Ничего на свете лучше нету, чем явиться в среду с того свету (джен)

"Мужчина… надежный тыл… уверенный в себе…"

Рон с удивлением поймал себя на том, что эти слова ему… нравятся. Хорошие слова, правильные. Как глоток воды в знойный день. Он так… хотел.

Один раз он подвел Гермиону, да и Гарри крепко подвел. Она давно его простила, и Гарри тоже, они не раз говорили об этом, но забыть и отпустить сам он — не мог.

Как же он виноват перед ней…

И в ком он может быть уверенным, как не в ней, если в самом себе — не получается?

— Мистер Уизли! — услышал он радостный возглас, поднял глаза и не сумел удержать улыбки.

Мистер Уайлдберри, держащий за руки двоих шустрых мальчишек, зрелище являл довольно забавное, потому что те дружно и упорно, сопя и кряхтя, тянули его в разные стороны. Похоже, он ухватился за Рона как за спасательный круг, потому что мальчики, один из которых был чуть постарше Розы, а другой, наверное, его погодок, разом присмирели: воспитанные английские дети ведут себя прилично, когда их отец встречает знакомых…

После приличествующих случаю фраз ни о чем Рону представили детей, его — детям, и те, узнав, что он — тоже шахматист, как и их отец, дружно скуксились. Рон поразился: он сам в этом возрасте уже начал разбираться в игре, и это было невероятно увлекательно! Да и Роза уже кое-что умела, по крайней мере, поставить "детский мат" на обычной, не волшебной доске, у нее получилось сразу после его объяснения. Конечно, волшебные фигуры отца ее не слушались, но… дочь подрастет! А там он ей купит…

— Разве вы не любите играть в… такие фигурки, которые воюют? — Рон вспомнил, как Гермиона, рассказывая про свое раннее детство, говорила что-то такое.

— В солдатиков? — загорелись глаза мальчишек. — Конечно! У нас и корабли есть!

— Так шахматы — это же еще интересней!

— Да? — не поверили дети.

— Конечно.

— Покажете им? — спросил мистер Уайлдберри. — Я хоть немного передохну: это был кошмар, а не экскурсия… Вы не представляете, на что способны два класса праймари скул, а я сдуру вызвался их сопровождать. Чтоб я еще раз...

— Как? — развел руками Рон. — У меня ничего нет…

И тут же рассмеялся — Уайлдберри достал свою любимую доску.

— Вы хоть куда-то без нее ходите?

— Не поверите, но я без нее принимаю душ, — отшутился тот.

— Папа — маньяк, — деловито поделился старший из мальчишек, Чарли. — Так мама сказала. Вы тоже?

Рон сделал большие глаза:

— И сейчас я приведу в действие коварный план, который сделает таких же маньяков из вас! — прорычал он, скрючивая пальцы, — к полному восторгу мальчишек.

* * *

— Это было потрясающе, — шепнул ему при расставании Уайлдберри. — Вам надо обязательно пройти официальную квалификацию и давать платные уроки! Я никогда их такими не видел! — кивнул он на сыновей, которые теперь яростно спорили, кто сильнее: Епископ или Замок ⁽¹⁾

— Вы так думаете?

— Думаю? Да я уверен! Это было гениально. Даже лучше, чем если вы сам играете. Нет, я от вас теперь точно не отстану! За каких-то пятнадцать минут вы сделали их любителями шахмат! То, что не удавалось мне все эти годы!

— Это же было просто, — пожал плечами Рон. — Я только рассказал про фигуры…

— Но как! Боже мой, мистер Уизли, зарывать в землю такой талант просто противоестественно!

— Вы преувеличиваете, — фыркнул Рон.

— Хотите пари?

— На что?

— Если после того, как вы объявите о своих уроках, к вам не выстроится очередь желающих, я ставлю свое… свое недельное жалованье, вот! Между прочим, это немаленькая сумма… И, как управляющий ресторана, делаю вам пятнадцатипроцентную скидку и резервирую вам столик в любое время.

— Погодите, — Рон недоверчиво нахмурился. — Так это вы, что ли — тот самый управляющий? Там, где мы все…

— А вы до сих пор не знали?

— Да я как-то и не задумывался, — признался Рон. — Э... Простите.

— Я заметил, что когда вы за доской, все остальное вас не интересует. Я не в обиде, скорее, наоборот, забавно вышло.

Он повернулся к сыновьям:

— Ну что, мальчики, пойдем купим вам первые шахматы?

— Каждому или опять на двоих?

— И с кем вы будете играть каждый за своей доской?

— С тобой!

— С мамой!

Уайлдберри вздохнул, разводя руками, и откланялся. Рон кивнул ему и тоже направился домой. Крепко завязанный внутри узел наконец перестал давить. Остались горечь вины и… надежда? Но на что ему было надеяться? Что он все-таки кому-то нужен?

* * *

Гарри ходил по комнате, каждую пару минут вызывая Темпус. В конце концов ему надоело, он призвал часы с камина и поставил перед собой на стол. Усевшись в кресло, он побарабанил пальцами по столешнице и взглянул на часы. Прошел час, как ушел Рон, и Гарри уже трижды успел пожалеть, что отпустил его одного, и точно отправился бы вслед, если бы знал, куда. Но второго такого артефакта не было. Успокаивало одно — Рон дал клятву. Магия просто не позволит ему натворить бед. Но на душе было очень неспокойно.

— Хозяин Гарри, в дверь...

Не успел Кричер договорить, как Гарри бросился в коридор. Распахнув дверь, он с удивлением отступил.

— Гермиона? — он ожидал увидеть Рона, но никак не ее. — Как ты? Что случилось?

Перед глазами промелькнули картины одна страшней другой. Рон устроил скандал с Ониданом? Они подрались?

"Нет, клятва не дала бы", — тут же успокоил он себя.

Гарри порывисто обнял подругу, чем изрядно ее удивил.

— Со мной все в порядке, Гарри, — грустно улыбнулась она. — Правда.

— Да? Я... рад, что ты в порядке, но не ожидал тебя увидеть. Откуда ты знаешь, что я здесь? — ему стало немного неловко.

