Гарри Поттер и Тайный Враг (джен)

Шокирующие открытия этого дня о том, что Златопуст Локонс (а) — тёмный волшебник, (б) который перед свидетелями признался в нападениях на учеников, а также в пранке над слизеринцами, (в) прежде чем драматично сбежать из Хогвартса, всколыхнули весь замок. За ужином замещающая директора МакГонагалл поведала ученикам об этих открытиях, самым важным из которых было то, что раз уж человек, ответственный за все эти бесчинства, покинул замок, школу больше не собираются закрывать. Естественно, эту новость встретили бурными аплодисментами. Особенно старались гриффиндорцы, когда она объявила, что Фред Уизли вернётся в школу завтра утром.

Ужин плавно перетëк в одну из легендарных гриффиндорских вечеринок. Оливер Вуд был в приподнятом настроении от новости, что матч Гриффиндор — Пуффендуй запланировали на последние числа месяца. Некоторые из гриффиндорцев, которые открыто обвиняли Джима в том, что он — наследник Слизерина, подошли к нему и, пусть и неохотно, извинились. Джим без особого восторга, но вежливо поблагодарил их, давая понять, что их поведение прощено, но не забыто. И, конечно, к однокашникам типа Кормака Маклаггена он не был так великодушен, особенно услышав, как он говорит что-то типа: «По крайней мере, его брат Гарри был там, пытаясь сделать что-то полезное. Даже если у него теперь и неприятности из-за этого. Я всё равно считаю, что их распределили неправильно».

Но, к сожалению, Джиму не представился шанс простить Рона. Его бывший друг кинул на него ненавидящий взгляд, а затем убежал к спальням, не сказав ни слова. И самое грустное было то, что даже после всего этого Джим думал, что сразу же простил бы Рона, если бы тот подошёл и извинился за своё поведение.

* * *

Позже, когда все уже разошлись спать, Рон сидел один на своей кровати, стиснув в руках дневник Тома Марволо Реддла.

«Отпусти меня. Отпусти меня. Отпусти!» — шептал он снова и снова. Час за часом. Но ему никто не ответил.

* * *

В слизеринских подземельях тоже была вечеринка в тот вечер, но гораздо более скромная. Как только всех отпустило напряжение от оцепенений и возможного закрытия школы, соперники Гарри на факультете сразу же начали громко причитать о потерянных им и Тео пятидесяти очках. А ведь уже конец семестра. Гарри, разумеется, было плевать на потерю очков факультета, поэтому он ушёл из гостиной в Логово, по пути скользнув взглядом по Кассиусу Уоррингтону и Миранде Бонневиль, нейтрализация которых теперь резко переместилась вверх в его списке дел.

Позже, после осознания того, что Гарри добровольно позволил Локонсу заблокировать почти четыре с половиной минуты их разговора, трое слизеринцев провели почти час, просматривая его воспоминание о разговоре с Локонсом в омуте памяти, пытаясь найти место, с которого начинался провал. Блейз заметил его на четвёртом повторе. Прямо перед тем, как Джеймс Поттер выбил дверь, а Локонс смеялся, как маньяк, была крошечная заминка. Во время хохота Локонса позиция его тела немного изменилась, но изменилась мгновенно. Как раз в это время Тео, который смотрел в окно, заметил птицу, летящую вдалеке. И как раз во время этой заминки птица мгновенно переместилась из одного места в другое километра на полтора — два.

Но, к сожалению, даже зная, где была заминка, узнать, что было в эти четыре с половиной минуты не представлялось возможным. Согласно Блейзу, который провёл большую часть года, изучая чары памяти в команде «Воспоминание», восстановить воспоминания, заблокированные чарами блокировки памяти, без специального ключа было абсолютно невозможно. Гарри вспомнил код, который он выбрал для мистера Икс (о том, что Волдеморт вернулся, и который, как он надеялся, ему никогда не придётся использовать). Возможно, Локонс свяжется с ним, прислав ему код когда-нибудь, но необязательно, ведь он может решить сохранить этот секрет. К тому же, если авроры доберутся до него раньше, чем он отправит Гарри код, то не важно, что он там решит — воспоминание окажется потерянным навечно.

Усталый и раздражённый, Гарри вышел из Логова около полуночи вместе с друзьями как раз тогда, когда вечеринка начала утихать. Уже у выхода из коридора префектов они столкнулись с Мирандой Бонневиль, которая, очевидно, поджидала их, скрестив руки на груди и натянув на лицо противную ухмылку.

— Так, так, так! — ухмыльнулась она. — Это же наши маленькие второкурсники, которые думали, что они смогут поймать профессора ЗОТИ! Что вы трое всё время там делаете? Флинт и Булстроуд позволили вам сбежать из гостиной? Жалкое зрелище! — и она ухмыльнулась ещё противнее.

Гарри повернулся к друзьям.

— Почему на факультете все постоянно ухмыляются? Это постоянно не к месту, плюс если делать так всё время, то эффект теряется. Эй, ты! Передай мне соль и перец! — Гарри широко ухмыльнулся на последнем слове. — Нам нужно что-нибудь с этим делать.

Бонневиль усмехнулась.

— Что ж, что бы ты там ни делал, можешь забыть об этом. Когда я стану префектом-семикурсницей, тут многое поменяется, — она сделала шаг вперёд. — А тем, кто забыл, где их место… я напомню.

Гарри внимательно посмотрел на девушку… а затем медленно улыбнулся.

— Оглядись, Бонневиль, — он обвёл рукой почти пустую гостиную. — Давай же. Посмотри. Что ты видишь?

Они осторожно оглянулась.

— Просто общая гостиная.

— Верно. А теперь я хочу, чтобы ты потратила следующие несколько минут, запоминая эту комнату, как следует.

— Зачем? — осторожно спросила она, прищурив глаза.

