Гарри Поттер и Тайный Враг (джен)

14 февраля 1993

Случившееся с Кормаком Маклаггеном всколыхнуло школу. И дело было не только в нападении. Все видели, что Маклагген открыто обвинил Джима Поттера в том, что он — Наследник Слизерина, а затем, всего несколько часов спустя, Наследник (кем бы он ни был) напал на Маклаггена, наложив на него то же заклятие оцепенения, как на Миссис Норрис. Стоит ли говорить, что почти все решили, что это Джим, особенно после того, как стало ясно, что у него нет алиби на время нападения? Джиму было не комфортно проводить время в гриффиндорской башне, где большая часть однокашников косо на него смотрела, а некоторые и проявляли открытую враждебность, поэтому во время нападения он сидел один на верхнем этаже астрономической башни, размышляя о своей нелёгкой судьбе.

Профессору Снейпу понадобилась неделя, чтобы превратить маленький флакон дистиллята мандрагоры, пожертвованной Златопустом Локонсом, в достаточное количество восстановительной настойки и исцелить Кормака. После пробуждения тот не помнил ничего о том, как он был околдован, за исключением воспоминаний о «громадных желтых глазах». За ужином в день, когда Маклаггена выпустили из больничного крыла (и в процессе которого тот сверлил Джима взглядом, в равной степени сочетающим ненависть и страх), Дамблдор публично поблагодарил Локонса за его невероятно щедрое пожертвование. Как Невилл объяснил другим гриффиндорцам, мандрагоры ужасно сложно вырастить. На это старшие студенты, изучающие травологию, только покивали головами. Но здесь дело было не в этом. Несмотря на то, что каждая часть взрослой мандрагоры была пригодна для зелий, восстановительная настойка требовала довольно большого объёма дистиллированной эссенции мандрагоры, для создания которой, в свою очередь, требовалась мякоть всего растения. Самые дорогие лекарства на основе мандрагоры требовали всего пару капель бесценной жидкости, в то время как большинство обычных зелий требовали всего щепотку измельчённой ботвы или кусочек корня. А вот та формула, с помощью которой был расколдован Маклагген, требовала невероятные восемнадцать миллилитров очищенной эссенции (немногим меньше четырёх чайных ложек), для производства которой потребовалось дистиллировать полдюжины мандрагор, стоимость которых оценивалась в десятки тысяч галеонов.

Именно в этом была причина, по которой профессор Стебль уделяла столько внимания выращиванию этих опасных и капризных растений. Прибыль от продажи урожая составляла почти пять процентов годового бюджета школы, ибо Хогвартс был единственным местом в Британии, где могли выращивать мандрагоры достойного качества. Но культивация этих растений до зрелости была очень требовательным процессом. Необходимо было регулярно пересаживать и аккуратно удобрять растения, причём все действия необходимо было делать без использования магии, которая мгновенно бы испортила процесс. К тому же, каждое вмешательство необходимо было проводить в астрологически правильное время. Профессор Стебль консультировалась с Авророй Синистрой, профессором астрономии, практически еженедельно, чтобы быть уверенной, что каждая модификация будет выполнена в точное время. Делу также не помогало и то, что растения были крайне опасны из-за своего потенциально смертельного крика, из-за которого к февралю только студентам ЖАБА всё ещё позволяли возиться с всё более агрессивными гуманоидными растениями.

После случая с Кормаком МакГонагалл велела старостам сопровождать Джима между классами отчасти из-за того, чтобы у него было алиби на случай будущих нападений, но также и из-за беспокойства о его безопасности, потому что количество сглазов и проклятий, направленных на подозреваемого Наследника Слизерина, резко возросло. Она также сняла несколько баллов со своего собственного факультета из-за отношения к Джиму остальных гриффиндорцев. Кончилось это тем, что Джим, которому было жаль, что его факультет терял столько баллов, просто прекратил сообщать о нападениях.

Однако после случая с Кормаком других нападений не последовало, по крайней мере, пока. Остаток января прошёл спокойно, и на Валентинов день студенты начали понемногу расслабляться. В тот день Локонс с помощью нескольких обожающих его учениц украсил Большой зал розовыми лентами и воздушными шарами в форме сердца, чтобы подбодрить школу. За завтраком профессор Стебль в шутку спросила у него, не думал ли он нанять гномов, чтобы они переоделись херувимами и доставляли любовные послания. Локонс озорно улыбнулся и ответил, что рассматривал такую возможность, но гномы берут слишком дорого, и, к тому же, угрюмые косматые маленькие создания не будут такими милыми в подгузниках и с маленькими крылышками, приклеенными к спине, как можно было бы ожидать от купидонов.

— Есть способ отпраздновать день святого Валентина похуже, Златопуст, — сказал Флитвик, поблескивая глазами. — Я всё ещё помню тот хаос, который ты устроил на Валентинов день в восьмидесятом.

— Хаос, Филиус? — удивлённо спросил Локонс. — Уверен, ты преувеличиваешь.

— Преувеличиваю, мой мальчик? — засмеялся миниатюрный профессор. — Ты послал себе восемьсот валентинок! Нам пришлось остановить обед из-за совиного помета, которым был заляпан весь зал!

Локонс посмотрел на Флитвика, словно пытаясь понять, шутит тот или нет. И только потом он засмеялся.

— Ха-Ха! Знаешь, я ведь уже забыл о том дурачестве! Я не помню, извинился ли я за то, сколько очков это стоило Когтеврану, но если нет, я прошу прощения сейчас.

— О, дело прошлое, мой мальчик. Дело прошлое, — засмеялся Флитвик.

Сидящий рядом с Флитвиком Снейп молча наблюдал за разговором с нечитаемым выражением на лице.

