Ничего на свете лучше нету, чем явиться в среду с того свету (джен)

Кингсли Шеклболт сморщился и потер виски. Нет, его священное шестое чувство не говорило об опасности, оно вообще ни о чем не говорило, но почему ему казалось, будто он упустил что-то важное? Все-таки следовало смотреть в оба, принимая у себя Нарциссу Малфой, ибо смесь урожденной Блэк, с годами Малфой, — это нечто. Да. И обычными словами не определяется в принципе.

И ведь он достиг вроде бы своей цели — она пообещала наконец объяснить Гарри Поттеру, что наследнику Поттеров и главе семьи, а также герою, чтоб его, всея магической Британии, причем едва ли не дважды, вовсе не обязательно выходить из отпуска по семейным обстоятельствам, как и вообще работать. Нет, самого министра это не то чтобы сильно задевало, но с тех пор, как Поттер вытащил Снейпа, желающих припрячь героя и проделать то же самое со своими близкими — и не очень — в стране только росло. И никакие отказы и официальные заявления не помогали — в приемные дни что его самого, что начальника Тайного отдела осаждали просители.

Ну да, кому-то хотелось вернуть любимого, а кому-то дедушку, который закопал непонятно где горшок с галлеонами. Или бабушку, которая передала семейный артефакт не по адресу, ведь точно же по ошибке! Пускай исправит! А кто-то жаждал вернуть врага, да так, чтобы отомстить, а потом хорошо бы еще раз. Или два. А лучше несколько. Ладно, с последними разговор был достаточно коротким, но когда приходили, например, потерявшие ребенка родители, все становилось совсем не просто.

Люди поддерживали министра и искренне считали, что в ответ он обязан поддержать их. То, что Кингсли был один, мало кого интересовало. Они у себя тоже были одни.

На этом фоне Малфои, кстати, стали настоящей отдушиной, все четко и понятно: за каждым действием или фразой — своя цепочка, вполне предсказуемая, а главное, что Люциус, что Нарцисса предпочитали действовать самостоятельно и сами нести ответственность за последствия. Подводить министра, а значит, в какой-то мере самих себя, они не были настроены — предыдущего опыта хватило.

Но Нарцисса Малфой, пришедшая "за советом", а ушедшая с собственноручно подписанным им, Кингсли Шеклболтом, распоряжением о том, чтобы выдать ей для ритуала один из самых опасных артефактов Отдела тайн, вызывала странное чувство…

Но нет, не опасности и не неправильности — его чутье молчало. А без него, кстати, он бы и в министры не полез, и не подумал бы даже. Кингсли, конечно, авантюрную жилку имел, и амбиции будь здоров тоже, но самоубийцей не был. А раз молчало… то все правильно?

В одном он был уверен: спокойно вздохнуть он сможет, только когда пресловутая Доска Уиджи вернется на свое место.

Он проигрывал и проигрывал в памяти их разговор, но не находил ни малейшей зацепки, чтобы придраться или хотя бы насторожиться.

Ведь что могло быть естественнее беспокойства женщины о наследниках семьи, из которой она вышла? Да, она думала о собственном сыне, но и о внуке сестры — более чем достойно, особенно учитывая то, что все остальные родственники Нарциссы Блэк, да и ее окружение Андромеду Тонкс как равную не принимали. Примирение сестер… Возрождение старинной семьи… Полезно для сообщества, полезно для его, министра, популярности, а значит, ему же на руку!

Напрягало одно: Поттер. Точнее, даже не Поттер — тот, когда наконец ушел из Аврората и занялся делом, перестал напоминать вечно сбоящий артефакт с неизвестными свойствами или не настроенный, но работоспособный портал — куда вынесет, туда вынесет. Вполне нормально начал работать, вот только если бы не те самые очереди из просителей. И не то что самого Поттера приходилось старательно от них ограждать, чтобы, не дай Мерлин, ему в голову какая-нибудь их нужда не запала. Потому что если бы запала, то неизвестно, во что бы это вылилось потом.

Напрягало само сочетание Поттера и Доски Уиджи в одном пространстве. Пусть самому Кингсли не было жалко дом на Гриммо, там вообще-то еще другие дома имелись, да и сама площадь! Выкладки Нарциссы Блэк были достаточно безупречны — его специалисты подтвердили, но Поттер… Специалистов по Поттеру в Министерстве не было. Были только потерпевшие.