— Чтобы через много лет, оглядываясь назад на этот момент, ты знала, когда всё пошло наперекосяк. Доброй ночи, Бонневиль.

И с этими словами Гарри, Тео и Блейз прошли мимо разъярённой старосты и направились в свою спальню.

* * *

9 мая 1993

08:00

На следующее утро Гарри первым делом направился в библиотеку, чтобы ознакомиться с заклинанием «Коллопортус Тримендиум», ибо больше никогда не хотел оказаться в такой ситуации снова. Прочитав всё, что хотел, он направился на завтрак в Большой зал, который гудел от возбуждения. В себе же Гарри не чувствовал ничего такого. Его отработки начинались после ланча — три воскресных часа на разбрасывание драконьего навоза по горшкам для последней пересадки мандрагоры перед их уборкой в концу месяца. Хотя ему и его однокашникам больше не приходилось иметь дело с раздражающими (и опасными) маленькими растениями напрямую, Гарри думал, что это было бы предпочтительнее, чем иметь дело с самой вонючей и отвратительной формой животных отходов, известных волшебникам.

Как только Гарри вошёл в Большой зал, его тут же окликнул Маркус Флинт.

— Поттер! Видел, что в «Пророке»?

— Не-а. Что-нибудь интересное?

Флинт усмехнулся и протянул ему газету, открыв которую на первой полосе, Гарри немедленно закашлялся.

ВОСКРЕСНЫЙ ПРОРОК: СПЕЦИАЛЬНОЕ ИЗДАНИЕ

БЕЗУМНЫЙ ЗЛАТОПУСТ ЛОКОНС ПОЙМАН!

СДЕЛАЛ СЕБЕ МАГИЧЕСКУЮ ЛОБОТОМИЮ ПОСЛЕ ПРИЗНАНИЯ В ТОМ, ЧТО ОН НАСЛЕДНИК СЛИЗЕРИНА!

Под заголовком была фотография Локонса в смирительной рубашке, он безумно пялился в камеру с глупой улыбкой на лице. Изо рта у него текли слюни. Гарри сел и принялся за историю во всем её аляповатом величии. Как оказалось, после того, как Локонс скрылся от общенациональной облавы, он с большим чемоданом и в потрёпанной одежде пришёл рано утром в офис «Ежедневного пророка». Там он поймал одного из членов штата и держал его на мушке почти двадцать минут, во время которых он делал долгое, бессвязное, но удивительно подробное признание единственному репортёру в здании, спортивному колумнисту, который готовил обзор вчерашнего матча между «Тутшил Торнадос» и «Холихедскими гарпиями». Локонс взял на себя ответственность за нападения и все граффити наследника Слизерина, которые, как он выразился, были частью его плана по закрытию школы, потому что, далее цитата, «эти слабоумные дураки не в силах постичь всю глубину его гения!», конец цитаты. Он также взял на себя ответственность за жестокий розыгрыш, который почти привёл к смерти всей слизеринской команды по квиддичу, а также в незаконном использовании чар памяти на множестве людей, что позволило ему присвоить их подвиги, о которых он писал в своих книгах. И, наконец, он признался в использовании чар памяти для ограблений и «для других целей», которые газета не будет перечислять, чтобы защитить невинность своих молодых читателей.

Наконец, когда авроры уже ворвались в здание, чокнутый псих издал ещё одно нелепое «ха-Ха», и, направив палочку себе в висок, сотворил малоизвестное заклинание памяти, настолько могущественное, что его результатом стала почти что кататония. Согласно медицинскому заключению, это состояние было полностью необратимым. Чары, которые он использовал, применялись некоторыми зарубежными правительствами как не-летальная форма высшей меры наказания, и назывались в простонародье «смерть личности». После подтверждения, что Локонс стал перманентно невменяемым, авроры обыскали его чемодан, где нашли только его завещание (в котором он оставлял всё своему бессменному слуге, престарелому азиату-сквибу по имени Като) и черновик итогового экзамена по ЗОТИ для всех семи курсов Хогвартса. После этого авроры поместили Локонса в больницу святого Мунго, в отделение Януса Тики для неизлечимо больных, где он пробудет до следующего заседания Визенгамота; а суд уже решит, как судить человека, который абсолютно не понимает, за что его судят, а также обсудит этичность помещения в Азкабан человека, чей ментальный возраст соответствует новорожденному. По иронии судьбы, Локонс ранее сам пожертвовал отделению Януса Тики тысячи галеонов, благодаря своей программе благотворительности. А теперь, возможно, он проведёт там остаток своей жизни.

Сидя за столом, Гарри обдумал новую информацию. Теперь, зная о заблокированных четырëх с половиной минутах разговора с Локонсом, на блок которых он согласился добровольно, его же хвастливом признании во всех грехах Джеймсу и Гарри, а позже и репортеру «Пророка», Гарри был уверен, что Локонс невиновен в преступлениях, в которых он признался. Ну, в какой-то части, по крайней мере. Гарри думал, что Локонс намеренно во всём признался, чтобы очистить имя Фреда Уизли, а также задержать настоящего наследника Слизерина, чтобы ему не удалось добиться закрытия школы. К сожалению, у Гарри не было доказательств этой теории, а Локонс в его нынешнем состоянии едва ли мог их предоставить.

Тут его отвлекли крики, которые раздались от стола Гриффиндора. Гриффиндорцы встали и встретили овациями Фреда Уизли, который только что зашёл в Большой зал. За этим последовали объятия от каждого члена его семьи. Наблюдая за их близостью, Гарри заметил Рона, который едва не налетел на Джинни, а теперь тупо смотрел на неё. Джинни импульсивно обняла брата, а тот, помедлив мгновение, нежно обнял её в ответ. Обрадованный тем, что Джинни и Рон, наконец, смогли преодолеть свои разногласия, Гарри потратил следующие пару секунд, чтобы подавить в себе зависть к семье Уизли. Его взгляд упал на Джима, который с тёплой улыбкой и несколько затуманенными глазами наблюдал за воссоединением Уизли. Тряхнув головой, чтобы убить в себе порыв слащавости, внезапно поднявшийся в нем, Гарри снова уткнулся в «Пророк».

