Побег (гет)

Г'Кар сидел в полутемном кабинете, рассеянно перебирая файлы из папки, что оставила советник Ше'Лин. Было уже слишком поздно, и он понял, что не в состоянии сосредоточиться для того, чтобы прочитать их внимательно. Разговор с советником взволновал и встревожил его, заставив задуматься о вещах, которые раньше не приходили в голову. А кое о чем он старался не вспоминать осознанно.

Г'Кар вздохнул, захлопнул папку, решив прочитать документы утром, на свежую голову, и направился в спальню, на ходу вынув искусственный глаз, чтобы поставить на зарядку. Напомнил себе, что надо будет еще раз обсудить с личными врачами его калибровку, раз доктор Ли'Тар подтвердила, что это необходимо. Доктор Франклин был волшебником, сумев настроить протез, рассчитанный на физиологию землян, для работы в организме нарна. Даже у людей он работал не так хорошо, как настоящий глаз. Разница в изображениях, что передавали в мозг здоровый глаз и протез, могла вызвать неприятные ощущения и некоторую дезориентацию, вплоть до головокружений и мигрени. Поэтому калибровка требовалась довольно часто. Увы, за два года странствий по космосу, он немного это дело забросил.

Г'Кар лег в постель, чувствуя, что устал, но сон не шел, и он долго лежал, ворочаясь, размышляя над пикантным предложением советника. Как она там сказала? «Вы физически не терпите одиночества, гражданин Г'Кар»? Что ж, в этом пункте они не ошиблись. Он действительно начинал чувствовать беспокойство, если долго оставался один. Нет, это не был страх одиночества. Скорее, легкий дискомфорт из-за невозможности почувствовать кого-то рядом, прикоснуться к чьему-то теплому телу или услышать чей-то голос.

Да, конечно, нарны, как раса, были существами общественными, мало отличаясь в этом плане от землян, центавриан или минбарцев. Но Г'Кар вспомнил долгие разговоры с доктором Франклином, которыми тот отвлекал его во время сеансов лечения ран, оставшихся после плена и пыток. Франклин сообщил ему тогда, что нарны более нуждаются в контакте с другими представителями своего вида, чем, например, люди. Он выяснил это опытным путем, когда лечил множество беженцев, заполонивших станцию во время войны с Центавром. Если пациента приходилось помещать в отдельную палату или изолятор, он довольно скоро начинал ощущать дискомфорт и тревогу. Конечно, поскольку раненых было больше, чем мест в медлабе, такая изоляция случалась лишь в наиболее тяжелых случаях, требующих реанимации. Но факт оставался фактом: пациенты поправлялись быстрее, если могли находиться в компании себе подобных. Не обязательно, чтобы они общались друг с другом. Достаточно было просто присутствия в одном помещении...

* * *

зима 2261 года, «Вавилон 5», медлаб

— И нарны совершенно не терпят тишины, — заметил доктор Франклин, закончив обработку его пустой глазницы регенератором. — Помню, если в палате становилось тихо, это был тревожный признак для нас, врачей.

Г'Кар улыбнулся, соглашаясь с ним.

— Да, есть такое, доктор, — ответил он мягко. — Центавриане во времена Первой Оккупации жаловались, что мы, нарны, очень шумные. Постоянно что-то обсуждаем между собой. Это они не видели себя со стороны… Мы хотя бы во время разговоров не машем руками, как крыльями.

Он засмеялся, фыркнув.

— Им не нравилось, что мы постоянно пели или молились, когда работали. Затыкались только во сне.

Франклин сдержанно улыбнулся, отложив регенератор.

— Помню жалобы мистера Гарибальди, когда вы сидели в заключении в прошлом году. Вы пели, и весьма громко. Так что, видимо, центавриане в чем-то были правы…

— Петь мы тоже любим хором, — ответил Г'Кар, продолжая хихикать. — Это каким-то удивительным способом объединяет. Петь в камере одному было… немного странно. А у вас, землян, разве не так?

Франклин взял сканер и подошел к нему ближе.

— Давайте теперь еще раз проверим вашу спину, посол. Возможно, если там не возникло ещё каких-то воспалений, сеансы регенерации уже не понадобятся.

Г'Кар пересел в кресле так, чтобы повернуться к нему спиной.

— Мне нужно снять одежду, доктор? Как в прошлый раз?

Франклин покачал головой.

— Только если сканирование подтвердит какое-либо воспаление. Сидите тихо.

Он включил сканер и принялся водить им вдоль спины Г'Кара.

— У людей есть направления в музыке, требующие пения хором. Возможно, мы поймем ощущение, о котором вы говорили. Чувство единения и тому подобное. Я слышал, как музыканты говорят, что хор — это что-то вроде единого организма.

Г'Кар кивнул, положив руки на спинку кресла.

— Возможно, мой народ больше любил бы уединение, если бы у него была возможность его получать. Центавриане держали нарнских рабов на заводах или в лагерях в довольно тесных бараках. Ты постоянно в окружении толпы… день и ночь, всю жизнь. Понимаете, о чем я говорю?

Франклин кивнул, рассматривая результат сканирования на планшете.

— И даже наши воины Сопротивления не могли позволить себе роскошь побыть в уединении. Катакомбы, где прятался во времена Оккупации мой отряд, например, были очень тесными, мы всё время проводили вместе. Ели, спали, сражались, молились, прятались от облав, — всегда кто-то был рядом, всегда можно услышать чьи-то голоса, чье-то присутствие, чье-то дыхание. Мы могли не разговаривать несколько дней подряд, просто сидеть бок о бок. Вместе. Иногда пели. Тоже вместе. Наверное, поэтому, оказавшись в полной тишине, мне всегда хочется её чем-то заполнить.

Франклин улыбнулся, оторвавшись от планшета.

— Теперь ясно, почему наши нарнские пациенты обожали устроить хоровое пение по ночам. Слишком тихо становилось, видимо. Доктор Эрнандес до сих пор вздрагивает, вспоминая те дни.

Г'Кар засмеялся.

