Нам не Свет (гет)

Грете не по душе было пачкаться в чернейшей магии, и нет, святой Девочка-Которая-Победила себя не не мнила. Однако у нее были моральные границы и список того, что она делать ни в коем случае не хотела. И разрыв чужой души, пусть души одержимого и злобного чудовища, в ее планы не входил. Она была благодарна, что Первородные — оба — приняли это без вопросов.

С Колом же было сложнее. Он так орал… Похоже, был буквально готов пристукнуть их за решение тащить тело Сайласа на материк. Да еще Поттер не позволила ему убить Деймона и всю остальную шайку-лейку. Поэтому причины злиться и у без того вспыльчивого Первородного были.

Грета понимала, что наживает себе врага.

И уже нажила в младшей сестренке Никлауса врага. Ребекка ей не простит крушения своей иллюзии в том, что она сможет жить как смертная. После тысяч лет бессмертного бытия… Повезло, что Гермиона не спешила принимать решение. Пусть была вампиром не колоссально долгий срок, как Ребекка Майколсон. Гермиона понимала, что потеряла и что приобрела. И совершенно не собиралась спешить.

Она была взрослее и сознательнее такой древней белокурой вампирши.

— Ты даже не помнишь, каково это — быть человеком.

Ребекка на нее зарычала… на что Поттер и бровью не повела. Перед оскаленной пастью василиска рык Майколсон не впечатлял совсем. Тем более Грета не боялась Клауса, чтобы дрожать перед его взбалмошной сестрицей. Героиня вернулась к своему бокалу с шампанским. Правда, непонятно, что они праздновали. Обстановочка на борту частного самолета была напряженной донельзя.

— И хочешь, чтобы по твоему требованию твои братья отдали тебе лекарство, а затем смотрели, как ты стареешь и умираешь.

Грета осознавала, что ее увещевания Ребекки — это тот еще мартышкин труд. Но ведь Героиня всегда была упрямой. А братьев Первородная слышать категорически не желала, упрекая их в эгоизме и злобе. Хотя даже недовольный Кол был целиком и полностью на стороне старших в вопросе лекарства и Ребекки. Что ее тоже бесило… Она осталась одна, братья ее предали. Даже благородный Элайджа.

Последнему Грета сочувствовала от всей души, потому что сестра устроила ему просто грандиозный скандал. Назвала лицемером. За то, что тот предпочел “родной крови девку” — если что, Первородная это о Гермионе. Ребекка не понимала, почему то, чего она хотела больше всего на свете, должно достаться очередной девушке старшего брата.

Хотя девушка — это поправка, на самом деле Майколсон назвала Гермиону шлюхой.

Поттер от немедленного палочкоприкладства остановило только то, что они в самолете на высоте семи тысяч. И если она и Первородная подерутся, то приземление вряд ли будет мягким. Ну и просьба Гермионы не трогать эту стерву. Которую Грете очень хотелось проигнорировать. Потому что Майколсон явно забывалась. Пусть Элайджа двумя предложениями заставил сестру извиниться и Гермиона великодушно приняла извинения.

— Им будет плевать. Так же, как Нику плевать на тебя… Как только он тебя трахнет, может забыть о ваших тошнотворных нежностях.

— Ребекка.

Клаус прорычал имя нерадивой сестрицы, и его глаза пожелтели, он намеревался встать, однако не успел. Грета встала из своего кресла и села ему на колени. Она его уже достаточно знала, чтобы понять, что просто просьбы угомониться будет мало. Ребекка братьев достала, и изрядно. Правда, только один мог всадить ей в сердце кинжал и уложить в гроб на пару десятилетий. И Грета грубиянку от этого исхода только что обезопасила.

Руки Никлауса тут же легли на тонкую талию, прижимая невеликую, но драгоценную тяжесть на его коленях ближе. Гибрид улыбнулся и поцеловал темную макушку. Для него, чья бессердечность была настолько общеизвестна, что вошла в легенды, было облегчением, что она оттаяла. Клаус помнил, какой она была на том проклятом острове. Когда думала, что он предаст ее.

