Гарри Поттер и Тайный Враг (джен)

20 февраля 1993

Хогвартская совятня

— Ну, Альбус? — с сарказмом спросил Скримджер. — Теперь ты согласен, чтобы этим делом занялся ДМП?

Дамблдор вздохнул.

— Руфус, прошу тебя! Я проинформировал ДМП об этих нападениях сразу после инцидента с кошкой, который произошёл на Хэллоуин. Если уж на то пошло, я хотел, чтобы дело «Наследника Слизерина» расследовал ДМП ещё в сорок третьем году! К сожалению, и ты, и я знаем о факторах, которые мешают нашим желаниям.

— Факторы, сэр? — переспросил Джеймс Поттер, чем заработал раздражённый взгляд начальника.

— Дело в уставах Хогвартса и Визенгамота, Джеймс, — сказал директор. — Из них двоих Хогвартс был основан на пять столетий раньше Визенгамота. Его основали четверо самых могущественных волшебников и ведьм своего времени. И они очень настаивали на том, чтобы волшебное правительство того времени не могло диктовать им, как вести дела в их школе. Столетия спустя Визенгамот и министерство магии всё-таки смогли обрести некоторое влияние над Хогвартсом в результате магических соглашений, заключённых бывшими директорами, но каждый директор во время вступления в должность приносит Непреложный обет, в котором клянётся сохранять независимость Хогвартса от правительства настолько, насколько это возможно. Основатели также встроили в замок магическую защиту, которая защищает школу от осады и нападений. Эта защита не может быть модифицирована, чтобы соответствовать нашему, более цивилизованному времени. А изначальная версия не понимает разницы между нападающей армией и отрядом авроров, если только они не действуют на основании специально заверенного ордера. Замок решит, что авроры — враги, и ответит соответственно. То, что ты, Руфус и другие авроры могут сейчас находиться в замке, объясняется тем, что я сейчас активно подавляю очень сильное желание школы атаковать вас. Но делать это я смогу ещё от силы пару часов. Чтобы сотрудники ДМП могли беспрепятственно находиться в школе, я должен использовать свою власть, как директора, и закрыть Хогвартс на период не менее двух лет. Экстремальное действие, которое за всю историю Хогвартса имело место только дважды. И я не хочу увеличивать этот счётчик.

— А если студент погибнет от этих нападений, Альбус? Как в прошлый раз? — мрачно спросил Скримджер.

— Тогда, как и в прошлый раз, я годами буду спрашивать себя, мог ли я сделать что-нибудь по-другому, хотя самый реалистичный ответ — это «нет, не мог».

Скримджер раздражённо покачал головой, а затем аккуратно присел на корточки, чтобы осмотреть оцепеневшее тело Колина Криви. Он попытался вытащить письмо из руки Колина, а когда не смог, аккуратно призвал его палочкой, не разорвав его. К его удивлению, письмо было адресовано в редакцию «Ежедневного пророка». Но тут внимание аврора привлекло кое-что другое, и он переместился к ногам мальчика. На подоле мантии была пятнадцатисантиметровая дыра с рваными краями. Скримджер поднял взгляд на Дамблдора.

— Альбус, сколько мальчик мог так ходить, прежде чем с него начали бы снимать очки за неподобающий вид?

Дамблдор закрыл глаза, а Скримджер и Поттер почувствовали волны магии, протянувшиеся от замка к Дамблдору.

— Мистер Криви не терял очков уже больше месяца, тем более за неподобающий вид. Гриффиндорские префекты очень внимательны. Скорее всего, они бы заметили и залатали дыру, если бы она была старше одного дня.

Скримджер кивнул и тяжело поднялся, морщась от боли в ноге, которая была покалечена прошлым летом. Поттер попытался было ему помочь, но Скримджер практически зарычал на него. Встав, главный аврор снова взмахнул палочкой:

— СКРУТИМИНИУС ОТОРВАННЫЕ ЧЁРНЫЕ НИТИ.

На конце палочки зажёгся крошечный огонёк и раздалось мягкое жужжание, которое начало становиться громче, как только он начал обходить совятню. Оказалось, поисковые чары вели их к лестнице. Наконец, на куске перил на краю площадки через один лестничный пролёт от совятни он нашёл то, что искал: несколько чёрных ниток, зацепившихся за гвоздь примерно в метре над полом.

— Хм, — сказал Скримджер рассматривая улики, — многое объясняет, не так ли, аврор Поттер? — спросил он с обманчивой вежливостью.

Джеймс посмотрел на начальника, на нити, болтающиеся на гвозде, и снова на начальника. Наконец, решив, что что-то всё-таки надо сказать, он открыл рот, но сразу же закрыл его. Через несколько секунд над ним решил сжалиться Дамблдор.

— Думаю, Руфус имеет в виду то, что дыра на мантии мистера Криви находится на подоле, а нитки висят на уровне тела. Полагаю, Руфус хочет, чтобы мы последовали за его дедукцией и пришли к выводу, что напавший на Криви левитировал его сюда, а само нападение было в другом месте.

— Верно, — сказал главный Аврор. — Но вот вопрос… зачем?

— Потому, что если бы мы узнали где было нападение, это было бы уликой, которая вела к преступнику и стало бы понятно, как происходят эти нападения, — немного подумав, сказал Дамблдор.

Скримджер важно кивнул.

— Что ты будешь делать с мальчиком, Альбус? Отправишь в больницу Святого Мунго? Или оставишь здесь?

Дамблдор вздохнул.

— Можем оставить в больничном крыле. Я уже связался с больницей, и они заверили меня, что у них нет запасов эссенции мандрагоры для восстановительной настойки, и не важно, какие деньги мы могли бы предложить, — он нахмурился. — И уж точно не для магглорожденного из небогатой семьи, — добавил он себе под нос с ноткой гнева.

Он тряхнул головой и отогнал от себя эту мысль.

— В любом случае, сейчас мы не можем достать достаточного количества дистиллята мандрагоры из других источников, но мандрагоры, которые сейчас растут в теплицах Хогвартса, созреют уже через несколько месяцев. Тогда мы и сможем расколдовать мистера Криви, хоть мне и жаль, что студент пропустит почти половину своего первого курса.

— Хм-м. Лично я был бы счастлив, если бы на этом всё закончилось. Альбус, раз у нас есть всего пару часов, нам лучше заняться делом. Можем мы использовать твой кабинет для разговора с учащимися?

— Разумеется, — ответил Дамблдор.

Джеймс немного напрягся.

— Кого вы хотите опросить, сэр? — спросил он голосом, по которому сразу было понятно, как он нервничает.

— Твоих сыновей, для начала. Сначала Джима, а потом Гарри. Пока мы с тобой будем заняты этим, остальные опросят одноклассников Криви, чтобы понять, кто видел его последним.

— Сэр, вы ведь не думаете…

— Даже не смей говорить мне, что думать, Поттер! Мы будем опрашивать близнецов Поттеров и, надеюсь, исключим их из списка подозреваемых. Или ты хочешь увидеть в завтрашнем «Пророке» статью о том, как министерство покрывает преступников?

Джеймс Поттер вздохнул и покачал головой, прежде чем отправиться отдавать распоряжения найти своих сыновей. Скримджер хитро посмотрел ему вслед.

— Хотя нам всё равно этого не избежать, — тихо сказал он так, чтобы только Дамблдор мог его слышать. — Ещё бы — старший аврор расследует преступление, в котором подозреваются оба его сына! Честное слово, скорее бы уже уволиться, пока очередная Поттеровская катастрофа не свалилась мне на голову.