— Я могу еще раз за них извиниться, доктор. Вам тогда пришлось с нами несладко.

— Меня больше беспокоило нежелание нарнских беженцев честно сообщать врачу о своем состоянии. Увы, не все можно увидеть на сканере, иногда надо сказать что-то доктору словами через рот. С вашим народом я периодически начинал ощущать себя следователем на допросе…

Тут Франклин осекся, быстро посмотрев на Г'Кара.

— Кхм… я просто хотел сказать, что такое молчание затрудняет работу врача и постановку точного диагноза.

Г'Кар поднял на него внимательный взгляд.

— Полагаю, это из-за того, что у нас считается дурным тоном открыто говорить о своем недомогании или увечье. Что-то… на грани неприличия, понимаете?

Франклин кивнул, закончив изучать данные сканирования.

— Неужели именно поэтому у вас было так мало врачей в прошлом? Потому что это… неприлично? И болеть, и лечить болезни?

— Отчасти, — кивнул Г'Кар. — Но времена меняются быстрее, чем привычки или традиции. Надеюсь, постепенно мой народ изменит и эти взгляды. Так что же показало обследование? Как там моя спина? Увы, я не могу её нормально разглядеть даже в зеркало, неудобно поворачиваться…

— Могу вас порадовать. Новых воспалений нет. Так что сегодня мы ограничимся перевязкой. А регенерацию можно больше не проводить.

Г'Кар выдохнул. Еще одной неприятной процедурой меньше. Она занимала много времени, потому что регенератор нельзя было включать на полную мощность, на его спине и без этого было слишком много рубцов, не стоило увеличивать их количество.

— Если, конечно, вы не захотите избавиться от шрамов, — добавил Франклин, делая пометки в планшете. — Я могу вообще их убрать, но это займет много времени, сразу предупреждаю. Или проводить постепенную корректировку, чтобы, заживая, рубцы не стягивали кожу на вашей спине. Учитывая, что там и кожи-то не осталось, я бы вам это настоятельно рекомендовал. Как вы себя сейчас чувствуете? Трудно двигаться? Я понимаю, что раны еще болят, но сейчас спрашиваю именно про ограничения в движении.

Г'Кар напрягся, сжав губы. Франклин был прав насчет странностей его расы. Вот прямо сейчас ему было тяжело ответить на такой простой вопрос.

— Трудно, — выдохнул он, наконец. — Эти проклятые шрамы постоянно зудят, док, и я не могу ни наклониться, ни повернуться, ни руку поднять, особенно резко. Это очень раздражает! Я бы даже сказал, бесит. Чувствую себя как паралитик. Это… отвратительно!

— Понятно, — пробормотал Франклин, шагнув к стойке с инструментами. — Тогда я бы рекомендовал вам продолжить лечение регенератором. Сможете прийти завтра?

Г'Кар кивнул. Его ещё дико раздражала невозможность спать на спине. Особенно это было невыносимо из-за того, что и на животе особо не полежишь.

— Хорошо. У меня есть окно в два часа. Запишу его за вами. А сегодня тогда сделаем перевязку и займемся ранами в вашей сумке. Так что одежду вам снять все же придется.

Г'Кар сглотнул, встав с кресла. Пожалуй, это была самая неприятная процедура из всех, что проводил Франклин. Хотя он всегда обращался аккуратно, что с его глазницей, что со спиной. Но все равно было очень странно ощущать, как кто-то касается твоей сумки, и это не любовница и не ребенок.

Франклин приготовил регенератор и пневмошприц для анестезии. Повернулся и увидел, что Г'Кар все еще стоит, теребя одежду.

— Вам помочь раздеться, посол? — спросил доктор негромко. — Наверное, с такими ранами на спине неудобно это делать в одиночку?

Г'Кар вздрогнул, помотав головой. Глазница, хоть и была под анестезией, сразу отозвалась на резкое движение противной пульсацией. Проклятье, надо всегда помнить о том, чтобы двигаться плавно.

— О, нет, доктор, я сам все сниму. Мне уже значительно легче это делать, чем раньше.

Он расстегнул пряжки и крючки на своем мундире, стянув его с плеч. Потом взялся за рубашку, осознал, что придется как-то изловчиться, чтобы снять её через голову. Утро и вечер у него теперь проходили в забавных и чуток раздражающих попытках одеться и раздеться, и занимал этот процесс втрое больше времени, чем раньше. Одно дело, когда он возился с этим один, и совсем другое — когда за этим наблюдали посторонние. Пусть даже доктор Франклин, повидавший и не такое.

Г'Кар поднял руки, скрежетнув зубами от боли в спине и плечах, и застрял. Как обычно. Ни разу у него не получилось снять рубашку за одну попытку.

Кто-то потянул рубашку вверх, помогая ему.

Франклин не вытерпел и пришел на помощь.

— Прошу прощения, посол, но вам лучше не тревожить раны слишком сильно. Усаживайтесь в кресло, пожалуйста.

Эта возня за последние две недели уже превратилась у них в своеобразный ритуал. Каждый раз Франклин вежливо спрашивал, не помочь ли ему с одеждой, каждый раз Г'Кар отказывался, и каждый раз доктор помогал ему стягивать рубашку. Впрочем, кое-что изменилось. Теперь он мог сам снять куртку и нагрудник.

Франклин поколдовал с креслом, установив его в более низкое положение.

Г'Кар знал, что для обработки ран в его сумке ему было бы удобнее лежать, но из-за ран на спине он не мог это сделать, так что Франклин нашел компромисс между положением «лежа» и «сидя».

Г'Кар почувствовал легкое прохладное прикосновение шприца к животу в области сумки. Шипение и слабое жжение, которое потом перейдет в онемение.

— У вас, нарнов, поразительная регенерация тканей, — сказал Франклин, склоняясь над его животом. — Человек, получив столько ран на спине и в сум… кхм… на животе, до сих пор бы корчился от боли. Но у вас всё заживает просто замечательно. И это при том, что большая часть ран была нанесена в тюрьме, где вряд ли был за ними надлежащий уход…

Франклин снова оборвал себя, опомнившись. Г'Кар мягко посмотрел на него снизу вверх. Этот землянин был такой трогательно заботливый, когда их разговор заходил о пребывании в плену.

