Нам не Свет (гет)

Выпал снег.

Грета стряхивала его с сапожек и стаскивала зеленые, словно мох, перчатки — как раз под цвет ее глаз. Периодически она проверяла поставленную ею же защиту на поместье. Отдельно на сам дом и территорию. Она не параноила, просто не хотела никаких инцидентов. Ради спокойствия Гермионы Грета была готова отрывать головы, не дожидаясь враждебного шага от кого-либо. Поэтому многослойная адаптивная защита была малым из того, что она могла сделать.

Она отдала пальто подошедшей горничной и прошла в гостиную. Платье до колен подчеркивало хрупкую фигурку. Брошь в форме трилистника и улыбка… Грета теперь часто улыбалась и изменяла своей привычке всегда носить джинсы. За эти месяцы спокойствия она чисто внешне расслабилась. О том, что она ночью просыпается, сжимая палочку, знал только Клаус. Он же молчал об этом. Никто из них не был готов нервировать Гермиону и будущего папашу, который под своей красивой маской несокрушимого спокойствия прятал едва ли не панику.

— Ну, я ему говорю: простите, мадам занята…

Гермиона смеется, Элайджа, голова которого лежит у нее на коленях, улыбается. И лишь Клаус с карандашом и скетчбуком хмыкает из кресла. Почти рождественская история от будущего дядюшки Кола — это жуткая похабщина, порой с кровью и массой интересных исторических подробностей. Первородный — просто ужасный сплетник, готовый обсуждать свои прошлые победы под видом баек.

Мягко сияет огнями ель. Пахнет хвоей и сладким. Грета присаживается на ручку кресла Никлауса, чтобы тот отложил рисование и мгновенно пересадил ее к себе на колени. Становится совсем хорошо. В своей вечной бесприютности бывшая Героиня иногда позволяла себе мечтать о семье. Вот только получила ее в неожиданной форме, и не то чтобы Грета роптала за этот дар.

Поттер не волновало, что ее семья — это первые вампиры и «мерзость», по словам сильно торкнутых на голову ведьм. Первородные стали ей близкими, более того — родными; а насчет клыков — у всех есть свои мелкие недостатки.

— Проверила защиту?

— Да, все отлично держится. — Грета прикрывает рот, гася зевок. — Талант не пропьешь, Гермиона, тем более расчеты делала ты.

Клаус целует ее в висок. Кол показывает большой палец и тянется к серебряному кофейнику: он видит, что зеленоглазка слегка замерзла. Холодный циклон принес за собой снег, ветер и даже мороз — для Мистик-Фоллс такая погода очень необычна. Кол лично приносит Грете чашку с кофе, ведь Ник не собирается отпускать ее с рук. Он горячий и согреет ее собой, но и горячий напиток не помешает.

Привычка заботиться о возлюбленных братьев возникла у Кола сама собой.

Прежде он не давал себе труда запомнить имена новых пассий Элайджи и Клауса. Однако его равнодушие на Гермионе и Грете дало сбой. Кол с девушками чувствует себя старшим братом, и это чертовски приятное ощущение. Тем более на фоне того, что обе, зная, что он такое, его совсем не боятся. Скорее доверяют полностью.

Гермиона поглаживает волосы, кожу головы Элайджи, наверное, уже час. Временами тонкие пальцы задевают губы, и тогда Первородный ловит ее руку и целует. У нее есть живот — едва заметно, но она уже не такая стройная, как раньше. Она слышала сердце своего ребенка не только благодаря слуху вампира, но и на УЗИ. С ней или с ним все хорошо, развивается отлично. Ее огромный страх, что организм вампира убьет жизнь внутри, не сбылся.

Грета каждый день делится своей кровью, и после каждого глотка Гермиона ощущает прилив сил и тепло в районе груди, которое стекает в живот. Кровь ее лучшей подруги позволит ей выносить и родить чудо-ребенка. Гермиона знает, что Грета отдаст ее всю до капли в случае необходимости, но такие жертвы им не понадобятся.

Тысячи лет назад все Первородные братья умели делать всякое из дерева. На пару часов в день они уходят в здание рядом с гаражом, где устроили мастерскую, и делают колыбельку. Своими руками. Ник, Кол и Элайджа вместе.

Гермиона уже выбрала комнату под детскую, и скоро там начнется ремонт.

— Грета, может, поешь?

Скорее всего, Грета выложилась на полную, и после таких затрат магии перекус необходим. Кофе — это тоже неплохо, но Гермиона хочет о ней позаботиться. С ней теперь постоянно носятся, будто она из хрусталя. Хотя беременность не болезнь, даже ее — волшебно-мистическая.