— Я читал официальную новость на прошлой неделе. У тебя уже есть планы на пенсию, Руфус?

Скримджер хитро посмотрел на Дамблдора.

— Есть пара идей. Я бы хотел обсудить их с тобой позже, если тебе удобно.

Дамблдор поднял бровь.

— Разумеется.

* * *

Позже…

Когда Джим Поттер (в сопровождении Перси Уизли) подошёл к горгулье, охраняющей вход в кабинет директора, его отец уже ждал его с мрачным выражением на лице.

— Пап? — нервно спросил Джим.

— Всё в порядке, сынок. Главный аврор Скримджер просто хочет задать тебе пару вопросов. Просто будь честен с ним, и всё будет хорошо.

— Пап? — снова начал Джим. — Ты же знаешь, что я тут ни при чём, правда?

— Конечно я знаю, Джим, — ответил Джеймс таким тоном, что Джим сразу понял, что тот врёт. — Но тебе всё равно нужно будет ответить на вопросы. Это просто… часть процесса.

Джим пристально посмотрел на отца, а затем, кивнув, начал подниматься по лестнице. Оказавшись внутри, он с тревогой обвёл глазами кабинет директора. У него уже была пара уроков окклюменции с Дамблдором, которые включали в себя тренировки для успокоения эмоций, но, в основном, они занимались устранением вреда, который Джим сам себе нанёс, выполняя упражнения из книги Руквуда. И, несмотря на все неприятности, которые произошли с тех пор, как всем стало известно, что он змееуст, Джим чувствовал себя лучше, чем за все последние месяцы. Однако сейчас весь этот прогресс улетучивался от осознания того факта, что его отец и начальник его отца будут допрашивать его из-за подозрений, что он — тёмный волшебник. Он сел в пустое кресло, и Скримджер начал допрос.

— Скажите, мистер Поттер, что вы почувствовали, когда увидели в «Пророке» фотографию, сделанную мистером Криви? — спросил Руфус Скримджер.

Джим хотел сначала дать нейтральный ответ, но решил не делать этого, потому что (а) он считал, что ему нечего скрывать, и (б) он достаточно знал о Скримджере, чтобы понять, что не сможет ему соврать так, чтобы тот ему поверил.

— Я… был немного расстроен. Хотя нет, в основном разочарован и обижен, но также и расстроен. Колин был тем, кто правда брал с меня пример. Если честно, он очень настойчиво брал с меня пример. Всегда ходил за мной и фотографировал. Задавал вопросы о «приключениях», которые я не совершал. И когда я понял, что он послал мою фотографию «Пророку», чтобы тот использовал её для той статьи, я расстроился из-за того, что тот, кто называл себя моим «самым верным поклонником», отвернулся от меня. Но, конечно, недостаточно расстроился, чтобы пытаться навредить Колину. Я никого и пальцем не трогал в последние месяцы, несмотря на то, что большинство гриффиндорцев так или иначе пытаются меня задеть.

— А Кормак Маклагген был среди них? — спросил Скримджер.

— Кормак вёл себя как придурок уже давно, но не больше чем половина моего факультета. Но если бы я злился на людей, которые зовут меня тёмным волшебником, уверен, я не стал бы использовать тёмную магию, чтобы напасть на них.

Опрос продолжался ещё пять минут. Скримджер спрашивал о передвижениях Джима во время нападений на Маклаггена и Криви. У него было частичное алиби на время нападения на Колина — был небольшой период, когда он был один, но никто не знал, как вообще накладывается оцепенение и сколько времени это занимает. На время же нападения на Маклаггена у него не было алиби вовсе. Наконец, Скримджер сказал, что он закончил и Джим может идти. Джим уже был в дверях, когда аврор его окликнул.

— Да, мистер Поттер, пока вы не ушли. Я бы хотел поделиться с вами одной деталью, — он достал скомканное письмо, теперь открытое, и помахал им. — Когда на него напали, мистер Криви шёл в совятню, чтобы отправить письмо в «Ежедневный пророк». Возможно, вам будет приятно узнать, что это было письмо-претензия. Мистер Криви не давал газете разрешения использовать его фотографии и не знал, что в руки издателям попали его снимки. В письме было много всего, но, в двух словах, мистер Криви был очень зол, что «Пророк» использовал его фотографии для статьи, порочащей вас. Видимо, мистер Криви был уверен в вашей невиновности.

Глаза Джима немного расширились, и он улыбнулся.

— Спасибо, что поделились этим со мной, сэр.

Он посмотрел на отца, пытаясь понять, как тот отреагировал на эту новость, но лицо Джеймса было бесстрастным. Выйдя из кабинета, Джим спустился в коридор, где уже ждал Перси Уизли, готовый отвести его обратно в башню Гриффиндора. А рядом с ним стоял Гарри.

— Что ты тут делаешь? — спросил Джим брата.

Гарри пожал плечами.

— Видимо, сразу после тебя, я — наиболее вероятный наследник Слизерина. Если злодей не Мальчик-который-выжил, обратившийся во зло, то тогда это его злой близнец-слизеринец, который пытается подставить его.

— Ты? — осторожно спросил Джим. — Ты пытаешься подставить меня?

Гарри рассмеялся, позабавленный прямотой брата. Как будто бы он признался при посторонних.

— Джим, на этот раз не я твой враг. Хотя, соглашусь, кто бы ни пытался подставить тебя, делает он это очень эффективно.

— Так ты думаешь, что я невиновен? — с облегчением спросил Джим.

— Да, хотя я также думаю, что невиновности недостаточно, чтобы спасти человека от Азкабана. Я бы рекомендовал тебе не ходить никуда одному до… ну, пожалуй, до конца жизни.

Джим сильно побледнел и сглотнул. Глядя ему и Перси вслед, Гарри весело усмехнулся и поднялся в кабинет Дамблдора. Там его быстро опросили Скримджер, Джеймс Поттер и Дамблдор. Он ответил на каждый вопрос о своих передвижениях, давая всем понять, что у него есть твердое алиби на каждое из нападений.

— Знаете, мистер Поттер, — протянул Скримджер, — некоторые люди могут сказать, что иметь отличное алиби на все нападения — само по себе подозрительно.

— Да, сэр, — легко ответил Гарри, — некоторые люди, которые читают слишком много маггловских детективов. В реальном мире же железобетонное алиби, обычно, довольно явная улика в пользу невиновности.

Скримджер весело усмехнулся, а Джеймс напрягся, глядя, как его наследник дерзит его начальнику.

— Полагаю, да. Ладно, раз уж сам Дамблдор поддерживает ваше алиби на время нападения на Маклаггена, этот вопрос я снимаю. Давайте дальше. Что вы думаете о возможности того, что ваш брат ответственен за эти нападения?

— Думаю, это нонсенс. Очевидно, его пытаются подставить.

— И на каких уликах базируется ваше предположение, мистер Поттер? — спросил Скримджер. — Не думаю, что вы так уж хорошо знаете своего брата. Я знаю, что выросли вы порознь.

Позади него Джеймс выпрямился и злобно посмотрел на начальника. Гарри притворился, что не заметил.

— Оно базируется на том, что Джим Поттер — двенадцатилетний мальчик с весьма средним уровнем интеллекта и хитрости, — улыбнувшись ответил он.