— О, центавриане делали всё, чтобы я продержался до суда и казни, — сказал он спокойно. — Они обрабатывали и мою спину, и даже глазницу. Я, конечно, пытался возражать, но они не особо учитывали мое мнение. И перед каждым общением с императором их техники что-то мне кололи… признаюсь, доктор, от всей этой химии я под конец вообще не ощущал себя собой.

Губы Франклина сжались в тонкую линию.

— Даже так? Можно, наверное, это считать вашим везением… в какой-то мере.

Он кашлянул и осторожно коснулся живота Г'Кара пальцем, проверяя действие анестезии.

— Везением? Пожалуй, вы правы, — ответил Г'Кар, скосив здоровый глаз на свою сумку. Прикосновение доктора чувствовалось слабо, как легкая щекотка.— Конечно, мало приятного в пребывании в тюремной камере и общении с их чокнутым императором, но если это привело к освобождению моего мира… я готов признать, что это, несомненно, было везением.

Франклин поправил маску на лице, взял самый маленький регенератор из набора, включил и поднес к входу в сумку, чтобы просунуть его внутрь.

— Придется немного потерпеть, посол, ощущения могут быть неприятными. Хоть я и сделал анестезию, но это место у вас довольно чувствительное, а ран тут много.

Г'Кар кивнул, стараясь не напрягаться. Когда он говорил, расслабиться было легче, так что он решил продолжить беседу.

— Картажье, полагаю, на то и рассчитывал. Думал, что уж после этого я обязательно закричу.

Франклин чуть напрягся, засопев, но не прервал свою работу, только наклонился еще ниже, проверяя, точно ли направил регенератор.

— Его очень раздражало, что я не был достаточно забавным, — сказал Г'Кар спокойно. — В тот день, насколько помню… а память меня иногда подводит, доктор, потому что сознание было тогда уже затуманено… я не показался ему забавным во время игр в саду. И тогда он притащил меня в свой кабинет… Доктор, я вам говорил, что у этого чокнутого императора был специальный кабинет для развлечений? С отличной звукоизоляцией?

Франклин несколько раз кивнул, не отрываясь от работы.

— И там он приказал своим болевым техникам вырвать из меня хотя бы один крик. Они работали хорошо, но у меня в то время еще было много сил, чтобы держаться. Так что они ничего не добились. И вот тогда Картажье взял нож… небольшой, легко помещался в ладони… — Г'Кар вытянул руку, показывая, — и принялся за дело сам. Возможно, он хотел совершить то, что центавриане часто любили проделывать с нарнами во времена Первой Оккупации. Было у них тогда такое развлечение, особенно в концлагерях и на рудниках. Делали небольшие надрезы в сумке у мужчин рядом с сосками, и потом те не могли кормить младенцев, потому что молоко не приходило. А может, он просто хотел причинить мне как можно больше боли, поэтому сделал слишком много надрезов…

Доктор на мгновение остановился, оглянувшись на него.

— В любом случае Картажье перестарался, — сказал Г'Кар с кривой улыбкой. Улыбаться ему тоже было больно, потому что шрамы на губах еще недостаточно зажили. — И я просто вырубился. От болевого шока и потери крови, полагаю.

Он заметил, что Франклин продолжает мрачно смотреть на него, так и держа в руке включенный регенератор. И поспешил извиниться:

— Простите, доктор, я не хотел, чтобы вы выслушивали мой неприятный бред, просто… случайно нахлынуло. Впредь буду сдерживаться.

Франклин выключил регенератор и дотронулся до его руки на подлокотнике кресла.

— Г'Кар, вы не должны извиняться за это. Мы уже с вами об этом говорили, помните? Если вы хотите что-то сказать или поделиться воспоминаниями о том времени в тюрьме, то всегда можете поведать это мне. Не могу гарантировать, что все пойму или смогу предложить какое-то утешение в ответ, но я вас выслушаю, и это важно. Для вас. Вы прошли через очень тяжелое испытание, и потребуется много времени и сил, чтобы залечить не только раны физические, но и душевные. И, поверьте мне, лучше всего это делать, просто разговаривая с кем-то. Такое нельзя держать в себе, понимаете? Считайте, что это тоже лечение.

Он включил регенератор и вернулся к работе.

— Ран, конечно, тут много, и некоторые довольно глубокие. Но воспаления уже нет, поэтому через несколько сеансов регенерации все заживет хорошо, даже рубцов не останется.

— Это замечательно, доктор, — выдохнул Г'Кар, стараясь не вздрагивать, когда рука Франклина протиснулась в сумку глубже. — Шрамы даже на спине не особо симпатичное украшение, особенно, когда ясно, что получены они не в бою, а в результате избиения бичом, а это, как всем известно, наказание для раба, не для воина, и уж точно им не место в сумке. Наши женщины это не оценят.

— Да? — Франклин оживился, оглянувшись на него на мгновение. — Это для них так важно?

Г'Кар кивнул с улыбкой.

— Конечно, важно, док. Зачем женщине партнер, который не сможет выкормить её ребенка, если возникнет такая необходимость? Если с сумкой что-то не так, если есть даже малейший недостаток, женщина не сочтет мужчину привлекательным.

Доктор Франклин задумался.

— Даже сейчас, когда вы уже довольно долго живете как цивилизованное общество?

— Полагаю, мы слишком долго жили в тесном контакте с природой, чтобы так быстро отбросить эти древние инстинкты. Так что да, скорее всего, женщину это от мужчины оттолкнет.

Г'Кар вздохнул.