— Как поживают твои проекты, Златопуст? — наконец спросил он. — Пока ты не показывал ничего более впечатляющего, чем тот спектакль в дуэльном клубе. Хотя, если быть честным, не уверен, что хочу его повторения.

— Ну, раз уж ты спросил, сегодня команда «Защитник» наконец-то начнёт пытаться овладеть заклятием Патронуса. Я дам тебе знать, успешны ли будут их попытки.

— Честное слово, Златопуст, — сказал Флитвик, — ты правда думаешь, что такие юные студенты смогут создать Патронуса? Это уровень магии авроров!

Локонс пожал плечами.

— Мы учимся, пробуя, Филиус. Цель команды «Защитник» — понять, могут ли студенты с определённым психологическим складом ума лучше использовать эти чары, чем типичный волшебник. Даже если ответ будет «нет», мы всё равно будем знать больше, чем мы знали вчера, — он повернулся и посмотрел на Снейпа. — А вы владеете этими чарами, Северус?

Зельевар кивнул.

— Я выучил их вскоре после выпуска, хотя и не применял много лет, — непроизвольно он посмотрел на другой конец преподавательского стола. — Полагаю, мне следует попробовать. Любопытно, осталась ли их манифестация той же, что была тогда?

Если Локонс и заметил, что Снейп посмотрел на Лили Поттер, он не подал виду.

Двадцать минут спустя Снейп стоял посреди своих покоев с палочкой в руке и странно нервным выражением на лице. Он сделал глубокий вдох и взмахнул палочкой.

— ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!

Из кончика его палочки вырвалось облако светящегося дыма и быстро опало, став изящной серебряной ланью. Снейп нахмурился и взмахом руки развеял заклинание.

— Твою мать, — пробормотал он себе под нос.

* * *

После полудня…

Члены команды «Защитник» находились в приятном возбуждении. После нескольких месяцев изучения различных эзотерических чар и заклинаний для подготовки к этому дню, момент наконец настал. На сегодня была назначена их первая попытка сотворить чары Патронуса. На отработку произношения и движений палочки, а также на медитации, во время которых они старались переживать своё самое счастливое воспоминание, при этом пытаясь испытывать величайший страх, было потрачено несколько недель. Локонс ещё раз продемонстрировал чары, призвав своего странного Патронуса. После продолжительных поисков Эмили Россум, наконец, смогла идентифицировать животное, как тилацина — сумчатого волка, также известного как тасманский волк или тасманский тигр — животное, которое полностью вымерло около шестидесяти лет назад. Когда она рассказала о своих находках Локонсу, он засмеялся и таинственно сказал: «Магглы так считают, во всяком случае».

Развеяв Патронуса, Локонс начал обходить класс, наблюдая за попытками студентов по очереди. После каждой попытки Локонс делал замечания и давал советы. У каждого студента было три попытки, прежде чем Локонс шёл дальше. Первые шесть студентов не смогли сотворить ничего, ещё двое смогли выдавить из палочек крохотные облачка серебристого тумана, а последний, Маркус Флинт, смог сотворить серебристый шар тумана больше полуметра в диаметре. Пока это был лучший результат. Локонс поздравил его с сотворением Патронуса, который действительно мог защитить от дементора. Стремясь соответствовать планке, заданной его другом-слизеринцем, Гарри сделал глубокий вдох и попробовал сотворить заклинание. Ничего не произошло. Даже после поучений Локонса Гарри не смог добиться ни облачка ни после второй, ни после третьей попытки. Понятное дело, он был расстроен.

Наконец, Локонс дошёл до последнего члена команды — Невилла Лонгботтома, который нервно сглотнул, поражённый неудачей Гарри. Мысль о том, что он может преуспеть в чём-то, где Гарри потерпел неудачу, была невообразимой для юного гриффиндорца. Но затем он посмотрел на Гарри, который, несмотря на свою неудачу, всё равно улыбнулся и подбодрил друга. Невилл указал палочкой в центр комнаты и… опустил её, покачав головой. Прижав руку с палочкой к груди, Невилл закрыл глаза. Члены команды начали удивлённо переглядываться, скрывая улыбки, но Невилл не смотрел на них. Он фокусировался на своих воспоминаниях. Соленый воздух побережья. Вкус морской воды у себя во рту. Пробирающий до костей холод ирландского моря. Ужас, приходящий вместе со знанием, что он сейчас умрёт. А потом… чувство лёгкости, словно он возносится на небеса. Абсолютная уверенность, что в нем есть магия, и она всегда защитит его. Его дядя украл эти воспоминания, но Невилл получил их назад и никогда не отдаст их больше.

Улыбнувшись, Невилл открыл глаза и уверенно указал палочкой в центр комнаты.

— ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!

Из его палочки вырвалось облако серебристого дыма больше трёх метров в диаметре, которое полностью закрыло собой центр комнаты. Продлилось это всего пару секунд, но колени Невилла уже были готовы подломиться, когда заклинание рассеялось. Но он это сделал! Невилл Лонгботтом в возрасте двенадцати лет только что создал нетелесного Патронуса. Поражённые члены команды столпились вокруг Невилла, поздравляя его и хлопая по спине.

— Мои поздравления, Лонгботтом. Вы вошли в историю, — сказал Локонс. — Вы, насколько мне удалось выяснить, самый молодой волшебник в истории, которому удалось сотворить чары Патронуса. Но не спешите почивать на лаврах, молодой человек. До окончания семестра ещё четыре месяца, и я не позволю вам отдыхать до тех пор, пока вы не сможете создать телесного Патронуса! Также как я не отстану и от остальных до тех пор, пока вы не сможете сравниться с Лонгботтомом!

Приободрённые достижением Невилла, члены команды вернулись к работе с удвоенным усердием.