— Хотела с тобой поговорить. А что ты здесь... Куда бы ты еще пошел после Поттер-мэнора? Я подумала, что ты захочешь побыть в тишине, подумать.

— Да, ты права. Проходи, — он посторонился, давая ей пройти в гостиную.

Присев в ближайшее кресло, Гермиона обхватила себя руками, словно ей было холодно.

— Мы расстались, — тихо проговорила она, не глядя на Гарри. — Все кончено.

Гарри похолодел.

"Неужели Рон наговорил-таки лишнего? Черт, черт, черт!... Нет, сначала надо узнать, как все было".

Он перевел дух и собрался.

— Что именно произошло? — подобрал он максимально нейтральную формулировку.

— Я только что распрощалась с Аланом, — она не отрываясь смотрела на огонь, словно видела в нем что-то свое, только ей известное и важное. — Совсем.

Гарри выдохнул с облегчением. В ней он не сомневался, но вот Рон... Значит, не он. Фух.

— И... как ты?

— Я ждала этого. Так будет проще обо всем забыть. Ты же знаешь, я сама так решила.

— Конечно, — Гарри протянул свою руку и сжал ее кисть.

Гермиона с благодарностью взглянула на него, в глазах блеснули слезы.

— Ты... — Гарри поджал губы, чтобы слова "любишь его" никак не сорвались с них, потому что даже мысль об этом казалась ему кощунственной.

Но она поняла его и без слов.

— Нет, Гарри, нет. Это не любовь, я знаю. Влюбленность, увлеченность. Но у меня никогда раньше такого не было. Это было чем-то особым, понимаешь? Я не знаю, как это описать или объяснить. Мне было это нужно. Его отношение, его взгляд, его восхищение, — она немного замялась. — Ухаживание. Словно я для него... даже не знаю. Самая лучшая? Но я никогда не верила в возможность чего-то большего, это бы все испортило. Наверное. Нет, точно.

— Я понимаю, о чем ты, — Гарри встретил ее затуманенный от грусти взгляд.

— Спасибо тебе, — Гермиона встала. — Мне надо было с кем-то поделиться. Уже немного легче.

— Куда ты сейчас? — Гарри встал вслед за ней.

— Домой, конечно. Надо забрать Рози, я обещала ей испечь печенье, — наигранно бодрый голос прозвучал слишком громко, — и еще почитать...

Гарри подошел и обнял ее, она уткнулась в его грудь и замерла на полуслове.

— Ты справишься, — он тихонько погладил ее по волосам, — всегда справлялась.

Она кивнула, но головы не подняла. Как же с ним все было просто. И можно было говорить открыто: он поймет и не осудит.

— Мне пора, — она наконец нашла в себе силы вынырнуть из его теплых объятий.

— Ты знаешь, Рон... — Гарри не знал, как предупредить ее, что Рону известно про ее встречу с Ониданом, но она его перебила:

— Не надо. Мы разберемся, Гарри. Я справлюсь.

Она слегка сжала его руку и ушла.

* * *

Рон аппарировал домой, впервые в жизни не особо задумываясь, видит его кто-то или нет. Встреча с Уайлдберри взбодрила — приятно было пообщаться с ним и его детьми, но после расставания на него накатило все, что он только что пережил. Он медленно вышел из оранжереи, прошелся немного по улице и, едва завернув за поворот дорожки, аппарировал.

Совесть Рона заикнулась было о незаконно обретающемся у него артефакте и необходимости вернуть его Гарри, но, быстро поняв, что не вовремя, не стала его беспокоить. Успеется еще. Потом. А сейчас надо как следует подумать и прийти в себя... А лучше сначала прийти в себя, потом подумать.

Рон вошел в пустой дом; не глядя, стянул с себя верхнюю одежду и обувь и направился в гостиную. С удивлением обнаружил осколки вазы на полу, перевернутое вверх дном рабочее место Гермионы, какие-то вещи, книги, хаотично разбросанные по комнате. Ах да, это же он сам, когда...

Оглушенное сознание отказывалось воспринимать реальность: то, что произошло с ним за последнюю пару часов, ошеломляло.

Рон тяжело опустился в кресло, уперся локтями в колени и уронил голову на руки. Какой же он дурак! Вот честно, он знал, что все могут ошибаться, но какой же он сам-то идиот! Гермиона, его Гермиона, его любимая жена и мать его дочери, не сделала ничего плохого, а он... Мысль о том, что могло произойти, если бы он нашел записку, а Гермиона была при этом дома, пугала. Его вспыльчивость могла стать причиной трагедии. Нет, он никогда бы не поднял на нее руку, он это знал, но вот накричать, обвинить и не принять ее объяснений очень даже мог. А встреча в зимнем саду? Лишь магия и клятва не дали ему выставить себя глупцом. А ведь именно им он сейчас себя и чувствовал... Спасибо Гарри, что вовремя его осадил.

Он зарылся пальцами в волосы и закрыл глаза.

Вот он нашел записку — и мир рухнул. Даже сейчас отголоски ярости — нет, память о них — пробежала по венам... Вот он в лесу, один на один со своей болью. Он кричал тогда, среди деревьев, но крик все еще стоял в ушах... Вот он с Гарри, и друг готов был ударить его, защищая честь Гермионы, и он был прав. Ведь он, Рон, дура-а-ак... Вот его жена прощалась с Ониданом, а в глазах Рона темнело от ревности...

Страх потерять ее, увидеть, как она уходит, вновь проник в душу. А потом разговор. Этот чертов Онидан за несколько минут заставил его почувствовать себя глупым мальчишкой... Как отец, тогда, на Рождество, так и этот чужой, по сути, мужчина ткнул его носом в очевидное — пока Гермиона терпит его, у него есть семья. А он собственными руками все разрушает. И это открытие, что она стеснялась его.

"Нет, я не согласен, я же такой, такой..."

Он поднял голову и шумно выдохнул. Никакой. Правильный ответ — никакой. Зачем он ей? У нее все впереди, она так умна и красива, что ее ждет блестящее будущее. Или нет. Если он будет ей мешать. Не специально, а вот так, просто ревнуя, не отпуская, подрезая крылья...