Кингсли поднялся и начал мерить кабинет шагами. Отвечать за возможные потрясения не хотелось, но леди с подписанной бумагой, скорее всего, была уже в Отделе тайн. Притормозить ее с помощью руководства отдела? Это только отсрочило бы, но не отменило будущее, а значит, бессмысленно. Хотя… Его посетила одна идея, он улыбнулся и быстро набросал записку, которая тут же полетела самолетиком в Отдел тайн.

В самом деле, почему бы не назначить ответственным лицом самого Поттера? Сколько можно уже, право, пусть сам отвечает за то, что наворотит. Или не наворотит, что, конечно, хотелось бы, но верилось не очень. Зато будет совершенно простая и ясная причина предложить герою заняться своими собственными делами и по собственному желанию оставить Министерство без своего ценнейшего присутствия.

Да и начальство с Поттером пусть сами разбираются, пока сочтут его достаточно готовым нести ответственность за ценнейший и редчайший артефакт, а сколько времени у них это займет, его, Кингсли, уже не касалось. Уважаемой же леди Малфой он с чистой совестью скажет, что сделал все, что мог. Ведь сделал же?

* * *

Если бы Лаванду спросили, чем этот день отличался от других, она бы не смогла ответить — обычная рабочая смена, нарезание ингредиентов, помешивание зелья… Только все равно было что-то не то — в воздухе словно витало непонятное напряжение, Селена бросала на нее взгляды, пряча улыбку, а Джемма несколько раз останавливалась у ее котла. Даже мистер Снейп косился в их сторону как-то подозрительно… Что-то задумали? На сюрпризы не похоже — день рождения у нее не скоро, да и курсы закончатся только через месяц, не с чем поздравлять!

После того, как Лаванда вернулась из кафе в обеденный перерыв, Джемма подозвала ее к себе, а Селена подошла сама.

— Лаванда, тебе надо на это посмотреть! — Джемма открыла котел, и Лаванда увидела плавающую в странной желейной и пузырящейся субстанции маску наподобие карнавальной, с узкими прорезями для глаз и отверстиями для рта и носа.

— Что это?

— Сейчас мы отправимся к тебе домой, вместе. Я закреплю маску у тебя на лице и дам зелье, чтобы ты проспала примерно сутки — тебе нельзя будет разговаривать, чтобы не напрягать мышцы лица. Как завтра проснешься — сразу сюда, чтобы я могла все снять и проверить. Договорились?

— Это не больно? — едва смогла выдавить из себя взволнованная Лаванда, оказавшись в своей маленькой спальне после короткого торопливого разговора Джеммы с мамой. Сама она в нем участия не принимала, только стояла рядом, пытаясь справиться с волнением. — И что, я буду совсем-совсем… как была?

— Не могу ничего обещать, но ведь никто не мешает нам на это рассчитывать, правда? — Джемма улыбнулась, а после тактично отошла к окну, давая Лаванде возможность переодеться в пижаму.

— Я готова…

Джемма подошла к постели и наклонилась над ней.

— Не шевелись, маска должна сесть очень плотно, и не бойся. Меня проводит твоя мама, тебе нельзя вставать, спи.

Джемма последний раз пробежалась пальцами по ее лицу с маской, проверяя ее поверхность.

— Все легло хорошо. Расслабься и отдыхай.

Засыпая, Лаванда чувствовала, как маска противно стянула кожу, особенно по краям. Но какие это были мелочи по сравнению с некоторыми способами лечения в Мунго! Да все что угодно, лишь бы смотреть на себя в зеркало без содрогания и слез!

* * *

Хорошо все-таки, что, проснувшись, она оказалась дома одна — не хотелось видеть встревоженные взгляды мамы и папы, одновременно полные робкой надежды. Все это уже было… А сейчас она сама боялась, как никогда — где-то на задворках размышлений мелькнул образ Майкла… А вдруг? Нет!

Лаванда постаралась как можно аккуратнее переодеться и поскорей аппарировать в лабораторию, чтобы войти туда решительно и смело. Но, наверное, совсем скрыть волнение не удалось — тем более, что все сразу же на нее посмотрели. Ничего. Она справится.

— Как ты себя чувствуешь? — участливо поинтересовалась Джемма, откладывая в сторону нож для зелий.

