял, что Доматор имел в виду. Наверное, каждый из нас в глубине души всегда знает, когда поворачивает не туда. Сейчас я, наверное, могу занять место в рядах гриф… помощников Дамблдора. Хотя не все мне там будут рады. Профессор МакГонагол… – Рики остановился. Ладно, дело не в ней, я хотел сказать, что могу присоединиться, и тогда за меня решат, как лучше. Скорее всего, решат таким образом, что я не смогу ошибиться. А даже если это случится, это как бы не моя ошибка, за меня поручатся. У Лорда было наоборот! У него вообще не имелось судей, он всегда был прав – для своих, разумеется.

– Вот жизнь-то! – передернул плечами Артур.

– На самом деле, это одно и то же, – категорично заявил Рики. – Ты начинаешь делать то, что надо для какой-то цели – чтобы тебя уважали, к примеру, или чтобы спасти половину человечества от их собственной дурости. И перестаешь, глядя на цель, как бы это сказать?.. чувствовать, верный твой курс или нет. Может быть, власть тебе совсем не нужна, или помогать-то никому не надо. Но ты уже не прислушиваешься к тому, что моя бабуля называет голосом Бога в душе.

– А моя бабуля называет это редко бодрствующей совестью, – проворчал достойный представитель семейства Уизли.

– Знаешь, это связано не только с совестью, – сказал Рики. – Все дело в доверии к своему мнению. Люди готовы на что угодно, лишь бы не быть за себя ответственными. «Дамблдор лучше знает», «Наш Лорд самый достойнейший», и в результате никто из Упивающихся смертью не жил своей жизнью.

Эта тема была для Рики достаточно грустной, и они быстро ее замяли. Артур принялся расспрашивать его про экзамен. Какие были вопросы, как вел себя экзаменатор и все прочее. Рики отлично помнил, что он терпеть не мог копаться в этом. Уверив друга, что все прекрасно, Рики решился спросить Артура, не знает ли он, случаем – его, Рики, не хватились в больничном крыле?

– Я совсем не уверен, что мне разрешили прогуливаться по замку, – сказал он.

– По-моему, предполагалось, что ты пока останешься на попечении мадам Помфри, – подтвердил Артур. – Но, коль скоро ты не вернулся туда, ты, наверное, свободен.

– Да уж, свободен, – проворчал Рики, как никогда в жизни осознавая, что свобода – это исключительно внутреннее состояние, но никак не разрешение гриффиндорской мафии.