— Картажье был не очень умелым палачом, слишком нетерпеливым. Но он определенно знал, как унизить нарна. И в этом случае можно сказать, он почти преуспел…

— Ну, я так не думаю, — твердо сказал Франклин, закончив работу с регенератором. — Я вам гарантирую, что после всех сеансов рубцов почти не останется. Возможно, где-нибудь на Земле лечение было бы еще качественнее, но даже в наших скромных условиях избавить вас от шрамов я в состоянии. Да, с восстановлением функциональности останутся некоторые проблемы. Часть ран успела зарубцеваться еще до того, как вы вернулись на станцию. Предполагаю, что не очень хорошо будут работать железы, вырабатывающие смазку. Но это имеет серьезное значение, только если вы планируете выкармливать ребенка…

Г'Кар засмеялся, покачав головой.

— Спасибо, доктор, за ваши старания и лечение. Но я сомневаюсь, что буду настолько привлекательным для наших женщин, даже если моя сумка будет целой.

Франклин вернул регенератор на место, снял маску и перчатки с рук, а потом внимательно посмотрел на Г'Кара.

— Вы что-то не договариваете, посол. Помните, мы ведь решили, что вы можете мне сказать всё, что угодно?

— Я не уверен, что вы поймете, — ответил Г'Кар. — Вы землянин, не нарн. Вам это будет сложно. Но, с другой стороны, мне легче сказать это кому-то со стороны, чем соотечественнику.

— Что именно? — спросил Франклин.

— Поскольку император все-таки добился от меня крика во время пыток, я перестал быть нарном. Тот, кто ломается и теряет себя, отказывается от своей личности и всего, что делало его нарном, становится Потерянным.

Франклин нахмурился, пытаясь понять слово, которое Г'Кар произнес на нарнском языке, так как при переводе на земной стандартный английский часть его смысла искажалась.

— Ту’джин? Это что-то вроде изгоя, да? Я правильно помню?

— Что-то вроде этого, да, — кивнул Г'Кар. — Хотя полностью перевести это на ваш язык нельзя. Если в моем мире ты стал Потерянным, то это худшая участь, намного ужаснее, чем быть казненным. В древности, когда кто-то становился Потерянным, он не имел права называть себя нарном. Следовательно, не имел права разговаривать с другими нарнами, жить с ними под одной крышей, разделять с ними пищу, даже прикасаться к другим нарнам. Это считалось осквернением. Потерянные жили отдельно, за пределами наших городов, в Пограничной зоне. Если бы вы были в нашем мире, доктор, то увидели бы, что жить за пределами любого нашего города практически невозможно. Они находятся вне законов нашего мира, ближе к животным. Хотя даже у животных больше прав, чем у них. Потерянного можно убить безнаказанно. Это считается для него милостью. Потерянными становятся все сумасшедшие, те, кто так пристрастился к выпивке или наркотикам, что теряют себя, как личность. Серийные убийцы тоже считаются Потерянными, хотя им в последнее время стали выносить милосердный смертный приговор. Те, кто нарушили клятвы, особенно такие серьезные, как, например, шон’кар …

— Погодите, погодите, — Франклин поднял руку, заволновавшись. — Вы хотите сказать, что пребывание в плену у центавриан сделало вас Потерянным? Но я с этим не согласен, Г'Кар! Ну и что, если вы закричали под пыткой? Г'Кар, вы же сказали, что вам нанесли тридцать девять ударов электробичом. Это чудовищная и невыносимая боль! Еще один удар вас вне сомнения убил бы. Вы же не сделали это добровольно, я имею в виду, вы не изменили родине намеренно, исполнив желание императора, так почему…

Г'Кар покачал головой, терпеливо улыбаясь.

— Ну вот, как я и предполагал, вы это не поймете. Не-нарну трудно это объяснить. Но в моем случае всё довольно ясно. В Первую Оккупацию очень много нарнов прошли через похожие пытки, попав в руки центавриан. И те, кто их не выдерживал, те, кто ломался в процессе, те, кто уступал требованиям хозяев, — все они становились в глазах нашего народа Потерянными. Настоящий нарн не ублажает врагов, не прогибается под их требования, даже если ему будут угрожать смертью. Это было в традициях моего народа задолго до пришествия центавриан. И нет, это не вопрос гордости, доктор. Центавриане считают, что дело в нашей гордости, но они ошибаются. Это нечто другое. Это… вопрос, касающийся души. Когда уступаешь врагу, пусть даже в такой мелочи, как крик, это… все равно, что умереть. В своих собственных глазах и в глазах своего народа. А то, что осталось — это всего лишь пустая оболочка. Не-нарн. Ту’джин.

Франклин молчал, глядя ему в лицо. Потом вздохнул и потер переносицу.

— Г'Кар, вы правы, я не могу это понять, даже с вашими объяснениями. Но… другие нарны в вашем мире и здесь, на станции… я не слышал, чтобы они называли вас Потерянным. Наоборот, они полны уважения к вам за то, что вы сделали. Восхищаются тем, как вы вели себя на суде императора. Я… разговаривал с вашим телохранителем, с Та'Лоном, он рассказал мне, как всё было. Это… поразительно! Возможно, вы слишком строги по отношению к себе. Те, кто перенес пытки и плен, часто склонны винить себя в том, что с ними случилось. Но это не значит, что…

Г'Кар грустно улыбнулся.

— Они ведут себя так лишь потому, доктор, что я не сказал им о том, что произошло в плену, о том, что я закричал во время пытки. Но неважно, что они знают или не знают. Главное, это знаю я. Вы спрашивали в свое время, почему я отказался занять место верховного правителя Нарна? Вот еще одна причина для этого отказа, помимо той, что я вам тогда изложил. Потерянный не имеет права вести народ. Ведь он больше не принадлежит к нему. Это было бы… слишком лицемерно. Слишком подло по отношению к собственному народу.

— Почему вы говорите об этом мне? — прошептал Франклин.

— Вы землянин, доктор, — ответил Г'Кар. — Вам я могу рассказать об этом, совершенно ни о чем не беспокоясь. Общаться на эту тему с нарнами значительно сложнее. Кроме вас на станции об этом знает лишь Та'Лон. Потому что… — он тяжело вздохнул, подбирая слова, — потому что он приехал на Нарн и возился со мной, когда я приходил в себя после плена. Ему пришлось прикасаться ко мне, а как я объяснял ранее, это осквернение для любого нарна. Было бы нечестно не предупредить его об этом.