— Нормально, но мне немного не по себе…

Лаванда едва не обмирала от страха, когда Джемма мягкими движениями аккуратно освобождала ее лицо. Что-то не так? Почему Селена ахнула, прижав руку к губам, а профессор Снейп постарался спрятать... улыбку?! И Джемма улыбалась так горделиво! Неужели?..

— Селена, пожалуйста, подай зеркало. Лаванда, сейчас ты сможешь себя увидеть, и это не должно быть просто так. Хочу, чтобы ты запомнила этот момент. И себя. И то, что впереди — прекрасное будущее, которого ты добилась сама, мы просто немного помогли.

С этими словами Джемма выдернула из ее волос заколки, заставив непокорные светлые кудри упасть на плечи — зачем?

И вовсе руки не трясутся, нужно просто набраться смелости и посмотреть…

"Это — она? Красивая девушка с нежной светлой кожей без единого изъяна — Лаванда Браун? Та, которая ненавидела себя за уродство истерзанного лица и была уверена, что проживет остаток жизни, прячась от людей и не мечтая даже о самых простых радостях? Такого не может быть… И почему в глазах становится так предательски мокро?"

— Только не вздумай реветь, не порти работу мисс Фарли. Давай тогда уж я буду плакать за тебя? — какая, оказывается, красивая улыбка у Селены. Да сегодня весь мир прекрасен и удивителен. — И, кажется, кому-то пора вернуть мою шляпу!

— Конечно… спасибо… всем вам, — только и могла пробормотать Лаванда, переводя растерянный и немного помутневший от слез и счастья взгляд с Джеммы на Селену, с нее — на свой рабочий стол и Северуса Снейпа, который пристально наблюдал за ними со своего места. И так приятно было и ему улыбнуться — просто, от души, с благодарностью за то, что взял ее на работу, заставил поверить в себя и в свои, пусть вполне обыкновенные, но все-таки способности.

— Вижу, у вас сегодня хороший повод для радости, мисс Браун, — дрогнул-таки в ответ уголками губ мистер Снейп. — И раз сегодня пятница, рабочий день вы можете закончить. Так что я рекомендую вам отправиться куда-нибудь подальше отсюда, чтобы отпраздновать свое выздоровление — оно того стоит.

— А мне обязательно праздновать подальше отсюда? — Лаванда хитро улыбнулась — как, оказывается, легко это делать, если уверена в своей улыбке. — Если нет ничего срочного? Ведь все начиналось здесь… Без мисс Фарли и без вашей поддержки — всех вас — я бы никогда не выздоровела, так что — можно мы отметим это здесь, в комнате отдыха? Пожалуйста! Я только сбегаю за угощением!

Снейп пожал плечами и кивнул.

— Селена, а ты сможешь принести свой колдоаппарат? Наверное, мне стоит уже сделать пару снимков, как думаете?

Лаванда давно не была так счастлива...

Их начальник, конечно, оказался в своем репертуаре и после первого бокала вина удалился, сославшись на какие-то дела, отчего по лицу Джеммы пробежала грустная тень. Но только на секунду — потом она с удовольствием включилась в общую беседу. И так приятно было, что и миссис Лонгботтом вдруг стала разговорчивей, чем обычно. Даже вспомнила, что когда-то ей очень нравилось колдографировать, и продемонстрировала очень даже неплохое умение обращаться с колдоаппаратом — видно было, что Джемма взяла это на заметку на будущее.

Лаванда шла домой уже поздно вечером, немного смущаясь отсутствию шляпы — все-таки она успела привыкнуть к этому аксессуару. Придется отвыкать. И как удивится мама! Наверное, будет плакать от радости… От радости — можно иногда. А завтра встреча с Майклом — он пригласил ее на пикник, погода в последние дни стоит чудесная. Надо будет подумать, что надеть — чтобы сюрприз был самым настоящим! Пусть он увидит ее такой, какой она столько лет мечтала стать. Пусть все ее теперь видят!

* * *

— "Вернуть недостающее" можно трактовать как угодно, — вздохнула Алиса. — А у меня, по словам колдомедиков, шансов больше нет, понимаешь? Конечно, я собираюсь забрать Фрэнка домой, но… Растить ребенка, который не растет? — она горько усмехнулась. — Я даже не представляю, как долго я это выдержу.

— И Северус говорит, что для тебя это может быть опасно, — задумчиво произнесла Джемма. — Хорошо. Зелье получилось, и его действительно хватит на двоих. Даже запас останется. Но нужна расписка — твоя и его лечащего колдомедика, верно?

