Нам не Свет (гет)

— Гермиона, ты в норме?

Подруга неуверенно кивнула. Грета чуть выдохнула, но обнажила свое запястье. Блядь… Как только она закончит с Гермионой, она убьет их всех, и самозванного короля Нового Орлеана в первую очередь. Грета поморщилась от легкой боли, когда клыки пронзили плоть, но продолжила гладить Гермиону по волосам, выбирая из них листочки.

— Спасибо.

Черные вены исчезли с лица, глаза вновь стали карими и ясными. Гермиона привычно порозовела и перестала опираться на Грету фактически всем весом. Того кудрявого, который ее толкнул, Элайджа впечатляюще порвал на несколько неравных частей, залив кровью все.

— Элайджа…

Гермиона позвала тихо, и Первородный тут же откликнулся. Грета передала ему Гермиону, очищающие она кинула в Элайджу чуть раньше. Поэтому он не измазал Гермиону кровью. Она тихо всхлипывала у него на руках: с ребенком все хорошо. Грета, которая обновила свои познания в колдомедицине, это подтвердила. И как бы ей сейчас ни хотелось отрывать головы, Грета продолжала стоять рядом с Гермионой, зная, что нужна сейчас подруге. Та очень сильно испугалась. Понятно почему: ее толкнули, ради панталон Салазара, беременную!

Кол держал того самого Марселя. Причем ноги у того должны были срастись ой как нескоро: Грета мимоходом бросила проклятие. Все остальные были уже мертвы: Первородные братья абсолютно не церемонились. Но с Жераром Клаус хотел поговорить, прежде чем… Закрыть вопрос навсегда.

Иного варианта Грета лично принимать не собиралась. Да, она осознавала, что оставляла за собой трупы, но терзаться по этому поводу не могла. Все они не были невинными жертвами, и она не трогала никого первая. Напротив: ее семью атаковали первыми, и Грета лишь реагировала соответственно. Она убила впервые в одиннадцать — несчастный заика Квиррелл, поверивший Тому Реддлу. И Грета хорошо выучила урок: врагов за спиной оставлять нельзя.

Кол выкрутил руки чернокожего вампира, намеренно ломая кости. Вот кто был не просто в ярости, а в бешенстве — так это он. Кажется, Кол воспринял Марселя Жерара как угрозу — забрать у него Давину.

— Зачем ты явился? Марсель, тебя от смерти отделяет лишь миг.

Голос Клауса был убивающе ледяным. Еще бы… Его черное мертвое сердце оборвалось, когда Грета почувствовала угрозу Гермионе. Такую сильную, что аппарировала, едва успев прихватить его и Кола, который весьма кстати увязался с ними.

Никлаус оглянулся на старшего брата и его беременную возлюбленную — сердце ребенка билось. И Грета успокоила их всех, что малыш в порядке. Но этого вообще не должно было случиться. Неужели его бывший воспитанник настолько позволил себе забыться? Элайджа того, что только что случилось, Марселю не простит.

И Клаус не уверен, хотел ли он вступиться. Даже при условии, что Кол одним ударом ладони отделит голову Марселя от тела. Брат точно не будет мучиться от того, что оборвет жизнь почти что члена семьи в прошлом. Кол не хотел подпускать Марселя к своей куколке. И девочке лишний стресс ни к чему — в этом его Грета была категорична.

— Давина…

Грета поморщилась от очередного треска-хруста. Кажется, Кол за одно имя своей не-девушки сломал Жерару позвоночник. Зарастет, конечно, но очень больно. Зря Жерар вспомнил девушку, чью судьбу Первородный принял так близко к сердцу. И чья судьба была предрешена на том чердаке, где Кол ее нашел.

— Значит, ты пришел за ней, — Клаус хмыкнул. — Зачем напал тогда на моего брата и его девушку? Марсель, ты идиот, раз приехал и вообще посмел явиться после всего. Но зачем? Элайджа, несмотря на свои манеры, не прощает такого.

Грета поцеловала Гермиону в щеку, обняла и позволила Элайдже отойти туда. Хотя ей хотелось тоже поучаствовать в событиях, она сомневалась, что в живодерстве превзойдет древних. Поэтому быть с подругой было важнее, а еще лучше — увезти Гермиону к врачу и лишь затем домой. Правда, Грета ее знала и понимала, что Гермиона не согласится, пока Элайджа здесь с тем придурочным ублюдком.

Кем бы Элайджа ни был для Первородных, Клауса и Ребекки, персонально Грета не смогла бы забыть ему сделанного. Да ради подштанников Мордреда, он и его шавки устроили драку с вампирскими «спецэффектами» прямо на оживленной улице. То бишь Жерар казался каким-то отбитым, потому что вампиры пытались сохранить свое существование в тайне всеми средствами, и так было на протяжении тысяч лет.