Во рту стало солоно... Оказывается, он прикусил губу изнутри, но даже не почувствовал боли.

Рон встал, огляделся, словно впервые увидел привычный и родной дом. Он хорошо помнил, как они вместе с Гермионой выбирали его. Как спорили, какие купить обои и краску для стен, как заказали диван и эти кресла. Как они были счастливы тогда, они же вили свое гнездо! А как Гермиона мечтала украсить дом фотографиями, и он притащил ей огромную коробку с фоторамками разных цветов и размеров, а потом они долго выбирали, какие колдофото лучше повесить на лестнице, какие — поставить на камин. Когда родилась Рози, Рон сам бегал с колдокамерой, чтобы запечатлеть все первые моменты ее жизни, ведь для них это все было в первый раз.

Он прошелся по комнате. Под ногами захрустели осколки, и он достал палочку, чтобы собрать их, ведь Рози могла бы пораниться. И Гермиона огорчилась бы...

"Хотя что там ваза, что будет с нами, с нашей жизнью?"

Рон сам не заметил, как собрал все книги и бумаги и поставил их на место, как сложил пергаменты на столе в аккуратную стопку. Погруженный в свои мысли, он поправил подушки на диване, палочкой стер пыль с камина и полок. Приводя в порядок гостиную, он раскладывал в голове все, что услышал, понял, узнал. Приборка этому странным образом помогала, словно он упорядочивал не только то, что вокруг, но и то, что внутри себя. И он принял решение.

У двери послышался шум, и в дом залетел ураган по имени Рози.

— Папочка, ты дома! — она запрыгала и захлопала в ладоши.

* * *

— Папочка, ты дома! — Гермиона услышала возглас дочери и остановилась. Почему Рон так рано вернулся? Что-то случилось?

Забирая Рози от няни, она мысленно вела диалог то с Аланом, вновь и вновь прокручивая его слова перед расставанием, то с Гарри, вспоминая его "ты справишься", то с Роном, готовясь к их разговору.

С последним было сложней всего. Им давно следовало поговорить и все выяснить, но она была так растеряна от собственных неожиданных чувств к Алану, что сначала неосознанно, а потом и намеренно отдалилась от мужа. Чувство вины перед ним не давало покоя, но молчание — не выход, и пора было что-то делать.

— Привет, ты сегодня так рано. Голоден? — она постаралась выглядеть беззаботной.

— Да, наверное, — Рон и сам не ждал, что Гермиона с Рози придут так быстро.

— Сейчас что-нибудь придумаю, — Гермиона буквально сбежала на кухню.

— Спасибо, я пока займу Рози, — Рон пошел в комнату к дочке.

Почти час спустя Гермиона позвала всех к столу. Внешне все выглядело, как всегда — семейный ужин, разговор ни о чем, щебет Рози, но Гермиона чувствовала, что с Роном что-то не так: он был подавлен, отвечал невпопад и боялся смотреть ей в глаза. Сердце кольнула тревога. Пора поговорить, дальше так жить невозможно. А что, если он как раз и решился на разговор, но не знает, как его начать? И что он хочет ей сказать?

Гермиона не раз думала о том, где же муж проводил свои вечера. Что его отсутствие не имело отношения к работе, она понимала; в Норе он быть не мог — Молли первая бы устроила ей допрос с пристрастием, почему муж не идет домой. Тогда где? Близких друзей, кроме Гарри, у него не было, но Гарри и сам жил временно у Молли и Артура.

Мысль, что Рон нашел другую женщину, приходила к Гермионе и сначала даже не пугала — настолько она была увлечена Аланом. Но потом, стоило только задуматься, и она с ужасом отгоняла ее раз за разом. И вот сейчас это казалось вполне реальным. Может быть, пока она вечерами думала о другом мужчине, занималась дочкой и работой, Рон увлекся кем-то, кто уделял время ему? Ведь у них и близости давно уже не было, а мужчине сложно жить без ласки и секса... Что, если...

Гермиона уже в третий раз поставила кипятиться чайник — просто забывала залить кипятком заварку.

— Мамочка, можно я сама отнесу деселт?

Она отдала дочке тарелку со свежим шоколадным печеньем, и та, аккуратно ступая, медленно вышла.

— Ты в порядке? — она вздрогнула от голоса Рона, подошедшего слишком тихо. — Ты пошла за чаем и пропала.

— Да, прости, задумалась, — извиняющаяся улыбка мелькнула на ее лице, но муж быстро отвел взгляд и уставился в пол.

— А, ну ладно, — он оглядел кухонный стол и заметил вазочку с кремом и молоко. — Я отнесу, — он вслед за Розой ретировался в гостиную.

Гермиона поставила на поднос чайник, чашки и направилась за ним.

— Мама, а мозно мне печенье в виде котика? — Рози перебирала фигурки в тарелке, но никак не могла найти нужную.

— Вот же котик, смотри, — Гермиона с легкостью нашла два печенья с ушами и хвостом и протянула дочери.

— Спасибо, — Рози широко улыбнулась матери и через пару секунд с упоением отгрызла шоколадному коту хвост.

Рон с умилением смотрел на Рози, а Гермиона украдкой наблюдала за ним. Его улыбка, такая теплая, такая родная, вдруг погасла, как будто он подумал или вспомнил о чем-то неприятном. Может, он решил уйти, и ему жаль оставлять дочь? От этой мысли она побледнела.

— Тебе нехорошо? — он с беспокойством посмотрел на нее.

— Нет-нет, все в порядке, — она непроизвольно потерла щеки руками, чувствуя, как кровь вновь приливает к лицу.

Рон выглядел странным, каким-то заторможенным, но при этом непривычно участливым. Гермиона пыталась понять, что же с ним происходит и как ей вести себя.

— Мамочка, я наелась, спасибо, мозно, я пойду поиглаю?

— Конечно, солнышко, а потом будем купаться и спать. Беги, — Гермиона поцеловала дочь в макушку. Руки сами обняли хрупкие детские плечи, ей вдруг захотелось прижать дочь к себе крепко-крепко и никуда не отпускать. На глазах от нежности выступили слезы. Что бы ни случилось, у нее есть Рози, и ради ее счастья она готова на многое; ради нее она со всем справится, даже если Рон решит уйти.