— Считай, что они уже у тебя, — встрепенулась Алиса. — Не то чтобы я уверовала, что это действительно поможет, я уже давно готова к любому результату, но…

— Если есть хоть какой-то шанс, его нужно использовать. Ты права.

— А потом я возьму на себя разговор с Северусом. Не отвертится.

— Хотелось бы верить.

После этого вечернего разговора все и закрутилось.

В Мунго подписали разрешение на экспериментальное лечение, Алиса и даже Августа Лонгботтом подписали согласие на него, и вот…

Возле постели Фрэнка Лонгботтома стояли трое — жена, ее с недавних пор лучшая подруга и лечащий врач. Они ждали, когда тот проснется, а последний, будучи неплохим менталистом, чутко следил за сном пациента. Тот был беспокойным, а иногда и явно болезненным — Фрэнк кричал, сперва совершенно односложно, но потом в его криках стали проскальзывать слоги, похожие на части заклятий. Тех заклятий, которых никак не мог знать подросток…

— Алиса! — темно-серые глаза распахнулись. — Алиса!

Миссис Лонгботтом кинулась к мужу и моментально оказалась притиснута его руками к постели.

— Алиса, — счастливо заулыбался тот. — Ты жива… Ты… в порядке? — Фрэнк немного отстранил ее и удивленно осмотрел сначала жену, а потом и все, что их окружало.

— Алиса, любимая, что с тобой? Где мы? И кто это?

— С возвращением, мистер Лонгботтом, — улыбнулась Джемма, в душе которой немыслимым цветком расцветала надежда. — Вы в Мунго. Это Янус Тики, ваш колдомедик вот уже третий десяток лет.

— Позвольте мне вас осмотреть, мистер Лонгботтом?

— Фрэнк… Зовите меня просто Фрэнк. Как — третий десяток?

— Алиса, я пойду, — кивнула подруге Джемма. — Но надеюсь, когда вы войдете в колею, ты придешь и все расскажешь.

— Обязательно, — улыбнулась та и повернулась к мужу. — Я все тебе расскажу. С возвращением, Фрэнк.

— Почему ты плачешь? Ты… — Фрэнк едва удержался, чтобы не сказать вслух, что жена постарела, но матушкино воспитание все же ему помогло.

А потом до него постепенно стало доходить…

— Я могу встать?

— Конечно, я как раз хотел просить вас немного подвигаться. Но сначала поднимите руки, обе. Так. Дотроньтесь до носа. Отлично. Согните правую ногу.

— Это левая, Фрэнк! — рассмеялась Алиса. — Доктор, он и раньше иногда почему-то путал…

— Ладно, согните другую ногу. Хорошо. Попробуйте сесть.

— Да все замечательно, доктор!

— Скажите спасибо вашей супруге и ее гениальной подруге.

— Алиса?

— Доктор, мы… можем идти домой? — Алиса вытерла мокрое от слез лицо.

— Конечно. Я сейчас распоряжусь, чтобы принесли вещи.

— Да-да. Спасибо.

— Алиса, родная…

Слезы покатились градом, словно хотели смыть всю тяжесть прошедших месяцев. Мужа-ребенка, не узнающего ее, ожесточенную болезнью свекровь, одиночество, в котором были два луча надежды — Джемма и новое знакомство с сыном. Но последнее тоже было непростым и болезненным — Алиса все еще не чувствовала себя родным для него человеком. Да и как — ведь ее мальчик рос без нее, рос и — все, вырос… Вырос, умея прекрасно обходиться без нее.

Фрэнк, ее Фрэнк обнял ее и принялся осторожно стирать ее слезы. А ведь и ему предстояло теперь пройти все то же, что и она… Это так трудно, так больно.

— Все, Алиса, все, родная моя, мы вместе, все будет хорошо. Ты увидишь, я справлюсь, — словно ответил на ее мысли Фрэнк.

— Ваша одежда, — прошелестел где-то сзади голос санитара.

— Давай я оденусь и мы пойдем… Домой. Как там Невилл? Как мать?

— Невилл… он вырос, Фрэнк, он совсем взрослый и… он профессор гербологии в Хогвартсе.

— Да ну? — весело изумился Фрэнк. — В самом деле? Продолжает фамильное дело? Как же я хочу его увидеть! А…

— Твоя мать жива, но очень больна.