* * *

Пару часов спустя Гарри и Невилл шли в совятню — Невилл хотел сообщить бабушке о своём успехе. Глядя как Невилл подвязывает письмо к лапке школьной совы, Гарри молчал. Он был необычайно тих с самого занятия, и Невилл не мог не заметить, что что-то не так. Наконец, решив, что молчать будет глупо, гриффиндорец сделал глубокий вдох и решил «заметить слона в комнате».

— Гарри, не пойми меня неправильно, но… ты… завидуешь моему успеху в чарах Патронуса?

Гарри издал смешок.

— Чушь, Невилл, не глупи. Я очень рад, что ты смог так быстро овладеть этим заклинанием. Хотел бы я, чтобы у меня получилось так же хорошо, как у тебя, или чтобы у меня получилось хоть что-то. Но, в конце концов, я уверен, что смогу сделать это. Но это не… означает… я имею в виду… что… — голос Гарри смешно сорвался.

Он громко вздохнул и закрыл глаза. Спустя несколько секунд сбитый с толку Невилл заговорил.

— Эм, Гарри?

Поттер издал тихий звук «ш-ш-ш» и поднял руку, чтобы Невилл замолчал. Примерно через пятнадцать секунд Гарри с удивлением распахнул глаза.

— Ха! Будь я проклят! Я завидую! — он виновато посмотрел на Невилла. — Прости, приятель. Я постараюсь не допускать такого в будущем.

— Эм, ладно, — сказал Невилл, прежде чем добавить, — ЧТО?!

— Упражнения по окклюменции. Результат достижения второго уровня — способность подавить любую эмоцию. Третий уровень состоит в понимании, как чувства влияют на действия и способности выбора конкретных эмоций, которые помогут в данной ситуации, а не усугубят её. Я работаю над этими упражнениями уже пару недель, но сейчас был первый раз, когда я поймал себя на чём-то, что не хочу чувствовать. Странное ощущение, скажу я тебе!

— Угу. Так значит… ты завидуешь?

— Ну… завидовал. Теперь, когда я понял это, я решил перестать чувствовать это. Глупо злиться на тебя за то, что ты можешь делать что-то, чего не могу делать я. Я должен быть сфокусирован на том, почему я не могу это сделать. Потому что могу или не могу я это делать не зависит от того, можешь или не можешь делать это ты.

Невилл кивнул и ещё раз порадовался тому, что кольцо наследника на его пальце позволяло ему не загонять свой мозг так, как это делал Гарри.

— Так, есть идеи о том, что тебя сдерживает?

— Не-а. Ну, у меня есть счастливое воспоминание, вроде. Для меня счастливое, во всяком случае.

Невилл на секунду задумался, а затем, прищурившись, посмотрел на друга.

— Эм, Гарри. Твоё счастливое воспоминание... Между нами — оно о том, как с Джимом или твоими родителями случилось что-то плохое?

Гарри слегка покраснел.

— Нет… может быть… ладно, да. И вообще, что это меняет?

Если быть точным, воспоминание которое он использовал сегодня, было воспоминание о лице Джима в дуэльном клубе, когда все узнали, что он змееуст.

Невилл вздохнул.

— Гарри, Патронус питается искренним счастьем и праведной радостью. Для меня это было понимание, что я не сквиб, а моя магия достаточно сильна, чтобы спасти меня от смерти. Но как бы тебе ни нравилось наблюдать за тем, как Джим и твои родители расплачиваются за то, как с тобой обращались, я не думаю, что это то самое счастье, которое сможет питать Патронуса.

— И что ты предлагаешь, Невилл? Не хочу быть нытиком, но факт… факт в том, что у меня нет счастливых воспоминаний.

Невилл на секунду задумался.

— После матча Гриффиндор-Слизерин Джим сказал, что ты смеялся, уворачиваясь от шипастого бладжера, преследующего тебя. «Безумно хихикал» — были слова, которые он использовал. Это правда?

Гарри смущённо закашлялся.

— Да, а что?

Невилл пожал плечами и улыбнулся.

— Может, тот раж, в котором ты был во время матча и боролся за свою жизнь, ближе к «счастливому воспоминанию», чем удовольствие от страданий Джима?

Гарри кисло посмотрел на друга, прежде чем задуматься над его словами. Закрыв глаза, он использовал окклюменцию, чтобы призвать воспоминание о квиддичном матче, а конкретно — о том прекрасном моменте, который был до того, как его вырубил другой бладжер; о том самом, когда он пролетел через квиддичное кольцо. То чувство невесомости, которое он ощутил, когда отпустил свою метлу на несколько драгоценных секунд. Приятный хруст, когда шипастый бладжер врезался в кольцо и застрял. Чувство победы — не в квиддичном матче, нет. Тогда он победил, сражаясь за свою жизнь. Гарри вытащил палочку.

— ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!

Вокруг него раздалось тревожное уханье потревоженных светом сов. Серебряный шарик не был таким большим как Патронус Невилла. Он не дотягивал даже до размеров сферы, сотворённой Маркусом. Но он был. Гарри улыбнулся Невиллу, который радостно стукнул своего брата-во-всем-кроме-крови по плечу.

Это был хороший день.

* * *

15 февраля 1993

Это был ужасный, ужасный день, а Джим ещё даже не позавтракал. Он боялся этого с того самого дня, как все узнали, что он — змееуст. И вот этот день настал — «Ежедневный пророк» напечатал статью. Автором, на этот раз, была не Рита Скитер, а её главный конкурент — известный разоблачитель и журналист-расследователь по имени Эндрю Смадгли, который освещал успешное ограбление Гринготтса летом девяносто первого. И вот теперь он написал историю о Джиме Поттере.