Проводив убегающую Рози взглядом, Рон повернулся к Гермионе и тихо произнес:

— Нам надо поговорить. Ты не против?

У Гермионы все внутри оборвалось. Несколько часов назад она простилась с Аланом, и, похоже, это не последнее прощание на сегодня.

— Хорошо, если ты хочешь этого, — тихо уронила она, мысленно готовясь услышать самое страшное.

— Может, пройдем туда? — Рон махнул в сторону камина, встал из-за стола и, прихватив грязные тарелки, скрылся на кухне. Он быстро вернулся и убрал оставшуюся посуду.

— Да, конечно, здесь удобнее, — она пересела на диван. Мысли и догадки роились в голове, порождая страх и неуверенность. Вот сейчас Рон сядет напротив и скажет, что она плохая жена и ему очень жаль, но он встретил другую, более чуткую, более понимающую, более любящую.

* * *

Рон подошел и тихо опустился в кресло. Пока они ужинали, он собирался с силами, чтобы начать наконец этот треклятый разговор. Лучше было прояснить ситуацию сразу и до конца, только вот как это сделать?

Весь запас решительности он истратил на вопрос и теперь не знал, как начать.

Гермиона сидела и смотрела на него, ожидая, когда он заговорит. Она выглядела... напуганной? Внешне она была спокойна, но вот взгляд...

— Я слушаю тебя, — не выдержала она тишины и заговорила первой: — Что ты хотел?

Тяжелый вздох и... ничего. Слова не шли, он уже пожалел о том, что начал этот разговор.

— Рон, прошу тебя, не молчи. Что случилось?

Он поднял голову и посмотрел в глаза.

— Я думаю, нам надо обсудить наше будущее.

Гермиона сглотнула и сжалась.

— Что ты имеешь в виду? — в глазах мелькнуло беспокойство.

— То, как мы живем последние недели, даже месяцы, это... неправильно, что ли... я не знаю.

— Ты прав, все так изменилось и... — она провела чуть дрожащей рукой по волосам. — И что ты решил?

— Я... — он посмотрел на нее внимательно, как тогда, в оранжерее, и еще больше запутался.

Что ей сказать? Он готовился поговорить с той Гермионой, что встречалась с Ониданом. С той сильной, красивой женщиной с грустными глазами. Перед ним же сидела совсем другая. В домашней одежде, без косметики, с хвостиком; это была его жена, такая, какой и была все эти годы. Милая, уютная, своя. И она смотрела на него так странно — настороженно. Чего она боялась? Что ее винить не в чем, он убедился, тогда в чем дело? Почему у него так сжималось сердце и хотелось обнять ее и укрыть от всего мира?

"Почему она... так?"

— Когда ты пошла работать, все изменилось, — осторожно заговорил он.

Она отвела взгляд и кивнула.

— Я не был готов к этому, прости. Я не ожидал, что наша жизнь так сильно и резко изменится. Мне и так все нравилось, понимаешь?

— Да, — Гермиона не мигая смотрела в пустой камин.

— Я обижал тебя, я не понимал, что работа нужна тебе не меньше, чем мы.

Она вскинула на него удивленные глаза. Он же продолжил говорить, не глядя на нее, чтобы не сбиться. Он и сам не очень хорошо понимал, что несет: перед ее приходом он думал, что наконец все понял и принял решение, но сейчас сидел и лепетал нечто невразумительное. Он торопился все сказать, пока не передумал окончательно, и был благодарен ей, что она внимательно слушала, не перебивая.

— Я стал сбегать от проблем, потому что так было легче.

Она сцепила руки на колене, костяшки побелели от напряжения.

— Но я так больше не могу, это нечестно по отношению к тебе и к Рози.

Губы Гермионы задрожали, она с ужасом ждала следующей фразы. Последней, которая поставит точку в их семейной жизни.

— Я много думал сегодня, да и до этого, — Рон развернулся к ней и с трудом сглотнул. Слова давались все трудней. — Я... я все понимаю и не имею права тебе мешать, ты...

Гермиона резко вдохнула и нахмурилась.

— Ты достойна лучшего, я больше не буду стоять на твоем пути, — он выдал тираду и отвернулся.

— Я не понимаю тебя, — прошептала Гермиона. — Ты хочешь нас оставить? — глаза расширились и не моргая смотрели на него.

— Я не хочу! — выдохнул он. — Но я не буду больше тебе мешать, ты... достойна лучшего, — повторил он.

Она часто-часто заморгала, смахнув рукой непрошеную слезинку.

— Ты бросаешь меня? — искреннее недоумение и боль в ее глазах его поразили.

— Я не бросаю тебя, я даю тебе свободу. Это разные вещи. Тебе же она нужна...

— Свободу? — слезинка скользнула по щеке и упала на дрожащую руку. — Я не просила о ней.

— Ты сможешь идти к своей мечте, стать серьезным ученым, рядом с тобой должен быть совсем другой мужчина. Умный, начитанный, а не простой продавец и любитель квиддича.

— Другой? О чем ты? — она попыталась взять себя в руки.

— Ты достойна лучшего, — не поднимая головы, ответил он.

— Мерлина ради, что ты несешь? — Гермиона нахмурилась, вскочила с дивана и заходила перед камином, а потом резко остановилась. — Ты сейчас серьезно говоришь, что уходишь от меня ради меня самой? Ты меня спросил, надо ли мне это? А Рози? Что я скажу ей? Что ты ей скажешь?

— Разве ты сама не хочешь этого? — хрипло спросил он, а губы изогнулись в болезненной полуулыбке. — Тебя больше не будет тяготить неинтересный, ревнивый муж, ты сможешь заняться карьерой, наукой, собой.

И вот тут до нее дошло... Слезы в мгновенье высохли, в глазах заплескалась ярость. Он что, хочет разрушить семью просто так? Да что за бардак у него в голове?

— Прекрати немедленно нести всю эту чушь. Да, у нас не все гладко, но нормальные люди обсуждают свои проблемы и ищут пути их решения. А ты? То ты каждый вечер сбегаешь неизвестно куда, то заявляешь теперь, что хочешь уйти.