— Мне нужны были аргументы, чтобы ты приказал Колу отпустить Давину. Что мне оставалось?

— Марсель, — вмешался Элайджа, — ты надеялся, что твои «соратники», — сие было сказано с невыразимым презрением, — отвлекут меня, а ты похитишь мою возлюбленную? Все было так?

Значит, шантаж.

Гермиона в обмен на Давину. Очередной мерзкий хруст: Кол сорвался и доломал Марселю позвоночник и частично ребра. Грета даже оценила то, как Первородный это сделал — быстро и привычно. Ну, друга и будущего отличного дядюшку Кол играл только для них, своеобразно оберегая от другой своей части, но ни Грета, ни Гермиона не забывали, каким он мог быть. Все они монстры, просто эти конкретные чудища — ее семья, та, за которую Грета готова убивать.

— Да. Хватит… Кол…

— Грета, — позвал её Никлаус. — В Марселе, скорее всего, вербена, и выпускать ему всю кровь и ждать, пока она выйдет, непрактично. Я хочу знать, чего он нам не сказал.

Грета отпускает Гермиону и идет к живописной группе. Правда, задерживается, чтобы проверить, как, собственно, Клаус, потому что то, что для нее просто кусок клыкастого мяса, для ее любимого мужчины — ребенок, которого он растил. И понимание этого даже сквозь ярость пробивается. Она не хочет, чтобы от всего этого пострадал Клаус, ей важно, что чувствует он в своем черном сердце.

— Ты в порядке?

Такой простой вопрос, но сколько зеленоглазая ведьма вкладывает в него нежного чувства. Настоящего беспокойства, такого, что с легкостью пробивает броню цинизма Первородного гибрида. Никлаус действительно видит, что это не манипуляции им, а любовь. Любовь светлого и чистого создания. Он слишком плох для Греты? Да, это так. Однако никому и никогда Ник не отдаст свою обожаемую колючку.

— Зол, расстроен, но переживу это. Грета, спасибо, что ты есть. А теперь, пожалуйста, вскрой Марселю мозги.

Он, коротко ее обняв, отпускает. И Грета не обижается такой сухой реакции от Никлауса, она девочка умная. Поэтому то, что Клаус показал что-то личное, среагировал на ее вопрос не приказом, а открылся и продемонстрировал слабость — это очень много. Он ведь великий и ужасный, но ради нее показал человечность, перед врагом к тому же. Теперь Жерар знает, какое значение Грета имеет для его создателя. Не то чтобы у Марселя были шансы хоть как-то воспользоваться этим знанием против них.

И все-таки Клаус Майколсон не имеет слабостей, он абсолютное чудовище. И тут она…

— Грета, как его держать?

Она фыркает на беспечный вопрос Кола, который снова натянул маску рубахи-парня и вообще весельчака. Не опасного такого — ага, щас, мы верим! Грете забавно — Кол так боится их с Гермионой отпугнуть, что делает себе труд изображать что-то посреди этого пиздеца. Интересно, какой он тогда со своей Давиной? Грета что-то сомневалась, что монстра в себе Кол ведьмочке позволил увидеть.

— Так и держи. Будет больно, — с удовольствием, мстительным таким, сообщила она Жерару; в руку скользнула Старшая палочка. — Попытаешься мне противиться — мозги закипят, я как раз тот случай, что сила есть — умений не надо.

Вот сейчас Грета Поттер абсолютно не сожалела, что она посредственность в тонких науках. От работы кувалдой в собственной башке Жерару как вампиру помереть не грозило. Но Грета даже с учетом регенерации клыкастых обеспечит ему просто аццкую головную боль. Причем сделает это с удовольствием.

Грета увидела Новый Орлеан, то, как Жерар воспринял приезд одного из Первородных, причем самого непредсказуемого из них, в его город. Пропажа Давины… к которой Марсель действительно был привязан как к дочери, и золотые волосы, голубые глаза и красивое личико — Ребекка? Жерар заметался, силясь закрыться, и Грета лишь усилила напор, буквально продавив стену, которую вампир пытался построить в своем разуме.

Рыжая ведьма Женевьев, запрет Клауса на отношения и отчаянье влюбленной парочки. И то, как они позвали худший кошмар в город, который Никлаус построил и назвал домом. Жерар и Ребекка вызвали Майкла.

Грета дернулась, палочка в ее руке дрогнула, и она замерла, не понимая, как ему сказать. Ведь это разобьет Клаусу сердце, но она не могла скрывать от него такое. Даже если понимала, какой это будет страшный удар. Капризная куколка Бекка действительно имела шансы стать концом семьи Первородных.

Потому что Никлаус захочет ее убить… Элайджа не сможет ему этого позволить. И они вновь станут по разные стороны. Грета не обольщалась, понимая, в какой ярости будет любимый и единственный мужчина. Ребекка отдала его Майклу — такое не прощают.