— Гарри! — неодобрительно воскликнул Дамблдор.

— Это не оскорбление, сэр, а улика. Если Джим Поттер — Наследник Слизерина, а также идиот, он мог бы нападать на людей, которые публично его поносят. Он бы на них нападал, а затем оставлял визитные карточки Наследника, чтобы привлечь к этому внимание. Если бы Джим был невероятно умен, он мог бы делать то же самое, думая, что оставляя угрожающие послания, он так очевидно указывает на себя, что другие будут думать, что он невиновен. Хотя если это так, он серьёзно переоценил уровень интеллекта большинства здешних студентов, — Гарри посмотрел на Дамблдора. — Опять же, не оскорбление, сэр.

Дамблдор только раздражённо махнул рукой, а Гарри повернулся к Скримджеру.

— Я могу представить сценарии, в которых Джим — Наследник Слизерина и злодей, нападающий на студентов. Но я не могу представить ни одного сценария, в котором бы он делал это в манере, которая имеет место быть. Всё это говорит мне, что кто-то другой пытается его подставить… — Гарри осёкся посреди предложения и, прищурившись, посмотрел на Скримджера. — Но вы ведь, разумеется, уже это знаете, не так ли, главный аврор Скримджер?

— Знаю? — переспросил Скримджер с лёгкой улыбкой. — Уверен, что не понимаю, о чем вы говорите, молодой человек.

— Ваша репутация хорошо известна, главный аврор. Прежде, чем вы заняли в основном политическую и административную должность, вы были известны как блестящий и очень эффективный следователь. Вы прекрасно знаете, что Джим невиновен и кто-то пытается его подставить. Но вы также не слишком жалуете нашего отца и, притворяясь, что Джим — ваш главный подозреваемый, вы можете немного подёргать Джеймса Поттера за усы.

На несколько секунд в комнате повисла мёртвая тишина. Джеймс переводил взгляд с Гарри на Скримджера и обратно, словно пытаясь решить, на кого ему злиться. Наконец, главный аврор громко захохотал.

— Скажите, мистер Поттер, вы не думали поступить после выпуска в Академию авроров? Нам нужны умные люди. У нас скоро будет нехватка.

Джеймсу понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что его только что оскорбили. Но как только понял, он сразу же побагровел.

— Сэр!..— запальчиво начал он, но прежде, чем он смог продолжить, Скримджер заткнул его, подняв руку.

— Остынь, Поттер. Мальчик прав. Опросив их обоих, я готов сделать публичное заявление, что наше расследование показало, что кто-то пытается подставить Джима Поттера, чтобы пошатнуть его репутацию Мальчика-который-выжил. Имбецилы так и будут думать, что он виновен, а мы его покрываем, но для начала и это неплохо, — он посмотрел на Гарри. — Ну а вы, мистер Поттер, как думаете, кто ответственен за эти нападения?

Гарри пожал плечами.

— Без понятия. Но, если позволите, я бы хотел предложить узнать, что случилось с Томом Реддлом младшим. Узнать, есть ли у него потомки, которые могут сейчас быть в школе. Я почти уверен, что в сорок третьем он стоял за нападениями. А теперь, очевидно, кто-то знает, как он это делал, чтобы копировать его стиль.

На этом моменте Дамблдор почти подавился лимонной долькой.

— Ты думаешь… ​​Том Реддл был наследником Слизерина?! Все жертвы были его друзьями, включая ту, которая погибла!

— Ну, вы сами сказали, что смерть Миртл Уоррен была случайностью, сэр. Её хотели околдовать так же, как и остальных магглорожденных. И хотя провести в оцепенении несколько месяцев и пропустить кучу занятий — без сомнения, плохо, практический эффект от этих нападений был в том, чтобы заставить гриффиндорцев, когтевранцев и пуффендуйцев сплотиться вокруг своих магглорожденных, изолировав слизеринцев, особенно из самых радикальных чистокровных семейств.

Дамблдор выглядел шокированным этой теорией настолько, что это удивило уже самого Гарри. Уже в который раз Поттеру пришлось признать, что «змеи» и «львы» просто думают по-разному.

— Ты предполагаешь, что все те нападения были для того, чтобы люди начали симпатизировать магглорожденным и поддерживать их? — спросил Дамблдор.

Гарри кивнул.

— Да. Только план провалился, когда Миртл случайно погибла. Том запаниковал, особенно когда стало ясно, что школу могут закрыть, и ему придётся вернуться в маггловский приют в Лондоне в разгар войны. Поэтому он обвинил во всём Хагрида, зная, что директор Диппет с удовольствием признает его виновным.

— Он был виновен! — взвизгнул старец на одном из портретов, который, как решил Гарри, был как раз Армандо Диппетом. — Виновен в том, что он — невероятная мерзость!

— Замолчи, Армандо! — с необычайной силой сказал Дамблдор.

Гарри немного удивился. До этого он никогда не видел, чтобы директор злился, но теперь он знал, что Дамблдор не терпит травли. Тем временем, Скримджер обдумывал слова Гарри.

— Том Реддл, да? Интересно. На это однозначно стоит взглянуть, — Скримджер широко улыбнулся. — Серьёзно, мистер Поттер, не думали податься в авроры после выпуска?

Гарри кашлянул.

— Мне… двенадцать, сэр. Пока немного рано думать о карьере. Но я однозначно буду держать это в голове.

— Вы уж пожалуйста. Думаю, это всё.

Гарри встал и, кивнув всем троим, вышел из кабинета, так и не сказав отцу ни слова.

* * *

Несколько часов спустя Гарри поплёлся на астрономическую башню. Несмотря на то, что он предупреждал Джима, глупый мальчишка выбрался из гриффиндорской башни без сопровождающего, пустив по школе волну паники на тему «Кто станет следующей целью Наследника Слизерина». Гарри обдумывал ситуацию ровно двенадцать секунд и тут же понял, где находится его брат и почему он пошёл туда. Астрономическая башня была любимым местом Джима для самокопаний.

— Серьезно, Джим, что я сказал? Никуда не ходи один! Ты хочешь, чтобы твой враг опять нанёс удар, или что?

Джим удивлённо посмотрел на брата, а затем снова повернулся к окну, где угасал закат.

— Это не важно. Я не могу находиться под присмотром всю жизнь. Если уж на то пошло, Наследник может нанести удар, пока я сплю, но обвинят всё равно меня. И даже если нападения прекратятся, это докажет, что это я, потому что я ни на кого не смог напасть, так как был под присмотром. Если уж меня и так считают монстром, что бы я ни сделал, я с тем же успехом могу побыть один где-нибудь, где люди не будут пялиться на меня и шептаться за моей спиной.

— Серьёзно? — с сарказмом сказал Гарри. — Мальчик-который-выжил настолько чувствительный, что не может вынести мысли, что его фанаты отвернулись от него? Единственная семья, которую я знал, называла меня уродом с тех пор, как я начал ходить, и я не позволил этому меня сломать. А ты позволил сломать себя оскорблениям Кормака Маклаггена и Рона Уизли.

— Гарри, — прервал его Джим. — Я знаю, что твоя жизнь у Дурслей была ужасна. Я знаю, и мне жаль. Правда жаль. Но даже когда ты был с ними, тебе приходилось сталкиваться с тем, что все вокруг тебя ненавидят?