МАЛЬЧИК-КОТОРЫЙ-ВЫЖИЛ ГОВОРИТ СО ЗМЕЯМИ!

ОБЛАДАТЕЛЬ ПЕЧАЛЬНО ИЗВЕСТНОГО НАСЛЕДИЯ СЛИЗЕРИНА!

Автор: Эндрю Смадгли

Специально для «Ежедневного Пророка»

С тридцать первого октября тысяча девятьсот восемьдесят первого года наша нация почитала маленького мальчика за то, что он избавил нас от Зла-Нашего-Времени. Мы все с радостью приняли сказочное окончание войны, которая разрывала нашу нацию на части. В конце концов, как ещё могла закончиться та история, как не уничтожением Сами-Знаете-Кого невинностью и чистотой крошечного младенца. Этим малышом был Джим Поттер, и с тех пор он — герой нашей нации. Но что за герой Джим Поттер? Как именно Джим победил Сами-Знаете-Кого, если это действительно так? И самое главное: что это значит для всех нас, что Джим Поттер, Мальчик-который-выжил, является змееустом, наследником дара, с которым ассоциируется не только Салазар Слизерин, но и Тот-Кого-Нельзя-Называть?

Да, читатели. Это правда. Джим Поттер — действительно змееуст. Этот факт стал известен всем ученикам Хогвартса после магической аномалии, выпущенной самим Джимом на собрании дуэльного клуба, которая проявилась в виде гигантской огнедышащей змеи. Было ли это преднамеренным со стороны Джима Поттера? Кто сейчас скажет? Некоторые свидетели утверждают, что Джим, возможно, использовал свои нечестивые силы, чтобы сдерживать то, что некоторые свидетели назвали «змеëй из ада». Но другие утверждают, что он, казалось, подстрекал зверя атаковать своих одноклассников, пока существо не было нейтрализовано. Никто не пострадал только благодаря быстрой реакции старшего брата Джима, Гарри Поттера, который изгнал проклятую змею. Сам же Гарри Поттер, выдающийся студент факультета Слизерин, сразу после изгнания существа немедленно бросился помогать испуганным ученикам, в основном гриффиндорцам, в то время как Джим просто стоял и безучастно смотрел. Не знаю как вы, читатели, но я задался вопросом. Возможно ли, что близнецов Поттеров распределили неверно?

Продолжение истории читайте на странице 5.

Под кричащим заголовком было движущееся фото Джима Поттера, осматривающего Большой зал с чем-то, что можно было принять за холодную отстранённость или скуку. Под фото было указано авторство: «Фото любезно предоставлено Колином Криви».

Когда Джим прочитал, чьё это было фото, он повернулся и зло посмотрел на Колина, который тут же побледнел и как-то сморщился, словно готовясь заплакать. Джим только гневно тряхнул головой и направился к выходу из Большого зала.

* * *

20 февраля 1993

Гарри вошёл в почти пустую комнату точно вовремя. Остальные студенты были в Большом зале на обеде, но Гермиона Грейнджер пригласила его на «пикник» в редко используемый класс Ухода за магическими существами на первом этаже. Здесь висела картина с пеплозмеем Эсми, которая продолжала игнорировать Гарри, как и все нарисованные змеи в школе. Заинтригованный приглашением, он удивился ещё больше, увидев, что вместе с Гермионой в классе находятся Джинни Уизли, Луна Лавгуд и Пенелопа Кристалл. Цель таинственного приглашения Гермионы стала ясна.

Четыре девушки очистили пространство посреди комнаты и расстелили одеяло. На нём стояли тарелки с сэндвичами, большой графин с тыквенным соком, а также тарелки и кубки для каждого. Гарри вежливо улыбнулся и присел на пол вместе со всеми. Внутри же он волновался. Его рассказ о своём состоянии Гермионе был конфиденциальным. Если она поделилась этой информацией с остальными членами команды «Мистериозо», то…

— Гермиона, спасибо за приглашение. Но должен сказать, что демография группы немного обескураживает. Если бы я знал, что здесь будут четыре прекрасные юные леди, я бы взял с собой Невилла, Тео и Блейза. Или, быть может, Перси, — на последнем комментарии он многозначительно посмотрел на Пенелопу.

— Что ты имеешь в виду, Поттер? — раздражённо спросила она.

— Все в порядке, Пенелопа, — сказала Джинни. — То, что вы с Перси встречаетесь, — вероятно, самый плохо скрываемый секрет в школе. Единственная причина, по которой близнецы не доставали Перси всё прошлое лето, это то, что я пригрозила им постирать их бельё с чесоточной мазью, если они скажут хоть слово.

— О, ну… спасибо, — неуверенно сказала Пенелопа.

— Что ж, давайте к делу, вы не против? — сказал Гарри. — Что именно команда «Мистериозо» хочет от старого доброго меня?

Слово взяла Гермиона.

— Ну, на Рождество мы обсуждали, что Луна думает, что в тебе… есть что-то аномальное, что она может чувствовать. Или, если точнее, что она не видит, но чувствует отсутствие этого чего-то. Я ничего не говорила Луне о других вещах, которые мы обсуждали в тот вечер. Сейчас же Луна хотела бы задать тебе несколько вопросов, а мы понаблюдаем за этим. Если тебе это подходит, конечно.

— Разумеется, — легко сказал Гарри. — Хотя я оставляю за собой право не отвечать или даже соврать, если я решу, что это слишком личный вопрос. Я, всё-таки, слизеринец.

— Ложь, умение рассказывать прекрасные истории, коих никогда не случалось, составляет истинную цель Искусства, — серьёзным голосом сказала Луна.

Гарри улыбнулся.

— Оскар Уайльд! Ты всего лишь второй человек за много месяцев, от которого я слышу цитаты из Оскара Уайльда! Ладно, если мы все собираемся обмениваться историями жизни, я бы хотел сначала услышать ваши. Ну, чтобы было честно.