— Вы с ней…

— Прости, но я не старалась с ней общаться слишком много…

— Я понимаю, — грустно улыбнулся он. — Значит, она все та же. Я все понимаю, Алиса… — он осторожно отвел от ее лица темную, но уже серебрящуюся сединой прядь, коснулся теплыми губами холодной и влажной щеки и прошептал прямо в ухо: — Прости меня, что я так… задержался.

Она обняла его, кажется, вложив в это все оставшиеся силы. Все закончилось. Теперь она больше никогда не будет одна.

* * *

Еще никогда Гарри так не волновался, подходя к дому на Гриммо, 12. Крыльцо, коридор, портрет, головы домовиков... Они с Джинни прожили здесь более пяти лет, но как были гостями, так и остались.

Но сейчас некогда было думать об этом, скоро появится миссис Малфой, а ему еще следовало подготовиться. Догадалась ли она о его намерениях? Он усмехнулся от этой мысли. Кто знает... Она умна и проницательна, так что это весьма и весьма вероятно. Значит, она согласна? Раз смогла добыть артефакт. Взять даже на время то, что оказалось в лапах Министерства, очень и очень сложно, но ей удалось. Одобряла ли она его намерения? Может быть, даже решила, что так будет лучше? В любом случае, нести ответственность за последствия только ему.

Гарри прошел в гостиную, скинул с себя мантию, достал палочку и направился к гобелену с фамильным древом Блэков.

Ткань, к его удивлению, не обветшала, что на фоне увядания всего дома выглядело удивительным. Он приблизился к стене и провел рукой по изящным буквам и переплетением веточек, лент и портретов. Живое. Дерево было живым, он чувствовал это. Тонкие нити потоков магии все еще струились по ветвям. Он провел рукой над линией Нарциссы Малфой — теплая, бьется, словно сердце. От портрета Беллы он отдернул руку — холодная, нет, ледяная и колючая. Он потряс кистью. А вот Андромеда — ее выжгли с гобелена, но веточка, ведущая к ее портрету, жива.

Гарри поднес палочку к выжженному месту: где-то в груди зародилось тепло, прошло по его руке и скользнуло через палочку наружу. Он закрыл глаза, представив, как выглядела Андромеда Тонкс, ее теплая улыбка, когда она брала на руки Тэдди, вспомнил Нимфадору, Римуса... По руке пробежало приятное покалывание, магия светлым потоком хлынула на гобелен. Гарри открыл глаза и не смог сдержать улыбку. На пустом месте появились портреты Андромеды, мистера Тонкса, Доры, Римуса, Тедди.

От волнения сердце бешено застучало. Сириус. Пальцы погладили ленту с его именем. Тепло в груди уже нарастало и просилось наружу. Глаза сами закрылись, а по руке побежали знакомые мурашки... Ну же! И вот с гобелена улыбался крестный.

Гарри поднес руку к изображению. Теплое. Только в нем не билась жизнь, как у Малфоев. Но и холода погибших Тонксов и Люпина тоже не ощущалось... Неужели Сириус и правда ждет? Как Снейп, где-то там, в тумане. И все что от Гарри требовалось — это позвать его?

К щекам прилила кровь, дыхание участилось. Он сможет. Вот доказательство, что он сможет. А потом никакое Министерство не посмеет отправить возрожденного Сириуса назад. И рискнуть своей должностью ради возвращения крестного Гарри был готов. Прямо сейчас. Стоило лишь дождаться Нарциссу с доской Уиджи.

В камине вспыхнул огонь, и в гостиной появилась миссис Малфой. Сосредоточенная, собранная и решительная.

— Добрый день, мистер Поттер, — поприветствовала она.

— Рад вас видеть, миссис Малфой, — улыбнулся он. — Я готов.

От ее взгляда не укрылось, откуда он отошел, и она прошла к гобелену.

Взглянув на портрет сестры, Нарцисса не сдержалась:

— Как вам это удалось? Только глава рода может восстановить портрет. Это же значит, что род признает...

— Не знаю, но мне очень хотелось видеть их там.

Нарцисса как-то странно вздохнула на словах "мне очень хотелось". Если Поттер чего-то искренне, всей душой хотел...

Гарри отошел от гобелена. Не стоило привлекать внимание миссис Малфой к Сириусу.

— Думаю, нам стоит сразу начать, — он посмотрел на доску, — я хорошо чувствую потоки, не стоит откладывать.

— Как вам угодно, — Нарцисса развернула принесенный пакет и достала артефакт. — Я буду рядом.