И невероятно, но факт: недоверие, холодность и даже боль Греты Первородного гибрида задели сильнее, чем он мог бы представить раньше. Он не хотел стать ее разочарованием или разбить сердце. А отчаянная Грета, по всей видимости, себя к этому подготовила заранее.

Никлаус мог бы восхититься ее целеустремленностью и силой духа, если бы невероятно упрямой зеленоглазке не было больно. Конечно — Майколсон чуточку самодовольно улыбнулся — ее эмоции показывали, что Грета к нему далеко не равнодушна. Сейчас Клаус был доволен: проблема с лекарством будет решена.

Либо Гермиона его выпьет и разобьет его старшему брату его сердце рыцаря. Либо он его лично уничтожит как последнюю угрозу их вечности. Но Ребекка может дуться и орать сколько угодно, она его не получит для ее же блага. И не потому, что они ее ненавидят, как заявляет сама Бекка.

Конечно, оставался Сайлас и придурки.

Клаус посмотрел в хвост, где они валялись на полу. Братья Сальваторе, ведьма Беннет, двойник и Кэролайн. И ему было все равно, что девушка, которая вызывала интерес, лежит в общей куче. Во-первых, Кэролайн вампир, и ей ничего не будет, во-вторых — до нее должно дойти, что его симпатия больше не является индульгенцией. И если Форбс еще раз пойдет против него в угоду своим тупым друзьям, то Никлаус будет жесток.

— Иди на хрен, Ник, я буду пить. Смотреть на вас не желаю, слышать тоже.

— Пожалуйста, бара до приземления должно хватить.

Грета прижала палец к губам Первородного, потому что Ребекка наконец решила затихнуть и перестать делать перелет для всех остальных невыносимым. Поэтому она не позволит Никлаусу испортить эту воистину благословенную тишину. Даже если это означает довольную гибридскую морду и немалую долю смущения для нее лично.

У нее достаточно причин для беспокойства, кроме разборок в семье Первородных. Тысячелетние склоки — это слишком для той, из кого проклятый остров почти выпил все силы. Грета рада, что они улетели… Даже тому, что в багажном отделении летит Сайлас в ящике.

Клаус берет ее запястье и целует. Глаза плута и демона из темных сказок мягко сияют. И это не притворство. Грета совсем не хочет обвинять сейчас мужчину в расчете или далеко идущих планах. На самом деле она рада расслабиться чуточку. Отпустить ситуацию, пока они в воздухе, а проблемы остались на земле.

— Спасибо. — Тихо ему в шею, практически борясь с желанием уснуть у него на руках. Грете всю жизнь не хватало покоя. Сначала жертва войны и чужого безумия, потом пешка в игре, которую она не могла понять. Но не забавно ли: сейчас Грета нашла покой в объятиях того, кто жутко раздражал ее с первого же мгновения, с первой их встречи? С Клаусом, мать его ведьма, Майколсоном.

Никлаус умиротворен. Насколько это возможно для такого, как он… Непривычное ощущение, но, кажется, он даже может им наслаждаться. И еще немного он беспокоится за Элайджу. Если у них с упрямой, своевольной и совершенно очаровательной Гретой мир, то у сладчайшей парочки не — самый легкий этап.

Элайджа даже сел подальше от своей девочки… Мда. Если он не вмешается и не вправит мисс Грейнджер мозги, очень может быть, “благородство” старшего брата его же доконает. Клаус не хочет на это смотреть. Тем более став снова смертной, кареглазая станет очень интересна другому брату. А чем может закончиться для умной, красивой и сильной девушке интерес его младшего брата, Никлаус видел на протяжении веков.

Грета ему такого никогда не простит.

Хотя ситуация была сложной. Во-первых, потому, что с девушкой Элайджи и одновременно лучшей подругой своей возлюбленной он не может быть таким уж чудовищем. Значит, привычная практика запугивания и ультиматумов не сработает. Может, это и не плохо. Клаус любит сложные вызовы.

Гибрид абсолютно убежден, что лекарство никакого счастья Гермионе не принесет. И слепому видно, что она влюблена по уши. И без Элайджи больше не сможет. Так зачем все усложнять?