Девочки начали нервно переглядываться, но Джинни просто пожала плечами.

— Ладно. Я Джинни Уизли, первокурсница Слизерина. Я самая младшая из семи детей и первая девочка, родившаяся в семье Уизли с конца семнадцатого века. Вроде как этот факт имеет отношение к кровной вражде моей семьи с семьёй Малфоев. Моя семья всегда относилась ко мне, как к маленькой принцессе, защищая и оберегая меня. И это всегда сводило меня с ума. Поэтому я, можно сказать, бунтовала, делая то, что мои родители бы никогда не одобрили — типа летать на метле или учиться взламывать замки. Я также незаконно выучила летучемышиный сглаз в возрасте девяти лет, стащив палочку моего брата Билла, когда он приезжал домой на Рождество. Несмотря на то, что Уизли уже много поколений учатся в Гриффиндоре, вся моя семья очень поддержала меня, когда меня распределили на Слизерин… с одним всем известным исключением. Вопросы?

— Рон всё так же плохо к этому относится? — спросил Гарри.

Джинни сделала глубокий вдох.

— На удивление — не плохо. Мы… по большей части с сентября избегаем друг друга. Я с ужасом жду лета, когда мы будем заперты вместе в одном доме и наша мать заметит, что мы не разговариваем.

Больше вопросов не было, и настал черёд Гермионы. Немного помедлив, она взглянула на Гарри и решила пойти по пути тотальной честности.

— Я магглорожденная, выросла в Лондоне. В Белгравии, если точнее. Семья моей матери относилась к зажиточному среднему классу, а семья папы была довольно состоятельной. Мои родители познакомились в медицинской школе. Сегодня они владеют частной практикой, специализирующейся на косметической стоматологии, — она немного нахмурилась. — Они не берут пациентов по ОМС. Это целиком и полностью частная практика и очень престижная. Я была обязательным ребёнком, который был рождён только из-за требований бабушек и дедушек. После моего рождения моя мать взяла две недели отпуска, после чего вернулась к работе. В основном меня вырастили няни и гувернантки, большая часть из которых, по какой-то причине, были шведками. Единственное значимое время, которое я проводила с родителями, был ежегодный семейный отпуск, но даже тогда они всегда брали с собой няню. В последнее лето же, однако, они взяли с собой учителя. Видимо, решили, что я слишком взрослая для того, чтобы за мной смотрела няня. Плюс мама настаивает, чтобы я сдала экзамены за начальную школу, на случай, если «вся эта магическая дребедень не сработает».

Гарри немного удивился тому, насколько откровенной была Гермиона. Его слизеринская сторона, с одной стороны, была впечатлена, а с другой — раздражена тем, что с ним делала Гермиона: так честно и открыто рассказывая о таких личных вещах, Гермиона очень ловко им манипулировала, провоцируя его поступить так же, когда настанет его очередь. Он решил ничего не спрашивать у Гермионы, хотя Луна спросила что такое «косметическая стоматология». Пенелопа Кристалл же спросила, может ли она поговорить с Гермионой позже об этих экзаменах. Дождавшись окончания разговоров, Гарри повернулся к когтевранке, о которой знал очень мало.

— Ну, ладно, — осторожно начала она. — Меня зовут Пенелопа Кристалл. Мой отец — магглорожденный, а моя мать — полукровка. Поэтому я считаюсь полукровкой, несмотря на то, что у меня оба родителя — волшебники. Я выросла в Линкольншире, в поселении Эпплби. Если точнее, я выросла в Верхнем Эпплби — волшебной деревне с населением около ста пятидесяти волшебников и ведьм, которая скрыта внутри Эпплби, маггловской деревни с населением около шестисот магглов. Она находится в трёх милях от Сканторпа, довольно большого маггловского города с населением около семидесяти тысяч человек. Поэтому, думаю, что могу сказать, что я выращена и волшебниками, и магглами. Мои родители настояли, чтобы я получила маггловское образование, поэтому, как только я смогла взять под контроль выбросы спонтанной магии, я пошла в начальную школу в Сканторпе. Моя мать работала там учителем, и она привила мне любовь к учёбе. Думаю, это, в конечно итоге, и привело меня в Когтевран, — она сделала неловкую паузу. — И да, я типа встречаюсь с Перси Уизли, хотя мы не распространяемся об этом. Он беспокоится, что его братья будут подтрунивать над ним и, ну, если быть честной, то я не хочу ничего серьёзного, пока я не узнаю, что будет после выпуска. Мои родители хотят, чтобы я уехала за океан, как только я сдам свои ЖАБА. Они оба хотели, чтобы я получила образование в Хогвартсе, но после этого, они говорят, что бессмысленно пытаться устроить свою жизнь в Британии, если ты не чистокровный. Я всегда… подозревала, что я была незапланированным ребёнком, и мама и папа уехали бы в Америку ещё в семьдесят шестом, если бы я не появилась.

— Всё ещё хотят уехать? — в шоке спросил Гарри. — Уже почти двенадцать лет прошло с тех пор, как Сам-Знаешь-Кто был уничтожен, а они всё ещё хотят эмигрировать?

Пенелопа лениво пожала плечами.

— С тех пор не так много изменилось. Британская система управления всё ещё базируется на идее, что пара дюжин семей, которые были здесь во времена Вильгельма Завоевателя, должны управлять страной. Они выбирают только министра, и то — только если Визенгамот одобрит его кандидатуру, что означает, что для полукровки почти невозможно получить эту должность. Не говоря уже о магглорожденном. Все остальные позиции — назначаемые. Я не знаю наверняка, лучше ли обстоят дела в Америке, где, на самом деле, незаконно заключать брак, если ни у кого из вас нет маггловских прабабушек и дедушек, но я не думаю, что моя родословная там поставит крест на моей жизни ещё до моего рождения.