Гарри хотел было ответить, но слова умерли у него на губах. Он отлично знал, каково это, когда все ненавидят тебя, но это было не то, чем бы он мог поделиться со своим близнецом. Так и не дождавшись ответа, Джим продолжил смотреть на земли школы, раскинувшиеся перед ним. Осторожно подойдя к открытому окну, Гарри выглянул. Они были очень высоко.

— Джим? Надеюсь, ты не планируешь сделать что-нибудь… глупое?

Джим усмехнулся.

— Я не собираюсь прыгать, если ты это имеешь в виду. Я не настолько жалок.

— Я никогда не говорил, что ты жалок, Джим. Но у тебя… тёмное время сейчас, — Джим промолчал, поэтому Гарри продолжил. — Ладно, не знаю, слышал ты уже или нет, но Скримджер сказал, что планирует объявить, что ты не подозреваемый, и ДМП считает, что тебя пытаются подставить. Может, это поможет.

Джим посмотрел на брата с надеждой, но свет в его глазах угас также быстро, как и появился.

— Может, — с сомнением сказал он и снова уставился в окно.

Гарри вздохнул и направился к выходу. Но прежде, чем он смог уйти, Джим заговорил снова.

— Гарри? Каким бы ни было твоё детство с Дурслями, ты никогда не думал, что оно… возможно… сделало тебя сильнее? И то, как растили меня, сделало меня… слабым?

Немного помолчав, Гарри ответил.

— Я думаю, что сильный и слабый — это просто состояния разума, Джим. Ты выбираешь, кем и чем ты хочешь быть. А если тебе не нравится, кем или чем ты стал, ты выбираешь снова.

Джим с искренним изумлением посмотрел на брата, удивлённый его философией. Братья несколько секунд смотрели друг другу в глаза, после чего Гарри отвернулся и отправился вниз. У подножия лестницы его ждали Невилл и Гермиона, которые пришли сюда по просьбе Гарри и, сидя на полу, обсуждали свои заметки по трансфигурации. Он поблагодарил их обоих за то, что они присматривают за его братом, и направился в подземелья. А в голове у него царил раздрай.

* * *

Этим же вечером, сидя в Логове, Гарри дал Тео почитать черновик письма, которое Гарри собирался отправить крайне неожиданному адресату. Прочитав письмо, Тео в смятении посмотрел на Гарри.

— Зачем? — почти с гневом спросил он.

— Почему я пишу Питеру Петтигрю с предложением, как обыграть тот факт, что Джим — змееуст? А ты как думаешь?

Гарри улыбнулся, а Тео прищурил глаза.

— Надеюсь, не из тщательно скрываемого чувства братской любви, — с сарказмом сказал он, — а кроме этого, я без понятия.

Тео сделал паузу и пристально посмотрел на Гарри.

— Ты сам не знаешь, зачем ты это делаешь? Ты использовал окклюменцию, чтобы оценить свои действия? Действительно есть причина или это всё эмоции?

Гарри оценил. Он прекрасно знал, какие эмоции им управляли, но решил всё равно это сделать. А делиться своими выводами он с кем-либо не собирался, потому что у него была отличная заготовленная причина.

— Давай скажем так: я провожу эксперимент, — хитро сказал Гарри.

— Э… эксперимент?

— Ага. Видишь ли, у магглов есть выражение: «что будет, если непреодолимая сила столкнётся с недвижимым объектом». Я решил это проверить. В нашем случае, непреодолимая сила — это любовь Волшебной Британии к Мальчику-который-выжил, а недвижимый объект — это продолжающаяся уже четыре столетия ненависть к змееустам.

Тео на секунду задумался, а затем его брови рванули вверх.

— Ты пытаешься использовать Джима, чтобы восстановить репутацию парселтанга?!

Гарри гордо кивнул.

— Я не смогу скрывать то, что я змееуст, вечно. И раз уж наш добрый друг Питер Петтигрю уже занимается публичным образом Джима, мы можем это использовать.

— Только будь осторожен, Гарри. Мы оба знаем, насколько опасным может быть Петтигрю.

— Расслабься, Тео, — уверенно сказал Гарри. — На этот раз Петтигрю будет на нашей стороне.

* * *

На следующий день после нападения на Колина в «Пророке» вышла статья об этом вместе с официальным интервью Руфуса Скримджера, в котором он объявил, что у них нет официальных подозреваемых, а Джим Поттер находится вне подозрений. Как он и обещал, Скримджер объявил, что ДМП убеждён, что Джим невиновен и кто-то пытается его подставить. Следующие несколько дней страница «Писем читателей» в «Пророке» пестрила всевозможными комментариями. Некоторые читатели обвиняли Джима в нападениях, а ДМП — в том, что они его покрывают. Другие жалели мальчика и осуждали его недоброжелателей. На следующей неделе «Пророк» выпустил «специальное издание» с четырёхстраничным вложением, содержащим восторженный пересказ истории жизни Джима, истории парселтанга, по крайней мере, такой, какая была известна в Магической Британии, а также перечислением положительных черт дара при его использовании в лечебных целях. Также были аргументы «известных экспертов», утверждающих, что, как предположил Гарри, Джим получил дар от Сами-Знаете-Кого через «право магического завоевания» и что это было знаком его победы над Тёмным Лордом. Письма с нападками на Джима продолжились, но, на этот раз, они начали компенсироваться равным числом писем в его пользу, а разговоры, ходящие в кулуарах Визенгамота о том, что парселтанг пора внести в призывной лист, потихоньку утихли… по крайней мере, пока.

* * *

1 марта 1993

Общая гостиная Гриффиндора

— Что это такое? — тихо, но злобно спросил Рон.

Он сверлил Джима Поттера взглядом, а в руках держал книгу.

— Это копия «Квиддича: с древнейших времён и до наших дней», Рон, — ответил Джим. — И кстати, с днём рождения.

— Что ты задумал, Поттер? После всего, что было, ты думаешь, я поверю, что это просто подарок на день рождения?

Джим вздохнул.

— Ладно, ты поймал меня. Именно так я и нападаю на людей — отправляю им проклятые подарки на день рождения. Хотя у Кормака и Колина в те дни не было дней рождений, — усталым голосом ответил Джим.

— Очень смешно, — с ненавистью сказал Рон.

— Это просто подарок на день рождения, Рон. Ни больше, ни меньше. Подарок на день рождения… а также, я думаю, мой способ сказать «прости».

Рон немного побледнел.

— Прости за что? За то, что ты змееуст? За то, что врал всем нам?

Джим грустно всматривался в лицо Рона.

— За то, что врал тебе, Рон. Ты был моим лучшим другом, а я скрыл от тебя важную вещь о себе, потому что мне было стыдно, и я боялся, как ты отреагируешь. Я должен был довериться тебе ещё прошлым летом. Прости меня и… я скучаю по своему другу.

Непонятные эмоции омрачили лицо Рона на несколько секунд, прежде чем, наконец, вылились в холодную усмешку.

— Ну, конечно, — сказал он, и, бросив книгу к ногам Джима, умчался прочь.

Джим покачал головой и поднял подарок с пола.

* * *

18 апреля 1993

Класс защиты от тёмных искусств

20:00

Из-за невероятно плотного расписания с другими исследовательскими группами и дуэльным клубом, который продолжал встречаться каждые две недели, у Локонса не получалось назначить встречу с командой «Мистериозо» до середины апреля. За эти два месяца новых нападений не было, поэтому общешкольный градус гнева и страха перед Джимом Поттером снизился до отметки общего презрения. Даже Рон прекратил открыто обвинять Мальчика-который-выжил в том, что он наследник Слизерина. Вместо этого он просто неопределённо говорил, что он «обратился во тьму».

