Нам не Свет (гет)

Ребенок…

То, о чем став проклятой и бессмертной, Гермиона запретила себе думать. Она не хотела быть такой, но заплатила цену за победу. Вот только сожаления, пожалуй, не оставляли ее никогда. Кроме моментов с Гретой и тогда, когда Элайджа обнимал, целовал, касался ее. Однако Эстер — матушка Первородных братьев и сестры — была серьезна. И более того: она с ненавистью пялилась сквозь ткань платья на плоский живот Гермионы, пока Грета с рыком не развеяла ту.

Ругалась бывшая Героиня как сапожник, так что Гермиона прыснула от изумления, которое появилось на лицах Никлауса, Кола и, наконец, на любимом лице Элайджи, ее Первородного. Да, у них драма, а ее лучшая подруга кроет матом ведьм и сучьи пророчества.

Гермиона понимала. Одно пророчество уже сломало Грете жизнь, поэтому она имела полное право взорваться, пока Никлаус не прижал ее к себе, нежно укачивая и шепча глупости ужасно хрипло-сексуальным голосом. Все же образ душки-гибрида с Гретой бил в самое сердце: слишком был разительным контраст с тем, каким Клауса Майколсона знал мир.

Она положила руки на живот, замерла… Пока было рано, даже магия определить ничего не могла. Но Эстер Майколсон была уверена, что она беременна. Кровь Греты, которую Гермиона пила, позволила свершиться невозможному прежде. Именно поэтому Эстер послала Кэтрин Пирс убить ее.

Неверие, шок, отрицание и… несмелый трепет внутри. Прежде Гермиона думала, что построит карьеру или уйдет в науку, изменит мир, поможет лучшей подруге победить, а потом дети. Когда-нибудь. Ей казалось, спешить не следовало с этим, но, как оказалось, этот путь был для нее утерян до того, как она повзрослела. И теперь Гермиона боролась с собой, чтобы не потерять то хрупкое счастье в погоне за напрасной надеждой.

— Думаю, эта, эта… — Грета запнулась, мрачно сверкнула глазами и выдохнула, — маниакальная сука верила в то, что несла. Сколько там прошло часов с тех пор, как ты переспала с мистером Само Совершенство?

Гермиона вспыхнула.

— Грета, пожалуйста!

Подруга тут же подняла руки, сдаваясь.

— Ждем пару дней — и я тебя проверяю магией, еще и зелье сварю для чистоты эксперимента, — Поттер обняла себя руками, — блядь, блядь, я стану тетей, возможно.

Элайджа, Клаус и Кол оставили их. На некоторое время. Точнее, Грета посадила Гермиону на диван и выперла троих мужчин вон, еще и барьер магический поставила. Им действительно нужно было поговорить. Вчера не получилось. Элайджа, после того как Эстер исчезла, сграбастал Гермиону на руки и так и не отпускал. Она даже смогла забыться сном под его голос. Первородный рассказывал ей легенды викингов. О потенциальном ребенке они не говорили.

Точнее, Гермиона прижала пальчики к твердым губам своего мужчины и попросила время. И он не стал настаивать, спрашивать или обсуждать. Понял по муке, горевшей в ее глазах, что этого будет для Гермионы слишком много. Она заслужила немного тишины. Заботы, без необходимости решать, что именно ведьмы, пророчества и возможность зачатия в ней сломали.

— Грета, вампиры не могут дать жизнь… А что, если я не смогу выносить? — тихо-тихо, почти на грани слышимости произнесла Гермиона. Она озвучила Грете тот страх, в котором едва могла признаться самой себе. И уж тем более Элайдже, который и так был за нее напуган. Если это слово вообще применимо к ее волшебному любимому.

— Гермиона, думаю, все завязано на моей крови, а у тебя ее хоть залейся, — решительно отрезала Поттер, — и мы найдем выход, даже если мне придется линчевать каждую мертвую ведьму в этой стране. Они бы не пытались нас убить, не будь у ребенка шанса родиться на свет. Логично же?

Гермиона потерла лицо и скользнула в объятия Греты, чувствуя, как подруга целует ее в макушку. Поддержка, чувство всеобъемлющей любви и безопасности. Грета ей больше, чем кровная сестра. Она давно вся семья, которая у Гермионы была. До Элайджи Гермиона не верила, что способна впустить в свою жизнь кого-то, кроме лучшей подруги.

— Что будем делать с Беннет? Если бы Кол не поил ее водой, она бы уже отключилась.

— Я бы выжгла ее силу самым мучительным образом, — воинственно и зло буркнула Грета. — Клятва. Поклянется за себя и своих потомков. Мордред только ведает что будет, если прервать такой древний род.

М-да… вот до чего Поттер довели темные Блэки. Гермиона улыбается. Она сама хотела просить о том же, о милосердии. Впрочем, таком, которое гарантировало бы, что Бонни Беннет больше не сможет им навредить. Все же отпустить ее просто так было бы невероятной тупостью. Ни Гермиона, ни Грета давно на такое не способны. Они выучили страшные уроки и на те же грабли стараются не наступать.