Рон в недоумении смотрел на жену. Всего несколько минут назад она со страхом смотрела на него и ждала, что он ей скажет, а сейчас перед ним была львица, готовая растерзать его.

— Я все знаю, — тихо проговорил он.

Она на миг замерла, но тут же развернулась к нему с холодным прищуром и скрестила руки на груди.

— И что же ты знаешь, позволь спросить?

— Что ты стесняешься меня, стыдишься. Что я мешаю твоей карьере.

— Да с чего ты все это взял? — у Гермионы руки опустились сами, и она смотрела на него во все глаза.

— Я разговаривал с... кое с кем, да и сам все вижу.

— Я не знаю и знать не хочу, с кем ты там разговаривал, но такие вещи надо обсуждать вдвоем. Со мной вдвоем, а не с кем-то посторонним! И если тебе что-то не нравится, имей смелость подойти и сказать это, а не игнорируй меня неделями! — она разгорячилась, но остановиться уже не могла.

— Это ты отстранилась от меня. Что мне было делать? Тебя не было вечерами, а когда была, то вся погружалась в работу. Тебе было все равно, что происходит в моей жизни, — Рон завелся от ее слов, и прежние обиды, лелеемые столько времени, вновь всплыли.

— И ты опять сбежал, — едко подвела итог она.

— Не хотел ругаться, — обиженно пробурчал Рон.

— Вот и я не хотела.

Рон открыл рот. Рон закрыл рот.

"Вот так все просто?!"

— И где ты был все это время? — наконец задала так волновавший ее вопрос Гермиона.

— В маггловском ресторанчике, — признался он. — Там небольшой шахматный клуб. И я играл с ними.

— Шахматы? Все это время ты играл в шахматы?!

— Ну да, — он развел руками. — Оказался там как-то, чисто случайно, и мне понравилось. Я... стал победителем там. Выиграл турнир... и купил вам десерт.

Только сейчас он вдруг понял, как его отсутствие могло выглядеть со стороны и что могла о нем подумать Гермиона.

— Ты что, решила, что я... — он сглотнул, потому что слов дальше не оказалось.

— Ничего я не решила, — отрезала она. — Но согласись, вот так исчезать — не самый лучший вариант.

— Да, ты права. Я был обижен. А ругаться опять не хотелось.

— Мне тоже есть, на что обидеться. Но обиды сами по себе не рассосутся, если мы не будем говорить друг с другом честно. Если ты этого хочешь, конечно.

Рон осторожно улыбнулся. Гермиона не поддержала идею его ухода, может быть, не все еще потеряно?

— Значит, ты не хочешь, чтобы я уходил? — в душе встрепенулась надежда.

— А ты? Ты хочешь уйти? — она подошла к нему и присела на диван рядом с его креслом. Глаза искали хоть тень сожаления в его глазах, и ей казалось, что находили.

— Нет... — он опустил голову и уставился на внезапно ставший таким интересным ковер. — Конечно, нет.

— Тогда зачем ты это сказал? — она протянула к нему руку, но прикоснуться не решилась.

— Думал, так будет лучше. Я же тебе только мешаю... Да и вообще, я тебе не пара.

— Не поздновато ли ты задумался об этом, Рональд Уизли?

Он усмехнулся. Ее голос сейчас звучал так по-школьному строго и был таким родным...

— Ну-у-у, я и раньше думал об этом, но решил, что слишком тебя люблю, чтобы отпускать, — он залился краской.

— А сейчас? Почему ты готов отпустить меня сейчас? — она отстранилась, напрягшись как струна.

— Я не готов... — хрипло выдавил он, снова рассматривая ковер. — Совсем не готов. Я просто дурак. Такой, какой есть, но я люблю тебя и всегда буду любить.

— Глупый, какой же ты глупый, — она коснулась его волос.

Рон сполз с кресла на пол и уткнулся лицом в ее колени, а она гладила его по волосам и шептала что-то... Что-то очень хорошее. Он не сразу начал различать слова...

— Нам просто надо все обсудить, что мы хотим изменить, а что нет. Но никого ближе тебя и Рози у меня нет и никогда не будет, — тихо говорила она, а он прижимал ее все крепче, боясь отпустить.

— Мама, а почему папа тебя так стланно обнимает? — Рози подошла к родителям и внимательно разглядывала их.

— Потому что твой папа очень любит твою маму, солнышко, но иногда совсем забывает ей говорить об этом. Иди к нам, можешь даже взять с собой свое лохматое чудовище, вас с ним я тоже люблю.

От радости Рози схватила Джинджера в охапку и прижалась к родителям.

* * *

Нарцисса Малфой на сей раз превзошла себя: ее идея о награде удивила даже министра, не говоря уже о ее собственном супруге. Изящная фибула в форме изумрудно-прозрачного фиала, а в качестве заколки-крепления — имитация волшебной палочки. С крошечным волосом единорога. Которой можно зажечь небольшой Люмос или наколдовать самые простые, но не менее нужные зельеварам чары. Яркость и цвет фиала свидетельствовали о "степени заслуг".

При внимательном же взгляде на фиал в нем пробегали искры, складывающиеся в имя хозяина награды и ее название: "За особые заслуги в зельеварении Британии". Когда сам Шеклболт всмотрелся в получившийся результат, он проморгался, прокашлялся, несколько раз глубоко вздохнул, и… предложил Нарциссе представить, как могли бы выглядеть другие награды. Не для зельеваров, а, например, для доблестных авроров.

"Для тех, кто действительно спас чью-то жизнь", — быстро поправился он, стоило Нарциссе сверкнуть глазами.

И вот через несколько дней — а именно столько потребовалось министерским артефакторам для изготовления наград — в известную уже, кажется, всем в магической Британии лабораторию заявились со всей помпой министр со свитой. Конечно же, в ней весьма выгодно выделялся хозяин помещения и совладелец лаборатории Люциус Малфой. И снова журналисты…

Нарцисса прикоснулась к асимметричному вороту нового платья, искоса проследив, каким оценивающим взглядом окинула ее фигуру Скитер — вот никуда без нее… Впрочем, она, Нарцисса Малфой, всегда была "иконой стиля", и ею оставалась, невзирая ни на какие сплетни.