* * *

Башня Гриффиндора

09:30

Рон яростно барабанил в дверь комнаты Джима и Невилла, но ответа не было. Он видел их в Большом зале, они оба ушли примерно в одно время. Ну уж один-то из них должен был быть на месте. Конечно, у него было кое-что, что могло бы точно установить местоположение и Джима, и Невилла, но открыть сумку и свериться с Картой он боялся.

Потому что Карта лежала рядом с Книгой.

Это была пока что единственная Книга в жизни Рона, которая заслуживала написания с большой буквы. Он называл её тетрадью, но она не была ею, даже несмотря на то, что он использовал её для этих целей весь год. Но теперь, возможно, когда уже стало слишком поздно, Рон, наконец, понял, что это Книга использовала его, а не наоборот. Часом ранее позитивные эмоции от объятий своих родных прорвали толстую паутину, которая опутывала его мозг почти весь прошедший год. Он не знал, сколько продлится это просветление, поэтому в отчаянии он обратился к почти инфантильному убеждению, которое сформировалось у него ещё в раннем детстве и на которое он с тех пор полагался: что что бы плохое ни случилось, Мальчик-который-выжил сможет победить зло.

К сожалению, этот самый мальчик сейчас отсутствовал, и на стук никто не отвечал. Рон оглянулся и, никого не увидев, присел на одно колено; открыв сумку, он попытался аккуратно вытащить карту, не прикасаясь к Книге. Но несмотря на все усилия, его пальцы всё-таки коснулись мягкой кожаной обложки. Рон моргнул… и внезапно крепко схватил Книгу вместо карты. Он зажмурил глаза и попытался абстрагироваться от ужасных шипящих звуков, которые одновременно и оглушали, и были не слышны. Он чувствовал, как что-то, что теперь обитало на задворках его разума, пытается внушить ему зависть, неуверенность и гнев, которые отправляли его годами. Но на этот раз он устоял. Он сфокусировался на том чувстве любви и радости, которое возникло в нем, когда он увидел, как Фред заходит в Большой зал. Том чувстве, которое только усилилось после того, как Джинни обняла его. Том чувстве, когда он осознал, что она всё ещё любит его, даже несмотря на то, как он вёл себя с ней весь год. Змея в его голове злобно зашипела.

Рон открыл глаза. Книга всё ещё была в его руках, и он знал, что не сможет держаться долго. Он посмотрел на дверь в комнату Джима и заметил, что между полом и дверью была щель. Рон сделал глубокий вдох и сунул тетрадь под дверь, протолкнув её в комнату Джима.

«Он знает, что делать. Он — Мальчик-который-выжил. Он знает, что делать»,— повторял как мантру у себя в голове Рон, пытаясь заглушить теперь разъярённое шипение в своей голове. Услышав, как кто-то идёт по лестнице, он быстро подобрал сумку и, вскочив на ноги, бросился вверх в комнату Перси. Через пару секунд на лестнице показался Джим. Подойдя к двери, он развеял запирающее заклинание и вошёл в комнату, закрыв за собой дверь.

Но сделав пару шагов, Джим споткнулся о чёрную тетрадь, которая от этого отлетела ещё дальше в комнату. Заинтригованный, Джим подошёл к ней и, подняв, начал осматривать. Разумеется он её узнал. Рон в этом году никуда не ходил без этой тетради, в которой он старательно записывал всё, начиная от заметок по учёбе до ежедневных карикатур на Златопуста Локонса, на которых он щеголял с огромной головой. Но, к удивлению Джима, когда он пролистал тетрадку, все страницы оказались чистыми. Он перевернул её и, наконец, заметил имя, оттисненное на задней стороне. Том Марволо Реддл.

Джиму имя показалось знакомым, и, спустя пару секунд, он вспомнил, что Хагрид упоминал этого Тома, описывая его своим хорошим другом из школьных деньков. Тем самым, который ошибочно подумал, что Хагрид — наследник Слизерина, и из-за непреднамеренных действий которого Хагрид был исключен. Но как к Рону попал дневник человека, который жил пятьдесят лет назад? Любопытство, наконец, пересилило осторожность, и Джим, сев за стол, открыл тетрадь снова. Достав перо и чернильницу, он приготовился писать, но тут ему в голову пришла мысль, и он так и не донëс перо до бумаги.

«Почему я собираюсь писать в подозрительно пустой тетради, которая из ниоткуда появилась в моей комнате и которая как-то связана с нападениями, произошедшими в сорок третьем? И которая, возможно, связана с тем, как Рон себя вёл последние несколько месяцев?»

Джим несколько секунд раздумывал, пока с его пера на бумагу не упала капля чернил, где мгновенно впиталась в бумагу, не оставив и следа. Джим удивленно охнул и внезапно ощутил… что-то, но прежде, чем он смог сформировать понимание о том, что он чувствует, его страхи и осторожность сменились сильнейшим чувством любопытства.

«Ну, думаю, ничего не будет, если я немного потестирую это штуку».

Ведомый этим импульсом, Джим занёс перо над бумагой.

Меня зовут Джим Поттер.

Чернила быстро впитались, а на месте оригинальной надписи проступила другая.

Здравствуй, Джим Поттер. Меня зовут Том Реддл.

И это сообщение тоже пропало, оставляя страницу чистой. Возбужденный и не замечающий слабых колокольчиков тревоги, Джим снова начал писать.

Ты знаешь что-нибудь о наследнике Слизерина?