Франклин чуть сдвинул брови.

— Насколько я вижу, Та'Лон не перестал заботиться о вас даже после этого. Возможно, и другие нарны не будут чрезмерно строгими, когда узнают…

Он замолчал и быстро поправил себя:

— Конечно, я не буду ни с кем это обсуждать. Всё, что вы мне говорите, останется между нами.

— Я знаю, доктор, поэтому и рассказал вам все это, — ответил Г'Кар, улыбаясь. — Что касается Та'Лона… Он мой друг, доктор. И он сделал свой выбор. Я не могу повлиять на него в этом смысле. Но этот вопрос становится серьезным, когда речь заходит о власти, троне и прочих вопросах планетарного масштаба. Возможно, когда я почувствую себя достаточно сильным и здоровым для этого, я сообщу правду о себе и остальным. Но не сейчас. Сейчас это… слишком тяжелая для меня тема.

Г'Кар поменял положение в кресле, сев на него верхом, чтобы дать доктору возможность обработать раны на спине и наложить новую повязку.

— В любом случае, общение с нарнскими женщинами нынче не для меня, — сказал он откровенно, бросив на доктора быстрый взгляд. — Но сейчас это меня мало волнует, если честно. Больше беспокоит факт, что и другие женщины как-то перестали привлекать…

Доктор Франклин, потянувшийся было за длинной гелевой повязкой, которую нужно было аккуратно положить ему на спину вместо старой, дернулся и кашлянул.

А потом очень странно посмотрел на Г'Кара, пытаясь улыбнуться.

— Посол… прошу прощения, если мой вопрос будет нескромным. Вы что… уже пытались заняться сексом?! Неважно, с нарнами или инопланетянами?

Г'Кар повернулся к нему, размышляя над ответом. Но доктор уже продолжил, нервно посмеиваясь:

— Боже, я совсем забыл, с кем разговариваю. Впрочем, неважно, что вы ответите, скажу вам вот что, посол. Я вам это запрещаю! Вы меня слышите? Не на всю жизнь, конечно, — тут Франклин не выдержал и засмеялся громче, — но в ближайшие месяца три-четыре точно. Такая нагрузка вам сейчас ни к чему.

Г'Кар засмеялся вместе с ним.

— Я бы, наверное, занялся с кем-нибудь сексом, если бы мне этого хотелось. Но вот это и беспокоит, что почему-то не хочется. Не знаю, как у людей, но я как-то привык к немного другому состоянию…

— Г'Кар! — Франклин наклонился к нему, прервав смех. — Еще месяца не прошло после вашего возвращения из плена. Где, если верить вашим словам, вас избивали, пытали, резали вам сумку, публично унижали, выкололи вам глаз и высекли электробичом. Электробичом! Вы получили тридцать девять разрядов тока, причем не самого слабого, Г'Кар. Это очень серьезная травма для организма. Физически и психологически вам надо прийти в себя. После такого стресса совершенно естественно, что вы чувствуете себя подавленным и вымотанным. Возможно, когда вы поправитесь, то перестанете считать себя Потерянным и прочее в этом же духе. Но я всё это говорю, лишь чтобы указать, что сейчас вам нужно время для восстановления, время, чтобы отдохнуть. Это будет долгий процесс. Просто… не надо это торопить, хорошо?

Г'Кар улыбнулся, кивнув.

Доктор Франклин еще раз покачал головой, явно пораженный своим пациентом и степенью его ненормальности. А потом продолжил возиться с перевязкой спины…

* * *

Г'Кар лежал в кровати, уставившись в темный потолок. Да, процесс восстановления был долгим, и даже сейчас, почти три года спустя, он не был уверен, что поправился до конца. Конечно, он уже не вел себя так, как в первые дни после освобождения из плена, когда свалился в лихорадочном бреду, не выдержав перенапряжения. Это было и физическое перенапряжение от пыток и побоев, и моральное: он устал спорить с главами нарнских городов и лидерами Сопротивления насчет того, что именно нужно делать Режиму Нарна после обретения независимости: преследовать центавриан и мстить им, или разгребать последствия оккупации, пытаться восстановить родной мир.

* * *

январь 2261 года, планета Нарн, г. Г’Камазад, дворец Кха'Ри

Г'Кар почти не помнил, что творилось в те дни, разве что однажды, замучившись отвечать на вопросы глав городов, просидел весь вечер, рыдая, уткнувшись в колени старой целительницы, которая обрабатывала его многочисленные раны, используя те скудные средства, что были у нее под рукой. Женщину звали Ни’Ла, она вела себя с ним очень терпеливо и нежно… совсем как мать. Он так и стал её называть, ор он’ни[1], «старшая мама», а она не возражала.

— Ну, поплачь, поплачь, сынок. Всё будет хорошо. Можно и поплакать. Теперь — можно.

Видимо, последние силы его организма в тот день подошли к концу, поэтому на следующее утро он метался в сильнейшем бреду, не давая ни целительнице, ни ее помощникам прикоснуться к себе, чтобы обработать раны и поменять повязки. Они могли скрутить его силой, конечно, но его взвинченное состояние их пугало. Было ясно, что Г'Кар будет обороняться до последнего, а это наверняка еще больше растревожило бы его слегка поджившие раны.

— Сынок, мы всего лишь хотим промыть твои ожоги на спине, — в который раз попробовала уговорить его Ни'Ла. — Это остановит воспаление…

— Отстаньте все! — заорал он, шарахнувшись на койке. — Не смейте меня трогать! Оставьте меня в покое!

Забывшись, Г'Кар откинулся на спину, но тут же взвыл от боли и перевернулся на бок, свернувшись калачиком, чтобы закрыть израненный живот. Это была единственная поза, в которой он мог хоть как-то лежать. Что толку промывать его раны? Разве можно смыть ту грязь, в которой он теперь вымазан с ног до головы? Разве можно отмыть испачканную и растоптанную душу? Точнее, те жалкие осколки, что от нее остались? Да и незачем им марать себя прикосновением к ничтожному Потерянному. Всё, что ему сейчас хотелось — это стать невидимым, исчезнуть. И не слышать проклятых вопросов о том, что делать дальше. Или просьб о том, чтобы отпраздновать их освобождение и возглавить народ в новой священной войне.