Гарри кивнул и, наконец, повернулся к Луне, чью историю он действительно хотел услышать. Девочка мечтательно на него посмотрела, а затем начала свой рассказ.

— Я рада, что мои мама и папа не переехали в Америку, потому что если бы они переехали, наверное, я бы никогда не родилась. И папа и мама происходят из старинных чистокровных семей, хотя и не благородных. Ксенофилиус Лавгуд и Пандора Лавгуд, в девичестве Кроакер. Папочка владеет «Придирой», это единственный частный журнал в стране. Когда я была маленькой девочкой, он выпускал его ради шутки, но после смерти мамы, он начал относиться к этому гораздо серьёзнее, только… он не поменял содержание журнала. Думаю, я могу сказать, что он стал относиться к своим шуткам серьёзнее. Мама работала на министерство ещё до моего рождения, но я так и не узнала, в каком департаменте, а папа не любит об этом говорить. После моего рождения она работала дома и заботилась обо мне.

Луна задумчиво улыбнулась.

— Сколько я себя помню, я всегда могла видеть… всякое. Сначала я переживала, что со мной что-то не так, когда поняла, что другие люди не могут видеть то, что вижу я. Но мамочка объяснила мне, что то, что я вижу — реально, и мне стоит молчать о том, что я вижу, чтобы другие люди не узнали. Я так и делала до того, как она умерла… а после… думаю, я просто перестала беспокоиться о том, что думают другие. Это она рассказала мне про нарглов. И про мозгошмыгов. И про стрекомух-злюк и про всех остальных. Хотя с тех пор я видела несколько существ, которых она не описывала, поэтому я придумала для них название сама.

— Типа Бундящей Шицы, я полагаю? — улыбнувшись, спросила Гермиона.

— Нет, Гермиона. Она рассказал мне о них в то же время, когда рассказала о Морщерогих Кизляках.

Слово взял Гарри.

— У тебя есть имя для того, что ты видишь во мне, Луна?

Она покачала головой.

— В этом-то всё и дело. Я ничего не вижу в тебе. Это как… как тень чего-то, что прячется от меня. Это очень странно.

— Страннее, чем нарглы, мозгошмыги и все остальные?

— Намного. Я вижу этих существ всю свою жизнь. Но я никогда не видела никого, похожего на тебя, Гарри.

Он усмехнулся.

— История моей жизни, я полагаю. Неповторимый Гарри Поттер, — он помедлил. — Луна, прости, что спрашиваю, но… как умерла твоя мать?

— Гарри! — воскликнула возмущённая его чёрствостью Джинни.

— Всё в порядке, Джинни. Ты ведь не просто так спрашиваешь, верно ведь, Гарри? — она странно на него посмотрела, словно смотрела не на него, а вокруг него.

— Возможно. Просто идея.

Луна кивнула.

— Это случилось, когда мне было восемь. Мама работала над созданием какого-то заклинания в лаборатории в подвале нашего дома. Я была там, играла с куклами, пока она работала. Внезапно она… она очень громко закричала. А затем… её не стало.

Луна обхватила себя руками, словно ей внезапно стало холодно.

— Мой отец прибежал, как только это случилось. Он бросился ко мне, пытаясь защитить меня от того, что случилось с мамой, — она отвела взгляд. — Он так и не стал прежним. Как, полагаю, и я.

— Мне очень жаль, Луна. Спасибо, что рассказала мне, — Гарри сделал глубокий вдох и обратился ко всей группе. — Ладно, моя очередь. Сомневаюсь, что смогу сказать что-то, чего вы обо мне не знаете. Я — наследник дома Поттеров и я старше Мальчика-который-выжил на приблизительно восемь минут. Когда Сам-Знаешь-Кто напал на нас и был уничтожен Джимом, кусок штукатурки с потолка оставил мне этот шрам, который и вполовину не так знаменит, как тот, что носит мой брат. Меня ошибочно посчитали сквибом и отправили жить к родственникам-магглам. Они были ужасными. Абсолютно ужасными. И об этом я больше ничего не скажу. Впоследствии я оказался волшебником и приехал в Хогвартс, где был распределен в Слизерин, что вызвало всевозможные неприятности со стороны Поттеров, которые я всё ещё продолжаю разгребать. Мне нравится квиддич и зелья и, для двенадцатилетнего, я потрясающе готовлю. Вопросы?

— Каким было твое образование? — спросила Луна, прежде чем кто-то смог что-нибудь сказать.

Гарри поднял брови, удивлённый вопросом.

— Эм, субстандартным, я полагаю. Я ходил в начальную школу в Суррее, и, — он сделал паузу, чтобы прочистить горло, — моим опекунам не слишком нравилось, когда я показывал результаты лучше, чем мой кузен. А поскольку он был весьма горд своим невежеством, я никогда особенно не старался до того, как начал учиться в Хогвартсе.

— Тебе нравилось читать, когда ты был ребёнком?

Он поднял брови выше.

— Не особенно. До того, как я начал учиться в Хогвартсе, у меня не было времени. Но даже здесь это, в основном, книги по учёбе. Я никогда не читал для удовольствия. Почему ты спрашиваешь?

Луна вопрос проигнорировала, а в её глазах зажёгся странный огонёк, который разительно отличался от её обычного мечтательного взгляда.

— Как проходит твоё обучение окклюменции?

— Как ты… ?

— Шаблон движения твоих нарглов очень похож на тот, что я видела у людей, которые практикуют её. Шаблон движения твоих почти идентичен шаблону профессора Снейпа. И я редко вижу знаки присутствия мозгошмыгов. Ты уже обзавелся эйдетической памятью?

