Потомки лорда Каллига (джен)

Тяжёлой походкой — словно сквозь снег или болотную жижу — чагрианин с бездной внутри, лорд Го, подошёл к Сэйтарату и положил ему руку на плечо, заставив замереть и похолодеть. Но вместо плещущейся безликой темноты пришла простая мысль: Го собирается умереть, и вот каким именно способом.

— Но зачем?

«Польза». «Дружба».

— Разве вы не полезнее живым?

«Свобода».

А вот с этим доводом спорить было сложно — и бесполезно.

«И белый ветер». Он хотел стать духом. Освободиться от оков, не дававших даже мыслить. Быть рядом с единственным другом. Навсегда оставить позади тех, кто мнил его лишь бездушным оружием. Посмеяться — впервые в жизни — над бывшими хозяевами.

Сэйтарат улыбнулся:

— Для меня будет честью вам помочь.

«Хорошо».

И перед ним открылась та самая бездна — на удивление похожая на что-то старое и знакомое, на души Тексана и Арканна: сознание, сделанное как пульт управления извне. Если за пультом никого не будет, лорд Го — «Тексан, Арканн, Вэйлин, почему они так похожи?!» — превратится в силу разрушения, неудержимую и неразумную. Просто уничтожит всё на своём пути, скомкает небо и землю, как тонкую бумагу.

— Почему Аркус хочет обрушить это на Тифон?! — ужаснулся он.

Лорд Го не ответил. Может быть, ответа и не было.

* * *

Это был тот день, когда Ашара Заврос поняла своих джедайских учителей.

Двадцать лет она вспоминала их или с ненавистью, или с ужасом — и вот сегодня наконец отпустила их призраки из своей души: «Бедняги. Тяжко вам со мной пришлось». Это, конечно, не извиняло ни их жестокости, ни едва не сведшей её с ума командировки на Тарис, слушать предсмертные крики, — но всё же, пожалуй, это был шаг вперёд в её отношениях со своими покойниками.

Потому что Ашара Заврос — рыцарь Ашес — была отправлена организовывать оборону. Задача из несложных, но не когда каждый первый недоросль спешит поинтересоваться, когда уже они пойдут убивать ситхов. И не когда против них не помогают ни ссылки на Кодекс, ни строгие тычки, ни попытки объяснить, что рваться кого-нибудь убивать — категорически не джедайское дело.

А виновата была избранная Сатил стратегия захвата Тифона. Если лорд Сэйтарат использовал стандартную тактику Империи — решительный, ошеломляющий налёт одновременно со всех фронтов и направлений, не дающий ни выдохнуть, ни хотя бы сосредоточиться и организоваться, то Сатил Шан использовала не менее стандартную тактику "тысячи порезов": медленное, неспешное, удушающее наступление по шажочку, где количество хирургически точных мелких ударов переходит в качество совершенно неожиданно.

И противостоять этой тактике можно было лишь одним способом: ровно так же спокойно и методично тормозить каждый отдельный удар. Как тот мальчик из зелтросского кино, который просто отбил весь миллион брошенных в него лезвий. Одна беда: юные джедаи, в отличие от мальчика, ни нужным терпением, ни нужным навыком не обладали и рвались в бой убивать ситхов, не понимая, что это сыграет только на руку врагу.

Которого, конечно, ведёт и контролирует своя мастер Кивьикс, но который в остальном не в курсе, что у них тут не война, а учения, и сражается совершенно всерьёз.

Объяснить юнцам, что иногда осторожность и неспешность — не следствие трусости, а просто разумная тактика, что ненависть в бою не подспорье, а помеха, что, наконец, жажда убивать — дело категорически не джедайское... «Мы не трусы», и точка. «Мы не трусы» — и «Как можно выиграть, если бояться идти в бой». Её собственные слова, которыми когда-то она так донимала учителей.

Хотя они всё равно были мерзавцами.

Просто теперь их можно было понять.

* * *

Посол Комари отчаянно жалел, что вернулся на Тифон.

Он рассчитывал отдохнуть, расслабиться после страшных событий в Филармонии, может быть, всё-таки добиться от джедаев кое-каких концессий... и попал в новый виток древней войны.

Храм перешёл на осадное положение.

По рейдам бомбардировщиков можно было сверять часы: в одно и то же время, трижды в день, ровно на тридцать минут или пока не снимут щит. После снятия щита вниз шла одна случайная бомба. Иногда она попадала мимо. Иногда была зажигалкой. Чаще всего она снимала кусок башни или проламывала крышу дормитория.

Одна попала в хранилище топлива, и так страшно Вектору было прошлый раз при просмотре видео с Джурио.

Он бывал на передовой. Он бывал в тылу. Но он никогда раньше не бывал на войне пассивным наблюдателем, бессильным сделать что-то, кроме просмотра сообщений от командиров и застрявшего в катакомбах Кейдана, философских бесед и попыток успокоить перепуганных детей.

Он боялся детей.

Он не любил джедаев, но выслушивал пьяную мастера Калису Генсо, рассказывавшую о этнографических исследованиях плотоядов, и трезвого мастера Тола Брагу, рассказывавшего о своих великих планах осветлить Императора через победу над ним и пожизненное заключение на Спинтире. Калиса пила, потому что в первые дни столкнулась с отрядом послушников и перебила их всех до того, как поняла, что они ещё дети. Тол Брага не пил потому, что твёрдо верил: рано или поздно император явится лично, и вот тогда-то...