Гарри кивнул, взял Доску Уиджи и прошел с ней к столу. Удобно разместившись, он положил ее перед собой и провел над ней руками.

Артефакт привычно откликнулся на него. Невидимое другим свечение и тепло встретили Гарри. Как же он скучал по нему...

— Ну, привет, — прошептал он и улыбнулся.

Гарри погладил деревянную поверхность, впитывая в себя невероятно приятные ощущения. Доска пела. Только для него, но зато так красиво. Рядом с ней все сомнения и горести уходили прочь. Она звала, она обещала покой, она могла стать для него всем...

Миссис Малфой бесшумно присела на соседний стул. Кричер вошел в комнату и притих в углу, с настороженностью наблюдая за происходящим.

Гарри уперся ногами в пол, положил руки на стол, так, чтобы артефакт располагался между ними, и закрыл глаза.

Тишина.

Глубокий вдох и медленный-медленный, до головокружения, выдох.

Покой.

Перед глазами темнота.

Вдох.

Воображение рисует дом, он видит его полностью, словно макет, со стороны.

Выдох. Воздух медленно покидает легкие, насыщая кровь кислородом.

Вдох.

Он видит как весь дом окутывает нечто темное, тягуче-черное. Все начинается с подвала, источник там, даже, наверное, глубже. Он уходит вниз, под землю, и поднимается наверх, закручиваясь в спираль. Света все меньше, дом задыхается, его пульс замедлен, и нет сил бороться.

Выдох. Он не слышит звуков. Тихо. Лишь стучит сердце. Его? Дома? Не важно, он слышит лишь этот звук.

Вдох. Кислород проникает вглубь, он так ему нужен. Он — сама жизнь.

В груди зарождаются тепло и свет. Он должен напитать его своей магией, своей волей, своей жизнью.

Выдох. Он должен прогнать тьму, позволить свету пробиться наружу.

По телу бежит энергия. Чистая, неземная. В голове что-то пульсирует, руки сжимаются в кулаки, а затем пальцы расслабляются. Ладони вверх, они дадут выход энергии. Воздух, ему нужен воздух, и он глубоко дышит.

Покалывание в руках, сначала едва заметное, становится сильнее, и вот поток покидает его тело и проникает в эту тягучую массу. Он впитывается в нее, поглощается моментально и безвозвратно. Мало. Нужно еще.

Гарри шумно дышит, никто не смеет потревожить его.

Тепло в груди разрастается, он должен напитать им все, и он это сделает. Вот он, дом, прямо перед ним, он становится маленьким, словно игрушка, и Гарри размещает его в ладонях. Согревает его дыханием, словно котенка, подобранного на улице. Магия питает его, и темнота начинает рассеиваться. Потоки все еще темные, но они заметно легче, воздушнее, они движутся быстро, еще быстрее, еще... В них стали заметны белые проблески. Да, вот так, так выглядит жизнь. Потоки переплетаются, они стремятся ввысь, вперед, на свободу. Это больше не болото, это стремительная река и она еще долго не угаснет, если глава рода будет питать ее.

"Сириус, ты нужен дому. Ты нужен роду. Ты нужен мне!"

Пальцы гладят изображение анкха, лотоса, скарабея, бога Гора... Уаджет светится, треугольники по углам доски становятся пентаграммами.

"Сириус!"

Глаза по-прежнему закрыты, желание вернуть крестного стучит в висках и рвется наружу. Он сможет.

"Сириус!"

Что-то тяжелое падает на пол с глухим стуком.

— Мерлин, — шепот набатом врывается в сознание.

— Мерлин? — Гарри открывает глаза и тут же жмурится от яркого света, но он успевает увидеть что-то или кого-то, лежащего на ковре посреди комнаты.

— Сириус! — не сдерживается Гарри и трет глаза, сняв очки.

Еще мгновение, и он подскакивает и падает на колени перед телом.

— Сириус... — руки переворачивают тело лицом вверх.

— Регулус, — Нарцисса оказывается по другую сторону от тела.

Мужчина застонал и открыл глаза, попытался встать, но не смог.

— Кто вы? — Гарри подал руку, чтобы помочь встать странному старику, оказавшемуся в гостиной.

— Я? — тот в полном недоумении уставился на Гарри и Нарциссу. — Я сэр Сириус Регулус Блэк Второй, а вы кто такие и что вы делаете в моем доме?