Громкие слова, которые, правда, изрядно сгладила ехидная физиономия настоящего главы лаборатории, и вот наконец — вручение.

Удивление, восторг в глазах почти всех… Награды первой степени Нарцисса приколола к плащам Снейпа, мисс Фарли и сына самолично. И была счастлива видеть восхищение и гордость в глазах сына — Нарцисса знала, что Драко гордился ею, ее работой, а не собой.

Тонко улыбнулась и тому, что супруг сам себя не обидел: на плащ Люциуса прикалывал награду второй степени оливкового цвета сам министр. Колдографии этого, несомненно, украсят завтра первую полосу "Ежедневного пророка". Минута славы не миновала и ее саму — министр не забыл представить ее как автора награды-артефакта, так что обижена вниманием она не осталась, скорее, наоборот. Впрочем… Семье все это было на руку, безусловно. Да, скучать в одиночестве Нарцисса теперь не будет — только изредка, когда самой захочется.

Ей дважды пришлось наступить на ногу разливающемуся соловьем супругу, чтобы тот наконец выдворил дорогих гостей — она видела, как хмурится Снейп: время уходило, а тот, по-видимому, не хотел вручать свои подарки при свидетелях. А Нарцисса желала увидеть второй акт — там было не меньше ее трудов, чем в предыдущем!

И вот они — шикарные пеналы для мешалок, наборов ножей, с именными инкрустациями наверху и серебряными "SS" в левом нижнем углу…

"Просто праздник", — услышала она за спиной и немного замедлила шаг.

"Даже не знаю… или эта прелесть от министра… или набор от Самого!"

Нарцисса улыбнулась — вот, значит, как работники ценят своего шефа. Замечательно. Когда его в очередной раз накроет, ей будет, что ему рассказать.

"Интересно, что будет в газетах?"

"Неужели мы все туда попадем? Мама будет потрясена!"

"Все это чудесно. Но может быть, пора заняться делом?"

— Я понимаю, что это будет выглядеть безобразно, но еще несколько минут, и я попрошу вас сдать все обратно, — на голос Снейпа Нарцисса даже обернулась. — Иначе сегодня случится совершенно незапланированный выходной. Пока вы рассмотрите все, что в ваших пакетах и обменяетесь мнениями, рабочий день закончится.

Он хотел сказать еще что-то более ядовитое, но встретился взглядом с мисс Фарли и молча опустил веки. Джемма потрясенно сжимала в руках его любимый нож — самый важный для зельевара инструмент. Потому что на первом этапе все взаимодействие с тем, что должно будет стать волшебной субстанцией зелья, шло именно через него.

А на его столе теперь красовался тот набор ножей, что она подарила ему на Рождество…

* * *

В последние несколько дней Драко ловил себя на том, что постоянно наблюдает за Джеммой — на первый взгляд она вела себя как обычно, приветливо и по-деловому. Так же держала под контролем все, что должна была держать, постоянно наносила лечебные смеси на лицо Лаванды, с которой они всегда вполголоса болтали во время процедур. Чаще всего об учебе или о Майкле Корнере. Впервые услышав это имя в лаборатории, да еще и от Лаванды, Драко удивился, какое дело невыразимцам может быть до Браун, но быстро понял, что дело тут вовсе не в работе. Это его обрадовало, он прекрасно помнил, какие взгляды Корнер бросал на него и на Луну. Что ж, новый роман отвлечет Майкла, и это уже хорошо.

Правда, времени прислушиваться к девичьей болтовне у него почти не было — на этой неделе он пропустил два рабочих дня в лаборатории, потому что был занят в школе — профессор Слагхорн споткнулся на лестнице и сломал ногу. А на старые кости костерост действовал не так быстро. Точнее, действовал, но разрабатывать ногу тяжеловесному Горацию пришлось аж в Мунго.

Так что всю неделю Драко по просьбе директора Макгонагалл временно исполнял его обязанности. А это значило, что кому-то пришлось взять на себя его работу в лаборатории, что тоже не очень хорошо. Драко метался все это время как проклятый, но все равно не успевал, и даже Луна на днях заметила, что он стал раздражительным и выглядел измученным.

А еще он хотел поговорить с Джеммой по поводу встречи с Луной; откладывать этот вопрос тоже не стоило, так что утром в субботу он пришел в лабораторию. Конечно же, Джемма была на месте и, сосредоточенно что-то записывая в толстом гримуаре, поглядывала на три котла, над которыми поднимался фиолетово-серебристый пар — как всегда, серьезная и грустная. Драко прекрасно знал, почему: Снейп — этим было все сказано.

"Не мужчина он, видите ли! А кто тогда?"

Драко чувствовал какое-то непонятное раздражение по поводу всей этой ситуации — наверное, потому, что у него в личной жизни все складывалось удачно, и хотелось, чтобы и у ставших близкими людей тоже было все хорошо. Особенно у Джеммы, которая столько раз его поддерживала и помогла окончательно поверить в себя.

Надо было помочь Снейпу, хотел он того или нет. То, что тот неравнодушен к мисс Фарли, Драко прекрасно понял. Вряд ли другие сотрудники лаборатории заметили это, но он-то — не все.

— Джемма! — позвал он. — Доброго дня.

— Драко? Приветствую, — она улыбнулась, убирая гримуар и кивая на соседний стул. — Что тебя сюда привело?

— Я так много пропустил, подумал, вдруг смогу помочь, — Драко не собирался усаживаться, готовый работать.

— Мы все успели, не переживай.

— А еще я надеялся застать тебя одну, чтобы вернуться к нашему разговору о единорогах, — Драко не мог не заметить, как смущенно покраснела Джемма. — Я поговорил с Луной… Не обо всем, конечно, — быстро дополнил он, чтобы не смущать Джемму еще больше. — И она сказала, что очень хочет помочь. В любом случае, нам надо всем вместе встретиться, и ты сама решишь, что именно захочешь ей рассказать. Но единороги… Она точно сумеет с ними договориться!