Лидеры Сопротивления не понимали, что в этом нет необходимости. Вполне возможно, что прямо сейчас ворлонцы уже стирают Приму Центавра с лица галактики. Интересно, успел ли Моллари вернуться туда до этого?

При мысли о Моллари Г'Кар заскрежетал зубами в новой волне бессильной ярости и жгучего стыда. Этот центаврианин был там, в том тюремном аду, что устроил ему Картажье, видел, всё видел и только поддакивал своему чокнутому императору, как послушный шут. Г'Кару было все равно, что думает о нем Картажье и его глупые придворные. Но то, что все эти издевательства видел Моллари, сводило его с ума.

Теперь Г'Кар смог понять, что чувствовал сам Моллари, когда он под воздействием «праха» вломился в его сознание, вытягивая самые сокровенные мысли и мечты. Каково это — оказаться беззащитным и практически обнаженным перед своим злейшим врагом. Совсем недолгое время Г'Кар наслаждался этой властью. Но последовавшее за этим озарение все изменило раз и навсегда.

Там, в тюрьме на Приме Центавра, у Лондо Моллари появился шанс поквитаться с ним за это унижение. Да, Г'Кар помнил их короткие беседы в камере, во время которых тот предложил ему сделку. Как обычно, этот центаврианин был невероятно нагл, ожидая, что Г'Кар с восторженной радостью согласится умереть ради спасения их трижды проклятого мира. Он серьезно полагал, что нарна это должно настолько волновать? Но видимо положение у него было безвыходное, раз он согласился на условия, выдвинутые Г'Каром в ответ.

Да, Моллари предупреждал, что ему придется многое выдержать, прежде чем удастся воплотить в жизнь план покушения на императора. Но, проклятие, не настолько же много!

Были моменты, когда Г'Кар начал всерьез сомневаться, что его предложение не было очередной жестокой шуткой. Потому что Моллари все время стоял рядом с императором, который оказался весьма изощренным по части жестоких забав с пленным нарном, и… ничего не делал!

Ему нравилось видеть его таким беспомощным и униженным? В отличие от Картажье, лицо Моллари было слишком невыразительным в те моменты. Если рядом был Вир Котто, Г'Кар видел, насколько тошно ему присутствовать при этом. Но то Вир. Он всегда был сентиментальным малым.

Впрочем, в присутствии Моллари во время пыток был и свой маленький плюс. Это придавало Г'Кару сил сопротивляться еще яростнее. Нет! Ни Картажье, ни Моллари не получат от него крика, как бы ни старались! Он лучше умрет!

И когда Картажье притащил его в свой кабинет, приковал к столбу и приказал гвардейцу высечь его электробичом, Г'Кар был намерен умереть…

* * *

Он перестал ощущать свое тело довольно быстро, ударе на десятом. Помнил лишь, что Моллари смотрел на него неотрывно и беззвучно шептал: «Кричи! Кричи, дурак!»

А тягучий издевательский голос Картажье все продолжал смертоносный отсчет.

Где-то после двадцатого удара Г'Кар услышал слова, звучавшие где-то в своем сознании. Смутно знакомый голос.

Моллари все шевелил губами, сердито уставившись на него, и Г'Кар удивился, что теперь может слышать его внутри, в своей голове.

Однако голос не принадлежал Моллари.

«Кричи!»

«Нет!» — Г'Кар мотнул головой, чувствуя, что ноги подкашиваются, и он не стоит, а висит на цепях, вцепившись в столб.

«Кричи же!»

Г'Кар помнил доводы Моллари, изложенные во время разговора в камере накануне. Если он не закричит, его мир так и останется в рабстве у центавриан. А он превратится в мертвого нарна, в обычную падаль. Так что же все-таки лучше?

Мертвый нарн или живой не-нарн?

«Это тело умирает. Кричи».

Г'Кар не знал, сколько ударов уже обрушились на его истерзанную спину.

«Г'Кар, сынок, ты должен закричать…»

Он охнул, перестав чувствовать руки после еще одного обжигающего удара.

«Отец? Я уже иду к тебе!»

Он узнал этот голос, хотя уже много лет, целую вечность, слышал его только во снах.

«Если я закричу, отец, то уже не буду собой. Не буду нарном…»

Г'Кар смотрел на Моллари, который всё бесшумно шевелил губами, строго глядя на него…

«Это только твой выбор, сын. Ты можешь умереть вместе с нашим миром, но остаться нарном. Или закричать, став Потерянным. И дать своему народу шанс выжить…»

«Ты просил меня не бесчестить твоё имя. Разве я могу закричать и навлечь на тебя такой позор?!»

«Я также просил тебя бороться за свободу нашего мира, сынок. Выбор все еще за тобой. Но не медли. До смерти этого тела остался всего один удар…»

«Отец!»

«Я буду гордиться тобой в любом случае, сынок…»

Голос отца был чуть слышным и усталым, точно таким же, каким он запомнил его в ту памятную последнюю встречу. Он умирал. Снова. Как всегда делал в его кошмарных снах.

«Нет, отец, не надо, не уходи! Не оставляй меня одного!»

«Я всегда буду с тобой, сынок…»

Г'Кар истошно закричал, оседая вдоль столба.

Пустой, мертвый, не-нарн.

Картажье удовлетворенно улыбнулся, оскалив острые хищные зубы…

* * *

—… он часто так кричит?

— Сегодня часто. У него сильный жар, но мы не можем сделать ему инъекцию или обработать раны. Сопротивляется бешено.

— Но почему? Ведь он выглядел достаточно бодрым еще вчера…

— Он слишком долго пробыл в локваре. Это истощает даже здоровый организм, а Г'Кар уже был на грани. И центавриане сильно накачали его какими-то стимуляторами. Сейчас они перестают действовать, и поэтому такой резкий упадок сил.