— Сириус Регулус Блэк? Но как? — Гарри помог встать ему и заходил по комнате.

Кричер во все глаза смотрел на старого хозяина, не в силах произнести и звука.

Нарцисса встала и подошла к старику.

— Сэр, вы действительно Сириус Регулус?

Гарри пытался осмыслить, что здесь произошло. Он звал Сириуса, но это был не тот Сириус! Откуда он мог взяться? Неужели параллельно с ним миссис Малфой мысленно звала Регулуса? Не этого, конечно, а брата Сириуса?

Но он-то ожидал увидеть своего крестного, которого любил, по которому так скучал... Ему не нужен был этот старый дед, к тому же тот не смог бы возродить свой род. Ему здесь не место!

Гарри сам не понял, как подбежал к столу, схватил доску и лишь подумал "Исчезни!", как старик исчез.

— Что, что вы наделали? — не сдержалась Нарцисса.

— Это не тот Сириус, — ошарашенно проговорил Гарри.

Он закрыл глаза, но тут же открыл их.

"Вот я дурак!"

Он взмахнул палочкой и рассек себе палец. Кровь. Доске нужна кровь. И стоило четко формулировать свои желания, вызывая человека, у которого в семье каждый пятый носил одно и то же имя.

"Сириус Орион Блэк!"

Гарри зажмурился и всеми силами попытался воскресить в памяти образ крестного.

"Сириус Орион Блэк!"

Нарцисса в ужасе смотрела на Поттера, только что с такой легкостью воскресившего ее прапрадеда и тут же упокоившего его. Что дальше?

Огонь в лампах замерцал, и в гостиной вновь кто-то появился. Этот человек еще меньше походил на нужного Сириуса — в своих странных кафтане и мантии.

— Сириус? — прошептала Нарцисса.

— К вашим услугам, мадам, — поклонился тот.

— Когда вы родились?

— В тысяча восемьсот сорок пятом, мадам.

— Да сколько там у вас еще Сириусов? — прошипел Гарри и стал наступать на свежевоскрешенного. — А ну прочь отсюда!

По венам разливались разочарование и злость. Что, на небе звезд мало? Имен не хватает? Он схватил Доску Уиджи, и не тот Сириус исчез.

— Мистер Поттер, немедленно прекратите воскрешать и убивать моих прадедов, — ледяным тоном проговорила миссис Малфой. — Если вам так уж хочется кого-то вернуть, то подумайте о Регулусе!

— Регулус... — усмехнулся Гарри. — Ре-гу-лус.

Пара мгновений, глухой удар, и перед ними стоял высокий взрослый мужчина.

— Регулус Блэк? — нервно хохотнул Гарри. Этот человек никак не мог быть восемнадцатилетним братом Сириуса. — Когда вы родились, мистер Блэк?

— В тысяча девятьсот шестом году, — гордо ответил тот. — С кем имею честь?

— Невероятно скудная фантазия на имена, — Гарри уже гладил доску. — Просто отвратительно скудная. Вы нам не подходите, мистер Блэк. Прощайте.

Хлопок, и Регулус Блэк аппарировал в небытие.

— Много у вас там еще Сириусов и Регулусов? — усмехнулся Гарри. — И там, в тумане, они что, всей толпой сидят, что ли?

— О чем вы, мистер Поттер?

Гарри расхохотался. Онидан, этот напыщенный индюк мистер Онидан с таким умным лицом рассказывал о трех условиях, а на деле все было так просто!

— Мистер Онидан предположил, что для возвращения с того света необходимо соблюдение трех условий, а на самом-то деле нужны были Доска и куча времени, чтобы перебрать всех Сириусов и Регулусов Блэков!

Он вновь расхохотался.

— Гарри! Прекрати!

— А может быть, достать сразу всех вместе, оптом? А потом удалить лишних?

— Гарри! — звук пощечины оглушил его.

— Сириус первый, Сириус второй, Регулус третий!..

Еще пара пощечин, и свет померк.

— Что за... — начал он и посмотрел на перепуганную жену.

— Проснись, прошу, — она все еще трясла его, не в силах успокоиться.

— Джинни, все в порядке, — он прижал жену к себе.

— Снова кошмары? — сочувственно спросила Джинни. Сны времен второй магической преследовали Гарри все реже, но изредка это все же случалось.