Джемма вполне оценила просветленную физиономию Драко, когда тот говорил о своей девушке, но вот такой уверенности, как у него, обрести пока не могла.

— Я с удовольствием познакомлюсь с мисс Лавгуд; не сомневаюсь, что она удивительная. Когда и где?

— За этим-то я и пришел. Смотри, Луна тоже сегодня до обеда на работе, я встречу ее у Министерства, мы заглянем в кондитерскую и аппарируем сюда. Здесь нам точно никто не помешает. Ты же уже закончишь? Как твои планы? Сваришь кофе?

— Замечательно! — Джемма встала с кресла, помешала зелья в котлах и погасила огонь под одним из них. — Эти дойдут минут через пять, — пояснила она. — На первом я опробовала один интересный катализатор, но он толком не сработал. Кстати, как твоя работа в школе?

— Не знаю, Джемма, — Драко вздохнул. — Похоже, проблемы со здоровьем у Слагхорна гораздо серьезнее, и дело не только в ноге. Возраст и все, с этим связанное… Лечиться профессор будет долго, я его заменяю.

— Драко, ты получил мастерство и выполняешь эту работу на законных основаниях. А если Слагхорн когда-нибудь решит уйти... Уверена, директор Макгонагалл будет рада заполучить тебя целиком и полностью. И ты сможешь стать независимым, жениться, обеспечивать свою семью.

— Луну, ты хотела сказать? — улыбнулся Драко. — Да она за все галлеоны мира не бросит свой любимый Отдел тайн! Да и лаборатория… Как же я совсем без вас? Без нашей работы, исследований, планов…

— Если тебе это действительно хочется, ты всегда можешь вести свой проект. Будешь в курсе всего, что у нас происходит, без необходимости отрабатывать положенные часы. Для этого возьмем кого-нибудь другого. Или повысим наших. Селена в последнее время колоссально продвинулась вперед, ей и так светит новая должность, когда уйдет Лаванда.

— Думаешь, она все-таки уйдет?

— Да, и я все для этого сделаю — у нее есть своя мечта, не связанная с зельями. И я дам ей понять, что она никого из нас этим не подведет. Лаванда станет хорошим воспитателем, я уверена.

— И у тебя все наладится, вместе мы справимся.

* * *

Мисс Лавгуд Джемме понравилась — после церемонных приветствий они как-то очень быстро перешли к чаю и разговорам о погоде, не забыв и про пирожные. Понятно, почему Драко перед ней не устоял — была в Луне Лавгуд какая-то мистическая загадочность и, вместе с тем, что-то настолько искреннее и открытое… Казалось, такие качества не могли сочетаться в одном человеке, но вот она — сидела и улыбалась, и такими влюбленными глазами смотрела на Драко. Конечно, ей можно было и даже нужно — она невеста… Неужели и она, Джемма, когда-нибудь сможет так же честно и открыто смотреть на Северуса, а не прятать свои чувства и взгляды, как что-то недостойное и постыдное, не имеющее права на существование?

Наверное, у нее что-то поменялось в выражении лица, потому что Луна вдруг внезапно стала серьезной и отставила в сторону свою чашку:

— Как я поняла, нам нужно помочь профессору Снейпу, который не хочет, чтобы ему помогали? — она улыбнулась. — Я готова. Что нужно сделать?

— Всего лишь одно, — грустно улыбнулась Джемма. — Добровольно отданная кровь единорога, которого я и в глаза-то никогда не видела. Или… молоко.

— Ну, это проще, чем мертвые младенцы, — снова улыбнулась Луна. — Драко ничего толком не объяснил, но я и сама понимаю, для чего такое могло понадобиться живому и здоровому человеку. Когда я училась в школе, то часто гуляла в Запретном лесу, и единороги подходили ко мне у озера. И потом, после учебы, я навещала их пару раз. Думаю, они меня не забыли.

— А ты могла бы… попросить? — вмешался в разговор Драко, чувствующий себя почему-то лишним в этом женском разговоре.

— Да, конечно, — Луна потянулась к сумочке и достала календарик, — лучше всего это сделать в полнолуние, а оно будет шестого февраля, в ближайшую пятницу, — она водила пальчиком по мелким строчкам на картоне. — Я попробую призвать вожака стаи.

— Запретный лес опасен даже днем! Одна ты туда не пойдешь. Я с тобой, — Драко стало жутко от одной мысли, что она окажется там одна.

— Хорошо, — легко согласилась Луна. — Пойдем вместе. Хотя я сколько раз ходила, даже когда совсем маленькая была, и ничего.

Провожая Драко и Луну, Джемма уверила их, что сейчас рассортирует свои записи и тоже отправится домой. Но понимала, что ей туда совсем не хочется — какая разница, где сидеть одной, если тебя никто не ждет? А здесь… Все было пропитано Им. Вот его стол, на котором всегда педантичный порядок, инструменты, которые Северус использовал в работе. Да, надо бы говорить — мистер Снейп, как она к нему всегда обращалась, подчеркнуто вежливо. Но там, в мыслях, он для нее давно уже стал Северусом.

И правильно ли она поступала… с единорогами? Вроде даже думать о таком было стыдно… и страшно. Но, а вдруг это единственное, что останавливало Северуса от того, чтобы принять ее чувства… и ответить на них? И она всегда мечтала о любви. Чтобы были свидания, внимание, узнавание друг друга, что-то общее и новое для двоих. А потом обязательно свадьба и семья — иначе вообще зачем все это? И еще она хотела, чтобы у нее были дети — обязательно двое, мальчик и девочка. Ну, или как получится, это же от нее не зависело. И если для этого нужна кровь единорога — что ж… она достанет кровь единорога.

Джемма постаралась прогнать мысль о том, как отреагирует Северус, когда узнает, что они ее раздобыли — даже страшно подумать. А если он начнет ее стыдить или посмеется над ней? Представив искаженное гневно-ехидной усмешкой лицо любимого, Джемма сжалась в кресле. Ну почему у нее все оказалось так сложно? Почему она не влюбилась в хорошего, обычного, простого парня? Почему именно Северус Снейп тревожил ее мысли и не давал думать ни о ком другом, и ей теперь недостаточно было просто знать, что он жив?