Чернила пропали, а на их месте всплыло всего одно слово, которое тут же тоже пропало.

Да.

Сердце Джима от возбуждения зашлось галопом.

Ты расскажешь мне?

Нет… но я могу показать тебе.

Из шва, соединяющего страницы, полилось странное сияние, и Джим от удивления выронил перо. Сияние окутало Джима полностью, и следующее, что он понял, это то, что он стоит в другой части Хогвартса рядом с главным фойе… и на дворе ночь. Обернувшись в замешательстве, Джим вдруг заметил приближающегося человека, которого он не знал. Этот новый был старше его, пятикурсник, если судить по значку старосты на его слизеринской мантии.

— Эм, прошу прощения? Вы не знаете, как я попал сюда?

Этот мальчик ничем не показал, что слышал его, и когда Джим попытался дотронуться до него, когда тот проходил мимо, его рука прошла прямо сквозь руку старосты, словно была неосязаемой. Шокированный Джим пошёл вслед за старостой по тëмному коридору. Они остановились у подножия лестницы, ведущей на второй этаж, по которой сейчас спускались несколько сотрудников ДМП, управляющих левитирующими носилками, накрытыми простынёй. Джим содрогнулся. Под простынёй было тело девушки, если судить по руке, которая высовывалась наружу.

— Миртл Уоррен, — тихо сказал Джим.

Тут раздался голос: «Реддл!»

Он пошёл вслед за старостой, который, очевидно, был самим Томом Реддлом, вверх по лестнице, где стоял молодой Дамблдор (ну, относительно молодой — он выглядел лет на шестьдесят, не больше).

— Профессор Дамблдор, — поздоровался Том, натянув на лицо скромное выражение.

— Опасно бродить по коридорам в столь поздний час, Том, — сказал Дамблдор.

Джим с удивлением услышал в голосе профессора холодок.

«Может, он с годами стал мягче», — подумал про себя Джим.

— Да, профессор, — с уважением сказал Том. — Но я просто… я хотел сам убедиться, правдивы ли слухи.

— Боюсь, что да, Том. Они правдивы.

— Насчет школы тоже? У меня нет дома. Они ведь не закроют теперь Хогвартс, правда, профессор?

— Я понимаю, Том, — уже мягче сказал Дамблдор, — но боюсь, у директора Диппета не останется выбора.

— Сэр, — медленно сказал Том, — если это прекратится… если того, кто это сделал, поймают?..

Дамблдор прищурил глаза и, к удивлению Джима, сделал от Реддла шаг назад.

— Не хочешь ли ты что-нибудь рассказать мне, Том? — подозрительно спросил он.

Мгновение — и на лице Тома было лишь выражение полной невиновности.

— Нет, сэр. Ничего.

Дамблдор пристально посмотрел на мальчика.

— Тогда ладно, — тихо сказал он. — Иди к себе.

— Всего доброго, сэр, — сказал Том и, уважительно кивнув, направился прочь.

Джим пошёл за ним, но, к его удивлению, слизеринец пошёл не к подземельям, а к башне Гриффиндора, а конкретно — к комнатам, которые находились несколькими этажами ниже входа в гостиную. Том остановился около одной из дверей и достал палочку. Сделав глубокий вдох, он рванул дверь на себя. И в этот же момент Джим понял, что это комната Рубеуса Хагрида, который тогда учился на третьем курсе и жил отдельно из-за отношения всего факультета к полувеликану.

Том вошёл в комнату и направил палочку на Хагрида, который тут же захлопнул большой деревянный сундук.

— Привет, Хагрид. Мне придётся выдать твою тайну, — сказал Том. — Уверен, что ты не хотел никому гибели, но…

— Не выдавай! — воскликнул Хагрид. — Ты не понимаешь!

— Завтра приедут родители погибшей девочки. Будет неплохо, если Хогвартс позаботится, чтобы тварь, убившую их дочь, уничтожили.

— Это не он, — горячо сказал Хагрид. — Арагог никого не убивал. Никогда!

— Из монстра не сделаешь ручного зверька, Хагрид. Отойди!

— Нет! — взмолился Хагрид.

Том направил палочку на ящик.

— СИСТЕМ АПЕРИО!

Сверкнула вспышка света — и крышка, оторвавшись от ящика, улетела прочь, а Хагрида бросило на землю. Как только крышки не стало, (не) большой акромантул вылез из ящика и метнулся мимо Тома к двери. Как только он прополз мимо, Том крикнул: «АРАНИЯ ЭКЗАМИ!», но заклинание ушло далеко в сторону. Джим прищурил глаза.

— Арагог! — Хагрид хотел броситься за пауком, но Том направил на него палочку.

— Я не могу отпустить тебя, Харид. Тебя лишат палочки! И исключат!

— Эй, Томми! — громко вмешался Джим, уверенный, что Том может слышать его, несмотря на все улики об обратном. — Хочешь услышать секрет? Я знаю, что вы, слизеринцы, думаете, что все гриффиндорцы — тупоголовые идиоты, но веришь или нет, бывает, что мы можем замечать вещи, которые происходят прямо перед нами!

Том не ответил, но продолжал держать Хагрида на мушке. Джим подошёл и встал между Томом и Хагридом так, чтобы видеть лицо старосты.

— Я уже говорил с Хагридом об этих событиях, и он убежден, что ты не знал, что Арагог был акромантулом, до тех самых пор, пока Хагрид не был исключён. Но, я видел, что ты видел метрового акромантула, который пробежал рядом с тобой! Ты даже использовал «Арания Экзами», заклинание, специально предназначенное для борьбы с пауками! Не говоря уже о том, что я видел, что ты промазал намеренно!

Джим гневно посмотрел на старосту, который по-прежнему не обращал на него внимания.