Гарри напрягся от того, как маленькая девочка допрашивала его. Манера её речи была теперь абсолютно другой. Он чувствовал, что она намеренно пытается вывести его из равновесия своими быстрыми вопросами, но он не знал, почему.

— Это не автоматически. Мне нужно подумать о чём-то, что я хочу вспомнить, но, если я подумаю, я могу вспомнить это идеально.

— Луна, что происходит? — немного встревожившись, спросила Джинни.

Луна проигнорировала и её вопрос и продолжала смотреть на Гарри. Когда она заговорила, её голос звучал так, словно она подготовила ловушку.

— Гарри, ты помнишь, когда ты впервые услышал цитату, которую ранее ты идентифицировал, как цитату Оскара Уайльда? Об умении рассказывать прекрасные истории, коих никогда не случалось?

Гарри открыл было рот… и тут же закрыл его, а глаза расширились от удивления. Он отвёл взгляд, размышляя над цитатой Уайльда. Он помнил, что это было из эссе Уайльда, которое называлось «Упадок искусства лжи». Но даже если бы от этого зависела его жизнь, он не помнил, чтобы когда-нибудь читал его. Или даже слышал, как кто-то цитировал из него. Если подумать, он не был уверен, что вообще когда-нибудь слышал об Оскаре Уайльде до того, как леди Августа упомянула его на Рождество.

— Вопрос полегче. Сколько тебе было, когда ты выучил, что означает слово «демография»? Или «обескураживает» или «невежество»? Ты помнишь, что учил эти слова в школе? Как вышло, что ты достаточно хорошо с ними знаком, чтобы использовать их в разговоре?

Гарри не ответил, в основном потому, что не мог. Заметив стресс друга, даже несмотря на то, что он умело его скрывал, Гермиона решила вмешаться.

— Луна, почему это важно?

— Я не знаю, важно ли это, — ответила она. — Но это достаточно странно, поэтому это может быть связано с другой… проблемой Гарри.

— Что? — хрипло сказал Гарри. — Что такого достаточно странного, что я не помню этих вещей?

— Гарри, — начала Луна, — одно дело, что ты умён, даже гениален. Но ты ужасно эрудирован для кого-то, кто, как он говорит, получил субстандартное образование, кто не особенно старался в начальной школе из-за того, что его накажут, если он получит хорошие оценки, и кто никогда не читал для удовольствия. Большинство студентов Хогвартса — дети волшебников, которые принимали обучающие зелья. Большинство же магглорожденных детей, которые не принимали его, получили сильное начальное образование, как Гермиона, Пенелопа или Джастин Финч-Флетчли. Другие же больше похожи на Дина Томаса или Колина Криви, ни один из которых не известен своим лексиконом. Но ты, Гарри? Для кого-то, кому активно мешали получать хорошее начальное образование, ты знаешь много вещей. Ты знаешь, как ты узнал всё это?

Гарри сидел, поражённый вопросами Луны. Как-то с самого начала учёбы в Хогвартсе он просто принял факт, что он невероятно умён и даже не думал о том, как он стал таким эрудированным.

«Подумай об этом, — в смятении подумал он, — как ты узнал, что значит эрудированный?!»

Тут он заметил, что Луна немного подалась назад и со страхом смотрит на него.

— Луна…

— Гарри, — прервала она его, — будь честен со мной. Это важно. Ты зол на меня сейчас?

И снова вопрос Луны застал его врасплох. На автомате он сфокусировался на окклюменционном самоанализе, который показал, что основной его эмоцией сейчас было удивление, затем шло беспокойство и страх. Гнева же не было вовсе.

— Нет. Абсолютно нет. А что?

Она сглотнула.

— Ну, я не думаю, что ты зол на меня… но я внезапно ощутила сильный гнев, исходящий от тебя и направленный на… — она осеклась. — Так, и вот сейчас это чувство пропало. Очень странно.

— У-угу, — с лёгким сарказмом протянул Гарри. — И ты думаешь, что, что бы это ни было, ты… не можешь видеть, как это улучшает мой словарный запас и злится каждый раз, когда понимает, что оно замечено?

Она пожала плечами.

— Странные феномены, окружающие одного человека, скорее всего связаны, — она наклонилась вперёд. — Гарри, я обещаю. Если ты поможешь нам узнать, что такого странного есть во мне, я сделаю всё, от меня зависящее, чтобы сделать то же самое для тебя. Договорились?

Гарри рассмеялся и потёр лицо руками. Если честно, он не помнил, когда у него был такой странный день. Он поднял глаза на Луну.

— Ты готова на всё, чтобы выяснить… что в нас странного?

Она кивнула.

Он сделал глубокий вдох, изучая лица сбитых с толку Гермионы, Джинни и Пенелопы.

— Ладно, — сказал он. — У меня есть идея, но нам, скорее всего, придётся проконсультироваться с профессором Локонсом, раз уж он ответственен за ваше исследование.

Пенелопа пренебрежительно усмехнулась.

— Правда? Вот так просто? Думаешь, у тебя есть идея, о которой мы ещё не подумали?

— Пенелопа, я точно знаю, что вы не подумали об этой идее, потому что вы все в целом хорошие люди, которым очень нравится Луна и которые не сделали бы ничего, что может задеть её чувства.

Джинни прищурилась.

— А к тебе это не относится?

— Ну, мне нравится Луна, и я не хочу задеть её чувства. Но я достаточно безжалостен, чтобы не беспокоиться об этом, если впоследствии это принесёт желаемый результат.

— В чем идея? — с подозрением спросила Гермиона.

Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, с грустью глядя на Луну. Он не хотел задеть чувства девочки, но он также думал, что она должна знать, в чём состоит его идея.

