Нам не Свет (гет)

Мир населен хорошими и плохими людьми, монстрами, чьей жребий Тьма… Но никто не может жить вечно. Ее лучшая подруга доказала это на примере Темного Лорда. Гермиона не хотела быть бессмертной и одновременно мертвой. Бытие вампира убивало в ней человечность. А существовать бесконечность как чудовище она не хотела.

Поэтому, казалось, для нее выбор был очевиден — принять лекарство.

И получить все, о чем она мечтала, и обречь милого, любимого — в этом Гермиона себе призналась — бессмертного еще на одну потерю. Однако готова она на такую жертву, это существование вампира, пусть ради бесподобного и влюбленного в нее Элайджу? Кроме того, еще профессор Снейп отучил ее брать в рот то, в чем полностью не уверена.

Именно поэтому Гермиона не спешила стать смертной еще там, на острове. Стояла над изувеченным Деймоном Сальваторе и его братом. Над бессознательной Бонни и Еленой, у которой срастались конечности. Всем им стоило сидеть в Мистик-Фолс и не пытаться их остановить. Но эти “герои” вломились в дом Клауса и освободили охотника Гилберта, Кэтрин Пирс и поперлись за ними на проклятый остров.

Грета действовала предельно жестко.

Особенно когда старший Сальваторе, чтобы разжать окаменевшие ладони древнего мага, попытался скормить Сайласу саму Грету. Вспышка магии пронеслась по всему лабиринту, и Грета стала действовать так, как когда сражалась за свою жизнь, особенно не оценив, что ведьма Беннет пыталась убить Клауса. Откуда у этих оказался кол из белого дуба, еще предстоит выяснить.

Но пока они победили. Только Гермиона не чувствует радости, что на ее тонкой ладошке лежит фиал с рубиновой жидкостью. Тем, что, по преданию, может сделать вампира человеком. Она скорее потеряна.

— Я не буду пить неизвестно что, основываясь на предании.

— Умно. — Грета, казалось, облегченно выдыхает.

Героиня боялась, что Гермиона примет опрометчивое решение. Да, она сама настаивала, что лекарство — это выход для лучшей подруги. Но личное знакомство с Сайласом и тем злом, что он являл собой, несколько поколебали решимость Поттер. Именно поэтому она держится близко-близко к дерзкому Первородному гибриду. Тонкая, хрупкая, с черными локонами, рассыпанными по плечам… Словно это и не она недавно раскидала всех пришедших им помешать. Однако Грете впервые не хочется быть сильной. Может, она и дура, но доверилась Клаусу Майклсону.

— Что будем делать с ним?

— Оно живое, Гермиона. — Грета нервно пожимает плечами. — И я честно не знаю, что нам делать. Каждого можно убить, даже Первого Бессмертного, но пока я не знаю как.

— Amore mio, ты хочешь оставить его здесь как есть?

— Нет. Это будет глупо. Гермиона, варианты?

От этого вопроса ей сразу легче. Ведь Гермиона уходит тем самым с зыбкой почвы сомнений в собственном выборе. И сразу занимается решением привычной задачи — бессмертный злодей, Поттер и необходимость не довести все до новой войны. Грета права в одном: эти дебилы — Гермиона смотрит на беспомощных Сальваторе и девиц — нашли остров, значит, и другие смогут.

Гермиона, далекая от беспричинной паранойи, не хотела выпускать такое чудовище, как Сайлас, в мир. Но и бросить его здесь… это слишком самонадеянно.

— Тело — это только тело. Его подвергли заклятию окаменения, и все равно он смог влиять на тех, кто приходил сюда. Грета, мы можем раздробить тело на куски и утопить в разных частях света. Но его дух. Он древний и…

— Бессмертный.

Поттер, кажется, поняла к чему ведет подруга. И была — вот честно — шокирована. Потому что Гермиона обычно была более этична в том, что касалось темной магии. А то, что она сейчас предлагала, было сущим изуверством, темнейшей магией. И они обе — вот же не повезло в прошлом! — прекрасно знали, как ее использовать. Только Грета вовсе не был уверена, что хочет этого.

— Что такое, Грета?

Вечный соблазнитель был предельно серьезен. Он коснулся пальцами ее щеки.

— Он уже проклят. И так озлоблен… Я могу разорвать его душу на части, и без вместилища эти части погибнут. Клаус, это темная магия. Я боролась против такой.

Гибрид понял, почему она, такая отчаянно храбрая, задрожала, почему ее глаза потемнели. Сомнения и память о пережитом ужасе. Клаус понимал: в его жизнь вошла жестокость, когда он был еще маленьким мальчиком, и Грета испытала то же самое. Более того: она воевала… Первородный был впечатлен ее силой. Решимостью противостоять даже ему. Он чувствовал сожаления о том, что ей довелось вынести, и вместе с тем восхищение, что Грета не была сломлена.

В ней не было жестокости. В отличие от него, она смотрела на мир с бесконечной добротой. Она была более стойкой, чем он — легендарный Клаус Майклсон.

— Элайджа?

— Такая магия оставляет свой след. Поэтому нет, брат, мы не будем рисковать так. Грета, а если засунуть его в ящик, который станет совершенной темницей? Чтобы Сайлас был не способен проникать в головы других? То, что ты предложила, Гермиона, оставим лишь на самый крайний случай.

Элайджа переплел тонкие пальчики девушки со своими. То, что она, так желающая быть человеком, ведьмой, остановилась, чтобы дать им еще немного времени. Элайджа боялся того, что Гермиона примет лекарство в тот же момент, когда оно окажется в ее руках. Это бы разделило их навсегда… Для смертной и вампира не бывает счастливого финала. Потому что, как бы ни была велика любовь, один вечно будет хищником, а другой — его пищей. И вампиры эгоистичны даже в своих самых светлых чувствах.

Первородный понимал, что не хочет, чтобы она старела и умирала. И если бы Элайджа ее обратил насильно, не в силах вынести мысли о потере, Гермиона его бы никогда не простила. Все то прекрасное и доброе между ними стало бы ненавистью.

— Теоретически это возможно. — Грета улыбнулась. — И даже практически возможно.

Девочка-Которая-Выжила подняла руку, и на ее тонких пальцах появилось кольцо с грубым камнем в темной оправе. Один из даров смерти. Тот, который имел бесконечную власть над духами. Воскрешающий камень. Способный дать ей силу подчинить и заключить даже бессмертного. Власть его неизмерима. И Сайлас почувствует ее на себе, ведь Грета — полноправная владелица даров.

— Клаус, нам нужен железный ящик для этого.

Отдирать Сайласа от его ложа, очевидно, будут Первородные. И они же найдут ему “гроб”. Грета подошла к Гермионе и обняла ее. Она видела, что подруга уже терзается, казалось бы, таким простым выбором. До того, как на пути Гермионы возник галантный Элайджа Майклсон, который поразил ее сердце, Гермиона точно знала, что хочет вновь стать смертной. И теперь Гермиона должна была выбрать между чувством к Первородному и жизнью, которую она всегда хотела для себя.

— Я не знаю, что мне делать, Грета. Растеряна, как никогда.

— Ты его любишь?

Кивок в ту сторону, куда ушли Первородные братья и костоломка, в сторону младшего Сальваторе, который пытался прийти в себя. Грета повертела палочку в руках, ожидая ответа от Гермионы. Она-то была готова принять любой выбор подруги. Но сделает ли то же Майклсон?