— Ты знал, что Хагрид не виновен, всё время! Ты намеренно подставил его!

Наконец, Том медленно отвёл глаза от Хагрида и посмотрел в глаза Джиму.

— Так, так, так. Так ты умный лев, Поттер, по крайней мере, по стандартам твоего тупоголового факультета, — жёстко усмехнулся Реддл.

Пока он говорил, воспоминание о Хагриде растворилось в воздухе, как и вся мебель.

— Что ты сделал с Роном Уизли? — холодно спросил Джим. — Забрался к нему в голову с помощью такой же лжи?

— Ничего особенно сложного, Поттер. Базовые эмоциональные манипуляции. Подавил его позитивные эмоции к друзьям и семье. Усилил его естественные чувства неуверенности, зависти и паранойи. Смешно, но заставить его отвернуться от семьи было относительно легко. Его любовь к ним не сравнить с чувством собственного ничтожества, которое они невольно посеяли в нем вместе со смесью необоснованных ожиданий и лёгкого пренебрежения. Нет, Поттер, сложным было заставить его отвернуться от тебя!

Джим вытаращил глаза, а Том рассмеялся.

— Поначалу его самооценка была завязана на его статус лучшего друга Мальчика-который-выжил. К счастью, ты проделал отличную работу, насаждая ему паранойю ко всему слизеринскому, волдемортовскому и ко всему… змеиному. Когда все узнали, что ты змееуст — факт, который ты скрыл даже от него, лучшего друга — это, наконец, позволило мне получить над ним полный контроль. Рон Уизли теперь мой целиком и полностью!

Джим мрачно посмотрел на Тома.

— Ты ужасно спокойно мне всё это рассказываешь, Том.

— А чего мне переживать, Поттер? — спросил он с презрительной усмешкой. — Мой план был отвлечь тебя, показав, как я свалил всё на Хагрида, но у меня есть и запасной план. Видишь ли, ты был в этом воспоминании достаточно долго, чтобы попасть в мою ловушку, которая позволит мне держать тебя здесь столько, сколько мне нужно! Твоё тело будет лежать в коме, пока я не освобожу тебя! — и он злобно рассмеялся.

Но, к удивлению Реддла, на лице Джима не было ни следа удивления или страха. Скорее, мрачная решимость. Он повернулся и вышел из комнаты Хагрида в коридор. Встав у голой стены, он сделал глубокий вдох и со всей силы врезал кулаком по стене. Бум. Джим вскрикнул от боли и затряс рукой. А затем ударил снова. Бум-ай!

Реддл, смеясь, подошёл к нему.

— Ну конечно. Типичный гриффиндорец. Думает, что сможет пробить себе путь отсюда!

Бум-ай!

Джим остановился и повернулся к Реддлу, баюкая окровавленную руку.

— Ну, да! Ну в смысле, это же ложный дворец памяти, верно? Базовая легилиментная ловушка.

Улыбку Реддла как ножом срезало, а Джим снова начал бить стену, продолжая говорить.

— И самый простой способ разрушить ложный дворец… Бум-ссс!... это найти твердую стену и начать бить её настолько сильно, насколько можешь, — Бум-твою мать! — В какой-то момент твоё желание не чувствовать боль в руке станет сильнее, чем воля легилимента, поддерживающая твёрдость стены!

Бум-ааа!

После очередного удара от стены откололся большой кусок штукатурки и упал на пол, открывая стену, покрытую трещинами. Джим повернулся к хмурому Реддлу с улыбкой.

— И знаешь, что самое смешное, Том? Я узнал всё это из учебного пособия, написанного Пожирателем смерти!

Джим засмеялся и снова принялся долбить кулаком стену. Трещины, видимо, расползались. Реддл ничего не ответил. Вместо этого он отвернулся и начал что-то высматривать, словно его цель находилась где-то далеко.

* * *

Рон Уизли тихо сидел за столом в комнате Перси, неконтролируемо дрожа и время от времени всхлипывая. Каждые несколько минут он смотрел на часы, висящие на стене. 09:50. Перси должен был прийти в десять, чтобы помочь ему разобраться с домашним заданием по астрономии. Когда он придёт, Рон расскажет ему про Книгу всё. Он боялся, что его исключат за его глупость, за то, что он не понял, насколько опасной была Книга, за то, что дал ей манипулировать собой так долго. И, если честно, он считал, что его следовало исключить за всё, что он совершил. За пранки, которые будоражили всех в школе, не говоря уже о тех вещах, которые он думал, что совершил, но не мог вспомнить из-за провалов в памяти, вызванных Книгой.

Он не мог представить, как ему загладить вину перед Фредом за то, что того выгнали из школы. Он помнил, как плакал от искреннего отчаяния, смотря Фреду вслед. А потом вдруг всё это прекратилось. Он помнил, как его печаль испарилась, и он обрадовался отстранению Фреда. Как… как он был счастлив, что уничтожил своего брата, манипулируя им, заставив его признаться в пранке, который он совершил. Как забавно это было. Теперь же от этих мыслей его тошнило. Рон снова начал вытирать слезы.

— Мне нужно, чтобы ты пустил меня обратно, Рональд.

Рон в ужасе открыл глаза. Напротив него в кресле Перси сидел… другой Рон Уизли. Он был как тот Уизли из зеркала, который явился ему в кошмаре несколько ночей назад. Только зеркала теперь не было. Его альтер-эго был так близко, что он мог до него дотронуться. Выражение лица другого-Рона было холодным и жестоким, а глаза пылали багрянцем.

— Н-нет! — дрожа, сказал Рон. — У-уходи!

— Пожалуйста, давай не будем всё усложнять, Рональд. Мы через многое прошли вместе за этот год. Мы… столь многому научились друг у друга. Я бы не сказал, что привязался к тебе, но у меня нет желания… хм, ломать тебя безвозвратно без крайней необходимости. Или, если ты не попытаешься помешать мне. Думаю, я принял бы это близко к сердцу. Так что просто впусти меня, и мы скоро с этим покончим.