Он ненавидел предателей, но несколько раз вполне нормально побеседовал с бывшим Дартом Соверейном. То, что в душе он желал ему унизительной смерти, обсуждению набуанской куртуазной литературы внезапно не помешало.

Мир, который создавала война для тех, кто не участвует в ней, был безумен.

Комари он почти нравился, он завораживал, в нём была своя тонкая эстетика.

Вектору было некогда. Он пытался связаться с Центром.

* * *

Реут закрыл глаза и отпустил своё тело, шагнув прочь из него в серенькое марево Сознания.

— Мастер Дрэй, — поклонился он духу. — Прошу.

Одним из искусств, которые он освоил, было искусство уступать. Дух получал возможность пользоваться телом. Реут получал возможность придать себе те навыки, которых не было у него, но были при жизни у духа. И он довольно давно мечтал посмотреть на то, как сражается один из лучших бойцов-джедаев всех времён, сияющий мастер Люсьен Дрэй.

Зрелище не подвело.

Повинуясь мельчайшим обрывкам мысли, Дрэй — "Мёрси Найт" — перелетал с места на место по полю боя, везде оставляя за собой тишину и догорающие тела. Просто было забыть, что это тела своих, тела имперских солдат и ситов, провалиться в чистое наслаждение силой, искусностью, точностью удара... просто — и Реут почти забыл.

Из восторженного созерцания его вывело появление на горизонта двух столпов пламени: белого и чёрного, и панический голос Фукса Сазена (или нет; он не был уверен):

— Они не знают плана, Нокс, они будут сражаться всерьёз!

Защищать Академию пришли директор Атрокса и старик Гинтарас Вальтраут, глава чародейского отделения.

— Каждый полёт — это падение, каждый шаг — это шаг к смерти. Да воссияет тьма, да омрачится свет...

* * *

Бандиты и наёмники, мандалорец и сиська, контрабандист и мошенница — они стояли перед фальшивым джедаем и имперской дезертиршей и ждали ответа: кого и зачем им предстояло спасать.

— Как я уже сказал, — сообщила сущность, — на этом моя роль сыграна. Дальше сами.

Трис криво ухмыльнулся. Сами — так сами.

— Капитан Шион, дозвольте приступить к брифингу! — отчеканила Дорн.

Лиловая тогрута кивнула.

— Мастер Кулу? Вам нужна наша помощь? — спросил чисс. — Ортанс, ему нужна наша помощь. Он меня спас, если что. До того, как сестрёнка меня убила, я имею в виду.

Очаровательно, просто очаровательно. Учитель, наверное, умер бы от смеха, если бы не был уже мёртв.

— Дорн, вы нам что-нибудь объясните или это бесполезно? — поинтересовался агент Балкар.

— Джони, надо же! — радостно опознал его Ашвин, заставив всего перекривиться. — Вот уж кого не ожидал увидеть. Как здоровье? Как настроение?

— Паршиво, — сухо отозвался тот.

Дорн демонстративно прокашлялась. Риамн молча протянул ей блистер солодковых пастилок.

Операция начиналась лучше некуда.

* * *

А потом оборона джедаев дрогнула и обрушилась — часов этак на двенадцать раньше заложенного в план времени.

Потому что на них пал Гнев Императора.

Потому что пришёл лорд Скордж — Сефисс Кайрос — пожелавший лично узнать, чего стоит обещанный ему родичем Серевином джедайский Избранный. И потому, что, не найдя избранного, Скордж рассердился — настолько, насколько он был вообще способен.

А рассердившись, он решил на всякий случай зайти за предателем Соверейном.

* * *

Лорд Го был в бою прекрасен и смертоносен — Сэйтарат едва поспевал за ним, а ведь он считался отменным бойцом. Лорд Го был в бою по-настоящему страшен, потому что в нём не было ни чувств, ни мыслей — лишь точные до ужаса движения, лишь лёгкая поступь, лишь комбинации ударов, похожие на действия героя видеоигры.

Если бы Сэйтарат не поклялся следовать за ним, если бы не пообещал свою помощь — он бы сбежал. Но лорд Го нуждался в том, кто убьёт его, и нуждался в том, кто сдержит его. Не даст получить решительную, разрушительную победу.

Потому что если отпустить его, даже Дарт Марр не сможет сдержать эту лавину, неспешную, но неотвратимую.

* * *

Перелёт — через большую часть поля боя туда, на высокий балкон — был вершиной достижений мастера Дрэя. Заклятье, которым Гинтараса и Атроксу отшвырнуло внутрь здания, не давая завершить и даже начать призыв Мортис — вершиной мастерства Хорак-мула. Противостоять величайшей из воинов и лучшему из чародеев Дарт Нокс никогда не смог бы.

В одиночку.

К счастью, он никогда не был один: воины и чародеи, джедаи и ситы были всегда с ним, и каждый мог предложить противнику кое-что интересное.

К несчастью, подобное напряжение было граничным даже для его улучшенного и приспособленного выдерживать мощь чужих дарований тела.

К счастью, он знал, что делать, и много времени это не требовало.

К несчастью, требовало высочайшй координации между ним и духами и абсолютной эффективности каждого шага.

Потому что, как показывает практика, убить — просто. Сложно — оставить противника в живых, но сделать его безопасным для своих.

— Мастер Найт! Немедленно выйдите из боя, — проорало в наушниках. — Вы нужны на Тифоне!