Потомки лорда Каллига (джен)

Губительнейшая из иллюзий — "я знаю, что делаю". Никто не знает. Не знают даже всесильные боги, ибо они, подобно джедаям, тоже всего лишь кладут начало цепи событий — например, творя разумную жизнь.

Виссон Техагане

— И всё-таки он прекрасен, — прошептала, насколько она вообще могла шептать, Заш.

От серебряного доспеха её тела отражались тёмно-золотые и тёмно-красные лучи местного двойного солнца, безымянного в атласах и почитаемого среди немногих знающих как вечный танец Климена и его возлюбленного Ориони, но Заш говорила не о танце и не о системе — о Янтарном Павильоне.

Который был прекрасен.

Построенная в незапамятные времена по забытой ныне технологии "хрустальной сферы", станция неспешно брела по широкой орбите вокруг солнц-близнецов. Ни планет, ни астероидов в этой системе не было: только Климен, Ориони и Янтарный Павильон. Может быть, их уничтожили предки. Или съели экзогорты. Или они просто не смогли сформироваться. Реут не знал — но пустота делала Павильон только прекраснее.

Прозрачный шар силового поля. Четыре крохотных островка внутри — два с посадочными площадками, два с небольшими, но вполне достойными особнячками, где гости могли отдохнуть — церемония занимала не меньше трёх дней. Ажурные, невесомые силовые мосты, похожие на кружево, сплетённое прямо из света.

И, наконец, Центральный Остров — с вечно цветущими и плодоносящими деревьями, с благоуханными цветами и красной травой. Где, посреди искусственного пруда с прозрачной золотистой водой, стоял тот самый павильон из цельного янтаря, с незапамятных времён служивший лишь одному: чтобы двое вошли в него врагами, остались в нём собеседниками и вышли друзьями — на время церемонии Шаккай. Пока не покинут хрустальную сферу и не вернутся к своей войне.

Андроник твёрдой рукой вёл "Фурию" привычным путём на посадку. Дарт Марр развалился на диване в кают-компании. Непривычно весёлый и непривычно... похожий на живого человека — может, оттого, что сменил свой доспех на ритуальную белую тунику с золотым воротом, а может быть, просто потому, что Шаккай сулил приятное общение и отдых от бесконечных и однообразных игр и интриг — как самому Реуту.

— И как нам тебя величать теперь? — несколько сварливо спросил Марр. — Ашес, Маэрит, Мораи, Конвор, Заш, Скорпио... не многовато имён для одной тебя?

И не многовато ли тел, он хотел сказать, конечно. Он не был первым, с чьей помощью учитель хотела сбежать от смерти. Только первым, с кем это не удалось.

— Монна. Мне всегда нравились эти цветы.

«Монны и спаргели, значит. Цветы жреческого венка. Что ж: учитель всегда относилась серьёзно к тому, во что верила».

— Следует ли считать, что?.. — поднял тот брови.

Реут сдержанно улыбнулся.

— Увидите сами, — ответила Заш. — Мой бесполезный, но крайне милый ученик чего только ни придумает, просто сама не знаю, то ли он истинный гений, то ли конченый псих.

— Начальник-то? — влез Андроник. — Оба, конечно.

Вздрогнув всем телом, корабль замер. Мгновение назад прозрачные стены и пол потемнели, превращаясь в привычные серо-красно-чёрные панели стандартной имперской сборки.

Напротив, почти в тот же миг, опустился на остров-площадку республиканский корвет. По трапу спустились женщина с лицом старухи, телом воина и смешными девчачьими косичками, сумрачный молодой человек в вечной красной куртке и красавица-тогрута.

Сатил и Терон Шаны, Бэла Кивьикс.

Как обычно, четвёртого достаточно доверенного лица Сатил найти не смогла.

«Опять будет Марра доставать из вредности», — подумал Реут. Как будто они не враги. Как будто они на самом деле не враги, а не только здесь и сейчас, пока не окончен Шаккай.