— Ладно. Мы знаем, что Луна может видеть… всякое. И мы знаем, что она выучила названия большинства этих существ от своей покойной матери. Поэтому я вижу здесь две вероятности. Вероятность один: что бы ни стёрло все знания о нарглах, мозгошмыгах и так далее, и так далее из памяти всего мира, это что-то никак не связано с Луной Лавгуд, и то, что она помнит всё это — просто косяк заклинания. В этом случае вы никогда не узнаете, в чём тут дело, просто потому, что у вас недостаточно информации. И вероятность два: то, что стёрло знания, связано с Луной, а в этом случае, скорее всего, это относится ко второй самой интересной вещи, связанной с Луной.

Гермиона непонимающе моргнула.

— Второй самой интересной вещи?

Гарри кивнул.

— Самая интересная вещь — в том, что она может видеть невидимых существ, которых больше никто не видит. Вторая же самая интересная вещь относится к обстоятельствам смерти её матери.

— В каком месте это… интересно? — немного зло спросила Пенелопа. — Около трети детей в школе потеряли, как минимум, одного родителя. В стране бушевала гражданская война десять лет назад.

— Да, но Пандора Лавгуд умерла не во время войны. Она умерла годы спустя во время эксперимента по созданию заклинания, — он повернулся к своей лучшей подруге.

— Гермиона, после того маленького инцидента в прошлом году, когда мы выбили окна, пытаясь создать зачарованный бумажный телефон, я немного поисследовал законы, которые регулируют магические эксперименты, и которые мы могли нарушить. Как оказалось, мы не нарушили, потому что область создания зачарованных предметов с помощью уже существующих заклинаний практически не регулируется. Есть пара законов на случай, если ты создал что-то явно опасное и что может послужить угрозой для Статута о Секретности. Экспериментальное же создание заклинаний регулируется и в хвост и в гриву. Большинство волшебников и ведьм, которые создают новые заклинания, работают на министерство в той или иной должности и проводят работы в удалённых лабораториях. Те же, кто работают в частном секторе, должны работать в специально оборудованных лабораториях, которые находятся под постоянным и очень строгим надзором министерства. Другими словами, это очень странно, что Пандора Лавгуд решила работать над экспериментальным заклинанием в подвале своего дома, когда её восьмилетняя дочь была в двух шагах от неё.

Он повернулся к Луне.

— Прости, Луна. Я знаю, это может быть сложно для тебя. Но, как однажды сказал мне один умный человек, «странные феномены, окружающие одного человека, скорее всего, связаны». Если ты хочешь узнать секрет происхождения твоих мистических сил, я думаю, что первым шагом к этому будет понимание того, как умерла твоя мать. И что ещё важнее, что это было за заклинание, над которым она работала и которое убило её.

* * *

Встреча продолжалась ещё минут пятнадцать. Они решили, что девушки сначала обсудят идею насчёт Гарри с Локонсом, чтобы узнать, сможет ли он достать Омут Памяти. У Гарри, конечно, был свой, но он не хотел особенно об этом распространяться. Поэтому он решил подождать и посмотреть, сможет ли Локонс достать Омут сам, прежде чем он предложит свой. Если Локонс согласится, они снова встретятся и посмотрят воспоминание Луны о смерти её матери.

Как только часы пробили один час пополудни, команда «Мистериозо» плюс один закончила своё обсуждение, ребята доели свой ланч и вышли из комнаты. Оказавшись снаружи, все пятеро были шокированы столпотворением, царящим в коридорах. Гарри удивился ещё больше, когда увидел, что около парадных дверей замка стоят два аврора и командуют, куда кому идти. Но прежде, чем он успел что-то сказать, в коридорах раздался магически усиленный голос Минервы МакГонагалл:

— Всем студентам немедленно вернуться в свои гостиные! Префекты, как только вы составите списки студентов, сообщите мне через камин имена тех, кого нет в гостиных. С этого момента действует комендантский час. Все студенты, пойманные на нарушении комендантского часа, будут наказаны на две недели отработками с мистером Филчем. Это всё.

Гарри и четыре девушки удивлённо переглянулись. Но тут Джинни заметила Асторию Гринграсс, бегущую мимо них. Девочка плакала.

— Тори! Подожди! Что случилось?!

Когда Астория повернулась к ним, её лицо было искажено страхом.

— О, Джинни! Ко… КОЛИН!

* * *

Тем временем в совятне

Оцепеневшее тело Колина Криви лежало на полу в совятне, а его неподвижные глаза смотрели в потолок. В оцепеневшей руке было зажато смятое письмо, а любимая камера лежала на земле, разбитая вдребезги. Вдобавок, на его лбу было несколько брызг совиного помета, как будто сова специально целилась, чтобы оскорбить его. Рядом с телом стояли Альбус Дамблдор, Джеймс Поттер и Руфус Скримджер. А на стене рядом с ними было очередное угрожающее послание.

НАСЛЕДНИК СЛИЗЕРИНА НЕ ПОТЕРПИТ ИЗДЁВОК

ТРЕПЕЩИТЕ ГРЯЗНОКРОВКИ

— Ну, Альбус? — с сарказмом спросил Скримджер. — Теперь ты согласен, чтобы этим делом занялся ДМП?

АЗ1. Немного о высокой стоимости и относительной редкости мандрагоры — это моя попытка ответить на часто задаваемый вопрос: почему они просто не пошли в Косой переулок и не купили зелья мандрагоры, вместо того, чтобы просто позволить этим детям лежать окаменевшими в течение полугода?!

АЗ2. Немного о том, почему в каноне НИКТО И НИКОГДА не звал авроров расследовать таинственные нападения на учеников, вы прочитаете в следующей главе.