— Мы покончим со всем быстрее, чем ты думаешь! — вызывающе сказал Рон. — Книга у Джима, и он выведет тебя на чистую воду. Или отнесёт её отцу в ДМП, и они займутся тобой. И… и всего через несколько минут придёт Перси, и я… я ему всё расскажу!

Другой-Рон несколько секунд помолчал, прежде чем печально покачать головой.

— Видишь ли, Рон, в этом-то и проблема с вами, гриффиндорцами. Вы задиры и хулиганы. Слизеринец поступил бы умнее, если бы сказал тому, у кого и без того плотный график, что времени у него меньше, чем он думает.

Рон нахмурился, пытаясь понять, что имеет ввиду другой-Рон. Тут, к его удивлению, тело Рона и его руки прилипли к креслу, словно их приклеили заклинанием. Он не был парализован, но двигаться не мог. Затем он почувствовал странное урчание в животе, а ещё через несколько секунд во рту стало водянисто, как перед приступом рвоты. Но это было другое. Не рвота. Просто неестественное ощущение в груди, словно внутри него что-то ползает. Глаза Рона расширились от ужаса, а его злой близнец радостно ухмыльнулся. Когда что-то маленькое зашевелилось у него в горле, а затем переместилось в рот, он рефлекторно сплюнул это прямо на стол. Это оказался паук-волк, который, проскакав пару раз по столу, быстро пополз прочь.

Напуганный Рон посмотрел на своего допельгангера, который откинулся в кресле, словно приготовившись смотреть забавную пьесу.

— УБЛЮДОК! — закричал Рон. — ПОГАНЫЙ УБЛЮ…!

Его крик превратился в бульканье — влажность вернулась, но теперь она была гораздо сильнее. Его рот оказался распахнут из-за какой-то магии, которую использовал другой-Рон, и настоящий Рон чувствовал не одного паука, а десятки, сотни пауков, ползающих у себя в глотке. Он яростно затряс головой, а пауки волнами лились из его рта. Когда ему удалось, наконец, сделать глубокий вдох, всё, что он смог сделать, это в истерике заорать. А потом пошла следующая волна, а за ней ещё одна. Одна за другой. И каждая новая приносила все больше пауков. Те, что он смог выплюнуть, попадали на стол или на пол. Но большая часть просто выползала у него из рта, ползала у него по лицу, а затем направлялась к нему под одежду. К пятой волне кое-что изменилось. Некоторые совсем маленькие пауки ползли не в рот, а в носовые пазухи, чтобы потом выбраться наружу через ноздри.

— Позволь мне прекратить это, Рон, — сказал не-Рон голосом, полным сострадания. — Мне больно видеть твои страдания. Просто. Скажи. Да.

К этому моменту Рон уже почти утратил способность мыслить трезво. Он боялся пауков с той самой проделки близнецов, когда он ещё был совсем маленьким. Но это? Ужас, который он сейчас испытывал, даже сравнивать было нельзя с тем, что он испытал в детстве. Часть Рона Уизли, та самая, где была его гриффиндорская храбрость, боролась со страхом, но против сокрушающих волн чистого ужаса, накатывающих на него каждый раз, когда очередная порция пауков вылезала из его кричащего рта, её было недостаточно. Наконец, между волнами пауков и неконтролируемыми всхлипами, Рон сдался.

— ДА-А-А! Я ВСЕ СДЕЛАЮ! ТОЛЬКО ПРЕКРАТИ! ПОЖАЛУЙСТА! ПРЕКРАТИ ЭТО!

* * *

А в ложном дворце памяти внутри дневника Реддла Джим продвигался вперёд семимильными шагами. В стене уже была толстенная трещина плюс вмятина почти метр шириной и двадцать сантиметров глубиной в скреплённых раствором кирпичах. После очередного удара всё здание на секунду вздрогнуло. И рука с каждым ударом болела всё меньше и меньше.

— Хватит, Поттер, — спокойно сказал Том.

— Ха, разбежался, Реддл. Через пару минут я выберусь отсюда. А через час твой маленький дневник будет лежать на столе моего отца в ДМП!

— Не думаю, — уверенно сказал Том.

Джим остановился и, повернувшись к Реддлу, увидел в его руках палочку.

— Ой, да прекрати, Том! Ты же знаешь, что это не сработает! Успех в удержании кого-то внутри ложного дворца памяти зависит от того, верит ли удерживаемый в то, что место реально. Если ты попробуешь ударить меня каким-нибудь заклинанием здесь, то только упростишь мне задачу!

Том усмехнулся.

— Всё так, Джим. Ударить тебя заклинанием… здесь!

Джим встревожился, а Том злобно улыбнулся.

— Остолбеней! — внезапно сказал он детским голосом, даже не взмахнув рукой.

Но несмотря на это, всё вокруг Джима стало ярко-красным, а его глаза закатились. Колени подломились, но прежде, чем он упал на землю, его тело исчезло из воспоминания.

* * *

«Рон Уизли» посмотрел на Мальчика-который-без-сознания-валялся-на-полу со зловещей улыбкой. Взмахом палочки закрыв дверь в комнату Джима, «Рон» наклонился и, подняв с пола дневник Тома Реддла, засунул его себе в рюкзак. Затем он холодно посмотрел на бывшего лучшего друга настоящего Рона Уизли, который был в одном шаге от победы над ним.

— Больше никакого сопротивления, Рональд. И никаких игр. Время эндшпиля.

И с этими словами «Рон Уизли» наклонился над бесчувственным Джимом и, оттянув локон волос, сотворил заклятие ножниц.