Когда Гарри и Джинни вошли в класс, оказалось, что Локонс и остальные члены команды уже были там. Пока все рассаживались, профессор запечатал комнату впечатляющим набором чар приватности. Дожидаясь, пока Локонс установит защиту, Пенелопа, по его просьбе, принесла омут памяти из его кабинета. Гарри с удивлением узнал, что омут, который Локонс использовал во многих своих лекциях, самый известной из которых была лекция об оборотнях, принадлежал его семье. Он мало знал об омутах памяти, но то, что они были невероятно редкими и дорогими, он знал хорошо. В отличие от чёрного омута Гарри, омут Локонса был жемчужно-белым и был обделён уменьшающими чарами. На полпути к столу чаша выскользнула из рук Пенелопы и упала на пол. Она с ужасом подняла глаза на профессора.

— Пожалуйста, будьте осторожны, мисс Кристалл, — лениво сказал Локонс.

— Профессор, простите меня, пожалуйста, — виновато сказала она.

— Моя дорогая мисс Кристалл, омуты памяти практически неразрушимы. Ваше самое сильное взрывное проклятие даже не поцарапает его. Я бы больше беспокоился о том, что вы могли уронить его себе на ногу, отчего, я думаю, у вас бы искры из глаз посыпались. Не думаю, что я от такого застрахован, ха-Ха!

Покрасневшая староста быстро подобрала чашу и водрузила её на стол.

— Добро пожаловать, команда, — обратился Локонс к группе. — Прежде чем мы начнём, я бы хотел прояснить некоторые детали. Я уже извлек воспоминание мисс Лавгуд о безвременной кончине её матери, но, по её просьбе, сам я его не смотрел. Мисс Лавгуд… ясно дала понять, что я и остальные члены команды «Мистериозо» плюс мистер Поттер должны посмотреть его вместе. Тем не менее, боюсь, я должен настаивать на своём собственном условии, а именно — непреложный обет от каждого из вас о том, что вы не станете никому раскрывать содержание воспоминания, а также наши последующие выводы без ясно выраженного разрешения мисс Лавгуд.

— Непреложный обет? — воскликнула возмущённая Пенелопа. — Это не слишком?

— Мисс Кристалл, мы не знаем, свидетелями чего мы станем, кроме того факта, что это воспоминание содержит в себе последние минуты жизни Пандоры Лавгуд, чья смерть может быть связана с, по всей видимости, уникальной способностью мисс Лавгуд видеть невидимых остальным существ. Есть вполне реальная вероятность, что мы станем свидетелями совершения одного или нескольких преступлений. Если так случится, я бы хотел, чтобы мисс Лавгуд была защищена от всех негативных последствий, которые могут возникнуть от просмотра нами этого воспоминания. Если окажется, что воспоминание безобидно, она всегда сможет освободить вас от клятвы сразу же после окончания нашей встречи. Но если оно не безобидное, однажды, возможно, вы будете благодарны защите, которую даёт вам клятва, чтобы уберечь эту информацию от тех, кто будет пытаться вытащить её из вас, — он немного помедлил. — А также, должен признать, клятва послужит и моей защите. Если честно, я ​​сильно сомневаюсь, что директор одобрил бы просмотр студентами воспоминаний о чьей-то смерти. Мой контракт близится к концу, и я не хочу, чтобы меня уволили за пару месяцев до его завершения.

Пятеро студентов задумались над его словами.

— Ой, ладно, — пожала плечами Пенелопа, — быть когтевранкой означает бесконечно гнаться за знаниями.

Остальные члены группы также согласились по своим причинам, поэтому все они принесли обет Луне, поклявшись своей жизнью и магией никогда не раскрывать то, что они увидят, без её согласия. Локонс же выступил связующим. После этого профессор рассказал им, как пользоваться омутом, и четверо студентов (Луна отказалась идти, ибо не имела желания смотреть это снова) и он сам нырнули в омут памяти.

* * *

Подвал был небольшим и был переделан под лабораторию. Стены и дверь покрывали грубо нарисованные от руки защитные руны. Рядом с дверью стоял огромный стол, заваленный, казалось, сотнями страниц с рунными последовательностями, арифмантическими уравнениями и другими выкладками. Рядом с ним на полу сидела восьмилетняя Луна, мирно играя со своими куклами. Остальная же часть пространства была вычищена от всякого мусора, оставляя чистую область, где Пандора Лавгуд старательно выцарапывала руны на деревянном полу странным изогнутым ножом, тихо бормоча что-то себе под нос. Пенелопа шёпотом сказала остальным, что это старший Футарк.

— Нет нужды шептать, мисс Кристалл, — сказал Локонс, хотя сам понизил голос почти до шёпота, — они всего лишь тени прошлого и не могут услышать нас.

Гермиона и Джинни отправились осматривать стол, но по пути обе с грустью посмотрели на маленькую девочку, счастливо играющую на полу, которая не представляла, как вскоре изменится её жизнь. Тут Гермиона заметила бумаги, лежащие на столе. Она не могла их сдвинуть, потому что её рука просто проходила сквозь них, но она могла прочитать те, что лежали наверху. Она нахмурилась.

— Профессор, насколько точны эти воспоминания? Луна же не могла помнить всё, что тут написано.

— Омуты памяти, мисс Грейнджер, хитрые штуки. Мы не знаем точно, как они работают. В мире есть только одно место, где их делают — маленькая магическая деревня в Африке, которая производит лишь один омут… раз в десять лет, что, по сути, является объяснением, почему они не так распространены. И, естественно, жители этой деревни очень тщательно охраняют секрет их производства. Что мы знаем, так это то, что омуты как-то оперируют на пересечении магий разума и времени. Используя воспоминание, омут сквозь время вычисляет его точное местонахождение и точное время, чтобы создать точнейшую визуализацию прошедших событий. Намного более точную, чем оригинальное воспоминание. Например, просматривая воспоминания глухого, мы сможем услышать слова, произнесённые в его присутствии, которые сам он не мог слышать. Также можно посмотреть воспоминания человека, чьи глаза были завязаны, и, разумеется, можно использовать омут, чтобы рассмотреть людей и события, на которые ранее вы не обратили внимания. Единственное исключение — это когда воспоминания донора были изменены обливиацией или окклюменцией. В первом случае изменения воспоминаний весьма очевидны. Во втором — не столь очевидны, но тоже заметны. Для целей этой экскурсии вы можете считать, что всё, что вы видите, точно копирует то, что было здесь в то время.

Гермиона внимательно выслушала профессора и вернулась к изучению стола и того, что было на нём. Тем временем, Гарри и Пенелопа подошли ближе к работающей Пандоре Лавгуд.

— Пенелопа, — спросил Гарри, — это… нормальное рунописание?

— Нет, — нахмурившись ответила она. — Если честно, я никогда даже не слышала, чтобы кто-то так сочетал руны. И уж точно я не слышала, чтобы кто-то вырезал их прямо на полу! Это… безумие!

— Я не удивлён, — сказал Гарри. — Посмотри на неё!