— Понятно. Позвольте, я с ним поговорю?

— Осторожно! Он довольно опасен даже в таком состоянии.

— Надеюсь, что выживу, госпожа Ни'Ла.

Голос был Г'Кару смутно знаком. Где-то он уже слышал эти спокойные и чуть насмешливые интонации.

— Г'Кар…

Кто-то присел рядом с ним, тронув его плечо.

— Не смей прикасаться ко мне! — заорал Г'Кар, отпрянув. — Нельзя меня трогать!

— Г'Кар, это я, Та'Лон.

— Отвалите все от меня! — снова закричал Г'Кар, закрывая голову руками. Прикасаться к голове, особенно со стороны выколотого глаза, было адски больно. Ладони, порезанные, когда он рвал цепи, горели огнем.

— Г'Кар, позволь нам обработать твои раны, — настойчиво повторил Та'Лон. — Мы хотим помочь тебе, понимаешь?

— Не прикасайтесь ко мне, я грязный, — простонал Г'Кар, стараясь сжаться в комок еще сильнее.

— Мы все промоем, станешь чистым, — ответил Та'Лон.

— Грязь Потерянного никакой водой не отмыть, — ответил Г'Кар глухо. — Не прикасайся ко мне, прошу.

Та'Лон какое-то время молчал, а потом Г'Кар услышал его спокойный голос:

— Если я один промою твои раны, ты согласишься?

— Ты осквернишь себя, Та'Лон. Зачем тебе это?

— Г'Кар, я о’джин[2], так что твоя скверна к моей не прилипнет.

Он услышал тихий смешок Та'Лона.

— О’джин? Клятвопреступник? Ты?!

Г'Кар убрал руки от головы, уставившись на нарнского воина, стоявшего возле его кровати.

— Долгая история. Когда-нибудь расскажу, когда ты будешь более вменяем. Но я не лгу. Так ты позволишь мне обработать твои раны? Другим не нужно будет прикасаться к тебе.

Г'Кар кивнул.

— Только ты. Другим нельзя.

— Вот и хорошо.

Та'Лон посмотрел на старую целительницу, которая стояла чуть поодаль, в ожидании.

— Говорите, что и как делать. Я к вашим услугам!

Ни'Ла протянула ему пневмошприц.

— Сначала сделай ему инъекцию. Он уснет, и можно будет заняться его ранами спокойно…

* * *

— Как ты здесь очутился? — спросил Г'Кар, когда, спустя несколько дней, более-менее пришел в себя. Лихорадка отступила, осталась только страшная слабость.

Та'Лон взял его за руку, чтобы аккуратно смазать раны на ладонях регенерирующим гелем.

— Примчался сюда, как только услышал, что император собирается устроить твою казнь на Нарне. Это было сложно, учитывая, что сейчас почти все рейнджеры в этом секторе отозваны для Армии Света Шеридана. Но я, как ты знаешь, если во что-то упрусь, всегда добиваюсь желаемого.

— Армия Света? — пробормотал Г'Кар, прищурив единственный глаз. — Ты сказал… Шеридан? Он жив?!

Та'Лон кивнул.

— Вернулся с За’Ха’Дума примерно через десять дней после того, как ты пропал.

— Но… во имя Г'Квана… как?! — Г'Кар был потрясен обрушившейся на него информацией. — Мы же все читали донесение… Там был ядерный взрыв, очень большой мощности.

— Долгая история, Г'Кар, — ответил Та'Лон спокойно. — Признаюсь честно, я сам не до конца понял, что случилось там с Шериданом. Говорят разное. Что он умер, но воскрес, например. Или что ему осталось жить всего двадцать лет. Одно я вижу точно: Шеридан жив и снова рвется в бой. В любом случае, это для меня облегчение. Потому что при всех своих талантах раздвоиться и оказаться сразу на двух планетах, За’Ха’Думе и Нарне, я был не в состоянии.

Г'Кар улыбнулся, потревожив разбитые губы. Он помнил, что Та'Лон поклялся защищать Шеридана, в качестве благодарности за свое спасение с корабля стрейбов.

Нарнский воин тихо засмеялся, отпустив его руку, и взял другую, чтобы повторить процедуру.

— Но зачем ты поехал на Нарн? — спросил Г'Кар, стараясь не дергаться, когда регенерирующий гель начал щипать рану на ладони. — Это же самоубийство…

— Мы хотели спасти тебя, конечно, — ответил Та'Лон, прищурив алые глаза.

— Мы? Кто это — «мы»?

— Я и компания таких же самоубийц здесь, на Нарне.

Та'Лон уселся на койке рядом с ним.

— Сначала мы не знали, куда ты пропал, что с тобой стало после того, как ты отправился на поиски мистера Гарибальди. Но постепенно стали доходить слухи… довольно тревожные слухи, надо сказать.

— Гарибальди… — пробормотал Г'Кар, встревожившись.

— С ним все в порядке, — быстро ответил Та'Лон, аккуратно коснувшись его перебинтованного плеча. — Он жив. Зак нашел его по твоей наводке.

— Слава Г'Квану! — шумно выдохнул Г'Кар, посмотрев вверх. Пустую глазницу тут же прострелило болью, и он зашипел, не сдержавшись.

— Пока тебя держали на Центавре, у нас не было ни малейшего шанса, — сказал Та'Лон, чуть посерьезнев. — Отвратительное ощущение, хочу сказать. Торчать на станции, зная, что ничего нельзя поделать. А все вокруг заняты более важными для них проблемами. Г'Кар, ты знаешь, что Тени и ворлонцы чуть не разнесли полгалактики?

— Слышал… краем уха… — ответил Г'Кар, не зная, как сообщить Та'Лону о том, что Картажье подарил его Моллари в качестве живой игрушки. И Моллари периодически что-то бормотал о ворлонских планетокиллерах, уничтожавших все планеты, где могли находиться Тени.