* * *

Территория Хогвартса

13:30

Утро для Гарри прошло спокойно, как и обед. Скуку немного разбавила Джинни, обратив его внимание на то, что ни Джим, ни Рон обедать не пришли. Она с надеждой предположила, что после событий прошлого вечера Рон, наконец, решил поговорить с Джимом и разрешить их конфликт. Гарри без комментариев кивнул. За последние полгода у него сформировалась к Рону стойкая неприязнь, и если бы он был на месте Джима, он бы Рона не простил. Но он не был на месте Джима и знал, что до инцидента в дуэльном клубе они были лучшими друзьями.

После обеда Гарри и Тео направились в теплицы на свою первую отработку. Скоро к ним присоединились Невилл и близнецы Уизли. С Невиллом было всё понятно. После нескольких месяцев неофициального сопровождающего Джима Поттера, он был счастлив провести время в теплице, копаясь со своими любимыми растениями. Присутствие же близнецов было сюрпризом.

— Что привело вас двоих на нашу отработку? — спросил Гарри. — Хотите вдоволь надышаться потрясающим букетом драконьего навоза?

— Неа, — сказал Фред. — Мы пришли оказать моральную поддержку. Наш способ сказать спасибо за то, что помог мне восстановиться на учёбе.

Гарри поднял бровь.

— И как, по-твоему, я в этом поучаствовал?

— Ну, из того, что мы слышали, ты занимал Локонса достаточно долго, чтобы твой отец успел выбить дверь и услышать его признание. Если бы ты внезапно не нашёл в себе своего внутреннего гриффиндорца, он бы успел сбежать, и никто бы так и не узнал, что он свалил всю вину на меня.

Гарри с любопытством посмотрел на Фреда. Он на удивление легко принял на веру версию, что он был под заклятием Империус, что не преминул заметить Гарри.

— Если честно, — сказал Фред, — я не помню, чтобы он что-то такое делал. Просто я в какой-то момент решил, что признаться в пранке, чтобы Джорджа не исключили, будет хорошей идеей. Но если Локонс признался, наверное он всё это и сделал, верно ведь?

Гарри кивнул, но про себя подумал: «Кого Фред пытается убедить?»

Джордж же просто отвёл глаза, что Гарри тоже заметил, но решил просто сменить тему.

— Невилл, раз уж ты мой гуру травологии, может, ты сможешь ответить на этот вопрос? — сказал он. — Профессор Стебль много нам рассказала о том, как выращивать мандрагору и использовать её, но она никогда не упоминала, что такое эта самая мандрагора и как она появилась. Я подозреваю, что они не… маленькие люди-растения. Так почему эти растения так выглядят?

Фред рассмеялся.

— Ты прямо точь-в-точь спрашивал про садовых гномов прошлым летом: «Эй, Перси? Эти штуки разумны?» Хех! — он ткнул локтем Джорджа, который улыбнулся, но не рассмеялся.

— Они не разумны, Гарри. Даже не близко. Обычные маггловские мандрагоры — это корни растений мандрагоры. Древние магглы использовали их в медицинских целях, хотя они и ядовиты, если принять слишком много. Давным-давно, ещё до Гепатии, какой-то волшебник вывел подвид магической мандрагоры, чтобы использовать её в качестве ингредиента для зелий. Все легенды о мандрагоре, на самом деле, относятся к магической версии растения.

— Окей, — сказал Гарри, — но почему этот таинственный волшебник вывел их такими, чтобы они воспроизводили жизненный цикл человека? Стебль сказала пару месяцев назад, что они ведут себя как хмурые подростки, и, скорее всего, они скоро начнут закатывать вечеринки.

Невилл поморщился и кинул взгляд на близнецов. Даже несмотря на то, что он учился с ними на одном факультете, он всё ещё не доверял им настолько, насколько он доверял Гарри… и насколько Гарри, очевидно, доверял им. Он сделал глубокий вдох.

— Ну, по поводу вечеринок она, я думаю, пошутила. Что до остального, никто наверняка не знает, но есть теория, что, сделав их похожими на маленьких людей и дав им возможность воспроизводить человеческое поведение… — он дипломатично кашлянул, — ты… ты привносишь в своё зелье элемент человеческого жертвоприношения, никого не убивая при этом.

Гарри и близнецы нервно переглянулись, но прежде, чем кто-либо из них успел сказать что-нибудь ещё, дорога повернула за угол к теплицам. И как раз в этот момент Гарри увидел Джима, выходящего из третьей теплицы, той самой, к которой они направлялись и где росли мандрагоры. Мальчик-который-выжил с ненавистью посмотрел на них, а когда Невилл позвал его, тот повернулся и быстро пошёл в другую сторону.

— Хм, — сказал Невилл. — Интересно, что он тут делал. Никому младше четвёртого курса нельзя заходить в третью теплицу. Мандрагоры почти созрели, это может быть небезопасно.

— Никому, кроме тех, кому назначены отработки со смертоносными растениями, — сказал Тео. — И тебе, разумеется, по какой-то загадочной причине.

Невилл рассмеялся.

— У меня есть специальное разрешение, чтобы помогать с мандрагорами. Пришлось просить записку от бабушки. Моя семья уже владеет одной мандрагоровой фермой в Австралии, и бабушка планирует построить ещё одну где-нибудь поближе к дому после того, как я окончу школу. Но чтобы управлять мандрагоровой фермой, нужна лицензия, поэтому я хочу начать набираться опыта как можно раньше.

К этому моменту ребята зашли в теплицу. И сразу же их настиг запах. У противоположного конца теплицы лежали пять десятикилограммовых мешков с драконьим навозом и пятьдесят горшков для него. Гарри нахмурился и, сотворив чары головного пузыря, пошёл дальше. Поттер был уже в середине комнаты, когда пол под ним слегка вспыхнул, а затем он услышал Джорджа, который заорал во всё горло.