Пенелопа посмотрела на Пандору Лавгуд, которая, очевидно, находилась на грани нервного срыва. Волосы были всклокочены, выглядела она так, будто не спала несколько дней, и было очевидно, что она недавно плакала. И действительно, пока они смотрели, она подняла голову посмотреть на свою дочь, которая продолжала тихо играть, и всхлипнула. Гарри подумал, что состояние женщины похоже на какую-то форму безумия. Локонс также заметил состояние женщины, но его больше заинтересовали руны на полу. Они были начертаны в грубом подобии круга, центром которого была сама Пандора, работающая на полу. Внезапно Локонс забеспокоился.

— Мисс Кристалл, что вы можете сказать мне об этих рунах? Должен признаться, что бросил класс после СОВ. Не мой кусок пирога.

Девушка покачала головой.

— Я не представляю, что она пытается сделать, сэр. Я не вижу очевидных тематических связей между рунами. Просто случайные повторения рун Ансуз, Наудиз, Совило и Ир из старшего Футарка вместе с некоторыми другими символами из других языков, которые я, к счастью, не изучала.

— Есть идеи, что они могут значить вместе?

Пенелопа вглядывалась в руны еще несколько секунд, прежде чем покачать головой.

— Не в этом контексте, профессор. Если предположить, я бы сказала, что руны Футарка здесь призывают концепты Мира, Нужды, Силы… и Смерти. Но это только предположение.

— Профессор, мы кое-что нашли, — дрожащим голосом сказала Джинни.

Она указывала на письмо, лежащее на столе, которое было частично закрыто страницами с арифмантическими выкладками, сделанными дрожащим почерком. Большая часть письма была закрыта, но шапка письма была видна. И на ней значилось: «От Сола Кроакера, Голоса Невыразимцев».

— Я слышал о Невыразимцах, — сказал Гарри, — хотя я так и не понял до конца, кто они и чем занимаются.

— Они, эм, работают в министерстве, — сказала Джинни, которая, очевидно, нервничала, обсуждая эту тему. — Они работают в отделе Тайн и занимаются исследованиями в областях магии, которые для обычных ведьм и волшебников находятся под запретом. Мой отец как-то говорил о них, но мама начинает беситься всякий раз, когда он их упоминает перед нами. Сложилось впечатление, что они немного… жуткие, — она громко сглотнула и посмотрела на остальных. — Также, и я надеюсь это просто совпадение, но Кроакер — девичья фамилия Пандоры Лавгуд.

— Это действительно интересно, мисс Уизли. Также вам может быть интересно узнать, что Голос Невыразимцев — это единственный известный член это организации, ибо он говорит за них всех, что, собственно, и подчёркивает его должность. Остальные же сотрудники отдела тайн проходят специальные ритуалы, которые скрывают их личности, заставляя их образы не задерживаться в памяти, а их личности в истории. Ну, если верить слухам.

Локонс посмотрел на Пандору Кроакер Лавгуд и увидел, что какие бы руны она ни выписывала, она закончит спустя пару минут. Секунду подумав, Локонс пришёл к решению. Он вытащил палочку и направил её на бумаги, скрывающие письмо от Сола Кроакера.

— Хорошо, что все мы принесли непреложный обет, — сказал он, — потому что я не должен этого делать. ОБЛИВИЕЙТ.

К удивлению всех собравшихся, заклинание заставило исчезнуть скрывающие письмо бумаги.

— Вы только что стёрли часть воспоминаний Луны?! — напряжённо спросил Гарри.

— Технически и только временно. Воспоминание вернётся к своему начальному состоянию, как только мы уйдём. Это трюк, который позволяет вам увидеть в омуте вещи, которые в норме были скрыты за другими объектами. А теперь быстрее, нам нужно успеть прочитать письмо Кроакера.

И пятеро расследователей склонились над столом.

ОТ СОЛА КРОАКЕРА, ГОЛОСА НЕВЫРАЗИМЦЕВ

Мой дорогая Пандора,

Это письмо ранит меня больше, чем что бы то ни было, но знаки неопровержимы. Теперь ясно, что твоя дочь, моя внучка, обладает даром твоей матери, тем самым, которым милосердно ты была обделена. Луна — Гелиопат, она и благословлена, и проклята способностью заглядывать в астральные планы и видеть то, что обитает в тех странных сферах, которые находятся как рядом, так и внутри нас. Я бы всё отдал, чтобы скрыть факт, что Луна обладает этим даром, дитя моё. Ты знаешь это. Но ты также знаешь, что я, как невыразимец, связан своими клятвами, которые я должен исполнить. Более того, Луна не просто гелиопат. После смерти твоей матери она осталась единственным известным гелиопатом в волшебной Британии на сегодняшний день. Её силы есть вопрос национальной безопасности, и я просто не могу больше прикрывать её и тебя.

Я приду за Луной первого числа грядущего месяца. Пожалуйста, найди время, чтобы подготовить Луну к тому, что будет и насладись оставшимся временем с ней. Как только она начнёт тренироваться с Невыразимцами, ты долго её не увидишь, если вообще увидишь когда-нибудь. Я хотел бы, чтобы был другой способ, но мои руки связаны.

Пожалуйста, прости меня.

Твой любящий отец.

— Что значит «гелиопат»? — непонимающе спросил Гарри.

— Ну, согласно Луне, — сказала Гермиона, — это огненный дух, который поджигает всё, к чему прикоснётся. Она сказала, что у министра Фаджа есть армия гелиопатов. Думаю, в этом она ошиблась

— Это уж точно, — мрачно сказал Локонс.

— Сэр? — спросил Гарри.

Локонс замялся, а затем ещё раз посмотрел на Пандору Лавгуд, которая почти закончила выцарапывать руны.

— Студенты, я не был полностью откровенен с вами и мисс Лавгуд о целях этой команды. Я скрыл от вас один кусочек информации, который был в моём старом учебнике по уходу за магическими существами. Книга описывала нарглов и мозгошмыгов общими словами, но там также было сказано, что если вы встретите кого угодно, кто скажет, что он может видеть этих существ, вы должны немедленно связаться с министерством, потому что таких людей называют гелиопатами и они подлежат занесению в призывной лист.

— Во что? — спросила Джинни.

— Призывной лист, — объяснил Гарри. — Это список магических талантов, для использования которых не нужны палочки или заклинания. Если вы обладаете одним из талантов, перечисленных в списке, обычно они врожденные, то… если кратко, вы обязаны работать на министерство, хотите вы того или нет. Мой учитель, Нимфадора Тонкс — метаморфомаг, которой пришлось зарегистрироваться, когда она была ребёнком. Это помогло ей попасть в Академию авроров, но у неё никогда, на самом деле, не было другого варианта, кроме работы в министерстве в той или иной должности, — он немного раздражённо посмотрел на Локонса. — И что же такое гелиопат и что в этом даре такого важного, что их обладателей забирают от матерей в возрасте восьми лет?

— Если честно, я всё ещё не уверен, мистер Поттер. И если я когда-либо это знал, мои воспоминания были стерты, как и у всех остальных. То, что я знаю — это пара абзацев из старого учебника и то, что я только что вычитал из письма Кроакера. Я знаю, что этот термин никак не связан с солнцем или пламенем. Он был впервые введён в обиход Дмитрием Гелиосом, греческим волшебником, который первым описал этот феномен в четырнадцатом веке и зачем-то назвал в честь себя. Я догадался, что гелиопатия позволяет заглянуть на астральные планы и увидеть существ, их населяющих. Существ, которые, видимо, могут накладываться на наше измерение и которые взаимодействуют с нами, влияя на наше эмоциональное состояние. Что до того, почему это так полезно для министерства, я предполагаю, что если гелиопат может точно определить, как наши эмоции влияют на астральных существ, которых только он может видеть, то никакая окклюменция не поможет обмануть его.