* * *

Кейн едва успел поймать дикую кошку — последние полчаса даже мысленно воспринимать её как прекрасную куртизанку выходило очень плохо. Дура-девка хотела сбежать и, видимо, спрятаться среди обломков колонн и пластиковых панелей, не понимая, что это куда опаснее, чем держаться рядом с вооружённым и в целом неплохо обученным джедаем. Впрочем, винить её было как-то даже грешно: бедняжка за последние несколько часов пережила больше ужаса, чем, может быть, за всю жизнь.

— Зато знаешь что? Никто не сможет сказать, что поддержка и доверие джедаев тебе легко достались! — ободрительно похлопал он её по плечу.

На лице куртизанки мигом написалось, насколько именно паршивое он предложил утешение.

— Ну... и я обговорю всё, что только смогу, так что награду ты получишь. Обещаю.

— Вы очень добры, мастер джедай, — немного грустно сказала она в ответ. — Но к чему мне будут деньги, если я погибну? Трупу, ему ни есть, ни пить не надо... и мне не нравится, чем тут пахнет.

— А?

Неожиданный разворот от философии к реальности слегка сбил с толку.

— Пахнет плохо, говорю. Людским потом, горячим пластиком, металлом, тканью для униформ... вещами, которым тут делать совершенно нечего, нет?

Кто бы мог подумать. Какая-то кошка заметила то, чего не заметил аж целый джедай и почти мастер. Только теперь Кейн ощутил, что и в самом деле, в Храме (которому следовало быть пустым) было как угодно, только не пусто. Кто-то сражался. Кто-то умирал от ран. Кто-то бежал, не разбирая дороги. Кто-то тщился спрятаться, не понимая, что видят его не глазами. Кто-то кричал в комлинк, слыша в ответ только шорох помех.

— У меня есть нож и дроны, — сказала кошка без особой надежды.

— У меня есть меч, — в тон ей ответил Кейн.

Пригодилось и то, и другое — на них, вопя что-то непечатное, вылетела небольшая группа бандитского вида ребяток. Потрёпанных, и неслабо, — но вооружённых и паникующих, а значит, особенно опасных.

«Кто бы мог подумать, что из куртизанки выйдет такой славный напарник».

Боец она была, конечно, никудышный — зато сообразила использовать своих дронов с голограммами для отвлекающих манёвров и даже сумела собрать из них нечто, смутно похожее на динамический зеркальный щит.

— Это декорация для одного из моих танцев, — пояснила она. — Но я подумала... ну... это всё равно ведь зеркало, да?

Ему бы так думать, как эта девица.

А потом они увидели Магистра-Отшельника. Сбросив верхнюю зелёную мантию, в одной своей тунике "цвета первого луча после бури" (магистр был неизменно пафосен), тот гонял по большой входной галерее какого-то стрёмного бородатого мужика с лиловым мечом в одной руке и красным — в другой.

На удивление, Отшельник молчал. Зато бородатый то и дело начинал вещать, как пропаганда: мол, и непобедим он, и неуязвим, и вообще постиг свет и тьму, смерть и рождение и теперь как никогда. Кейн тихо хмыкнул — он терпеть не мог таких, ещё с тех пор, как пытался выжить в Оккупацию — и, наклонившись к уху куртизанки, зашептал немедленно появившийся у него план.

Видеть, как этот пафосный сперва погнался за голографической иллюзией, а потом с достойным памяти веков изумлением воззрился на миг спустя накрывший его здоровенный кусок штукатурки... давно уже Кейну не было так тепло на душе.

— А всё потому, что ты злился, — сообщил он в сторону куска. — На своего врага, на себя, на мир — это всё неважно. Можно или злиться, или видеть мир как он есть. Верно, магистр?

Отшельник подозвал свою верхнюю мантию, закутался в неё — в заброшенном храме и в самом деле было зябко — и кивнул. Улыбнулся.

— Кей Шварц, верно? Ты вырос, — сказал он радушно и как-то удивительно легко. — А это кто с тобой? Ученица?

Отшельник славился умением задавать неудобные вопросы, отвечать на которые было крайне сложно и неловко. Вот и теперь Кейн (какой там Кей Шварц, нет больше никакого Шварца) задумался, почесал подбородок. Не то, чтобы он стыдился своей спутницы, нет... «Теперь — нет». Просто сложно было определить их отношения, вот и всё...