* * *

Гарри медленно, но верно разбирался в хитросплетениях защиты Поттер-мэнора, не переставая удивляться ее сложности и наличию множества строгих — явно четко продуманных — условий.

"М-да, ничего не скажешь, гигант был дед, — уважительно думал Гарри, распутывая очередную головоломку. — Мне до него расти и расти! Но как интересно-то".

В общих чертах он уже понял, как замкнуть на себя управление автоматонами, коих в поместье обнаружилась целая дюжина. Удивительно, но легче всего это удавалось напрямую — при использовании потоков магии, — но сил отнимало немерено. И оставалась главная проблема: теперь Гарри мог дать "гостевой" доступ в поместье по крайней мере тем, кто носил фамилию Поттер, то есть Джинни и Джасперу, но равноправными хозяевами дома их сделать не мог.

"Пока не смог, — упрямо думал Гарри. — Пока. Но до тех пор рисковать своей семьей я точно не буду. Я смогу, я разберусь во всем".

И он оставался непреклонен в своем решении: как бы ни порывалась приложить руку к обустройству и расконсервации мэнора Джинни и как бы ни зудел исследовательский интерес Гермионы. Впрочем, последняя безоговорочно согласилась с мнением Гарри, что торопиться не стоит.

А сам Гарри готовился к единоличному переезду в Поттер-мэнор, чтобы не мотаться туда-сюда после работы, и утром перед работой отправился за вещами.

Дом на Гриммо встретил Гарри… настороженно. Каждый его кирпичик, каждая портьера буквально дышали недовольством, презрением и страхом — если так вообще можно было говорить о домах. Впрочем, после знакомства с родовым "умным" домом и его — ну не подбиралось иного слова! — поведением Гарри уже ничему не удивлялся.

Со всех сторон он ощущал слабое, но липкое и тяжелое воздействие; потоки темной магии кружились вокруг, извиваясь причудливыми завитками в углах коридора, жадно тянулись тонкими струйками, но при приближении бессильно опадали. Создавалось впечатление, что стены ветшали на глазах — Гарри в изумлении едва смог узнать интерьер кухни, таким тоскливым и безнадежно усталым казалось все вокруг. А ведь времени с переезда Поттеров в Нору прошло всего ничего.

Дом, оставшись без жильцов, дряхлел и умирал — медленно и мучительно, астматически задыхаясь в собственной злобе.

"Как здесь могла жить целая семья Блэков и не свихнуться? — неожиданно подумал Гарри и даже передернулся от скользнувшего по спине холодка. — Хотя если припомнить матушку Вальбургу, этот вопрос излишен. Или дело в том, что Поттеры стояли и стоят на стороне Света, а этот дом подчинялся только тем, кто безоговорочно принял Тьму, поэтому-то Сириус всей душой рвался отсюда в детстве? Этот дом его в конце концов и погубил, измотав, высосав силы, забрав желание жить".

— И ради чего были такие жертвы? — горько спросил Гарри, обращаясь к портрету Вальбурги. — Какова была та великая цель, ради которой вы принесли в жертву обоих сыновей?

Вальбурга, не произнеся ни слова, посмотрела на Гарри, словно сквозь него — равнодушным отстраненным взглядом — и так же молча отвернулась.

— Кричер! — крикнул Гарри, не сводя изумленного взгляда со спины Вальбурги. — Быстро сюда!

Кричер появился не сразу, и когда вошел в холл — вошел, а не переместился! — Гарри увидел, что тот стал словно еще ниже ростом, исхудал и казался каким-то потускневшим. Он, презрительно поглядывая на Гарри, выслушал его четкий приказ упаковать все вещи, принадлежащие или приобретенные семейством Поттеров, и доставить их в маггловскую часть Поттер-мэнора — Гарри справедливо рассудил, что в магическую часть эльфу не стоит и соваться. Кричер дернулся на миг, прищурился… и сник, сгорбился и молча ушел выполнять распоряжение.

Гарри совершенно запутался во всей этой происходящей вокруг фантасмагории; он смутно ощущал, что процесс, который запустился в доме, неуклонно становился необратимым. Потому, что не осталось в мире живых никого, кто бы мог остановить умирание дома, разобраться в хитросплетениях темных магических потоков и покорить их. Даже просто по праву члена рода.

"А ведь Сириус все же смог бы это сделать, — упрямо подумал Гарри. — Тогда на вокзале, когда он провожал меня в облике Бродяги, то был безудержно весел. И когда жил вдалеке от Лондона — тоже. Ему просто не стоило жить здесь постоянно, только заходить иногда, а потом мы бы во всем разобрались. Вместе. Да, Сириус бы смог… Смог…"

Гарри вдруг остановился, ухватившись за дверной косяк — так закружилась голова.

"Мне нужно вытащить Сириуса, — с ужасающей четкостью подумал он. — Чего бы это ни стоило. Вот только как следует натренируюсь управлять потоками — и вытащу, что бы там мне ни говорили об опасности".

И он погладил растрескавшийся наличник.

— Я верну тебе хозяина, — выдохнул он.

Немного постоял, прислушиваясь к хрипам и шуршаниям старого особняка, и ушел.

* * *

В полутемной спальне с зелеными стенами покачивался, словно сомнамбула, на подрагивающих ногах Кричер. В руках он сжимал старую мантию.

— О хозяйка Вальбурга, — бормотал он, — видишь ли ты, что стало с древним и благородным Родом Блэк? Все ушли, и только ничтожный Кричер будет еще долгие годы влачить жалкое существование в опустевшем доме. Мерзкий полукровка Поттер так и не стал настоящим хозяином, он и не смог бы им стать. Молодой хозяин Регулус был надеждой Рода, но он исчез навсегда. Как же старый Кричер скучает по хозяину Регулусу! Если бы Кричер мог, — горестно вздохнул он, — то пошел бы на край света за хозяином. Но Кричер может только наблюдать, как растворится в небытие родовое гнездо великого Рода. Почему ничтожный эльф должен жить так долго?

1) В английской шахматной лексике слон — это bishop — Епископ, а ладья — rook / castle — либо «Башня/Тура», либо «Замок»

Вернуться к тексту