— ГАРРИ, ЗАМРИ! НИ ШАГУ ДАЛЬШЕ!

Испугавшись, все уставились на белого как полотно Джорджа, который с ужасом смотрел на ноги Гарри, стоящие на едва светящихся рунах, которые он, очевидно, случайно привёл в действие, наступив на них.

— Даже мускулом не шевели, пока я не скажу! — сказал Джордж Гарри, прежде чем повернуться к брату. — Уведи отсюда Невилла и Тео! Минимум на сотню метров! Затем найди любого компетентного учителя и приведи его сюда! Тащи его, если придётся!

— Джордж, что?.. — начал Фред.

— ДЕЛАЙ, ЧТО Я СКАЗАЛ! — в ярости заорал Джордж.

Фред на секунду выглядел шокированным — брат никогда раньше так с ним не разговаривал. Затем, справившись с собой, он схватил Невилла и Тео за рубашки и вытащил их из теплицы, не обращая внимания на их крики. Джордж осторожно обошёл руны так, чтобы он мог смотреть Гарри в лицо.

— Джордж? — встревоженно спросил Гарри. — Что происходит?

— Это, эм… это… взрывные руны, Гарри, — дрожащим голосом сказал Джордж.

И хоть он и пытался сохранить лицо, было понятно, что он в ужасе.

— Я узнал о них от Локонса.

Гарри побледнел.

— И насколько они… взрывные, скажем так?

Джордж секунду вглядывался в руны, а затем обвел глазами теплицу.

— Со всем этим драконьим навозом? Достаточно взрывные, чтобы на воздух взлетело здание и всё, что в нём.

— Угу, — промычал Гарри, кинув взгляд вниз, а затем снова посмотрев на Джорджа. — Ну я не взорвался же… пока.

— Они на время, — сказал Джордж, всё ещё всматриваясь в руны. — У тебя меньше минуты, но они сработают мгновенно, если ты с них сойдёшь. Во время войны с Гриндевальдом его слуги-магглы сбрасывали листовки с этими рунами с аэропланов над волшебными кварталами. Если тронешь бумагу… бум.

Гарри кивнул.

— Мило. И, я полагаю, я не настолько везуч, чтобы ты знал, как обезвредить их.

— Нет, — тихо сказал Джордж, — не настолько.

Внезапно, несмотря на ситуацию, Гарри успокоился. Возможно, он рефлекторно использовал окклюменцию. Или, возможно, число покушений за последний год закалило его.

— Ладно. Тебе лучше уходить отсюда и найти учителя. Желательно Снейпа. Без обид, но мне кажется, здесь нам нужна слизеринская хитрость, а не гриффиндорская храбрость.

Джордж поднял глаза от рун и посмотрел на стеклянный потолок теплицы.

— Думаю, тебе нужно и то, и другое, дружище, — сделав глубокий вдох, сказал он и шагнул на руны, встав рядом с Гарри.

— Что ты ДЕЛАЕШЬ?! — зло зашипел Гарри. — Зачем нам обоим погибать?!

— Гарри, заткнись и делай в точности то, что я говорю, — сказал Джордж, положив руку Гарри на плечо. — Так, не переставляя ноги вообще, согни колени и сядь на корточки, — Гарри так и сделал, Джордж тоже. — Хорошо. Теперь, когда я скажу, начинай считать от пяти до нуля, и когда будет ноль — прыгай как можно выше. И когда ты оторвешься от земли, подожми ноги как можно выше.

Гарри с отчаянием кивнул и, когда Джордж сказал, начал обратный отсчет. Одна рука Джорджа так и лежала у него на плече, а в другой гриффиндорец сжимал палочку. Как только Гарри досчитал до одного, Джордж взмахнул палочкой. А когда Гарри сказал «ноль», Джордж заорал: «ПРОТЕГО ОРБИС!»

Как только ноги мальчиков оторвались от земли, взрывные руны начали действовать. В этот же момент Джордж рубанул палочкой вниз — и вокруг них возникла защитная сфера модифицированного Протего. Миллисекунду спустя руны взорвались. Гарри видел, что всё вокруг внезапно поглотило пламя, а сила взрыва, как ядро, метнула их сферу в небо, через стеклянный потолок третьей теплицы, которая взорвалась осколками стекла, обломками рам и кричащими остатками пятидесяти гибнущих мандрагор. К счастью, рядом с теплицей никого не было, поэтому крик растений никому не навредил.

Сфера с Джорджем и Гарри достигла наивысшей точки полёта на высоте трёхсот метров, а затем ринулась обратно к земле. Внутри Джордж зашипел от напряжения — держать и контролировать щит, несмотря на полученный им урон, было тяжело. С некоторыми трудностями ему удалось замедлить падение сферы, и даже «управлять» падением, чтобы она ушла в сторону от развалин теплицы. К сожалению, когда они всё ещё были метрах в шести над землёй, его концентрация ему изменила — щит схлопнулся, и приземлились они достаточно жёстко. Гарри услышал хруст где-то рядом со своим левым локтем. А затем всё поглотила тьма.

Меньше минуты спустя вокруг них уже была толпа. Несколько префектов следили за тем, чтобы никто не трогал лежащих без сознания парней, а Маркус выполнил несколько диагностических чар, чтобы убедиться, что угрозы для жизни нет.

— Кто-нибудь, позовите мадам Помфри! — прокричал он толпе.

— А пока она идет, — сказал Тео Нотт со сверкающими ненавистью глазами, — кто-нибудь найдите Джима Поттера!

Но последнего так никто и не нашёл. По крайней мере, не сразу. Потому что в этот момент Мальчик-который-выжил лежал без сознания на полу в редко используемом чулане для мётел в башне Гриффиндора — связанный, без палочки и абсолютно не ведающий, в какие неприятности он только что вляпался.