Глаза Гарри расширились от удивления. Это было бы невероятно полезным для министерства, хотя лично он подозревал, что Луна сможет сделать намного больше, когда узнает и поймет свои силы. Что поднимало вполне закономерный вопрос — как так вышло, что все забыли об этом? И, словно его незаданный вопрос был услышан, Пандора Лавгуд перестала выцарапывать руны и завела тихий речитатив. Группа подошла ближе, чтобы слышать её слова.

— Как желаю я, да будет так, — дрожащим голосом говорила она. — Как желаю я, да будет так. Как желаю я, да будет так.

Гарри посмотрел на остальных, которые тоже выглядели сбитыми с толку. Ритуальная фраза «да будет так» часто являлась частью клятв и обетов, но она не была частью заклинаний, согласно тому, чему учили их о магии в Хогвартсе. Поттер удивился тому, насколько… неестественной выглядела эта сцена.

— Пусть гелиопатия будет забыта. Да будет так. Пусть само слово «гелиопат» будет забыто. Да будет так. Пусть все, кто знает о силах гелиопатов, забудут об этом. Да будет так. Пусть все упоминания о гелиопатах будут вычеркнуты и стёрты. Да будет так.

Женщина продолжала говорить ещё и ещё, а Гарри начал дико озираться. Чувство неправильности, которое он чувствовал, быстро трансформировалось в ужас и страх, несмотря на всю его окклюменцию. Все его ментальные барьеры пересилило новое и пугающее чувство, что что-то идёт на зов Пандоры Лавгуд. Что-то чужое, запретное. Что-то неправильное. Но прежде всего, что-то, что обладало силой, которая была за пределами его понимания. И с каждым произнесённым женщиной словом это что-то приближалось всё ближе и ближе.

— Пусть невыразимцы забудут о гелиопатии и о даре моей Луны. Да будет так. Пусть министерство забудет о гелиопатии и о даре моей Луны. Да будет так. Пусть моя Луна вырастет свободной от тех, кто будет бояться и использовать ее. Да будет так.

Руку Гарри пронзила острая боль. Опустив глаза он понял, что страшно побледневшая Гермиона вцепилась ему в руку мёртвой хваткой. Джинни, словно загипнотизированная, не мигая смотрела на Пандору, чей голос становился всё громче и резче. Пенелопа нервно оглядывалась, словно опасаясь, что что-нибудь нечестивое прорвётся в комнату сквозь стены. И все они начали слышать нестройное жужжание, которое становилось громче с каждым словом Пандоры Лавгуд. Гарри услышал, как в дверь забарабанил Ксенофилиус Лавгуд, что-то крича своей жене, но и его голос вскоре перебило зловещее жужжание.

— Дай мне, что я прошу, а взамен возьми мою магию! Каждую каплю! — женщина помедлила, а когда заговорила снова, её голос немного надломился. — А если этого будет недостаточно… тогда возьми, что пожелаешь! Да будет так!

На этих словах, Гарри почти охватила паника. Жужжание было теперь таким громким, что болью отдавалось в ушах, а чувство, что что-то непостижимое приближается, сменилось уверенностью, что это что-то уже здесь, вокруг них. Он повернулся к Локонсу, чтобы спросить, что происходит, и его сердце ухнуло вниз. Златопуст Локонс, почётный член лиги защиты от тёмных сил, победитель Бандонской Баньши, человек, уничтоживший оборотней из Вагга-Вагга, был серым от ужаса!

— Да будет скреплена наша сделка! — закричала Пандора, перекрывая злобное жужжание чего-то, что для Гарри звучало как миллион докси. — Да будет так! Да будет так! ДА БУДЕТ ТАК!

На последнем крике Гарри с ужасом увидел, как из глаз Пандоры Лавгуд хлынула кровь. Наконец она сделала глубокий вдох и закричала.

— ИМАГО ДЕЙ!

Почти одновременно с ней закричал и Локонс.

— НЕ-Е-Е-Е-Т!

Мгновенно достав палочку, профессор в панике махнул ею. Гарри и остальных подхватила могущественная сила, а Пандора Лавгуд начала кричать в агонии. Следующая вещь, которую он понял, это то, что он лежит на полу кабинета ЗОТИ. Но несмотря на то, что они уже были не в воспоминании, чужеродное жужжание становилось всё громче и громче. Локонс быстро вскочил на ноги и, направив палочку на омут, который сильно дрожал от звуков, исходящих из него, закричал:

— ПРОТЕГО МАКСИМУС!

Огромный сияющий щит возник над столом и омутом, стоящим на нем. Локонс закричал от боли, а через несколько секунд из его левой ноздри потекла струйка крови.

— Поттер! — закричал он.

Дрожа, Гарри достал свою палочку и добавил свой щит к щиту Локонса. Он тоже закричал от боли, когда неземная сила, желающая вырваться в реальный мир из воспоминаний Луны, начала биться в его щит. Пару секунд спустя Гермиона и Пенелопа тоже добавили свои щиты, пока Джинни нежно обнимала напуганную Луну. Наконец, после, казалось, вечности, а в действительности — не больше десяти секунд, жужжание начало стихать. Гарри и остальные развеяли щиты и одновременно ахнули. На столе лежало с полдюжины осколков практически неразрушимого омута Локонса. Профессор вздохнул и вытер кровь.

— Хм, хорошо, что мамы тут нет. У нее бы была истерика!

* * *

Пять минут спустя члены команды «Мистериозо» сидели за столом, очищенным от остатков омута, с чашками горячего шоколада в руках. На столе также стояла большая тарелка с шоколадными плитками, которые профессор велел съесть каждому, чтобы немного прийти в себя.

— Мы обсудим то, что видели сейчас, и больше никогда об этом не заговорим, — твёрдо сказал он. — Проект «Мистериозо» завершëн. Каждый из вас получит ровно сто процентов баллов за ваши усилия и будет освобожден от написания доклада в конце семестра. Это не касается вас, мистер Поттер. От вас всё ещё будет требоваться написать доклад о чарах Патронуса, если только вы не преуспеете в создании телесного Патронуса. В этом случае вы также будете освобождены. Но уверяю, ваш доклад будет оцениваться гораздо мягче из-за того, что вы помогли нам сегодня. Но после того, как вы покинете эту комнату, вы даже думать не будете о том, что вы увидели в этом воспоминании, если только не хотите крупных неприятностей. Я бы никогда не позволил вам смотреть это воспоминание, если бы знал, что мать мисс Лавгуд использует, — он помедлил и сморщился, — это заклинание.

— Профессор, — подала голос Гермиона, — но что такое… Имаго Дей. Ну, в смысле, я знаю, что это буквально значит «Образ Бога», но что это значит?

Локонс беспомощно потер лоб.

— Во-первых, пожалуйста, называйте это заклинание как «это заклинание», а не по его имени. Название этого заклинания опасно, студенты. Скажите эти два слова перед неправильными людьми, и вас могут посчитать слишком опасными даже для пожизненного в Азкабане!

— Вы так говорите… как будто это заклинание хуже, чем непростительные, сэр, — удивлённо сказала Пенелопа.