— Нет, просто знакомая. Друг. Она не одарённая, но всё равно замечательная, правда! Её зовут... — он понял, что совершенно не помнит мирское имя "друга", — ...Сакола. Как дерево. Правда, красиво?

Отшельник кивнул, взмахом руки расчистил дорогу до... до своей кельи, как ни странно было увидеть её среди всего этого разрушения и жути нетронутой и совершенно такой же, какой она была жуть сколько лет тому назад.

— Садитесь, попейте шаю. Или каф могу навести, если хотите, — тот был явно рад гостям. — Красивое имя. Необычное для вашего рода, катары чаще что-то такое человекообразное выбирают... а фамилия?

— Голдмейн, — сухо ответила та.

— Прямо как легендарная Золотая Сакола получается, надо же! Ну, Кей, не молчи. Скажи лучше, как ты? По-прежнему хочешь всё знать?

«Всё знать...» Кейн просиял. Кажется, если всё знать ему и не светило — он теперь по крайней мере знал, куда девать Ноетикон так, чтоб он не достался врагу, остался у джедаев и при этом дал спокойно вернуться к себе и вернуть на место Саколу, не привлекая лишнего внимания и хвоста из корускантских бандитов и чуть ли не ситхов.

* * *

— Молодец, в самом деле молодец, — как всегда, Квинт появился из ниоткуда.

Ран устало вздохнул. Редвин насторожённо нахмурился.

— Зло в сердце столицы утихло, буря ушла прочь, — пояснил тот; ну, то есть, по меркам Квинта пояснил. — Ноетиконы спасены и сейчас в руках той, кому они больше всего нужны, а значит, скоро вернутся в Орден. Война не началась. Видишь, ты всё замечательно сделал, рыцарь Редвин.

Редвин нахмурился, недоумённо пожал плечами:

— Я же только в Филармонию сходил, ну и немного с заложниками помог. И то больше опозорился.

Вспоминать, как он принял светошумовую гранату за настоящую, было в самом деле стыдно.

— Значит, я тебя рано похвалил, — загадочно ответил Квинт. — Сходи-ка ты к Исааку. Он тебе объяснит. Только спроси правильно. Спроси: что делает джедай? Хотя нет, не так. Спроси, что может сделать лишь джедай — и никто иной.

Исаак, как и следовало ожидать от Взломщика Кодов, обнаружился в кантине и в окружении пустых рюмок-дринков: бутылки на Корусканте подавали только в совсем уж смиренных и не гонящихся за "столичностью" заведениях. Ран присел рядом, заказал себе льдисто-голубой светящийся ардис — любимый напиток Андроника, который тот вечно запрещал ему пробовать (мол, не дорос ещё). Отпил глоток, другой. Сосредоточился: сейчас нужно было стать Редвином целиком и полностью. Наконец слова пришли сами:

— Скажите, мастер, что значит — быть джедаем? Что такого делают джедаи, чего никто больше не может сделать?

— Джедаи? Они в общем-то не полезнее всех прочих, когда дело доходит до поступков, — хмыкнул Исаак. — Но они запускают цепь событий. Переводят стрелку — знаешь, как на Вандоре? Чтобы сменить направление поезда — надо, чтобы кто-то нажал на рычаг, и рельсы лягут по-другому. Так и мы, Редвин. (Кстати, неплохой выбор, ардис тут отменный, хотя цветом не вышел.) Что бы мы о себе ни мнили, в конечном итоге мы просто нажимаем на рычаг.

Ран обдумал ответ, потом осторожно уточнил:

— А когда поезд всё, прибыл в пункт назначения? Цепь замкнулась и всё такое?

Исаак рассмеялся, обнимая его за плечи, и почему-то это не было противно (хотя Ран терпеть не мог пьяных).

— Цепь замкнулась, говоришь? Поезд пришёл? Ха! Это всё полустанки, Редвин, это всё полустанки. Для нас нет никакой конечной, видишь ли. Только стрелки, которые вечно нужно переводить. Мир, он слишком велик для нашего поезда, такие дела. Ну, или это кольцевая — тут одно из двух.