— И чего это Кол такой милосердный?

— Ну, мы о ведьме забыли, а ему ее труп не улыбается, — Гермиона пожала плечами. — Он не такой ужасный, каким хочет казаться. Грета, не улыбайся так.

Поттер качает головой и встает. Кажется, концепция «не ужасного» Кола ее веселит. Ну да, Грета с удовольствием язвит с ним и, кажется, собирается подружиться. Уже не просто чтобы побесить своего Клауса. С Колом уютно, он уже не кажется еще одной опасностью. Более того — они обе ему верят, спокойно повернутся спиной и доверят свои жизни.

Вниз они спускаются рука об руку. Гермиона ловит тоскливый взгляд Клауса на Грету. У них ничего не было, они просто проспали эту ночь в обнимку. Кажется, Поттер откатило назад и с Клаусом: она пока что не хочет именно физической близости. Гермиона понимает даже… Элайджа подарил ей чистое удовольствие, но теперь она вроде как беременна. Ну почему все так сложно?!

Грета закрывает глаза, сдвигает медную фигурку на столе — и вот Бонии Беннет может пошевелиться. Ведьма скулит, руки-ноги и все тело ужасающе затекло, ей больно. Она пытается сесть. Гермиона вздыхает и опускается перед ней на колени, не замечая, как напрягся Элайджа, Грета, Кол и даже Клаус. Она просто помогает Беннет — и все.

— Позвоню любому из Сальваторе, пусть забирают.

— Не сейчас, — Грета мимолетно целует Клауса в щеку, ускользает от его рук и присаживается перед Бонни Беннет на корточки. — Хочешь уйти отсюда живой? Клятва: поклянешься больше никогда не трогать ни меня, ни Гермиону, ни тех, кто с нами связан кровью. И, само собой, Майколсонов: они мне дороги.

Гермиона держит Бонни за плечи, пока та в слово в слово повторяет за Гретой хитро сформулированную клятву. Золотистые нити магии тянутся от одной ладони к другой, закрепляя ее. Грета вытирает ладонь о штаны и милостиво кивает Клаусу.

— Минус ведьма. Клаус, перенеси ее на диван, не будет же Бонни валяться еще час на полу, а сама она не встанет.

Грета довольна. Ее пытались сжечь живьем, и это достаточная причина, чтобы быть жестокосердной. Клаус действительно поднимает ведьму с пола, и даже не за шкирку. Только Беннет нужно в туалет. И туда, несмотря на возражения, тащит ее уже Гермиона, она щадит гордость Бонни. Девушка измучена и сломлена, а чужое унижение Гермионе никогда удовольствия не доставляло.

Она как раз укутывает Беннет в плед и вливает в нее бульон, когда входные двери хлопают и раздается цокот каблуков, слышится голос Ребекки. Первородная вернулась.

— Ник? Элайджа, Кол, черт возьми… А, ну хоть ты. — Хорошенькое личико Ребекки отражает всю неприязнь, голубые глаза чуть расширяются. — Бонни, мать ее Беннет, ты теперь спишь с моим единственным свободным братом? Раз находишься у нас дома?

— Бекка, — роняет Элайджа, закрывая и Гермиону, и Бонни собой. — Я рад, что ты вернулась домой. — Голос Первородного теплеет. — Где ты была?

— Нигде. Отдыхала от вас… Что у нас дома забыла ведьмочка Беннет?

Гермиона предчувствует, что рассказ будет долгим и сестра Элайджи воспримет новости не то чтобы радостно. Она ведь считает, что лекарство у нее отобрали только из мелочной злобы. Гермионе как-то не до обид Ребекки Майколсон. Она даже не уверена, что хочет с ней поладить, вооруженного нейтралитета будет довольно. Ссориться первой она точно не будет, ведь Ребекка — семья ее Элайджи.

Элайджа уводит сестру на второй этаж — поговорить без лишних ушей.

Гермиона оставляет ведьму Беннет лежать, а сама садится в кресло и берет книгу. Грета ушла обедать, точнее — ее утащил Клаус на террасу. Кол где-то в доме… Впрочем, она не беспокоится: стоит появиться любому Сальваторе, Первородные будут рядом. Чтобы вампир не думал, что сможет сделать глупость. Ей даже немного горько, потому что подруга Елены, Кэролайн, Деймона и Стефана пропала на пару дней, и никто из них не обратил на это внимания.

Говоривший с Клаусом Деймон Сальваторе явно не ждал услышать, что ведьмочка у них. Бонни для этой компашки так мало значила, что то, что она никому не звонит, не пишет, не выходит из дома, не стало причиной начать ее искать. Гермиона надеялась, что Беннет сделает выводы. Тем более, поклявшись Грете, в борьбе против Первородных она стала бесполезна. Что давало ей шанс зажить нормально, без проблем, в которые Бонни втравливала эта дружба.

Гермиона явственно не понимала такого безразличия тотального к человеку, которого они все звали другом.