— Мы скоро будем ужинать. Я всего лишь проверила защиту, а не собирала ее заново. Кол, рассказывай дальше, на чем ты там остановился.

Грета почти дремлет, свернувшись клубочком на мужских коленях. Она согрелась и вернула пустую чашку на стол. Покидать объятия Клауса не хочется, Грета на ужин так и поедет — на ручках. Он ее сам избаловал. И Кол — действительно одаренный рассказчик, так что история адюльтера с участием Первородного, которая произошла более четырехсот лет назад, занимает внимание Греты. И ей даже почти жаль мужа той графини: выносить Кола — это подвиг даже без учета того, что он спал с его женой.

— Нет, Кол, ты захотел выпендриться, поэтому были шпаги. Драться на дуэли, будучи бессмертным, не очень честно. — Разомлевший Элайджа, который слушал, как бьется сердечко его ребенка, подал голос. В основном потому, что Кол основательно заврался. Хотя стоило отдать ему должное: делал он это красиво.

— Элайджа, ты был моим секундантом и…

— Вы двое были мертвецки пьяны. — Клаус закатил глаза. — Бочка бордо. Несчастный граф даже сумел тебя ранить, Кол. И я до сих пор не уверен — ты его проткнул или он сам на лезвие упал, надышавшись перегара.

Смеются все пятеро. Кол не выглядит огорченным, что его красивую ложь разоблачили. В конечном итоге он сделал любовницу счастливой вдовой и ушел из ее жизни. Второй не договорный брак был для графини более счастливым и более долгим. Для него это была сущая малость — избавить женщину от мота, картежника и бретера. Развод в то время был невозможен, даже если муж скотина.

— Оставим эти мелкие детали, — величественно отрезал Кол, вызывая новую порцию смешков.

Им хорошо вот так быть вместе, делить время и эмоции. Элайдже не хватает только сестры. Но Ребекка все еще винит их в том, что лекарство ей не досталось. Злится и не желает принимать правду о том, что человеком она бы уже жить не смогла. Хрупким и ужасающе быстро смертным. Хуже того — Бекке трудно видеть остальных счастливыми. И она пытается задеть Грету при каждом удобном и неудобном случае.

Хотя, учитывая остроту языка мисс Поттер и то, что Грета Бекку совсем не боится, сестре можно посочувствовать. Ребекка неизбирательно льет яд на всех, кроме Гермионы. Они с братьями привыкли — к исходу столетия, быть может, перебесится…

Ребекка уехала два дня назад и не звонила до сих пор. Только самолет Никлауса унес сестру на Бали. Отдохнуть от «тошнотворной идиллии» особняка. Бекка, как маленькая девочка, не может смириться с тем, что братья получили то, чего она так хотела — семью. Но ей в голову даже не приходит спокойно, как Кол, стать частью нового, вместо этого сестра лелеет обиды.

Элайджа пытается ей позвонить уже вечером. Но слушает автоответчик.

— Ты в порядке?

Тонкие руки Гермионы ложатся на его обнаженные плечи. Она оставила расческу, и волосы благоухающим облаком струятся по спине. Халат распахнут, и под ним лишь полупрозрачная ночная рубашка. Нежная, слепяще красивая — такая, что у Первородного дыхание перехватывает.

— Да, Ребекка в очередной раз меня игнорирует.

Он поворачивается, обнимает ее и целует едва обозначившийся живот. Поглаживает жадными ладонями тонкую спину; от Гермионы одуряюще пахнет цветами и карамелью. Новая пена для ванной и ее естественный запах. Глаза Элайджи на секунду темнеют, но он справляется с наваждением и жаждой сильнее притяжения земного.

Первородный встает, кончиками пальцев касается нежной, бархатной щеки и жарко, подавляюще властно целует. Элайджа никогда не был ревнивцем и временами считал, что слишком холоден… С Гермионой иначе. Она целый мир. И ему страшно ее потерять. От этой мысли Элайджа теряет флер человечности, и остается только чудовище — более жестокое, чем когда-либо прежде.

— Люблю тебя…

Ее карие глаза блестят, губы зацелованы, Гермиона почти лежит у него на груди.

— Попробуешь завтра позвонить? Уверена: Ребекка снова дуется, вот и все. Она в порядке. Хочешь, попросим Грету проверить?

Элайджа гасит смешок.

— Ник меня проклянет, если я сейчас вломлюсь к ним в спальню. Спать, сердце мое.

Изящные пальцы проходятся по его груди, по животу и ниже… Гермиона смотрит так, что он пылает. Они окажутся в постели, чтобы там не спать. Он просто не способен ей отказать.