— В общем, надеяться, что армия Шеридана нам поможет, было бессмысленно, — продолжал Та'Лон, встав и подойдя к столу, на котором стояла небольшая глубокая чашка с бульоном. Он взял её и вернулся к Г'Кару. — Вот, пей. Тебе нужно восстанавливать силы.

Г'Кар послушно пригубил бульон прямо из чаши.

— И вдруг мы узнаем, что тебя везут на Нарн! — возбужденно сказал Та'Лон, сев обратно на кровать возле него. — И это в корне меняло дело!

— Все равно, это безумие, — сказал Г'Кар, медленно вытирая губы после бульона. — У Картажье была чудовищно сильная охрана.

— Да, — кивнул Та'Лон. — Дворец Кха'Ри и город кишели солдатами в те дни. Но ты же понимаешь, Г'Кар, что не пытаться совсем было бы хуже? Конечно, это было безумие. На всю подготовку у нас было лишь три дня! И единственная возможность хоть как-то попытаться тебя отбить возникала только на самом суде. В любое другое время добраться до тебя было нереально. План у нас был сыроват, не было времени его шлифовать да отрабатывать. Да и… знаешь, Г'Кар, чем бы мы рисковали? Если бы тебя казнили, мы бы пропали все равно.

— Незаменимых нет, — возразил Г'Кар строго. — Вы бы стали сражаться без меня, только и всего. А так вы еще и свои головы подставили бы под удар!

— Картажье настолько хотел прогнать тебя перед главами наших городов, что рискнул собрать их всех во дворце и в зале суда, — сказал Та'Лон. — И это был наш шанс, Г'Кар. Большая часть из тех лидеров, кому мы могли доверять, согласилась участвовать в заговоре. И все были готовы действовать.

— Проклятье, вы бы только все испортили… — проворчал Г'Кар под нос.

— Что ты сказал? — Та'Лон наклонил голову.

— Да так. Говорю, что вы все придурки.

— На себя посмотри, Г'Кар. То, что ты устроил во время суда… о, никто из нас такого не ожидал! Ты чокнутый, знаешь это?

Г'Кар засмеялся, кивнув. Та'Лон засмеялся вместе с ним и осторожно толкнул его кулаком в плечо.

— Ты что, видел это? Но как? Там настолько все охранялось, что даже паки[3] не пролетели бы.

Та'Лон покачал головой.

— Нет, меня там не было. Мне потом всё рассказали в красках. Я дежурил рядом с дворцом, готовый подключиться, когда наши парни в зале начнут заварушку. Но в итоге её начал ты. Порвав цепи из кириллиума так, как будто они были сделаны из ниток! И напугав их императора до смерти!

Г'Кар быстро улыбнулся, слушая его. Но лицо его стало на мгновение серьезным.

— Так теперь говорят, да?

— А что еще они могут сказать? — ответил Та'Лон. — В любом случае, императору пришел конец, и это прекрасная новость. И наш мир теперь свободен. Вот это, кстати, было для всех неожиданностью. Мы уже приготовились к ответному удару центавриан. Шутка ли, сам император помер во время потасовки с нарнами во дворце Кха'Ри! А они объявили, что уходят с Нарна.

— Они делали то же самое в Первую Оккупацию, — сказал Г'Кар. — Но да, центавриане иногда действуют странно.

— Думаю, у них были проблемы поважнее, чем сражаться с нами, — сказал Та'Лон, посерьезнев. — Я слышал, ворлонцы направили к их миру свой планетокиллер. Жаль, что отозвали его потом. Избавили бы нас от многих проблем. Да и тебя тоже.

— Почему? — Г'Кар встрепенулся, очнувшись от задумчивости.

Вот значит как… Прима Центавра цела…

— Наши лидеры сопротивления отстали бы от тебя с уговорами насчет священной войны против Центавра, — ответил Та'Лон с кривой улыбкой. — Я немного притомился разворачивать их от двери твоей комнаты.

Г'Кар приоткрыл рот, уставившись на него.

— Так вот почему сегодня здесь так тихо!

Та'Лон кивнул.

— Ага. Я всех разогнал. В конце концов, тебе надо отдохнуть. Хотя бы дня три.

Он встал и прижал кулаки к груди.

— Кстати, об отдыхе. Тебе надо поспать, Г'Кар. Так рекомендует госпожа Ни'Ла. Я тебя совсем заболтал и утомил. Пойду снова стоять на страже. Будь уверен, никто тебя сегодня не будет беспокоить.

— Та'Лон… — Г'Кар почувствовал, что горло у него вдруг свело судорогой от волнения. — Я твой должник теперь…

— Не бери в голову, — отрезал Та'Лон строго. — Это мы все теперь твои должники, Г'Кар. Ты принес свободу нашему миру. То, что я тут пытаюсь сделать для тебя, лишь жалкая толика того огромного долга, который мне нужно тебе вернуть. Я готов исполнить любое твое пожелание, только скажи.

— Совсем любое? — хитро прищурил глаз Г'Кар.

Та'Лон криво улыбнулся.

— В пределах моих возможностей, конечно.

— Хорошо. А если, допустим, я попрошу тебя помочь мне вернуться на «Вавилон 5», ты сделаешь это?

Та'Лон чуть расширил глаза в изумлении.

— Но… Г'Кар, почему ты хочешь вернуться? Я думал, ты всегда хотел жить здесь, на Нарне. И теперь это возможно! Оккупация кончилась, здесь столько надо сделать…

— Если я буду на станции, местным лидерам будет сложнее усадить меня на трон, — откровенно ответил Г'Кар.

— Ох… — понимающе протянул Та'Лон.

— Так что скажешь? Да или нет? Поможешь мне или это слишком сложно для тебя? — вызывающе спросил Г'Кар.

— Я постараюсь это устроить, — ответил Та'Лон, поклонившись. — А ты ложись и спи!

---

[1] Бабушка, старшая мама (букв. с нарнского)

[2] Так называли телохранителя, нарушившего контракт со своим нанимателем или потерявшего своего нанимателя

[3] нарнское насекомое с золотистыми крылышками, которые при полете двигаются так быстро, что сливаются в мерцающий шар. Является опасным вредителем для растений.