— Для нашего правительства, мисс Кристалл, оно хуже, — ответил Локонс, сделав глоток горячего шоколада.

— Тех, кого даже просто подозревают в использовании Дикой Магии, просто бросают сквозь Вуаль Смерти, — тихо сказал Гарри, вспомнив слова графини Забини об опасности обсуждений запретных тем.

Локонс резко повернулся к нему и раздражённо нахмурился.

— Мистер Поттер, кто-нибудь когда-нибудь говорил вам, что вы опасно хорошо информированы? — раздражённо спросил он.

— Не… прямо вот в этих выражениях, но я вас понял, — ответил Гарри.

— Так всё-таки, что… это заклинание такое? — немного раздражённо спросила Джинни. — Это какие-то глобальные чары памяти?

Локонс немного истерично рассмеялся.

— О нет, мисс Уизли. Это не чары памяти.

— Тогда… — всхлипнув, начала Луна, — что оно делает? Что это за заклинание такое, что оно отняло жизнь у мамы?

Локонс устало вздохнул.

— Оно делает… всё, что вы пожелаете, мисс Лавгуд.

— Я не понимаю, — сказала Пенелопа. — У каждого заклинания есть разработанная матрица, в которую вписываются его параметры. Каждое заклинание делает одну вещь. Иногда эта вещь может быть достаточно широко определена, но, если рассмотреть каждое заклинание, оно делает одну и только одну работу. Что вы имеете в виду говоря, что Имаго Дей делает «всё, что вы пожелаете»?

— Это означает ровно то, что я сказал, мисс Кристалл. У Имаго Дей… нет лимитирующих параметров. Вы описываете так явно, как только можете, то, что вы хотите получить. Вы указываете то, чем вы готовы пожертвовать. И, вероятно, вы много раз говорите «да будет так». И если Магия сочтёт вашу жертву достаточной тому, что вы просите, тогда заклинание переопределит саму Реальность, чтобы она соответствовала вашему желанию. А если нет, тогда заклинание потерпит неудачу… или, возможно, оно возьмёт что-то другое, что оно сочтет подходящим и исполнит вашу просьбу всё равно. Или, возможно, исполнит вашу просьбу в ироническом ключе. Легенды разнятся.

Гермиона непонимающе нахмурилась.

— Но почему это такой секрет? Если есть заклинание, с помощью которого можно достичь всего на свете, почему министерство, как вы говорите, может убить, чтобы скрыть это?

Локонс сделал глубокий вдох.

— Мисс Грейнджер, я не большой знаток маггловской фантастики, но разве у магглов нет историй о персонаже, которому дается одно или несколько желаний? И в результате он убивает или ранит себя, опрометчиво используя этот дар?

Она на секунду задумалась, а затем кивнула.

— Я знаю короткую историю о проклятой обезьяньей лапке. Она даёт обладателю три желания, но всегда искажает ваши намерения так, чтобы исполнить желание таким образом, каким вы не хотели. Пожелаете денег — и это выльется в страховку из-за того, что ваш сын был жестоко убит на работе. И всё такое.

— Именно. А теперь представьте себе эту ситуацию, только когда обезьянья лапка дает не три желания. Вместо этого у вас, потенциально, бесконечное число желаний, которые вы можете исполнять до тех пор, пока одно из них не убьёт вас из-за того, что вы плохо сформулировали его. Представьте также, что это не только вы. Есть тысячи, а возможно и миллионы людей, у каждого из которых есть по такой лапке.

Студенты в ужасе уставились на Локонса.

— Мир будет стёрт с лица земли, — с благоговением сказал Гарри.

— Именно, — кивнул Локонс, — Имаго Дей — одно из небольшого числа заклинаний, которые считаются настолько опасными для мира, что любого, кого считают способным сотворить его, отправляют на смерть. Если помните, в прошлом семестре во время моего знаменитого монолога о светлой и тёмной магии я вскользь упомянул Кодекс Анафемы. Так вот, Имаго Дей — одно из заклинаний этого кодекса. Никогда не говорите, что знаете об этом заклинании!

Вздрагивая от пережитого потрясения, а также от объяснений Локонса, студенты кивнули.

* * *

Ответив ещё на несколько вопросов, Локонс закончил встречу, отправив студентов по гостиным. Обдумывая увиденное, каждый из них в эту ночь долго не мог заснуть. Гермионе пришлось тяжелее всего — было что-то, что будто щекотало ей мозг. Какая-то деталь, которая, она была уверена, была важна, но она её не заметила. Наконец, сон сморил её, и она отпустила эту мысль и ещё долго о ней не вспоминала. Ну что такого в изображении руны Совило, которая многократно повторялась в запретном ритуале Пандоры Лавгуд? У Гермионы было навязчивое, неотступное чувство, что эту руну силы в виде молнии она видела где-то ещё.

АЗ1. Мне почти жаль Джеймса Поттера из-за его непрекращающегося унижения. И станет ещё хуже, прежде чем станет лучше. И говоря о Джеймсе. Я решил, что мне не нравится ни один из трёх актеров, которые играли его и которые никак не могли сойти за отца Дэниэла Рэдклиффа. В частности, Адриан Роулинс не смог бы сойти за отца Гарри Поттера даже если бы мы видели его в тёмном переулке с лицом, закрытым лыжной маской. Также не помогает, что он, по меньшей мере, на десять лет старше, чем должен. По какой-то причине все, кто пошёл в школу в 71 году, выглядят на десять лет старше, чем должны. Короче, роль Джеймса Поттера будет играть Джейми Дорнан из «50 оттенков серого». Актёр красив, имеет непослушные Поттеровские волосы и как-то демонстрирует и харизму, и полнейшее разгильдяйство одновременно.

АЗ2. Было, по меньшей мере, полдюжины раз, когда сотрудники аврората или чего-нибудь там ДОЛЖНЫ были приехать в замок, но они почему-то не показывались до Ордена Феникса, когда они пытались арестовать Дамблдора. Сравнивая количество людей на Хогвартских квиддичных матчах и типичную пятничную футбольную игру в Америке, где дежурят несколько дюжин местных копов, чтобы разнимать драки и предотвращать хулиганство, становится непонятно, чем они там занимаются. И раз уж вселенная «Принца Слизерина» строится так, что персонажи не ведут себя, как идиоты, если только у них нет на то причины, я полагаю, что есть, по крайней мере, одна разумная причина, что авроры никогда не приходят в школу, например, четыре бога-волшебника так решили тысячу лет назад, и никто не смог это исправить. Плюс, это имеет смысл в плане напряжённости между Хогвартсом и министерством (например, они могут лишить Дамблдора всех постов, но не могут выгнать его с поста директора). Это также объясняет, как на седьмом году в школе вообще могло существовать подполье — Волди контролировал школу, но весь его контроль сводился к контролю над ТРЕМЯ членами преподавательского состава, одним из которых был Снейп, и студентами, которые ему сочувствовали.

АЗ3. Туда же. Почему МакГонагалл говорила о «закрытии Хогвартса», как будто это был какой-то апокалипсис? А вот если закрытие школы означало её РЕАЛЬНОЕ закрытие на довольно длительный период времени? Разумным было бы отправить студентов домой на Пасху и нагнать в школу авроров, чтобы те обыскали замок, но это не было сделано. Так что всё довольно логично.

АЗ4. Надеюсь, вы не думали, что, придумав такое классное название, как «Кодекс Анафемы», я его заброшу, а?