— Если бы, — со стоном протянул он, снова откидываясь на подушку. — Невообразимое и страшное ближайшее будущее — не дай Мерлин прознать о нем Трелони!

Понемногу успокоившись и уняв стук бешено бьющегося сердца, Гарри стал рассказывать Джинни подробности своего сновидения, а потом незаметно перешел к их с Нарциссой планам на возрождение дома рода Блэков. Когда он закончил, Джинни неожиданно надолго замолчала. Она не обняла мужа, не утешила, говоря всякие незначащие, но такие важные в подобные моменты слова. Она просто молчала, глядя куда-то в одну точку, и от этой картины и воцарившейся тишины Гарри стало жутко.

Наконец Джинни вздохнула и посмотрела Гарри прямо в глаза.

— Я не буду лишний раз напоминать тебе, что в смерти твоих друзей и близких твоей вины нет — об этом мы говорили не раз. Я не буду повторять всяческих банальностей вроде того, что время лечит, что нужно жить дальше. Гарри Джеймс Поттер, я спрошу тебя прямо: неужели ты не понимаешь, к чему это все может привести? И речь вовсе не о том, что ты нечаянно выдернешь какого-нибудь средневекового Сириуса — это невозможно, как и невозможно воскресить, к примеру, твоих родителей: те уже давно ушли за Грань.

— А о чем? — искренне удивился Гарри.

— О твоем эгоизме, — неожиданно жестко ответила Джинни.

Эта реплика совсем сбила Гарри с толку.

— Ты не задумывался, — продолжала Джинни, — почему общественность достаточно спокойно приняла факт воскрешения Снейпа? Нет, подожди, дай я договорю, — она приложила ладонь к губам Гарри, заметив, что он порывается что-то сказать. — Да потому, что ты сделал это случайно, бессознательно и неуправляемо. Ни твоей вины, ни твоей особой заслуги тут не было. А сейчас? Ты сознательно обдумываешь план вмешательства в загробную жизнь дорогого тебе человека. Я не знаю, насколько удачен и реален твой план, но представь, что у тебя все получилось: ты воскресил Сириуса — он заслуживает жизни, невинно пострадавший и прочее. И — или — вернул Регулуса, ведь древний и благородный род Блэков не должен угаснуть.

Что дальше, Гарри? Неужели ты полагаешь, что остановишься на этом? Неужели считаешь, что такое эпохальное событие удастся утаить от всех волшебников? Да у нас под окнами будут стоять толпы страждущих с портретами своих недавно почивших родственников.

Я уже не говорю о том, — Джинни прерывисто втянула воздух в легкие, — что мне, конечно, симпатичен Сириус и я безмерно сочувствую его нелегкой судьбе, но при возможности выбора предпочла бы возвращение Фреда.

Гарри молчал, раздавленный тяжестью этих простых и горьких слов.

— Каким бы ты ни был великим волшебником, Гарри, не стоит присваивать себе единоличное право решать, кто достоин жизни, а кто нет, — закончила Джинни.

— Я… как же все сложно, — простонал Гарри, закрывая лицо руками. — Но, пожалуй, идея воскрешения именно Регулуса вполне разумна. Его смерть не доказана, его тела никто не видел, поэтому его возможное появление легко будет объяснить множеством причин: скрывался в другой стране, лежал где-нибудь в маггловской больнице с потерей памяти… да мало ли.

Джинни мягко обняла его.

— Ни в коем случае не хочу тебя в чем-то обвинять, — сказала она. — Просто предостерегаю от ошибок. И еще подумай вот о чем: а так ли уж хотел бы сам Сириус, чтобы его воскрешали?

Гарри вспомнил, когда в последний раз видел Сириуса — там, в лесу, когда шел к Волдеморту — и слабо удивился: почему тогда крестный выглядел намного моложе, чем Гарри видел его в жизни, но не настолько, чтобы быть похожим на школьника из воспоминаний Снейпа.

"Я нигде не мог видеть такой образ Сириуса, — подумал Гарри. — Но, помнится, он выглядел вполне довольным жиз… э-э-э… посмертием. А вдруг он действительно не захочет жизни, полученной такой ценой? Вдруг ему было бы важнее, чтобы жил Регулус?"

— Что бы я без тебя делал, — искренне сказал он, пристраивая подбородок на плече Джинни. — Я обещаю, что не буду предпринимать никаких скоропалительных решений, — и твердо добавил: — И мы еще раз обсудим все детали с Нарциссой.